Ленин В.И. Полное собрание сочинений Том 39 

РЕЧЬ О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ И ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ НА МОСКОВСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ФАБЗАВКОМОВ, ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ПРАВЛЕНИЙ ПРОФСОЮЗОВ, УПОЛНОМОЧЕННЫХ МОСКОВСКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО РАБОЧЕГО КООПЕРАТИВА И СОВЕТА ОБЩЕСТВА «КООПЕРАЦИЯ»41 30 ИЮЛЯ 1919 г.

(Аплодисменты.) Товарищи, что касается нашего продовольственного и военного положения, то позвольте мне обратиться к вам с небольшим и коротким пояснением. Я надеюсь, что основные факты, касающиеся этих вопросов, вам всем известны, и моя задача состоит, пожалуй, только в том, чтобы несколько осветить значение этих фактов.

Как раз в то время, когда вам приходится решать кооперативные вопросы, мы переживаем острый момент, в особенности в отношении продовольствия, как и в прошлом году летом. Вы знаете, что успех нашей продовольственной работы за последний год, по сравнению с предыдущим годом, был очень велик. Едва ли в других областях советской деятельности можно так точно измерить этот успех, как в работе продовольственной. За первый год Советской власти, частью захватывая и конец режима Керенского, государственная заготовка была сделана всего в 30 миллионов пудов. За следующий год мы заготовили свыше 107 миллионов пудов, несмотря на то, что, в отношении военном и в отношении свободного доступа к наиболее хлебным территориям, мы в этот второй год были в более тяжелых условиях, ибо нам была совершенно недоступна не только Сибирь, но и Украина и большая часть далекого юга. Несмотря на это, как вы видите, наши хлебные заготовки утрой-


РЕЧЬ О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ И ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ 119

лись. С точки зрения работ продовольственного аппарата, это — крупный успех, но, с точки зрения обеспечения хлебом неземледельческих местностей, это — очень немного, потому что, когда были произведены точные обследования условий питания неземледельческого населения и, в особенности, рабочего населения городов, то оказалось, что рабочий весной и летом нынешнего года в городах приблизительно только половину продовольственных продуктов получает от Компрода, а остальное вынужден добывать на вольном рынке, на Сухаревке и у спекулянтов, причем за первую половину рабочий платит одну десятую долю всех своих расходов, а за вторую — девять десятых. Господа спекулянты, как и следовало ожидать, лупят с рабочего в 9 раз против той цены, которую берет государство за заготовленный хлеб. Если взять эти точные данные нашего продовольственного положения, то мы должны будем сказать, что наполовину, одной ногой, мы стоим в старом капитализме и только наполовину выкарабкались из этой трясины, из этого болота спекуляции и вышли на дорогу действительно социалистических заготовок хлеба, когда хлеб перестал быть товаром, перестал быть предметом спекуляции и предметом и поводом для грызни, для борьбы и для обнищания многих. Как видите, с точки зрения того, что необходимо для удовлетворения неземледельческого и рабочего населения, сделано немного, но если представить себе, в каких трудных условиях приходилось работать в обстановке гражданской войны, когда большая часть самых хлебных территорий не была в нашем обладании, — то быстрота постановки продовольственного аппарата была необыкновенно велика. Я думаю, что все согласятся со мной, что в этом отношении задача организационная, задача сбора хлеба от масс крестьянства не капиталистическим путем, задача неимоверно трудная, которую никакая смена учреждений — я не говорю уже о смене правительства — решить не может, потому что эта задача требует перестройки организационной, она требует перестройки устоев сельскохозяйственной жизни, которые сложились веками,


120 В. И. ЛЕНИН

если не тысячелетиями. Если бы, скажем, при условии полного мира, нам было дано, положим, 5 лет на создание организационного аппарата, который целиком мог бы собрать в руках государства хлеб, отняв его из рук спекулянтов, то мы сказали бы, что такая быстрота общественно-хозяйственной перестройки — невиданная и неслыханная. И если нам меньше чем через два года удалось решить эту задачу наполовину, то это составляет очень многое. Это есть бесспорное доказательство того, что Советская власть в продовольственном вопросе, самом трудном и тяжелом, взяла правильную линию и стоит на верном пути. Во всяком случае, можно сказать, что Советская власть самым твердым образом решила только по этому пути идти дальше, не смущаясь теми колебаниями, сомнениями и критикой, а иногда и отчаянием, которые мы видим вокруг себя. Неудивительно, что со стороны тех или иных представителей голодных местностей мы видим иногда самое тяжелое и мучительное отчаяние. Это неудивительно потому, что общие цифры, которые я привел и которые касаются питания рабочих неземледельческих местностей и городов, показывают, что наполовину им приходится зависеть от спекулянтов, от случая и прочего.

