Родительская категория: Ленин ПСС
Категория: Том 2

Ленин В.И. Полное собрание сочинений Том 2

КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ 1894/95 ГОДА И ОБЩИЕ ВОПРОСЫ «КУСТАРНОЙ» ПРОМЫШЛЕННОСТИ.

Статья 3

Содержание

СТАТЬЯ ТРЕТЬЯ

(VI. Что такое скупщик? — VII. «Отрадные явления» в кустарной промышленности. — VIII. Народническая программа промышленной политики)

VI

ЧТО ТАКОЕ СКУПЩИК?

Мы назвали выше скупщиков самыми крупными промышленниками. С обычной народнической точки зрения это — ересь. Скупщика у нас привыкли изображать как нечто вне производства стоящее, нечто наносное, чуждое самой промышленности, зависящее «только» от обмена.

Здесь не место подробно останавливаться на теоретических неверностях этого взгляда, основанного на непонимании общей и основной подкладки, базиса, фона современной промышленности (и кустарной в том числе), именно товарного хозяйства, в котором торговый капитал есть необходимая составная часть, а не случайная и сторонняя вставка. Здесь мы должны держаться фактов и данных кустарной переписи, и наша задача теперь будет состоять в том, чтобы рассмотреть и проанализировать эти данные о скупщиках. Благоприятным условием для этого рассмотрения является выделение кустарей, работающих на скупщиков, в особую подгруппу (3-ью). Но гораздо больше по этому вопросу есть пробелов и неисследованных пунктов, что делает рассмотрение его довольно затруднительным. Нет данных о числе скупщиков, о крупных и мелких скупщиках, о связи их с зажиточными кустарями (связь по происхождению; связи торговых операций скупщика с производством в своей мастерской и т. п.), о хозяйстве


386 В. И. ЛЕНИН

скупщиков. Народнические предрассудки, выделяющие скупщика как нечто внешнее, помешали большинству исследователей кустарной промышленности поставить вопрос о хозяйстве скупщиков, а между тем очевидно, что для экономиста это — первый и главный вопрос. Необходимо подробно и тщательно изучить, как хозяйничает скупщик, как складывается его капитал, как оперирует этот капитал в сфере закупки сырья, сбыта продукта, каковы условия (общественно-хозяйственные) деятельности капитала в этих сферах, как велики расходы скупщика на организацию закупки и сбыта, как применяются эти расходы в зависимости от размеров торгового капитала и от размеров закупки и сбыта, какие условия вызывают иногда частичную обработку сырья в мастерских скупщика и отдачу затем рабочим на дом для дальнейшей обработки (причем окончательная отделка иногда делается опять скупщиком) или продажу сырья мелким промышленникам с тем, чтобы купить у них потом изделия на рынке. Необходимо сравнить стоимость производства продукта у мелкого кустаря, у крупного промышленника в мастерской, объединяющей несколько наемных рабочих, и у скупщика, раздающего материал на выделку по домам. Необходимо взять за единицу исследования каждое предприятие, т. е. каждого отдельного скупщика, определить размер его оборотов, число работающих на него в мастерской или в мастерских и на дому, число рабочих, занятых им в заготовке сырья, хранении его и продукта и в сбыте. Необходимо сравнить технику производства (количество и качество инструментов и приспособлений, разделение труда и т. д.) у мелкого хозяйчика, у хозяина мастерской с наемными рабочими и у скупщика. Только такое экономическое исследование может дать точный научный ответ на вопрос о том, что такое скупщик, на вопрос о значении его в хозяйстве, о значении его в историческом развитии форм промышленности товарного производства. Отсутствие таких данных в итогах подворной переписи, подробно исследовавшей все эти вопросы относительно каждого кустаря, нельзя не признать


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 387

крупным пробелом. Даже если бы регистрация и исследование хозяйства каждого скупщика оказались (по разным причинам) невозможными, — большое количество намеченных сведений можно бы извлечь из подворных данных о кустарях, работающих на скупщиков. Вместо этого мы находим в «Очерке» только избитые народнические фразы о том, что «кулак» «чужд по существу самому производству» (стр. 7), причем к кулакам отнесены и скупщики и сборные мастерские, с одной стороны, и ростовщики, с другой; что «наемным трудом владеет не техническая его концентрация, наподобие фабрики (?), а денежная зависимость кустарей... один из видов кулачества» (309—310), что «источник эксплуатации труда... заключается не в функции производства, а в функции мены» (101), что в кустарных промыслах встречается часто не «капитализация производства», а «капитализация менового процесса» (265). Мы, конечно, не думаем обвинять исследователей «Очерка» в самостоятельности: они просто заимствовали целиком те сентенции, которые в таком обилии разбросаны, напр., по сочинениям «нашего известного» г. В. В.

Чтобы оценить настоящее значение таких фраз, стоит вспомнить, хотя бы, что в одной из главных отраслей нашей промышленности, именно в текстильной промышленности, «скупщик» был непосредственным предшественником, отцом крупного фабриканта, ведущего крупное машинное производство. Раздача пряжи на дом кустарям для обработки — таков был вчерашний день всех наших текстильных производств; это была, след., работа на «скупщика», на «кулака», который, не имея своей мастерской («был чужд производства»), «только» раздавал пряжу да принимал готовые изделия. Наши добрые народники и не пытались исследовать происхождение этих скупщиков, их преемственную связь с владельцами небольших мастерских, их роль как организаторов закупки сырья и сбыта продукта, роль их капитала, концентрирующего средства производства, собирающего воедино массы раздробленных мелких кустарей, вводящего разделение труда и подготовляющего


388 В. И. ЛЕНИН

элементы тоже крупного, но уже машинного производства. Добрые народники ограничивались нытьем и сетованием об этом «печальном», «искусственном» и пр. и пр. явлении, утешались тем, что это «капитализация» не производства, а «только» менового процесса, разговаривали сладенькие разговоры об «иных путях для отечества», — а в это время «искусственные» и «беспочвенные» «кулаки» шли себе да шли своим старым путем, продолжали концентрировать капитал, «собирать» средства производства и производителей, расширять размер закупки сырья, углублять разделения производства на отдельные операции (снование, тканье, окраска, отделка и т. п.) и преобразовывать раздробленную, технически отсталую, основанную на ручном труде и кабале капиталистическую мануфактуру в капиталистическую машинную индустрию.

Совершенно такой же процесс происходит теперь в массе наших так называемых «кустарных» промыслов, и народники так же точно отворачиваются от исследования действительности в ее развитии, так же точно заменяют вопрос о происхождении данных отношений и эволюции их вопросом о том, что могло бы быть (если бы не было того, что есть), так же точно утешают себя тем, что это пока «только» скупщики, так же точно идеализируют и подкрашивают самые худшие виды капитализма, худшие и в смысле технической отсталости и экономического несовершенства и социального и культурного положения трудящихся масс.

Обратимся к данным пермской кустарной переписи. Вышеуказанные пробелы в этих данных постараемся восполнять, по мере надобности, материалом вышецитированной книги «Куст. промышленность Пермской губернии и т. д.». Выделим прежде всего те промыслы, которые дают главную массу кустарей, работающих на скупщиков (3-я подгруппа). При этом нам придется обратиться к нашей собственной сводке, результаты которой (как замечено выше) не сходятся с цифрами «Очерка».


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 389

Промыслы: Число семей, работ, на скупщик.
I группа II группа Итого
Чеботарный 31 605 636
Пимокатный 607 12 619
Кузнечный 70 412 482
Рогожный 132 10 142
Меб.-столярный 38 49 87
Экипажный 32 28 60
Портняжный 4 42 46
Всего по 7 промыслам 914 1158 2072
А всего кустарей 3-й подгруппы 1016 1320 2336

Итак, около 9/10 кустарей, работающих на скупщиков, сосредоточены в перечисленных семи промыслах. К этим промыслам мы прежде всего и обратимся.

Начнем с чеботарного промысла. Громадное большинство работающих на скупщиков чеботарей сосредоточено в Кунгурском уезде, который является центром кожевенного производства в Пермской губернии. Масса кустарей работает на кожевенных заводчиков: на стр. 87 «Очерка» указано 8 скупщиков, на которых работает 445 заведений*. Все эти скупщики — «исконные» кожевенные заводчики, имена которых можно найти и в «Указателе фабрик и заводов» за 1890 и за 1879 год и в примечаниях к «Ежегоднику м-ва финансов». Вып. I за 1869 год. Кожевенные заводчики кроят кожи и отдают их в кроеном виде на шитье «кустарям». Вытяжка передков исполняется особо, по заказу заводчиков, несколькими семействами. Вообще с заводским кожевенным производством связан целый ряд «кустарных» промыслов, т. е. целый ряд операций производится на дому. Таковы 1) отделка кож; 2) шитье обуви; 3) клейка кожаной стружки в пласты для подборов; 4) литье шурупов для сапогов; 5) приготовление шпильки для сапогов; 6) приготовление колодок для сапогов; 7) приготовление золы для кожевенных заводов;

____________

* В том числе на 2 скупщиков (Пономарева и Фоминского) — 217 заведений. Всего в Кунгурском уезде 470 заведений чеботарей работает на скупщиков.


