Это нужно не мертвым, это нужно живым.
Если кто не в курсе, то сообщаю, никто из его родных и близких, никто из его соратников никогда не планировал и даже вообразить не мог, что в стране появится Мавзолей и там будет лежать Ленин. Ни традиций таких не было, ни исторических примеров. Они естественно его уважали.
«Когда временами в истории человечества, - размышлял Кржижановский, - появляются люди, освещающие другим дорогу жизни, как огненные столпы, и когда мы называем таких людей гениальными, мы нередко оказываемся беспомощными в попытках объяснить гениальность этих людей...»
Но. Но Ленин умер и как не велико было их горе, но умершего было принято хоронить. Проведение похорон было поручено Бонч-Бруевичу. И далее все было традиционно, венки, сосновые ветки, обмер тела, заказ гроба. Гроб был обит красным атласом, с золотыми кистями по краям. Заказан в самом обычном коммунальном похоронном бюро. Могилу начали рыть у кремлевской стены, среди других похороненных. Бонч-Бруевич писал: «Тут, пред стеной, где немного дальше покоится тело Як. Мих. Свердлова, которого так любил Владимир Ильич, тут, где вон там — направо и налево — тянутся длинной полосой могилы коммунаров, погибших при защите баррикад восставшего народа, погибших в огне борьбы за социалистическую революцию,— тут посреди них,— должна быть его могила, место вечного упокоения величайшего мятежника мира, место всесветного воспоминания всех трудящихся и порабощенных.»
Мороз был, по воспоминаниям современников, минус 40 градусов. Земля была как камень, ни лопатой, ни ломом не возьмешь. Пробовали разжигать костры, чтобы прогреть землю, это не помогало, бились всю ночь, под утро пришлось вызывать саперов. Рыли скважины, закладывали заряды и аккуратненько расширяли могилу, чтобы взрывами не повредить стены и стоящий недалеко памятник. Потом над могилой построили из бревен небольшое сооружение с двумя дверями. Думали временно, и вот через полгода, из-за того, что поток желающих посетить Ленина и отдать ему дань уважения нисколько не иссяк, уже возвели первый мавзолей, деревянный, который простоял 5 лет. И только после этого, когда воля народа «сохранить тело Ленина в неприкосновенности» оказалась подтвержденной жизнью, когда люди продолжали и продолжали идти, ехать, плыть со всех уголков страны и мира, чтобы увидеть его. Только через пять лет было решено построить тот Мавзолей, который мы сейчас можем увидеть.
Нет, никто не планировал Мавзолей заранее. Это видно из документов 2 съезда Советов Союза ССР. Там постановили 1) Соорудить в гор. Москве, а также в Харькове, Тифлисе, Минске и в городах: Ленинграде и Ташкенте — памятники В. И. Ленину; 2) ЦИКу разработать проекты памятников; 3) Так как Ленин любил детей, то «создать при ЦИК Союза специальный фонд имени В. И. Ленина для организации помощи беспризорным детям, в особенности жертвам гражданской войны и голода»; 4) объявить 21 января днем траура
5) «Идя навстречу желанию, заявленному многочисленными делегациями и обращениями ЦИК Союза ССР, и в целях предоставления всем желающим, которые не успеют прибыть в Москву ко дню похорон, возможности проститься с любимым вождем, Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР постановляет:
1. Гроб с телом Владимира Ильича сохранить в склепе, сделав последний доступным для посещения.
2. Склеп соорудить у Кремлевской стены, на Красной площади, среди братских могил борцов Октябрьской революции».
Это временно, чтобы все не успевшие прибыть вовремя на похороны, смогли проститься с телом.
Решение съезда: «Наш памятник должен заключаться в том, чтобы мы все свои силы посвятили борьбе за освобождение трудящихся. Если все силы своей души, все наши мысли, все наши знания, всю упругость наших мышц мы посвятим борьбе за осуществление идеалов Владимира Ильича, это будет настоящий памятник, который обязаны построить его современники и его ученики.»
Крупская взывала:–«Товарищи рабочие, работницы, крестьяне и крестьянки! Большая у меня просьба к вам: не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств в его память и так далее.
Ведь этому он придавал в жизни так мало значения, так тяготился всем этим! Помните – много еще нищеты и неустройства в нашей стране! Хотите почтить имя Владимира Ильича –устраивайте ясли, детские сады, детские дома, школы–библиотеки, амбулатории, больницы, дома инвалидов и так далее. Проводите в жизнь его заветы!»
Все было бесполезно. То что охватило тогда страну невозможно представить. Если бы кто-то из руководства попытался Ленина засыпать землей, его первого там и зарыли. Народ продолжал ехать. Уральские рабочие, боясь не успеть, выехали прямо в рабочих спецовках, бросившись с прямо с рабочих мест в поезд. Так в спецовках они и встали у гроба в торжественном карауле.
Когда было прощание в Доме Советов (то что в то время называлось: «до похорон», а потом установление гроба в склепе уже везде и официально и неофициально считалось похоронами), у гроба выстроился почетный караул. Смена за сменой по пять минут, наконец, по три минуты, по восемь человек, нередко по шестнадцать и по двадцать четыре, стояли день и ночь беспрерывно те, кто послан был сюда со всех концов республики. Они не хотели отдавать тело земле, не хотели и все.
