Книги о Ленине

От авторов сайта: сборник сплетен, интересен как взгляд обывателя (как говорил Ленин - дюжего филистера) на события этих лет. В основном статья о Красине.

О’Коннор Т.

Борьба в Большевистском центре в 1908-1909 годах

Серьезным вопросом для большевистского крыла РСДРП был недостаток средств. До конца 1907 г. казна фракции пополнялась с помощью экспроприации, но затем проблема доступа к деньгам, добытым таким путем, равно как и распоряжения этими средствами, приобрела политический характер и вызывала раздор как в социал-демократии в целом, так и особенно в большевистской фракции.

Совершив в июне 1907 г. в Тифлисе ограбление банка и переправив деньги, большей частью в 500-рублевых купюрах, лидерам Большевистского центра в Куоккале (Финляндия), легендарный боевик Камо (С. А. Тер-Петросян) бежал из России. 9 ноября берлинская полиция, предупрежденная одним из осведомителей царской охранки, внедренным в Большевистский центр, арестовала Камо, обнаружив при нем динамит, но ни одной из крупных банкнот, свидетельствующих о тифлисском ограблении. Суда он избежал, симулируя сумасшествие, из-за чего в июне 1908 г. был направлен в психиатрическую лечебницу; только в октябре 1909 г. он был передан царским властям и заключен в тюрьму (в Тифлисе).

В декабре 1907 г. большевики переправили банкноты в Западную Европу. Они решили начать процесс их легализации в январе 1908 г., после приезда В. И. Ленина и А. А. Богданова из Куоккалы¹.

План превращения тифлисской добычи в наличные деньги принадлежал Л. Б. Красину². Я. А. Житомирский, член организации РСДРП в Берлине и платный сотрудник охранки, сообщил полиции о предпринятых большевиками попытках обменять 500-рублевые банкноты в западноевропейских банках. Сам он привез несколько штук с собой в Берлин. Используя донесение Житомирского, охранка разослала в западноевропейские банки списки с номерами серий 500-рублевых русских банкнот, и к концу января в Берлине, Мюнхене, Стокгольме, Париже и Цюрихе полиция арестовала некоторых большевистских агентов при попытке обмена; в частности, парижская полиция задержала М. М. Литвинова, организатора операций в Западной Европе, имевшего при себе несколько банкнот. Французские власти отказались выдать его царской полиции и вскоре отпустили — за недостатком улик, изобличающих его в причастности к тифлисскому грабежу. Однако он был выслан за пределы Франции как персона нон грата³.

План обмена 500-рублевых банкнот провалился. Красин, в то время, по-видимому, не подозревавший о роли Житомирского в этом деле, обвинил в провале Литвинова и объявил его плохим конспиратором⁴. Были пресечены и последующие попытки обмена.

Окончательная судьба тифлисских банкнот туманна и противоречива. Согласно некоторым версиям, большевикам практически не удалось перевести награбленное в иностранную валюту. В январе 1910 г. пленум ЦК РСДРП обязал Ленина сжечь 500-рублевые банкноты, еще не найденные полицией (около 200 тыс. руб.)⁵. Сподвижники Красина по революционному движению А. М. Игнатьев и М. Н. Лядов утверждали, что большевики хотели полностью уничтожить эти деньги, но Красин предотвратил это, успешно обменяв какую-то часть тифлисской добычи. Они рассказывали, что после опубликования охранкой серийных номеров банкнот Красин уговорил молодую художницу-гравера А. Л. Шмидт подделать их. Затем он попросил Игнатьева, выходца из богатой и уважаемой семьи, обменять поддельные банкноты на западную валюту. Если этот эпизод достоверен, а это скорее всего так, тогда обмен подделанных купюр удался, не считая двух 500-рублевых банкнот: Шмидт случайно проставила на них такие номера, которые еще не использовались царским правительством⁶.

Когда 25 декабря 1907 г. Ленин приехал из Куоккалы в Женеву, он подвергся острой критике со стороны Г. В. Плеханова, Ф. И. Дана, П. Б. Аксельрода, А. С. Мартынова и Ю. О. Мартова, осудивших экспроприации, и особенно тифлисское ограбление, проведенные вопреки решениям IV и V съездов РСДРП, запретивших партизанские методы борьбы. Меньшевики использовали новую газету фракции «Голос социал-демократа» (первый номер ее вышел в феврале 1908 г.) для атаки на большевиков и даже призвали исключить их из партии. Меньшевистские лидеры утверждали, что огласка причастности большевистских агентов к тифлисскому ограблению нанесла непоправимый вред репутации РСДРП в глазах рабочих России и социал-демократов Западной Европы. Многие меньшевики возобновили свое требование сосредоточить силы на агитации и пропаганде, чтобы создать массовую партию рабочих, а не профессиональных заговорщиков; они вновь подчеркивали важность легальной, парламентской деятельности в период усиления политической реакции. (Однако, в противоположность тому, что наговаривали на них большевики, меньшевики понимали, что в России подпольные партийные ячейки все же будут необходимы легальным рабочим организациям для поддержки⁷.)

