Ярослав Козлов

Возвращение политэмигрантов через Германию в Россию весной 1917 г.

3 марта 1917 г. в печати была опубликована составленная 2 марта программная декларация Временного правительства, первый пункт которой гласил: «Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям и т.д.»(1).

Политэмигранты в Швейцарии, узнав о том, что в России Временное правительство декларирует о проведении политической амнистии, начали обсуждать и искать пути для своего, как можно скорейшего возвращения на родину. Так, 6 (19) марта 1917 в г. Берне на собрании представителей российских и польских социалистических организаций вопрос о способах возвращения политэмигрантов в Россию был рассмотрен на специальном совещании с участием Ю.О. Мартова, М.А. Натансона, Г.Е. Зиновьева, В. Косовского. Ю.О. Мартовым был предложен проект пути возвращения политэмигрантов в Россию через Германию–Стокгольм при условии освобождения в России соответствующего числа интернированных там немцев или австрийцев. Участники совещания предложили швейцарскому социалисту Р. Гримму выяснить отношение к этому вопросу у швейцарского правительства(2). Предложенный Ю.О. Мартовым вариант возвращения эмигрантов из Швейцарии через Германию был приемлемым ввиду того, что являлся безопасным, наиболее коротким и не таким финансово затратным, в отличии от вариантов возвращения через другие страны. Так, Ю. Ларин в письме от 6 (19) марта предлагал П.Б. Аксельроду для возвращения политэмигрантов из Швейцарии в Россию воспользоваться маршрутом через Францию – Испа-/170/нию – США – Норвегию – Швецию(3). Существовал еще один вариант возвращения через Францию – Англию, но как мы узнаем ниже, используя данный маршрут политэмигрантам предстояло столкнуться с рядом проблем.

Озвученный ранее в программной декларации пункт об амнистии уже официально был закреплен принятым Временным правительством 6 (19) марта указом об амнистии, согласно которому объявлялась общая политическая амнистия(4).

В дипломатические представительства России за границей министром иностранных дел П.Н. Милюковым была отправлена телеграмма № 1031 от 9 (22) марта 1917 г., которая давала следующие разъяснения относительно выдачи политэмигрантам необходимых для возвращения в Россию документов:«В распоряжении заграничных учреждений Министерства иностранных дел могут находиться сообщенные им в разное время Министерством иностранных дел и Департаментом полиции данные о воспрещении выдачи документов на возвращение в Россию и визы паспортов лицам, коим въезд в Россию был воспрещен по политическим соображениям. В виду последовавшего ныне акта о политической амнистии, все указанные запрещения отпадают. Посему благоволите впредь отказывать в визе паспортов и выдаче документов для возвращения в Россию лишь тем лицам, кои значатся в международных и наших военных контрольных списках, а также тем иностранцам, въезд коих в Россию был воспрещен, как осужденным по суду за общие преступления или безвозвратно высланным из России за порочное поведение»(5).

Упоминаемые в телеграмме П.Н. Милюкова международные и военные контрольные списки(6) станут для политэмигрантов одним из серьезных препятствий для возвращения на родину. Но, пока политэмигранты не знали,/171/ какие преграды для возвращения в Россию подготовило своими распоряжениями Министерство иностранных дел(7).

Пожелавшие вернуться на родину русские политэмигранты, проживающие в Швейцарии, решили объединиться в надпартийную организацию. Так, 10 (23) марта в Цюрихе по инициативе Центрального секретариата эмигрантских касс Швейцарии представители центральных правлений всех обществ и союзов помощи политическим заключенным и ссыльным в России и представители центральных учреждений всех, без различия течений и направлений российских революционных партий, создали единую организацию «Швейцарский Центральный Комитет для возвращения политических эмигрантов в Россию», объединившую 730 человек(8). Была создана Исполнительная комиссия «Швейцарского Центрального Комитета для возвращения политических эмигрантов в Россию», в которую вошли К. Адлер, К.Э. Андроников, А.И. Балабанова, Н.Д. Болотин, П.И. Иоффе, Ф.Я. Кон, В.Е. Мандельберг, Н.М. Рейхесберг, Г.К. Ульянов, А.М. Устинов, И.С. Фраткин, председателем комиссии был С.Ю. Семковский, секретарем С.Ю. Багоцкий. Отметим, что позже, 2 (15) апреля организацию покинули 166 политэмигрантов. Это произошло в Берне, где 1 (14) – 2 (15) апреля 1917 г. состоялась конференция объединенной группы социалистов-эмигрантов, сторонников национальной обороны, которая приняла резолюцию с осуждением «поездки Ленина и его спутников через Германию без согласия и ведома Временного правительства и СР. и СД.», рассматривая ее как «политическую авантюру». Дальнейшее участие представителей социалистов-оборонцев в «Швейцарском Центральном Комитете для возвращения политических эмигрантов в Россию» стало невозможным. Была создана «Общешвейцарская организация социалистов-оборонцев» с центром в Берне, объединившая 166 политэмигрантов(9).

При выяснении Испонительной комиссией возможных путей для скорейшего возвращения политэмигрантов начали поступать сведения о пре-/172/пятствиях при попытках вернуться в Россию через Францию и Англию. Случай с депутатом II Думы А.Г. Зурабовым ярко показал, какие трудности в возвращении на родину испытывали политэмигранты.

Относительно проезда из Копенгагена А.Г. Зурабова 13 (26) марта 1917 г. П.Н. Милюков получил секретную телеграмму № 103 от посланника К.К. Буксгевдена: «Ссылаюсь на Ваши № 1031 и 1047. Бывший член Думы Зурабов значится в списках Международного контрольного бюро. По предписаниям консул не имеет права визировать его паспорт. Просим инструкций»(10). Следует заметить, что даже на заседании Временного правительства от 20 марта 1917 г. обсуждался вопрос о принятии мер к скорейшему и беспрепятственному возвращению в Россию А.Г. Зурабова. Участники заседания постановили: «Предоставить министру иностранных дел дать надлежащее указания российским дипломатическим представителям за границей об оказании содействия к беспрепятственному возвращению на родину наших эмигрантов»(11). Из Копенгена А.Г. Зурабов телеграфно оповестил Исполнительный комитет Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в лице Н.С. Чхеидзе о наличии контрольных списков и по его настоянию русский посол в Копенгагене телеграфно уведомил П.Н. Милюкова, что русские эмигранты настаивают на неприменении к ним этих списков(12). Сам же П.Н. Милюков по поводу проезда А.Г. Зурабова заявлял, что «член 2-й Государственной думы Зурабов был, несмотря на мои распоряжения, задержан, так как он числился в контрольном списке не только по России, но и союзных с нами государств. Узнав об этом, я немедленно запросил английское правительство, в чем обвиняется Зурабов и просил его немедленно освободить»(13).