А вы знаете, что спекуляция у нас принимает характер самой бешеной борьбы и отчаянного обдирания со стороны тех, кто получил возможность доставлять продукты на этот рынок. Неудивительно, что мы встречаем отчаяние со стороны тех, кто в этой бешеной борьбе между спекулянтами и голодными потерпел крах. Понятно, что в условиях, когда железнодорожный транспорт ослаблен, когда в местностях наиболее хлебных мы видим то, что наблюдается на Украине, где никакого аппарата создать не удается, где до сих пор старые остатки партизанщины разрушают всякую возможность организационной работы, где население до сих пор не сумело победить партизанщины, — это целиком играет на руку Деникину, который одерживает там наиболее легкие победы, и это затрудняет для нас использование самых хлебных рынков, где есть запасы хлеба, которые нас могли бы легко вывести


РЕЧЬ О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ И ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ 121

из затруднения. Я говорю, что при таком положении неудивительно, что встречаешь вокруг себя выражение отчаяния со стороны тех людей, которые особенно тяжело потерпели крах в этой борьбе за хлеб. Если мы возьмем в общем и целом развитие советской работы, не в отдельных случаях, а в итоге работы, если мы сравним, что дала Советская власть и что вольный рынок, то мы должны будем сказать, что та половина продовольственного дела, которая находится в руках спекулянтов, что она до сих пор является источником страшного угнетения и самой бешеной, безобразной, ничем не регулируемой наживы для спекулянтов, причем в условиях, когда, с одной стороны, имеются голодные люди, а с другой — возможность для некоторых нажиться — источником самого отчаянного разврата.

И понятно, что люди, которые не умеют охватить этого процесса и связать концы с концами, что они сплошь и рядом вместо того, чтобы подумать, как в борьбе с капитализмом осиливать эту новую задачу — организацию сбора хлеба по твердым ценам из доверия к рабочему государству, — вместо того чтобы обдумать это, говорят нам: «Посмотрите, если рабочие девять десятых своих расходов тратят на Сухаревку, это доказывает, что вы существуете лишь благодаря мешочникам и спекулянтам. Поэтому вы должны сообразоваться с этим». Это мы слышим иногда от людей, которые воображают себя остроумными и глубоко понимающими события. На самом деле они являются представителями софизма. Опыт революции подтверждает, что смена форм правления — дело нетрудное, что устранение господствующего класса помещиков и капиталистов — вещь возможная в короткий срок, при удачном развитии революции даже в несколько недель, но переделка коренных условий экономической жизни, борьба с теми привычками, которые столетиями и тысячелетиями впитывались в каждого мелкого хозяина, это — дело, которое, при условии полного свержения эксплуатирующих классов, требует долгих лет настойчивой организационной работы. И когда нам указывают, вот, мол, посмотрите, как рядом с вами пышно


122 В. И. ЛЕНИН

процветает Сухаревка, как зависит от нее Советская власть, мы говорим: что же вы удивляетесь? Неужели эта задача могла быть решена менее чем в двухлетний срок и при отрезанности от России лучших земледельческих районов? Те люди, которые больше всего возражают с точки зрения принципиальной и даже иногда уверяют, что говорят с точки зрения социалистической, — но боже упаси от этого социализма! — они упрекают большевиков в утопизме и авантюризме за то, что большевики говорили: можно и должно революционным путем разбить не только монархию и помещичье землевладение, но разбить и смести класс капиталистов и остатки старой империалистической войны, чтобы расчистить почву для организационного строительства, которое неизбежно заставляет нас считаться с долгим периодом господства рабочей власти, одной только способной повести за собой широкие массы крестьянства. Эти люди, упрекающие нас в утопизме за то, что мы признавали возможным революционным путем разбить класс помещиков и капиталистов, сами навязывают нам задачу утопическую, чтобы организационные вопросы нового социалистического строя и борьбы со старыми привычками, которые нельзя уничтожить никакой отменой учреждений, чтобы эти вопросы были решены — в обстановке, когда у нас связаны руки гражданской войной — в срок, в какой они никакими земными силами решены быть не могут.