Этот скандал побудил многих большевиков также поставить под сомнение тактику экспроприации. Разногласия заставили и Ленина по-иному взглянуть на свой союз с Красиным и Богдановым. Страсти еще больше разгорелись, когда германские социал-демократы обнаружили, что Красин собирался с помощью их партии печатать фальшивые трехрублевки. При обысках по поводу тифлисских банкнот берлинская полиция, основываясь опять-таки на информации Житомирского, изъяла в ряде большевистских адресов заготовленную бумагу для печатания денег, и германским социал-демократам стало известно, что Красин использовал газету «Vorwarts», чтобы переправлять в Россию не революционную литературу, а специальную бумагу, необходимую для изготовления фальшивых трехрублевых купюр⁸.

В докладе Департаменту полиции от 20 марта 1908 г. охранка из Парижа подробно описывала развал русского революционного движения. Зимой 1907 — 1908 гг. большинство участников подполья эмигрировало. Ввоз нелегальной литературы в Россию наталкивался на немалые трудности. Свою деятельность в империи ЦК РСДРП ввиду правительственного преследования фактически прекратил, партийный съезд или пленум могли быть проведены в безопасности только за границей. Заседания ЦК проходили в бурных спорах между большевиками, меньшевиками и представителями национальных групп; скандал вокруг экспроприации подлил масла в огонь. Как торжествующе докладывала парижская охранка, местные партийные ячейки были разгромлены, а их члены арестованы; в результате РСДРП в значительной мере превратилась в организацию эмигрантов⁹.

Парижская охранка далее сообщала, что после 1908 г. большевикам не удавалось взять ЦК под свой контроль, поэтому меньшевики не упустили случая начать расследование в отношении проведенных экспроприации; ЦК объявил, что не несет ответственности за тифлисский «экс», и предписал Заграничному Центральному бюро (ЗЦБ) тщательно расследовать это дело и предпринять общий анализ экспроприации и роли Большевистского центра в их проведении¹⁰. Расследованием экспроприации руководил Г. В. Чичерин — в то время меньшевик, избранный секретарем ЗЦБ. Поскольку большинство в местных партийных организациях Закавказья принадлежало меньшевикам и они также доминировали в ЗЦБ, большевики были отброшены на оборонительные позиции; в то же время и внутри их собственной фракции существовал серьезный разлад¹¹.

Красин находился в России в подполье дольше, чем большинство других лидеров революции. 11 ноября 1907 г. он случайно (опоздав на заседание) избежал ареста, когда полиция ликвидировала Петербургский комитет РСДРП, но все же ему грозило привлечение к суду, а пока он продолжал работать в Обществе 1886 г. в Петербурге, выезжая на дачу в Куоккале, где жила его семья. Тайная полиция вплотную занялась его деятельностью. Зима 1907 — 1908 гг. была для него особенно трудной. В начале марта 1908 г. финские жандармы арестовали в Териоках (Финляндия) одного из его связных и нашли документы, дающие основание для преследования Красина; петербургская жандармерия возбудила вопрос о его выдаче. Красин организовал налет одного из своих боевых отрядов на полицейский участок, чтобы захватить эти материалы. Боевики успешно провели операцию, и улики был изъяты¹². Тем не менее утром 9 марта финские жандармы по распоряжению из Петербурга явились в Куоккалу на дачу Красина, чтобы его арестовать. Несмотря на безрезультатность обыска, Красин очутился в выборгской тюрьме; оттуда он 26 марта 1908 г. попытался с помощью А. М. Игнатьева и С. М. Познера бежать, подпилив решетку, но побег не удался¹³.

Красин, члены его семьи и большевики еще несколько раз пытались устроить побег и были уверены, что его скоро переведут из Выборга в Петербург. Однако особенностью судопроизводства в Финляндии был строго фиксированный 30-дневный срок со дня ареста, в течение которого финские власти не могли передать арестованного под российскую юрисдикцию, не получив надлежащим образом оформленного официального обвинения. По истечении 30 дней, не получив такого документа, прокурор, согласно финским законам, обязан был освободить арестованного¹⁴. Между тем добыть вещественные доказательства причастности Красина к делу Петербургского комитета так и не удалось, а финны устояли под давлением из Петербурга. Губернатор в апреле 1908 г. выпустил его из выборгской тюрьмы на 31-й день заключения и даже выдал ему заграничный паспорт, посоветовав уехать за границу, пока петербургская охранка не добилась его ареста. Бумага из петербургского суда прокурору Гельсингфорса о выдаче Красина опоздала на один день¹⁵. Понимая, что оставаться в России больше нельзя, Красин отправился в Штеттин, затем в Берлин и Париж, семья же временно осталась в Куоккале.

Жизнь русских эмигрантов была ему мало знакома; он чуждался интриг и пустых споров на идеологические и философские темы, но был оторван и от того, что он считал гораздо более важным, — от профессиональной революционной борьбы в подполье, где за короткий период сделался едва ли не самым влиятельным из российских социал-демократов. И вот революция потерпела поражение: хотя царское правительство и вынуждено было пойти на компромисс в отдельных вопросах, например о Государственной думе, оно наголову разбило оппозицию. Не только РСДРП, но и большевистская фракция были безнадежно расколоты и раздираемы разногласиями. (В некоторых из них был повинен и Красин.) Он порвал с меньшевиками, не приемля их отказа от боевых методов.

