Григорий Хаит
С молодым Лениным
Вот уже четвертое десятилетие веду я в архивах поиск документов о разных периодах жизни Владимира Ильича, в том числе и симбирском. В Центральном партархиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в секции кинофотодокументов хранится интересная фотография — монтаж портретов выпускников Симбирской классической гимназии 1887 года. Эта карточка из семейного архива Ульяновых.
Есть там и портрет получившего серебряную медаль в выпуске 1887 года Александра Наумова — столбового дворянина. Наумов окончил юридический факультет Московского университета и сделал по тем временам блестящую карьеру: был земским начальником в Симбирской губернии, гласным в Самарском губернском земстве, уездным, а затем и губернским предводителем дворянства. И даже управляющим министерства земледелия в последнем царском правительстве.
Не принял столбовой дворянин А. Н. Наумов Советской власти, был против любого волеизъявления народных масс. Проявилось это в Самаре еще в годы первой русской революции. Там одновременно с ним оказался и Константин Глядков — одноклассник по Симбирской гимназии, чей портрет есть на фотографии выпускников 1887 года. В 1905 году в Самаре Наумов и Глядков оказались по разные стороны баррикады.
Константин Глядков, сын швеи, вместе с Владимиром Ульяновым поступил на юридический факультет Казанского университета. А 4 декабря 1887 года был в числе активных участников студенческой сходки. В донесениях о ней о Владимире Ульянове сказано, что он «бросился в актовый зал в первой партии и вместе с Полянским первыми неслись с криком по коридору 2-го этажа, махая руками, как бы желая этим воодушевить других».
Что касается Константина Глядкова, то он также «пошел на сходку... в первой партии». А когда часть студентов стала покидать актовый зал, Константин останавливал их, крича: «Куда вы, братцы, назад идите, в зал». Вместе с Владимиром Ульяновым он был исключен из университета и арестован. В 1905 году, во время осенней забастовки, отрезавшей от Москвы весь Урал и Сибирь, юрисконсульт Самарско-Златоустовской железной дороги К. Г. Глядков оказался в числе руководителей стачечного комитета железнодорожников. Когда забастовка была подавлена, Константина Гавриловича арестовали и сослали в Архангельскую губернию. В 1917 году самарцы избрали Глядкова в президиум Самарской городской думы и в Общее собрание народной власти.
Что же касается А. Н. Наумова, то он покинул нашу страну и осел в Америке. Там на русском языке небольшим тиражом вышла его книга «Из уцелевших воспоминаний». Многие ее страницы посвящены описанию быта, духа, взаимоотношений в классе, в котором автор мемуаров учился вместе с Владимиром Ильичей. О нем сказано в этой книге: «Центральной фигурой во всей товарищеской среде моих одноклассников был, несомненно, Владимир Ульянов... Способности он имел совершенно исключительные, обладал огромной памятью, отличался ненасытной научной любознательностью... Я шесть лет проучился с ним в гимназии бок о бок и не знаю случая, когда Володя Ульянов не мог бы найти точного и исчерпывающего ответа на любой вопрос, по любому предмету. Воистину это была ходячая энциклопедия, справочная для его товарищей и служившая всеобщей гордостью для его учителей. Как только Ульянов появлялся в классе, тотчас же его обычно окружали со всех сторон товарищи, прося то перевести (иноязычный текст), то решить задачку. Ульянов охотно помогал всем, но, насколько мне тогда казалось, он все-таки недолюбливал таких господ, норовивших жить и учиться за чужой труд и ум».
Что верно, то верно. В 1894 году в письме младшей сестре Маняше Владимир Ильич вспоминал именно «таких господ», которые, «во-первых уроков не готовят, а во-вторых, задов ничего не знают. (У нас, по крайней мере, так было.)». Многие после гимназических лет превращались в «подогнанных под общий ранжир чиновников». В своей книге Наумов рассказывал и о том, как накануне выпускных экзаменов многие его одноклассники за деньги узнали темы выпускных сочинений, решение задач, присланных в Симбирск из Казанского учебного округа. Потом прошел слух, что их заменили. Все переживали, волновались. Однако «спокойнее всех был Владимир Ульянов, не без усмешки смотревший на своих встревоженных товарищей: очевидно, ему, с его поразительной памятью и всесторонней осведомленностью, было безразлично, какие будут темы сочинений и задачи».
Отметив, что «в классе ощущалось его (Владимира Ульянова) умственное и трудовое превосходство над всеми нами», Наумов писал: «Надо отдать ему справедливость — сам Ульянов никогда его не выказывал и не подчёркивал.
