Кара-Мурза С.Г.
Родительская категория: Статьи
Просмотров: 1879

От авторов сайта: Не знаю какая книга была написана первой, но данная книга частично повторяет книгу " Ленин. Алгоритм революции и образ будущего".

http://leninism.su/books/4694-lenin-algoritm-revolyutsii-i-obraz-budushchego.html

Но и в одной и в другой есть особые главы. Книги дополняют друг друга. Наши замечания к книге - те же самые, что и к предыдущей.

Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Дорога в СССР. Как «западная» революция стала русской

Скачать книгу "Дорога в СССР. Как «западная» революция стала русской" в формате fb2

 

Отрывки из книги:

Анонс: В книге известного российского писателя и ученого С.Г. Кара-Мурзы показано, как изначально типично западническая революция 1917 года превратилась в широкое национальное движение, что предопределило неизбежную победу большевиков и Ленина.

Именно Октябрьская революция, утверждает и доказывает С.Г. Кара-Мурза, обеспечила выбор Россией своего особого пути развития («советского проекта» и далее СССР), который позволил ей за самые короткие сроки достичь впечатляющих результатов во всех областях общественно-экономической жизни.

Как всегда, книга С.Г. Кара-Мурзы содержит глубокий анализ рассматриваемых событий и большое количество фактического материала.

... За эсеров, меньшевиков, различные национальные партии проголосовало около 60 %. За большевиков – около 25 %. За кадетов и другие правые партии – около 15 %. Таким образом, партии с принципиально буржуазной программой получили около 15 % тех, кто принял участие в выборах, партии с разными социалистическими программами – 85 %.

В связи с Учредительным собранием возник конфликт между революционными партиями социалистов – большевиками и эсерами (меньшевики имели 16 мест, а эсеры – 410). Это важно подчеркнуть, т. к. в годы перестройки пресса внедрила в общественное сознание представление, будто речь тогда шла о выборе между буржуазно-либеральным и социалистическим путем развития России. Большевики были более умеренной партией, нежели эсеры (например, в отношении террора). Передача власти Учредительному собранию (рассмотренная как умозрительный вариант) означала бы не возникновение буржуазной государственности, а гражданскую войну в худших условиях.

... Р. Пайпс пишет, что после разгона большевиками Учредительного собрания «массы почуяли, что после целого года хаоса они получили, наконец, “настоящую” власть. И это утверждение справедливо не только в отношении рабочих и крестьянства, но парадоксальным образом и в отношении состоятельных и консервативных слоев общества – пресловутых “гиен капитала” и “врагов народа”, презиравших и социалистическую интеллигенцию, и уличную толпу даже гораздо больше, чем большевиков» [37].

... За 60 дореволюционных лет самым урожайным в России был 1909 год. В этот год в 35 губерниях с общим населением 60 млн человек (что составляло почти половину населения России) было произведено зерна, за вычетом посевного материала, ровно по 15 пудов на человека, что составляло официальный физиологический минимум. То есть, никакой товарной продукции село этой части России в среднем не производило. А значит, и ресурсов для строительства капитализма не возникало[17]. Поэтому большевики взяли курс на революцию и власть Советов. И это был не доктринальный выбор, он вытекал из всей истории Российского государства.

Статья А. Грамши «Революция против “Капитала”», написанная в январе 1918 года, содержит такую мысль: «Создается впечатление, что в данный момент  максималисты [большевики] были стихийным выражением [действия], биологически необходимого для того, чтобы Россия не претерпела самый ужасный распад, чтобы русский народ, углубившись в гигантскую и независимую работу по восстановлению самого себя, с меньшими страданиями перенес жестокие стимулы голодного волка, чтобы Россия не превратилась в кровавую схватку зверей, пожирающих друг друга» [17].

Сегодня поражает доктринерская ограниченность наших антисоветских патриотов, отрицающих Октябрьскую революцию. Все, знающие имя русского ученого и государственного деятеля В.Н. Ипатьева, его, конечно, очень уважают. Гордость России, генерал, эмигрант, крупнейший химик и т. д. Так надо его послушать! В своем большом двухтомном труде «Жизнь одного химика» (Нью-Йорк, 1945) он пишет, что «продолжение войны угрожало полным развалом государства» – а либеральные и почти все левые партии требовали продолжения войны.

