Информация о материале: Родительская категория: Ленин ПСС; Категория: Том 2

Ленин В.И. Полное собрание сочинений Том 2
К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА.
Глава II

ГЛАВА II

Содержание

1 ХАРАКТЕР КРИТИКИ КАПИТАЛИЗМА У РОМАНТИКОВ

ХАРАКТЕР КРИТИКИ КАПИТАЛИЗМА У РОМАНТИКОВ

«Разумом» Сисмонди мы уже достаточно занимались. Посмотрим теперь поближе на его «сердце». Попытаемся собрать воедино все указания на его точку зрения (которую мы изучали до сих пор лишь как элемент, соприкасающийся с теоретическими вопросами), на его отношение к капитализму, на его общественные симпатии, на его понимание «социально-политических» задач той эпохи, которой он был участником.

СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ КРИТИКА КАПИТАЛИЗМА

Отличительной чертой той эпохи, когда писал Сисмонди, было быстрое развитие обмена (денежного хозяйства — по современной терминологии), особенно резко сказавшееся после уничтожения остатков феодализма французской революцией. Сисмонди, не обинуясь, осуждал это развитие и усиление обмена, нападал на «роковую конкуренцию», призывая «правительство защищать население от последствий конкуренции» (eh. VIII, 1. VII) и т. п. «Быстрые обмены портят добрые нравы народа. Постоянные заботы о выгодной продаже не обходятся без покушений запрашивать и обманывать, и чем труднее существовать тому, кто живет постоянными обменами, тем более подвергается он

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 203

искушению пустить в ход обман» (I, 169). Вот какая наивность требовалась для того, чтобы нападать на денежное хозяйство так, как нападают наши народники! «... Богатство коммерческое есть лишь второе по важности в экономическом строе; и богатство территориальное (territoriale — земельное), дающее средства существования, должно возрастать первым. Весь этот многочисленный класс, живущий торговлей, должен получать часть продуктов земли лишь тогда, когда эти продукты существуют; он (этот класс) должен возрастать лишь постольку, поскольку возрастают также и эти продукты» (I, 322—323). Ушел ли хоть на шаг вперед от этого патриархального романтика г. Н. —он, изливающий на целых страницах жалобы на то, что рост торговли и промышленности обгоняет развитие земледелия? Эти жалобы романтика и народника свидетельствуют лишь о совершенном непонимании капиталистического хозяйства. Может ли существовать такой капитализм, при котором бы развитие торговли и промышленности не обгоняло земледелия? Ведь рост капитализма есть рост товарного хозяйства, то есть общественного разделения труда, отрывающего от земледелия один за другим вид обработки сырья, первоначально связанный с добыванием сырья, обработкой и потреблением его в одно натуральное хозяйство. Поэтому везде и всегда капитализм означает более быстрое развитие торговли и промышленности сравнительно с земледелием, более быстрый рост торгово-промышленного населения, больший вес и значение торговли и промышленности в общем строе общественного хозяйства*. Иначе не может быть. И г. Н. — он, повторяя подобные жалобы, доказывает этим еще и еще раз, что он в своих экономических воззрениях не пошел дальше поверхностного, сентиментального романтизма. «Этот неразумный дух предпринимательства (esprit d'entreprise), этот излишек всякого рода торговли, который

____

* Всегда и везде при капиталистическом развитии земледелие остается позади торговли и промышленности, всегда оно подчинено им и эксплуатируется ими, всегда оно лишь позднее втягивается ими на стезю капиталистического производства.

204 В. И. ЛЕНИН

вызывает такую массу банкротств в Америке, обязан своим существованием, без всякого сомнения, увеличению числа банков и той легкости, с которой обманчивый кредит становится на место реального имущества» (fortune réelle) (II, 111), и т. д. без конца. Во имя чего же нападал Сисмонди на денежное хозяйство (и капитализм)? Что он противопоставляет ему? Мелкое самостоятельное производство, натуральное хозяйство крестьян в деревне, ремесло — в городе. Вот как говорит он о первом в главе «О патриархальном сельском хозяйстве» (ch. III, 1. III, «De l'exploitation patriarcale» — о патриархальной эксплуатации земли. Книга 3-я трактует о «территориальном», или земельном богатстве):

«Первые собственники земли сами были пахарями, они исполняли все полевые работы трудом своих детей и своих слуг. Ни одна социальная организация* не гарантирует большего счастья и больших добродетелей наиболее многочисленному классу нации, большего довольства (opulence) всем, большей прочности общественному порядку... В странах, где земледелец есть собственник (où le fermier est propriétaire) и где продукты принадлежат целиком (sans partage) тем самым людям, которые произвели все работы, т. е. в странах, сельское хозяйство которых мы называем патриархальным, — мы видим на каждом шагу следы любви земледельца к дому, в котором он живет, к земле, за которой он ухаживает... Самый труд для него удовольствие... В счастливых странах, где земледелие — патриархальное, изучается особая природа каждого поля, и эти познания переходят от отца к сыну... Крупное фермерское хозяйство, руководимое более богатыми

______

* Заметьте, что Сисмонди — точь-в-точь, как наши народники, — превращает сразу самостоятельное хозяйство крестьян в «социальную организацию». Явная передержка. Что же связывает вместе этих крестьян разных местностей? Именно разделение общественною труда и товарное хозяйство, заменившее связи феодальные. Сразу сказывается возведение в утопию одного члена в строе товарного хозяйства и непонимание остальных членов. Сравните у г. Н. —она, с. 322: «Форма промышленности, основанная на владении крестьянством орудиями производства». О том, что это владение крестьянством орудиями производства является — и исторически, и логически — исходным пунктом именно капиталистического производства, г. Н. —он и не подозревает!

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 205

людьми, поднимется, может быть, выше предрассудков и рутины. Но познания (l'intelligence, т. е. познания в сельском хозяйстве) не дойдут до того, кто сам работает, и будут применены хуже... Патриархальное хозяйство улучшает нравы и характер этой столь многочисленной части нации, на которой лежат все земледельческие работы. Собственность создает привычки порядка и бережливости, постоянное довольство уничтожает вкус к обжорству (gourmandise) и к пьянству... Вступая в обмен почти с одной только природой, он (земледелец) имеет меньшее, чем всякий другой промышленный рабочий, поводов не доверять людям и пускать в ход против них оружие недобросовестности» (I, 165— 170). «Первые фермеры были простыми пахарями; они своими руками исполняли большую часть земледельческих работ; они соразмеряли свои предприятия с силами своих семей... Они не переставали быть крестьянами: сами ходят за сохой (tiennent eux-mêmes les cornes de leur charrue); сами ухаживают за скотом и в поле, и в конюшне; живут на чистом воздухе, привыкая к постоянному труду и к скромной пище, которые создают крепких граждан и бравых солдат*. Они почти никогда не употребляют, для совместных работ, поденных рабочих, а только слуг (des domestiques), выбранных всегда среди своих равных, с которыми обходятся как с равными, едят за одним столом, пьют то же вино, одеваются в то же платье. Таким образом, земледельцы с своими слугами составляют один класс крестьян, одушевленных теми же чувствами, разделяющих те же удовольствия, подвергающихся тем же влияниям, связанных с отечеством такими же узами» (I, 221).

Вот вам и пресловутое «народное производство»! И пусть не говорят, что у Сисмонди нет понимания необходимости соединить производителей: он говорит прямо (см. ниже), что «он точно так же (как и Фурье, Оуэн, Томпсон, Мюирон) желает ассоциации» (II, 365).

_________

* Сравните, читатель, с этими сладенькими рассказами бабушки того «передового» публициста конца XIX века, которого цитирует г. Струве в своих «Критических заметках», с. 17.⁷¹

206 В. И. ЛЕНИН

Пусть не говорят, что он стоит именно за собственность: напротив, центр тяжести у него мелкое хозяйство (ср. II, 355), а не мелкая собственность. Понятно, что эта идеализация мелкого крестьянского хозяйства принимает отличный вид при других исторических и бытовых условиях. Но и романтизм, и народничество возводят в апофеоз именно мелкое крестьянское хозяйство — это не подлежит сомнению.

Точно так же идеализирует Сисмонди и примитивное ремесло, и цехи.

«Деревенский сапожник, который в то же время и купец, и фабрикант, и работник, не сделает ни одной пары сапог, не получив заказа» (II, 262), тогда как капиталистическая мануфактура, не зная спроса, может потерпеть крах. «Несомненно, и с теоретической и с фактической стороны, что учреждение цехов (corps de métier) препятствовало и должно было препятствовать образованию избыточного населения. Точно так же несомненно, что такое население существует в настоящее время и что оно есть необходимый результат современного строя» (I, 431). Подобных выписок можно было бы привести очень много, но мы откладываем разбор практических рецептов Сисмонди до дальнейшего. Здесь же ограничимся приведенным, чтобы вникнуть в точку зрения Сисмонди. Приведенные рассуждения можно резюмировать так: 1) денежное хозяйство осуждается за то, что оно разрушает обеспеченное положение мелких производителей и их взаимное сближение (в форме ли близости ремесленника к потребителю или земледельца к равным ему земледельцам); 2) мелкое производство превозносится за то, что обеспечивает самостоятельность производителя и устраняет противоречия капитализма.

Отметим, что эти обе идеи составляют существенное достояние народничества*, и попытаемся вникнуть в их содержание.

________

* Г-н Н. — он и по данному вопросу наговорил такую кучу противоречий, что из нее можно выбрать какие угодно положения, ничем между собой не связанные. Не подлежит, однако, сомнению идеализация крестьянского хозяйства посредством туманного термина: «народное производство». Туман — особенно удобная атмосфера для всяких переряживаний.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 207

Критика денежного хозяйства романтиками и народниками сводится к констатированию порождаемого им индивидуализма* и антагонизма (конкуренция), а также необеспеченности производителя и неустойчивости** общественного хозяйства.

Сначала об «индивидуализме». Обыкновенно противополагают союз крестьян данной общины или ремесленников (или кустарей) данного ремесла — капитализму, разрушающему эти связи, заменяющему их конкуренцией. Это рассуждение повторяет типичную ошибку романтизма, именно: заключение от противоречий капитализма к отрицанию в нем высшей формы общественности. Разве капитализм, разрушающий средневековые общинные, цеховые, артельные и т. п. связи, не ставит на их место других? Разве товарное хозяйство не есть уже связь между производителями, связь, устанавливаемая рынком?*** Антагонистический, полный колебаний и противоречий характер этой связи не дает права отрицать ее существования. И мы знаем, что именно развитие противоречий все сильнее и сильнее обнаруживает силу этой связи, вынуждает все отдельные элементы и классы общества стремиться к соединению, и притом соединению уже не в узких пределах одной общины или одного округа, а к соединению всех представителей данного класса во всей нации и даже в различных государствах. Только романтик с своей реакционной точки зрения может отрицать существование этих связей и их более глубокое значение, основанное на общности ролей в народном хозяйстве, а не на территориальных, профессиональных, религиозных и т. п. интересах. И если подобное рассуждение заслужило

______

* Ср. Η. — он, с. 321 in f. (in fine — в конце. Ред.) и др.

** Ibid., с. 335. Стр. 184: капитализм «лишает устойчивости». И мн. др.

*** «На самом деле выражения: общество, ассоциация это такие наименования, которые можно дать всяческим обществам, как феодальному обществу, так и буржуазному, которое есть ассоциация, основанная на конкуренции. Каким же образом могут существовать писатели, которые считают возможным опровергать конкуренцию одним словом: ассоциация?» (Marx. «Das Elend der Philosophie» (Маркс. «Нищета философии»⁷². Ред.)). Критикуя со всей резкостью сентиментальное осуждение конкуренции, автор выдвигает прямо ее прогрессивную сторону, ее движущую силу, толкающую вперед «прогресс технический и прогресс социальный».

208 В. И. ЛЕНИН

название романтика для Сисмонди, писавшего в такую эпоху, когда существование этих новых, порождаемых капитализмом, связей было еще в зародыше, то наши народники и подавно подлежат такой оценке, ибо теперь громадное значение таких связей могут отрицать лишь совсем слепые люди.

Что касается до необеспеченности и неустойчивости и т. п., то это — все та же старая песенка, о которой мы говорили по поводу внешнего рынка. В подобных нападках и сказывается романтик, осуждающий с боязливостью именно то, что выше всего ценит в капитализме научная теория: присущее ему стремление к развитию, неудержимое стремление вперед, невозможность остановиться или воспроизводить хозяйственные процессы в прежних неизменных размерах. Только утопист, сочиняющий фантастические планы расширения средневековых союзов (вроде общины) на все общество, может игнорировать тот факт, что именно «неустойчивость» капитализма и есть громадный прогрессивный фактор, ускоряющий общественное развитие, втягивающий все большие и большие массы населения в водоворот общественной жизни, заставляющий их задумываться над ее строем, заставляющий их самих «ковать свое счастье».

Фразы г-на Н. —она о «неустойчивости» капиталистического хозяйства, о непропорциональном развитии обмена, о нарушении равновесия между промышленностью и земледелием, между производством и потреблением, о ненормальности кризисов и т. п. свидетельствуют самым неоспоримым образом о том, что он стоит еще целиком на точке зрения романтизма. Поэтому критика европейского романтизма относится и к его теории от слова до слова. Вот доказательство:

«Послушаем старика Буагильбера:

«Цена товаров, — говорит он, — должна всегда быть пропорциональной, ибо только такое взаимное соглашение дает возможность им в каждый момент быть снова воспроизводимыми... Так как богатство есть не что иное, как этот постоянный обмен между человеком и человеком, между предприятием и предприя-

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 209

тием, то было бы ужасным заблуждением искать причины нищеты в чем-либо ином, а не в том нарушении этого обмена, которое вызывается отклонениями от пропорциональных цен».

Послушаем также одного новейшего* экономиста:

«Великий закон, который должен быть применен к производству, есть закон пропорциональности (the law of proportion), который один только в состоянии удержать постоянство стоимости... Эквивалент должен быть гарантирован... Все нации в различные эпохи пытались посредством многочисленных торговых регламентов и ограничений осуществить этот закон пропорциональности, хотя бы до известной степени. Но эгоизм, присущий человеческой природе, довел до того, что вся эта система регулирования была ниспровергнута. Пропорциональное производство (proportionale production) есть осуществление истинной социально-экономической науки» (W. Atkinson. «Principles of political economy», London, 1840, p. 170 и 195)**.

Fuit Troja!*** Эта правильная пропорция между предложением и спросом, которая опять начинает становиться предметом столь обильных пожеланий, давным-давно перестала существовать. Она пережила себя; она была возможна лишь в те времена, когда средства производства были ограничены, когда обмен происходил в крайне узких границах. С возникновением крупной индустрии эта правильная пропорция должна была необходимо (mußte) исчезнуть и производство должно было с необходимостью законов природы проходить постоянную последовательную смену процветания и упадка, кризиса, застоя, нового процветания и так далее.

