Бондаревский А. В.

Зигзаги ленинского лозунга «Поражение своего правительства в войне»

Мы переживаем эпоху 100-летних юбилеев – революций 1917 г., Гражданской войны, Первой мировой. Вспоминаются события и факты, но уже в новой интерпретации, выдвигаются новые обвинения, особенно в адрес В. И. Ленина, большевиков. Это закономерно: после реставрации в РФ капиталистического строя кардинально изменилась и система ценностей, шкала оценок исторического прошлого, прежние герои превратились в преступников, заговорщиков, предателей. 

Большой трансформации подверглись трактовки именно Первой мировой. В СССР она долгое время была забытой – в отличие от Западной Европы, где она героизируется. Теперь и в России к ней вырос интерес – частично из-за возрождения патриотических чувств, справедливо стали воздавать должное подвигу простых русских солдат, появились мемориалы. 

Однако откровенно проявляются и новые, буржуазно-классовые интерпретации тех событий, в том числе замалчиваются корыстные агрессивные замыслы самодержавия и буржуазного Временного правительства в той войне, отраженные в тайных договорах с союзниками. Более того, вообще отрицается империалистический характер Первой мировой войны, хотя это уже общепризнанный факт. Но наша новая бизнес-элита высказывает сожаление, что 100 лет назад не удалось принять участие в разделе мира и трофеев после поражения Германии. И обвиняют в этом Ленина и его антивоенный лозунг «Поражение своего правительства в войне». 

Войны, действительно, стали ужасом человечества, о мирном и идеальном обществе мечтали утописты. Классики марксизма доказывали, что войны неизбежны до тех пор, пока полностью не будет уничтожен капитализм, частная собственность и жажда наживы, что только новый социалистический строй обеспечит справедливость и сотрудничество, а с ними и всеобщий мир. 

В этом духе активно вели пропаганду социалистические партии II Интернационала, популярны были лозунги «Война войне», «Превращение войны империалистической в гражданскую». Они звучали в многочисленных антивоенных резолюциях партсъездов и конгрессов Интернационала, особенно экстренного антивоенного Базельского 1912 г. Однако все они оказались бессильны: предотвратить войну не удалось, попытки припугнуть свои правящие верхи революцией не сработали. Причин тому много, в том числе: 

1) в Европе 40 лет (с 1871 г.) не было крупной войны, и за это время выросло поколение непуганых обывателей, которые уверовали в мирное эволюционное развитие европейской цивилизации и расслабились; тем больше был шок от войны, который сформировал у некоторых даже ощущение «заката Европы» (см. одноименное произведение О. Шпенглера); 

2) со времен К. Маркса изменился и капитализм, и рабочий класс – он тоже стал владельцем собственности, ему стало что «терять, кроме своих цепей»; поэтому не оправдался марксистский тезис, что у рабочих «нет своего Отечества»; 

3) с ростом парламентских возможностей началась трансформация ряда социал-демократических лидеров и целых партий к ревизии марксизма, к реформизму, парламентские фракции социалистов дрейфовали от марксизма к бернштейнианству, к теории мирного врастания социализма в капитализм; поэтому они побоялись призывать к вооруженным формам борьбы против войны и повинных в ней правительств; наоборот, некоторые из них сами надеялись попасть в правительства – хотели занять министерские кресла и таким образом также оказались виновными в кровопролитии. Интернационал замер, хоть и не умер окончательно, тем не менее было широко распространено мнение о его крахе; 

4) но даже те социалисты, которые оставались верны марксизму, оказались в ловушке парламентаризма: боясь растерять свой электорат, они были вынуждены идти на поводу у толпы, в которую война превратила избирателей. Хотя лидеры были разочарованы своими рядовыми партийцами, одурманенными милитаристским и шовинистическим угаром, они должны были подстраиваться, как флюгер, под их настроения, отступить от прежней теории классовой борьбы. 

Европейцам повезло, что в XIX в. бум промышленности и первой НТР совпал у них с ростом доходов и расширением демократии и прав личности. Правда при этом сохранялось рабство народов в их колониях, за счет эксплуатации которых улучшилась жизнь даже рядовых трудящихся, так как буржуазия под воздействием классовой борьбы шла на уступки и делилась сверхприбылью от эксплуатации колоний. Благополучие, высокие доходы и зарплаты были, таким образом, обеспечены не только своим, но и чужим трудом и ресурсами заморских империй. Поэтому и начались империалистические войны за передел колоний, а рядовые обыватели, подсознательно защищая свои меркантильные интересы, поддержали свои правительства, оправдывая их деятельность в колониях некой цивилизаторской миссией. Правительственная печать усиленно навязывала своим читателям мнение, что те, кто за войну, – патриоты, а те, кто против войны, – предатели. Это предопределило поведение соцлидеров: даже стойкие марксисты воздержались от антивоенных и антиправительственных призывов, в том числе памятуя об убийстве Жана Жореса на антивоенном митинге. 

