Ярослав Козлов
Родительская категория: Статьи
Просмотров: 3923

Показания Ф.И.Балабина по вопросу об арестах большевиков во время июльского восстания 1917 года

 Протокол собственноручного показания Ф.И.Балабина

По вопросу об арестах большевиков во время июльского восстания 1917 года — показываю:

 Временное правительство, по представлению министра юстиции Переверзева, утвердило список подлежащих аресту вождей и главарей большевистского движения, в числе 100 человек. Список возглавлял В.И. Ленин, затем шли — Троцкий, Зиновьев, Стеклов, Коллонтай и друг.

Этот список для приведения арестов в исполнение, Переверзев 30/VI лично передал Начальнику контр-разведывательного отделения Штаба Округа капитану Никитину, с предупреждением о необходимости самого корректного отношения при арестах. Ордера на обыски и аресты должен был, по установленному порядку, подписывать я, как Начальник Штаба Округа (об этом и вообще о взаимоотношениях между Переверзевым, мной, как Нач. Штаба Округа, и Никитиным, как Нач. Контрразвед. Отделения — я подробно писал в одном из предыдущих показаний).

 За безусловную точность приводимых дат — не ручаюсь. Однако, ошибка может быть не больше, как на один день.

 В ночь на I—VII, из числа намеченных в эту ночь арестов, был найден на квартире лишь один Ю. Стеклов, но и его арест не состоялся. Стеклов забаррикадировал обе двери и агент, без применения силы, не мог проникнуть в квартиру. Между тем, т. Стеклов тотчас же позвонил о происшедшем председателю ЦК С.Р. и С.Д. тов. Чхеидзе. Ночью один за другим ко мне позвонили: 1) Чхеидзе с просьбой отложить арест Стеклова до утра, т.е. до того времени, когда он переговорит с зам. председателя совета министров — Покровским (Керенский в это время был на фронте) и 2) от Никитина — с запросом, можно ли применить силу для выполнения ареста Стеклова.

 На основании этих извещений, я отдал приказание — арест Стеклова приостановить до распоряжения, поставив часовых к выходам из его квартиры.

Около 9-ти часов утра I/VII Переверзев по телефону известил меня об отмене ареста Ю. Стеклова, после чего я тотчас же отдал соответствующие распоряжения Никитину.

 История с Ю. Стекловым заставила меня быть еще более осторожным с намеченными арестами. Временное правительство, на словах игнорируя С.Р. и С.Д. совершенно ясно отдавало себе отчет, что моральная сила последнего может повлечь для Временного правительства самые роковые последствия. Вследствие этого, оно всячески избегало конфликтов с ЦК СР и СД. Эта картина взаимоотношений для меня была совершенно ясна и теперь получила лишь новое подтверждение.

 Имея основную установку — всячески избегнуть вооруженных столкновений, я отдал Никитину распоряжение, по выполнении каждого ареста — тотчас же сообщать об этом по телефону для извещения ЦК СР и СД и Переверзева.

 Необходимо добавить, что слух о распоряжении Временного Правительства — арестовать наиболее активных деятеле революционного движения нашел самый живой отклик среди контр-революционных слоев населения Петрограда и, прежде всего, среди мелкобуржуазного элемента, рыночных торговцев и т.д. Особенно старались сенновские мясники. Группы таких добровольцев выискивали на улицах и в квартирах революционеров, отбирали у них оружие и арестованных препровождали в милицейские участки или в штаб Округа на Дворцовой площади (пл. Урицкого) уже с 10-11 часов собиралась к.р. настроенная толпа, шумно ободрявшая всякий арест.

 Помню в этот день часов около 12-ти в Штаб Округа был приведен арестованный добровольцами рабочий завода «Лесснера». У него при обыске был найден револьвер, который он не хотел отдавать и за это был порядочно избит. Приведшие его черносотенцы были вооружены винтовками. Я приказал отобрать у них винтовки и категорически воспретил им заниматься арестами, но при этом явно понимал, что это только слова, что командование не имеет реальной силы для установления порядка. Арестованный рабочий оказался только что вступившим в партию С.Р., он был при этом довольно добродушно настроенным. Я его тотчас отпустил. В тот же день, часов около 14-ти, ко мне привели арестованного добровольцами тов. Луначарского. Он был опознан на Эртелевом переулке около редакции «Нового времени», пытался бежать и был схвачен, кажется, на чердаке. Расстроен он был до крайности, хотя арестовавшие были с ним, по его собственным словам, весьма корректны. Я предложил тов. Луначарскому обождать несколько минут в соседней комнате, пока я переговорю с Переверзевым и Чхеидзе. Переговорив и получив указание Переверзева — освободить Луначарского, я вышел к нему в комнату, но его там уже не оказалось, он удрал через черный ход.

 Из арестов в этот день помню арест редактора «Окопной правды» Северного фронта тов. Хаустова и арест мнимой тов. «Коллонтай». Хаустов был арестован агентом к/р. отделения в кафе-шантане «Буфф» (на Фонтанке), а «Коллонтай» тоже сотрудником к.р. отделения в Детском (Царском) Селе. Уже в Штабе Округа один из офицеров Штаба сорвал с Хаустова офицерские погоны (Хаустов был офицер-поручик) и ударил его по физиономии, за что был тот час же отправлен мною на гауптвахту. Так называемая «Коллонтай» была порядочно избита толпой на площади, имела порядочный кровоподтек под глазом. После короткого допроса, просмотра документов и телефонной справки — оказалось, что это не Коллонтай, а какая-то учительница из Детского Села, правда, весьма большевистски настроенная. Она была с извинениями отпущена, а Хаустов после переговоров с Переверзевым и ЦК СР и СД отправлен в Петропавловскую крепость.