Те, кто, подобно Сисмонди, хочет возвратиться к правильной пропорциональности производства и при этом сохранить современные основы общества, суть реакционеры, так как они, чтобы быть последовательными,

________

* Писано в 1847 г.

** — У. Аткинсон. «Основы политической экономии», Лондон, 1840, стр. 170 и 195. Ред.

*** — Не стало Трои! Ред.

210 В. И. ЛЕНИН

должны бы были стремиться к восстановлению и других условий промышленности прежних времен.

Что удерживало производство в правильных, или почти правильных, пропорциях? Спрос, который управлял предложением, предшествовал ему; производство следовало шаг за шагом за потреблением. Крупная индустрия, будучи уже самым характером употребляемых ею орудий вынуждена производить постоянно все в больших и больших размерах, не может ждать спроса. Производство идет впереди спроса, предложение силой берет спрос.

В современном обществе, в промышленности, основанной на индивидуальном обмене, анархия производства, будучи источником стольких бедствий, есть в то же время причина прогресса.

Поэтому одно из двух: либо желать правильных пропорций прошлых веков при средствах производства нашего времени, — и это значит быть реакционером и утопистом вместе в одно и то же время.

Либо желать прогресса без анархии, — и тогда необходимо отказаться от индивидуального обмена для того, чтобы сохранить производительные силы» («Das Elend der Philosophie», S. 46—48)⁷³.

Последние слова относятся к Прудону, против которого полемизирует автор, характеризуя, следовательно, отличие своей точки зрения и от взглядов Сисмонди и от воззрения Прудона. Г-н Н. —он, конечно, не подошел бы во всех своих воззрениях ни к тому, ни к другому*. Но вникните в содержание этого отрывка. В чем состоит основное положение цитированного автора, его основная мысль, ставящая его в непримиримое противоречие с его предшественниками? Бесспорно, в том, что он ставит вопрос о неустойчивости капитализма (которую констатируют все эти три писателя) на историческую почву и признает эту неустойчивость прогрессивным фактором. Другими словами:

_________

* Хотя большой еще вопрос, отчего не подошел бы? Не оттого ли только, что эти писатели ставили вопросы шире, имея в виду данный хозяйственный строй вообще, его место и значение в развитии всего человечества, не ограничивая своего кругозора одной страной, для которой будто бы можно сочинить особую теорию.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 211

он признает, во-первых, данное капиталистическое развитие, совершающееся путем диспропорций, кризисов и т. п., развитием необходимым, говоря, что уже самый характер средств производства (машины) вызывает безграничное стремление к расширению производства и постоянное предварение спроса предложением. Во-вторых, он признает в этом данном развитии элементы прогресса, состоящие в развитии производительных сил, в обобществлении труда в пределах целого общества, в повышении подвижности населения и его сознательности и пр. Этими двумя пунктами исчерпывается его отличие от Сисмонди и Прудона, которые сходятся с ним в указаниях на «неустойчивость» и порожденные ею противоречия и в искреннем стремлении устранить эти противоречия. Непонимание того, что эта «неустойчивость» есть необходимая черта всякого капитализма и товарного хозяйства вообще, приводит их к утопии. Непонимание элементов прогресса, присущих этой неустойчивости, делает их теории реакционными*.

И теперь мы предлагаем гг. народникам ответить на вопрос: разделяет ли г. Н. —он воззрения научной теории по двум указанным пунктам? признает ли он неустойчивость, как свойство данного строя и данного развития? признает ли он элементы прогресса в этой неустойчивости? Всякий знает, что нет, что г. Н. —он, напротив, объявляет эту «неустойчивость» капитализма простой ненормальностью, уклонением и т. д. и считает ее упадком, регрессом (ср. выше: «лишает устойчивости»), идеализируя тот самый экономический застой (вспомните «вековые устои», «освященные веками начала» и т. п.), в разрушении которого и состоит историческая заслуга «неустойчивого» капитализма. Ясно поэтому, что мы были вполне правы, относя его

_________

* Этот термин употребляется в историко-философском смысле, характеризуя только ошибку теоретиков, берущих в пережитых порядках образцы своих построений. Он вовсе не относится ни к личным качествам этих теоретиков, ни к их программам. Всякий знает, что реакционерами в обыденном значении слова ни Сисмонди, ни Прудон не были. Мы разъясняем сии азбучные истины потому, что гг. народники, как увидим ниже, до сих пор еще не усвоили их себе.

212 В. И. ЛЕНИН

к романтикам, и что никакие «цитаты» и «ссылки» с его стороны не изменят такого характера его собственных рассуждений.

Мы остановимся несколько ниже еще раз на этой «неустойчивости» (по поводу враждебного отношения романтизма и народничества к уменьшению земледельческого населения на счет индустриального), а теперь приведем одно место из «Критики некоторых положений политической экономии», посвященное разбору сентиментальных нападок на денежное хозяйство.

«Эти определенные общественные роли (именно: роли продавца и покупателя) не вытекают из человеческой индивидуальности вообще, но из меновых отношений между людьми, производящими свои продукты в форме товаров. Отношения, существующие между покупателем и продавцом, настолько не индивидуальны, что они оба вступают в них, лишь поскольку отрицается индивидуальный характер их труда, именно поскольку он, как труд не индивидуальный, становится деньгами. Поэтому настолько же бессмысленно считать эти экономически-буржуазные роли покупателя и продавца вечными общественными формами человеческого индивидуализма, насколько несправедливо оплакивать эти роли как причину уничтожения этого индивидуализма.

Как глубоко поражает добрых людей даже совершенно поверхностная форма антагонизма, проявляющаяся в покупке и продаже, показывает следующее извлечение из книги Исаака Перейры: «Leçons sur l'industrie et les finances». Paris. 1832*. То обстоятельство, что этот же самый Исаак, в качестве изобретателя и диктатора «Crédit mobilier», приобрел печальную славу парижского биржевого волка, показывает, что содержится в названной книге наряду с сентиментальной критикой экономии. Г-н Перейра, в то время апостол Сен-Симона, говорит: «Вследствие того, что индивидуумы изолированы, отделены друг от друга как в производстве, так и в потреблении, между ними существует обмен продуктов их производства. Из необходимости

______

* — «Лекции о промышленности и финансах». Париж. 1832. Ред.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 213

обмена вытекает необходимость определять относительную ценность предметов. Идеи ценности и обмена, таким образом, тесно связаны между собою, и в своей действительной форме обе они выражают индивидуализм и антагонизм... Определять ценность продуктов можно только потому, что существует продажа и покупка, другими словами, антагонизм между различными членами общества. Заботиться о цене, ценности приходится только там, где происходит продажа и покупка, словом, где каждый индивидуум должен бороться, чтобы получить предметы, необходимые для поддержания его существования»» (назв. соч., стр. 68)⁷⁴.

Спрашивается, в чем состоит тут сентиментальность Перейры? Он говорит только об индивидуализме, антагонизме, борьбе, свойственных капитализму, говорит то самое, что говорят на разные лады наши народники, и притом говорят, казалось бы, правду, ибо «индивидуализм, антагонизм и борьба» действительно составляют необходимую принадлежность обмена, товарного хозяйства. Сентиментальность состоит в том, что этот сен-симонист, увлеченный осуждением противоречий капитализма, просматривает за этими противоречиями тот факт, что обмен тоже выражает особую форму общественного хозяйства, что он, следовательно, не только разъединяет (это верно лишь по отношению к средневековым союзам, которые капитализм разрушает), но и соединяет людей, заставляя их вступать в сношения между собой при посредстве рынка*. Вот эта-то поверхностность понимания, вызванная увлечением «разнести» капитализм (с точки зрения утопической), и дала повод цитированному автору назвать критику Перейры сентиментальной.

Но что нам Перейра, давно забытый апостол давно забытого сен-симонизма? Не взять ли лучше новейшего «апостола» народничества?

__________

* Заменяя местные, сословные союзы — единством социального положения и социальных интересов, в пределах целого государства и даже всего мира.

214 В. И. ЛЕНИН

«Производство... лишилось народного характера и приняло характер индивидуальный, капиталистический» (г. Н. —он, «Очерки», с. 321—322).

Видите, как рассуждает этот костюмированный романтик: «народное производство стало индивидуальным». А так как под «народным производством» автор хочет разуметь общину⁷⁵, то он указывает, следовательно, на упадок общественного характера производства, на сужение общественной формы производства.

Так ли это? «Община» давала (если давала; впрочем, мы готовы сделать какие угодно уступки автору) организацию производству только в одной отдельной общине, разъединенной от каждой другой общины. Общественный характер производства обнимал только членов одной общины*. Капитализм же создает общественный характер производства в целом государстве. «Индивидуализм» состоит в разрушении общественных связей, но их разрушает рынок, ставя на их место связи между массами индивидов, не связанных ни общиной, ни сословием, ни профессией, ни узким районом промысла и т. п. Так как связь, создаваемая капитализмом, проявляется в форме противоречий и антагонизма, поэтому наш романтик не хочет видеть этой связи (хотя и община, как организация производства, никогда не существовала без других форм противоречий и антагонизма, свойственных старым способам производства). Утопическая точка зрения превращает и его критику капитализма в критику сентиментальную.

МЕЛКОБУРЖУАЗНЫЙ ХАРАКТЕР РОМАНТИЗМА

Идеализация мелкого производства показывает нам другую характерную черту романтической и народнической критики: ее мелкобуржуазность. Мы видели, как французский и русский романтик одинаково превращают мелкое производство в «социальную органи-

_________

* По данным земской статистики («Сводный сборник» Благовещенского), средний размер общины, по 123 уездам, в 22 губерниях, равняется 53 дворам с 323 душами обоего пола.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 215

зацию», в «форму производства», противополагая ее капитализму. Мы видели также, что подобное противоположение не заключает в себе ничего, кроме крайней поверхностности понимания, что это есть искусственное и неправильное выделение одной формы товарного хозяйства (крупный промышленный капитал) и осуждение ее, при утопической идеализации другой формы того же товарного хозяйства (мелкое производство). В том-то и беда как европейских романтиков начала XIX века, так и русских романтиков конца XIX, что они сочиняют себе какое-то абстрактное, вне общественных отношений производства стоящее мелкое хозяйство и просматривают то маленькое обстоятельство, что это мелкое хозяйство в действительности стоит в обстановке товарного производства, — как мелкое хозяйство европейского континента 1820-х годов, так и русское крестьянское хозяйство 1890-х годов. В действительности мелкий производитель, возводимый в апофеоз романтиками и народниками, есть поэтому мелкий буржуа, стоящий в таких же противоречивых отношениях, как и всякий другой член капиталистического общества, отстаивающий себя точно так же борьбой, которая, с одной стороны, постоянно выделяет небольшое меньшинство крупных буржуа, с другой стороны, выталкивает большинство в ряды пролетариата. В действительности, как это всякий видит и знает, нет таких мелких производителей, которые бы не стояли между этими двумя противоположными классами, и это срединное положение обусловливает необходимо специфический характер мелкой буржуазии, ее двойственность, двуличность, ее тяготение к меньшинству, счастливо выходящему из борьбы, ее враждебное отношение к «неудачникам», т. е. большинству. Чем дальше развивается товарное хозяйство, тем сильнее и резче выступают эти качества, тем явственнее становится, что идеализация мелкого производства выражает лишь реакционную, мелкобуржуазную точку зрения.

Не надо заблуждаться насчет значения этих терминов, которые автор «Критики некоторых положений политической экономии» и прилагал именно к Сисмонди.

216 В. И. ЛЕНИН

Эти термины вовсе не говорят, что Сисмонди защищает отсталых мелких буржуа. Сисмонди нигде их не защищает: он хочет стоять на точке зрения трудящихся классов вообще, он выражает свое сочувствие всем представителям этих классов, он радуется, напр., фабричному законодательству, он нападает на капитализм и показывает его противоречия. Одним словом, его точка зрения совершенно та же, что и точка зрения современных народников.

Спрашивается, на чем же основана характеристика его как мелкого буржуа? Именно на том, что он не понимает связи между мелким производством (которое идеализирует) и крупным капиталом (на который нападает). Именно на том, что он не видит, как излюбленный им мелкий производитель, крестьянин, становится, в действительности, мелким буржуа. Не надо никогда забывать следующего разъяснения по поводу сведения теорий различных писателей к интересам и точке зрения различных классов:

«Не следует думать, что мелкая буржуазия принципиально стремится осуществить свои эгоистические классовые интересы. Она верит, напротив, что специальные условия ее освобождения суть в то же время те общие условия, при которых только и может быть спасено современное общество и устранена классовая борьба. Равным образом, не следует думать, что все представители демократии — лавочники или поклонники лавочников. По своему образованию и индивидуальному положению они могут быть далеки от них, как небо от земли. Представителями мелкого буржуа делает их то обстоятельство, что их мысль не в состоянии преступить тех границ, которых не преступает жизнь мелких буржуа, и потому теоретически они приходят к тем же самым задачам и решениям, к которым мелкого буржуа приводит практически его материальный интерес и его общественное положение. Таково и вообще отношение между политическими и литературными представителями класса и тем классом, который они представляют» (К. Маркс, «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», перевод Базарова и Степанова, стр. 179—180)⁷⁶.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 217

Поэтому весьма комичны те народники, которые думают, что указания на мелкобуржуазность делаются лишь с целью сказать что-либо особенно ядовитое, что это — простой полемический прием. Таким отношением они показывают непонимание общих воззрений их противников, а главное, — непонимание самых основ той критики капитализма, с которой они все «согласны», и ее отличия от сентиментальной и мелкобуржуазной критики. Одно уже усиленное стремление обойти самый вопрос об этих последних видах критики, о существовании их в Западной Европе, об отношении их к критике научной показывает наглядно, почему народники не хотят понять этого отличия.*

Поясним сказанное примером. В библиографическом отделе «Русской Мысли»⁷⁷ за 1896 г. № 5 (стр. 229 и сл.) идет речь о том, что «в последнее время выступила и с поразительной быстротой растет группа» среди интеллигенции, относящаяся с принципиальной и безусловной враждебностью к народничеству. Г-н рецензент указывает в самых кратких чертах на причины и характер этой враждебности, и нельзя не отметить с признательностью, что он излагает при этом вполне точно суть враждебной народничеству точки зрения . Г-н рецензент не разделяет этой точки зрения**. Он не понимает, чтобы идеи о классовых интересах и т. д. обязывали нас отрицать «народные идеалы» («просто народные, а не народнические»; ibid., с. 229), состоящие-де в благосостоянии, свободе и сознательности крестьянства, т. е. большинства населения.