Нежелание Красина отдать приоритет легальной, парламентской тактике вначале завоевало ему всеобщие симпатии в большевистской фракции, но ситуация изменилась, революционная волна откатилась назад, и многим большевикам против их желания пришлось поддержать участие в Думе социал-демократов; Красин же не изменил своих взглядов. Хотя в этом вопросе он расходился с Лениным, они продолжали сотрудничать вместе с Богдановым в Большевистском центре — наиболее радикальном крыле большевизма. Здравому смыслу меньшевиков и их многочисленной, постоянно растущей фракции они противопоставили Боевую техническую группу (БТГ), созданную для нападения на банковские и почтовые отделения и прочих антиправительственных действий. Однако Красин и Богданов были чересчур воинствующими радикалами даже для Ленина, который был не менее их предан социалистической идее, настойчив, беспощаден, но в отличие от них обладал более широким взглядом на политическую обстановку, практичностью и реализмом.

Встретившись с Лениным в эмиграции в апреле 1908 г., Красин спорил с ним о том, что плодотворнее для нового взлета революции и свержения царизма: деятельность социал-демократов в Думе и легальные рабочие организации или террористическая тактика и подпольная партийная структура. Однако источник их разногласий не сводился к вопросу о политических методах. Контроль над большевистской кассой также был предметом спора, особенно в условиях, когда они по-разному смотрели на то, как следует тратить эти средства. Красин и Богданов хотели использовать часть тифлисской добычи на организацию освобождения Камо. Красин чувствовал себя обязанным помочь соратнику; помимо прочего, Камо много знал о большевистских отрядах боевиков. Красин надеялся, что такая информация не дойдет до полиции. Однако Ленин не разрешил финансировать этот план¹⁶.

Со времени II съезда РСДРП и размежевания между большевиками и меньшевиками Красин ведал казной в первую очередь партии, а во вторую — большевистской фракции. Но в начале 1908 г., после трений, вызванных тифлисским ограблением и попыткой Красина печатать фальшивые трехрублевки, Ленин стал подумывать о том, чтобы удалить его и Богданова, заменив их новой финансовой комиссией Большевистского центра. Крайний радикализм Красина был с симпатией встречен революционерами-практиками в России. Однако, когда революционное движение в 1906 — 1907 гг. пошло на убыль, ленинская оценка ситуации постепенно завоевывала все больше сторонников.

На исход соперничества в 1908 — 1909 гг. повлияло также и то, что для Красина среда политической эмиграции не была привычной, Ленин же чувствовал себя в ней, как рыба в воде. В то время как Красин был первым среди революционеров в России, Ленин лидировал среди эмигрантов. У Красина почти не было опыта политического журналиста, он не любил идеологических и политических споров, в которых Ленин проявлял огромный талант. Красина не увлекала полемика с революционными публицистами насчет тонкостей марксистской теории. Большой стаж нелегальной борьбы не дал ему опыта в подготовке запрещенных ударов, тайных сговорах, манипуляциях и интриганстве, свойственных заграничным кругам РСДРП. Оторванный от революционного подполья, он неожиданно оказался не у дел среди социал-демократических журналистов и агитаторов в Западной Европе.

За границей Ленин шел против своих приятелей-большевиков точно так же, как и против меньшевиков, эсеров и либеральных оппозиционеров. Красина, напротив, опыт подполья убедил в том, что царизм — это общий враг, и он так силен, что одолеть его можно лишь совместными усилиями всего революционного движения. Он сожалел о том, что не в силах объединить большевиков и меньшевиков, и с неохотой оставил подрывные методы борьбы, которым отдавал безусловное предпочтение. Ленин не знал подобных сожалений и опасений, и это качество обеспечило ему решающее преимущество в борьбе за влияние в партии.

В 1908 г. короткое время Красин работал в фирме «Альгеймайне электрише гезельшафт», с которой, вероятно, вел какие-то дела еще будучи в России. Когда же обнаружились его планы фабрикации фальшивых трехрублевок, то скорее всего именно из-за этого он потерял место в фирме¹⁷. Лето и зиму 1908 г. он провел в поездках по Западной Европе по партийным делам. Его семья все еще оставалась в Куоккале. Здоровье его пошатнулось: напряженная работа в Петербурге и тюремное заключение в Выборге подорвали нервную систему Красина. Он чувствовал слабость и жаловался на перебои в сердце. В Берлине врачи нашли у него болезнь желудка и предписали специальные упражнения и вегетарианскую диету. Он заинтересовался медициной и даже лечил себя сам. К концу 1908 г., когда в Берлин приехала из Куоккалы семья, его здоровье улучшилось¹⁸.