Да, именно продовольственная политика особенно ясно показывает, что борьба социализма с капитализмом в ее последней форме происходит именно здесь, когда нужно побороть не только старые учреждения и не только помещиков и капиталистов, а все воспитанные капитализмом привычки и условия хозяйства миллионов мелких хозяев. Нужно добиться того, чтобы их рассудок победил их предрассудок. Всякий сколько-нибудь сознательный крестьянин согласится с тем, что свободная торговля хлебом и продажа его на вольном рынке, когда народ голодает — это означает войну между людьми и обогащение спекулянтов, а для масс народа означает голод. Но этого сознания мало, потому


РЕЧЬ О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ И ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ 123

что все предрассудки и все привычки крестьянина говорят за то, что выгоднее продать хлеб спекулянту за несколько сот рублей, чем отдавать государству за несколько десятков бумажных денег, за которые он сейчас товара получить не может. Мы говорим: если страна разорена, если нет топлива и фабрики встали, ты, крестьянин, должен оказывать помощь рабочему государству, должен дать хлеб в ссуду. Те бумажные деньги, которые дают тебе в обмен на хлеб, — это есть свидетельство того, что ты оказал государству ссуду. Если ты, крестьянин, окажешь государству ссуду и дашь хлеб, тогда рабочий может восстановить промышленность. Другого способа к восстановлению промышленности в стране, разоренной четырьмя годами войны империалистической и двумя годами гражданской, — другого способа нет! Всякий крестьянин, который сколько-нибудь развит и из первобытной мужицкой темноты вышел, согласится, что другого выхода нет. Но одно дело — сознательный крестьянин, которого вы убедите, если по-человечески к нему обратитесь, а другое дело — предрассудки миллионов крестьян, которые считаются с фактом, что они всю жизнь при капитализме прожили, что они собственность на хлеб считают делом справедливым, что нового порядка они не испытали и не могут ему поверить. Вот почему мы говорим, что именно в этой, продовольственной, области идет самая глубокая война капитализма с социализмом уже на деле, а не на словах только, и не в области верхушек государственного строительства. Эти верхушки легко переделать, и не велико значение таких переделок. Здесь же сознание трудящихся и их авангарда — рабочего класса — вступает в решительный и последний бой с предрассудками, с раздробленностью и распыленностью крестьянских масс. Когда сторонники капитализма — все равно, называются ли они представителями буржуазных партий или меньшевиками или эсерами, — когда они говорят: «Откажитесь от проведения государственной монополии, от взимания хлеба принудительным путем по твердым ценам», — мы отвечаем: «Вы, любезные меньшевики и эсеры, вы, может


