Глава 10
Октябрьская революция. Февраль и Октябрь 1917-го
Вооруженное восстание 24-26 октября в Петрограде
Десятого (двадцать третьего) октября 1917 г. ЦК РСДРП(б) принимает на своем заседании историческую резолюцию по докладу Ленина о практической постановке «на очередь дня вооруженного восстания». Его необходимость аргументируется международным положением русской революций (восстание во флоте в Германии, нарастание революции «во всей Европе», угроза мира империалистов с целью удушения революции в России), так и несомненным решением русской буржуазии и Керенского с К0 сдать Питер немцам, а также приобретением большевиками большинства в Петроградском и Московском Советах, и все это, — в связи с новой подготовкой второй корниловщины (вывод войск из Питера, подвоз к Питеру казаков, окружение казаками Минска)1. Из 12 членов ЦК «за» было подано 10 голосов, «против» — 2 (Зиновьев и Каменев). Примерный срок восстания был назначен (без занесения в протокол) на 15 октября (по ст. ст.).
Как отмечал позже Л. Троцкий2, в ЦК определились три группировки: противники захвата власти (Каменев и Зиновьев. — Е.П.), Ленин, требовавший немедленной организации восстания независимо от созыва Советов, и остальная группа (прежде всего сам Троцкий. — Е.П.), которая считала необходимым связать по времени вооруженное восстание со Вторым Съездов Советов.
Зиновьев и Каменев «отличились» тем, что выдали решение от 10 октября прессе, возражая против восстания; это неслыханное «штрейкбрехерство» заклеймит Ленин в двух своих письмах, адресованных членам партии и ЦК РСДРП(б). Но оба «штрейкбрехера» остались в партии.
Ленин буквально засыпает партийные инстанции призывами начать восстание безотлагательно, не ожидал Съезда Советов, он твердит: «промедление смерти подобно», обращается то к московским товарищам, то к областному съезду Советов Северной области, то к ЦК — но, будучи на нелегальном положении, не может организовать и возглавить восстание. Силою обстоятельств это дело легло в столице на Петроградский Совет и возглавлявшего его Троцкого, последний связал восстание с созывом Второго Всероссийского Съезда Советов (что обеспечивало легализацию предстоящего переворота). Впрочем, ленинские «Советы постороннего» Троцкий учел вполне.
Большие затруднения с подготовкой и проведением восстания создавало двойственное положение Петроградского Совета «как открытого для прений парламента и как революционного штаба»3. Троцкий делал неоднократные заявления, что Петросовет «никаких вооруженных выступлений» не планирует, но что он «ответит силой на силу». Между тем Петроградский Совет собирал вооруженные силы. По ордеру Троцкого было выдано рабочими Сестрорецкого оружейного завода 5 000 винтовок для вооружения красногвардейцев. Троцкий лично съездил в лояльную правительству Петропавловскую крепость и сагитировал ее гарнизон перейти на сторону Совета — вместе со своим громадным арсеналом и орудиями. Двадцать первого октября Петросовет назначил своих комиссаров во все полки столичного гарнизона — без их согласия не исполнялся ни один приказ Штаба Керенского. Это было явное начало перехода всей власти в столице в руки Совета. Штаб вооруженного восстания — Военно-Революционный Комитет (ВРК) был избран на Совете только 20 октября — ему предстояло закончить за 4 — 5 дней все приготовления к вооруженному выступлению.
Интересно сравнить действия Троцкого и ВРК с перечисленными в «Советах постороннего» Ленина Марксовыми установками на восстание4:
1) Никогда не играть с восстанием, а, начиная его, знать твердо, что надо идти до конца. Твердости у Троцкого и ВРК хватало — в отличие от растерявшегося и находившегося в состоянии прострации Керенского.
2) Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте и в решающий момент. Такой перевес был создан Троцким и ВРК в столице — несколько десятков тысяч красногвардейцев, гарнизон революционного Кронштадта, перешедшие на сторону Совета полки столичного гарнизона плюс артиллерия кораблей, подтянутых к столице и орудия Петропавловской крепости.
3) Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление. Решительность у Троцкого была, но действовал Совет поначалу под видом обороняющейся стороны, вводя в заблуждение власти.
4) Надо стараться захватить неприятеля врасплох, уловить момент, пока его войска разбросаны.
Но газеты уже целую неделю обсуждали вопрос, «когда», 17, 20, 22 большевики поднимут восстание; кадетская «Речь» изо дня в день твердила, что нельзя предоставлять большевикам возможность «выбрать момент для объявления гражданской войны». Керенский, устав ждать, 24 октября первый начал военные действия, разрозненные и плохо подготовленные.
5) Надо добиваться ежедневно хоть маленьких успехов, поддерживая, во что бы то ни стало, моральный перевес. Это требование ВРК выполнял — о чем свидетельствует хотя бы паническое донесение командующего Петроградским военным округом Полковникова в штаб Северного фронта, видимо, от 24 октября: «Положение Петрограда ужасающее. Уличных выступлений и беспорядков нет. Но идет планомерный захват учреждений, вокзалов, аресты... Нет никаких гарантий, что не будет попытки к захвату Временного правительства»5.
Единственная заминка действительно произошла с захватом Зимнего дворца, покинутого бежавшим из Петрограда Керенским — правительство арестовали только ночью 26 октября. Но уже в 10 часов утра 25, Смольный счел возможным выпустить следующее извещение: «Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки Военно-революционного Комитета». Троцкий пишет по этому поводу: «В известном смысле (?) это заявление сильно забегало вперед. Правительство существовало, по крайней мере, на территории Зимнего дворца. Существовала ставка. Провинция не высказалась. Съезд советов еще не открывался. Но руководители восстания — не историки: чтобы подготовить для историков события, они вынуждены забегать вперед»6. Дело было в другом — надо было решительно подстегнуть восставших и внести как можно больше сумятицы в стан противника.
Исходя из политических соображений, Троцкий дотянул до решительных действий 24 — 25 — 26-го. «Это был огромный риск, если бы хладнокровно рассчитывать все случайности, — писал Суханов. — Но в этом и заключается самая характерная черта этого беспримерного восстания: лагерь повстанцев, не видя перед собой никакой реальной силы, действовал с развязанными руками, позволяя себе то, что невозможно ни на войне, ни на маневрах»7.
Можно задать вопрос: а почему победа войск Троцкого — Ленина (Ленин вечером 24 октября без разрешения ЦК все же пришел в Смольный и вместе с Троцким возглавлял восстание) оказалась столь легкой? Известные историки революции Сергей Мельгунов, Николай Суханов, Павел Милюков возлагают всю вину за «поражение демократии» на беспечность и безволие Керенского. С. Мельгунов пишет: «Неизбежным захват власти большевиками сделали лишь ошибки тех, кто мог его предотвратить»8. Такое же суждение высказывает Н. Суханов: «Говоря серьезно, только полной наивностью и ребячливостью нашего опереточного правительства можно объяснить, что оно не пыталось в это время принять хоть какие-нибудь действительные меры самообороны». «Процесс распада власти, который мы следили на протяжении всего нашего изложения, — писал П.Н. Милюков, — здесь пришел к своему естественному, давно предсказанному и предвиденному концу»9.
По-видимому, Керенский воображал, что обладает громадными силами для подавления любого выступления большевиков. В Петрограде гарнизон насчитывал 150 тыс. солдат и офицеров (с частями в пригородах это число доходило до 240 тыс.). К этому добавлялись военные училища, откуда можно было мобилизовать юнкеров. В Петрограде находились тысячи офицеров, самокатчики, броневые части. Поэтому Керенский, зная с 12 октября о предстоящем выступлении большевиков, в сущности не предпринимал никаких мер до 24 октября, когда он решил действовать. Но время было безвозвратно упущено. Сводный отряд из офицеров и юнкеров вообще не был создан, а ведь он мог атаковать Смольный, когда тот не был укреплен. Стрелковые полки гарнизона были выведены из-под контроля Штаба Керенского постановлением ВРК от 21 октября. Три казачьих полка, дислоцировавшиеся в столице, получили приказ быть в готовности, но объявили о своем нейтралитете.