После своего возвращения в Россию(14) А.Г. Зурабов на заседании Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов 4 апреля сделал доклад «К вопросу о положении Швейцарской эмиграции», в котором указал, что «ряд политических эмигрантов лишен возможности воспользоваться амнистией и вернуться на родину, а в особенности те из них, которых амнистия застала в Швейцарии и в союзных странах; помимо технических/173/ трудностей проезда препятствием служили еще так называемые «контрольные» списки – списки, составлявшиеся агентами старой власти с участием делегатов от английских и французских генеральных штабов, якобы для борьбы с военным шпионажем, а на самом деле включавших многих видных интернационалистов, стоящих на точки зрения Циммервальд-Кинталь(15). В «Рабочей газете» было помещено следующее письмо А.Г. Зурабова П.Н. Милюкову: «Гражданин! 4 апреля вы на заявление, поданное мною Исполнительному комитету Совета рабочих и солдатских депутатов, ответили, что вы никогда не давали распоряжения консулам о том, чтобы не выдавать пропусков эмигрантам, отмеченным в международно-контрольных списках. Беру на себя смелость заявить, что в телеграмме из министерства иностранных дел, прочитанной мною в копенгагенской миссии в присутствии 2 свидетелей, Я. Сурина и В. Спиро, буквально сказано следующее: “Соблаговолите поэтому не выдавать видов тем из эмигрантов, кто занесен в международно-контрольные и наши военно-контрольные списки”. После вашего заявления остается лишь предположить, что телеграмма, показанная мне в копенгагенском посольстве, оказывается не вашей и что она послана кем-то другим. Так ли? В ожидании ответа. А. Зурабов»(16). По поводу помещенного в «Рабочей газете» письма А.Г. Зурабова Министерство иностранных дел сделало разъяснение, в котором указало, что данное П.Н. Милюковым «вслед за политической амнистией срочное распоряжение миссиям и консульствам отменило все ограничения по въезду в Россию политических эмигрантов. В этом распоряжении было вместе с тем указано, что право свободного въезда в Россию не могло распространятся на лиц, числившихся в так называемых международных контрольных списках. Эти списки, составленные по соглашению военных властей союзных государств, имеют целью предотвратить впуск в союзные страны лиц, заподозренных в сношениях с неприятелем. Так как имя г. А. Зурабова оказалось занесенным в один из контрольных списков, наша миссия в Копенгагене затруднилась выдать ему паспорт и донесла об этом министерству. Приняв меры к выяснению обстоятельств дела и установив, что имя А. Зурабова попало в списки ошибочно, министерство дало немедленно распоряжение миссии выдать паспорт Г.А. Зурабову»(17).

Эпизод с возвращением на родину А.Г. Зарубова наглядно продемонстрировал, что наличие политэмигрантов в международных контрольных и военно-контрольных списках приводило к тому, что путь в Россию им несмотря на политическую амнистию был закрыт. Следует заметить, что по поводу контрольных списков П.Н. Милюков еще 17 марта в письме начальнику/174/ Генерального штаба П.И. Аверьянову указал «о необходимости исключения из контрольных списков политических эмигрантов, которые были занесены туда не по соображениям борьбы с неприятельской разведкой, а по политическим убеждениям»(18). В результате пересмотра из списков было исключено только 7 человек(19). Говоря о контрольных списках П.Н. Милюков отмечал: «Дело в том, что, по соглашению союзных держав, в свое время были составлены так называемые контрольные списки, в которые были включены имена тех эмигрантов, возвращение которых в свою страну признавалось нежелательным, – либо какой нибудь одной из воющих держав, либо всеми союзными правительствами. Конечно, я без всяких затруднений мог уничтожить те препятствия, которые ставило возвращению русских эмигрантов старое правительство России. Но оказалось, что этого не всегда достаточно… Вообще, для полного уничтожения всех препятствий к возвращению в Россию эмигрантов, занесенных в общий контрольный список не только старым русским правительством, но и правительствами Англии и Франции, необходимо соглашение со всеми союзниками…»(20).

Другой проблемой, возникавшей при попытке возвращения на родину через Англию, являлось то, что английское правительство отказывало в визировании паспортов русским политическим эмигрантам, от имени которых русское посольство, или русские консульства просили о разрешении вернуться им в Россию. «По телеграфному распоряжению английского Военного министерства, – сообщал 17 (30) марта в Петроград российский поверенный в делах в Швейцарии Ону, – английскими властями в Швейцарии… прекращена виза паспортов на проезд в Россию и скандинавские страны. Исключения делаются только для официальных лиц союзных стран»(21). По поводу визирования паспортов посол Великобритании в Петрограде указывал, что «отказ визировать паспорта русских эмигрантов обусловлен отнюдь не политическими взглядами каких бы то ни было эмигрантов, а разве только затруднительностью доставить им возможность проехать на родину. Два парохода, поддерживающих сообщение между Англией и Норвегией, – потоплены германскими подводными лодками. Таким образом, в том, что эти эмигранты пока не имели возможности вернуться на родину, виновны отнюдь не мы, а беззаконные методы ведения настоящей войны Германией»(22). Политэмигранты придерживались того мнения, что отказ в визировании паспортов обусловлен именно политическими причи-/175/нами, а именно их отношением к войне. Подтверждение того, что негласно во Франции и Англии такое отношение к политэмигрантам существовало, служит секретная телеграмма от 5 (18) апреля 1917 г. посланная дипломатическим представителям П.Н. Милюковым, в которой указывалось: «Настоятельно просим, по соображениям внутренней политики, не проводить различия между политическими эмигрантами пацифистами и не-пацифистами. Благоволите сообщить о сем великобританскому (французскому) правительству»(23).