390 В. И. ЛЕНИН

8) приготовление «дуба» (ивовой коры) для них же. Отбросы кожевенного производства обрабатывают промыслы войлокатный и клееваренный («Куст. пром.», III, с. 3—4 и др.). Помимо детального разделения труда (т. е. разделения производства одной вещи на несколько операций, исполняемых разными лицами) в этом производстве развилось и потоварное разделение труда: каждая семья (иногда даже каждая улица кустарного села) производит один род обуви. Как курьез отметим, что в книге «Куст. пром. и т. д.» «Кунгурское кожевенное производство» объявляется «типичным выразителем идеи органической связи фабричной и кустарной промышленности к обоюдной выгоде» (sic!)... фабрика вступает в правильный (sic!) союз с кустарной промышленностью, имея целью в своих интересах (именно!) не подавление.., а развитие ее сил (III, с. 3). Напр., заводчик Фоминский получил на Екатеринбургской выставке 1887 года золотую медаль не только за отличную выделку кож, но и «за большое производство, доставляющее заработок окрестному населению» (ibid.*, с. 4, курсив автора). Именно, из 1450 его рабочих 1300 работают на дому; у другого заводчика, Сартакова, 100 человек из 120 работают на дому и т. д. Пермские заводчики, след., весьма успешно состязаются с народнической интеллигенцией в деле насаждения и развития кустарных промыслов...

Совершенно аналогична организация чеботарного промысла в Красноуфимском уезде («Куст, пром.», I, 148—149): кожевенные заводчики тоже перешивают кожи в сапоги, частью в своих швальнях, частью раздавая на дома; один из крупных владельцев кожевенно-чеботарных заведений имеет до 200 постоянных рабочих.

Теперь мы можем с достаточной ясностью представить себе экономическую организацию чеботарного и многих других, связанных с ним, «кустарных» промыслов. Это — не что иное, как отделения крупных

______

* — ibidem — там же. Ред.


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 391

капиталистических мастерских («фабрик» по терминологии нашей официальной статистики), не что иное, как частичные операции крупных капиталистических операций по обработке кож. Предприниматели организовали в широких размерах закупку материала, устроили заводы для выработки кож и завели целую систему дальнейшей переработки их, — систему, основанную на разделении труда (как условии техническом) и работе по найму (как условии экономическом): они производят одни операции в своих мастерских (кройку обуви), другие операции производятся у себя на дому «кустарями», работающими на них; предприниматели определяют размер производства, размеры задельной платы, виды изготовляемых товаров и количество изделий каждого вида. Они же организовали и оптовый сбыт продукта. Очевидно, что по научной терминологии это — одна капиталистическая мануфактура, отчасти переходящая уже в высшую форму, в фабрику (именно поскольку к производству применяются машины и системы машин: крупные кожевенные заводы имеют паровые двигатели). Выделение некоторых частей этой мануфактуры в особую «кустарную» форму производства есть очевидная нелепость, затушевывающая основной факт господства наемного труда и подчинения всего кожевенно-чеботарного дела крупному капиталу. Вместо комичных рассуждений о желательности для этого промысла «кооперативной организации обмена» (с. 93 «Очерка») не мешало бы пообстоятельнее изучать действительную организацию производства, изучать те условия, которые заставляют заводчиков предпочесть раздачу работы на дома. Заводчики находят это, несомненно, более выгодным для себя, и выгодность эта будет понятна для нас, если мы вспомним низкие заработки кустарей вообще, особенно кустарей-земледельцев и кустарей 3 подгруппы. Раздавая материал на дома, предприниматели удешевляют таким образом заработную плату, сберегают расходы на помещение, отчасти на орудия, на надзор, освобождаются от не всегда приятных требований к фабрикантам (они не фабриканты, а торговцы!), приобретают рабочих


392 В. И. ЛЕНИН

более разрозненных, раздробленных, менее способных к самозащите, приобретают бесплатных погонщиков для этих рабочих — своего рода «заглодов» или «мастерков» (термины нашей текстильной промышленности при системе раздачи пряжи на дома) в лице тех работающих на них кустарей, которые от себя нанимают еще наемных рабочих (в 636 семьях чеботарей, работающих на скупщиков, сочтено 278 наемных рабочих). Мы видели уже по общей таблице, что эти наемные рабочие (в 3 подгруппе) получают самые низкие заработки. Это и неудивительно, ибо они подвергаются двойной эксплуатации: эксплуатации своего нанимателя, который выжимает себе «пользицу» из рабочего, и эксплуатации кожевника-заводчика, раздающего материал хозяйчикам. Известно, что эти мелкие мастерки, хорошо знающие местные условия и личные особенности рабочих, особенно неистощимы в изобретении разных прижимок, в практиковании кабального найма, truck-system112 и т. д. Известна чрезмерная продолжительность рабочего дня в подобных мастерских и «кустарных избах», и нельзя не пожалеть, что кустарная перепись 1894/95 года не дала почти вовсе материалов по этим важнейшим вопросам для освещения нашей самобытной sweating-system* с массой посредников, усиливающих давление на рабочих, с самой бесконтрольной и беззастенчивой эксплуатацией.

Об организации пимокатного промысла (второй по абсолютному количеству семей, работающих на скупщиков) «Очерк» не дает, к сожалению, почти никаких сведений. Мы видели, что в этом промысле есть кустари с десятками наемных рабочих, но раздают ли они работу на дома, производят ли часть операций вне своей мастерской** — осталось неразъясненным. Отметим только констатируемый исследователями факт,

______

* — системы выжимания пота. Ред.

** Такова организация валяльного промысла в Арзамасском и Семеновском уездах Нижегородской губернии. См. «Труды комиссии по исследованию кустарных промыслов» и «Материалы» Нижегородской земской статистики.


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 393

что гигиенические условия пимокатного промысла крайне неудовлетворительны («Очерк», с. 119, «Куст. пром.», III, 16) — невыносимая жара, масса пыли, удушливая атмосфера. И это в жилых избах кустарей! Естественным результатом является то, что кустари выдерживают не более 15 лет работы и кончают чахоткой. И. И. Моллесон, исследовавший санитарные условия работы, говорит: «Рабочие от 13 до 30 лет составляют главный контингент пимокатов. И почти все они резко выделяются бледностью, матовым цветом кожи и своим вялым, как бы истощенным болезнью видом» (III, с. 145, курсив автора). Практический вывод исследователя таков: «Необходимо поставить в обязанность хозяевам строить мастерскую (пимокатню) значительно больших размеров, так, чтобы на каждого рабочего приходился заранее определенный постоянный объем воздуха»; «мастерская должна быть назначена исключительно для работы. Ночевки рабочих в ней должны быть безусловно запрещены» (ibid.). Итак, санитарные врачи требуют для этих кустарей устройства фабрик, запрещения работы на дому. Нельзя не пожелать осуществления этой меры, которая двинула бы вперед технический прогресс, устранив массу посредников, расчистила дорогу для регулирования рабочего дня и условий труда, одним словом, устранила бы наиболее вопиющие злоупотребления в нашей «народной» промышленности.

В рогожном промысле в числе скупщиков фигурирует Осинский купец Бутаков, который, по сведениям за 1879 год, имел в гор. Осе рогожную фабрику с 180 рабочими*. Неужели этот фабрикант должен быть признан «чуждым самому производству» за то, что он нашел более выгодным раздавать работу на дома? Интересно бы также знать, чем отличаются скупщики, изгнанные из числа кустарей, от тех «кустарей», которые, не имея семейных рабочих, «закупают мочало и передают его на выделку задельщикам, которые и

______

* «Указатель фабрик и заводов» за 1879 год. Рогожники, работающие на скупщиков, сосредоточены всего более в Осинском уезде.


394 В. И. ЛЕНИН

перерабатывают его в рогожи и кули на своих станках» («Очерк», 152)? — наглядный пример той путаницы, в которую завели исследователей народнические предрассудки. Гигиенические условия в этом промысле тоже ниже всякой критики — теснота, грязь, пыль, сырость, вонь, продолжительный рабочий день (12—15 часов в сутки) — все это делает из центров промысла настоящие «источники голодного тифа»*, который и возникал здесь нередко.

Об организации работы на скупщиков в кузнечном промысле мы опять-таки ничего не узнаем из «Очерка» и должны обратиться к книге «Куст. пром. и т. д.», дающей весьма интересное описание Нижне-Тагильского кузнечного промысла. Производство подносов и др. изделий разделено между несколькими заведениями: клепальные мастерские куют железо, лудильные лудят его, красильные — окрашивают. Некоторые кустари-хозяева имеют заведения всех этих видов, будучи, след., чистого типа мануфактуристами. Другие — производят в своей мастерской одну из операций, раздавая затем изделия в полуду и окраску кустарям на дом. Здесь, след., с особенной рельефностью выступает однородность экономической организации промысла при раздаче работы на дома и при принадлежности хозяину нескольких детальных мастерских. Кустари-скупщики, раздающие работу на дома, принадлежат к самым крупным хозяевам (их 25 человек), организовавшим наиболее выгодно закупку сырья и сбыт продукта в широких размерах: эти 25 кустарей (и только они) ездят на ярмарку или имеют свои лавки. Кроме них скупщиками являются уже крупные «фабриканты-торговцы», экспонировавшие свои изделия на Екатеринбургской выставке в фабрично-заводском отделе: их автор книги относит к «фабрично-кустарной (sic!) промышленности» («Куст. пром.», I, с. 98—99). В общем и целом мы получим таким образом чрезвычайно типичную картину капиталистической мануфактуры, самыми разнообразными и причудливыми способами

______

* «Очерк», с. 157.