Западные соцпартии, давно перешедшие к парламентской форме деятельности, оказались в плену своих парламентских иллюзий, в политическом тупике: они не посмели и не смогли осуществлять свою антивоенную тактику, их резолюции конгрессов остались на бумаге, многие скатились к отступничеству, соглашательству и классовому миру на период войны, фактически поддержали свои буржуазные правительства и их захватнические цели. 

Так, 4 августа 1914 г. германская социал-демократическая фракция в парламенте неожиданно, нарушая свои прежние резолюции, проголосовала за предоставление правительству военных кредитов – фактически санкционировав войну (правда, после объявления Россией мобилизации). Подобным же образом поступили и другие европейские соцпартии и их парламентские фракции. В Англии, Франции и Бельгии они даже вошли в правительства. 

В этом проявились изъяны и издержки западной парламентской системы: зависимость от сиюминутных настроений электората. При этом свое вероотступничество западные соцлидеры оправдывали верностью демократии: мол, они не командуют рядовыми партийцами, а выражают их интересы, именно в этом декларировали свое превосходство перед большевиками, которых обвиняли в авторитаризме и сектантстве. 

Большевистская «партия нового типа» действительно кардинально отличалась от парламентских: перед ней еще только стояла задача внедрять сознательность в рабочее движение, поэтому она строилась как партия-вождь, партия-учитель. Она действовала в условиях полицейских гонений, подполья, ссылок, политэмиграции, отсутствия политических прав и свобод, поэтому ставила революционные цели и вынуждена была применять конспиративные радикальные методы борьбы, быть не массовой парламентской, а узкой, боевой, профессиональной, к тому же делать ставку не на подавляющее крестьянское большинство, а на авангардные пролетарские слои населения. 

В отличие от своих западных соратников, у российских социалистов не было в условиях самодержавия ни легальных возможностей, ни парламентских перспектив и иллюзий (их депутаты II Думы были в ссылке в Сибири, куда вскоре сошлют и большевистских депутатов IV Думы). Поэтому они не зацикливались на думской деятельности, не зависели в такой степени от настроений обывателей, могли реализовывать свои партийные решения и революционную теорию. 

Именно РСДРП решительно заявила, что она против вступления России в войну. 26 июля (по старому стилю) 1914 г. фракции меньшевиков и большевиков выступили в Госдуме с совместной антивоенной декларацией, в которой ответственность возложили на правительства всех воюющих стран, призвали голосовать против военных кредитов. А в момент голосования демонстративно покинули думской зал; это резко диссонировало с верноподданническими заявлениями других думцев, стало вызовом не только царской Думе, но и европейским партиям, проголосовавшим «за». 

Правда последующие события развели две половинки российской социал-демократии, которые, как сиамские близнецы, выросли на теле рабочего класса. На тактику меньшевиков повлияло их стремление уподобиться западным соцпартиям, переход Г. Плеханова и его последователей на позицию «оборончества», всплеск в России патриотизма до уровня психопатической «борьбы с немецким засильем», обращение к ним председателя II Интернационала Э. Вандервельде с просьбой не мешать правительству исполнять свои союзнические обязательства для блага «европейской демократии». 

Меньшевики оглядывались на европейский опыт и образец, надеялись уподобиться западным партиям, привить парламентаризм в России и действовать в его рамках. Но тем самым они оскопили свой революционный потенциал в бурлящей России, сошли на второстепенные роли в истории 1917 г., упустили свой исторический шанс, уступили лидерство большевикам. 

Позиции российских социалистов раскололись, в поисках правильной тактики многие заплутали и запутались. Среди меньшевиков началось размежевание, у некоторых возобладали оборонческие настроения; но надо отдать должное их думской фракции во главе с Н. Н. Сухановым: она обличала самодержавие и ни разу не проголосовала за военные кредиты, даже несмотря на увещевания Г. В. Плеханова. Таким образом, получился двойной раскол РСДРП. Среди большевиков тоже были колеблющиеся, и действительно, в условиях военного поражения страны социалисты оказались в тупике: как быть патриотом царской России, оставаясь при этом революционером против самодержавия. 