Существенной проблемой для политэмигрантов являлось то, что морское сообщение между Англией в Норвегией было ограничено из-за объявленной Германией подводной войны. Как сообщало английского посольство: «Является возможным оказать действительную защиту лишь весьма ограниченному числу пароходов в месяц и естественно, что преимущество должно быть предоставлено в деле пользования этими пароходами подданным союзных держав, отправляющихся с официальными поручениями. Частным лицам британской национальности также отказывают в визе, когда испытывается недостаток транспортных средств. Желая, однако, сделать все возможное, чтобы пойти навстречу пожеланию русского правительства и доказать симпатию британского правительства к свободной России и жертвам старого политического режима, английское правительство сделало специальное распоряжение об отправке 50 русских политических эмигрантов в Берген на специальных судах. Британское адмиралтейство, со своей стороны, приняло меры к тому, чтобы в дальнейшем через определенные промежутки времени препровождались через Берген в Россию 50 русских эмигрантов на специальном пароходе, для защиты которого от нападения со стороны германских подводных лодок приняты все необходимые меры»(24). Подтверждение того факта, что не более 50 русских политэмигрантов могли следовать на судне, является полученный 18 апреля (1 мая) Форин офис ответ от Адмиралтейства на посланный 1 (14) апреля запрос, в котором сообщалось, что за один рейс судно «Vulture» («Коршун») могло бы перевозить примерно 50 русских эмигрантов(25). Кроме того, существовал запрет английских властей следовать на судах женщинам и детям. Английское правительство свой отказ в выдачи разрешений на выезд из Англии женщинам и детям мотивировало нежеланием подвергать их опасности со стороны немецких подводных лодок(26)./176/

Осознавая все сложности проезда через Англию, Исполнительный Комитет предпринимал попытки в выяснении возможности проезда через Германию. Для этих целей по постановлению Исполнительной комиссии «Швейцарского Центрального Комитета для возвращения политических эмигрантов в Россию» ведение переговоров с Р. Гриммом было поручено Г.Е. Зиновьеву, М.А. Натансону и С.Ю. Багоцкому(27). В Берне 15 (28) марта произошла встреча Р. Гримма с Г.Е. Зиновьевым и С.Ю. Багоцким (М.А. Натансон ввиду болезни не смог приехать в Берн)(28). Р. Гримм сообщил, что вел переговоры с начальником швейцарского Политического департамента А. Гофманом. Предложение выяснить возможность обмена русских эмигрантов Швейцарии на интернированных в России, было отклонено. А. Гофман ответил, что швейцарскому правительству неудобно взять на себя официальное посредничество в этом вопросе, так как это могло бы быть рассматриваемо союзниками, как нарушение нейтралитета(29). Кроме этого, Р. Гримм сообщил, что он в частном порядке по данному вопросу обратился к немецким властям, которые согласны на проект обмена и даже согласны пропустить русских эмигрантов в кредит до получения ответа из России, но с тем условием, чтобы они ожидали в Голландии согласия русского правительства. С.Ю. Багоцкий и Г.Е. Зиновьев сочли вариант с Голландией неудобным и предложили А. Гофману обратить на это внимание немецкого правительства(30). В Цюрихе 16 (29) марта состоялось совещание представителей партийных центров, на котором С.Ю. Багоцкий дал отчет о переговорах с Р. Гриммом(31). С.Ю. Багоцкий пишет об атмосфере, которая царила на данном совещании: «На совещании завязалась оживленная дискуссия, в которой т. Ленин стал на ту точку зрения, что единственно возможный путь в Россию только через Германию, что нечего себе создавать иллюзию, что Англия пропустит интернационалистов в Россию и будет способствовать их отъезду. Мартов, в общем, с выводами о невозможности проезда через Англию согласился, настаивал только на необходимости получить официальное доказательство этой невозможности или подождать согласия Времен[ного] правительства или Сов[ета] раб[обчих] депут[атов] на обмен военнопленных, дабы избежать неблагоприятных с политической точки зрения толков по поводу проезда через Германию. Ленин заявил, что мог бы ждать, если бы это продолжалось короткое время, а откладывать из-за этого поездку на более продолжительное время он согласен»(32). В свою очередь Ю.О. Мартов в письме Н.С. Кристи от 17 (30) марта сообщал о совещании следу-/177/ющее: «Вчера у меня с Лениным и другими состоялось совещание. Ленин категорически заявил: надо сейчас же принять и ехать, а если завертится Петербургом канитель об обмене, Милюков сорвет все предприятие. Мы ответили самым решительным образом, что это невозможно: приехать в Россию в качестве подарка подброшенного Германией русской революции, значит ходить перед народом с «парвусовским ореолом». Мы должны все возможное сделать, чтобы русское правительство было вынуждено согласиться на обмен и тогда поедем совершенно спокойно. Пока наш натиск, кажется, подействовал: хоть и с неудовольствием Ленин согласился ждать переговоров после того как мы определили, что на наши ожидания через Керенского и т.д. с этим предложением не получится ответа или будут оттяжки, то мы сможем опубликовать заявление, что ввиду явного противодействия и ввиду помех со стороны англичан мы просто пользуемся возможностью проезда через Германию»(33).

Не дожидаясь решения Временного правительства, В.И. Ленин с группой эмигрантов решили возвращаться в Россию чрез Германию. 27 марта (9 апреля)(34) они выехали из Цюриха и 3 (16) апреля(35) благополучно прибыли в Петроград.

23 марта (5 апреля) Исполнительная комиссия обратилась в Российскую миссию в Швейцарии с письмом, в котором интересовалась «… какие шаги Миссия, со своей стороны, предполагает принять, во исполнении амнистии и, в частности: 1) намерена Миссия приступить к незамедлительной легализации амнистированных эмигрантов путем выдачи паспортов на основании удостоверений общеэмигрантской организации о принадлежности данного лица к политической эмиграции и 2) существует ли в настоящее время путь для проезда из Швейцарии в Россию и может ли Миссия официально принять на себя гарантию за беспрепятственный проезд по этому пути всех политических эмигрантов, желающих на основании амнистии немедленно вернуться на родину»(36).