...По характеру своему Ульянов был ровного и скорее веселого нрава, но до чрезвычайности скрытен и в товарищеских отношениях холоден: он ни с кем не дружил, со всеми был на «вы», и я не помню, чтобы когда-нибудь он хоть немного позволил себе быть интимно-откровенным».
То, что Наумов назвал «скрытностью» (эта нотка прозвучала и в официальной характеристике Владимира Ульянова, выданной дирекцией гимназии), на самом деле было проявлением сдержанности. В то время Владимир Ульянов переживал мучительные «скачки кризисов» в формировании своего мировоззрения, которые были порождены резкими противоречиями общественной среды. К тому же то, что в ту пору почитали «скрытностью», было напряженной сосредоточенностью, которую Н. К. Крупская охарактеризует как «обычное, преобладающее настроение» Владимира Ильича.
Его школьные товарищи и соученики не были посвящены в «святая святых» души Владимира Ульянова, и это весьма сказалось на их воспоминаниях о Владимире Ильиче в школьные годы. Они запомнили и передали лишь внешние проявления черт его характера.
Сказанное вовсе не означает, что в гимназические годы у Владимира Ульянова вовсе не было потребности поделиться с товарищами сокровенными мыслями. Об этом сам В. И. Ленин поведал Н. К. Крупской, которая впоследствии вспоминала:
«Ильичу ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить о тех мыслях, которые зародились у него. В гимназии он не находил никого, с кем бы можно было поговорить об этом. Он рассказывал как-то: показалось ему, что один из его одноклассников революционно настроен, решил поговорить с ним, сговорились идти на Свиягу. Но разговор не состоялся. Гимназист начал говорить о выборе профессии, говорил о том, что надо выбирать ту профессию, которая поможет лучше устроиться, сделать карьеру. Ильич рассказывал: «Подумал я: карьерист какой-то, а не революционер» — и не стал с ним ни о чем говорить».
В 1887 году Владимир Ильич навсегда покинул родной Симбирск. Пересеклись ли потом его пути-дороги с кем-либо из соучеников и школьных товарищей? Как сложилась дальнейшая судьба тех, чьи портреты помещены на фотографии выпускников, и тех, кто учился с Владимиром Ульяновым в разные годы в одной гимназии?
В Центральном Государственном архиве Октябрьской революции, просматривая очередное жандармское «дело» конца 90-х годов, я обнаружил там запись допроса В. В. Старкова — соратника В. И. Ленина, арестованного вместе с ним по делу Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». В частности, в той записи сказано, что В. В. Старков встретился с Владимиром Ильичем в Москве «на съезде естественников. Там нам с братом Александром на одном из заседаний секций встретился Ульянов, и брат, который был с ним когда-то в одной гимназии, заговорил с ним».
Вот так выяснилось, что братья Александр и Василий Старковы в разное время были рядом с Владимиром Ильичем. Василий вместе с ним отбывал сибирскую ссылку. В Петербургском технологическом институте вместе с В. В. Старковым учился еще один одноклассник Владимира Ильича, сын крестьянина Николай Семенович Госткин — будущий специалист железнодорожного транспорта. На фотографии-монтаже выпуска 1887 года есть и его портрет. Там же. в одном ряду с Константином Глядковым. — Владимир Разумов. В ходе поисков попалась запись беседы с революционером А. К. Пайкесом. в которой сообщалось, что В. Г. Разумов, прокурор окружного суда Енисейской губернии, «помог освободить из тюрьмы нескольких арестованных в начале сентября 1903 года по делу (Красноярской) социал-демократической нелегальной типографии».
...В отделе рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина среди писем, адресованных В. Д. Бонч-Бруевичу — соратнику В. И. Ленина, управляющему делами Совнаркома, а затем и директору Гослитмузея, оказалась корреспонденция Н. В. Арнольда из Караганды от 20 мая 1945 года. Там, в частности, говорилось:
«Здесь, между прочим, есть один старичок, некто Михаил Мирославович Гриневич... профессор математики в учительском институте, он эвакуировался сюда из Ленинграда. Там он был профессором Военно-морского училища имени Фрунзе. Он товарищ по гимназии Ульянова-Ленина. Знает его с детства... Гриневич — участник шмидтовского восстания в Севастополе...»