Ленин и Богданов с декабря 1907 г. обосновались в Женеве, где возобновили выпуск газеты «Пролетарий». Первое время трения в Большевистском центре вызывались прежде всего политическими разногласиями по вопросу об участии социал-демократов в работе Государственной думы. Денежные вопросы также все чаще становились среди большевиков предметом разногласий, особенно между Красиным и Лениным. Вскоре, однако, в драме развала Большевистского центра появился третий разрушающий фактор. На этот раз спор шел между Богдановым и Лениным. Красин был в него втянут косвенным образом, как наблюдатель, но не как главный участник. Хотя марксистская теория в конечном счете не имела такого значения, как финансы или политика, тем не менее идеологические и философские разногласия также явились причиной развала Большевистского центра в 1908 — 1909 годах.

В 1904 г., когда был основан этот центр, Богданов и Ленин договорились не обсуждать публично вопросы марксистской философии и вступили в политический альянс. Покуда Богданов яростно спорил с Плехановым о теории познания, большевики полагали, что для них это не принципиально, однако на практике получилось, что эти вопросы вообще оказались для них чуждыми. В 1904 — 1906 гг. Богданов опубликовал трехтомный труд «Эмпириомонизм», в котором, основываясь на эмпириокритицизме Э. Маха и Р. Авенариуса, пытался пересмотреть идеи К. Маркса. Богданов утверждал, что марксистская теория познания неполна. Он отделял культуру от экономики и политики и заявлял, что каждая из этих сфер развивается независимо от других. Главным он считал развитие культуры и связывал социализм с пролетарской культурой, когда рабочие создадут свою собственную культуру, и предостерегал от пассивного, недифференцированного принятия любого культурного наследия.

Ленин, считавший марксизм абсолютно полным и верным философским учением, расценивал эмпириомонизм Богданова как релятивизм. Богданов придерживался того мнения, что никакая теория не может служить универсальным инструментом для объяснения действительности и что идеология в большей степени, чем простое отражение классовых интересов, способна изменить мир¹⁹. Его взгляды получили сильную поддержку некоторых большевиков, в частности А. М. Горького и А. В. Луначарского, которые были увлечены концепцией богостроительства²⁰.

Несмотря на то, что Богданова, Горького и Луначарского связывали с Красиным близкие личные взаимоотношения и общие политические цели, представляется крайне трудным документировано проследить их философское и теоретическое влияние на него. Имеющиеся свидетельства весьма случайны. В 1931 г. М. С. Ольминский утверждал, что Красин был последователем Богданова, в подтверждение чего указывал, что в январе 1921 г. во время похорон Л. Я. Карпова, видного химика и ветерана партии, Красин публично признался, что верит в физическое воскрешение²¹. Нет никаких признаков того, чтобы он когда-либо писал о богостроительстве и эмпириомонизме или участвовал в дискуссиях в тот период, когда Богданов, Луначарский и Горький начали развивать эти идеи. И все же, очевидно, он испытывал их влияние, хотя бы минимальное, когда руководил организацией похорон Ленина, строительством мавзолея, бальзамированием тела. Может быть, именно богостроительство было причиной того, что Красин способствовал созданию посмертного культа Ленина²².

Хотя Большевистский центр учредил многолюдную редакцию газеты «Пролетарий», на самом деле ею руководил триумвират: Богданов, Ленин и И. Ф. Дубровинский. При поддержке Дубровинского Ленин защищал думскую деятельность социал-демократов и мог проводить в газете линию, противоположную богдановской. В начале 1908 г. Богданов уехал из Женевы и поселился у Горького на Капри. Хотя 11 февраля редакция «Пролетария» единогласно подтвердила свое решение не обсуждать открыто вопросы философии, спор становился все более резким. В апреле, когда Ленин приезжал к Богданову, Горькому и Луначарскому на Капри, где к ним присоединились В. А. Базаров и другие большевики, разногласия между Богдановым и Лениным по философским вопросам прозвучали публично. Этот конфликт в рядах большевиков по поводу идеологии и философии разразился на фоне более значительных разногласий по вопросам финансовой и политической стратегии. Ленин считал совершенно неприемлемыми идеи третьего тома богдановского «Эмпириомонизма», опубликованного в 1906 г., спорил также с Горьким и Луначарским о богостроительстве, особенно в связи с недавним выходом в Петербурге первого тома книги «Религия и социализм» (второй том вышел в 1911 г). В конце мая или в начале июня Богданов ушел из редакции «Пролетария», что позволило Ленину полностью контролировать политику этого издания²³.

Красин держался в стороне от философского спора по темам, в которых не был искушен. Однако разгорелись разногласия и по финансовым и политическим вопросам, в частности, надо ли социал-демократам участвовать в работе Думы. Сторонники бойкота, представленные Красиным и Богдановым, утверждали, что РСДРП не должна иметь своих официальных делегатов в Думе. Это мнение оспаривала группа во главе с Лениным. Во время созыва III Думы 1 ноября 1907 г. проблема осложнилась; появились промежуточные точки зрения. Красин твердо стоял за бойкот, считая, что России нужно настоящее конституционное собрание, а не Дума и что царизм является яростным противником представительного правления. Факт усиления политической реакции в России, отсутствия в народе революционного подъема не изменил его взглядов. Он видел проблему так же, как и прежде: на одном полюсе — революция, на другом — парламентаризм.