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 395

переплетающуюся с мелкими заведениями. Чтобы показать наглядно, как мало помогает разобраться в этих сложных отношениях деление промышленников на «кустарей» и «фабрикантов», на производителей и «скупщиков», воспользуемся приводимыми в названной книге цифрами и изобразим экономические отношения промысла в виде таблицы:

Самостоятельное производство на рынок Работа на скупщиков
Заведений Рабочих Сумма производства в тыс. руб. Заведений Рабочих
Семейных Наемных Всего Семейных Наемных Всего
А. «Фабрично-кустарная промышленность»
? ? ? ? 60 + 7 а) 29 51 39 90
«фабриканты-торговцы» b) 39 53 79 132
Б. «Кустарная промышленность» 68 104 118 222
25 (кустари-скупщики) 95 + 30        
16 88 161 249 8          
        163 + 37        
        200 тыс р. = сумма производства всего Н.-Тагильского промысла

a) кустари, зависимые в сбыте.

b) кустари, зависимые и в сбыте и в производстве.

И теперь нам будут говорить, что скупщики так же, как и ростовщики, «чужды самому производству», что господство их означает лишь «капитализацию менового процесса», а не «капитализацию производства»!

Весьма типичным примером капиталистической мануфактуры является также сундучный промысел («Очерк», с. 334—339, «Куст, пром.», I, с. 31—40). Организация его такова: несколько крупных хозяев, имеющих мастерские с наемными рабочими, закупают материалы, изготовляют отчасти изделия у себя, но главным образом раздают материал мелким детальным мастерским, а в своих мастерских собирают части сундука и, по окончательной отделке, отправляют


396 В. И. ЛЕНИН

товар на рынок. Разделение труда — это типическое условие и техническое основание мануфактуры — применяется в производстве в широких размерах: изготовление целого сундука делится на 10—12 операций, исполняемых каждая в отдельности детальщиками-кустарями. Организация промысла — объединение детальных рабочих (Teilarbeiter, как они называются в «Капитале»113) под командой капитала. Почему капитал предпочитает раздачу на дома работе наемных рабочих в мастерской, на это ясный ответ дают данные кустарной переписи 1894/95 года о заведениях Невьянского завода Екатеринбургского уезда (один из центров промысла), где мы встречаем рядом и сборные мастерские и детальщиков-кустарей. Сравнение между теми и другими, след., вполне возможно. Приводим сравнительные данные в табличке (стр. 173 таблиц):

Сундучники Невьянского завода Группы Подгруппы Число заведений Число рабочих Валовый доход Заработная плата Чистый доход
семейных наемных всего всего на 1 рабочего всего на 1 наемн. рабочего всего на 1 семейн. рабочего
«Скупщики» II 1 2 1 13 14 5850 418 1300 100 1617 808,5*
«Кустари» II 3 8 11 8 19 1315 70,3 351 44 984 89,4

Рассмотрим эту табличку, оговорившись сначала, что если бы мы взяли вместо одного Невьянского завода данные о всей 1-й и 3-й подгруппе (стр. 335 «Очерка»), то выводы получились бы те же самые. Величина валового дохода в обеих подгруппах, очевидно, несравнима, ибо один и тот же материал проходит через руки разных детальных рабочих и через сборные

_______

* На 1 заведение.


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 397

мастерские. Но характерны данные о доходе и заработной плате. Оказывается, что заработная плата наемным рабочим в сборных мастерских выше дохода зависимых кустарей (100 р. и 89 р.), несмотря на то, что последние эксплуатируют тоже наемных рабочих. Заработная же плата этих последних более чем вдвое ниже заработка рабочих в сборных мастерских. Ну, как же не предпочитать нашим предпринимателям «кустарную» промышленность перед фабричной, когда первая дает им такие существенные «преимущества»! Совершенно аналогична организация работы на скупщика в экипажном промысле («Очерк», с. 308 и сл., «Куст. пром.», I, с. 42 и сл.); те же сборные мастерские, хозяева которых являются «скупщиками» (и раздатчиками, давальцами работы) по отношению к детальщикам-кустарям, то же превышение заработной платы наемнику в мастерской над доходом зависимого кустаря (не говоря уже о его наемном рабочем). Это превышение констатируется и для земледельцев (I группа) и для неземледельцев (II группа). В мебельно-столярном промысле скупщиками являются мебельные магазины гор. Перми («Очерк», 133, «Куст. пром.», II, 11), которые снабжают кустарей, при заказах, образцами, чем, между прочим, они «постепенно подняли технику производства».

В портняжном промысле магазины готового платья в Перми и Екатеринбурге раздают кустарям материал на выделку. Известно, что совершенно однородная организация портняжного и конфекционного промысла существует и в других капиталистических странах Западной Европы и Америки. Отличие «капиталистического» Запада от России с ее «народным производством» состоит в том, что на Западе называют такие порядки Schwitz-system* и изыскивают меры борьбы с этой худшей системой эксплуатации, напр., германские портные добиваются от своих хозяев устройства фабрик (т. е. «искусственно насаждают капитализм», как заключил бы российский народник), тогда как

_______

* — системой выжимания пота. Ред.


398 В. И. ЛЕНИН

у нас эту «систему вышибания пота» благодушно называют «кустарной промышленностью» и обсуждают преимущества ее перед капитализмом.

___________

Мы рассмотрели теперь все промыслы, дающие громадное большинство кустарей, работающих на скупщиков. Какие же результаты этого обзора? Мы убедились в полнейшей несостоятельности народнического положения, будто скупщики и даже сборные мастерские — те же ростовщики, чуждые производству элементы и т. п. Несмотря на указанную выше недостаточность данных «Очерка», несмотря на отсутствие в программе переписи вопросов о хозяйстве скупщиков, нам удалось по большинству промыслов констатировать самую неразрывную связь скупщиков с производством, — даже прямое участие их в производстве, «участие» как хозяев мастерских с наемными рабочими. Нет ничего нелепее мнения, будто работа на скупщиков есть лишь результат какого-то злоупотребления, какой-то случайности, какой-то «капитализации менового процесса», а не производства. Напротив, работа на скупщика есть именно особая форма производства, особая организация экономических отношений в производстве, — организация, которая непосредственно выросла из мелкого товарного производства («мелкого народного производства», как принято говорить в нашей прекраснодушной литературе) и посейчас связана с ним тысячью нитей, ибо наиболее зажиточные хозяйчики, наиболее передовые «кустари» и кладут начало этой системе, расширяя свои обороты посредством раздачи работы на дома. Непосредственно примыкая к капиталистической мастерской с наемными рабочими, составляя зачастую лишь продолжение ее или одно из ее отделений, работа на скупщика является просто придатком фабрики, понимая это последнее выражение не в научном, а в разговорном значении его. По научной же классификации форм промышленности, в их последовательном развитии, работа на скупщика при-


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 399

надлежит большей частью к капиталистической мануфактуре, ибо она: 1) основана на ручном производстве и на широком базисе мелких заведений; 2) вводит между этими заведениями разделение труда, развивая его и внутри мастерской; 3) ставит во главе производства торговца, как это и всегда бывает в мануфактуре, предполагающей производство в широких размерах, оптовую закупку сырья и сбыт продукта; 4) низводит трудящихся на положение наемных рабочих, занятых в мастерской хозяина или у себя на дому. Именно этими признаками, как известно, характеризуется научное понятие мануфактуры как особой ступени развития капитализма в промышленности (смотри «Das Kapital», I, Kapitel XII*). Эта форма промышленности означает уже, как известно, глубокое господство капитализма, будучи непосредственной предшественницей последней и высшей формы его, т. е. крупной машинной индустрии. Работа на скупщика есть, следовательно, отсталая форма капитализма, и в современном обществе эта отсталость ведет в ней к особому ухудшению положения трудящихся, эксплуатируемых целым рядом посредников (sweating-system), раздробленных, вынужденных довольствоваться самой низкой заработной платой, работать при условиях крайне антигигиенической обстановки и чрезмерно длинного рабочего дня, — а главное, при условиях, крайне затрудняющих возможность общественного контроля за производством.

_______

Мы закончили теперь обзор данных кустарной переписи 1894/95 года. Этот обзор вполне подтвердил вышесделанное замечание о полной бессодержательности понятия: «кустарничество». Мы видели, что под это понятие подводились самые разнообразные формы промышленности, мы вправе даже сказать: почти все формы промышленности, какие только знает наука. В самом деле, сюда вошли и патриархальные ремесленники,

________

* — «Капитал», т. I, глава XII.114 Ред.


400 В. И. ЛЕНИН

работающие по заказу потребителей из их (потребителей) материала, получающие вознаграждение иногда натурой, иногда деньгами. Сюда вошли, далее, представители совсем иной формы промышленности — мелкие товаропроизводители, работающие своей семьей. Сюда вошли владельцы капиталистических мастерских с наемными рабочими и эти наемные рабочие, число которых достигает нескольких десятков на заведение. Сюда вошли предприниматели-мануфактуристы с крупным капиталом, господствующие над целой системой детальных мастерских. Сюда вошли и работающие на капиталистов домашние рабочие. По всем этим подразделениям «кустарями» одинаково считались и земледельцы и неземледельцы, и крестьяне и горожане. Такая путаница — вовсе не особенность данного исследования о пермских кустарях. Ничуть не бывало. Она повторяется везде и всегда, когда и где говорят и пишут о «кустарной» промышленности. Всякий, кто знаком, напр., с «Трудами комиссии по исследованию кустарной промышленности», знает, что там в число кустарей попали точно так же все эти разряды. И вот излюбленный прием нашей народнической экономии состоит в том, чтобы свалить в кучу все это бесконечное разнообразие форм промышленности, назвать эту кучу «кустарной», «народной» промышленностью, и — risum teneatis, amici!* — противопоставить эту бессмыслицу «капитализму» — «фабрично-заводской промышленности». «Обоснование» этого восхитительного приема, свидетельствующего о замечательной глубине мысли и познаниях его инициатора, принадлежит, если мы не ошибаемся, г-ну В. В., который на первых же страницах своих «Очерков кустарной промышленности» берет официальные числа «фабрично-заводских» рабочих Московской, Владимирской и др. губерний и сравнивает с ними числа «кустарей», причем оказывается, конечно, что «народная промышленность» гораздо сильнее развита на святой Руси, чем «капитализм», а о том факте, много-

________

* — удержите смех, друзья! Ред.