На это письмо Исполнительной комиссией был получен от Российской миссии следующий ответ: «В ответ на запрос Исполнительной Комиссии от 5 апреля сего года Миссия имеет честь уведомить, что, хотя ею еще не получено соответственных указаний от Временного правительства, она тем не менее, идя на встречу потребностям русских политических эмигрантов, намерена приступить к выдаче им легальных удостоверений и будет при этом сообразоваться с удостоверениями обще-эмигрантской организации о принадлежности того или другого лица к русской политической эмиграции./178/ Вместе с тем, Миссия имеет честь довести до сведения Центрального Комитета, что в настоящее время пути проезда в Россию нет и гарантий беспрепятственного следования в Россию она предоставить не может. Миссии, однако, известно, что путь закрыт лишь временно, и как только она осведомится о возобновлении безопасных морских сообщений, то не преминет безотлагательно сообщить об этом Центральному Комитету»(37).

Исполнительная комиссия «Швейцарского Центрального Комитета для возвращения политических эмигрантов в Россию» 23 марта (5 апреля) 1917 г. в телеграмме, отправленной в Петроград Совету рабочих и солдатских депутатов, министру юстиции А.Ф. Керенскому и комитету Веры Фигнер обращала внимание на факт того, «что до сих пор масса политических эмигрантов из Франции и Англии не проехала в Россию, из Швейцарии же не мог проехать ни один эмигрант. Все указывает с несомненностью, что на пути к возвращению политической эмиграции в целом через Англию и Францию стоят непреодолимые препятствия. Проходят недели, пройдут месяцы, а политическая амнистия останется для нас фикцией. При таких условиях, по нашему убеждению, единственный реальный путь – соглашение России с Германией, по примеру практиковавшегося уже во время войны обмена гражданских пленных, о пропуске эмигрантов взамен освобождения интернированных в России гражданско-пленных»(38). Того же числа подписанная Р.А. Абрамовичем, П.Б. Аксельродом, И.С. Астровым. А.В. Луначарским, Ю.О. Мартовым, А.С. Мартыновым, М.А. Натансоном, Д.Б. Рязановым, С.Ю. Семковским, А.М. Устиновым была послана в Петроград 1) Совету Рабочих и Солдатских депутатов через Н.С. Чхеидзе, 2) М. Горькому, 3) В.Г. Короленко и 4) А.Ф. Керенскому следующая телеграмма: «Констатируем абсолютную невозможность возвращения в Россию через Англию. При таких условиях политическая амнистия окажется фиктивной, если не будут приняты экстра-ординарные меры. Поддерживаем план, выдвинутый Центральным Эмигрантским Комитетом в телеграмме Чхеидзе, Керенскому и Фигнер»(39). Телеграммы были получены в Петрограде 28 марта (10 апреля) и переданы П.Н. Милюкову(40) . 8 (21) апреля(41) «Швейцарский Центральный Комитет для возвращения политических эмигрантов в Россию» получил следующую телеграмму за подписью П.Н. Милюкова: «Ссылаясь на вашу телеграмму, адресованную Чхеидзе. Керенскому и Вере Фигнер, в которой говорилось о возвращении эмигрантов через Германию, считаем проезд эмигрантов через Германию в обмен на гражданских интернированных немцев невозможным. Мы телеграфировали в Лондон и Париж, прося/179/ пропустить всех эмигрантов без различия их политических взглядов, а также прося оказать им содействие, дабы облегчить и ускорить их возвращение»(42). 11 (24) апреля «Швейцарский Центральный Комитет для возвращения политических эмигрантов в Россию» отправил в Совет рабочих и солдатских депутатов следующее письмо: «В ответ на посланную нами 5 апреля (нов[ого] стиля) Чхеидзе, Керенскому, Фигнер телеграмму получили сегодня официальный отказ Милюкова принять наше предложение об обмене политических эмигрантов на гражданско-интернированных немцев. Отказ этот не мотивируется, да, очевидно, ничем и не может быть мотивирован, ибо обмены с Германией за время войны производились не раз. Проезд в ближайшее время через Францию и Англию является для сколько-нибудь значительной массы эмигрантов из Швейцарии абсолютно невозможным. Сам же Милюков в официальном сообщении Петр. Тел. Агентства признал, что «переправа через Норвегию чрезвычайно затруднительна и вынуждает эмигрантов выжидать в Англии более или менее продолжительное время благоприятного случая для продолжения путешествия». При ограниченности морских транспортных возможностей и при наличности громадной уже очереди русских политических эмигрантов и военнообязанных из Франции и Англии, швейцарские эмигранты в массе смогли бы попасть этим путем в Россию лишь через ряд месяцев. Кроме того, Милюков официально признал существование «черных списков», широко применяемых к русским политическим эмигрантам, неугодным империалистским правительствам Франции и Англии. Обещаниям Милюкова ходатайствовать перед этими правительствами о пересмотре черных списков эмиграция не придает никакого значения, ибо на основании горького опыта не может доверять отношению “союзных” правительств к русским эмигрантам. Эмиграция имеет все основания опасаться, что французские и английские власти, пропустив для вида несколько эмигрантов-интернационалистов. задержат под прикрытием формально-технических затруднении массу политических эмигрантов, среди которых преобладают, как известно, противники мировой бойни. Что эти опасения основательны, показал случай Зурабова, а в последние дни снятие англичанами в Галифаксе с норвежских пароходов известных русских эмигрантов Троцкого, Чудновского, Мельничанского, Днепровского, Мухина и других, возвращавшихся из Америки в Россию. При таких условиях ответ Милюкова является прямым издевательством над политической эмиграцией. Пред лицом революционного народа с негодованием протестуем против явного затягивания осуществления завоеванной революцией амнистии и выражаем твердую решимость добиться возможности занять свое место в рядах революционных борцов и тем исполнить наш долг перед народом и революцией»(43)./180/

11 (24 апреля) в печати была опубликована телеграмма Ю.О. Мартова с протестом против неравенства в применении указа об амнистии: «Сообщаю о нашем невыносимом положении из-за абсолютной невозможности проехать через Англию раньше нескольких месяцев, тогда как Плеханова, Кашэна и других сторонников империализма, укрепляющих либералов против социалистов, нашли способы переправить. Мы протестуем против этих вещей, мы твердо решили не допускать этого неравенства в применении амнистии ко всем. Уже две недели, как этот вопрос поставлен перед вашим т. председателем Керенским. Если он не хочет или не может заставить принять наш проект обмена на интернированных немцев, – а этот проект только и может решить этот вопрос, – то мы считаем себя вправе искать других путей для того, чтобы прибыть в Россию…»(44).