Только вечером 24 октября, когда его положение стало катастрофическим, Керенский запросил войска у Ставки, но те так и не прибыли в столицу — из-за разногласий в высшем командовании и противодействия профсоюза железнодорожников — этот профсоюз как раз после 25 октября вел переговоры в столице о создании «однородного социалистического правительства».
Так или иначе, утром 24 октября Керенский решил действовать, — юнкера начали было погром большевистских типографий, но были отогнаны красногвардейцами.
Правительство пыталось в этот день получить санкции Предпарламента на арест ВРК, но после ухода Керенского в Предпарламенте начались споры и решение не было принято. Юнкера приступили было к разведению мостов, была сделана попытка отправить в действующий флот революционную «Аврору». Но от мостов красногвардейцы и солдаты юнкеров отогнали, в Неву вошли «Аврора» и другие революционные корабли. ВРК послал телеграмму в Гельсингфорс: «Присылай устав» — это значило присылай отряд матросов; их прибыло 1 800 человек. К вечеру 24 октября была усилена оборона Смольного — он стал неприступным. Отряды красногвардейцев закончили захват всех важнейших объектов в городе.
Правда, в Зимнем дворце еще заседало правительство, со штурмом Зимнего дворца ВРК явно задерживался — надо было подтянуть красногвардейцев, матросов, пустить вдело артиллерию, последнее никак не удавалось.
После бегства части гарнизона Зимнего дворца там еще оставалось 800 — 900 бойцов, два орудия, пулеметы, броневик. Само правительство томилось в ожидании подкреплений, за которыми отбыл Керенский. В Луге он нашел несколько казачьих сотен, которыми командовал генерал Краснов. Это воинство захватило Гатчину, но было встречено частями матросов и красногвардейцев под Пулковом, понесло потери, откатилось назад. Начались переговоры противостоящих сил; казаки, бывшие корниловцы, а это были именно они, согласились арестовать Керенского. Но он бежал, на этот раз окончательно. Оставленный без подкреплений Зимний дворец был взят запоздалым штурмом ночью 26 октября, правительство — арестовано.
С неделю длились бои в Москве, но и здесь войска Совета одержали победу. Вскоре к Советам перешли все крупные города России.
Словом, власти во главе с Керенским были явно «не на высоте» и дело было не в каких-то тактических их ошибках. Дело было в жесточайшем кризисе всей системы «керенщины» — ее неспособности решать какие-либо проблемы революции. Уже в ходе начавшегося Октябрьского переворота союзники Керенского из стана «демократии», в их числе Дан и Мартов, попытались было навязать Керенскому «спасительную» программу мира и земли, но наткнулись на его решительный отказ.
Но и большевики, получившие поддержку масс, слишком рано праздновали свою победу и говорили о «бескровном» перевороте в столице. За их «простыми» лозунгами мира, земли, хлеба стояли, как оказалось, великие сложности...
Крах идеи компромисса социалистов
Во многих зарубежных, а ныне и отечественных работах Ленина рисуют апологетом гражданской войны. Да, Ленин считал, что в расколотом на антагонистические классы обществе гражданские войны возникают в те или иные периоды закономерно, в отличие от меньшевиков он не боялся гражданской войны. Но вот вопроса о предупреждении этого бедствия для него, действительно, не существовало. К сожалению, он отбросил свою же идею компромисса с меньшевиками и эсерами, которая родилась в сентябре 1917-го во время путча Корнилова. Ленин писал тогда: «Если есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок истории, то только тот, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками сделал бы гражданскую войну в России невозможной»10. Но эсеры и меньшевики предпочли продолжать «коалиционную» возню с Керенским и кадетами. С другой стороны, Ленин и Троцкий, одержав победу в октябре 1917-го, не захотели делиться властью со своими постоянными оппонентами.
