Ленин В.И. Полное собрание сочинений Том 7

ЗАКОН О ВОЗНАГРАЖДЕНИИ РАБОЧИХ, ПОТЕРПЕВШИХ ОТ НЕСЧАСТНЫХ СЛУЧАЕВ

Недавно вышедший новый закон, содержание которого указано в заглавии статьи, и закон о фабричных старостах, разобранный нами в предыдущем номере*, представляют из себя довольно типичные образчики двух ветвей отечественного рабочего законодательства, выражающего ту или иную уступку духу времени. Кроме боевых реакционных законов, которые у нас в чрезвычайном обилии и особенно быстро проходят через все бюрократические мытарства и которые притом особенно обстоятельно составляются и особенно энергично применяются, — все остальные российские законы, касающиеся рабочего класса, могут быть разделены на две группы, по их политическому характеру. Либо это законы, которые хоть в чем-нибудь, хоть на волос расширяют самостоятельность, самодеятельность, права рабочих, — и тогда эти законы обставляются сотней и тысячей изъятий, оговорок, циркулярных разъяснений и ограничений, которые все ведут, — выражаясь языком нашего проекта программы, — к «расширению или упрочению полицейско-чиновничьей опеки над трудящимися классами». Таковы законы о фабричных старостах, о фабричной инспекции вообще и т. п. Либо законы выражают собой такую уступку, которая с самостоятельностью и самодеятельностью граждан не имеет ничего общего, — и тогда самодер-

______

* См. настоящий том, стр. 313—321. Ред.


ЗАКОН О ВОЗНАГРАЖДЕНИИ РАБОЧИХ 327

жавное правительство выступает с несравненно большею щедростью. Так и должно, конечно, быть с точки зрения общей тактики самодержавия, с точки зрения «правильно понятых» полицейских интересов. Западноевропейские демократы, искушенные уже всяческим опытом по части борьбы с полицейским государством, давно окрестили его политику словами: пряник и плеть. Пряник — это подачки революционным классам, это — уступки экономические, имеющие целью внести раздор в эти классы, привлечь часть их на свою сторону, заставить поверить в искренность и дружелюбие буржуазного правительства к пролетариату. Плеть — это полицейская травля всех тех, кто не имеет сам доверия к правительству и сеет дальше недоверие, плеть — это обуздание всех тех, кто стремится к полной свободе и самостоятельности рабочего класса, его союзов, его собраний, его газет, его политических учреждений и органов.

Закон о фабричных старостах дает рабочим представительство, которое могло бы послужить им против буржуазии и правительства. Поэтому представительство так искажается и стесняется, чтобы пользу из него могли извлечь только шпионы или хотя бы главным образом шпионы. Поэтому от представительства рабочих, провозглашенного законом, на самом-то деле, в практическом применении, остается, как от Тришкина кафтана, один ворот. А ворот нужен для того, чтобы за «ворот» тащить в участок злосчастного «старосту». Наоборот, закон о вознаграждении рабочих ни малейшим образом не затрагивает их политической самодеятельности, и тут можно быть, значит, пощедрее. Тут безопаснее можно выступить в роли «реформатора», а выступить надо, ибо растущее рабочее движение надвигается все более и более грозно. Бюрократическая машина начала работать двадцать лет тому назад над законопроектом об ответственности предпринимателей. Десять лет этот законопроект разрабатывали; наконец, особая комиссия его одобрила, и в 1893 году проект был опубликован и внесен в Государственный совет... для того, чтобы вернуться опять


328 В. И. ЛЕНИН

под сукно еще на десяток лет! «Медленнее спешить», кажется, уже было нельзя, и законопроект, вероятно, еще десяток-другой лет пространствовал бы по министерствам и канцеляриям, если бы рабочий класс России своим натиском не встряхнул всего самодержавия.