Для социалистов самый главный вопрос – о революции. Но в 1914 г. на него наложился еще один, самый актуальный – о войне. К классовым чувствам добавились патриотические – какие сильнее, ярче? Патриотические инстинкты одних звали на фронт, классовое сознание других – на баррикады. В отношение к войне занозой вклинивался вопрос о революции: оттягивает ее война или приближает? У разных партий и фракций ответ был разный, а в итоге и тактика тоже: заканчивать войну или воспользоваться ею? В условиях войны только большевики смогли не поступиться принципами, они призывали выполнить до конца – т. е. до революции – решения Интернационала, объявили «войну войне», пытались сплотить левых европейских интернационалистов в циммервальдскую группу. Однако многие западные соцлидеры свое приспособленчество стали изображать как реализм, прагматизм, динамизм и цивилизованность, а верность большевиков идеалам и принципам выставляли как примитивизм, «твердолобость»: видимо, принцип беспринципности входит в топлист европейских ценностей. Западная высокомерная элита, в том числе и социал-демократическая, как всегда, всю ответственность и вину свалила с больной головы на здоровую – в данном случае на Ленина и большевиков, обвинив их в сепаратизме и расколе рабочего класса. Сами же после войны амнистировали друг друга и снова расселись в президиумах партсъездов и конгрессов реинкарнированного Интернационала. 

Таким образом, только большевики были готовы и подготовлены к антивоенным действиям, сразу достали припрятанное оружие – лозунг «Превращение войны империалистической в войну гражданскую». В. И. Ленин дополнил и конкретизировал его лозунгом «Поражение своего правительства в войне». Именно этот лозунг стал главной мишенью критики и тогда, и сейчас; его трактуют как предательство и призыв к поражению России в войне с Германией; отсюда инсинуации о «пломбированном вагоне», «немецком агенте», «немецком золоте». 

На самом деле лозунг был не новый, уже успешно апробированный в период русско-японской войны 1904–1905 гг., спровоцировавшей революцию. Однако обстоятельства значительно изменились: та война шла на чужой территории, была откровенно колониальной и проиграна без сожаления. А Мировая война считалась в России Отечественной, враг оккупировал значительные территории страны – подходил ли лозунг «Поражение своего правительства в войне» в данном случае? Казалось бы, нет, но если бы и в других странах, в том числе в Германии, рабочие тоже поддержали его и выступили против своих империалистических правительств, то война бы закончилась и всё автоматически вернулось бы к старым границам, к миру без аннексий. 

Забегая вперед, над признать, что расчет на совместные действия и мировую революцию не оправдался, но не Ленин в этом виноват, а перерождение пролетариата и западных партий в реформистские. 

Свой лозунг Ленин выдвинул 6 сентября 1914 г., буквально сразу по приезде из-под германского ареста в эмиграцию в Берн, во время совещания в лесу об антивоенной тактике. Он назвал поражение царизма в войне «Наименьшим злом» – ведь если бы Николай II стал победителем, то самодержавие укрепилось бы еще на столетие[1]. 

Тезисы В. И. Ленина обсуждались и были в целом приняты на совещании думской фракции большевиков с руководителями Петроградской организации РСДРП в Финляндии 1 октября 1914 г. Вскоре они были доработаны в Манифест ЦК «Война и российская социал-демократия», опубликованный в большевистской газете «Социал-демократ» 19 октября 1914 г. Адресован он был социалистам всех воюющих держав; в нем содержался призыв бороться против милитаристских планов своих правительств, срывать военные наступления, брататься на фронте. Не Россия в одиночку должна была проиграть, а буржуазные правительства всех стран, развязавших войну. Он был рассчитан на совместные усилия, а не на одиночные потуги, именно поэтому его сторонников причисляли к интернационалистам, именно они пытались собрать всех левых в единый блок. 

Надо признать, что лозунг действительно был теоретически сложный, со многими неизвестными: события на фронте, настроения масс, действия правительств. Даже не все большевики его поняли и приняли, сомневались в нем А. Г. Шляпников, Н. И. Бухарин, Л. Б. Каменев. Они опасались, что массы неправильно его воспримут, так как его оборотной стороной якобы будет победа Германии, а также сомневались, что европейские социалисты, и в том числе дисциплинированные немецкие, станут его реализовывать и признают «наименьшим злом» поражение своих правительств. 

Именно при обсуждении этого вопроса на конспиративной квартире в Озерках 5 ноября 1914 г. были по доносу арестованы члены ЦК и ПК РСДРП и депутаты-большевики IV Думы. Царский суд, нарушая право депутатской неприкосновенности, приговорил их к пожизненной ссылке в Сибирь[2]. Правда, это вопиющее нарушение прав и свобод не озаботило ни остальную Думу, ни английский парламент как цитадель демократии того времени. Не беспокоит оно и современных наших либералов, которые громко возмущаются мирным роспуском большевиками Учредительного собрания, но безучастны к пожизненной каторге депутатов царской Думы. Это свидетельствует о том, что многими критиками движут политические пристрастия. 