«Наоборот, большевики, руководимые Лениным, – продолжает Ипатьев, – своим лейтмотивом взяли требование окончания войны и реальной помощи беднейшим крестьянам и рабочим за счет буржуазии… Надо удивляться талантливой способности Ленина верно оценить сложившуюся конъюнктуру и с поразительной смелостью выдвинуть указанные лозунги, которым ни одна из существовавших политических партий в то время не могла ничего противопоставить… Можно было совершенно не соглашаться с многими идеями большевиков. Можно было считать их лозунги за утопию, но надо быть беспристрастным и признать, что переход власти в руки пролетариата в октябре 1917 г., проведенный Лениным и Троцким, обусловил собой спасение страны, избавив ее от анархии и сохранив в то время в живых интеллигенцию и материальные богатства страны» [58].

... Лошадь стоила в то время 80–90 руб., а зерно оптовики скупали по цене 20–50 коп. за пуд. Значит, за лошадь надо было отдать самое меньшее 160 пудов зерна.

... Важный факт: несмотря на все ошибки и даже злодейства «местных» большевиков, развязанная против них гражданская война резко изменила отношение населения к ленинскому проекту в принципе. Вот свидетельство человека правых взглядов – Алексея Васильевича Бабина (1866–1930), в эмиграции Алексиса Бабине. В 1988 году в Англии вышли его дневники под названием «Дневник русской гражданской войны. Алексис Бабине в Саратове. 1917–1922». Он отстраненно повествует о бытовой, фактологической стороне гражданской войны, вплоть до подсчета орудийных выстрелов и пулеметных очередей. Из его дневников становятся ясны масштабы «стихийного» насилия в обстановке хаоса, агонии старой государственности. Рецензенты этой книги отмечают: «Разумеется, автор не смог скрыть своих политических симпатий. Они не на стороне большевиков… Но, странное дело, Бабин отмечает и оказываемую им поддержку со стороны “добропорядочных” граждан Саратова накануне перехода власти к Советам, и неожиданные симпатии к новым правителям со стороны “ультраконсервативной” университетской профессуры».

Об этом же говорил и М.М. Пришвин: большевики сразу проявили себя как сила, занятая строительством государства, а в этом была надежда на возрождение жизни. И у множества «ультраконсервативных» буржуа и профессоров инстинкт жизни пересиливал их классовую ненависть.

... Что касается подходов к обустройству самой России, то стратегии воссоздания государственности в условиях Гражданской войны у красных и у белых были различными, что во многом предопределило исход войны. И Белое, и Красное движения («Февраль и Октябрь») были движениями революционными. Но отказ белых принять на себя бремя власти, а не только «борьбы с красными», лишило их поддержки даже со стороны буржуазных слоев. Хаос был страшнее большевиков. Генерал Бонч-Бруевич писал: «Скорее инстинктом, чем разумом, я тянулся к большевикам, видя в них единственную силу, способную спасти Россию от развала и полного уничтожения».

Попробуйте сегодня, когда опубликовано множество воспоминаний лидеров Белого движения, реконструировать их программу! Поразительно, но это в принципе невозможно. Вот «Воспоминания террориста» Б. Савинкова, исключительно активного в Гражданской войне руководителя эсеров, человека университетски образованного, писателя. Ради чего он пролил море крови? Полный мрак – ни одного конструктивного утверждения. Ничего, кроме мечты об Учредительном собрании. Но ведь любой здравомыслящий человек в России в тот момент задал бы вопрос: что же ты, Савинков, хочешь сказать в этом Учредительном собрании? Почему же вы, эсеры, отвергли в Учредительном собрании в январе 1918 года декреты советской власти, которые очевидно были одобрены подавляющим большинством народа?

Не ставя долгосрочных целей, не предъявляя своего «образа будущего», белые не могли решать и срочные задачи. А. Деникин писал, что ни одно из антибольшевистских правительств «не сумело создать гибкий и сильный аппарат, могущий стремительно и быстро настигать, принуждать, действовать. Большевики бесконечно опережали нас в темпе своих действий, в энергии, подвижности и способности принуждать. Мы с нашими старыми приемами, старой психологией, старыми пороками военной и гражданской бюрократии, с петровской Табелью о рангах не поспевали за ними…» [74].

Вот в чем нам надо сегодня разобраться! Ведь П.Н. Врангель под конец пытался проводить «левую политику правыми руками» – земельную реформу, чтобы привлечь на свою сторону зажиточное крестьянство Юга России и Украины. Ничего не получилось – ее отвергли и помещики, и кулаки, и крестьяне. Видно было по всему, что это наивная утопия.