И вот законопроект, кое в чем еще и еще раз ухудшенный, стал, наконец, законом. Для оценки этого закона сличим его с тем, что требуется в нашем проекте партийной программы: «рабочий отдел» этой программы должен быть для нас именно руководством в деле пропаганды и агитации. И только сличая отдельные пункты и требования нашей программы с современной действительностью и с попытками правящих классов реформировать ее, никого не обижая, — мы в состоянии будем, с одной стороны, полнее и конкретнее уяснять себе и массам смысл и значение нашей программы; с другой стороны, уяснять недостатки действующих законов; с третьей стороны, уяснять себе на деле, на фактах, до какой степени, при сохранении основы буржуазного строя, осуждены на мизерность результатов все и всяческие реформы.

Наш проект программы требует (§ 7 «рабочего отдела») установления законом гражданской ответственности нанимателей вообще (за увечья и болезни рабочих), т. е. всякого, кто нанимает рабочих, всякого, кто извлекает прибыль из неоплаченного труда других, пользуясь их рабочей силой и не отвечая за гибель или порчу этого товара (рабочей силы) на работе. Между тем новый закон касается исключительно рабочих и служащих «в предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности». Исключены, следовательно, рабочие сельские, ремесленные, строительные, кустари и проч. и проч. Исключено громадное большинство наемных рабочих, трудящихся часто при худших и более опасных условиях; например, строительные рабочие и сельскохозяйственные при машинах страдают от увечий не меньше, если не больше, чем фабричные. Чем же объяснить это исключение? Тем, что вне фабрично-заводской промышленности са-


ЗАКОН О ВОЗНАГРАЖДЕНИИ РАБОЧИХ 329

пог еще не так жмет ногу: рабочее движение грозно проявилось только среди передовых слоев пролетариата, и правительство «заботится» (не о рабочих, конечно, а о подавлении рабочих) только в этой области. Но пролетариат, поскольку он участвует в движении, т. е. сознательный пролетариат, борется не из-за польз и выгод того или иного разряда рабочих, а за весь класс, за все классы, угнетенные капиталистическим строем. Разница между реформами, которых добивается пролетариат, и реформами, которые, как подачки, жалует правительство, выступает тут наглядно.

Далее. Новый закон обязывает владельцев предприятий вознаграждать рабочих только за утрату трудоспособности «от телесного повреждения, причиненного им работами по производству предприятия или происшедшего вследствие таковых работ». Наша программа требует установления ответственности не только за потерю способности к труду вследствие несчастных случаев, но и вследствие вредных условий производство. Новый закон, следовательно, и здесь суживает ответственность нанимателей. Всем известно, какая масса рабочих теряет способность к труду не от несчастных только случаев, не от телесного повреждения, а от болезней, вызванных вредными условиями производства. Никакая борьба с этими вредными условиями путем всяких правил и предписаний не приводит ни к чему, если хозяева не отвечают за потерю рабочими трудоспособности от болезни. И, спрашивается, какая разница по существу между тем случаем, когда машина отрезывает у рабочего ногу, и тем случаем, что рабочий отравляется ядом фосфора, свинца, краски и т. п.? Разве медицинская наука не создала уже целого отдела болезней профессиональных, болезней, происхождение которых от вредных условий работы выяснено и доказано как дважды два — четыре? Но буржуазия и буржуазное правительство руководятся не логикой, не здравым смыслом, а грубой корыстью: за несчастные случаи придется заплатить меньше, чем за увечья плюс болезни от вредной обстановки. А все дело именно


330 В. И. ЛЕНИН

в том, чтобы заплатить поменьше, а не в «обеспечении» рабочих.

