ЗА РАБОТОЙ
(Набег Краснова)
— ...Ну, как у вас? Что нового?
Я подробно докладываю Ленину о положении на фронте. У Керенского сил немного. Казачья дивизия генерала Краснова. Пехоты незаметно. По слухам, ударники движутся через станцию Дно. С Юго-Западного фронта Керенским снята дивизия пехоты, но задержана в пути. На Северном фронте латыши и сибиряки разогнали соглашательские комитеты, обещают поддержку. Из Финляндии к нам прибыл сводный отряд моряков — тысячи полторы. Отборный народ. Выборжцы обещают отряд с артиллерией. Им удалось удержать на месте, кубанскую казачью дивизию. Против Керенского уже действуют рабочая гвардия, моряки, у Пулкова — стрелки, остальные несут караулы, казаки-донцы I, 4 и 14-го полков сидят в казармах под неусыпным наблюдением. Наш правый фланг вполне прочен. Центр закреплен, Керенский угрожает Царскому Селу, Павловску, Пулкову. Угроза серьезна, ибо у нас слабо с артиллерией. У казаков артиллерия превосходна. Действует с ними также сильный бронепоезд. Путиловцы обещали изготовить бронеплощадку с зенитными орудиями, да что-то все их нет. Ленин выражает нетерпение:
— А вы уверены, что выполнят?
— Они делают все, что могут, но не мешало бы подтолкнуть.
— Смотрите!
— Хотите лично убедиться,— предлагаю я,— можно съездить и подтолкнуть заодно.
Легко соглашается.
...Пронизывает до костей эта питерская предзимняя сырость. В открытом автомобиле Ильич почти совсем замерз, когда наконец мы подкатили к Путиловскому заводу. Завод освещен и гудит нутряным трудовым гулом. Пробираемся дворами в помещение фабрично-заводского комитета.
Взлохмаченные, вымаранные, усталые, но деловые фигуры. Как-то не удивились нашему появлению. Как-то мало задержались вниманием на личности глубокочтимого рабочего вождя. «Товарищ Ленин»... И опять в дело с головою... Некогда... Толково разъясняют, что делается и в чем задержка. Да, за пару дней наворочено столько, сколько за две недели раньше не вырабатывали.
...Мы молчим дорогой, возвращаясь в Смольный. Ильич успокоен. Я думаю, думаю об этой силе, массовой, рабочей, солидарной. Свое они дело делают, кровное. Их подгоняет нутряная страсть, великое самосознание класса, вставшего на борьбу. С этакой силой все выдержим. Да, выдержим! — хочется мне, ликуя, крикнуть.
У Нарвских ворот — заставы красногвардейцев. Всюду их патрули бдительные, неутомимые. В жалких пальтишках в чертову стужу, но бодрые и уверенные... Что же с этакой силой смогут поделать дикие казаки — последняя ставка Керенского! Но как она еще неуклюжа и грузна — эта силушка! Эти доморощенные батареи, передвигаемые вручную. Этот бронепоезд путиловцев, насквозь пробиваемый пулями, но до краев насыщенный энтузиазмом... И все же сломлена сила казачья мужеством питерских рабочих, матросов-балтийцев, атаковавших на «ура» бронечерепаху Керенского (сколько их полегло под Гатчиной, под Пулковом — родных, безымянных). Казаки разбиты, Краснов в плену, Керенский сбежал. Юнкера разоружены...
Революция победила в Питере. Революция побеждает в России. Революция победит во всем мире!
Красноармеец. 1919. № 10—15. С. 31—32