За создание многопартийной социалистической системы власти и «мирное» ее взятие выступил на II Всероссийском съезде Советов Мартов, ряд мелких группировок. Но все они покинули съезд вслед за правыми эсерами и меньшевиками (Суханов считал этот уход стратегической ошибкой «демократии» — она теряла возможность участия в руководящих органах революции!). Троцкий вписал в резолюцию съезда: «Уход соглашателей не ослабляет Советы, а усиливает, так как это очищает от примесей рабочую и крестьянскую власть»11. Что эти «примеси» могли усилить контрреволюцию, Троцкому в голову не приходило.
После ультиматума Викжеля (Всероссийского исполнительного комитета железнодорожников), который требовал создания объединенного социалистического правительства, делегация большевиков во главе с Каменевым пошла на переговоры, несмотря на оскорбительные для большевиков требования: им предоставлялось 5 из 18 мест при невхождении в правительство таких вождей большевизма, как Ленин и Троцкий. Но как раз Ленин и Троцкий, поначалу занятые борьбой с казаками Керенского — Краснова, обеспечив победу войск Советов, теперь настояли на отказе от переговоров. Помощь Викжеля в борьбе с «красновцами» была им больше не нужна...
Ни малейшего шанса на союз большевиков с эсерами и меньшевиками не было на Учредительном собрании, собравшемся 5 января 1918г. Здесь была заслушана бессвязная речь В.М. Чернова, лидера партий, получивших большинство, и освистаны председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, пытавшийся огласить «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», а затем Н. И. Бухарин и левый эсер (с левыми эсерами большевики первоначально делили власть) И.З. Штейнберг, предлагавшие признать советскую власть и пойти на «скорейшее заключение мира хотя бы с Германией»12. Поздно ночью Учредительное собрание было закрыто матросом Железняковым, исполнявшим приказ большевиков и заявившим присутствовавшим, что «караул устал».
К моменту разгона «учредилки» уже существовал правительственный блок большевиков с левыми эсерами. Но блок впоследствии не выдержал изломов революции — Брестского мира и продовольственной политики большевиков 1918 г. Левые эсеры подняли летом восстание и были подавлены военными силами большевиков.
Так закончилась в городах Октябрьская революция. Идея общесоциалистического правительства была похоронена усилиями обеих сторон — и большевиков, и меньшевиков-эсеров. Большевики победили не только буржуазию, они отбросили и «соглашателей» — а ведь те представляли большую часть крестьянства и интеллигенции. Оправдались слова Г.В. Плеханова о том, что, разгоняя Учредительное собрание, отражавшее интересы большинства населения, большевики «боролись не с врагами рабочих, а с врагами диктатуры Смольного». Не обладая большинством голосов трудящегося населения, эта диктатура будет «все более и более учащать употребление террористических средств...»13. Это пророчество реализовалось при разгоне Учредительного собрания — матросы и красногвардейцы по приказу большевиков расстреляли тогда на улицах Петрограда манифестацию в защиту Учредительного собрания...
Заканчивая тему об установлении в 1918 г. единовластия большевиков, напомним и ленинское признание: «Соглашательство части большевиков в октябре — ноябре 1917 г. либо боялось взятия власти пролетариатом, либо хотело делить власть поровну не только с "ненадежными попутчиками" вроде левых эсеров, но и с врагами, Черновцами, меньшевиками, которые неизбежно мешали бы нам в основном: разгоне учредилки, в беспощадном подавлений Богаевских (Богаевский — активный участник контрреволюции на Дону. — Е.П.), в полном проведении мероприятий советских учреждений, в каждой конфискации»14.