124 В. И. ЛЕНИН

быть, и искренние люди, но вы защищаете капитализм, вашими устами говорят не что иное, как предрассудки старой мелкобуржуазной демократии, которая ничего другого, кроме свободной торговли, не видела, которая стоит в стороне от бешеной борьбы с капитализмом и считает, что это можно примирить и согласовать». Мы имеем достаточно опыта и знаем, что представители действительно трудящихся масс, те, которые не выделились в верхушечные слои, которых помещики и капиталисты всю жизнь эксплуатировали, — они знают, что здесь дело идет о последней и решительной, никакого примирения не допускающей, борьбе с капитализмом. Они знают, что никакие уступки именно здесь, в этой области, не возможны. Если временно Советская власть говорит, как она говорила прошлым летом: отпустим полуторапудников на столько-то недель, — то после этого она пустила в ход свой аппарат, и он дал больше, чем раньше. Вы знаете, что и в настоящее время пришлось сделать такую уступку и такой перерыв: пускай рабочие снабдят себя при отпусках хлебом в одиночку42. Тем сильнее мы обеспечиваем себе возможность снова приняться за работу, обеспечиваем себе нашу работу социалистическую. Мы даем настоящий бой капитализму и говорим, что, какие бы уступки он ни заставлял нас делать, мы все-таки за борьбу против капитализма и против эксплуатации. Мы будем здесь бороться с такой же беспощадностью, как мы боремся с Колчаком и Деникиным, потому что сила, откуда они берут себе подкрепление, это есть сила капитализма, а она, конечно, идет не из воздуха, она основана на свободной торговле хлебом и товарами. Мы знаем, что когда хлеб свободно продают в стране, то это обстоятельство и является главным источником капитализма, источником, который и был причиною гибели всех республик до сих пор. Теперь идет решительная и последняя борьба с капитализмом и со свободной торговлей, и для нас теперь происходит самый основной бой между капитализмом и социализмом. Если мы победим в этой борьбе, то возврата к капитализму и прежней власти, ко всему тому, что было


РЕЧЬ О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ И ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ 125

раньше, уже не будет. Этот возврат будет невозможен, нужно только, чтобы была война против буржуазии, против спекуляции, против мелкого хозяйства, чтобы не был сохранен тот принцип, который существовал раньше: «Всяк за себя, а бог за всех». Нужно забыть принцип, когда всякий мужик был бы за себя, а Колчак был бы за всех. У нас теперь новая форма наших взаимоотношений и строительства. Нужно знать, что социализм идет, и, как бы мы себе ни навязывали наших старых пережитков, мы должны помнить, что они будут только старыми отрывками старых мыслей, потому что крестьянин должен совершенно иначе относиться к производимому им предмету потребления; в противном случае, если он продает по «вольной» цене хлеб рабочему, он, несомненно, становится буржуем и собственником, а мы говорим, чтобы хлеб продавался по твердой государственной цене, и это даст нам возможность отойти от капитализма. И вот, когда нам приходится переживать всю тяжесть нашего голодания и сравнивать наше настоящее положение с прошлым годом, то мы должны сказать, что наше настоящее положение несравненно лучше, чем оно было в прошлом году. Правда, нам приходится идти на некоторые уступки, но мы можем всегда дать ответ и объяснение этих уступок. Тем не менее, хотя мы за 20 месяцев Советской власти и сделали многое, мы еще не решили всех трудностей настоящего тяжкого положения.

Когда мы оторвем крестьян от собственности и когда мы повернем их к нашей государственной работе, тогда можно будет сказать, что мы сделали трудную часть нашего пути. Но мы не сойдем с этого пути, как не сойдем с пути борьбы с Деникиным и Колчаком. Мы слышим из лагеря людей, которые называют себя эсерами и меньшевиками, такие вещи, что война-де безысходна, что выхода из этой войны нет и что нужно принять все меры, чтобы она была закончена, — эти речи вы услышите сплошь и рядом. Это говорят люди, которые не понимают истинного положения вещей. Они считают гражданскую войну безысходной, потому что она слишком тяжела, но разве они не понимают, что


126 В. И. ЛЕНИН

эту войну нам навязывают европейские империалисты, потому что они боятся Советской России. В то же время они держат у себя во дворцах: сегодня Савинкова, завтра — Маклакова, затем — Брешковскую и разговаривают с ними не какие-нибудь милые речи, а ведут беседы о том, как рациональнее послать сюда, к нам, солдат, артиллерию с пушками и другими орудиями смерти, как оказать Архангельскому фронту помощь, как прибавить к нему фронт Южный и Восточный и еще Петроградский. Вся Европа и вся европейская буржуазия ополчилась на Советскую Россию. Она дошла до такой наглости, что предлагает венгерскому правительству такие вещи: «Мы вам дадим хлеб, а вы откажитесь от Советской власти». Я думаю, какая же большая агитация будет для Венгрии в виде этого предложения, когда его прочтут в газетах Будапешта! Но это все-таки лучше, это более честный и открытый путь, чем все гадания о борьбе за свободную торговлю и т. д. Здесь ясно говорится: вам нужен хлеб, — откажитесь от того-то и того-то, что нам невыгодно, и мы дадим вам этот хлеб.