В Центральном партийном архиве я отыскал воспоминания М. М.Гриневича «Детские и школьные годы В. И. Ленина», датированные 26 августа 1946 года. Они во многом повторяют уже известное о ранней поре жизни вождя. Есть там и такие строки:
«Мы виделись с В. И. Ульяновым почти ежедневно, и я был принят в семье Ульяновых, как родной». В одном из «дел» департамента полиции за 1908 год оказалась шифрованная телеграмма из Москвы от тамошнего охранного отделения в Петербург. Речь шла об отставном подполковнике Павлове. Характеризуя его революционные связи, подчеркивали, что он «являлся одним из центральных лиц, подготовивших Севастопольское восстание. Был в близких сношениях с членами военной организации: лейтенантом Шмидтом, матросами Матюшенко и Сиротенко и штабс-капитаном Гриневичем...»
Вот еще одно жандармское «дело», связанное с «исследованием неблагонадежности» штабс-капитана Гриневича. Уже первые страницы не оставили никаких сомнений, что Михаил Мирославович Гриневич — «тот самый». Судьба бросала его из одного гарнизона в другой, пока он не оказался в Севастополе. в 49-м пехотном Брестском полку, который принимал участие в подавлении восстания Черноморского флота в 1905 году. Но через два года местные военные власти были вынуждены признать, что и там «есть небольшое количество сознательных солдат», а «минная рота вся распропагандирована и принимает самое активное участие в революционном движении». Поэтому «все видные деятели полка состоят под агентурным наблюдением». И среди них — М. М. Гриневич.
Происходило все это в ту пору, когда в сентябре 1907-го начались волненияв Севастопольском сухопутном гарнизоне. Пройдет чуть меньше года, и у одного из заключенных на гарнизонной гауптвахте будет отобрана рукопись, в которой Гриневич назван среди «сочувствующих революционному движению и готовых вступить в военную организацию». Михаила Мирославовича обыскали, арестовали, и, хотя ничего компрометирующего у него не нашли, он был (как сказано в одном из дел Центрального Государственного военно-исторического архива) «Высочайшим приказом 8 июля 1908 года уволен от службы без преимуществ вследствие возникшего против него обвинения в политическом преступлении».
Обвинение это осталось на М. М. Гриневиче до краха царского режима.
Рассказывая о тех, кто не был одноклассником Владимира Ульянова, но являлся его школьным товарищем, следует вспомнить и Бориса Фармаковского. Мальчики дружили с малых лет. Друзьями были и их родители — педагоги И. Н. Ульянов и В. И. Фармаковский. Когда последний переехал вместе с семьей в Оренбург, связь их с Ульяновыми не прерывалась. О том свидетельствует письмо М. А. Ульяновой Фармаковским от 18 марта 1882 года, где сказано, что письма их детей «доставили нам большое удовольствие». Известно, что Володя Ульянов и Борис Фармаковский писали друг другу. От той их ребячьей «почты» сохранилось только одно рисованное письмо на березовой коре.
Кем же стал Борис Фармаковский — близкий товарищ детства Владимира Ульянова? Он окончил одесскую Ришельевскую гимназию с золотой медалью, затем классическое отделение историко-филологического факультета Новороссийского университета (в Одессе). Еще будучи на студенческой скамье, получил золотую медаль за сочинение о культуре Испании и ездил в научные командировки в Константинополь и Афины.
Теперь имя Б. В. Фармаковского, профессора, члена-корреспондента АН СССР, крупнейшего ученого-археолога, широко известно в научном мире. Он вел научные исследования в главных европейских музеях, был ученым секретарем русского Археологического института в Константинополе, основателем и руководителем Института материальной культуры в Ленинграде.
А одноклассник Ильича Сергей Сахаров в советское время, ходатайствуя об устройстве на работу в Наркомфин, сослался и на свое знакомство с В. И. Лениным. По этому поводу Владимиру Ильичу был послан запрос. Из его ответа мы и взяли те самые строки. которыми начинается этот очерк. Говоря о С. Сахарове, Владимир Ильич сообщил, что «сохранил память» о нем «по гимназии, где мы вели либеральные разговоры мальчиками». Однако своим ответом он дал понять, что при решении вопроса о приеме его бывшего соученика на работу следует руководствоваться вовсе не фактом их давнего гимназического знакомства, а деловыми качествами С. М. Сахарова.
Мы рассказали лишь о нескольких школьных товарищах и соучениках Владимира Ильича. Поиски материалов о других — впереди. А среди них: участник небывалого по тем временам велопробега Владимир Толстой, дипломат (окончивший знаменитый Лазаревский институт) Владимир Андреев — и другие.
Заканчивая свой рассказ, очень надеюсь на то, что строки эти попадут на глаза потомков бывших школьных товарищей и соучеников Владимира Ульянова и они сообщат то, что, казалось, временем сокрыто.
http://smena-online.ru/stories/s-molodym-leninym/page/2