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 401

кратно установленном исследователями*, что громадное большинство этих «кустарей» работает на тех же самых фабрикантов, наш «авторитетный» экономист благоразумно умалчивал. Строго следуя народническим предрассудкам, составители «Очерка» повторяют тот же самый прием. Хотя сумма годового производства «кустарной» промышленности составляет в Пермской губернии лишь 5 млн. руб.**, а «фабрично-заводской» — 30 млн. руб., но «число рабочих рук, занятых фабрично-заводской промышленностью, определяется в 19 тыс. человек, а кустарного — в 26 тыс. человек» (с. 364). Классификация, как видите, простая до умилительности:

а) фабрично-заводские рабочие 19 000

б) кустари ...................................26 000

Всего ..................................45 000

Понятно, что такая классификация открывает настежь двери для рассуждений о «возможности иного пути для отечества»!

Но зачем же нибудь имеем мы перед собой данные подворной кустарной переписи, исследовавшей формы промышленности. Попытаемся дать классификацию, соответствующую данным переписи (над которыми народническая классификация является просто насмешкой) и соответствующую различным формам промышленности. Те процентные отношения, которые дала перепись о 20 тыс. рабочих, мы приложим и к увеличенному авторами на основании других источников числу — 26 тыс.

_________

* См. хотя бы статью г. Харизоменова «Значение кустарной промышленности» в «Юридическом Вестнике»115 за 1883 г., №№ 11 и 12, дающую сводку статистического материала, имевшегося тогда.

** Мы не говорим уже о курьезном определении этой цифры. Напр., крупнейшую сумму дает мукомольный промысел (1,2 млн. руб.), ибо сюда зачислили стоимость всего хлеба, перемалываемого мельниками! В таблицах и в описании «Очерка» взят был лишь валовой доход 143 тыс. руб. (см. с. 358 и прим.). Чеботарный промысел дает 930 тыс. руб , из которых изрядная часть составляет оборот кунгурских заводчиков. И т. д., и т. д.


402 В. И. ЛЕНИН

А. Товарное производство Число рабочих
I. Капиталистически употребляемые рабочие.

(1) «Фабрично-заводские» рабочие
(в среднем, по данным за 7 лет, 1885—1891,
приходится по 14,6 рабочих на 1 заведение)

19000

42,2%

30700

68,2%

(2) Наемные рабочие у «кустарей» (25% всего числа).
(Из них четверть в заведениях,
имеющих, в среднем, по 14,6 рабочих на 1 заведение)
6500

14,4%

(3) Работающие дома на скупщиков, т. е. кустари-семьяне 3-ей подгруппы 20%.

(Из них многие работают на тех же самых фабрикантов,
на которых работают рабочие пунктов 1 и 2)

5200

11,6%

II. Мелкие товаропроизводители, т. е. кустари-семьяне 1-ой подгруппы 30%.

(Из них около 1/3 держат наемных рабочих)

7 800

17,4%

 
Б. Ремесло

Сельские (отчасти городские) ремесленники, т. е. кустари-семьяне 2-ой подгруппы 25%.

(Из них небольшая часть тоже держит наемных рабочих)

6500

14,4%

 
Всего 45000

100%

 

КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 403

Мы прекрасно понимаем, что и в этой классификации есть ошибки: в ней нет фабрикантов и заводчиков, но есть кустари с десятками наемных рабочих; в нее вошли случайно одни мануфактуристы, не выделенные, однако, особо, и не вошли другие, изгнанные в качестве «скупщиков»; в нее попали городские ремесленники из одного города и не попали из 11 городов и т. п. Но во всяком случае эта классификация основана на данных кустарной переписи о формах промышленности, и указанные ошибки суть ошибки этих данных, а не ошибки классификации*. Во всяком случае эта классификация дает точное представление о действительности, разъясняет действительные общественно-экономические отношения между различными участниками промышленности, а следовательно, и их положение, и их интересы, — а в таком разъяснении и состоит высшая задача всякого научно-экономического исследования.

VII

«ОТРАДНЫЕ ЯВЛЕНИЯ» В КУСТАРНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

Нас могли бы обвинить в односторонности, в выставлении одних темных сторон кустарной промышленности, если бы мы обошли молчанием приводимые в «Очерке» факты, которые должны выставить «светлую сторону» и «отрадные явления» кустарной промышленности.

Нам говорят, напр., что наемный труд в кустарном производстве имеет некоторое особое значение, ибо наемный рабочий здесь отличается «бытовой близостью» к хозяину и сам «может» сделаться хозяином. К «отрадным явлениям» здесь отнесено, след., доброе пожелание превратить всех рабочих в хозяйчиков!** Впрочем, нет, не всех, а только некоторых, ибо «тенденция эксплуатировать чужой труд свойственна, без сомнения,

______

* Возразят, может быть, что наемные рабочие у кустарей-ремесленников (20% всего числа наемных рабочих у кустарей) должны быть отнесены не к товарному производству, а к ремеслу. Но рабочая сила здесь сама является товаром, и купля-продажа ее есть существенный признан капитализма.

** О том, как отражается «бытовая близость» на системе и правильности расплаты, способах найма, на кабале рабочего, на track-system, — нам не сообщают ничего.


404 В. И. ЛЕНИН

всем людям вообще, в том числе и кустарю» («Очерк», с. 6). Эта фраза просто неподражаема по той наивности, с которой «все люди», без дальних околичностей, отождествлены с мелкими буржуа! Неудивительно, что тот, кто смотрит на весь мир через очки мелкого буржуа, открывает такие замечательные истины. На стр. 268-ой «предприятием по трудовой обстановке (sic!) в строгом значении слова кустарным» объявляется мелкая фабричка с 8 наемными рабочими, с производством в 10 тыс. р. На стр. 272— 274 рассказывается, как другой мелкий фабрикантик (с 7 наемными рабочими и 5 учениками; производство на 7 тыс. р.) устроил доменную печь на арендованной у общества крестьян земле и попросил в кустарном банке ссуду в 5000 р. на устройство вагранки, объясняя, что «все его предприятие имеет чисто местный интерес, так как добыча руд будет производиться в наделах общества местными же крестьянами». Банк отклонил просьбу по формальным основаниям. И «Очерк» рисует нам по этому поводу увлекательную картину превращения этого предприятия в кооперативное, общественное: хозяину это, «без сомнения, будет по душе, как радетелю интересов не только производства, но и окружающих его однообщественников». Предприятие «захватывает массу трудовых интересов сочленов общества, которые будут добывать и свозить на завод руду, лесные материалы». «Домохозяева будут носить на завод руды, уголь и пр. наподобие того, как домохозяйки несут на общественную сыроварню молоко. Конечно, здесь предполагается организация более сложная, чем на общественных сыроварнях, в особенности при условии пользования местными же мастерами и чернорабочими в ведении самого дела, т. е. выплавки чугуна из руд». О, идиллия! Чернорабочие («сочлены общества») будут «носить на завод» руду, дрова и пр. наподобие того, как крестьянки несут молоко на сыроварню!! Мы не станем отрицать, что кустарный банк может (если не помешает его бюрократическая организация) сослужить такую же службу, как и другие банки, развивая товарное хозяйство и капитализм, но было бы очень грустно, если бы


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 405

он продолжал наряду с этим развивать фарисейство и маниловское празднословие предпринимателей116, ходатайствующих о ссуде.

До сих пор мы видели, как предприятия с большим числом наемных рабочих объявлялись «кустарными» на том основании, что хозяева сами трудятся. Но это условие было бы для мелких буржуа несколько стеснительно, и вот «Очерк» старается расширить его: оказывается, что и предприятие, которое «ведется исключительно наемным трудом», может быть кустарным, если «успех» предприятия зиждется на «личном участии» хозяина (с. 295) или даже если хозяева «вынуждены ограничить свое участие разнообразными хлопотами по ведению промысла» (с. 301). Не правда ли, как успешно «прогрессируют» пермские народники? «Личный труд» — «личное участие» — «разнообразные хлопоты». Mein Liebchen, was willst du noch mehr?* Наемный труд в кирпичном промысле приносит, оказывается, «особенные выгоды» (302) наемным рабочим, находящим «подсобный заработок» в кирпичных заводах; между тем хозяева этих заводов часто испытывают «надобность в деньгах на наем рабочих». «Очерк» заключает, что таким хозяевам следует разрешать кредит из кустарного банка, «относя такие предприятия, по примеч. к п. 3 ст. 7 устава кустарного банка, к случаям особо уважительным» (с. 302). Это сказано не очень грамотно, но зато очень внушительно и многозначительно! «В заключение мы находим достаточные основания высказать, — читаем в конце описания кирпичного промысла, — что в кирпичном промысле среди крестьян интересы хозяев и наемных рабочих до такой степени обобщаются, что хотя формально артелей в этом промысле и не зарегистрировано, но фактически в нем существует крепкая товарищеская связь между хозяевами и их наемными рабочими» (305). Отсылаем читателя к выше данной статистической картинке этих «товарищеских связей». Курьезно также, — как образчик путаницы в народнических экономических

________

* — Милая моя, чего же ты еще хочешь?117 Ред.