Поэтому, если бы любезные капиталисты обратились с этим предложением к русским крестьянам, мы были бы им очень благодарны. Мы сказали бы: у нас не хватало агитаторов, — теперь Клемансо, Ллойд Джордж, Вильсон пришли нам на помощь и оказались самыми лучшими агитаторами. Теперь не будет больше речи об Учредительном собрании, о свободе собраний и т. д., а всё начистоту. Но мы спросим господ капиталистов — у вас так много военных долгов, у вас все чемоданы набиты долговыми обязательствами, столько-то и столько-то миллиардов военных долгов — и вы думаете, народ будет их платить? У вас столько снарядов, патронов, орудий, что их некуда девать, и вы нашли самым лучшим расстрелять их в русских рабочих? вы покупали Колчака, отчего же вы его не спасли? Вы же недавно вынесли резолюцию, что международная Лига наций держав Согласия признает Колчака единым полноправным русским правительством43. А после того от Колчака остались только сверкающие пятки.


РЕЧЬ О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ И ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ 127

Отчего же это так вышло? (Аплодисменты.) Вот на опыте колчакии мы видим, чего стоят обещания эсеровских и меньшевистских вождей. Ведь они начали колчаковщину, у них была самарская власть. Чего же стоят эти обещания? И как быть, если собираются против нас силы, которые, конечно, с военной стороны невероятно превышают наши — мы не можем их даже приблизительно сравнивать. Конечно, буржуазия, и крупная и мелкая, делает отсюда соответствующий вывод и говорит усталым изголодавшимся массам: «Вас втянули в гражданскую войну, из которой нет исхода. Где же вам, усталой, отсталой стране, бороться с Англией, Францией, Америкой?». Этот мотив мы постоянно слышим вокруг себя и от буржуазной интеллигенции — ежедневно и ежечасно. Они стремятся доказать, что гражданская война дело безнадежное. Но история дает нам ответ. Это — история власти в Сибири. Мы знаем, что там живут зажиточные крестьяне, которые не знали крепостного права, которые поэтому не могут быть благодарны большевикам за избавление от помещиков. Мы знаем, что там организовано было правительство и для начала туда были посланы прекрасные знамена, которые изготовляли эсер Чернов или меньшевик Майский, и на них были лозунги — Учредительное собрание, свобода торговли — чего хочешь, серый мужичок, все тебе напишем, только помоги свалить большевиков! Что же вышло из этой власти? — Вышла вместо Учредительного собрания колчаковская диктатура, — самая бешеная, хуже всякой царской. Что же это — случайность? Нам отвечают — это была ошибка. Но, господа, ошибаться могут отдельные лица в том или ином акте своей жизни, но ведь здесь на помощь вам шли все ваши лучшие люди, все, что было лучшего в ваших партиях. Разве вам не шла на помощь интеллигенция? А если ее не было, — хотя мы знаем, что она была, — у вас была интеллигенция всех передовых стран — Франции, Англии, Америки и Японии. У вас была земля, у вас был флот, у вас были войска, у вас были деньги — почему же все развалилось? По ошибке, которую


128 В. И. ЛЕНИН

сделал какой-нибудь Чернов или Майский? Нет! Потому, что в этой отчаянной войне не может быть никакой середины, и для того, чтобы держаться, буржуазия должна расстреливать десятками и сотнями все, что есть творческого в рабочем классе. Это ясно видно на примере Финляндии, это показывает теперь пример Сибири. Чтобы доказать, что большевики несостоятельны, эсеры и меньшевики начали строить новую власть и торжественно провалились с ней прямо к власти Колчака. Нет, это не случайность, это происходит во всем мире, и если бы исчезли все речи большевиков, все их печатные произведения, на которые теперь идет травля в каждой стране, где выуживают большевистские брошюры, как какую-нибудь заразу, страшную для бедных Вильсонов, Клемансо и Ллойд Джорджей, — если бы все это исчезло, мы бы указали на Сибирь, где только что действовали их приспешники, и сказали: вот это действует лучше всякой агитации! Это показывает, что между диктатурой буржуазии и диктатурой рабочего класса середины быть не может. Этот довод проникает не только в головы рабочих масс, он проникает даже в голову самого несознательного крестьянина. Вы знаете, крестьяне говорили: «Мы не хотим большевистского правительства, мы хотим свободной торговли хлебом». Вы знаете, что в Самаре крестьянство, среднее крестьянство, было на стороне буржуазии. Кто же теперь оттолкнул его от Колчака? Оказывается, что крестьянин один создавать свое...* не может. Это подтверждается всей историей революции, и каждый, кто знаком с ней и с историей социалистического движения, знает, что к этому приводит все развитие политических партий в XIX веке.

