Об «отмирании государства» у Ленина
Козлов А.А. Законодательное Собрание Свердловской области (г. Екатеринбург)
В работе В.И. Ленина «Государство и революция» написанной в августе 1917 тема «отмирания государства», кажется наиболее острой, не только наиболее интригующей, но и наиболее неясной. Юный марксист в 60-70-х неизбежно озадачивался вопросами: «А когда же оно отомрёт?», «А почему оно не отмирает-то?». Но эти вопросы были и контекстом Ленинской работы, а также и работ Маркса и Энгельса, положения которых Ленин цитирует и разбирает в работе.
Самое существенное в работе «Государство и революция» Ленин обозначал сам. Второе издание в декабре 1918 года Ленин предварил словами: «Настоящее, второе, издание печатается почти без перемен. Добавлен только параграф 3-й к главе II-й. Автор. Москва, 17 декабря 1918 г.» В этом добавленном параграфе Ленин приводит выдержку из письма Маркса Вейдемейеру от 5 марта 1852 года, где Маркс сам формулирует сущность своих научных доказательств. Класс и классовую борьбу открыл не Маркс. Буквально Ленин это констатирует так: «Главное в учении Маркс есть классовая борьба. Так говорят и пишут очень часто. Но это неверно». А почему? Потому что «… учение о классовой борьбе не Марксом, а буржуазией до Маркса создано и для буржуазии, вообще говоря, приемлемо». Буквально же Маркс писал следующее: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства (…), 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов…». Ленин показывает, что вокруг положения об отмирании много «мещански-напыщенного содержания». Непонимание складывается из-за невнимательного прочтения положений Энгельса. Оппортунисты в упор не замечают, что положение об «отмирании» касается вовсе не буржуазного государства, буржуазное государство свергается. Буржуазия и её социал-демократические адепты не доводят «до самого главного, до перехода от капитализма к коммунизму… В действительности этот период неминуемо является периодом невиданно ожесточенной классовой борьбы, невиданно острых форм её, а следовательно, и государство этого периода неизбежно должно быть государством по-новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) по-новому диктаторским (против буржуазии)». То есть, «отмирать» должно именно пролетарское государство, «диктатура пролетариата». Ленин подчеркивает, что Энгельс наряду с термином «отмирание» употребляет термин «засыпание».
Анархисты, как известно, требовали «отмены» всякого государства. Но всякое государство не может быть отменено. И Энгельс, и Ленин показывают, что когда общество достигнет такого саморазвития, что государство уже окажется излишни, тогда государство и «заснёт».
Эта мысль о саморазвитии общества, во многом похожа на идеи «гражданского общества» (например, Грамши). Но мы сразу увидим разницу, которая была например между Грамши и марксистом-коммунистом в СССР. Первый говорил о «гражданском обществе» при капитализме, из чего происходил чаще всего переход лишь к буржуазной демократии, которая всё равно по Ленину оставалась диктатурой буржуазией, при которой рабочие оставались «наемными рабами». Советский коммунист мог тут предполагать «гражданскую активность». Энгельс, говоря об отмирании, показывает, что «Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другою излишним и само собою засыпает». Засыпало ли «вмешательство государства в общественные отношения» в СССР? Если и засыпало (в 1985-91), только в том, что проспало самую «диктатуру пролетариата» и вместо коммунизма или почти коммунизма возник не то, чтобы капитализм, а пост- СССР стал капиталистической периферией, по сути колоний империалистической метрополии.
Мы не можем отвернуться ни от этой работы Ленина, ни от Маркса с Энгельсом. Учение о диктатуре пролетариата совершенно научно доказательно. В качестве тенденций к «отмиранию государства» можно привести, например, энтузиазм масс. Энтузиазм был, но отмирания не происходило (мне не известно ни одной такой области, где бы такое «отмирание» как-то себя заявляло). Происходило другое, партхозноменклатура незаметно эволюционировала в «класс», а люди труда, все те, кто сориентирован на общественные интересы, не смогли совершить свою эволюцию, заметную ли, незаметную ли, в новый «постпролетарский класс», класс, не просто мечтающий об уютном быте, но и понимающий необходимость своей осознанной солидарности и перехода к коммунизму).
При всей изменившейся обстановке с момента написания Энгельсом своих мыслей об «отмирании» и ленинского труда «Государства и революция», вряд ли изменилось что-то такое, что отменило бы положения о «диктатуре пролетариата» (как антиэксплуататорской диктатуре класса людей труда, принципиально заинтересованном в развитии всего общества). Чтобы не менялось, измениться могут только формы борьбы.
Как в этой связи можно трактовать, например, известные слова Геннадия Зюганова об «исчерпанности лимита на революцию»? Очевидно, что это дипломатическая фраза, означающая нежелания коммунистами «гражданской войны». Как и солнце всегда встаёт на востоке, так и революция, конечно же, восходит там и тогда, когда об этом показал и доказал Маркс.
Революцию отменить невозможно… Но что-то могли не знать и не заметить и классики. Мы выдвинем здесь в качестве гипотезы положение, что не только «нельзя отменить государство» (Батька Махно «отвергая государство», тем не менее имел свои организационные структуры с конницей, тачанками и пулеметами), но и нельзя «отменить эксплуататоризм», как это, например, звучит в народном устойчивом выражении: «Хотеть красиво жить не запретишь». Госсобественность не явилась гарантией «отмирания государства». Более того, даже несмотря на то, что госсобственность в Советской стране рассматривалась Лениным как госкапитализм, и Ленин недвусмысленно называл «ведомства» «говном», а самым ругательным в адрес товарищей по партии термином для Ленина был термин «администрирование», новая бюрократическая верхушка (несмотря также и на положения И.В. Сталина об усилении «классовой борьбы») не была «опознана» как класс, так что авантюра с перестройкой оказалась для советского народа «неожиданной» и «катастрофичной», а для «несоветского и антисоветского» народа очень «эффективной».