406 В. И. ЛЕНИН

понятиях, — что «Очерк» в одно и то же время защищает и подкрашивает наемный труд, утверждая, что кулаком является отнюдь не хозяин с наемными рабочими, а обладатель денежного капитала, который «эксплуатирует труд в лице хозяина-кустаря и его наемных рабочих» (!), и наряду с этим пускается самым неразумным и неумеренным образом защищать кулачество: «кулачество тем не менее, в каких бы мрачных красках его ни малевали, есть необходимое пока колесо в механизме обмена кустарного производства... Кулачество по отношению к успехам кустарной промышленности, без сомнения, следует признать благом, сравнительно с тем положением, когда без кулака, без всяких денежных средств, кустарь вынужден оставаться без работы» (с. 8)*. Доколе же это пока? Если бы было сказано, что торговый и ростовщический капитал есть необходимый момент в развитии капитализма, необходимое колесо в механизме малоразвитого капиталистического общества (как наше), тогда это было бы верно. При таком толковании слово «пока» надо понимать так: пока бесчисленные стеснения свободы промышленности и свободы конкуренции (особенно в крестьянстве) поддерживают у нас самые отсталые и самые худшие формы капитализма. Боимся только, что это толкование не понравится пермским, да и другим народникам!

Перейдем к артелям, этим ближайшим и важнейшим выразителям тех якобы общинных принципов, которые народники хотят непременно видеть в кустарных промыслах. Интересно посмотреть на данные подворной переписи кустарей в целой губернии, переписи, прямо ставившей в программу регистрацию и изучение артелей (стр. 14, п. 2). Мы можем, след., не только позна-

______

* Те же мысли находим в книге «Куст. пром.», I, 39 и сл., где полемизируют против газеты «Деловой Корреспондент»118, писавшей, что кулаков (хозяев, сборных мастерских в сундучном промысле) не надо бы пускать в кустарный отдел. «Вся наша кустарная промышленность, — читаем в ответ на это, — находится в узах частных капиталов, а поэтому если бы в кустарный отдел допускались только те кустари, которые сами торгуют своими изделиями, то наш кустарный отдел был бы пуст, хоть шаром покати». Не правда ли, прехарактерное признание? Мы показали выше, на основании данных переписи, эти «узы частных капиталов», держащих в своих руках кустарные промыслы.


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 407

комиться с разными типами артелей, но и узнать, как широко они распространены.

Маслобойный промысел. «Бытовая артель в строгом значении этого слова»: в с. Покровском и в дер. Гаврятах двумя маслобойнями владеют пятеро братьев, которые разделились между собой, но маслобойнями пользуются по очереди. Эти факты представляют «глубокий интерес», потому что «ими освещаются контрактные условия общинно-трудовой преемственности кустарных промыслов». Очевидно, что подобные бытовые «артели представляют значительный прецедент в вопросе о распространении в среде кустарничества на кооперативных началах производств заводского типа» (с. 175—176). Итак, артель в строгом значении слова, как прецедент кооперации, как выражение общинности, состоит в общей собственности неразделенных наследников!! Очевидно, настоящим палладиумом «общинности» и «кооперации» является, если так, римское гражданское право и наш X том с институтами condominium'a*, общей собственности наследников и ненаследников!119

«В мукомольном производстве... всего ярче выразилась в своеобразных бытовых формах артельная предприимчивость крестьян». Много мельниц находится в общем пользовании товариществ или даже целых селений. Способы пользования мельницами: самый распространенный — по очереди; затем деление чистого дохода на паи пропорционально затрате каждого совладельца; в «подобных случаях хозяева-товарищи редко принимают личное трудовое участие в производстве, которое и ведется обыкновенно наемным трудом» (с. 181; то же самое об артельных смолокурнях — стр. 197). Удивительная своеобразность и артельность в самом деле — общая собственность хозяйчиков, которые сообща нанимают рабочих! Тот факт, что кустари по очереди пользуются мельницами, смолокурнями, кузницами, свидетельствует, наоборот, о поразительной раздробленности производителей, которых даже общая собственность не в силах побудить к кооперации.

______

* — совместного владения. Ред.


408 В. И. ЛЕНИН

«Один из видов артельной организации» — «артельные кузницы» (239). Кузнецы-хозяева для экономии в топливе собираются в одну кузницу, нанимая одного поддувалыцика (экономия в рабочих!) и арендуя у хозяина кузницы как помещение, так и молоток за особую плату. — Итак, отдача вещи, принадлежащей одному лицу на праве частной собственности, другому лицу в аренду за плату есть «артельная организация»! Положительно римское право надо назвать кодексом «артельной организации»!.. «В артельной организации... мы находим новое указание на отсутствие классовой кристаллизации в производстве среди кустарей, — указание на то же слияние расслоений в земледельческой и кустарной среде, какое мы видели и в артельных мельницах» (239). И смеют еще какие-то злые люди говорить после этого о разложении крестьянства!

До сих пор, следовательно, ни одного случая соединения кустарей для закупки сырья, сбыта продукта, не говоря уже о соединении в самом производстве! Есть, однако, и такие соединения. Подворная перепись кустарей Пермской губернии зарегистрировала их целых четыре, причем все устроились при содействии кустарного банка: три в экипажном промысле и одна в производстве земледельческих машин. Одна из артелей имеет наемных рабочих (2 ученика и 2 наемных «подсобных» работника), в другой двое товарищей пользуются кузницей и мастерской, принадлежащей третьему товарищу, за особую плату. Сообща закупают сырье и сбывают продукт, работают же по отдельным мастерским (кроме отмеченного случая найма за плату кузницы и мастерской). Все эти четыре артели объединили 21 семейного работника. Пермский кустарный банк действует уже несколько лет. Допустим, что он будет, теперь «объединять» (для найма соседской кузницы) в один год не по 20-ти семейных рабочих, а по 50-ти. Тогда все 15 000 семейных рабочих кустарей будут «объединены» «артельной организацией» ровно через 300 лет. А покончив с этим делом, начнут уже «объединять» и наемных рабочих у кустарей... И перм-


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 409

ские народники торжествуют: «Столь важные экономические концепции, созданные самостоятельною работой мысли кустарной среды, служат прочным залогом экономического прогресса производства в этой среде на началах независимости труда от капитала, так как в данных фактах сказывается не стихийное только стремление кустарей к трудовой самостоятельности, но и в полной мере сознательное» (с. 333). Помилосердствуйте, господа! Конечно, нельзя себе и представить народничества без маниловских фраз, но ведь надо же знать и меру! Ни одна из артелей, как мы видели, не выражает «начала независимости труда от капитала»: все — артели хозяев и хозяйчиков, многие — с наемными рабочими. Кооперации в этих артелях нет, даже общая заготовка сырья и продажа продукта встречается до смешного редко, объединяя поразительно ничтожное число хозяев. Можно с уверенностью сказать, что не найдется ни одной капиталистической страны, в которой бы регистрация почти 9-ти тысяч мелких заведений с 20-ю тысячами рабочих обнаружила такую поразительную раздробленность и одичалость производителей, среди которых нашлось лишь несколько десятков случаев общей собственности и менее десятка случаев объединения 3—5 хозяйчиков для закупки сырья и сбыта продукта! Эта раздробленность служила бы вернейшим залогом беспросветного экономического и культурного застоя, если бы мы не видели, к счастью, как капитализм с каждым днем подрезывает под корень патриархальное ремесло с его местной ограниченностью самодовлеющих хозяйчиков, с каждым днем разрушает мелкие местные рынки (которыми держится мелкое производство), заменяя их национальным и всемирным рынком, заставляя производителей не одной какой-нибудь деревни Гаврята, а производителей целой страны и даже разных стран вступать в союзы между собой, выводя эти союзы за пределы одних только хозяев и хозяйчиков, ставя перед этими союзами вопросы более широкие, чем вопрос о более дешевой закупке лесного материала и железа, или вопрос о более выгодной продаже гвоздей и телег.