______

* Напр., Эфруси написал две статьи о том, «как смотрел на рост капитализма» Сисмонди («Р. Б.» № 7, с. 139), и все-таки абсолютно не понял именно того, как смотрел Сисмонди. Сотрудник «Русского Богатства» не заметил мелкобуржуазной точки зрения Сисмонди. А так как Эфруси, несомненно, знаком с Сисмонди; так как он (как увидим ниже) знаком именно с тем представителем новейшей теории, который так охарактеризовал Сисмонди; так как он хочет тоже быть «согласным» с этим представителем новой теории, — то его непонимание приобретает совершенно определенное значение. Народник и не мог заметить в романтике того, чего он не замечает в себе.

** Конечно, это звучит очень странно: хвалить человека за то, что он точно передает чужие мысли!! Но что прикажете делать? Среди обычных полемистов «Русского Богатства» и старого «Нов. Слова»⁷⁸, гг. Кривенко и Воронцова, такая полемика действительно является необычайным исключением.

218 В. И. ЛЕНИН

«Нам возразят, конечно, — говорит г. рецензент, — как возражали и другим, что идеалы автора-крестьянина (речь шла о высказанных одним крестьянином пожеланиях) мелкобуржуазные и что потому наша литература и являлась до сих пор представительницей и защитницей интересов мелкой буржуазии. Но ведь это же просто жупел, и кого, кроме лиц, обладающих мировоззрением и умственными навыками замоскворецкой купчихи, этим жупелом испугать можно?..»

Сильно сказано! Но послушаем дальше:

«... Основной критерий как условий человеческого общежития, так и сознательных общественных мероприятий состоит ведь не в экономических категориях, да притом еще заимствованных из чуждых стране, при иных обстоятельствах сложившихся, условий, а в счастье и благосостоянии, как материальном, так и духовном, большинства населения. И если известный уклад жизни и известные мероприятия для поддержания и развития такого уклада ведут к этому счастью, то называйте их мелкобуржуазными или как-нибудь иначе, — дело от этого не изменится: они — этот уклад жизни и эти мероприятия — будут все-таки существенно прогрессивными и по тому самому и будут представлять высший идеал, доступный для общества при данных условиях и в данном его состоянии» (ib., 229—230 стр., курсив автора).

Неужели г. рецензент не видит, что он, в пылу полемического задора, перепрыгнул через вопрос?

Назвавши с превеликой суровостью обвинение народничества в мелкобуржуазности «просто жупелом», он ничего не приводит в доказательство такого утверждения, кроме следующего, невероятно изумительного положения: «Критерий... состоит не в экономических категориях, а в счастье большинства». Ведь это все равно, что сказать: критерий погоды состоит не в метеорологических наблюдениях, а в самочувствии большинства! Да что же такое, спрашивается, эти «экономические категории», как не научная формулировка условий хозяйства и жизни населения и притом не «населения» вообще, а определенных групп населения,

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 219

занимающих определенное место в данном строе общественного хозяйства? Противополагая «экономическим категориям» абстрактнейшее положение о «счастье большинства», г. рецензент просто вычеркивает все развитие общественной науки с конца прошлого века и возвращается к наивной рационалистической спекуляции, игнорирующей определенные общественные отношения и их развитие. Одним росчерком пера он вычеркивает все, чего добилась ценой столетних поисков человеческая мысль, стремившаяся понять общественные явления! И, освободивши себя, таким образом, от всякого научного багажа, г. рецензент считает уже вопрос решенным. В самом деле, он прямо заключает: «Если известный уклад... ведет к этому счастью, то, как его ни называйте, дело от этого не изменится». Вот тебе раз! Да ведь вопрос в том именно и состоял, каков этот уклад. Ведь автор сам же сейчас указал, что против людей, видящих в крестьянском хозяйстве особый уклад («народное производство» или как там хотите), выступили другие, утверждающие, что это вовсе не особый уклад, а самый обыкновенный мелкобуржуазный уклад, такой же, каков уклад и всякого другого мелкого производства в стране товарного хозяйства и капитализма. Ведь если из первого воззрения само собой следует, что «этот уклад» («народное производство») «ведет к счастью», то из второго воззрения тоже само собою следует, что «этот уклад» (мелкобуржуазный уклад) ведет к капитализму и ни к чему иному, ведет к выталкиванию «большинства населения» в ряды пролетариата и превращению меньшинства в сельскую (или промышленную) буржуазию. Не очевидно ли, что г. рецензент выстрелил в воздух и, под шум выстрела, принял за доказанное именно то, в отрицании чего состоит второе воззрение, столь немилостиво объявленное «просто жупелом»?

Если бы он хотел серьезно разобрать второе воззрение, то должен бы был, очевидно, доказать одно из двух: или что «мелкая буржуазия» есть неправильная научная категория, что можно себе представить капитализм и товарное хозяйство без мелкой буржуазии

220 В. И. ЛЕНИН

(как и представляют гг. народники, возвращаясь этим вполне к точке зрения Сисмонди); или же, что эта категория неприложима к России, т. е., что у нас нет ни капитализма, ни господства товарного хозяйства, что мелкие производители не превращаются в товаропроизводителей, что в их среде не происходит указанного процесса выталкивания большинства и укрепления «самостоятельности» меньшинства. Теперь же, видя, как он принимает указание на мелкобуржуазность народничества за пустое желание «обидеть» гг. народников, и читая вслед за тем вышеприведенную фразу о «жупеле», мы невольно вспоминаем известное изречение: «Помилуйте, Кит Китыч! кто вас обидит? — Вы сами всякого обидите!»⁷⁹.

III

ВОПРОС О РОСТЕ ИНДУСТРИАЛЬНОГО НАСЕЛЕНИЯ НА СЧЕТ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОГО

Возвратимся к Сисмонди. Наряду с идеализацией мелкой буржуазии, наряду с романтическим непониманием того, как «крестьянство» превращается при данном общественном строе хозяйства в мелкую буржуазию, у него стоит чрезвычайно характерное воззрение на уменьшение земледельческого населения на счет индустриального. Известно, что это явление — одно из наиболее рельефных проявлений капиталистического развития страны — наблюдается во всех цивилизованных странах, а также и в России*.

Сисмонди, как выдающийся экономист своего времени, не мог, разумеется, не видеть этого факта. Он открыто констатирует его, но совершенно не понимает необходимой связи его с развитием капитализма (даже общее: с разделением общественного труда, с вызываемым этим явлением ростом товарного хозяйства). Он

________

* Процент городского населения в Европейской России возрастает в пореформенную эпоху. Мы должны ограничиться здесь указанием на этот наиболее общеизвестный признак, хотя он выражает явление далеко не вполне, не охватывая важных особенностей России сравнительно с Западной Европой. Здесь не место разбирать эти особенности (отсутствие свободы передвижения для крестьян, существование промышленных и фабричных сел, внутренняя колонизация страны и т. д.).

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 221

просто осуждает это явление, как какой-нибудь недостаток «системы».

Указав на громадный прогресс английского земледелия, Сисмонди говорит:

«Но, восхищаясь этими столь заботливо возделанными полями, надо посмотреть и на население, которое их обрабатывает; оно наполовину меньше того, какое было бы во Франции на такой же территории. В глазах некоторых экономистов это — выигрыш; по-моему — это потеря» (I, 239).

Понятно, почему идеологи буржуазии считали это явление выигрышем (сейчас мы увидим, что таков же взгляд и научной критики капитализма): они формулировали этим рост буржуазного богатства, торговли и промышленности. Сисмонди, торопясь осудить это явление, забывает подумать о его причинах.

«Во Франции и в Италии, — говорит он, — где, как рассчитывают, четыре пятых населения принадлежат к земледельческому классу, четыре пятых нации будут кормиться национальным хлебом, какова бы ни была цена иностранного хлеба» (I, 264). Fuit Troja! можно сказать по этому поводу. Теперь уже нет таких стран (хотя бы и наиболее земледельческих), которые не находились бы в полной зависимости от цен на хлеб, т. е. от мирового капиталистического производства хлеба.

«Если нация не может увеличить своего торгового населения иначе, как требуя от каждого большего количества труда за ту же плату, то она должна бояться возрастания своего индустриального населения» (I, 322). Как видит читатель, это просто благожелательные советы, лишенные всякого смысла и значения, ибо понятие «нации» построено здесь на искусственном абстрагировании противоречий между теми классами, которые эту «нацию» образуют. Сисмонди, как и всегда, просто отговаривается от этих противоречий невинными пожеланиями о том... чтобы противоречий не было.

«В Англии земледелие занимает лишь 770 199 семей, торговля и промышленность — 959 632, остальные состояния общества — 413 316. Столь большая доля населения, существующего торговым богатством, на все

222 В. И. ЛЕНИН

число 2 143 147 семей или 10 150615 человек, поистине ужасна (effrayante). К счастью, Франция еще далека от того, чтобы такое громадное число рабочих зависело от удачи на отдаленном рынке» (I, 434). Здесь Сисмонди как будто забывает даже, что это «счастье» зависит лишь от отсталости капиталистического развития Франции.

Рисуя те изменения в современном строе, которые «желательны» с его точки зрения (о них будет речь ниже), Сисмонди указывает, что «результатом (преобразований в романтическом вкусе) было бы, без сомнения, то, что не одна страна, живущая лишь индустрией, должна бы была закрыть одна за другой много мастерских и что население городов, которое увеличилось свыше меры, быстро уменьшилось бы, тогда как население деревень начало бы возрастать» (II, 367).

На этом примере беспомощность сентиментальной критики капитализма и бессильная досада мелкого буржуа сказываются особенно рельефно! Сисмонди просто жалуется* на то, что дела идут так, а не иначе. Его грусть по поводу разрушения эдема патриархальной тупости и забитости сельского населения так велика, что наш экономист не разбирает даже причин явления. Он просматривает поэтому, что увеличение индустриального населения находится в необходимой и неразрывной связи с товарным хозяйством и капитализмом. Товарное хозяйство развивается по мере развития общественного разделения труда. А это разделение труда в том и состоит, что одна за другой отрасль промышленности, один за другим вид обработки сырого продукта отрываются от земледелия и становятся самостоятельными, образуя, след., индустриальное население. Поэтому рассуждать о товарном хозяйстве и капитализме — и не принимать во внимание закона относительного возрастания индустриального населения, — значит не иметь никакого представления об основных свойствах данного строя общественного хозяйства.

________

* «В дальнейшем своем развитии направление это (именно направление мелкобуржуазной критики, главой которого был Сисмонди) перешло в трусливые жалобы на современное положение дел»⁸⁰.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 223

«По самой природе капиталистического способа производства он уменьшает постоянно земледельческое население сравнительно с неземледельческим, так как в индустрии (в узком значении слова) рост постоянного капитала по отношению к переменному связан с абсолютным возрастанием переменного капитала, несмотря на его относительное уменьшение*. Между тем, в земледелии абсолютно уменьшается переменный капитал, потребный для эксплуатации определенного количества земли; следовательно, этот капитал может возрастать лишь при том условии, что подвергается обработке новая земля**, а это в свою очередь предполагает еще большее возрастание неземледельческого населения» (III, 2, 177)⁸¹.

Точка зрения новейшей теории и в этом пункте диаметрально противоположна романтизму с его сентиментальными жалобами. Понимание необходимости явления вызывает, естественно, совершенно иное отношение к нему, уменье оценить его различные стороны. Занимающее нас явление и есть одно из наиболее глубоких и наиболее общих противоречий капиталистического строя. Отделение города от деревни, противоположность между ними и эксплуатация деревни городом — эти повсеместные спутники развивающегося капитализма — составляют необходимый продукт преобладания «торгового богатства» (употребляя выражение Сисмонди) над «богатством земельным» (сельскохозяйственным). Поэтому преобладание города над деревней (и в экономическом, и в политическом, и в интеллектуальном, и во всех других отношениях) составляет общее и неизбежное явление всех стран с товарным производством и

______

* Читатель может судить по этому об остроумии г-на Н. —она, который в своих «Очерках» превращает без стеснения относительное уменьшение переменного капитала и числа рабочих в абсолютное и делает отсюда кучу самых вздорных выводов о «сокращении» внутреннего рынка и т. п.

** Вот это-то условие и имели мы в виду, говоря, что внутренняя колонизация России усложняет проявление закона большего роста индустриального населения. Стоит вспомнить различие между давно заселенным центром России, где рост индустриального населения шел не столько на счет городов, сколько на счет фабричных сел и местечек, и хотя бы Новороссией, заселявшейся в пореформенную эпоху, где рост городов сравнивается по быстроте с американским. Подробнее разобрать этот вопрос мы надеемся в другом месте.

224 В. И. ЛЕНИН

капитализмом, в том числе и России: оплакивать это явление могут только сентиментальные романтики. Научная теория указывает, напротив, ту прогрессивную сторону, которую вносит в это противоречие крупный промышленный капитал. «Вместе с постоянно растущим перевесом городского населения, которое скопляет капиталистическое производство в крупных центрах, оно накопляет историческую силу движения общества вперед»⁸² (die geschichtliche Bewegungskraft der Gesellschaft)*. Если преобладание города необходимо, то только привлечение населения в города может парализовать (и действительно, как доказывает история, парализует) односторонний характер этого преобладания. Если город выделяет себя необходимо в привилегированное положение, оставляя деревню подчиненной, неразвитой, беспомощной и забитой, то только приток деревенского населения в города, только это смешение и слияние земледельческого и неземледельческого населения может поднять сельское население из его беспомощности. Поэтому в ответ на реакционные жалобы и сетования романтиков новейшая теория указывает на то, как именно это сближение условий жизни земледельческого и неземледельческого населения создает условия для устранения противоположности между городом и деревней.

Спрашивается теперь, на какой точке зрения стоят в этом вопросе наши экономисты-народники? Безусловно на сентиментально-романтической. Они не только не понимают необходимости возрастания индустриального населения при данном строе общественного хозяйства, но даже стараются не видеть и самого явления, уподобляясь некоей птице, которая прячет голову себе под крыло. Указания П. Струве, что в рассуждениях о капитализме г-на Н. —она грубой ошибкой является утверждение об абсолютном уменьшении пере-

______

* Ср. также особенно рельефную характеристику прогрессивной роли индустриальных центров в умственном развитии населения: «Die Lage der arbeit. Klasse in England», 1845.⁸³ Что признание этой роли не помешало автору «Положения рабочего класса в Англии» глубоко понять противоречие, сказывающееся в отделении города от деревни, это доказывает его полемическое сочинение против Дюринга⁸⁴.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 225

менного капитала («Крит, заметки», стр. 255), что противополагать Россию Западу по меньшему проценту индустриального населения и не принимать во внимание возрастания этого процента в силу развития капитализма — нелепо* («Sozialpolitisches Centralblatt»⁸⁵, 1893, № 1), остались, как и следовало ожидать, без ответа. Толкуя постоянно об особенностях России, экономисты-народники даже и не сумели поставить вопроса о действительных особенностях образования индустриального населения в России**, на которое мы указали вкратце выше. Таково теоретическое отношение народников к вопросу. На деле, однако, рассуждая о положении крестьян в пореформенной деревне и не стесненные теоретическими сомнениями, народники признают переселение крестьянства, выталкиваемого из земледелия, в города и в фабричные центры, и ограничиваются при этом только оплакиванием явления, точь-в-точь так, как оплакивал его Сисмонди***.