Крестьянин этого, конечно, не знал. Он ни историей социализма, ни историей революции не занимался, но он верит и признает выводы, которые складываются на его собственной спине. Когда он увидал, что большевистские тяготы были тяготами для победы над эксплуататорами и что колчаковская власть принесла

_____

* Одно слово опущено ввиду неясности записи в стенограмме. Ред.


РЕЧЬ О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ И ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ 129

восстановление капитализма держиморд, он сказал сознательно: «Я выбираю диктатуру рабочих масс и я пойду на то, чтобы добить до конца диктатуру бюрократической буржуазии, — как он называет диктатуру Колчака, — чтобы была диктатура пролетариата, диктатура народа». Эта история с Колчаком показывает, что как гражданская война ни бесконечна, как ни тяжела, какой безысходной она ни кажется, но в тупик она не приводит. Она приводит народные массы, наиболее оторванные от большевиков, собственным опытом к убеждению в необходимости перехода на сторону этой власти.

Вот, товарищи, наше военное положение. Теперь вы позвольте мне закончить доклад указанием насчет кооперативной работы, которую нам предстоит выполнить. Многие товарищи уже высказались перед вами, будучи гораздо более компетентными, чем я, в оценке практических задач, какие стоят перед вами. Я позволю себе выразить пожелание, чтобы та задача, которая ложится на вас, — создание обнимающего трудящиеся массы кооперативного общества потребления — дело громадной важности, — было выполнено с успехом. Кооперативы в обстановке капиталистического общества неизбежно выделяли верхушки, которые ими руководили, и эти верхушки сплошь были белогвардейскими. Это не только у нас оказалось, это доказали те верхи, которые заключают договор с Колчаком. Это было в Англии и Германии, — в капиталистических странах. Когда началась война, верхушки кооперативов, привыкшие жить капиталами, поголовно пошли на сторону империалистов.

Это не случайность, что во всем мире во время империалистической войны верхушки парламентариев-социалистов, верхушки социалистического движения ушли к империалистам целиком. Они разжигали ее, и они дошли до того, что их друзья стоят во главе правительства, убившего Либкнехта и Люксембург, и помогают расстреливать вождей рабочего класса. Это не вина отдельных людей. Это не преступление того или иного несчастного преступного человека. Это результат


130 В. И. ЛЕНИН

капитализма, который развращал их. Так было во всем мире, и Россия не святая страна, и нам из капиталистического общества нельзя было перейти иначе, нам тоже предстояло с этими верхушками пережить тяжелую войну. Она не закончена и теперь, когда она охватывает народные массы, когда массы встают на борьбу против всякой спекуляции. Те, кто вынес эксплуатацию на собственной спине, не забудут ее, когда возьмут дело распределения в свои руки. Возможно, что в этом деле мы потерпим немало поражений. Мы знаем, что тут много темноты и невежества, что тут будет прорываться то там, то здесь, — мы знаем, что одним ударом ничего не достигнешь. Но мы, сознательно ведущие советскую работу, сознательные крестьяне и рабочие, которые устраивают социалистическую Россию, эту войну поведем. Эту войну вы поведете вместе с нами, и эту войну, как бы трудна и тяжела она ни была, мы закончим полной победой, товарищи. (Аплодисменты.)

Газетные отчеты напечатаны 31 июля 1919 г. в «Правде» № 167 и в «Известиях ВЦИК» № 167

Впервые полностью напечатано в 1932 г. во 2—3 изданиях Сочинений В. И. Ленина, том XXIV

Печатается по стенограмме

Joomla templates by a4joomla