Новый закон освобождает рабочего от обязанности доказывать, что потеря трудоспособности произошла по вине капиталиста. Это — шаг вперед, по сравнению с прошлым, несомненно. Но — русское правительство не может делать ни в чем шагов вперед без «но»! — но нанимателям зато позволено доказывать не только наличность злого умысла самого потерпевшего, но и «грубой неосторожности его (потерпевшего), не оправдываемой условиями и обстановкой производства работ». Это добавление в значительной степени парализует установление действительной ответственности, а, — при известном составе наших судов из чиновников, карьеристов и буржуазных педантов, — может парализовать применение закона и совершенно. Что значит «грубая неосторожность», — это совершенно неопределенно и неопределимо. Какие условия и в каких пределах оправдывают грубую неосторожность и какие нет, — об этом целиком предоставлено судить усмотрению чиновников. Капиталисты всякую «неосторожность» рабочего всегда считают и будут считать грубой и неоправдываемой, и в доказательство такого мнения капиталист всегда найдет вдесятеро больше свидетелей и «ученых» защитников (постоянные юрисконсульты все равно уже получают от заводов годовое содержание!), чем рабочие. Введение в закон всего этого пункта о грубой неосторожности есть грубая уступка фабрикантской корысти: рабочие не добровольно попадают под машины, а всегда по неосторожности, но дело в том, что нельзя быть осторожным при 10—11-часовой работе среди плохо огражденных машин, в плохо освещенной мастерской, среди шума и грохота, с притуплённым работой вниманием, с взвинченными непосильным напряжением нервами. При таком положении дела лишать увечного рабочего вознаграждения за грубую неосторожность — значит наказывать рабочего еще и особо за то, что он позволяет капиталистам бессовестно себя эксплуатировать.


ЗАКОН О ВОЗНАГРАЖДЕНИИ РАБОЧИХ 331

Указанные пункты представляют из себя коренные и главнейшие определения нового закона, вполне обрисовывающие его сущность. На всех частностях мы, конечно, не можем здесь останавливаться, — укажем лишь те из них, которые наиболее характерны. Размер вознаграждения определяется в той или иной доле годового содержания потерпевшего, именно пенсия должна быть не более 2/3 годового содержания потерпевшего (в случае смерти или полной утраты работоспособности). Годовое же содержание определяется на основании среднего поденного заработка (или средней поденной платы чернорабочему), помноженного на 260. Это постановление содержит в себе еще целых три урезки размеров вознаграждения, три поблажки корысти предпринимателей. Во-первых, если даже рабочий работал 300 дней в году, его годовое содержание урезывается до 260 дней, — без всяких оснований, просто потому, что закон повелевает урезывать! Во-вторых, если даже рабочий получал лучший заработок, чем чернорабочий, все равно за основание расчета — при работе, например, в предприятиях, действующих не круглый год, — берется лишь заработок чернорабочего. Правительству очень хотелось бы свести всех рабочих до положения чернорабочих, — для сознательного пролетария вытекает отсюда тот урок, что только тесное единство всех рабочих и всех чернорабочих вместе в состоянии создать силу, способную сломить корысть капитала. В-третьих, размер средней поденной платы чернорабочему определяется на каждое трехлетие (!) присутствиями по фабричным и горнозаводским делам, без всякого участия рабочих, само собою разумеется. Рабочих это не касается, а губернаторские и жандармские канцелярии, несомненно, превосходно знают рабочую жизнь и рабочие платы.

Следует отметить также, что закон обязывает владельцев предприятий давать знать немедленно полиции только о таких несчастных случаях, которые подходят под действие закона. Какие же это случаи? Когда трудоспособность утрачивается долее чем на три дня.


332 В. И. ЛЕНИН

Но кто же может знать немедленно после несчастного случая, на сколько дней потеряет рабочий трудоспособность? Правило это нелепо до смешного и дает только лазейку фабрикантам, которые в массе случаев будут освобождать себя (и будут освобождены судами) от обязанности извещать власти о каждом несчастном случае. Правда, закон постановляет, что потерпевший может требовать извещения полиции о всех безусловно случаях телесного повреждения, хотя бы и не подходящих под закон: это сказано прямо в § 20 «правил о вознаграждении потерпевших рабочих», и мы советуем настойчиво всем рабочим агитировать всеми силами за постоянное и обязательное применение этого параграфа. Пусть рабочие настаивают, чтобы каждый потерпевший всегда и безусловно требовал, на основании § 20, извещения фабричного инспектора о каждом несчастном случае; только тогда возможно хоть сколько-нибудь точное определение числа несчастных случаев и изучение их причин. Мы уверены, что сознательные рабочие используют это право, но массы и массы не будут даже знать, что у них есть такое право!