______

* Пусть вспомнит читатель, что именно эту ошибку делал Сисмонди, говоря о «счастье» Франции с 80% земледельческого населения, как будто это была особенность какого-нибудь «народного производства» и т. п., а не выражение отсталости развития капитализма.

** Ср. Волгин. «Обоснование народничества в трудах г. Воронцова». СПБ. 1896, стр. 215—216.

*** Справедливость требует, впрочем, сказать, что Сисмонди, наблюдая рост индустриального населения в нескольких странах и признавая общий характер этого явления, высказывает кое-где понимание того, что это не только какая-нибудь «аномалия» и т. п., а глубокое изменение условий жизни населения — изменение, в котором приходится признать и кое-что хорошее. По крайней мере, следующее рассуждение его о вреде разделения труда показывает гораздо более глубокие взгляды, чем взгляды, напр., г-на Михайловского, сочинившего общую «формулу прогресса» вместо анализа определенных форм, которые принимает разделение труда в различных формациях общественного хозяйства и в различные эпохи развития.

«Хотя однообразие операций, к которым сводится всякая деятельность рабочих на фабрике, должно, по-видимому, вредить их развитию (intelligence), однако справедливость требует сказать, что, по наблюдениям лучших судей (juges, знатоков), мануфактурные рабочие в Англии выше по развитию, по образованию и по нравственности, чем рабочие земледельческие (ouvriers des champs)» (I, 397). И Сисмонди указывает на причины этого: Vivant sans cesse ensemble, moins épuisés par la fatigue, et pouvant se livrer davantage à la conversation, les idées ont circulé plus rapidement entre eux (Благодаря тому, что они постоянно находились вместе, были менее изнурены и имели большую возможность беседовать друг с другом, идеи получали среди них более быстрое распространение. Ред.). Но, меланхолически замечает он, aucun attachement à l'ordre établi (никакой привязанности к установленному порядку. Ред.).

226 В. И. ЛЕНИН

Тот глубокий процесс преобразования условий жизни масс населения, который происходил в пореформенной России, — процесс, впервые нарушивший оседлость и прикрепленность к месту крестьянства и создавший подвижность его и сближение земледельческих работников с неземледельческими, деревенских с городскими*, — остался ими совершенно незамечен ни в его экономическом, ни (в еще более важном, пожалуй) в его моральном и образовательном значении, подавая повод лишь к сентиментально-романтическим воздыханиям.

ПРАКТИЧЕСКИЕ ПОЖЕЛАНИЯ РОМАНТИЗМА

Теперь мы постараемся свести воедино общую точку зрения Сисмонди на капитализм (задача, которую поставил себе, как помнит читатель, и Эфруси) и рассмотреть практическую программу романтизма.

Мы видели, что заслуга Сисмонди состояла в том, что он один из первых указал на противоречия капитализма. Но, указавши на них, он не только не попытался анализировать их и объяснить их происхождение, развитие и тенденцию, но даже взглянул на них, как на противоестественные или ошибочные уклонения от нормы. Против этих «уклонений» он наивно восставал сентенциями, обличениями, советами устранить их и т. п., как будто бы эти противоречия не выражали реальных интересов реальных групп населения, занимающих определенное место в общем строе современного общественного хозяйства. Это — самая рельефная черта романтизма: принимать противоречие интересов

_______

* Форма этого процесса тоже различна для центральной полосы Европейской России и для окраин. На окраины, идут главным образом земледельческие рабочие из среднечерноземных губерний и отчасти неземледельческие из промышленных, разнося свои познания в «рукомесле» и «насаждая» промышленность среди чисто земледельческого населения. Из промышленной полосы идут неземледельческие рабочие, частью во все концы России, главным же образом в столицы, и крупные индустриальные центры, причем это индустриальное, если так можно выразиться, течение настолько сильно, что получается недостаток в земледельческих рабочих, которые и идут в промышленные губернии (Московскую, Ярославскую и др.) из среднечерноземных губерний. См. у С. А. Короленко, «Вольнонаемный труд и т. д.».

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 227

(глубоко коренящееся в самом строе общественного хозяйства) за противоречие или ошибку доктрины, системы, даже мероприятий и т. п. Узкий кругозор Kleinbürger'a*, который сам стоит в стороне от развитых противоречий и занимает промежуточное, переходное положение между двумя антиподами, соединяется тут с наивным идеализмом, — мы почти готовы сказать: бюрократизмом, — объясняющим общественный строй мнениями людей (особенно людей, власть имущих), а не наоборот. Приведем примеры всех подобных суждений Сисмонди.

«Забывая людей ради вещей, не принесла ли Англия цель в жертву средствам?

Пример Англии тем более поразителен, что это нация свободная, просвещенная, хорошо управляемая и что все ее бедствия происходят единственно оттого, что она последовала ложному экономическому направлению» (I, р. IX**). У Сисмонди Англия вообще играет роль устрашающего примера для континента, — точь-в-точь так, как у наших романтиков, воображающих, что они дают нечто новое, а не самый старый хлам. «Обращая внимание моих читателей на Англию, я хотел показать... историю нашего собственного будущего, если мы будем продолжать поступать по тем принципам, которым она следовала» (I, р. XVI).

«... Государства континента считают нужным следовать Англии в ее мануфактурной карьере» (II, 330). «Нет зрелища более поразительного, более ужасающего, чем то, которое представляет Англия» (II, 332)***.

«Не надо забывать, что богатство есть лишь то, что представляет (n'est que la représentation) приятности и удобства жизни» (на место буржуазного богатства

______

* — мелкого буржуа. Ред.

** — I, стр. IX. Ред.

*** Чтобы показать наглядно отношение европейского романтизма к русскому, мы будем приводить под чертой цитаты из г-на Н. —она. «Мы не пожелали воспользоваться уроками, преподанными нам хозяйственным ходом развития Западной Европы. Нас до такой степени поразил блеск развития капитализма в Англии и так поражает неизмеримо быстрее происходящее развитие капитализма в Американских Штатах» и т. д. (323). — Как видите, даже выражения г-на Н. —она не блещут новизной! Его «поражает» то же самое, что «поражало» в начале века Сисмонди.

228 В. И. ЛЕНИН

здесь уже поставлено богатство вообще!), «и создавать искусственное богатство, осуждая нацию на все то, что на деле представляет бедность и страдания, это значит принимать название вещи за ее сущность» (prendre le mot pour la chose) (I, 379).

«... Пока нации следовали лишь указаниям (велениям, indications) природы и пользовались их преимуществами, доставляемыми климатом, почвой, расположением, обладанием сырыми материалами, они не ставили себя в неестественное положение (une position forcée), они не искали кажущегося богатства (une opulence apparente), которое превращается для массы народа в реальную нищету» (I, 411). Буржуазное богатство есть только кажущееся!! «Опасно для нации закрывать свои двери от внешней торговли: нацию принуждают этим, так сказать (en quelque sorte), к ложной деятельности, которая поведет к ее гибели» (I, 448)*.

«... В заработной плате есть необходимая часть, которая должна поддерживать жизнь, силу и здоровье тех, кто ее получает... Горе тому правительству, которое затронет эту часть, — оно приносит в жертву все (il sacrifie tout ensemble) — и людей, и надежду на будущее богатство... Это различие дает нам понять, насколько является ложной политика тех правительств, которые низвели рабочие классы к заработной плате в обрез, необходимой для увеличения чистых доходов фабрикантов, купцов и собственников» (II, 169)**.

«Пришло наконец время спросить: куда идем?» (où l'on veut aller) (II, 328).

___________

*«... Неверен тот хозяйственный путь, которым мы шли за последние 30 лет» (281)... «Мы слишком долго отождествляли интересы капитализма с интересами народнохозяйственными — заблуждение крайне гибельное... Видимые результаты покровительства промышленности... до такой степени нас омрачили, что мы совсем упустили из виду народно-общественную сторону... мы упустили из виду, на счет чего такое развитие происходит, мы забыли и о цели какого бы то ни было производства» (298) — кроме капиталистического!

«Пренебрежительное отношение к собственному прошлому... насаждение капитализма...» (283)... «Мы... употребили все средства для насаждения капитализма...» (323) «... Мы проглядели...» (ibid.).

** «... Мы не воспрепятствовали развитию капиталистических форм производства, несмотря на то, что они основаны на экспроприации крестьянства» (323).

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 229

«Разделение их (именно класса собственников и трудящихся), противоположность их интересов есть следствие современной искусственной организации, которую мы дали человеческому обществу... Естественный порядок социального прогресса вовсе не стремился отделить людей от вещей или богатство от труда; в деревне — собственник мог бы оставаться земледельцем; в городе — капиталист мог бы оставаться ремесленником (artisan); отделение трудящегося класса от праздного класса вовсе не было существенно необходимо для существования общества или для производства; мы ввели его для наибольшей выгоды всех; от нас зависит (il nous appartient) регулировать его, чтобы на самом деле достичь этой выгоды» (II, 348).

«Ставя таким образом производителей в оппозицию друг с другом (т. е. хозяев к рабочим), их заставили идти путем, диаметрально противоположным интересам общества... В этой постоянной борьбе за понижение заработной платы интерес социальный, в котором, однако, каждый участвует, всеми забывается» (II, 359—360). И перед этим тоже воспоминание о завещанных историей путях: «В начале общественной жизни каждый человек владеет капиталом, посредством которого он прилагает свой труд, и почти все ремесленники живут доходом, который складывается одинаково из прибыли и заработной платы» (II, 359)*.

Кажется, довольно... Можно быть уверенным, что читатель, не знакомый ни с Сисмонди, ни с г. Н. —оном, затруднится сказать, у которого из двух романтиков, под чертой или над чертой, точка зрения примитивнее и наивнее.

Вполне соответствуют этому и практические пожелания Сисмонди, которым он уделил так много места в своих «Nouveaux Principes».

____________

* «Вместо того, чтобы твердо держаться наших вековых традиций; вместо того, чтобы развивать принцип тесной связи средств производства с непосредственным производителем... вместо того, чтобы увеличить производительность его (крестьянства) труда сосредоточением средств производства в его руках... вместо всего этого мы стали на путь совершенно противоположный» (322—323). «Мы приняли развитие капитализма за развитие всего народного производства... мы проглядели, что развитие одного... может произойти исключительно на счет другого» (323). Курсив наш.

230 В. И. ЛЕНИН

Наше отличие от А. Смита, говорит Сисмонди в 1-й же книге своего сочинения, состоит в том, что «мы почти всегда призываем то самое вмешательство правительства, которое А. Смит отвергал» (I, 52). «Государство не исправляет распределения...» (I, 80). «Законодатель мог бы обеспечить бедняку некоторые гарантии против всеобщей конкуренции» (I, 81). «Производство должно соразмеряться с социальным доходом, и те, кто поощряет к безграничному производству, не заботясь о том, чтобы узнать этот доход, толкают нацию к гибели, думая открыть ей путь к богатству» (le chemin des richesses) (I, 82). «Когда прогресс богатства постепенен (gradué), когда он соразмерен сам с собой, когда ни одна из его частей не развивается непомерно быстро, тогда он распространяет всеобщее благосостояние... Может быть, обязанность правительств состоит в том, чтобы замедлять (ralentir!!) это движение, для того чтобы регулировать его» (I, 409—410).

О том громадном историческом значении, которое имеет развитие производительных сил общества, совершающееся именно этим путем противоречий и непропорциональностей, Сисмонди не имеет ни малейшего представления!

«Если правительство оказывает на стремление к богатству действие регулирующее и умеряющее, — оно может быть бесконечно благодетельным» (I, 413). «Некоторые регламентации торговли, осужденные ныне всеобщим мнением, если они и заслуживают осуждения в качестве поощрений промышленности, могут быть оправданы, может быть, как узда» (I, 415).

Уже в этих рассуждениях Сисмонди видна его поразительная историческая бестактность: он не имеет ни малейшей идеи о том, что в освобождении от средневековых регламентации состоял весь исторический смысл того периода, современником которого он был. Он не чувствует, что его рассуждения — вода на мельницу тогдашних защитников ancien régime'a*, которые были еще так сильны даже во Франции, не говоря

______

* — старого строя. Ред.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 231

о других государствах западноевропейского континента, где они господствовали*.

Итак, исходная точка практических пожеланий Сисмонди — опека, задержка, регламентация.

Такая точка зрения вполне естественно и неизбежно вытекает из всего круга идей Сисмонди. Он жил как раз в то время, когда крупная машинная индустрия делала первые свои шаги на континенте Европы, когда начиналось то крутое и резкое преобразование всех общественных отношений под влиянием машин (заметьте, именно под влиянием машинной индустрии, а не «капитализма» вообще)**, преобразование, которое принято называть в экономической науке industrial revolution (промышленная революция). Вот как характеризует ее один из первых экономистов, сумевших оценить всю глубину переворота, создавшего на место патриархальных полусредневековых обществ современные европейские общества:

«... История английского промышленного развития в последние 60 лет (писано в 1844 году) не имеет ничего равного себе в летописях человечества. 60—80 лет тому назад Англия была страной, похожей на всякую другую, с маленькими городами, с незначительной и простой промышленностью, с редким, но относительно значительным земледельческим населением. Теперь это — страна, непохожая ни на какую другую, с столицей в 2 1/2 миллиона жителей; с крупными промышленными городами; с индустрией, которая доставляет продукты всему миру и производит почти все посредством

__________

* Эфруси усмотрел в этих сожалениях и вожделениях Сисмонди «гражданское мужество» (№ 7, стр. 139). Высказывание сентиментальных пожеланий требует гражданского мужества!! Загляните хоть в любой гимназический учебник истории, вы прочтете там, что западноевропейские государства 1-ой четверти XIX в. были организованы по тому типу, который наука государственного права обозначает термином: Polizeistaat (полицейское государство. Ред.). Вы прочтете там, что историческая задача не только этой, но и следующей четверти века состояла именно в борьбе против него. Вы поймете тогда, что точка зрения Сисмонди так и отдает тупостью мелкого французского крестьянина времен реставрации; что Сисмонди представляет пример сочетания мелкобуржуазного сентиментального романтизма с феноменальной гражданской незрелостью.

** Капитализм датирует в Англии не с конца XVIII века, а со времен несравненно более ранних.

232 В. И. ЛЕНИН

чрезвычайно сложных машин; с предприимчивым, интеллигентным, густым населением, две трети которого заняты в промышленности и торговле и состоят из совершенно различных классов; это население с другими обычаями, другими нуждами составляет, на самом деле, совершенно другую нацию сравнительно с Англией того времени. Промышленная революция имеет такое же значение для Англии, как политическая революция — для Франции, как философская революция — для Германии. И различие между Англией 1760 года и Англией 1844 года, по меньшей мере, так же велико, как между Францией при ancien regime и Францией июльской революции»*.