Ввиду разногласий была созвана конференция заграничных секций партии в Берне 14–19 февраля 1915 г. В резолюции оговаривалось, что лозунг «Поражение своего правительства в войне» должен распространяться на все воюющие страны; тем не менее многие делегаты возражали против тезиса о «наименьшем зле». 

Встретив разногласия и дожидаясь более благоприятных политических условий, большевики по сути оставили этот лозунг для внутреннего употребления и дискуссий, в качестве лакмусовой бумажки для проверки партийцев на классовое сознание – так же как сейчас тестовый вопрос на патриотизм: «Чей Крым?» Одновременно большевики активизировали разоблачение соглашательской позиции «защиты Отечества», которую заняла часть меньшевиков и эсеров. 

Последующие неудачи на фронте создали почти абсурдную ситуацию: появились революционеры-шовинисты, которые призывали свергнуть царя, но лишь для того, чтобы победить Германию. Ленин подверг их жесткой критике, напоминая, что война ведется для грабежа. 

Вслед за Г. В. Плехановым, часть меньшевиков считала, что сначала нужна победа, а уже потом революция. В. И. Ленин оценил это как социал-шовинизм. Да и другая часть меньшевиков усомнилась в таком выборе, они искали свой вариант социал-патриотизма. К концу 1915 г. среди них стала популярна теория «самозащиты» – при условии, если будет создано не царское, а общественное правительство; однако не было никаких механизмов реализации этого надуманного плана. Были сторонники троцкистского лозунга «Ни побед, ни поражений», но он обрекал на бездеятельность, пассивное ожидание. 

26 февраля 1917 г. Русское бюро ЦК призвало солдат повернуть оружие против самодержавия, 27 февраля победила Февральская революция. Фактически осуществились лозунги большевиков. 

Но возникла видимость, что изменился и характер войны, распространилась теория «революционного оборончества» – защиты революции от немцев. Большевики тоже временно сняли свой лозунг «Поражение своего правительства в войне», но оборонцами не стали. Хотя были колеблющиеся, в том числе И. В. Сталин, Л. Б. Каменев, который призвал «на пулю отвечать пулей и на снаряд – снарядом». Эти члены редакции «Правды» даже не опубликовали ленинские «Письма из далека» о тактике в новых условиях. 

Вернувшись с трудом, в «пломбированном вагоне», из эмиграции, В. И. Ленин в «Апрельских тезисах» выдвинул лозунг «Никакой поддержки Временному правительству» и призвал сразу переходить к социалистической революции. Во многих речах и статьях он доказывал, что, хотя правительство поменялось, война осталась захватнической, «капиталисты не могут отказаться от своих интересов, как не может человек сам себя поднять за волосы»[3]. Но на VII партконференции многие были с ним не согласны, Л. Каменев выступил с оппозиционным содокладом. 

После «ноты Милюкова» и расстрела антивоенной демонстрации 4 июля 1917 г. стало ясно, что война продолжится. Из-за обвинений в том, что он «немецкий агент», Ленин вынужден был скрываться в Разливе. 

Последнее испытание лозунга было в период корниловского мятежа в конце августа 1917 г.: скрываясь в Финляндии, Ленин призывал разгромить Корнилова, но не защищать Керенского, а и его разоблачать. 

Меньшевики, вместо противоборства Временному правительству, начали уповать на международную социалистическую конференцию в Стокгольме, рассчитывая вместе с европейскими соцлидерами принудить правительства к «честному миру» – без аннексий и контрибуций. Но потерпели полное фиаско: справедливо выйти из войны оказалось невозможно в принципе; к тому же конференция даже не состоялась, так как правительства не выдавали паспорта, переносили даты[4]. А вот большевики свою дату установили точно – 25 октября, первый день. 

Большевистская революция все расставила на свои места, хотя многим они не нравятся. Теперь сами большевики стали оборонцами, а те, кто обвинял Ленина в пораженчестве, призывали и Германию, и Антанту свергнуть Советское правительство. Таковы зигзаги лозунга «Поражения». 

Камуфлируя захватнические цели и империалистический характер войны, современные критики изображают победу в войне как главную цель, которой большевики не дали достичь. Пытаются опорочить Ленина обвинениями, будто он ненавидел Россию, хотел ее поражения, развалил империю. Но ее развалили кадеты, обещая всем автономию. Ленин был не предателем, а интернационалистом, и то лишь до тех пор, пока были надежды на мировую революцию. А потом стал самым ярым державником, из обломков старой России, как пазл, собрал СССР, который стал второй державой мира; и до этой планки нынешним либералам не только не дотянуться, эти монетаристские лилипуты ее даже не видят. 