Учитывая то, что полиэмигранты не видели возможности большой группой в скором времени вернуться на родину через Англию, была начаты переговоры о получении разрешения на проезд через Германию.

Верховный судья Швейцарии К. Цграген отправил 13 (26) апреля в посольство в Берне письмо на имя посланника барона фон Ромберга, в котором писал: «… Комитет по возвращении на родину русских эмигрантов в Цюрихе (Секретариат Организационного комитета и сторонники этого комитета) уполномочил меня, Ваше превосходительство, просить кайзеровское правительство Германии оказать эмигрантам содействие в получении разрешения на проезд в Швецию... Моим доверителям хотелось бы отъехать как можно быстрее, и они были бы очень рады, если бы по их прошению состоялось наискорейшее решение»(45). 14 (27) апреля из Берна посланник барон фон Ромберг отправил в Министерства иностранных дел Германии телеграмму, в которой указывал, что «Секретариат Организационного комитета русских революционных эмигрантов в Цюрихе обратился ко мне через посредничество швейцарского социал-демократа, внушающего доверие, с просьбой о том, чтобы 5 его членам – Мартову, Мартынову, Аксельроду, Семковскому, Астрову и членам их семей было оказано содействие в выдаче им немедленного разрешения на проезд в Швецию…»(46). По вопросу проезда политэмигрантов 15 (28) апреля барон фон Ромберг отправил в Министерство иностранных дел телеграмму, где сообщал о том, что «Русский эмигрантский комитет просил меня узнать, не могла ли бы примерно через 8 дней выехать через Германию группа от 200 до 250 эмигрантов… я ответил, что кайзеровское правительство принципиально согласно с проездом и других эмигрантов, оставляя за собой право на уточнение деталей о сроках и условиях»(47). Статс-секретарь Министерства иностранных дел А. Циммерман сообщил о/181/ согласии Германии на проезд политэмигрантов в телеграмме отправленной барону фон Ромбергу 16 (29) апреля: «Ваше превосходительство может известить эмигрантов, что германское правительство готово в любой момент предоставить им право на проезд через Германию. Проезд будет осуществлен без остановок, в особом поезде, в сопровождении военной охраны; исключаются ведение какой-либо революционной пропаганды и любой контакт с другими лицами»(48).

Исполнительная комиссия «Швейцарского Центрального Комитета для возвращения политических эмигрантов в Россию» для содействия в организации проезда обратилась за помощью в Швейцарскую социал-демократическую партию, которая поручила Г. Фогелю(49) взять на себя переговоры с германскими властями в Швейцарии(50).

Результаты переговоров и условия проезда были выражены в следующем проекте договора от 17 (30) апреля 1917 г, предложенном Г. Фогелем германским властям и принятом ими без изменений: «1) Я, Ганс Фогель, гражданин нейтрального государства, провожу через Германию за полной моей ответственностью и личной гарантией во всякое время вагоны с политическими эмигрантами и легальными, желающими ехать в Россию. Разрешение на проезд дается на основе обмена едущих на германских и австрийских гражданских пленных и интернированных в России. Едущие обязуются апеллировать к общественному мнению в России и в особенности к рабочему классу, чтобы постулат этот был осуществлен. 2) С германскими властями сносится исключительно Фогель, без разрешения которого ни одно лицо не имеет права входить в вагоны. которые все время будут закрыты. 3) В вагоны будут допущены лица независимо от их политических взглядов или их отношения к вопросам войны и мира; германские власти никакого контроля не производят. 4) Фогель покупает для едущих билеты по нормальному тарифу. 5) Никто не может быть высажен из вагона и никто не имеет права покинуть его по собственной инициативе. Без технической необходимости поездка не должна быть прерываема. 6) Время отъезда от швейцарской границы до шведской и технические детали будут немедленно установлены..»(51).

В телеграмме от 19 апреля (2 мая) барон фон Ромберг проинформировал Министерство иностранных дел о просьбах полиэмигрантов: «Двести пятьдесят русских эмигрантов просят, чтобы в поезде, в котором они поедут вместе с малыми детьми, имелась возможность вскипятить молоко и чай. Они просят также, если можно, предоставить скидку на проездные билеты или, может быть, твердо установленную умеренную общую сумму оплаты за/182/ спецпоезд. Наконец, они просят установить, сколько каждый из едущих может провезти с собой багажа. Настоятельно рекомендую пойти навстречу. Прошу скорейшего установления срока поездки, так как эмигранты готовятся к возможно быстрому отъезду»(52). Немедленно помощник статс-секретаря Министерства иностранных дел В. Штумм дал следующий ответ: «Особый поезд для двухсот пятидесяти русских эмигрантов предположительно будет предоставлен между 9-м и 12-м числами этого месяца. Точное установление срока может последовать лишь через несколько дней. Едущие должны быть в готовности. Тариф для этого особого общественного поезда — 1 3/4 пфеннига вместо нормального тарифа в 3 пфеннига за километр. Пожалуйста, установите, сколь велика будет часть расходов, которые возьмет на себя Министерство иностранных дел. Пищу можно будет готовить в багажном вагоне. Каждая персона может сдать 35 кг багажа, кроме того, иметь вполне достаточное количество ручного багажа»(53). В. Штумм 27 апреля (10 мая) сообщил фон Ромбергу, что «Поезд особого назначения будет вечером 12 мая уже стоять в Готмадингене, при этом один вагон – второго класса. Руководитель транспорта – ротмистр фон Планиц. Отъезд 13 мая в 7.50 до обеда. Условия те же, что и у предыдущего транспорта. Питание будет обеспечено, но рекомендуется захватить миски, чашки и столовые приборы, так как необходимо избегать длительных остановок в пути. Для приготовления пищи – багажный вагон»(54). 28 апреля (11 мая) пришло сообщение от В. Штумма о том, что в Готмадингене нет свободного для стоянки пути, и поэтому поезду предстоит простоять на швейцарской территории в Шаффхаузене с вечера 29 апреля (12 мая) до его отправки в 7 утра 30 апреля (13) мая, при этом прибытие в Готтмадинген ожидалось в 7 час. 22 мин(55). В состав поезда входило семь вагонов, шесть из которых занимали политэмигранты, а в седьмом были сосредоточены запасы продовольствия(56). Утром 30 апреля (13 мая) поезд в 7 часов 50 мин. выехал из Готмадингена(57). Проезд поезда по германской территории составил 36 часов(58)./183/