Это была полнейшая «ломка» всех старых, укоренившихся отношений, экономическим базисом которых было мелкое производство. Понятно, что Сисмонди со своей реакционной, мелкобуржуазной точки зрения не мог понять значения этой «ломки». Понятно, что он прежде всего и больше всего желал, приглашал, взывал, требовал «прекратить ломку»**.

Каким же образом «прекратить ломку»? Прежде всего, разумеется, поддержкой народного... то бишь «патриархального производства», крестьянства и мелкого земледелия вообще. Сисмонди посвящает целую главу (П. VII, eh. VIII) тому, «как правительство должно защищать население от последствий конкуренции».

«По отношению к земледельческому населению общая задача правительства состоит в том, чтобы обеспечить работникам (à ceux qui travaillent) часть собственности, или в том, чтобы поддерживать (favoriser) то, что мы назвали патриархальным земледелием предпочтительно перед всяким другим» (II, 340).

«Статут Елизаветы, который не был соблюден, запрещает строить в Англии сельскую хижину (cottage) иначе, как на условии наделить ее землей в размере четырех акров. Если бы этот закон был исполнен,

______

* Engels. «Die Lage der arbeitenden Klasse in England»⁸⁶.

** Г-н H. —он, смеем надеяться, не посетует на нас за то, что мы заимствуем у него (с. 345) это выражение, которое представляется нам в высшей степени удачным и характерным.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 233

ни один брак не мог бы быть заключен между поденщиками без того, чтобы они не получили свою cottage, и ни один cottager не был бы доведен до последней степени нищеты. Это уже было бы шагом вперед (c'est quelque chose), но этого еще недостаточно; в климате Англии крестьянское население жило бы в нужде с 4 акрами на семью. Теперь коттеры в Англии имеют, большей частью, лишь 1 1/2—2 акра земли, за которые они платят довольно высокую аренду... Следовало бы обязать законом... помещика, когда он разделяет свое поле между многими cottagers, давать каждому достаточное количество земли, чтобы он мог жить» (II, 342—343)*. Читатель видит, что пожелания романтизма совершенно однородны с пожеланиями и программами народников: они построены точно так же на игнорировании действительного экономического развития и на бессмысленной подстановке в эпоху крупной машинной индустрии, бешеной конкуренции и борьбы интересов — условий, воспроизводящих патриархальные условия седой старины.

РЕАКЦИОННЫЙ ХАРАКТЕР РОМАНТИЗМА

Разумеется, Сисмонди не мог не сознавать того, как идет действительное развитие. Поэтому, требуя «поощрения мелкого земледелия» (II, 355), он прямо говорит,

_________

* «Держаться наших вековых традиций; (это ли не патриотизм?)... развивать принцип тесной связи средств производства с непосредственными производителями, унаследованный нами...» (г. Н. —он, 322). «Мы свернули с пути, которым шли в продолжение многих веков; мы стали устранять производство, основанное на тесной связи непосредственного производителя со средствами производства, на тесной связи земледелия и обрабатывающей промышленности, и положили в основание своей хозяйственной политики принцип развития производства капиталистического, основанного на экспроприации непосредственных производителей от средств производства, со всеми сопровождающими его бедствиями, которыми теперь страдает Западная Европа» (281). Пусть читатель сравнит с этим вышеуказанный вггляд самих «западноевропейцев» на эти «бедствия, от которых страдает» и т. д. «Принцип... наделение крестьян землей или... доставление самим производителям орудий труда» (с. 2)... «вековые народные устои» (75)... «В этих цифрах (именно цифрах, показывающих, «как велик minimum того количества земли, какое требуется при существующих хозяйственных условиях, для материального обеспечения сельского населения») мы имеем, следовательно, один из элементов решения хозяйственного вопроса, но только именно один из элементов» (65). Западноевропейские романтики, как видите, не менее русских любили искать в «вековых традициях» «санкции» народного производства.

234 В. И. ЛЕНИН

что следовало бы «дать сельскому хозяйству направление, диаметрально противоположное тому, которым оно идет теперь в Англии» (II, 354—355)*.

«Англия имеет, к счастью, средство сделать многое для своих сельских бедняков, разделив между ними свои громадные общинные земли (ses immenses communaux)... Если бы ее общинные земли были разделены на свободные участки (en propriétés franches) от 20 до 30 акров, то они (англичане) увидели бы, как возродится тот независимый и гордый класс поселян, то yeomanry, о полном почти уничтожении которого они жалеют в настоящее время» (II, 357—358).

«Планы» романтизма изображаются очень легко осуществимыми — именно благодаря тому игнорированию реальных интересов, которое составляет сущность романтизма. «Подобное предложение (раздавать земли мелкими участками поденщикам, возложив на землевладельцев обязанность попечения о последних) возмутит, вероятно, крупных землевладельцев, которые в настоящее время одни пользуются в Англии законодательной властью; но, тем не менее, оно справедливо... Крупные землевладельцы одни только имеют надобность в поденщиках; они их создали — пусть они их и содержат» (II, 357).

Читая такие наивности, писанные в начале века, не удивляешься: «теория» романтизма оказывается в соответствии с тем примитивным состоянием капитализма вообще, которое обусловливало столь примитивную точку зрения. Фактическое развитие капитализма— теоретическое понимание его — точка зрения на капитализм, между всем этим в то время существовало еще соответствие, и Сисмонди, во всяком случае, представляется писателем цельным и верным самому себе.

«Мы указали уже, — говорит Сисмонди, — какое покровительство находил некогда этот класс (именно класс ремесленников) в учреждении цехов и корпора-

______

* Сравните народническую программу «тащить историю по другой линии» г. В. В. Ср. у Волгина, 1. с. (loco citato — в цитированном месте. Ред.), стр. 181.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 235

ций (des jurandes et des maîtrises)... Речь идет не о том, чтобы восстановить их странную и притеснительную организацию... Но законодатель должен поставить себе целью поднять вознаграждение за промышленный труд, вывести наемных рабочих из того неустойчивого (précaire) положения, в котором они живут, и, наконец, облегчить им возможность приобрести то, что они называют положением* (un état)... Теперь рабочие родятся и умирают рабочими, тогда как прежде положение рабочего было лишь приготовлением, первой ступенью к более высшему положению. Вот эту-то возможность повышаться (cette faculté progressive) и важно восстановить. Нужно сделать так, чтобы хозяева имели интерес переводить своих рабочих в более высшее положение; чтобы человек, нанимающийся в мануфактуру, начинал действительно с работы за простую наемную плату, но чтобы он всегда имел впереди надежду, при добром поведении, получить часть в прибылях предприятия» (II, 344—345).

Трудно рельефнее выразить точку зрения мелкого буржуа! Цехи — идеал Сисмонди, и его оговорка насчет нежелательности восстановления их имеет, очевидно, лишь тот смысл, что следует взять принцип, идею цеха (точно так же, как народники хотят брать принцип, идею общины, а не современный фискальный союз, называемый общиной) и отбросить его средневековые уродливости. Нелепость плана Сисмонди состоит не в том, что он защищал целиком цехи, хотел восстановить их целиком — этой задачи он не ставил. Нелепость заключается в том, что он берет за образец союз, возникший из узких, примитивных потребностей в объединении местных ремесленников, а хочет приложить эту мерку, этот образец к капиталистическому обществу, в котором объединяющим, обобществляющим элементом является крупная машинная индустрия, ломающая средневековые перегородки, стирающая местные, земляческие и профессиональные различия. Сознавая необходимость союза, объединения вообще, в той

_____

* Курсив автора.

236 В. И. ЛЕНИН

или другой форме, романтик берет за образец союз, удовлетворявший узким потребностям в объединении в патриархальном, неподвижном обществе, и хочет прикладывать его к обществу, совершенно преобразованному — с подвижным населением, с обобществлением труда не в пределах какой-нибудь общины или какой-нибудь корпорации, а в пределах всего государства и даже вне пределов одного государства*.

Вот эта-то ошибка и дает романтику совершенно заслуженную им квалификацию реакционера, причем под этим термином разумеется не желание восстановить просто-напросто средневековые учреждения, а именно попытка мерить новое общество на старый патриархальный аршин, именно желание искать образца в старых, совершенно не соответствующих изменившимся экономическим условиям порядках и традициях.

Этого обстоятельства абсолютно не понял Эфруси. Характеристика теории Сисмонди, как реакционной, была понята им именно в грубом, вульгарном смысле. Эфруси смутился... Как же так, рассуждал он, какой же Сисмонди реакционер, когда он говорит ведь прямо, что вовсе не хочет восстановить цехи? И Эфруси решил, что такое «обвинение» Сисмонди «в ретроградстве» несправедливо; что Сисмонди, напротив, смотрел «правильным образом на цеховую организацию» и «вполне оценил ее историческое значение» (№ 7, стр. 147), как это, дескать, выяснено историческими исследованиями

______

* Совершенно аналогична ошибка народников по отношению к другому союзу (общине), который удовлетворял узким потребностям объединения местных крестьян, связанных единством землевладения, выгона и т. п. (а главное единством помещичьей и чиновничьей власти), но совершенно не отвечает потребностям товарного хозяйства и капитализма, ломающего все местные, сословные, разрядные перегородки и вносящего глубокую экономическую рознь интересов внутри общины. Потребность в союзе, в объединении в капиталистическом обществе не ослабела, а, напротив, неизмеримо возросла. Но брать старую мерку для удовлетворения этой потребности нового общества совершенно нелепо. Это новое общество требует уже, во-первых, чтобы союз не был местным, сословным, разрядным; во-вторых, чтобы его исходным пунктом было то различие положения и интересов, которое создано капитализмом и разложением крестьянства. Местный же, сословный союз, связывающий вместе крестьян, резко различающихся по своему экономическому положению и по своим интересам, становится теперь, в силу своей обязательности, вредным и для самих крестьян, и для всего общественного развития.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 237

таких-то и таких-то профессоров о хороших сторонах цеховой организации.

Quasi-ученые* писатели обладают нередко поразительной способностью из-за деревьев не видеть леса! Точка зрения Сисмонди на цехи характерна и важна именно потому, что он связывает с ними свои практические пожелания**. Именно поэтому с его учением и связана характеристика реакционного. А Эфруси принимается, ни к селу ни к городу, толковать о новейших исторических сочинениях о цехах!

Результатом этих неуместных и quasi-ученых рассуждений явилось то, что Эфруси обошел как раз суть вопроса: справедливо или несправедливо характеризовать доктрину Сисмонди реакционной? Он просмотрел именно то, что является самым главным, — точку зрения Сисмонди. «Меня выставляли, — говорил Сисмонди, — в политической экономии врагом общественного прогресса, партизаном учреждений варварских и принудительных. Нет, я не хочу того, что уже было, но я хочу чего-нибудь лучшего по сравнению с современным. Я не могу судить о настоящем иначе, как сравнивая его с прошлым, и я далек от желания восстановлять старые развалины, когда я доказываю посредством них вечные нужды общества» (II, 433). Желания у романтиков весьма хорошие (как и у народников). Сознание противоречий капитализма ставит их выше слепых оптимистов, отрицающих эти противоречия, И реакционером признают Сисмонди вовсе не за то, что он хотел вернуться к средним векам, а именно за то, что в своих практических пожеланиях он «сравнивал настоящее с прошлым», а не с будущим, именно за то, что он «доказывал вечные нужды общества»*** посредством «развалин», а не посредством тенденций новейшего развития. Вот этой-то мелкобуржуазной точки зрения Сисмонди, выделяющей его резко от других писателей, которые тоже доказывали и одно-

______

* — Мнимоученые. Ред.

** См. выше, хотя бы заглавие той главы, из которой мы приводили рассуждения о цехах (приводимые и Эфруси: с. 147).

*** То обстоятельство, что он доказывал существование этих нужд, ставит его, повторяем, неизмеримо выше узких буржуазных экономистов.

238 В. И. ЛЕНИН

временно с ним, и после него «вечные нужды общества», и не сумел понять Эфруси.

В этой ошибке Эфруси сказалось это же узкое понимание терминов «мелкобуржуазная», «реакционная» доктрина, о котором мы говорили выше по поводу первого термина. Эти термины вовсе не указывают на эгоистические вожделения мелкого лавочника или на желание остановить общественное развитие, вернуться назад: они говорят лишь об ошибочности точки зрения данного писателя, об ограниченности его понимания и кругозора, вызывающего выбор таких средств (для достижения весьма хорошей цели), которые на практике не могут быть действительны, которые могут удовлетворить лишь мелкого производителя или сослужить службу защитникам старины. Сисмонди, напр., вовсе не фанатик мелкой собственности. Он понимает необходимость объединения, союза ничуть не менее, чем наши современные народники. Он выражает пожелание, чтобы «половина прибыли» в промышленных предприятиях «распределялась между ассоциированными рабочими» (II, 346). Он высказывается прямо за «систему ассоциации», при которой бы все «успехи производства шли на пользу тому, кто занят им» (II, 438). Говоря об отношении своего учения к известным в то время учениям Оуэна, Фурье, Томпсона, Мюирона (Muiron), Сисмонди заявляет: «Я желал бы так же, как они, чтобы осуществилась ассоциация между теми, кто производит сообща данный продукт, вместо того, чтобы ставить их в оппозицию друг с другом. Но я не думаю, чтобы те средства, которые они предложили для этой цели, могли когда-нибудь привести к ней» (II, 365).

Различие между Сисмонди и этими писателями состоит именно в точке зрения. Поэтому вполне естественно, что Эфруси, не понявший этой точки зрения, совершенно неверно изобразил отношение Сисмонди к этим писателям.

«Если Сисмонди оказал на своих современников слишком слабое влияние, — читаем мы в «Русск. Богатстве» № 8, с. 57, — если предлагавшиеся им социальные реформы не получили осуществления, то это

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 239

объясняется главным образом тем, что он значительно опередил свою эпоху. Он писал в то время, когда буржуазия праздновала свой медовый месяц... Понятно, что при таких условиях голос человека, требовавшего социальных реформ, должен был оставаться гласом вопиющего в пустыне. Но ведь мы знаем, что и потомство относилось к нему не многим лучше. Это объясняется, быть может, тем, что Сисмонди является, как мы уже сказали выше, писателем переходной эпохи; хотя он и желает крупных изменений, он тем не менее не может вполне отрешиться от старого. Умеренным людям он казался поэтому слишком радикальным, а на взгляд представителей более крайних направлений он был слишком умеренным».

Во-первых, говорить, что Сисмонди предлагаемыми им реформами «опередил эпоху» — значит абсолютно не понять самой сути доктрины Сисмонди, который сам говорит про себя, что он сравнивал настоящее с прошлым. Требовалась бесконечная близорукость (или бесконечное пристрастие к романтизму), чтобы просмотреть общий дух и общее значение теории Сисмонди из-за того только, что Сисмонди сочувствовал фабричному законодательству* и т. п.