В июне 1908 г. Красин впервые приехал на Капри. Вилла Горького была превосходным местом для отдыха, однако Красин приехал не отдыхать. Среди большевиков снова возник конфликт из-за денег. Скандал вокруг тифлисского ограбления 1907 г. внес некоторый разлад в отношения между Красиным и Лениным. В 1908 г. разгорелся и другой денежный спор — на этот раз из-за наследства Шмита. Н. П. Шмит, молодой племянник С. Т. Морозова, унаследовавший морозовскую мебельную фабрику в Москве, был через Горького связан с московскими большевиками и в октябре 1905 г. передал Горькому 15 тыс. руб. для издания газеты «Новая жизнь». Впоследствии Шмит был арестован и заключен в тюрьму за то, что предоставлял революционерам деньги на покупку оружия. В тюрьме его пытали, и в феврале 1907 г. он то ли покончил с собой, то ли был замучен.

Незадолго до гибели Шмита Красин уговорил его завещать свое состояние партии. Младших сестер Шмита, Екатерину и Елизавету, также убедили передать партии свою часть морозовского наследства²⁴. Вопрос теперь состоял в том, какой партии — РСДРП или большевистской фракции? А если большевикам, то кому — Красину и Богданову или Ленину и его сторонникам? Революционеры столкнулись также с юридическими трудностями в получении этих средств. Весной 1908 г. все наследство находилось еще в Москве в судебных инстанциях на утверждении. Борьба за наследство Шмита способствовала распаду Большевистского центра. С одной стороны, Красин, Богданов и Горький стремились получить деньги для своих революционных целей, с другой — Ленин, поддерживаемый В. К. Таратутой, также претендовал на эти средства.

Таратута сыграл в деле Шмита важную роль. Он был активистом Одесского и Бакинского комитетов РСДРП; в ноябре 1905 г. приехал в Москву. Здесь он познакомился со Шмитом и стал ухаживать за Елизаветой, младшей из двух его сестер. Несмотря на слухи, что Таратута агент политической полиции, зимой 1906 — 1907 гг. он участвовал в экспроприациях, проводимых Красиным и Богдановым. В июне 1907 г. Ленин добился избрания Таратуты в ЦК РСДРП. Лето этого года Таратута провел в Куоккале с Богдановым и Лениным, продолжая оказывать знаки внимания Елизавете Павловне. В декабре она и Таратута уехали в Париж, хотя вопрос о судьбе денег Шмита был в то время еще не решен²⁵.

В мае 1908 г. московский суд разделил наследство Шмита (примерно 258 тыс. руб.) между двумя сестрами. Ленин надеялся с помощью Таратуты получить долю Елизаветы Павловны. Однако гораздо большая сумма, вероятно, 2 — 3 млн. руб. в недвижимости и капитале, была зарезервирована судом. Возникли также трудности юридического характера. Единственным официальным документом в суде было нотариально заверенное письмо Шмита, в котором он все оставлял Екатерине Павловне²⁶. Еще больше дело осложнялось тем, что та была замужем за Н. А. Андриканисом — юристом, в московской квартире которого в мае 1907 г. был арестован Красин. Андриканис не симпатизировал большевикам и не хотел, чтобы Екатерина Павловна отдала им свою долю наследства. 16 мая 1908 г. охранка передала из Парижа, что Красин добился «специального арбитражного суда», призванного уладить спор. В него вошли несколько представителей Большевистского центра и Андриканис, и 7 июня было решено, что большевики получат целиком наследство Елизаветы Павловны - 128 983 руб. и только часть от доли Екатерины Павловны — 43983 рубля²⁷.

Однако оставался открытым вопрос, кому именно в Большевистском центре достанется наследство Шмита. Летом 1908 г. финансовый кризис РСДРП, и большевистской фракции в частности, достиг кульминации. В августе, накануне пленума ЦК партии, в Женеве собрался Большевистский центр. Он утвердил уже состоявшийся выход Богданова из редакции «Пролетария» и освободил его и Красина от обязанностей казначеев большевистской фракции. Взамен была создана финансовая комиссия, в которую вошли Г. Е. Зиновьев, В. К. Таратута, Я. А. Житомирский и Н. К. Крупская — люди, вполне лояльные по отношению к Ленину. Свою победу Ленин закрепил на пленуме, состоявшемся 11 — 13 августа. Меньшевистское ЗЦБ возглавлял Чичерин, и он, выступая с финансовым отчетом, заявил о несоблюдении Большевистским центром партийной дисциплины, о нарушении резолюций IV и V съездов, осудивших подрывную деятельность.

Временно объединившись перед лицом общей угрозы, большевики отвергли эти обвинения как несостоятельные и встали на защиту репутации Ленина, Красина, Богданова и всей РСДРП. Поддержанный поляками и латышами, Ленин сумел отстранить ЗЦБ от проведения неприятного расследования и передать его комиссии ЦК во главе со своим сторонником — Зиновьевым, который успешно завершил это дело²⁸. Такой исход спора был закреплен и реорганизацией ЗЦБ и Заграничного бюро (ЗБ).