Не станем однозначно положительно расценивать такую позицию: Ленин и Троцкий зачеркивали в общем-то продуктивную альтернативу безоглядному броску вперед. Они предпочли сиюминутную революционную целесообразность долгим десятилетиям борьбы на почве с презрением попранной демократии. Этим в корне был нарушен процесс постепенного, осмотрительного углубления социально-экономических, да и политических преобразований, что в общем-то предлагали партии большевиков некоторые вышедшие из ЦК «отступники» (Каменев, Зиновьев, Ногин, Рыков, Милютин; три последних вышли и из СНК). Они рекомендовали большевикам поначалу ограничиться ролью конструктивной оппозиции в Учредительном собрании или какой-то его комбинацией с Советами, т. е. двоевластием нового типа. При диктатуре Сталина такая позиция «отступников» была объявлена партийным преступлением. С 1921 г. Ленину все же пришлось провозгласить полукомпромиссный нэп, снова отбросив идею «раздела власти», но уже допустив буржуазные элементы в экономике страны.
«Социалистическая революция» или пролетарско-якобинский переворот?
Революцию Октября 1917 г. именовали: «социалистической» — в СССР, «контрреволюционным и даже переворотом» — «наша новейшая» литература, якобинским переворотом — многие меньшевики. Примем с некоторым уточнением последнее определение.
Книга Н.В. Валентинова «Встречи с Лениным» показала нам: за расхождениями на II съезде РСДПР по § 1 Устава скрывались куда более серьезные споры о существе предстоящих России революционных процессов. Мы видели выше: Ленин еще в пору II съезда включал «якобинство» в понятие «диктатуры пролетариата», против чего ополчились меньшевики15.
В годы первой русской революции Ленин считал раскол на большевиков и меньшевиков расколом на Гору и Жиронду. Пугать якобинством в момент революции, отвечал Ленин меньшевистской «Искре», — «есть величайшая пошлость»16.
«От подражания якобинцам 1793 года... — заявлял Ленин на подходе к Октябрю, — ни одна партия зарекаться не может». Две конкретные вещи имел в виду Ленин: якобинский террор, который сделал Французскую революцию «великой» и революционный контроль за богачами17.
Черты якобинства явно носил переворот, совершенный большевиками 24 — 26 октября 1917 г. Троцкий, руководивший переворотом в Петрограде, со знанием дела противопоставлял организованный Октябрь 1917 г. стихийному Февралю 1917 г.: «В сочетании массового восстания с заговором... состоит та сложная и ответственная область революционной политики, которую Маркс и Энгельс назвали "искусством восстания"»18.
В.И. Ленин поначалу резко отмежевывал восстание Октября от заговора, от бланкизма; он утверждал, что «большинство народа за нас»19. Но данные о выборах в Учредительное собрание как раз от ноября 1917 г., полученные позже Н.В. Святицким, свидетельствовали о том, что за большевиками шла в то время всего четвертая часть населения.
В статье «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата» Ленин разъяснил, как могло произойти такое «чудо», как победа большевиков в Октябре. Они имели: 1) подавляющее большинство среди пролетариата; 2) почти половину голосов в армии; 3) подавляющий перевес сил в решающих пунктах — обеих столицах и на фронтах, близких к Петрограду20. За «большинство» Ленин думал бороться после победы Октября, что не всегда удавалось. О расхождениях с бланкистами он уже не писал...
Черты якобинства носил не только Октябрь, этот на наш взгляд пролетарско-якобинский переворот. Д. Рязанов и П. Фридлянд писали в 20-х гг. XX в. о сходстве продотрядов периода «военного коммунизма» 1918 — 1920 гг. большевиков с продотрядами якобинцев. На наш взгляд, следует говорить об определенном сходстве всей «управляемой экономики» якобинцев со всей системой «военного коммунизма» большевиков (о терроре мы уже не говорим). При всех различиях в организации, идеологии и масштабах национализации, и там и тут фиксируется централизация производства и распределения в руках государства, громадный распределительный аппарат, рост бюрократии, неограниченный выпуск бумажных денег и прочее21.
Было еще одно общее в политике якобинцев и большевиков: глубина и последовательность социально-экономических преобразований. Но эту сторону дела лучше всего рассмотреть, сравнивая революции Февраля и Октября 1917 г. в России...
Февраль и Октябрь 1917г.: сравнение двух революций
Год 1917-й в России дает превосходный материал для сопоставления двух революций: Февраля и Октября.