Во-вторых, Эфруси полагает, таким образом, что различие между Сисмоиди и другими писателями состоит лишь в степени решительности предлагавшихся реформ: они шли дальше, а он не вполне отрешился от старого.

Не в этом дело. Различие между Сисмонди и этими писателями лежит гораздо глубже — вовсе не в том, что одни шли дальше, другие были робки**, а в том, что самый характер реформ представлялся им

_______

* Да и в этом вопросе Сисмонди не «опередил» эпоху, ибо одобрял лишь то, что уже осуществлялось в Англии, не умея понять связь этих преобразований с крупной машинной индустрией и ее прогрессивной исторической работой.

** Мы не хотим сказать, что в этом отношении между указанными писателями нет различия, но оно не объясняет дела и неправильно представляет отношение Сисмонди к другим писателям: выходит, будто они стояли на одинаковой точке зрения, различаясь лишь решительностью и последовательностью выводов. Не в том дело, что Сисмонди «шел» не так далеко, а в том, что он «шел» назад, а указанные писатели «шли» вперед.

240 В. И. ЛЕНИН

с двух диаметрально противоположных точек зрения. Сисмонди доказывал «вечные нужды общества», и эти писатели доказывали тоже вечные нужды общества. Сисмонди был утопистом, основывал свои пожелания на абстрактной идее, а не на реальных интересах, — и эти писатели были утопистами, основывали свои планы тоже на абстрактной идее. Но именно характер их планов совершенно различен вследствие того, что на новейшее экономическое развитие, поставившее вопрос о «вечных нуждах», они смотрели с диаметрально противоположных точек зрения. Указанные писатели предвосхищали будущее, гениально угадывали тенденции той «ломки», которую проделывала на их глазах прежняя машинная индустрия. Они смотрели в ту же сторону, куда шло и действительное развитие; они действительно опережали это развитие. Сисмонди же поворачивался к этому развитию задом; его утопия не предвосхищала будущее, а реставрировала прошлое; он смотрел не вперед, а назад, мечтая «прекратить ломку», — ту самую «ломку», из которой выводили свои утопии указанные писатели*. Вот почему утопия Сисмонди признается — и совершенно справедливо — реакционной. Основание такой характеристики заключается, повторяем еще раз, только в том, что Сисмонди не понимал прогрессивного значения той «ломки» старых, полусредневековых, патриархальных общественных отношений западноевропейских государств, которую с конца прошлого века начала проделывать крупная машинная индустрия.

Эта специфическая точка зрения Сисмонди проглядывает даже среди его рассуждений об «ассоциации» вообще. «Я желаю, — говорит он, — чтобы собственность на мануфактуры (la propriété des manufactures) была разделена между большим числом средних капиталистов, а не соединялась в руках одного человека,

______

* «Роберт Оуэн, — говорит Маркс, — отец кооперативных фабрик и кооперативных лавок, — который, однако, вовсе не разделял иллюзий своих преемников насчет значения (Tragweite) этих изолированных элементов преобразования, — не только фактически исходил в своих опытах из фабричной системы, но и теоретически объявлял ее исходным пунктом «социального переворота»»⁸⁷.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 241

владеющего многими миллионами...» (II, 365). Еще рельефнее точка зрения мелкого буржуа сказалась в такой тираде: «Нужно устранить не класс бедных, а класс поденщиков; их следует вернуть в класс собственников» (II, 308). «Вернуть» в класс собственников — в этих словах вся суть доктрины Сисмонди!

Разумеется, Сисмонди должен был сам чувствовать неосуществимость своих благопожеланий, чувствовать резкий диссонанс между ними и современной рознью интересов. «Задача соединить снова интересы тех, кто участвует вместе в одном и том же производстве (qui concourrent à la même production)... без сомнения, трудна, но я не думаю, чтобы эта трудность была так велика, как предполагают» (II, 450)*. Сознание этого несоответствия своих пожеланий и чаяний с условиями действительности и их развитием вызывает, естественно, стремление доказать, что «еще не поздно» «вернуться» и т. п. Романтик пытается опереться на неразвитость противоречий современного строя, на отсталость страны. «Народы завоевали систему свободы, в которую мы вступили (речь шла о падении феодализма); но в то время, когда они разрушили ярмо, которое они так долго носили, трудящиеся классы (les hommes de peine — представители труда) не были лишены всякой собственности. В деревне они в качестве половников, чиншевиков (censitaires), арендаторов владели землей (ils se trouvèrent associés à la propriété du sol). В городах в качестве членов корпораций, ремесленных союзов (métiers), образованных ими для взаимной защиты, они были самостоятельными промышленниками (ils se trouvèrent associés à la propriété de leur industrie). Только в наши дни, только в самое последнее время (c'est dans ce moment même) прогресс богатства и конкуренция ломает все эти ассоциации. Но эта ломка (révolution) еще наполовину не закончена» (II, 437).

«Правда, только одна нация находится теперь в этом неестественном положении; только в одной нации мы

__________

* «Задача, которую предстоит решить русскому обществу, с каждым днем усложняется. С каждым днем захваты капитализма становятся обширнее...» (ibid.).

242 В. И. ЛЕНИН

видим этот постоянный контраст мнимого богатства (richesse apparente) и ужасной нищеты десятой доли населения, вынужденной жить на счет общественной благотворительности. Но эта нация, столь достойная подражания в других отношениях, столь ослепительная даже в своих ошибках, соблазнила своим примером всех государственных людей континента. И если эти размышления не смогут уже принести пользы ей, то я окажу, по крайней мере, думается мне, услугу человечеству и моим соотечественникам, показывая опасности того пути, по которому она идет, и доказывая ее собственным опытом, что основывать политическую экономию на принципе неограниченной конкуренции — это значит приносить в жертву интерес человечества одновременному действию всех личных страстей» (II, 368)*. Так заканчивает Сисмонди свои «Nouveaux Principes».

Общее значение Сисмонди и его теории формулировал отчетливо Маркс в следующем отзыве, дающем сначала очерк тех условий западноевропейской экономической жизни, которые породили такую теорию (и притом породили именно в ту эпоху, когда капитализм только еще начинал создавать там крупную машинную индустрию), а затем и оценку ее .**

«Средневековое мещанство и сословие мелких крестьян были предшественниками современной буржуазии. В странах, менее развитых в промышленном и торговом отношениях, класс этот до сих пор еще прозябает рядом с развивающейся буржуазией.

В тех странах, где развилась современная цивилизация, образовалось — и как дополнительная часть капиталистического общества постоянно вновь образуется — буржуазное среднее сословие (которое колеблется между пролетариатом и буржуазией). Но конкуренция постоянно сталкивает принадлежащих к этому классу лиц в ряды пролетариата, и они начи-

______

* «Русскому обществу предстоит решение великой задачи, крайне трудной, но не невозможной — развить производительные силы населения в такой форме, чтобы ими могло пользоваться не незначительное меньшинство, а весь народ» (Н. —он, 343).

** Ср. цитаты в «Р. Б.» № 8, стр. 57, а также «Р. Б—во» № 6, стр. 94, в статье г-на Н. —она.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 243

нают даже предвидеть приближение того момента, когда, с развитием крупной промышленности, они совершенно исчезнут, как самостоятельная часть современного общества, и в торговле, мануфактуре и земледелии заменятся надзирателями и наемными служащими.

В таких странах, как Франция, где крестьянство составляет гораздо более половины всего населения, естественно было появление писателей, которые, становясь на сторону пролетариата, прикладывали к капиталистическим условиям мелкобуржуазную и мелкокрестьянскую мерку и защищали дело рабочих с мелкобуржуазной точки зрения. Так возникло мелкобуржуазное социальное учение. Сисмонди стоит во главе этого рода литературы не только во Франции, но даже и в Англии.

Это учение прекрасно умело подметить противоречия современных условий производства. Оно разоблачило лицемерный оптимизм экономистов. Оно указало на разрушительное действие машинного производства и разделения труда, на концентрацию капиталов и поземельной собственности, на излишнее производство и кризисы, на неизбежную гибель мелкой буржуазии и крестьянства, на нищету пролетариата, анархию в производстве, вопиющие несправедливости в распределении богатства, на разорительную промышленную войну наций между собой, разложение старых нравов, старых семейных отношений и старых национальностей*.

Положительная сторона требований этого направления заключается или в восстановлении старых способов производства и обмена, а вместе с ними старых имущественных отношений и старого общественного строя; или же оно стремится насильственно удержать современные способы производства и обмена в рамках старых имущественных отношений, которые они уже разбили и необходимо должны были разбить. В обоих случаях оно является реакционным и утопическим одновременно.

______

* Этот отрывок приводит Эфруси в № 8 «Р. Б—ва» на стр. 57 (от последней красной строки).

244 В. И. ЛЕНИН

Цеховая организация промышленности и патриархальное сельское хозяйство являются последним его словом»*⁸⁸.

Справедливость этой характеристики мы старались показать при разборе каждого отдельного члена в доктрине Сисмонди. Теперь же отметим лишь курьезный прием, употребленный здесь Эфруси в завершение всех промахов в его изложении, критике и оценке романтизма. Читатель помнит, что в самом начале своей статьи (в № 7 «Р. Б— ва») Эфруси заявил, что причисление Сисмонди к реакционерам и утопистам «несправедливо» и «неправильно» (I. с, стр. 138). Чтобы доказать такой тезис, Эфруси, во-первых, ухитрился обойти полным молчанием самое главное, именно связь точки зрения Сисмонди с положением и интересами особого класса капиталистического общества, мелких производителей; во-вторых, при разборе отдельных положений теории Сисмонди, Эфруси частью представлял его отношение к новейшей теории в совершенно неправильном свете, как мы это показали выше, частью же просто игнорировал новейшую теорию, защищая Сисмонди ссылками на немецких ученых, которые «не ушли дальше» Сисмонди; в-третьих, наконец, Эфруси пожелал резюмировать оценку Сисмонди таким образом: «Наш (!) взгляд на значение Симонда де Сисмонди, — говорит он, — мы можем (!!) резюмировать в следующих словах» одного немецкого экономиста («Р. Б.» № 8, стр. 57), и дальше цитируется отмеченный выше отрывок, т. е. только частичка характеристики, данной этим экономистом, причем отброшена именно та часть, где выясняется связь теории Сисмонди с особым классом новейшего общества, и та часть, где окончательный вывод гласит о реакционности и утопизме Сисмонди! Мало этого. Эфруси не ограничился тем, что выхватил частичку

______

* Ср. «Р. Б—во», указанная статья, 1894 г., № 6, с. 88. Г-н Н. —он делает в переводе этого отрывка две неточности и один пропуск. Вместо «мелкобуржуазный» и «мелкокрестьянский» он переводит «узко мещанский» и «узко крестьянский». Вместо «дело рабочих» он переводит «дело народа», хотя в оригинале стоит der Arbeiter. Слова: «необходимо должны были разбить» (gesprengt werden mußten) он пропускает.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 245

отзыва, не дающую никакого понятия о целом отзыве, и, таким образом, представил в совершенно неверном свете отношение этого экономиста к Сисмонди. Он пожелал еще прикрасить Сисмонди, как будто бы оставаясь лишь передатчиком взглядов того же экономиста.

«Прибавим к этому, — говорит Эфруси, — что по некоторым теоретическим воззрениям Сисмонди является предшественником самых выдающихся новейших экономистов*: вспомним его взгляды на доход с капитала, на кризис, его классификацию национального дохода и т. д.» (ibid.). Таким образом, вместо того, чтобы прибавить к указанию заслуг Сисмонди немецким экономистом указание того же экономиста на мелкобуржуазную точку зрения Сисмонди, на реакционный характер его утопии, — Эфруси прибавляет к числу заслуг Сисмонди именно те части его учения (вроде «классификации национального дохода»), в которых, по отзыву все того же экономиста, нет ни одного научного слова.

Нам возразят: Эфруси может вовсе не разделять того мнения, что объяснения экономических доктрин следует искать в экономической действительности; он может быть глубоко убежденным в том, что теория А. Вагнера о «классификации национального дохода» есть теория «самая выдающаяся». — Охотно верим. Но какое же право имел он кокетничать с той теорией, о которой гг. народники так любят говорить, что они с ней «согласны», тогда как на деле он не понял абсолютно отношения этой теории к Сисмонди и сделал все возможное (и даже невозможное), чтобы представить это отношение в совершенно неверном виде?

Мы не стали бы уделять так много места этому вопросу, если бы дело касалось одного только Эфруси — писателя, имя которого встречается в народнической литературе едва ли не впервые. Нам важна вовсе не личность Эфруси и даже не его воззрения, а отношение

______

* Вроде Адольфа Вагнера? К. Т.

246 В. И. ЛЕНИН

народников к разделяемой якобы ими теории знаменитого немецкого экономиста вообще. Эфруси совсем не представляет из себя какого-либо исключения. Напротив, его пример вполне типичен, и, чтобы доказать это, мы и проводили везде параллель между точкой зрения и теорией Сисмонди и точкой зрения и теорией г-на Н. —она*. Аналогия оказалась полнейшая: и теоретические воззрения, и точка зрения на капитализм и характер практических выводов и пожеланий оказались у обоих писателей однородными. А так как воззрения г-на Н. —она могут быть названы последним словом народничества, то мы вправе сделать тот вывод, что экономическое учение народников есть лишь русская разновидность общеевропейского романтизма.

Понятно само собой, что исторические и экономические особенности России, с одной стороны, и ее несравненно большая отсталость, с другой стороны, вызывают особенно крупные отличия народничества. Но эти отличия не выходят, однако, за пределы отличий видовых и потому не изменяют однородности народничества и мелкобуржуазного романтизма.

Может быть, самым выдающимся и наиболее обращающим на себя внимание отличием является стремление экономистов-народников прикрыть свой романтизм заявлением «согласия» с новейшей теорией и возможно более частыми ссылками на нее, хотя эта теория резко отрицательно относится к романтизму и выросла в жестокой борьбе со всеми разновидностями мелкобуржуазных учений.

Разбор теории Сисмонди представляет особенный интерес именно потому, что дает возможность разобрать общие приемы такого переодеванья.

Мы видели, что и романтизм, и новейшая теория указывают на одни и те же противоречия современного общественного хозяйства. Этим и пользуются народ-

__________

* Другой народнический экономист, г. В. В., совершенно солидарен с г. Н. —оном по указанным выше важнейшим вопросам и отличается лишь еще более примитивной точкой зрения.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 247

ники, ссылающиеся на то, что новейшая теория признает противоречия, проявляющиеся в кризисах, в поисках внешнего рынка, в росте производства при понижении потребления, в таможенном покровительстве, во вредном действии машинной индустрии, и т. д., и т. д. И народники совершенно правы: новейшая теория действительно признает все эти противоречия, которые признавал и романтизм. Но спрашивается, поставил ли хоть один народник когда-либо вопрос о том, чем отличается научный анализ этих противоречий, сводящий их к различным интересам, вырастающим на почве данного строя хозяйства, от утилизации этих указаний на противоречия лишь для добрых пожеланий? — Нет, ни у одного народника мы не найдем разбора этого вопроса, характеризующего именно отличие новейшей теории от романтизма. Народники утилизируют свои указания на противоречия точно так же лишь для добрых пожеланий.