«С трепетом входили люди, детей несли на плечах, женщины поддерживали друг друга, и не было и не предвиделось конца этой бесконечной ленте беспрерывно движущихся людей... Плач и рыдания нередко наполняли залу, и женщины и мужчины, красноармейцы, работницы и рабочие с воплями и криками падали на пол, и их уносили в наскоро открытые здесь же больничные палаты, и таких было много, их были сотни... Замерзшие, заиндевевшие, холодные и голодные — стояли на улице безбрежные толпы, соблюдавшие строгую очередь, сотен тысяч людей, окаймляя Дом Союзов со всех сторон на многие и многие кварталы... Кого тут только не было? И рабочие — огромное большинство рабочих,— и красноармейцы, и крестьяне, и учащиеся, и дети, и советские служащие, и граждане и даже нэпманы, все шли и шли, тянуло их, что-то влекло их сюда и днем, и вечером, и всю ночь, и ранним утром...»
Иоффе рассказывал в 1924 году, что когда он побывал в Средней Азии он был поражен: «Все угнетенные и оскорбленные, где бы и кто бы они ни были, видели в Ленине своего избавителя и спасителя... Ни одно божество, ни один святой не пользовались таким благоговейным почетом и уважением, как Ленин у угнетенных народов Востока.
Мне нигде и никогда не приходилось видеть такого энтузиазма, как именно у этих народов на Дальнем Востоке, и особенно в Средней Азии, при одном упоминании имени Ленина. В самых глухих углах песчаных пустынь Туркестана, в самых отдаленных юртах Хорезма приходилось видеть портрет Ленина. Про него пелись песни, про него слагались легенды...»
Прочтем, что тогда писали в дни его похорон: «О, как хорошо мы понимаем горячее желание рабочих навсегда сохранить тело Ленина, чтобы все грядущие поколения могли видеть того, кто подал сигнал к освобождению угнетенного человечества. К сожалению, до сих пор наука не нашла средства сохранить навсегда человеческие останки. Но мы знаем, что будут приняты все меры к тому, чтобы на возможно более долгое время тело Ленина было предохранено от тления и чтобы все, кто пожелает, могли поклониться его останкам.»
А 29 января 1924 года в статье “После похорон” газета “Известия” писала:
“...Весь народ шел за гробом. Весь народ мечтает навсегда сохранить останки вождя, чтобы всегда лицезреть их. Со всех сторон раздаются требования о сохранении останков Ильича навеки.»
Ленин мечтал построить Царство Божье на земле для всех и при жизни. Ну не верил он, в отличие от нас в Царство Небесное, это его право. Во всех своих трудах он писал, что в царской России 9/10 населения угнетены и бесправны, ограблены и унижены. И своей целью ставил сделать их счастливыми и свободными.
А как вы считаете, какое количество из нас в процентном соотношении попадет в Царство Божие? Лично я считаю, что Господь будет БЕСКОНЕЧНО милостивым, если хоть 50 процентов этого удостоятся.
И наши предки поверили Ленину. К 1917 году они уже не верили никому, ни царю-батюшке, ни сладкоголосым социалистам, ни «освободителям» белякам, ни церкви. А Ленину поверили.
Буденный вспоминает: «С именем Ленина связывались сокровенные надежды на получение земли и воли, на свободный труд и счастье. Без него никто не мыслил победы Советской республики, не представлял себе власти рабочих и крестьян.
… Вот лето грозного 1918 года. Я вижу бойцов своего отряда и тысячные толпы беженцев. Терзаемые со всех сторон озверевшими белоказаками, мы пробивались на север, к Царицыну. Тифозные больные и раненые стонали на тряских скрипучих повозках; душераздирающе кричали измученные голодом, жаждой и страхом дети; задыхаясь едкой пылью, кашляли и ругались старики; прижимая к высохшим грудям умирающих младенцев, в отчаянии проклинали судьбу женщины. Все это было страшным кошмаром. Но когда под Царицыном до нас дошла весть о злодейском покушении на Владимира Ильича, люди, казалось, забыли свои муки. … Люди плакали, грозили сжатыми кулаками, потрясали оружием, сыпали проклятиями…»
Давайте уважать решения наших предков. Не трогайте Мавзолей!
Если наших современных гробокопателей тянет к погребальным делам, то они могут совершить действительно благородное дело. В западных областях России - Ленинградской, Новгородской, Псковской, в Карелии - более 60 лет лежат тысячи незахороненных воинов, спасших Родину от фашистского рабства. В горах Чечни валяются сотни непогребенных солдат федеральных войск. Это наш общий позор, наша общая боль. Вот кого, христианствующие вы мои, надо похоронить в соответствии с национальными обычаями и со всеми подобающими почестями.
Сегодня 22 апреля 2010 года юбилей Ленина – 140 лет со дня рождения. Мы помним…
Ты передал нам через века свой завет: «Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде. Надо измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймем это, тем более твердой, закаленной, стальной сделается наша воля к освобождению, наше стремление подняться снова от порабощения к самостоятельности, наша непреклонная решимость добиться во что бы то ни стало того, чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной.» (1918)