После Февраля Россия стала самой демократической (с некоторой примесью анархизма) страной в воюющей Европе. И другую картину мы наблюдаем в Октябре: большевикам пришлось почти сразу же расстаться с демократией, революция — хотя и в растянувшемся на десятилетия варианте — стала повторять под «социалистической оболочкой» те же циклы в политике (якобинизм, бонапартизм, реставрация), которые мы видим в истории Франции конца XVIII — начала XIX вв. Было бы ошибкой искать здесь абсолютное тождество, к примеру, в России якобинизм на десятилетия слился с бонапартизмом («сталинщина»). Но наблюдается сущностное сходство процессов (ныне в России идет растянутое на десятилетия обуржуазивание)...
Февральская революция в России, если брать моменты разрушительные, была ограниченной, не всеобъемлющей революцией. Она ликвидировала окончательно обанкротившуюся и разложившуюся (чего стоят безобразия «распутинщины») самодержавную власть, ее полицейский аппарат, сменила губернаторов. Но в сферу имущественных отношений Февральская революция не вторгалась, на слом всего государственного аппарата не покушалась, не была затронута экономика страны (правда, ее продолжала разрушать война).
В отличие от «планомерности» Октябрьского переворота, который вырастал из зрелости революции в целом, но был похож по терминологии Троцкого на «восстание-заговор», Февральская революция развивалась поначалу совершенно стихийно. Говоря о первой фазе революции 1917 г., мы вели речь о политической демократии, завоевании «свободы». Но от демократии политической мы должны отличать в методологическом плане демократию социальную, о которой больше всего пеклись большевики на подходе к Октябрю, настаивая на выполнении, как ее назвал Суханов, «непреложной программы» народа: мира, хлеба, земли, ликвидации в стране разрухи.
Наши историки за Круглыми столами у П.В. Волобуева подробно разобрали деятельность, точнее, бездействие всех коалиционных правительств и Директории Керенского. Мы ограничимся таким общим выводом: во всех своих вариантах правительственная коалиция кадетов, меньшевиков и эсеров не пошла навстречу требованиям народа с его «непреложной программой». «Коалиция» взяла жесткий курс на войну в союзе со странами Антанты, погнав солдат в злосчастное июньское наступление 1917 г., она ограничилась в деревне запретом земельных сделок, подняла монопольные цены на хлеб, ухудшив тем самым положение населения в городах.
«Правящие кадетско-корниловские силы, — писал о последней коалиции Суханов, — были живой провокацией народного гнева и неизбежным источником гражданской войны. Но они были и бессильны в любом государственном деле. Они не могли ни вести войну, ни заключить мир. Ни дать хлеба без "государственного вмешательства", ни дать его силами государства. Ни поднять промышленность "частной инициативой", ни избавить ее от разрухи при помощи государственной организации. Ни допустить анархии, ни искоренить ее. Ни разрешить дело с землею, ни обойтись без его разрешения... Коалиция Керенского и Коновалова ни в одной из наисущественнейших нужд страны не могла сделать ни шагу»22.
Все проблемы социально-экономического порядка откладывались коалиционными правительствами до созыва Учредительного собрания, сам же этот созыв подменялся созданием различных «эрзацев» парламента в виде Государственного Совещания, Демократического Совещания, создавшего Временный Совет Республики — бессильный Предпарламент и т. п.
В лучшем случае эти органы годились на то, чтобы расчистить дорогу монархической диктатуре генерала Корнилова или укрепить порядком расшатанную бонапартистскую власть Керенского.
В ходе нарастания Гражданской войны в стране «корниловщина», абсолютно не поддержанная народом, была лишь предвестием куда более грозных походов против Советской власти адмирала Колчака и генералов Юденича, Деникина, Врангеля, опиравшихся не только на поддержку интервентов, но и на сочувствие известной части населения, недовольного политикой пришедших к власти большевиков.