... М.М. Пришвин, мечтавший о приходе белых, 4 июня 1920 года записал в дневнике: «Рассказывал вернувшийся пленник белых о бесчинствах, творившихся в армии Деникина, и всех нас охватило чувство радости, что мы просидели у красных».

... Таким образом, проект белых, даже если бы им в первые месяцы удалось задушить советскую власть, означал бы длительную тлеющую гражданскую войну. Он был отвергнут крестьянами – которые составляли 85 % населения России. А они в то время обладали возможностями для сопротивления длительного и упорного. Рано или поздно, но они «сожрали» бы белых, как за два месяца сожрали Колчака в Сибири без Красной армии. Но до этого Россия была бы обескровлена несравненно больше, чем при организованном устранении белых Красной армией. Взаимоуничтожение русских, распад страны и разрушение потенциала развития были бы несравненно более глубокими.

Из опыта вытекает, что проект государственного строительства Ленина был спасительным. Это остро почувствовали поэты и писатели, особенно те, кто знал деревню (Пришвин, Есенин, Клюев). Л. Андреев писал: «Двадцать пятого октября 1917 г. русский стихийный и жестокий Бунт приобрел голову и подобие организации. Эта голова – Ульянов-Ленин. Это подобие организации – большевистская советская власть» [75]. А.М. Горький написал более подробно: «Гражданская война, вероятно, продолжалась бы и до сего дня, если бы Владимир Ленин и его товарищи, рискуя совершенно распылить и уничтожить незначительную численно партию большевиков – рабочих в массе анархизированного войной крестьянства, не двинули эту партию на передовые посты, возглавив ею крестьянство. Этим Ленин спас Россию от окончательного разрушения и порабощения капиталистами Европы, – история не может не признать за ним эту заслугу»[76].

... Мечтать о том, чтобы из революции можно было выйти без подавления какой-то части общества, – наивная утопия. Трагедия любой революции в том и состоит, что противоречия в ходе ее обостряются настолько, что обратно пути нет и согласия достигнуть очень трудно, особенно если уже пролилась кровь. У нас гражданская война кончилась, когда Россия «кровью умылась».

... «Сборка» в условиях войны. Второе, еще более важное условие, которое определило выбор модели СССР как федерации, – на территории бывшей Российской империи шли гражданские войны разной интенсивности, а также интервенция иностранных вооруженных сил (14 государств). Э. Карр пишет: «Повсюду на территории нерусских окраин проблема самоопределения безнадежно переплеталась с проблемами гражданской войны… Выбор делался не между зависимостью и независимостью, а между зависимостью от Москвы и зависимостью от буржуазных правительств капиталистического мира… В то время Ленин был так же не готов, как и любой другой большевик – или антибольшевик, – рассматривать национальное самоопределение как абстрактный принцип или оценивать его вне контекста гражданской войны» [39, с. 220].

Большевики в октябре 1917 года унаследовали национальные движения, которые уже вызрели в царской России и активизировались после Февраля. Если бы Российская империя и сумела преодолеть системный кризис 1905–1917 годов и продолжила свое развитие как страна периферийного капитализма, то ускоренное формирование национальной буржуазии неминуемо привело бы к отделению от России и созданию национальных государств. Эти движения получили бы поддержку Запада и либерально-буржуазной элиты в крупных городах Центра самой России. Монархическая государственность с этим справиться бы не смогла, и Российская империя была бы демонтирована.

Для советской власти не существовало дилеммы: сохранить национально-государственное устройство Российской империи – или преобразовать ее в федерацию республик. Собирание бывшей империи могло быть проведено или в войне с национальными элитами регионов, или через их нейтрализацию и компромисс.

Предложение учредить Союз из национальных республик, а не Империю (в виде одной республики), нейтрализовало возникший при «обретении независимости» национализм. Армии националистов потеряли поддержку населения, и со стороны Советского государства гражданская война в ее национальном измерении была пресечена на самой ранней стадии, что сэкономило России и другим народам очень много крови. Работа по «собиранию» страны велась уже во время войны (историки называют это военно-политическим союзом советских республик). Скорее всего, иного пути собрать Россию и закончить гражданскую войну в тот момент не было. Но спорить об этом сейчас бесполезно[24].