Богданов отдал Ленину «Пролетарий» без всякой борьбы и создал новую организацию — в ответ на занятие Лениным главенствующей позиции в большевизме. В сентябре Горькому сообщили, что левые большевики открывают на Капри «высшую партийную школу», чтобы обучать русских революционеров политическим предметам, философии и практике боевых операций. Но действия Богданова поставили его в тактически невыгодное положение по отношению к Ленину. Если бы Богданов апеллировал к рядовым большевикам, желая остаться в редакции «Пролетария», он, наверное, мог рассчитывать на поддержку. Однако он не решился на это, видя, что партийные организации в России разгромлены, а также все еще опасаясь раскола фракции. Его нерешительность и отказ от борьбы за сохранение позиций в газете «Пролетарий» дорого обошлись ему. Отныне Ленин настойчиво утверждал, что он защищает чистоту марксизма от ревизиониста Богданова. Свою версию марксизма Ленин представил с успехом как единственно правильную.

Разрыв Ленина с Богдановым и Красиным дал ему новое преимущество в продолжавшихся политических распрях внутри РСДРП. Отмежевавшись от крайних радикалов в большевизме, Ленин с большей легкостью мог применить эту же тактику против меньшевиков. Начиная с лета 1908 г., он называл меньшевиков «ликвидаторами», обвиняя их лидеров — Аксельрода, Дана, Мартова, Мартынова и Потресова — в стремлении разрушить подпольную партийную сеть и свести деятельность социал-демократов только к легально разрешенным формам. Ленинские обвинения служили целям партийной полемики. Царские власти арестовывали, отправляли в тюрьму и в ссылку в равной степени и большевиков и меньшевиков. Отмежевавшись от левого крыла большевиков, Ленин надеялся заполучить поддержку тех меньшевиков, особенно Плеханова, которые хотели восстановить нелегальную партийную сеть.

Августовское заседание Большевистского центра не разрешило проблему наследства Шмита. В начале октября Красин сообщил Горькому и М. Ф. Андреевой, что Елизавета Павловна будет лишена права на наследство, если выйдет замуж за Таратуту. По российским законам, опекуном Елизаветы Павловны, не достигшей совершеннолетия, должен был стать ее муж. Но даже выйдя замуж за Таратуту, она не смогла бы получить свою долю, потому что Таратута разыскивался полицией. Красин объяснил Горькому и Андреевой, что Елизавета Павловна должна обзавестись «законным» мужем — таким, которого не преследовало бы правительство. Красин не хотел, чтобы Таратута имел право на наследство Елизаветы Павловны еще и потому, что тогда деньги достались бы Ленину. Полный решимости не упустить ту возможность, которая вдруг открылась бы в случае соблюдения формальностей, Красин в том же письме Горькому и Андреевой писал: «Было бы настоящим преступлением против партии (читай: против левых большевиков. — Т. О’К. ) потерять столь крупное богатство лишь из-за того, что мы не можем найти жениха»²⁹.

Красин предлагал немедленно связаться со своим давнишним соратником Н. Е. Бурениным и уговорить его на фиктивный брак. Когда-то Буренин писал ему, что один из его друзей был бы подходящим мужем для Елизаветы Павловны. Красин настоятельно просил, чтобы Буренин договорился с ним как можно скорее, а если это не удастся, то Буренин сам должен жениться на Елизавете Павловне. По мнению Красина, дело было «слишком важным, и необходимо оставить всякие сантименты и впрямую уговорить Николая Евгеньевича (Буренина. — Т. О’К. ) за неимением другого кандидата». Однако Буренин на это не пошел. Тогда Красин обратился к Игнатьеву — другому своему товарищу по подполью, который, как и Буренин, не состоял под надзором. (Отец Игнатьева был членом Государственного совета; семья эта владела имением на финской границе.)

11 октября Игнатьев и Елизавета Павловна обвенчались в церкви русского посольства в Париже. Брак был чисто фиктивным³⁰. К досаде Красина, несмотря на то, что фиктивное замужество устраивал он, Елизавета Павловна все же передала свои деньги не Красину, а Таратуте и Ленину. Прибегнув к комбинации угроз и разных юридических шагов, Таратута сумел получить даже часть наследства Екатерины Павловны от ее мужа Андриканиса. Передав большевикам свое состояние, Елизавета Павловна вернулась к Таратуте, которого Ленин назначил руководить производством в газете «Пролетарий»: благодаря полученным средствам удалось продолжать ее издание. Игнатьев тоже получил значительную сумму для своей деятельности и устроился за границей с комфортом. Несмотря на свою щедрость, Елизавете Павловне тоже не пришлось бедствовать. К 1912 г. она и Таратута фактически отошли от революционной деятельности; они занялись воспитанием детей и азартными играми³¹.

Склока из-за наследства Шмита разъедала большевистскую фракцию и всю партию еще многие годы. Меньшевики отнеслись к исходу спора с таким же недовольством, как и к тифлисскому ограблению 1907 года. Для них Большевистский центр был не более чем группой лиц, компрометирующих партию и наносящих вред делу революции. Красина дело Шмита особенно возмутило. В 1909 г. он заявил, что Ленин задолжал левым большевикам деньги, полученные в результате различных подпольных операций, включая и наследство Шмита³².