Действительно, если посмотреть на главные меры образованной после Октябрьской победы Советской власти, то мы увидим новый громадный переход; в отличие от сухановской программы «свободы» начала 1917-го, большевики уже перепахивали куда глубже всю социально-экономическую почву России, задевая не только огромный пласт интересов имущих, но и «промежуточных» слоев, явно нарушая принципы демократии политической и выдвигая на передний план принципы демократии социально-политической.
Перечислим основные слагаемые послеоктябрьской политики большевиков (позднее мы к ее главным этапам еще вернемся):
— выход из войны путем сепаратного (явно грабительского со стороны Германии) Брестского мира;
— радикальный слом старой государственной машины и замена ее новой, Советской;
— почти полная национализация всей промышленности после ее перехода под рабочий контроль;
— реквизиционная продовольственная политика в деревне, сопровождаемая ее расколом «сверху» на кулаков, середняков и бедняков;
— «экспроприация экспроприаторов» сначала в городе, затем в деревне. «Грабь награбленное», как-то раз неудачно перевел иностранную формулу на русский лад Ленин, и ее до сих пор ставят ему в укор;
— запрет рынка, товарных отношений, торговли, которые худо-бедно, но обеспечивали город и деревню торговым оборотом;
— трудовая повинность, сначала для бывших имущих классов, затем фактически и для всего населения;
— полуосуществление права наций на самоопределение: Финляндии, к примеру, его дали, у Грузии отобрали;
— запрещение всякой неправительственной печати и организаций — сначала кадетских, с 1918 — 1920 гг. и всех других.
Такая, кардинальнейшая ломка всей системы прежних общественных отношений, вызванная отчасти требованиями и нуждами широких масс, отчасти соображениями утопической социалистической доктрины большевиков, отчасти давлением обстоятельств (голод в городах, разруха, саботаж и мятежи свергаемых классов и партий), резко обостряла проблему террора, увеличивала шансы вползания в полномасштабную Гражданскую войну, определила диктаторский характер Советской власти.
Ниже мы рассмотрим детально содержание всех этих проблем, поначалу же оценим внешние условия существования Советской власти после Октября 1917 г.
Примечания:
1 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 393.
2 См.: Троцкий Л.Д. О Ленине. Материалы для биографа. 2-е изд. М., 1925. С. 72.
3 Троцкий Л.Д. История русской революции. М., 1997. Т. 2. 4. 2. С. 98.
4 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 383.
5 Троцкий Л.Д. История русской революции. Т. 2. Ч. 2. С. 203.
6 Там же. С. 210.
7 Суханов Н.Н. Заметки о революции. М., 1991. Т. 3. Кн. 5-7. С. 306.
8 Мельгунов С. Как большевики захватили власть: Октябрьский переворот 1917 года. Париж, 1984. С. 11.
9 Суханов Н. Заметки о революции Т. 3. Кн. 5-7. С. 276; Милюков П.Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 668.
10 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 222.
11 См.: Пионтковский С.А. Хрестоматия по истории Октябрьской революции. М.; Л., 1926. С. 210.
12 См.: Всероссийское Учредительное собрание. М.; Л., 1930. С. 3 — 9, 10 — 25, 25 — 31, 170-171 и др.
13 Плеханов Г.В. Год на родине. Париж, 1922. Т. 2. С. 255 — 257.
14 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 217.
15 Там же. Т. 8. С. 370.
16 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 10. С. 137.
17 Там же. Т. 32. С. 216; т. 34. С. 190, 174-175.
18 Троцкий Л.Д. История русской революции. Т. 2. Ч. 2. С. 154.
19 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 239, 242-244.
20 Там же. Т. 40. С. 1-6.
21 См.: Матьез А. Борьба с дороговизной и социальное движение в эпоху террора. М.; Л., 1928. С. 4, 6, 467; Собуль А. Первая республика 1792/1804. М., 1974. С. 136-138.
22 Суханов Н.Н. Заметки о революции. Т. 3. Кн. 5 — 7. С. 231. Коновалов А.И. — заместитель Керенского во временном правительстве, фабрикант, один из организаторов Прогрессивного блока в Думе. — Примеч. авт.