Спрашивается далее, поставил ли хоть один народник когда-либо вопрос о том, чем отличается сентиментальная критика капитализма от научной, диалектической его критики? — Ни один не поставил этого вопроса, характеризующего второе важнейшее отличие новейшей теории от романтизма. Ни один не считал нужным ставить критерием своих теорий именно данное развитие общественно-хозяйственных отношений (а в применении этого критерия и состоит основное отличие научной критики).

Спрашивается, наконец, поставил ли хоть один народник когда-либо вопрос о том, чем отличается точка зрения романтизма, идеализирующая мелкое производство и оплакивающая «ломку» его устоев «капитализмом», — от точки зрения новейшей теории, которая считает исходным пунктом своих построений крупное капиталистическое производство посредством машин и объявляет прогрессивным явлением эту «ломку устоев»? (Мы употребляем это общепринятое народническое выражение, рельефно характеризующее тот процесс преобразования общественных отношений под влиянием крупной машинной индустрии, который везде, а не в России

248 В. И. ЛЕНИН

только, происходил в поражавшей общественную мысль крутой и резкой форме.) — Опять-таки нет. Ни один народник не задавался этим вопросом, ни один не пытался приложить к русской «ломке» тех мерок, которые заставили признать западноевропейскую «ломку» прогрессивной, и все они плачут об устоях и рекомендуют прекратить ломку, уверяя сквозь слезы, что это-то и есть «новейшая теория»...

Сличение их «теории», которую они выставляли новым и самостоятельным решением вопроса о капитализме, на основании последних слов западноевропейской науки и жизни, с теорией Сисмонди показывает наглядно, к какому примитивному периоду развития капитализма и развития общественной мысли относится возникновение такой теории. Но суть дела не в том, что эта теория стара. Мало ли есть очень старых европейских теорий, которые были бы весьма новы для России! Суть дела в том, что и тогда, когда эта теория появилась, она была теорией мелкобуржуазной и реакционной.

ВОПРОС О ПОШЛИНАХ НА ХЛЕБ В АНГЛИИ В ОЦЕНКЕ РОМАНТИЗМА И НАУЧНОЙ ТЕОРИИ

Сравнение теории романтизма о главных пунктах современной экономии с новейшей теорией мы дополним сравнением их суждения об одном практическом вопросе. Интерес такого сравнения усиливается тем, что этот практический вопрос представляет один из самых крупных, принципиальных вопросов капитализма, с одной стороны; с другой стороны, тем, что по этому вопросу высказались оба наиболее видных представителя этих враждебных теорий.

Мы говорим о хлебных законах в Англии и об отмене их⁸⁹. Вопрос этот глубоко интересовал во второй четверти текущего столетия экономистов не только английских, но и континентальных: все понимали, что это вовсе не частный вопрос таможенной политики, а общий вопрос о свободе торговли, о свободе конкурен-

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 249

ции, о «судьбе капитализма». Речь шла именно о том, чтобы увенчать здание капитализма полным проведением свободы конкуренции, о том, чтобы расчистить дорогу для завершения той «ломки», которую начала проделывать в Англии крупная машинная индустрия с конца прошлого века, о том, чтобы устранить препятствия, задерживающие эту «ломку» в земледелии. Именно так и взглянули на этот вопрос оба континентальных экономиста, о которых мы собираемся говорить.

Сисмонди вставил во второе издание своих «Nouveaux Principes» особую главу «о законах относительно торговли хлебом» (1. III, ch. X).

Он констатирует прежде всего жгучий характер вопроса: «Половина английского народа требует в настоящее время отмены хлебных законов, требует с глубоким раздражением против тех, кто их поддерживает; а другая половина требует сохранения их, испуская крики негодования против тех, кто хочет их отменить» (I, 251).

Разбирая вопрос, Сисмонди указывает, что интересы английских фермеров требуют пошлины на хлеб для обеспечения им remunerating price (выгодной или безубыточной цены). Интересы же мануфактуристов требуют отмены хлебных законов, ибо мануфактуры не могут существовать без внешних рынков, а дальнейшее развитие английского вывоза задерживалось законами, стесняющими ввоз: «Мануфактуристы говорили, что переполнение рынка, которое они встречают на местах сбыта, есть результат тех же хлебных законов, — что богатые люди континента не могут покупать их товаров, так как они не находят сбыта своему хлебу» (I, 254)*.

______

* Как ни односторонне это объяснение английских фабрикантов, игнорирующих более глубокие причины кризисов и неизбежность их при слабом расширении рынка, но в нем есть, несомненно, вполне справедливая мысль, что реализация продукта сбытом за границу требует, в общем и целом, соответствующего привоза из-за границы. — Рекомендуем это указание английских фабрикантов к сведению тех экономистов, которые от вопроса о реализации продукта в капиталистическом обществе отделываются глубокомысленным замечанием: «сбудут за границу».

250 В. И. ЛЕНИН

«Открытие рынков иностранному хлебу разорит; вероятно, английских землевладельцев и уронит до несравненно более низкой цены арендную плату. Это — большое бедствие, без сомнения, но это не было бы; несправедливостью» (I, 254). И Сисмонди принимается наивнейшим образом доказывать, что доход землевладельцев должен соответствовать услуге (sic!!*), которую они оказывают «обществу» (капиталистическому?) и т. д. «Фермеры, — продолжает Сисмонди, — вынут свой капитал — отчасти, по крайней мере, — из земледелия».

В этом рассуждении Сисмонди (а он этим рассуждением и удовлетворяется) сказывается основной порок романтизма, не обращающего достаточно внимания на тот процесс экономического развития, который имеет место в действительности. Мы видели, что Сисмонди сам указал на постепенное развитие и рост фермерства в Англии. Но он торопится перейти к осуждению этого процесса вместо того, чтобы изучать его причины. Только этой торопливостью, желанием навязать истории свои невинные пожелания и можно объяснить то обстоятельство, что Сисмонди просматривает общую тенденцию развития капитализма в земледелии и неизбежное ускорение этого процесса при отмене хлебных законов, т. е. капиталистический прогресс земледелия вместо упадка, который пророчит Сисмонди.

Но Сисмонди верен себе. Как только он подошел к противоречию этого капиталистического процесса, так немедленно он обращается к наивному «опровержению» его, стремясь во что бы то ни стало доказать ошибочность того пути, которым идет «английское отечество».
«Что будет делать поденщик?.. Работа прекратится, поля превращены будут в пастбища... Что станется с 540 000 семей, которым будет отказано в работе?**

________

* — так!! Ред.

** Сисмонди для «доказательства» негодности капитализма сочиняет сейчас же примерный расчет (которые так любит, напр., наш русский романтик г. В. В.). 600 000 семей, говорит он, заняты в земледелии. При замене полей пастбищами «потребуется» не больше одной десятой этого числа... Чем меньше понимания процесса во всем его сложности обнаруживает писатель, тем охотнее прибегает он к детским расчетам «на глаз».

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 251

Предположив даже, что они будут годны ко всякой промышленной работе, имеется ли в настоящее время такая индустрия, которая была бы в состоянии принять их?.. Найдется ли такое правительство, которое бы добровольно решилось подвергнуть половину нации, им управляемой, подобному кризису?.. Те, кому принесут, таким образом, в жертву земледельцев, извлекут ли сами какую-либо пользу из этого? Ведь эти земледельцы — самые близкие и самые надежные потребители английских мануфактур. Прекращение их потребления нанесло бы индустрии более гибельный удар, чем закрытие одного из самых крупных заграничных рынков» (255—256). Выступает на сцену пресловутое «сокращение внутреннего рынка». «Сколько потеряют мануфактуры от прекращения потребления всего класса английских земледельцев, который составляет почти половину нации? Сколько потеряют мануфактуры от прекращения потребления богатых людей, землевладельческие доходы которых будут почти уничтожены?» (267). Романтик из кожи лезет, доказывая фабрикантам, что противоречия, свойственные развитию их производства и их богатства, выражают лишь их ошибку, их нерасчетливость. И чтобы «убедить» фабрикантов в «опасности» капитализма, Сисмонди подробно рисует грозящую конкуренцию польского и русского хлеба (р. 257—261). Он пускает в ход всяческие аргументы, хочет повлиять даже на самолюбие англичан. «Что станется с честью Англии, если русский император будет в состоянии, лишь только пожелает получить от нее какую-нибудь уступку, уморить ее с голоду, заперев порты Балтийского моря?» (268). Вспомните, читатель, как Сисмонди доказывал ошибочность «апологии власти денег» тем, что при продажах легко бывают обманы... Сисмонди хочет «опровергнуть» теоретических толмачей фермерства, указывая, что богатые фермеры не могут

252 В. И. ЛЕНИН

выдержать конкуренции жалких крестьян (цит. выше), и в конце концов приходит-таки к своему любимому выводу, убежденный, видимо, что он доказал «ошибочность» того пути, которым идет «английское отечество». «Пример Англии показывает нам, что эта практика (развитие денежного хозяйства, которому Сисмонди противопоставляет l'habitude de se fournir soi-même, «жизнь трудами рук своих») не лишена опасности» (263). «Самая система хозяйства (именно фермерство) дурна, основывается на опасном базисе, и ее-то следует постараться изменить» (266).

Конкретный вопрос, вызванный столкновением определенных интересов в определенной системе хозяйства, потоплен, таким образом, в потоке невинных пожеланий! Но вопрос был поставлен самими заинтересованными сторонами так резко, что ограничиться подобным «решением» (как ограничивается им романтизм относительно всех других вопросов) было уже совершенно невозможно.

«Что же делать, однако, — спрашивает в отчаянии Сисмонди, — открыть ли порты Англии или запереть их? осудить ли на голод и смертность мануфактурных или сельских рабочих Англии? Поистине, вопрос ужасный; положение, в котором находится английское министерство, — одно из самых щекотливых, в котором только могли оказаться государственные люди» (260). И Сисмонди паки и паки возвращается к «общему выводу» об «опасности» системы фермерства, об «опасности подчинять все земледелие системе спекуляции». Но «каким образом можно в Англии принять такие меры — серьезные, но в то же время постепенные, которые бы подняли значение (remettraient en honneur) мелких ферм, когда половина нации, занятая в мануфактурах, страдает от голода, а требуемые ею меры угрожают голодом другой половине нации, занятой в земледелии, — я не знаю. Я считаю необходимым подвергнуть законы о торговле хлебом значительным изменениям; но я советую тем, кто требует полной отмены их, тщательно исследовать следующие вопросы»

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 253

(267), — следуют старые жалобы и опасения насчет упадка земледелия, сокращения внутреннего рынка и т. п.

Таким образом, при первом же столкновении с действительностью, романтизм потерпел полное фиаско. Он принужден был сам себе выдать testimonium pauper-tatis* и самолично расписаться в его получении. Вспомните, как легко и просто «разрешал» романтизм все вопросы в «теории»! Протекционизм — неразумен, капитализм — гибельное заблуждение, путь Англии — ошибочен и опасен, производство должно идти в ногу с потреблением, промышленность и торговля — в ногу с земледелием, машины выгодны лишь тогда, когда ведут к повышению платы или сокращению рабочего дня, средства производства не следует отделять от производителей, обмен не должен опережать производство, не должен вести к спекуляции и т. д., и т. д. Каждое противоречие романтизм заткнул соответствующей сентиментальной фразой, на каждый вопрос ответил соответствующим невинным пожеланием и наклеивание этих ярлычков на все факты текущей жизни называл «решением» вопросов. Неудивительно, что эти решения были так умилительно просты и легки: они игнорировали лишь одно маленькое обстоятельство — те реальные интересы, в конфликте которых и состояло противоречие. И когда развитие этого противоречия поставило романтика лицом к лицу перед одним из таких особенно сильных конфликтов, каковым была борьба партий в Англии, предшествовавшая отмене хлебных законов, — наш романтик совсем потерялся. Он прекрасно чувствовал себя в тумане мечтаний и добрых пожеланий, он так мастерски сочинял сентенции, подходящие к «обществу» вообще (но не подходящие ни к какому исторически определенному строю общества), — а когда попал из своего мира фантазий в водоворот действительной жизни и борьбы интересов, — у него не оказалось в руках даже критерия для разрешения

______

* — свидетельство о бедности. Ред.

254 В. И. ЛЕНИН

конкретных вопросов. Привычка к отвлеченным построениям и абстрактным решениям свела вопрос к голой формуле: какое население следует разорить, земледельческое или мануфактурное? — И романтик не мог, конечно, не заключить, что никакого не следует разорять, что нужно «свернуть с пути»... но реальные противоречия обступили его уже так плотно, что не пускают его подняться опять в туман добрых пожеланий, и романтик вынужден дать ответ. Сисмонди дал даже целых два ответа: первый — «я не знаю»; второй — «с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой стороны, надо признаться»⁹⁰.

_____

9-го января 1848 года в Брюсселе Карл Маркс говорил в публичном собрании «речь о свободе торговли»*. В противоположность романтизму, заявлявшему, что «политическая экономия не наука расчета, а наука морали», он поставил исходным пунктом своего изложения именно простой трезвый подсчет интересов. Вместо того, чтобы взглянуть на вопрос о хлебных законах как на вопрос «системы», избираемой нацией, или как на вопрос законодательства (так смотрел Сисмонди), оратор начал с того, что представил этот вопрос столкновением интересов фабрикантов и землевладельцев и показал, каким образом английские фабриканты пытались выставить вопрос общенародным делом, пытались уверить рабочих в том, что они действуют в интересах народного блага. В противоположность романтику, излагавшему вопрос в форме соображений, которые должен иметь в виду законодатель при осуществлении реформы, — оратор свел вопрос к столкновению реальных интересов различных классов английского общества. Он показал необходимость удешевления сырых материалов для фабрикантов, как основание всего

______

* «Discours sur le libre échange» («Речь о свободе торговли». Ред.). Мы пользуемся немецким переводом: «Rede über die Frage des Freihandels»⁹¹.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 255

вопроса. Он охарактеризовал недоверчивое отношение английских рабочих, видевших «в людях, полных самоотвержения, в каком-нибудь Боуринге (Bowring), Брайте (Bright) и их сотоварищах — своих величайших врагов».