Политэмигранты везли с собой большие запасы продуктов. Только в Оффенбурге и Заснице ими был заказан суп, а в Гейдельберге кофе(59). А.В. Луначарский в письме также указывал, что «Два раза немцы нам давали питательный суп, за который мы, впрочем, щедро заплатили. Суп этот, как и кофе (1 раз) давал нам немецкий Красный Крест»(60). Следует еще упомянуть, что на станциях, где предоставлялось питание, обслуга всегда получала богатые чаевые или же делался взнос в Красный Крест, как, например, в Гейдельберге(61). О сумме взноса для Красного Креста указал в своих воспоминаниях Эли Магарам, один из участников проезда: «Мы собрали среди своих пассажиров три тысячи швейцарских франков и пожертвовали их немецкому Красному Кресту, чтобы никто не посмел упрекнуть русских политэмигрантов, что они пользовались милостью врага»(62).

Денежный средства на проезд политэмигрантов были получены из Петрограда от комитета Веры Фигнер(63). В автобиографии, написанной В.Н. Фигнер в 1926 г., указано: «В Швейцарию мною было выслано 105 т. р. для выезда эмигрантов»(64). И.С. Балаховский, внук академика А.Н. Баха, в своих воспоминаниях писал: «После прихода к власти Временного правительства на имя Алексея Николаевича в Женеву пришел перевод на сто тысяч рублей для финансирования репатриации политэмигрантов»(65). В денежном отчете «Швейцарского Центрального Комитета для возвращения политических эмигрантов в Россию» с 10 (23) марта по 23 апреля (6 мая ) 1917 г. в строке прихода указано, что от Баха получено 85 000 франков(66), что в переводе на рубли по тогдашнему курсу(67) составляло 52 275 рублей. В петроградской печати публиковали сообщения, что средства в сумме 150 000 франков предоставлены в распоряжение эмигрантов комитетом Веры Фигнер(68). Агент в Берне сообщал фон Ромбергу о том, что «Комитет Веры Фигнер прислал по/184/ 200 рублей для каждого репатрианта»(69). Также известно, что сопровождавший политэмигрантов Г. Фогель, при отъезде их Швейцарии получил ссуду в размере 2000 франков, необходимую для проезда через Германию сумму он обменял на немецкие марки и ими оплачивал все расходы(70).

В полдень 1 (14) мая поезд прибыл в Засниц(71) , где состоялась посадка на паром, который доставил политэмигрантов в тот же день в Треллеборг(72). Из Треллеборга поезд с политэмигрантами выехал в Мальме, откуда после кратковременного прибывания они отправились в Хесслехольм, где остались ночевать(73). О пути следования поезда с политэмигрантов по Швеции А.В. Луначарский в письме сообщал следующее: «В Швеции нас ожидал чрезвычайно неприятный сюрприз. Здесь страшный угольный кризис: ходят по одному поезду в день, а наш экстренный поезд Шведское правительство решило прицеплять к товарным поездам, так что доедем мы в Стокгольм только завтра, т.е. в среду утром»(74). 36 эмигрантов почувствовали себя в Мальме настолько плохо, что принуждены были остаться там на ночь(75). 3 (16) мая группа эмигрантов в количестве 250 человек прибыла в Стокгольм(76). В тот же день в Петрограде проходила общегородская конференция петроградской организации РСДРП меньшевиков, на которой было принято решение о посылке приветственной телеграммы П.Б. Аксельроду, Ю.О. Мартову и др. о прибытии которых в Стокгольм сообщали газеты. Телеграмма гласила: «Конференция приветствует старых борцов, т.т. Аксельрода, Мартова и др., которые исполнили свой гражданский и революционный долг, проехав единственно оставшимся путем через Германию. Конференция заявляет, что путь выбранный т.т. Аксельродом и др., был вынужденным недостаточным содействием революционной демократии к возвращению их/185/ другим путем и считает своим долгом бороться против всяких возможностей клеветнических наветов на этих товарищей за выбранный путь»(77).

В одном из своих писем А.В. Луначарский описал следующие условия прибывания группы политэмигрантов в Стокгольме: «… отвели в ночлежный дом, до того загаженный, заплеванный, затхлый, что [даже] Соколов заявил, что на таких подушках нельзя спать без риска получить глазную болезнь, а в женском отделении с одной сделалась рвота едва она вошла в номер. Начался бунт. Большинство “лидеров” (прежде всего, именно меньшевики) разъехались на автомобилях по отелям. Мы с Коном уняли бунт, а с другой стороны оказали давление на бессовестный русско-шведский комитет: заставили 27 больных или матерей с маленькими детьми развезти по отелям, остальным дать кровать и чистое постельное белье… Шведы хотят нас отправить в 5 вагонах, тогда как мы не можем ехать и в 7, может быть отправят нас товарным поездом, только до Гапаронди мы будем ехать 4 дня! (вместо двух)»(78). В Стокгольме вышли затруднения формального характера в русском посольстве, из-за которых группе полиэмигрантов пришлось задержаться на несколько дней(79), а именно с 3 (16) по 6 (19) мая(80) . Для отъезда из Стокгольма политэмигрантам предоставили 6 вагонов 2-го класса. 7 (20) мая группа из 250(81) политических эмигрантов прибыла в Торнео(82) . В Петрограде ожидали, что эмигранты прибудут на Финляндский вокзал 8 (21) мая, но ввиду опоздания поезда, прибытие его состоялось только 9 (22) мая(83).

