Смирнова Е. И.
Родительская категория: Статьи
Просмотров: 9069

Я была работницей на золотошвейной фабрике № 36, в Москве, а всего я уже работаю на производстве 18 лет.

Прошлый год, в марте месяце, заведующая мастерской и говорит мне:

— Я хочу послать тебя работать на дому к Владимиру Ильичу. Я начала сильно отказываться.

Не служила я никогда в домашних-то работницах, думаю, не угожу, а может быть, требовательные будут.

Я вот и готовить ничего не умею, разве что простое...

— Ничего,— говорит заведующая,— ты не бойся, люди они простые, а Владимиру Ильичу надо помочь, это ты сумеешь...

Уговорила,— пошла.

С первого же разу я увидела, что напрасно боялась. Семья простая, все попросту.

А уж Владимир Ильич — что и говорить! Правда, больного я уже его застала, и говорить-то он уже не мог. И то пройдет, бывало, мимо, всегда сам первый поклонится, приветливо так улыбнется...

Киносеансы устраивали иногда для него, так всегда меня позовет, знал, что я их очень люблю.

Такой внимательный...

А уж кто бы ни приехал, он всегда мне укажет, чтобы покормили гостя.

Помню, как он был доволен, когда к нему делегации от рабочих приезжали и от крестьян, подарки ему привозили...

А как уж он был внимателен к Надежде Константиновне и к Марье Ильиничне!.. Все время, бывало, следит за ними, не устали ли, беспокоится...

К Надежде Константиновне-то из города, из Политпросвета, на заседания все приезжали. Так он, бывало, спустится сверху, чтобы посмотреть на Надежду Константиновну. А если уж Надежда Константиновна или Марья Ильинична отдыхают, то он на цыпочках ходит мимо их комнаты, чтобы не разбудить.

Летом любил «по грибы» ходить. Как утро, встанет, бывало, и просит у меня корзиночку. И пойдет в лес с Марьей Ильиничной или с Надеждой Константиновной, а то все втроем...

Цветы любил, только не садовые, а полевые. На садовые и не смотрит, рукой только махнет, когда покажешь ему.

Сразу всем веселее становилось, как только Владимир Ильич лучше себя чувствовал.

— Ну,— думаем, бывало, мы— «выходили!»...

А чуть похуже,— и мы все ходим с опущенными головами, всем грустно делается.

Так и жили все окружающие — то в надежде, то в огорчении.

А уж того тяжелого дня, как умер наш Владимир Ильич, никогда не забудешь.

Утром в понедельник я, как всегда, подала ему кофе, а он поклонился приветливо и прошел мимо стола. Пить не стал. Ушел к себе в комнату и лег. Я ждала его до 4 часов, с горячим кофе. Все думала, проснется, выпьет... А уж ему плохо стало. Спросили у меня горячие бутылки. Пока их наливали да принесли — они уже не нужны ему были...

Вбежала я наверх, смотрю, Марья Ильинична стоит сама не своя, черная какая-то. Вижу, что плохо.

— Что с вами? — спрашиваю ее.

— Наш Володя безнадежен,— только и сказала.

Я было стала ее успокаивать... Выбежала она в соседнюю комнату — заплакала. Тогда я вбежала к Владимиру Ильичу и вижу...

Ох! Не забыть мне этого, дорогие товарищи работницы!..

Смотрю — все врачи схватились за голову, а санитары по углам все плачут.

Вошла я в комнату... Сидит Надежда Константиновна у него на постели и держит его руку...

Раздались рыдания женщин. Я уж совладала с собой, стала их уговаривать. Кого из них вывела, а самое слезы душат...

Потом попросила Надежду Константиновну, чтобы она разрешила мне переодеть Владимира Ильича. А она спрашивает меня:

— А вы его аккуратненько?

— Ну, конечно,— говорю я,— уж врагом ему не буду... Надежда Константиновна принесла белье... Обмыли мы ему лицо,

переодели и вынесли в другую комнату... Ох, и тяжело было на эту картину смотреть! Повсюду в углах плач. Все хмурые...

А тут стали из деревни, из города приезжать — еще тяжелее стало.

Осиротели мы теперь... Особенно Надежда Константиновна и Марья Ильинична. Слезы у меня навертываются, как посмотрю я на них.

Теперь уже так около них и буду.

Беспартийная я была, а теперь вступила в партию, в ленинский набор. И вас зову, товарищи работницы, идите в партию Ленина!..

Об Ильиче. Рабселькоровские заметки и воспоминания. Л., 1924. С. 201 — 204

 

СМИРНОВА ЕВДОКИЯ ИВАНОВНА (р. 1890) — работница фабрики Москвошвей, член партии с 1927 г.; с марта 1923 г. по 1927 г. жила в семье Ульяновых. Впоследствии персональная пенсионерка.