410 В. И. ЛЕНИН

VIII

НАРОДНИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА ПРОМЫШЛЕННОЙ ПОЛИТИКИ

Так как практические предположения и мероприятия стоят всегда в связи с тем, что находят «отрадного» и обнадеживающего в действительности, то понятно уже a priori, какие пожелания насчет кустарной промышленности имеются в «Очерке», который свел все «отрадные явления» к подкрашиванию наемного труда в мелком хозяйстве и к превознесению весьма малочисленных и односторонних соединений мелких хозяев. Повторяя собой обычные народнические рецепты, эти пожелания поражают своей противоречивостью, с одной стороны, и безмерным преувеличением дюжинных «мероприятий», превращенных посредством фраз в решение великих вопросов, — с другой. В самом начале «Очерка», во введении, еще до изложения данных переписи, мы встречаем велеречивые рассуждения о «задаче кустарного кредита» — «устранить (sic!) безденежье», о «кооперативной организации обмена между производством и потреблением» (с. 8), о «распространении артельных организаций», устройстве кустарных складов, технических консультаций, технических школ и т. п. (с. 9). Эти рассуждения повторяются много раз в книге. «Нужно реорганизовать экономику промысла так, чтобы у кустаря завелись деньги; проще сказать, освободить кустаря от кулака» (119). «Задача нашего времени» — совершить «кустарную эмансипацию путем кредита» и т. д. (267). «Необходимо рационализировать меновые процессы», заботиться «о проведении в недра крестьянского земледельческого хозяйства рациональных основ кредита, обмена и производства» (362), необходима «экономическая организация труда» (sic!! с. 363), «рациональное устроение экономики народного хозяйства» и т. д. и т. п. Как видите, это — знакомая народническая панацея, приклеенная к данным переписи. И как бы для окончательного подтверждения своего народнического правоверия составители не преминули осудить денежное хозяйство вообще, поучая читателя, что ремесло «составляет важную


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 411

услугу народному хозяйству, обеспечивая ему возможность избежать превращения натурального хозяйства в денежное». «Насущные интересы народного хозяйства требуют того, чтобы производимое им сырье перерабатывалось на месте, по возможности без денежного вмешательства в меновые процессы» (с. 360).

Народническая программа изложена здесь со всей полнотой и откровенностью, которые не оставляют желать ничего лучшего! Мы сказали: «народническая программа», ибо нас интересует не то, что отличает составителей «Очерка» от других народников, а, напротив, именно то, что у них общего. Нас интересует практическая народническая программа относительно кустарных промыслов вообще. Легко видеть, что в «Очерке» выпукло выставлены как раз основные черты этой программы: 1) осуждение денежного хозяйства и симпатии к натуральному хозяйству и примитивному ремеслу; 2) различные мероприятия для поддержки мелкого крестьянского производства, вроде кредита, развития техники и т. д.; 3) насаждение всякого рода соединений и союзов между хозяевами и хозяйчиками — товариществ сырьевых, складочных, ссудосберегательных, кредитных, потребительных, производительных; 4) «организация труда» — ходячая фраза во всех и всяческих народнических благопожеланиях. Посмотрим же на эту программу.

Что касается прежде всего до осуждения денежного хозяйства, то по отношению к промышленности оно носит уже вполне платонический характер. Ремесло даже в Пермской губернии оттеснено уже далеко на задний план товарным производством и находится в положении столь жалком, что в том же самом «Очерке» мы читаем о желательности «освободить кустаря от зависимости», именно устранить зависимость ремесленника от заказчика-потребителя «изысканием средств к расширению самого района сбыта за пределы спроса для местного потребления» (с. 33). Другими словами: осуждение денежного хозяйства в теории и стремление превратить ремесло в товарное хозяйство — на практике! И это противоречие вовсе не составляет


412 В. И. ЛЕНИН

исключительного достояния «Очерка», а свойственно всем народническим прожектам: как ни упираются они против товарного (денежного) хозяйства, но действительность, изгнанная в дверь, влетает в окно, и мероприятия, за которые они высказываются, развивают именно товарное хозяйство. Пример — кредит. В своих планах и пожеланиях народники не устраняют самого товарного хозяйства. «Очерк», например, ни слова не говорит о том, что предлагаемые реформы должны быть основаны не на почве товарного хозяйства. Напротив, он желает лишь рациональных основ обмена, кооперативной организации обмена. Товарное хозяйство остается, оно должно быть лишь реформировано по рациональным основаниям. Утопия далеко не новая, имевшая в старой экономической литературе крупнейших выразителей. Теоретическая несостоятельность ее обнаружена уже давно, так что останавливаться на этом вопросе не приходится. Не лучше ли было бы вместо того, чтобы говорить нелепые фразы о необходимости «рационализировать» экономику, — «рационализировать» сначала свои представления о действительной экономике, о действительных общественно-экономических отношениях в той крайне разнородной, разносоставной массе «кустарей», судьбы которой так бюрократически-легкомысленно хотят решать сверху наши народники? Не показывает ли нам действительность сплошь да рядом, как практические мероприятия народников, сочиненные по рецептам «чистых» якобы идей об «организации труда» и т. п., приводят на деле лишь к помощи и содействию «хозяйственному мужичку», мелкому фабрикантику или скупщику, вообще всем представителям мелкой буржуазии? Это вовсе не случайность, не результат несовершенства или неудачности отдельных мероприятий. Напротив, на общей основе товарного хозяйства кредитом, складами, банками, техническими советами и т. д. неизбежно и необходимо пользуются прежде всего и больше всего мелкие буржуа. Но если так, — возразят нам, — если народники в своих практических мероприятиях, бессознательно и против своей воли, служат развитию мелкой буржуа-


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 413

зии, а след., и капитализма вообще, то зачем же нападать на их программы людям, принципиально признающим развитие капитализма прогрессивным процессом? Резонно ли из-за ошибочности, или — скажем мягче — спорности идеологических облачений, нападать на практически полезные программы, ибо никто ведь не станет отрицать «пользы» технического образования, кредита, союзов и соединений между производителями?

Это возражения не вымышленные. То в той, то в другой форме, то по тому, то по другому поводу они постоянно слышатся в ответ на полемику против народничества. Мы не будем здесь говорить о том, что такие возражения, будь они даже справедливы, нисколько не опровергают того, что одно уже это облачение мелкобуржуазных прожектов в возвышеннейшие социальные панацеи приносит глубокий общественный вред. Мы намерены поставить вопрос на практическую почву ближайших и насущных нужд современности и с этой, умышленно суженной, точки зрения оценить народническую программу.

Несмотря на то, что многие народнические мероприятия приносят практическую пользу, служа развитию капитализма, тем не менее в общем и целом эти мероприятия оказываются: 1) в высшей степени непоследовательными, 2) доктринерски-безжизненными и 3) мелочными по сравнению с действительными задачами, которые ставит перед нашей промышленностью развивающийся капитализм. Поясним это. Мы указали, во-1-х, на непоследовательность народников как практических людей. Наряду с указанными выше мероприятиями, которые обыкновенно характеризуются как либеральная экономическая политика, которые всегда выставлялись на знамени вожаков буржуазии на Западе, народники ухитряются сохранять намерение задержать данное экономическое развитие, помешать прогрессу капитализма, поддержать мелкое производство, изнемогающее в борьбе с крупным. Они защищают законы и учреждения, стесняющие свободу мобилизации земли, свободу передвижения, удерживающие сословную замкнутость крестьянства и т. п.


414 В. И. ЛЕНИН

Есть ли, спрашивается, какие-либо разумные основания задерживать развитие капитализма и крупной промышленности? Мы видели, из данных переписи, что пресловутая «самостоятельность» кустарей нисколько не гарантирует от подчинения торговому капиталу, от эксплуатации в ее худшей форме, что на деле положение громадной массы этих «самостоятельных» кустарей зачастую более жалкое, чем положение наемных рабочих у кустарей, что заработки их поразительно ничтожны, условия труда (по санитарной обстановке и длине рабочего дня) крайне неудовлетворительны, производство раздроблено, технически первобытно и неразвито. Есть ли, спрашивается, какие-либо разумные основания удерживать полицейские законы, укрепляющие «связь с землей», запрещающие разрывать эту связь, умиляющую народников?* Данные «кустарной переписи» 1894/95 года в Пермской губернии ясно свидетельствуют о полной бессмысленности искусственных прикреплений к земле крестьян. Это прикрепление только понижает их заработки, которые при «связи с землей» оказываются более чем вдвое ниже, чем у неземледельцев, понижает жизненный уровень, усиливает разрозненность и раздробленность производителей, разбросанных по деревням, усиливает их беспомощность перед каждым скупщиком и мастерком. Прикрепление к земле задерживает в то же время развитие земледелия, не будучи, однако, в состоянии помешать появлению класса мелкой сельской буржуазии. Народники избегают ставить вопрос таким образом: задерживать или не задерживать развитие капитализма? Они предпочитают рассуждать о «возможности иных путей для отечества». Но ведь раз речь идет о ближайших практических мероприятиях, то уже этим самым всякий деятель становится на почву данного

__________

* «Очерк» тоже говорит с большим пафосом о пользе общины и о вреде «свободы мобилизации» землевладения, которая повела бы, дескать, к появлению «пролетариата» (с. 6). Это противоположение общине — свободы мобилизации прекрасно оттеняет именно самую реакционную и вредную черту «общины». — Интересно бы знать, нашелся ли бы хоть в одной капиталистической стране такой «пролетарий», который бы не был отнесен к пауперам при заработке 33 и 50 руб. в год?


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 415

пути*. Делайте себе все, что угодно, для того, чтобы «стащить» отечество на иной путь! Такая деятельность никакой критики (кроме критики смеха) не вызовет. Но не защищайте того, что искусственно задерживает данное развитие, не заглушайте фразами «об ином пути» вопроса об устранении препятствий с данного пути.