За неизвещение полиции о несчастных случаях и вообще за всякое несоблюдение правил нового закона владельцы предприятий подвергаются лишь денежной пене в размере от 25 до 100 рублей. Штраф этот, конечно, совершенно ничтожный, вовсе не страшный для крупных заводов (которые занимают громадное большинство фабричных рабочих). В этом случае особенно наглядно видно, как необходимо осуществление § 14 нашего проекта программы, который требует «установления уголовной ответственности нанимателей за нарушение законов об охране труда». Грозить миллионерам сторублевыми штрафами за неисполнение закона, от которого зависит обеспечение искалеченного на всю жизнь рабочего, — значит издеваться над рабочим.

Одним из наиболее вредных и наиболее иезуитски составленных пунктов нового закона является п. 31, который предоставляет потерпевшим рабочим и членам их семей входить с владельцем предприятия в согла-


ЗАКОН О ВОЗНАГРАЖДЕНИИ РАБОЧИХ 333

шение о виде и размере причитающегося им вознаграждения. Нечего и говорить, что эти соглашения будут, в громадном большинстве случаев, систематическим обманом и запугиванием наиболее неразвитых рабочих, знающих твердо только одно: дороговизну, волокиту и пристрастность русских судов. Фабричные инспектора, которые должны свидетельствовать эти соглашения (равносильные судебной мировой сделке), будут охранять при этом чьи угодно интересы, только не интересы рабочих.

Мало того, что фабричным инспекторам, которые теперь все более и более превращаются в простых подручных полиции, предоставляется роль «примирителей». Закон хочет даже сделать из них каких-то своеобразных судей. Закон поощряет обращение хозяев и рабочих к фабричным инспекторам для разъяснения сторонам их прав и обязанностей, причем фабричные инспектора имеют право и собирать «все необходимые сведения», и требовать предъявления их сторонам, и приглашать врачей для освидетельствования. Это уже совершенно судейское дело, поручаемое подчиненным губернатору чиновникам! И никакого порядка, никаких правил для этого суда не постановлено: как будет собирать сведения инспектор, как он будет — и будет ли — предъявлять эти сведения обеим сторонам, как он будет вести разбирательство, — все это предоставлено его полнейшему усмотрению. Это положительно что-то вроде дореформенного полицейского суда. А за необращение к фабричному уряднику (в качестве судьи) закон грозит даже известным лишением: кто не обратится до суда к фабричному инспектору, тот теряет право на получение с ответчика судебных и за ведение дела издержек.

Нам остается только и тут напомнить, что социал-демократическая рабочая партия требует не таких судов, не посредничества чиновников, а учреждения промысловых судов из представителей от рабочих и хозяев поровну. Только такие суды, при политически свободном строе государства, могут дать рабочим сколько-нибудь удовлетворительное посредничество


334 В. И. ЛЕНИН

в деле разъяснения прав и обязанностей сторон, в деле предварительного рассмотрения жалоб и претензий по поводу вознаграждения увечных. Такие суды существуют во всех цивилизованных государствах, и даже русские чиновники еще 40 лет тому назад предлагали ввести их в России. Сорок лет тому назад была назначена комиссия для пересмотра уставов фабричного и ремесленного. Комиссия издала «труды», целых пять томов, комиссия написала проекты новых уставов, комиссия высказалась за создание промысловых судов из выборных представителей, — и... и все это положили под сукно! Груды хороших пожеланий наполняют архивы бесчисленных российских канцелярий и будут наполнять до тех пор, пока рабочий класс не встряхнет всего этого хлама.

«Искра» № 47, 1 сентября 1903 г.

Печатается по тексту газеты «Искра»

Joomla templates by a4joomla