Как же удалось Ленину и Таратуте обыграть Красина, мастера экспроприации и добывания денег? Ответ на этот вопрос частично кроется в личности Таратуты, который, как и Житомирский, был человек сомнительной репутации. Еще важнее то, что Ленин в августе 1908 г. успешно осуществил отстранение Большевистским центром Красина и Богданова от обязанностей казначеев фракции. Так же как и в борьбе с Богдановым за газету «Пролетарий», Ленин и здесь сумел официально поставить финансы большевиков под контроль своих людей — Зиновьева, Крупской, Таратуты и Житомирского. Тем, что Красин и Богданов не выносили своих обид на открытое обсуждение всей фракции, они как бы подтверждали свой отход от основного русла большевизма, хотя их претензия на ортодоксальность могла быть столь же обоснованной, как и ленинская.

В 1908 — 1909 гг. политическое поведение Красина было малопонятным, почти не подобающим ему. В отличие от Богданова, который считал раскол в большевистской фракции непоправимым злом и которого боязнь раскола привела сначала в лагерь сторонников бойкота Думы, затем к ультиматистам, Красин давно уже сделал для себя выбор между единством фракции и подрывными действиями в пользу последних — раз нельзя было сочетать то и другое. Хотя тяготы двойной жизни в России повредили его здоровье, к осени 1908 г, он поправился; его обрадовал переезд семьи из Куоккалы в Берлин, где он к тому времени обосновался.

Существуют попытки объяснить постепенный отход Красина от революционной деятельности его стесненными материальными обстоятельствами³³. Действительно, для его семьи жизнь за границей была тяжела. Потеряв работу в AEG, он устроился в другой немецкой электротехнической фирме, Сименс-Шукерт, младшим инженером (чертежником) с месячным заработком, едва достигавшим 250 марок, или примерно 120 рублей. Этого было недостаточно, чтобы содержать в Берлине большую семью (их часто навещал сын жены Красина от ее первого брака, с ними жили две ее дочери от второго брака и первая из двух его дочерей). Жить экономно, на скромные средства они не привыкли. Красин подрабатывал научно-техническими переводами с немецкого на русский и выполнял в свободное время инженерные работы на заказ. Условия их жизни мало отличались от жизни других революционеров-эмигрантов, также зачастую зарабатывавших журналистской и писательской деятельностью; средства существования этих людей были столь же случайны и ненадежны. Однако лишения компенсировались для него счастьем воссоединения с семьей и сознанием принадлежности к быстрорастущему предприятию, возможностью находиться в курсе последних достижений Германии в электротехнике³⁴.

К концу 1908 г. Красин вынужден был признать, что Россия переживает период реакции, а не революции. Продолжая отстаивать подрывные методы борьбы, он все же согласился с тем, что нового подъема общенационального масштаба в ближайшем будущем не предвидится. Жизнь за границей мало-помалу разочаровала его и оттолкнула от партийной деятельности. Красин был прежде всего революционером-практиком и не признавал важности марксистской идеологии для обоснования и оправдания тактики большевистской организации. Оторванный от подпольной работы в России, он утратил свойственные ему самоуверенность и самонадеянность. Красин пользовался огромной популярностью среди профессиональных революционеров в России, однако не мог получить такую же поддержку — путем сговоров и создания коалиций — в эмигрантской социал-демократической среде.

Политический гений Ленина выражался в его нечеловеческой способности заставить принять как ортодоксальную свою версию большевизма — в отношении организации, стратегии, тактики и теории — и в то же время заклеймить своих оппонентов, в данном случае Красина и Богданова, как раскольников и ревизионистов. На этот раз победой Ленина над ними в августе 1908 г. начался долгий, почти десятилетний период отхода Красина от ленинизма и большевизма. Политическая реакция на родине и организационное поражение за границей, а не инженерные и семейные проблемы в конце концов явились причиной отдаления Красина от революционных кругов.

В конце 1908 и первой половине 1909 г. Ленин закрепил свою победу над оппонентами в Большевистском центре. 21 — 27 декабря в Париже собралась V Всероссийская конференция РСДРП. Хотя в октябре многие большевики во главе с Красиным, Богдановым, Луначарским, Шанцером и Алексинским выступали за ультиматум социал-демократам в III Думе, требуя от них подчинения Центральному Комитету партии (отсюда — название «ультиматисты»), конференция призвала продолжить поддержку думской фракции. Участники конференции критиковали ее за «уклонения от политической линии нашей партии», однако признавали и собственную ответственность за недостатки партийной работы в Думе. Требовалось, чтобы впредь думская группа действовала «в согласии с директивами ЦК»³⁵. Конференция признала победу в России политической реакции и необходимость соответствующего пересмотра партийной тактики. Несмотря на риторические заявления о партийном единстве, конференция мало продвинулась в сторону сплочения как РСДРП, так и большевистской фракции.