 2) VII, около 15 часов солдатами Преображенского полка был арестован Л.Б. Каменев, который в автомобиле, вместе с другими членами ЦК СР и СД проезжал по Троицкому мосту и был здесь задержан. Солдаты приняли его за Троцкого и доставили в автомобиле в Штаб Округа (Каменев в проскрипционном списке Переверзева не значился). Никаких насилий с Каменевым не было, но толпа на Дворцовой площади узнав, что привезли Троцкого, пришла в дикое неистовство и требовала немедленной расправы. Переговорив с Каменевым и объяснив ему положение вещей и фактическое бессилие Штаба Округа — справиться с толпой, я предложил ему остаться до вечера в качестве арестованного в Штабе Округа, обещая вечером, когда толпа разойдется, лично проводить его в город. Каменев на это не согласился и, ссылаясь на неотложные дела, потребовал немедленного освобождения. Положение получалось скверное. Как выход, я решил взять своего порученца подполковника С.Н. Покровского и лично проводить Каменева до автомобиля.

 Едва мы вышли на площадь, как ближайшая к подъезду часть толпы заревела: «Ну едемте», «Что с ним возиться», «бей его», «Прикончить и дело с концом» и т.д. Автомобиль стоял в 30-ти шагах от подъезда. С большим трудом, расталкивая толпу, нам удалось до него добраться, но здесь явилось новое осложнение, шофер, узнав, что я освобождаю «Троцкого» — решительно заявил, что он его не повезет, а если повезет, то только с конвоем и в Петропавловскую крепость. Несмотря на почти полную безнадежность, приходилось возвращаться назад в Штаб Округа. Об этом теперь просил и бледный, как полотно, Каменев. С вынутыми револьверами отбиваясь направо и налево, под дикое улюлюканье толпы — нам с Покровским каким-то чудом удалось довести Каменева обратно до подъезда и подняться в мой кабинет. Вслед за нами неистовствующая толпа вломилась в Штаб и быстро заполнила лестницы и коридоры. Для установления порядка, я вызвал усиленный караул от Преображенского полка, однако, он приступил к очищению Штаба Округа от толпы лишь после того, как получил заверение от меня и прибывшего по моему вызову командующего войсками Округа —Половцева, что Каменев будет передан в руки правительства. Вслед за тем, в Штаб Округа прибыли «министры-социалисты» Чернов и Авсксентьевский, которым с большим трудом удалось успокоить толпу. Л.Б. Каменев пробыл в Штабе Округа до 11 1/2 часов вечера, после чего был отвезен в моем автомобиле к себе на квартиру.

 Вечером в этот день от Переверзева было получено извещение, что В.И. Ленин находится в Терисках, на даче, снятой одним из членов ЦК СР и СД (фамилии не помню). Переверзев требовал немедленной высылки сильного отряда для ареста В.И. Отряд был тотчас же выслан. Утром вместо В.И. были доставлены хозяин дачи и опять злополучный Ю. Стеклов, как оказалось, решивший для большей безопасности перебраться в Териски, к своему товарищу по ЦК. Они были тотчас же освобождены. Вслед за тем в Штаб Округа прибыли Переверзев и три члена ЦК СР и СД (один из них член Государственной Думы Н.Дм. Соколов, остальных не помню). После короткого совещания и моего доклада о положении в войсках, Переверзев отдал распоряжение о приостановке арестов.

 В этот день 3 июля восстание достигло наибольшей силы. В сущности все войска перешли на сторону большевиков. Сохраняли неустойчивое равновесие лишь 1-й батальон Преображенского полка, Семеновский полк и запасная батарея гвардейской конницы-артиллерии. В Штаб Округа, как единственное в городе более или менее безопасное место, с утра 3 июля собрались все министры временного правительства. Вспоминаю характерный диалог между Зам. Предс. Совета Министров Покровским и главнокомандующим Половцевым. «Может ли считать себя правительство в Штабе Округа в полной безопасности». «Да, может». Какая величина охраны Штаба Округа». «30 преображенцев». «Но этого слишком мало, потрудитесь, генерал, вызвать дополнительные наряды». «К сожалению, я не располагаю больше надежными людьми, которым мог бы доверить охрану Временного правительства» — Половцев был совершенно искренен.

 Исчерпав данную мне тему, на этом заканчиваю. Из широко составленного проскрипционного списка были фактически арестованы лишь несколько второстепенных персонажей.

 Добавляю, что как я уже указывал в одном из своих предыдущих показаний, восстание было ликвидировано не теми неуклюжими залпами, которые были даны 2 июля по Садовой и Литейному, и не теми двумя очередями шрапнели, которые выпустил Половцев из двух орудий запасной конной батареи по скверу Таврического дворца, а вследствие полного отсутствия какой-либо организованности действий восставших рабочих масс и войск.

 Правильность настоящих моих показаний, надеюсь, не откажутся подтвердить упомянутых мною лица.

Ф.И.Балабин

 10/I — 1931 года.

 Допросил — Янишевский.

 (ГАСБУ, фп., д.67093, т.14, С.238-240, дело Ленинградской контрреволюционной организации, машинопись, публикуется впервые)

 Источник: Тинченко Я.Ю. Голгофа русского офицерства в СССР, 1930–1931 годы. – М., 2000. с. 313-317

 

http://yroslav1985.livejournal.com/141878.html