Другое обстоятельство, которое необходимо иметь в виду при оценке практической народнической программы, состоит в следующем. Мы видели уже, что народники стараются как можно отвлеченнее формулировать свои пожелания, выставить их абстрактными, отвлеченными требованиями «чистой» науки, «чистой» справедливости, а не реальными нуждами реальных классов, имеющих определенные интересы. Кредит — эту насущную потребность каждого хозяина и хозяйчика в капиталистическом обществе — народник выставляет каким-то элементом в системе организации труда; союзы и соединения хозяев изображаются зачаточным выражением идеи кооперации вообще, идеи «кустарной эмансипации» и т. д., тогда как всякий знает, что все такие союзы преследуют на самом дело цели, ничего общего не имеющие с такими высокими материями, а просто связанные с размером дохода этих хозяйчиков, с укреплением их положения, увеличением их прибыли. Это превращение дюжинных буржуазных и мелкобуржуазных пожеланий в какие-то социальные панацеи лишь обессиливает эти пожелания, отнимает от них их жизненный нерв, гарантию их насущности и осуществимости. Насущные вопросы каждого хозяина, скупщика, торговца (кредит, союзы, техническая помощь) народник усиливается ставить как общие вопросы, возвышающиеся над отдельными интересами. Народник воображает, что он этим усиливает их значение, возвышает их, — а на самом деле он превращает этим живое дело, заинтересовывающее такие-то и такие-то группы населения, в филистерское пожелание, кабинетное умствование, бюрократическое

________

* А что этот данный путь состоит в развитии капитализма, этого, насколько мы знаем, не отрицали и сами народники, ни г. Н. —он, ни г. В. В., ни г. Южаков и т. д., и т. д.


416 В. И. ЛЕНИН

«рассуждение о пользах». С этим непосредственно связывается и третье обстоятельство. Не понимая того, что такие практические мероприятия, как кредит и артель, технические пособия и т. п., выражают потребности развивающегося капитализма, народник не умеет выразить общих и основных потребностей такого развития, заменяя мелкими, случайно выхваченными, половинчатыми мероприятиями, которые, отдельно взятые, неспособны оказать никакого серьезного действия и осуждены неизбежно на неуспех. Если бы народник открыто и последовательно встал на точку зрения выразителя потребностей общественного развития по капиталистическому пути, то он сумел бы заметить общие условия, общие требования такого развития, он увидел бы, что все его маленькие прожекты и мероприятия при наличности этих общих условий (главное из них в интересующем нас случае — свобода промышленности) осуществились бы сами собой, т. е. деятельностью самих заинтересованных лиц, тогда как игнорирование этих общих условий и выставление одних практических мероприятий совершенно частного свойства не может не вести к толчению воды. Остановимся, для примера, на этом вопросе о свободе промышленности. С одной стороны, это настолько общий и основной вопрос из вопросов промышленной политики, что разбор его особенно уместен. С другой стороны, бытовые особенности Пермского края дают интересные подтверждения кардинальной важности этого вопроса. Как известно, главным явлением экономической жизни края является горнозаводская промышленность, которая сообщила ему совершенно особый отпечаток. С положением и интересами уральской горнопромышленности связаны и история колонизации и настоящее положение края. «Крестьяне вообще были населены на Урале с целью работать заводовладельцам», — читаем мы в письме обывателя Н.-Сергинского завода, Бабушкина, в «Трудах комиссии по иссл. куст. пр.»*. И эти бесхитростные слова очень верно выражают громадную роль заводовладельцев в жизни края,

________

* Вып. XVI, стр. 594—595. Цитировано в книге «Куст, пром.», 1, 140.


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 417

их значение как помещиков и заводчиков вместе, их привычку к безраздельному и неограниченному господству, к положению монополистов, основывающих свою промышленность на своем владельческом праве, а не на капитале и конкуренции. Монопольные начала горнозаводской промышленности Урала выразились в законе известной статьей 394-й т. VII свода законов (устав горный), — статьей, о которой так много говорилось и говорится в литературе об Урале. Закон этот, изданный в 1806 году, требует, во-1-х, разрешения горного начальства на открытие горными городами всяких фабрик, а, во-2-х, запрещает открытие в заводских округах «всех тех мануфактур и фабрик, которых все производство главнейше основывается на огненном действии, требующем угля и дров». Уральские горнозаводчики в 1861-м году особенно настаивали на том, чтобы такой закон внести в условия освобождения крестьян, и статья 11-я положения о горнозаводских мастеровых повторяет однородное запрещение*. Отчет правления кустарно-промышленного банка за 1895 год говорит, между прочим: «Чаще всего однако же поступают жалобы на запрещение чинами горного ведомства и владельцами посессионных заводов открывать огнедействующие заведения в черте подведомственных им районов и на всякого рода стеснения в производстве промыслов по обработке металлов» («Очерк», с. 223). Таким образом, Урал и по сию пору сохраняет незыблемые традиции «доброго старого времени», и отношение к мелкой крестьянской промышленности стоит здесь в полной гармонии с той «организацией труда», которая обеспечивала заводы прикрепленным к месту

________

* См. «Куст. пром.», I, 18—19. — «Очерк», 222, 223, 244. — «Отчеты и исследования по куст. пром.» изд. м-ва государственных имуществ и земледелия, статья Егунова в III т. Помещая статью Егунова, мин-во оговаривается в примечании, что взгляды автора «существенно расходятся с воззрениями и данными горного ведомства». — В Красноуфимском уезде, напр., было закрыто, на основании приведенных законов, до 400 кузниц. — Ср. «Труды ком. по иссл. куст. пром.», вып. XVI, ст. В. Д. Белова: «Кустарная промышленность Урала в связи с горнозаводским делом». Автор рассказывает, что кустари, боясь суровых законов, прячут свои машины. Один кустарь устроил печь, для отливки изделий, на колесах, чтобы легче спрятать ее! (стр. 18 цит. ст.).


418 В. И. ЛЕНИН

заводским рабочим населением. С полной рельефностью охарактеризованы эти традиции в следующем сообщении «Пермских Губернских Ведомостей»120 № 183 за 1896 год, которое приводится в «Очерке» и справедливо называется «многозначительным». Вот оно: «М-во земледелия и государственных имуществ предложило уральским горнопромышленникам обсудить вопрос о возможности принятия горными заводами мер к развитию кустарных промыслов на Урале. Горнопромышленники уведомили мин-во, что развитие на Урале кустарной промышленности послужит во вред крупной промышленности, так как даже теперь, при слабом развитии кустарных промыслов на Урале, население его не может давать заводам необходимого числа рабочих*; когда же население найдет заработок дома, заводы рискуют остаться совсем без работы» («Очерк», с. 244). Это сообщение вызвало у составителей «Очерка» следующее восклицание: «Конечно, первое, необходимое условие всякого рода промышленности, крупной, средней и мелкой, есть свобода промышленности... Во имя свободы промышленности все ее отрасли должны быть юридически равноправными... Металлоиздельные кустарные промыслы на Урале должны быть освобождены от всяких исключительных уз, созданных заводской регламентацией с целью ограничения естественного их развития» (ibid. Курсив наш). Читая эту прочувствованную и глубоко справедливую тираду в защиту «свободы промышленности», мы вспомнили известную басню о метафизике, который медлил вылезать из ямы, вопрошая, что такое веревка, брошенная ему, — «вервие простое»!121 Вот и пермские народники по отношению к свободе промышленности, свободе развития капитализма, свободе конкуренции вопрошают пренебрежительно, что такое свобода промышленности — простое буржуазное тре-

_______

* Заметим в пояснение читателю, что статистика нашей горнозаводской промышленности много раз уже констатировала тот факт, что на Урале число занятых рабочих в пропорции к получаемому продукту неизмеримо выше, чем в южном или польском горном районе. Низкая заработная плата — результат прикрепления рабочих к земле — держит Урал на несравненно более низком уровне техники по сравнению с югом и Польшею.


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 419

бование! Они возносятся гораздо выше в своих пожеланиях; они хотят не свободы конкуренции (какое низменное, узкое, буржуазное пожелание!), а «организации труда»... Но стоит только этим маниловским мечтаниям столкнуться «лицом к лицу» с неподкрашенной и прозаической действительностью, — и от этой действительности пахнёт сразу такой «организацией труда», что народник забывает про «вред» и «опасность» капитализма, про «возможность иных путей для отечества» и взывает о «свободе промышленности».

Повторяем, мы считаем это пожелание глубоко справедливым и думаем, что такая точка зрения (разделяемая не одним «Очерком», а едва ли не всеми авторами, писавшими по этому вопросу) делает честь народникам. Но... — Что прикажете делать! Никак нельзя похвалить народников без того, чтобы не поставить сейчас же большущее «но», — но мы имеем сделать по этому поводу два существенных замечания.

