А. М. Коллонтай РУКА ИСТОРИИ
ДНИ ОКТЯБРЯ
Это было 10 октября 1917 года.
Из Центрального Комитета партии большевиков вызвали на экстренное заседание. Адрес заседания сообщен был конспиративно. И время необычное — поздно вечером, после 10-ти.
Место заседания ЦК где-то в конце Петроградской стороны. Трамваи переполнены. Извозчики — не по карману. Нет конца Каменноостровскому. Свернула. Пошли незнакомые улицы. Большие новые дома. Странно тихо, безлюдно. Будто притаился революционный город. Выжидает. Накапливает силы для нового натиска, взрыва. Гулко звучат мерные солдатские шаги. Смутно вырисовываются серые шинели. Идут рассыпанными кучками, переговариваются.
— Нашел дураков за империалистов умирать! Дарданеллов захотел!.. Тоже «главноуговаривающий»...
— Большевик! Помалкивай, а то морду набью!
В ответ дружная угроза «соглашателю-предателю». Мимо проплыли тени. Замолкли шаги.
Впереди двое рабочих. Беседуют тихо, вдумчиво, долетают слова: «социал-предатели», «Либер — Дан», «правы большевики, без власти Советов не быть конца войны». Все о том же, все о наболевшем: войне и соглашательстве, власти Советов и мире. Война раздражает, от войны устали. Война — чужая, ненужная народу, ненавистный кровавый кошмар.
Навстречу девушки — в платочках, работницы.
— Какой же Ленин немецкий шпион, если он против соглашателей? Ты бы раньше послушала, что в Модерне вчера говорили...
И женщины с нами!
Широко же разлился «большевизм»! Теперь уже не удержать революционную волну, вот-вот захлестнет соглашателей!
С трудом отыскиваю конспиративное собрание ЦК. Квартирка литератора. Не нашего толка, «сочувствующего».
Заседание уже началось. Обычное ЦК, двое приезжих из Москвы, кто-то незнакомый на диване, в глубине комнаты, рядом с тов. Каменевым. Приглядываюсь: тов. Зиновьев; оброс бородой, стриженый, сразу не признать.
А это кто за столом? Владимир Ильич! Давно не был на наших заседаниях, как и сейчас-то ищейки Керенского не отыскали следов?
Заседание страстно напряженное. Вопрос о курсе на в. в., то есть на вооруженное восстание, поставлен ребром. Приезжий из Гельсингфорса товарищ рисует картину подъема настроения матросско-солдатских масс северной области. Флот рвется в бой, грозный Центробалт, ненавистный всему Временному правительству, с «упрямым хохлом» Дыбенко во главе, весь наготове встать решительно и бесповоротно на защиту лозунга «Вся власть Советам». Флот требует решительного ответа ЦК. Медлить — значит упустить момент. Технически все предусмотрено, подготовлено. Ждут лишь директив центра, чтобы действовать в определенном направлении.
Делегата из Гельсингфорса горячо поддерживают москвичи, тов. Троцкий.
Можно ли держать курс «на вооруженное восстание»? Не преждевременно ли? Все ли предусмотрено, взвешено? Кто с нами? Достаточна ли спайка масс? Не сильнее ли противник, чем мы думаем? Не было бы ущерба для революции при нашей неудаче? Двое товарищей, старых, испытанных революционеров, полны сомнений. Пылкость и «скоропалительность», с которой все остальные члены ЦК откликаются на призыв Гельсингфорсцев, их не убеждают, а смущают. Они взывают к «осмотрительности». Но что-то толкает вперед, неудержимо, слепо вперед, вопреки рассудку... Рука истории руководит сегодняшним заседанием ЦК.
Слово берет тов. Ленин. У него голова трезва, он все взвешивает, парирует все доводы двух колеблющихся «осмотрительных товарищей» и приходит к выводу, что надо взять решительный курс на вторую революцию...
Голосуем. Две руки против. Остальные — за.
Заседание закрыто. Ночь на исходе. Напряжение сразу падает. Ощущается голод. Несут горячий самовар, набрасываются на сыр и колбасу... Еще спорят, но уже среди шуток и дружеского подтрунивания двух из оппозиции.
Историческое заседание позади. Но решению, принятому на нем, суждено перевернуть судьбы мира.
Светает. Снова бесконечно длинный Каменноостровский. Скучно, долго трусит извозчик. А на душе торжественно-серьезно. Почти благоговейно. Будто осязаешь духовным провидением, что стоишь на пороге великого часа... Пробьет он — и конец старому миру... Торжественно, серьезно, благоговейно и чуть нервно. Поеживаешься от внутреннего холода, как перед ответственным выступлением.
И все же светло! Вот он — порог нового, желанного, жданного мира.
Красноармеец. 1919. № 10 - 15 С. 68 - 69
КОЛЛОНТАЙ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВНА (1872—1952) — партийный деятель, дипломат, публицист. Член партии с 1915 г. В социал-демократическом движении с 90-х годов; участник первой российской революции 1905—1907 гг. С начала первой мировой войны заняла революционно-интернационалистическую позицию. Находясь в Скандинавских странах, а затем в США, выполняла поручения В. И. Ленина по сплочению левых интернационалистских элементов социал-демократии. После Февральской революции 1917 г. вернулась в Россию, была членом Исполкома Петроградского Совета, вела работу среди матросов и солдат. На VI съезде РСДРП (б) избрана членом ЦК. Участник Октябрьской социалистической революции. Делегат I и II Всероссийского съезда Советов. После Октябрьской социалистической революции — на государственной, партийной и дипломатической работе.