«Фабриканты строят с большими издержками дворцы, в которых Anti-Corn-Law-League (лига против хлебных законов)⁹² устраивает в некотором роде свою резиденцию, они рассылают во все пункты Англии целую армию апостолов для проповеди религии свободной торговли. Они печатают в тысячах экземпляров брошюры и раздают их даром, чтобы просветить работника насчет его собственных интересов. Они тратят громадные суммы, чтобы привлечь на свою сторону прессу. Чтобы руководить фритредерским движением, они организуют величественный административный аппарат и на публичных митингах развертывают все дары своего красноречия. На одном из таких митингов один рабочий воскликнул: «Если бы землевладельцы продавали наши кости, то вы, фабриканты, первые купили бы их, чтобы отправить на паровую мельницу и сделать из них муку!». Английские работники прекрасно поняли значение борьбы между землевладельцами и фабрикантами. Они прекрасно знают, что цену хлеба хотят понизить для того, чтобы понизить заработную плату, и что прибыль на капитал поднимется на столько же, на сколько упадет рента».⁹³

Таким образом, уже самая постановка вопроса дается совсем иначе, чем у Сисмонди. Задачей ставится, во-1-х, объяснить отношение к вопросу различных классов английского общества с точки зрения их интересов; во-2-х, осветить значение реформы в общей эволюции английского общественного хозяйства.

По этому последнему пункту взгляды оратора сходятся с взглядами Сисмонди в том отношении, что он точно так же видит тут не частный, а общий вопрос о развитии капитализма вообще, о «свободной торговле» как системе. «Отмена хлебных законов в Англии была величайшим триумфом, которого добилась свободная торговля в XIX веке»⁹⁴. «С отменой хлебных законов

256 В. И. ЛЕНИН

свободная конкуренция, современный строй общественного хозяйства доводится до своего крайнего развития»*. Данный вопрос представляется, следовательно, для этих авторов вопросом о том, следует ли желать дальнейшего развития капитализма или же задержки его, поисков «иных путей» и т. п. И мы знаем, что утвердительный ответ их на этот вопрос был именно решением общего принципиального вопроса о «судьбах капитализма», а не частного вопроса о хлебных законах в Англии, ибо установленная здесь точка зрения применялась и гораздо позже по отношению к другим государствам. Авторы держались таких воззрений в 1840-х годах и относительно Германии, и относительно Америки**, объявляя прогрессивность свободной конкуренции для этой страны; по отношению к Германии еще в 60-х годах один из них писал, что она страдает не только от капитализма, но и от недостаточного развития капитализма⁹⁸.

Возвратимся к излагаемой речи. Мы указали на принципиально иную точку зрения оратора, сведшего вопрос к интересам различных классов английского общества. Такое же глубокое различие видим мы и в постановке им чисто теоретического вопроса о значении отмены хлебных законов в общественном хозяйстве. Для него это не абстрактный вопрос о том, какой системе должна следовать Англия, какой путь ей избрать (как ставит вопрос Сисмонди, забывая о том, что у Англии есть прошлое и настоящее, которые уже

______

* «Die Lage der arbeitenden Klasse in England» (1845)⁹⁵. Это сочинение писано с совершенно такой же точки зрения до отмены хлебных законов (1846), тогда как излагаемая в тексте речь относится к периоду после их отмены. По различие во времени не имеет для нас значения: достаточно сравнить вышеприведенные рассуждения Сисмонди, относящиеся к 1827-му году, с этой речью 1848 года, чтобы видеть полное тождество элементов вопроса у обоих авторов. Самая идея сравнить Сисмонди с позднейшим немецким экономистом заимствована нами из «Handwörterbuch der Staatswissenschaften», В. V, Art. «Sismondi» von Lippert, Seite 679. Параллель оказалась представляющей такой животрепещущий интерес, что изложение г. Липперта сразу потеряло всю свою деревянность... то бишь «объективность» и стало интересным, живым и даже страстным.

** Ср. в «Neue Zeit»⁹⁶ открытые недавно статьи Маркса в «Westphälisches Dampfboot»⁹⁷.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 257

определяют этот путь). Нет, он ставит вопрос сразу на почву данного общественно-хозяйственного строя; он спрашивает себя, каков должен быть следующий шаг в развитии этого строя после отмены хлебных законов.

Трудность этого вопроса состояла в определении того, как повлияет отмена хлебных законов на земледелие, — ибо относительно промышленности влияние это было для всех ясно.

Чтобы доказать пользу такой отмены и для земледелия, Anti-Corn-Law-League назначила премии за три лучших сочинения о благотворном влиянии уничтожения хлебных законов на английское земледелие. Оратор излагает вкратце взгляды всех трех лауреатов, Гопа (Норе), Морза (Morse) и Грега (Greg), и сразу выделяет последнего, сочинение которого наиболее научно, наиболее строго проводит принципы, установленные классической политической экономией.

Грег, сам крупный фабрикант, писавший преимущественно для крупных фермеров, доказывает, что отмена хлебных законов вытолкнет из земледелия мелких фермеров, которые обратятся к индустрии, но послужит к выгоде крупных фермеров, которые получат возможность снимать землю на более долгие сроки, вкладывать в землю больше капитала, употреблять больше машин, обходясь меньшим количеством труда, который должен подешеветь с удешевлением хлеба. Землевладельцам же придется довольствоваться более низкой рентой, вследствие изъятия из обработки земель худшего качества, неспособных выдержать конкуренции дешевого привозного хлеба.

Оратор оказался вполне прав, признав наиболее научными это предсказание и открытую защиту капитализма в земледелии. История оправдала предсказание. «Отмена хлебных законов дала английскому земледелию громадный толчок... Абсолютное уменьшение сельского рабочего населения шло рука об руку с расширением обработанной площади, с интенсификацией культуры, с неслыханным накоплением капитала, вкладываемого в землю и посвящаемого ее обработке, с увеличением

258 В. И. ЛЕНИН

земельного продукта, не имеющим параллели в истории английской агрономии, с увеличением ренты землевладельцев, с ростом богатства капиталистических арендаторов... Основным условием новых методов была большая затрата капитала на акр земли, а следовательно, ускоренная концентрация ферм»*.

Но оратор не ограничился, разумеется, этим признанием наибольшей правильности рассуждений Грега. Это рассуждение было в устах Грега доводом фритредера, толкующего об английском земледелии вообще, стремящегося доказать общую выгоду для нации от отмены хлебных законов. После изложенного нами выше ясно, что не таков был взгляд оратора.

Он разъяснил, что понижение цены хлеба, столь прославляемое фритредерами, означает неминуемое сокращение заработной платы, удешевление товара «труд» (точнее: рабочей силы); что удешевление хлеба никогда не в состоянии будет уравновесить для рабочего это понижение платы, во-первых, потому, что при понижении цены хлеба работнику труднее будет сделать сбережение на употреблении хлеба, с целью доставить себе возможность купить другие предметы; во-вторых, потому, что прогресс индустрии удешевляет предметы потребления, заменяя пиво водкой, хлеб — карто-

______

* Писано в 1867 г.⁹⁹. — Что касается до увеличения ренты, то для объяснения этого явления надо принять во внимание закон, установленный новейшим анализом дифференциальной ренты, именно, что повышение ренты возможно наряду с понижением цены хлеба. «Когда английские хлебные пошлины были отменены в 1846 г., то английские фабриканты думали, что они превратили этим землевладельческую аристократию в пауперов. Вместо этого она стала еще богаче, чем была когда-либо прежде. Как это случилось? Очень просто. Во-первых, от фермеров стали требовать по контракту, чтобы они вкладывали по 12 фунтов стерлингов вместо 8 ф. стерл. на акр в год, а во-2-х, землевладельцы, имея очень много представителей в нижней палате, добились себе крупной государственной субсидии для дренирования своих земель и для других прочных улучшений. Так как полного вытеснения даже самой худшей земли нигде не было, а случалось — самое большее — лишь употребление ее для других целей, да и то в большинстве случаев только временное, — то ренты поднялись пропорционально увеличенным вложениям капитала в землю, и землевладельческая аристократия оказалась еще в лучших условиях, чем прежде» («Das Kapital», III, 2, 259 («Капитал», т. III, ч. 2, стр. 259.¹⁰⁰ Ред.)).

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 259

фелем, шерсть и лен — хлопчатой бумагой, понижая всем этим уровень потребностей и жизни работника.

Таким образом, мы видим, что оратор устанавливает элементы вопроса, по-видимому, так же, как и Сисмонди: он тоже признает неизбежным последствием свободной торговли разорение мелких фермеров, нищету рабочих в промышленности и в земледелии. Наши народники, отличающиеся также неподражаемым искусством «цитировать», вот тут-то и останавливают обыкновенно свои «выписки», заявляя с полным удовлетворением, что они вполне «согласны». Но такие приемы показывают лишь, что они не понимают, во-первых, громадных различий в постановке вопроса, на которые мы указали выше; что они просматривают, во-вторых, то обстоятельство, что коренное отличие новой теории от романтизма тут только и начинается: романтик поворачивает от конкретных вопросов действительного развития к мечтаниям, реалист же берет установленные факты за критерий для определенного решения конкретного вопроса.

Указав на предстоящее улучшение положения рабочих, оратор продолжал:

«Экономисты возразят нам на это:

Ну, хорошо, мы согласны, что конкуренция между работниками, которая, наверное, не уменьшится при господстве свободной торговли, очень скоро приведет заработную плату в соответствие с более низкой ценой товаров. Но, с другой стороны, понижение цены товаров поведет к большему потреблению; большее потребление потребует усиленного производства, которое повлечет за собою усиление спроса на рабочую силу; результатом этого усиления спроса на рабочую силу будет повышение заработных плат.

Вся эта аргументация сводится к следующему: свободная торговля увеличивает производительные силы. Если промышленность возрастает, если богатство, производительные силы, одним словом, производительный капитал повышает спрос на труд, то цена труда, а след., и заработная плата повышаются. Возрастание капитала

260 В. И. ЛЕНИН

является обстоятельством, наиболее благоприятным для рабочего. С этим необходимо согласиться*. Если капитал останется неподвижным, то промышленность не останется неподвижной, а станет падать, и работник в этом случае окажется первой жертвой ее падения. Работник погибнет раньше капиталиста. Ну, а в том случае, когда капитал возрастает, то есть, как уже сказано, в лучшем для работника случае, какова будет его судьба? Он точно так же погибнет...»¹⁰¹. И оратор подробно объяснил, пользуясь данными английских экономистов, как концентрация капитала усиливает разделение труда, удешевляющее рабочую силу, благодаря замене искусного труда простым, как машины вытесняют рабочих, как крупный капитал разоряет мелких промышленников и мелких рантье и ведет к усилению кризисов, увеличивающих еще более число безработных. Вывод из его анализа был тот, что свобода торговли означает не что иное, как свободу развития капитала.

Итак, оратор сумел найти критерий для разрешения вопроса, приводящего на первый взгляд к той же безвыходной дилемме, перед которой остановился Сисмонди: и свободная торговля, и задержка ее одинаково ведут к разорению рабочих. Критерий этот — развитие производительных сил. Постановка вопроса на историческую почву сразу проявила себя: вместо сравнения капитализма с каким-то абстрактным обществом, каковым оно должно быть (т. е. в сущности с утопией), автор сравнил его с предшествовавшими стадиями общественного хозяйства, сравнил разные стадии капитализма в их последовательной смене и констатировал факт развития производительных сил общества, благодаря развитию капитализма. Отнесшись к аргументации фритредеров с научной критикой, он сумел избежать обычной ошибки романтиков, которые, отрицая за ней всякое значение, «выплескивают из ванны вместе с водой и ребенка», сумел выделить ее здоровое зерно, т. е. не подлежащий сомнению факт гигантского

_____

* Курсив наш.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 261

технического прогресса. Наши народники с свойственным им остроумием заключили бы, конечно, что этот автор, становящийся так открыто на сторону крупного капитала против мелкого производителя, — «апологет власти денег», тем более, что он говорил перед лицом континентальной Европы, что он распространял выводы из английской жизни и на свою родину, в которой крупная машинная индустрия делала в то время свои первые, еще робкие шаги. А между тем именно на этом примере (как и на массе подобных примеров из западноевропейской истории) они могли бы изучить то явление, которого они никак не могут (может быть, не хотят?) понять, именно, что признание прогрессивности крупного капитала против мелкого производства очень и очень далеко еще от «апологии».

Достаточно вспомнить вышеизложенную главу из Сисмонди и данную речь, чтобы убедиться в превосходстве последней и в теоретическом отношении, и в отношении враждебности к какой бы то ни было «апологии». Оратор охарактеризовал противоречия, сопровождающие развитие крупного капитала, гораздо точнее, полнее, прямее, откровеннее, чем это делали когда-либо романтики. Но он нигде не опустился ни до одной сентиментальной фразы, оплакивающей это развитие. Он нигде не проронил ни словечка о какой бы то ни было возможности «свернуть с пути». Он понимал, что подобной фразой люди прикрывают лишь то обстоятельство, что они сами «сворачивают» в сторону от вопроса, который ставит перед ними жизнь, т. е. данная экономическая действительность, данное экономическое развитие, данные, вырастающие на его почве, интересы.

Вышеуказанный, вполне научный, критерий дал ему возможность разрешить этот вопрос, оставаясь последовательным реалистом.

«Не думайте, однако, господа, — говорил оратор, — что, критикуя свободную торговлю, мы намерены защищать покровительственную систему».¹⁰² И оратор указал на одинаковое основание свободной торговли и

262 В. И. ЛЕНИН

протекционизма в современном строе общественного хозяйства, указал вкратце на тот процесс «ломки» старой хозяйственной жизни и старых полупатриархальных отношений в западноевропейских государствах, который совершал капитализм в Англии и на континенте, указал на тот общественный факт, что, при известных условиях, свободная торговля ускоряет эту «ломку»*. «И вот, господа, — заключил оратор, — только в этом смысле и подаю я свои голос за свободу торговли»¹⁰⁴.

___________

* На это прогрессивное значение отмены хлебных законов указывал ясно и автор «Die Lage» еще до этой отмены (1. с, р. 179), подчеркивая особенно влияние ее на самосознание производителей¹⁰³.

К характеристике экономического романтизма. Часть II

Ленин В.И. Полное собрание сочинений Том 2 К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА. Глава II

Содержание

ХАРАКТЕР КРИТИКИ КАПИТАЛИЗМА У РОМАНТИКОВ

СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ КРИТИКА КАПИТАЛИЗМА

МЕЛКОБУРЖУАЗНЫЙ ХАРАКТЕР РОМАНТИЗМА

ВОПРОС О РОСТЕ ИНДУСТРИАЛЬНОГО НАСЕЛЕНИЯ НА СЧЕТ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОГО

ПРАКТИЧЕСКИЕ ПОЖЕЛАНИЯ РОМАНТИЗМА

РЕАКЦИОННЫЙ ХАРАКТЕР РОМАНТИЗМА

ВОПРОС О ПОШЛИНАХ НА ХЛЕБ В АНГЛИИ В ОЦЕНКЕ РОМАНТИЗМА И НАУЧНОЙ ТЕОРИИ

Ленин В.И. Полное собрание сочинений Том 2
К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА.
Глава II