... Важнейшее качество Ленина – умение достоверно и беспристрастно увидеть «политическую карту» – расстановку и цели и действия всех главных сил. Он умел взглянуть в глаза реальности и объяснить ее «своим», не пытаясь никого обмануть, – это тоже редкое для политиков умение. Ленин имел способность убеждать людей без манипуляции их сознанием и чувствами. Ленин выработал особый тип текстов – ясных, с разумной мерой и опорой на здравый смысл. Сравните с текстами кадетов (Милюкова, Струве, Бердяева) или блестящего оратора Троцкого. Видно, что этих выдающихся писателей переполняют чувства, что они в плену своих «идолов». Читать их многим приятно, но пользы для дела мало.

... Наша беда в том, что и Ленин, и те поколения, которые вытащили Россию из ловушки начала ХХ века и строили СССР, не имели времени, чтобы теоретизировать – формализовать знания, и в том, как они это сделали. Они это знали на опыте, он отложился в «неявном знании», а времени на превращение этого знания в учебники у них не было. Они тащили непосильный груз срочных работ. Кроме того, не хватало для этого понятийного аппарата. Поэтому и та гуманитарная интеллигенция, которая это знание должна была оформить, тоже эту задачу не смогла выполнить. Когда старики после войны быстро сошли с арены, а молодежь стала говорить на новом языке, возникла пропасть в понимании. Теперь это становится угрозой для молодежи.

... Эти кампании ведутся, чтобы непрерывно дестабилизировать обстановку в обществе, стравливать людей, искусственно создав ситуацию выбора – «ты за или против Ленина?». Каждого заставляют определять свою позицию в расколотом относительно данного вопроса обществе – и тем усиливают раскол.

Иногда приходится слышать, что подобные кампании не оказывают большого влияния на политическую обстановку по той причине, что и фигура Ленина, и его дела давно стали достоянием истории, а следовательно, спор об их оценке является академическим и обострить нынешние отношения между людьми не может. Это – ошибочная точка зрения. Образ Ленина, независимо от его политической оценки, является символом, входящим в ядро национального сознания нашего народа. Политический смысл действий по очернению Ленина ничтожен, по сравнению со значением этих действий для подрыва национального сознания и «рассыпания» народа.

Почему именно в конце ХХ века возникла такая ненависть ко всему, что представляет собой Ленин? Её ведь не было ни в 20-е, ни в 30-е годы, ни даже во время Гражданской войны. В общем-то, до сравнительно недавнего времени Ленин как мыслитель, политик, мастер государственного управления во всём мире признавался как одна из крупнейших фигур. А уж в России по тому, что ему удалось сделать, это, конечно, был один из безусловных символов ума, воли, работоспособности.

Думаю, это явление не классового, а духовного порядка. Конечно, в принижении фигуры Ленина был прагматический и политический интерес. Но есть и ненависть духовная. Такие явления мирового масштаба, как русская революция, означают столкновение огромных сил, и речь тут шла о принципиальном вопросе: как надо жить в России. Этот вопрос относится к категории мировоззренческих – о человеке и справедливости, о добре и зле. Мысли и дело Ленина открыли путь к новому типу жизни человека на земле. На нашей земле вышел на историческую арену новый культурно-исторический тип – советский человек. Его и ненавидят в Ленине. Образ Ленина помогает советскому человеку пережить этот «переходный период», пусть в тени или даже в молчании.

Образ СССР был ориентиром. Человечеству была предложена идея мироустройства, основанного на сотрудничестве народов, а не на колониальной зависимости и рыночной конкуренции. Благодаря ленинскому синтезу идеи развития с традиционными культурами множество народов стало способно освоить науку и создавать технику, радоваться добрым человеческим отношениям. Ленин в подробностях не описал антипода этим людям, хотя опасность чувствовал. Сейчас Ленин им опасен как источник эффективных подходов к осмыслению сложной реальности. Ленин создал и развил целый ряд методов осмысления ситуации кризиса, перехода, трансформации общества. И как политик испытал свои теоретические наработки на практике.

То, что идеологи реформ сумели закрыть от массы молодежи знание и методологию Ленина и его соратников, очень дорого обойдется нашему народу. А молодежи, которой все равно придется разрывать порочные круги, которыми реформаторы опутали Россию, лучше поскорее прорваться к знанию и опыту первой половины ХХ века.