Хулители Ленина безосновательно заявляют, будто именно он разложил армию, не дал ей достичь близкой(?) победы, не дал воспользоваться вместе с союзниками ее плодами, т. е. пограбить вместе Германию, Австрию, Турцию. Большевики пытались избавить человечество от войн, построить новый справедливый мир, а нынешние критики их обвиняют, что не дали помародерничать; воистину, каждому свое, видимо это и есть голубая мечта рыночников, которую революция не дала осуществить. 

Если стоять перед дилеммой, что лучше: победить в одной, пусть и мировой, войне или победить в классовой борьбе и навсегда покончить с войнами на земле, – ответ будет однозначный. Это представление о миролюбии социализма в значительной степени оправдалось впоследствии: между соцстранами войн за территории не было (если не считать пограничных конфликтов Китая), но было совместное подавление антисоциалистических выступлений. А вот после распада СССР на постсоветском пространстве начались войны: в Карабахе, Абхазии, Донбассе и др. 

Лозунг «Поражение своего правительства в войне» сложен сам по себе, но его к тому же сознательно извращают: под словом «правительство» имеют в виду «страна», подменяя таким образом его смысл: вместо интернациональной тактики классовой борьбы выходит национальное предательство. 

Парадоксально, но громче всех о предательстве «пораженца» В. И. Ленина кричат сейчас те самые политиканы, которые сами громче всех призывали Запад проучить В. В. Путина и Россию за воссоединение Крыма, предоставить Украине летальное оружие против ополченцев и наших добровольцев, которые составляют списки патриотов и окружения Путина для их последующего наказания санкциями. Этим двоемыслием однажды удачно воспользовался Путин: 17 апреля 2014 г., отвечая на вопросы и отбиваясь от оппозиции за помощь Донбассу, он сравнил их призывы с их же обвинениями Ленина: чем пораженческие призывы нынешней «пятой колонны» лучше большевистских? Хотя это не совсем чистый прием: все-таки ленинский подход исходил из классовых интересов, а не из прозападнических комформистских пристрастий нашей офшорной «элиты». Но накал страстей позволяет таким образом одернуть злопыхателей. 

В годы Первой мировой международная социал-демократия дважды оказалась в теоретическом и историческом тупике: сначала по вопросу о войне, потом по вопросу о мире. Лишь большевики осмелились разрубить гордиев узел, в который переплелись война и революция. Ленинская антивоенная революционная тактика была логична и последовательна, но надежды на мировую революцию – одно из главных звеньев плана – не оправдались. Поэтому итогом победы стала гражданская война, новое кровопролитие. Она тоже унесла миллион жизней, и такая цена преобразований многим кажется слишком дорогой. А многие и вовсе отрицают и отвергают достижения социализма и Советской власти, тем самым обесценивая выстраданное и созданное народом, унижая тех предшественников, кто создал и защищал великую державу, разбазаренную в ходе рыночных реформ. 

Другие соцпартии не смогли ни предотвратить войну, ни остановить ее, ни помешать своим правительствам растерзать в Версале побежденных, что породило стремление к реваншу, фашизм и новую мировую, самую кровопролитную войну. Россия хотя бы в этом не виновна. Большевики стали изгоями в европейском соцдвижении, зато победителями в русской революции. Так что же важнее и значимее? 

А. В. Бондаревский кандидат исторических наук, доцент Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета (ЛЭТИ) 

Примечания 
1 Ионичев Н. П. Российская социал-демократия против милитаризма и войны. М.: Знание, 1990. С. 35. 
2 Рудь А. С. Депутаты-большевики в IV Государственной Думе. М.: Просвещение, 1980. С. 71. 
3 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 31. М.: Изд-во полит. лит., 1969. С. 50; см. также с. 49, 52, 54. 
4 Европейское социалистическое движение. 1914–1917: разрубить или развязать узлы? / отв. ред. Р. П. Гришина, И. И. Костюшко. М.: Наука, 1994. С. 117–122. 

Источник: Бондаревский А. В. Зигзаги ленинского лозунга «Поражение своего правительства в войне» // В. И. Ленин. История. Культура. Современность.: сб. статей по итогам четвертой науч. ист.-культур. конф. 20 апреля 2018 г., Санкт-Петербург / под ред. Н. С. Коваленко, Е. Г. Рукомойниковой. Нижний Новгород: Кириллица, 2019. С. 15-26

https://vk.com/clubklio?w=wall-162646481_3335