Первое. Можно быть уверенным, что громадное большинство народников с негодованием отвергнет правильность нашего отождествления «свободы промышленности» со «свободой капитализма». Они скажут, что устранение монополий и остатков крепостного права есть «просто» требование равноправности, интерес «всего» народного хозяйства вообще и крестьянского в особенности, а вовсе не капитализма. Знаем мы, что народники это скажут. Но это будет неверно. С тех пор, когда на «свободу промышленности» смотрели так идеалистически-абстрактно, видя в ней основное и естественное (ср. подчеркнутое слово в «Очерке») «право человека», прошло уже более ста лет. Требование «свободы промышленности» и осуществления этого требования обошли с тех пор несколько стран, и везде это требование являлось выражением несоответствия растущего капитализма с остатками монополий и регламентации, везде оно служило лозунгом передовой буржуазии, везде оно вело лишь к полному торжеству капитализма. Теория разъяснила с тех пор вполне всю наивность иллюзии, будто «свобода промышленности» есть требование «чистого разума», требование


420 В. И. ЛЕНИН

отвлеченной «равноправности», и показала, что вопрос о свободе промышленности есть вопрос капиталистический. Осуществление «свободы промышленности» отнюдь не является «юридическим» только преобразованием; это — глубокая экономическая реформа. Требование «свободы промышленности» означает всегда несоответствие между юридическими нормами (отражающими производственные отношения, отжившие уже свой век) и новыми производственными отношениями, которые развились вопреки старым нормам, выросли из них и требуют их отмены. Если уральские порядки вызывают теперь всеобщий клич о «свободе промышленности», то это значит, что те регламентации, монополии и привилегии, которые унаследованы были в пользу помещиков-заводовладельцев, стесняют данные хозяйственные отношения, данные экономические силы. Каковы же эти отношения и эти силы? Это — отношения товарного хозяйства. Эти силы — силы руководящего товарным хозяйством капитала. Вспомните хоть вышецитированное «признание» пермского народника: «вся наша кустарная промышленность находится в узах частных капиталов». Да и без этого признания данные кустарной переписи говорят достаточно красноречиво сами за себя. Второе замечание. Мы приветствуем защиту народниками свободы промышленности. Но мы ставим это приветствие в зависимость от последовательного проведения такой защиты. Разве «свобода промышленности» состоит только в устранении уральских запрещений открывать огнедействующие заведения? Разве отсутствие у крестьянина права выйти из общины, права заняться любым промыслом или делом не представляет собой гораздо более существенного ограничения «свободы промышленности»? Разве отсутствие свободы передвижения, непризнание законами права каждого гражданина выбирать для жительства любую городскую или сельскую общину в государстве не ограничивает свободу промышленности? Разве сословная замкнутость крестьянской общины, невозможность проникнуть в нее лицам торгово-промышленного класса не ограничивает свободу промышленности? и т. д. и т. д. Мы назвали


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 421

гораздо более важные, более общие, более распространенные стеснения свободы промышленности, проявляющие свое влияние на всей России и более всего на всей крестьянской массе. Если «крупная, средняя и мелкая» промышленность должны быть равноправны, то разве не должна последняя получить те же права по отчуждению земель, какими пользуются первые? Если уральские горные законы суть «исключительные узы, стесняющие естественное развитие», то разве круговая порука, неотчуждаемость наделов, особые сословные законы и правила о переселениях, перечислениях, промыслах и занятиях не составляют «исключительных уз»? Разве они не «стесняют естественного развития»?

Вот в том-то и дело, что народничество и по данному вопросу обнаружило ту же половинчатость и двуличность, которые так характерны для всякой идеологии Kleinbürger'cтвa*. С одной стороны, народники не отрицают, что в нашей жизни есть масса остатков такой «организации труда», происхождение которой относится ко временам удельщины и которая находится в самом вопиющем противоречии с современным экономическим строем, со всем хозяйственным и культурным развитием страны. С другой стороны, они не могут не видеть, что этот экономический строй и это развитие грозят погубить мелкого производителя и, устрашенные за участь этого палладиума своих «идеалов», народники стараются задержать историю, остановить развитие, упрашивают и умоляют «запретить», «не дозволять» и прикрывают этот жалкий реакционный лепет фразами об «организации труда», — фразами, которые не могут не звучать горькой насмешкой.

Для читателя ясно уже, конечно, теперь, какое главное и основное возражение сделаем мы против практической народнической программы в вопросах современной промышленности. Поскольку народнические мероприятия входят как часть или совпадают с преобразованием, которое со времен Адама Смита называется свободой промышленности (в широком значении слова), постольку они прогрессивны. Но, во-1-х, в них нет

_______

* — мелкобуржуазности. Ред.


422 В. И. ЛЕНИН

тогда ничего «народнического», ничего поддерживающего специально мелкое производство и «особые пути» отечества. Во-2-х, эта положительная часть народнической программы обессиливается и извращается подстановкой частных и мелочных проектов и мероприятий на место общего и основного вопроса о свободе промышленности. Поскольку же народнические пожелания идут против свободы промышленности, стараясь задержать современное развитие, постольку они реакционны и бессмысленны, и осуществление их, кроме вреда, ничего принести не может. Возьмем примеры. Кредит. Кредит есть учреждение наиболее развитого товарного обращения, наиболее развитого гражданского оборота. Осуществление «свободы промышленности» ведет неизбежно к созданию кредитных учреждений, как коммерческого дела, к устранению сословной замкнутости крестьян, к сближению их с классами, наиболее пользующимися кредитом, к самостоятельному образованию заинтересованными лицами кредитных обществ и т. п. Наоборот, какое значение могут иметь кредитные мероприятия, преподносимые «мужичкам» земцами и прочей «интеллигенцией», покуда законы и учреждения ставят крестьянство в положение, исключающее правильное и развитое товарное обращение, — в положение, при котором вместо имущественной ответственности (основа кредита) гораздо легче, осуществимее, доступнее и употребительнее... отработки! Кредитные мероприятия останутся при таких условиях всегда наносными, чуждыми растениями, посаженными извне на совершенно неподходящую почву, окажутся мертворожденным детищем, которое могли породить только мечтательные интеллигенты-маниловы и благожелательные чиновники, и над которым смеются и будут смеяться настоящие торговцы денежным капиталом. Чтобы не быть голословным, приведем мнение Егунова (цит. статья), которого никто не заподозрит в... «материализме». О кустарных складах он говорит: «даже при самой благоприятной местной обстановке неподвижный склад, да еще единственный на целый уезд, никогда не заменит, да и не может заменить вечно


КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ 423

подвижного и лично заинтересованного торговца». О пермском кустарном банке мы читаем: чтобы получить ссуду, кустарь должен подать заявление или в банк, или агенту его и назвать поручителей. Агент приезжает, проверяет заявление кустаря, собирает подробные сведения о производстве и т. п. «и весь этот ворох бумаг за счет кустаря отсылает в правление банка». Разрешив ссуду, банк присылает (через агента или через волостное правление) долговое обязательство. Когда должник подпишет его (с засвидетельствованием подписи волостным начальством) и отошлет в банк, — тогда только посылают ему деньги. Если ссуду берет артель, то требуется копия товарищеского договора. Агенты должны наблюдать, чтобы ссуды расходовались именно на то, на что они выданы, чтобы дела клиентов не расстраивались и т. д. «Очевидно, что банковского кредита никоим образом нельзя признать доступным для кустарей; с уверенностью можно сказать, что гораздо охотнее предпочтет кустарь поискать кредит у местного богача, нежели подвергнуться всем описанным мытарствам, оплачивать почтовые, нотариальные и волостные расходы, ждать целые месяцы со дня возникшей потребности в ссуде до дня ее получения и на весь срок этой ссуды оставаться в поднадзорном положении» (стр. 170 цит. ст.). Насколько нелепо народническое мнение о каком-то антикапиталистическом кредите, настолько же несуразны, неуклюжи и малопроизводительны подобные покушения (с негодными средствами) сделать силами «интеллигентов» и чиновников то, что составляет везде и повсюду настоящее дело торговцев. — Техническое образование. Кажется, об этом можно уже и не говорить... Напомним разве заслуживающий «вечного поминовения» проект нашего известного прогрессивного писателя г. Южакова насадить в России земледельческие гимназии с тем, чтобы неимущие крестьяне и крестьянки отрабатывали стоимость своего учения, служа, напр., поварами и прачками*... Артели. Но кто же не знает, что основные

__________

* См. следующую статью. (Настоящий том, стр. 471—504. Ред.)


424 В. И. ЛЕНИН

препятствия к их распространению заключаются в традициях той же самой «организации труда», которая отразилась и в уральских горных законах? Кто не знает, что проведение свободы промышленности в полном объеме повело везде и повсюду к невиданному расцвету и развитию всяких союзов и соединений? Чрезвычайно комично бывает видеть, когда народник пытается выставить своего противника врагом артельности, союзности и т. п. вообще. Вот уж поистине с больной головы да на здоровую! Дело только в том, что за поисками идеи союзности и средств ее осуществления надо смотреть не назад, не в прошлое, не на патриархальное ремесло и мелкое производство, порождающие крайнюю обособленность, раздробленность и одичалость производителей, — а вперед, в будущее, в сторону развития крупного промышленного капитализма.

Мы прекрасно знаем, с каким величественным пренебрежением отнесется народник к этой противопоставляемой его собственной программе промышленной политики. «Свобода промышленности»! Какое старое, узкое, манчестерское*, буржуазное пожелание! Народник уверен, что для него это überwundener Standpunkt**, что он сумел подняться выше тех преходящих и односторонних интересов, которые лежат в основе такого пожелания, что он сумел возвыситься до более глубоких и более чистых идей об «организации труда»... А на самом деле он только опустился от прогрессивной буржуазной к реакционной мелкобуржуазной идеологии, беспомощно колеблющейся между стремлениями ускорить современное экономическое развитие и задержать его, между интересами хозяйчиков и интересами труда. Эти последние совпадают, по данному вопросу, с интересами крупного промышленного капитала.

_______

* Найдутся, пожалуй, люди, которые подумают, что «свобода промышленности» исключает такие меры, как фабричные законы и т. п. Под «свободой промышленности» разумеется устранение оставшихся от старины препятствий к развитию капитализма. Фабричное же законодательство, как и другие меры современной так называемой Sozialpolitik (социальной политики. Ред.), предполагает глубокое развитие капитализма и, в свою очередь, толкает вперед это развитие.

** — превзойденная точка зрения. Ред.