В заключении хотелось бы обратить внимание на эпизод о том, что якобы прибывших политэмигрантов приветствовали красным знаменем с надписью «Да здравствует Германия». Так, некоторые органы печати («Русская воля», «Вечернее время», «Единство» и др.) написали о том, что при встрече приехавших из Швейцарии эмигрантов фигурировало красное знамя с надписью «Да здравствует Германия». По одному варианту, знамя это эмигранты везли с собой, по-другому – оно принадлежало одной из делегаций, встречавших эмигрантов(84). О том, какое же на самом деле было развернуто знамя, рассказывает в своих воспоминаниях Т.Ф. Людвинская: «Уселись на линейку, запряженную парой лошадей. Сидя боком к лошадям, мы бережно держали широко развернутое красное знамя. Это было знамя/186/ Парижской секции большевиков, очень простое, очень скромное. В Париже на нем были вышиты только буквы РСДРП. А по пути на родину, в Стокгольме, где нам пришлось прожить несколько дней, мы вышили на этом знамени еще два лозунга: “Да здравствует социалистическая революция!” и “Да здравствует III Интернационал!”»(85).

Таким образом, можно утверждать, что наиболее приемлемый маршрут для возвращения политэмигрантов в Россию проходил через Германию. Сведения, приведенные в статье доказывают, что распространенное мнение о том, что проезд политэмигрантов был оплачен Германией, не соответствует действительности./187/

1. Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 3 марта.

2. Революционное движение в России после свержения самодержавия. М., 1957. С. 124 – 125

3. Меньшевики в 1917 году. В 3 т. / Под общ. ред. З. Галили, А Ненарокова, Л. Хеймсона. М., 1994. Т. 1. С. 230

4. Указ вступил в силу после его опубликования в официальном печатном органе Временного правительства – «Собрание узаконений и распоряжений правительства издаваемое при Правительствующем сенате». 1917. 7 марта. № 55. С. 535 – 537.

5. Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны: сборник документов. Тула, 2014. С. 669

6. Международные контрольные списки лиц, которым не разрешался въезд в страны Антанты, были составлены военными представителями Англии, Франции и России в Междусоюзническом бюро в Париже в 1915 – 1916 гг. Наряду с лицами, подозреваемыми в шпионаже в пользу Германии, в них были включены и лица, выступавшие против войны и заподозренные в силу этого в пропаганде мира. Всего в эти списки было внесено до 6000 человек. Помимо международных контрольных списков, существовали еще и списки по отдельным странам: французские, английские, русские, в которые дополнительно были включены многие лица, не вошедшие в общие списки (Лукашев А.В. Возвращение В.И. Ленина из эмиграции в Россию в апреле 1917 г. // История СССР. 1963. № 5. С. 5)

7. Ссылаясь на телеграмму № 1031 от 9 (22) марта директор Второго департамента МИДа Нольде отправил 11 (24) марта для консулов дипломатических миссий телеграмму: «При желании наших политических эмигрантов возвратиться в Россию, благоволите незамедлительно снабжать их установленными консульскими паспортами для въезда в Россию.., если …. Лица эти не значатся в международных или наших контрольных списках…» (Переписка дипломатов Российской Империи из архива Российской Императорской миссии в Брюсселе [Электронный ресурс] – Электронные текстовые данные. – Режим доступа: http://www.podvorje.com/diplomati.htm).

8. Лукашев А.В. Указ. соч. С. 11; Багоцкий С. Возвращение в 1917 году политических эмигрантов из Швейцарии в Россию // Каторга и ссылка. Историко-революционный вестник. 1925. № 1 (14). С. 25; Платен Ф. Ленин из эмиграции в Россию. Март 1917. М., 1925. С. 30.

9. Попова С.С. Между двумя переворотами. Документальные свидетельства о событиях лета 1917 года в Петрограде (по французским и и российским архивным источникам). М., 2010. С. 370.

10. Копия телеграммы была представлена на выставке «Миф о любимом вожде», проходившей 26.03. 2014 – 16. 02.2015 в Государственном историческом музее.

11. Журналы заседаний Временного правительства: Март-октябрь 1917 года. В 4-х т. М., 2001. Т. 1. С. 147.

12. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году: протоколы, стенограммы и отчеты, резолюции и постановления общих собраний, секций, заседаний Исполнительного комитета, Бюро исполнительного комитета и фракций, 27 февраля – 25 октября 1917 года. В 5 т. СПб., 1995. Т. 2. С. 28.

13. По поводу возвращения русских эмигрантов // Вестник Временного правительства. 1917. 6 апреля.

14. 28 марта 1917 г. А. Зурабов прибыл на пропускной пункт в Торнео (Смолин А.В. 1917 год: Торнео – дорога в Россию // Новейшая история России. 2015. № 2. С. 31).

15. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 2. С. 28.

16. Открытое письмо гражданину Милюкову // Рабочая газета. 1917. 7 апреля.

17. От Министерства иностранных дел // Вестник Временного правительства. 1917. 13 апреля.

18. Ткачев А.В. Эмигрантские комитеты и МИД России (март – апрель 1917) // Герценовские чтения 1999. Актуальные проблемы социальных наук. Сб. научн. ст. СПб., 1999. С. 84.

19. Лукашев А.В. Указ. соч. С. 6

20. По поводу возвращения русских эмигрантов // Вестник Временного правительства. 1917. 6 апреля.

21. Лукашев А.В. Указ. соч. С. 7

22. О русских эмигрантах в Англии // День. 1917. 13 апреля.

23. Попов А.Л. Дипломатия Временного правительства в борьбе с революцией // КА. 1827. Т. 1 (20). С. 9

24. Русские политические эмигранты (От английского посольства) // День. 1917. 25 апреля.

25. Майер Л. Возвращение через Германию // 1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова / Под ред. Г.А. Бордюгова и Е.А. Котеленец., сост. Н.С. Антонова и Л.А. Роговая. М., 2005. С. 35.

26. День. 1917. 11 апреля; Эмигрантский вопрос // Вестник Временного правительства. 1917. 12 апреля.

27. Багоцкий С. Указ. соч. С. 23.

28. Senn A.E. New documents on Lenin's Departure from Switzerland, 1917 // International Review of Social History (Amsterdam). 1974. Vol. XIX. Issue 2. P. 256.

29. Багоцкий С. Указ. соч. С. 23.

30. Senn A.E. Op. cit. P. 256; Ленинский сборник II. М.; Л., 1924. С. 388.

31. Багоцкий С. Указ. соч. С. 24; Senn A.E. Op. cit. P. 258

32. Багоцкий С. Указ. соч. С. 24.

33. Меньшевики в 1917 году. Т. 1. С. 242 – 243.

34. Платен Ф. Ленин из эмиграции в Россию. Март 1917. М., 1925. С. 31.

35. Слет борцов за свободу // Петроградский листок. 1917. 4 апреля; Прибытие Н. Ленина // День. 1917. 5 апреля; Приезд Н. Ленина // Новая Петроградская газета. 1917. 5 апреля.

36. Багоцкий С. Указ. соч. С. 25 – 26.

37. Там же. С. 26.

38. Там же. С. 22 – 23.

39. Там же. С. 23.

40. Лукашев А.В. Указ. соч. С. 20.

41. Копия телеграммы была представлена на выставке «Миф о любимом вожде» проходившей 26.03. 2014 – 16. 02.2015 в Государственном историческом музее.

42. Багоцкий С. Указ. соч. С. 28 – 29.

43. Там же. С. 29 – 30.

44. Правда. 1917. 11 апреля; Меньшевики в 1917 году. Т. 1. С. 237.

45. Хальвег В. Возвращение Ленина в Россию в 1917 году: Пер. с нем. М:, 1990. С. 123.

46. Там же. С. 124.

47. Там же. С. 125 – 126.

48. Там же. С. 126 – 127.

49. Фогель Ганс (1883 – 1950) – редактор бернской газеты «Tagwacht», кассир социал-демократической партии Швейцарии (левое крыло), сотрудник ежедневной газеты «Volksrecht» (Хальвег В. Указ. соч. С. 182)

50. Багоцкий С. Указ. соч. С. 31.

51. Там же.

52. Хальвег В. Указ. соч. С. 133 – 134

53. Там же. С. 134.

54. Там же. С. 140.

55. Там же. С. 142; А.В. Луначарский в письме А.А. Луначарской от 29 апреля писал: «… оказывается, что в Шаффгаузене нам придется ждать немецкого поезда 13 часов! – до 5 утра!!» («Письма мои к тебе, конечно, исторические». А.В. Луначарский – жене. (Март – декабрь 1917 г.) // Вопросы истории КПСС. 1990. № 11. С. 29).

56. Шейнис И. Амнистия в эмиграции Швейцарии [Воспоминания] // Каторга и ссылка. Историко-революционный вестник. 1927. № 4 (33). С. 149.

57. Хальвег В. Указ. соч. С. 144.

58. Шейнис И. Указ. соч. С. 149; Следственное дело большевиков: Материалы Предварительного следствия о вооруженном выступлении 3 – 5 июля 1917 г. в г. Петрограде против государственной власти. Июль-октябрь 1917 г. Сборник документов. В 2 кн. / Под ред. О.К. Иванцовой. М., 2012. Кн. 2. Ч. 2. С. 546.

59. Хальвег В. Указ. соч. С. 145.

60. «Письма мои к тебе, конечно, исторические». С. 30.

61. Хальвег В. Указ. соч. С. 147.

62. Магарам Э. Далекие встречи // Урал. 1964. № 4. С. 128.

63. Следственное дело большевиков. Кн. 2. Ч. 2. С. 546.

64. Фигнер Вера Николаевна: [Автобиография] / Автобиографии революционных деятелей русского социалистического движения 70 — 80-х гг. // Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. Изд. 7-е. М., 1926. Т. 40. Вып. 4 – 8. Стб. 478.

65. Балаховский И.С. Воспоминания об академике А.Н. Бахе [Электронный ресурс] – Электронные текстовые данные. – Режим доступа: www.inbi.ras.ru/history/bach/vnuk-o-bache.pdf

66. Копия денежного отчета была представлена на выставке «Миф о любимом вожде» проходившей 26.03. 2014 – 16. 02.2015 в Государственном историческом музее.

67. В марте 1917 г. 100 швейцарских франков = 61 ½ рубль (Вестник Временного правительства. 1917. 10, 17 и 29 марта).

68. Правда. 1917. 3 мая; Дело народа. 1917. 3 мая.

69. Хальвег В. Указ. соч. С. 149.

70. Там же. С. 145.

71. Там же. С. 144.

72. Русские эмигранты в Мальмэ // Дело народа. 1917. 3 мая.

73. Там же.

74. «Письма мои к тебе, конечно, исторические». С. 30.

75. Русские эмигранты в Мальмэ // Дело народа. 1917. 3 мая. «Больным и детям оказалось возможным поехать с обыкновенным поездом, т.е. проспать ночь спокойно и к вечеру другого дня быть уже в Стокгольме… Нашлось 33 лица, которые пожелали воспользоваться этой привилегией и к ним, уж не знаю на каком основании, присоединился М[ихаил] Петр[ович]» («Письма мои к тебе, конечно, исторические». С. 30. Михаил Петрович – это М.П. Кристи).

76. Попова С.С. Указ. соч. С. 58; «Стокгольм, 2 мая. Завтра рано утром в Стокгольме ожидается прибытие экстренного поезда с 257 русскими эмигрантами из Швейцарии. Эмигранты будут размещены в предместье Стокгольма Лилиенгольм. Среди эмигрантов находятся приверженцы циммервальдского направления: Мартов, Бобров, Лапинский, и Балабанов, а также известные социал-демократы: Астров, Мартынов, Беззаботный, Луначарский и Абрамов» (Русские эмигранты в Стокгольме // Дело народа. 1917. 4 мая).

77. Новая жизнь. 1917. 4 мая.

78. 1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. С. 179 – 180.

79. Шейнис И. Указ. соч. С. 149

80. 1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова.С. 44.

81. В списке, который поступил 21 сентября в ГУГШ, числятся 159 политэмигрантов разных партий, а с детьми и женами 242 человека, вернувшихся в Россию 9 мая (Попова С.С. Указ. соч. С. 375).

82. Смолин А.В. Указ. соч. С. 26.

83. Новая жизнь. 1917. 9 мая; Прибытие эмигрантов // Новая жизнь. 1917. 10 мая

84. Дело народа. 1917. 12 мая.

85. Людвинская Т.Ф. В годы эмиграции (1914 – 1917) // Исторический архив. 1962. № 4. С. 161 – 162.

http://yroslav1985.livejournal.com/151350.html