Сразу после конференции Богданов осудил Ленина и редакцию «Пролетария» за поддержку парламентской тактики и за попытку расколоть Большевистский центр. В свою очередь Зиновьев, Таратута и Каменев 10 февраля 1909 г. на заседании Большевистского центра обвинили Красина и Богданова в растрате средств фракции и в клевете и предложили участникам пленарного заседания расширенной редакции «Пролетария» обсудить вопрос об их исключении³⁶. Большевистскому центру было невыгодно обнародовать эту не украшавшую его информацию, поэтому в конце того же месяца спор был облечен в форму критики Лениным теоретических выступлений Богданова в «Пролетарии». Появление в апреле книги Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», посвященной полемике против философских сочинений Богданова и Луначарского, создавало интеллектуальную основу для претензии Ленина на роль высшего авторитета в марксизме. Одновременно взаимоотношения между сторонниками Ленина и левыми большевиками обострились также из-за планов последних организовать на Капри партийную школу, о которой еще раньше сообщал Горький.

В июне в Париже собралась расширенная редакция «Пролетария». Красин не присутствовал. Редакция во главе с Лениным присвоила себе право принимать и исключать членов не только Большевистского центра, но и всей большевистской фракции. Напрасно Богданов протестовал против этой попытки и оспаривал право совещания редакции распоряжаться членством во фракции. С небольшим перевесом Ленин получил требуемое большинство при голосовании за то, чтобы объявить последователей Богданова находящимися вне большевистской фракции. Сторонники Ленина — в основном Крупская как секретарь, Зиновьев, Каменев, Рыков и Томский — осудили политику бойкота Думы, отзовизм, ультиматизм и богостроительство. Богданов теперь был формально исключен и из Большевистского центра³⁷.

Красина приверженцы Ленина не считали сторонником Богданова; он уже был вне политической жизни фракции. Хотя в материалах совещания не упоминались ни Красин, ни денежные дела, вместе с А. А. Богдановым, В. Л. Шанцером и историком М. Н. Покровским он принялся после совещания готовить документ, обвиняющий Ленина и его сторонников в незаконном исключении своих оппонентов из фракции³⁸. Для Красина борьба с последователями Ленина закончилась еще раньше — в августе 1908 г., когда он перестал быть большевистским казначеем, и затем в феврале 1909 г., когда был обвинен вместе с Богдановым в растрате. Эти действия на самом деле были равносильны неофициальному исключению. Красин считал, что Ленин, ставивший политические обстоятельства выше личной лояльности, предал его. В течение примерно десяти лет, после их открытого разрыва в 1908 г. до примирения в 1918 г., Красин относился к Ленину с недоверием и даже враждебностью.

После совещания Большевистского центра в июне 1909 г. Богданов и его сторонники объявили себя единственными истинными большевиками. Они заявили, что Ленин и его последователи узурпировали власть и действуют неправомерно. Большевики-богдановцы вели себя так еще и вследствие приверженности таким принципам, как использование боевых методов и отказ от представительства в Думе. В какой-то момент среди большевиков явное большинство разделяло эти принципы. Чтобы подчеркнуть свою преемственность по отношению к первоначальному большевизму, левые дали своей новой газете название «Вперед» (так называлась первая большевистская газета, созданная Лениным и Богдановым в декабре 1904 г.).

В 1909 г. левые большевики открыли Первую высшую социал-демократическую пропагандистско-агитаторскую школу для рабочих на Капри. Главными организаторами ее были Горький, Богданов, Луначарский и Алексинский. Богданов, считавший, что интеллигенция должна играть в рабочем движении «вспомогательную роль», хотел, чтобы в учебной программе был сделан акцент на «социалистической культуре» — искусстве, науке и этике «с точки зрения пролетариата». Он надеялся поднять образовательный уровень рабочих так, чтобы они могли действовать независимо от интеллигенции и, возможно, заменить ее представителей в руководстве РСДРП. По завершении обучения рабочие возвращались бы в Россию в революционное подполье³⁹.

Красин, часто приезжавший на Капри отдыхать, был связан со школой и даже выполнял функции администратора и инструктора, передавая «студентам» свой опыт революционера-практика. Однако его участие в работе школы объяснялось, скорее, его дружбой с Горьким и Богдановым, чем политическими причинами⁴⁰. Как и прежде, ему были мало интересны как богостроительство Луначарского и Горького, так и богдановский эмпириомонизм. Конечно, Красин разделял их склонность к подрывным методам и пренебрежение парламентской тактикой, но тем не менее мало-помалу отдалялся от них.

Случившаяся осенью 1909 г. семейная трагедия способствовала отходу Красина от политической жизни. 10 сентября в Москве покончил с собой один из его младших братьев — Александр. Будучи студентом, он заболел туберкулезом. Болезнь вызывала в нем постоянную подавленность и меланхолию. Леонид Борисович очень любил брата и долго горевал о нем. Охранка предполагала, что он приедет в Москву на похороны и, надеясь арестовать его, установила слежку за всеми, у кого он мог остановиться. Во время похорон агенты заметили человека, очень похожего на него, и арестовали, когда он навещал сестру Красина, С. Б. Лушникову. Столь похожим на Красина человеком оказался Д. С. Постоловский, юрист из Петербурга, связанный с большевиками. Здесь же были задержаны другой брат Красина, Герман, и его жена. Леонид Борисович, опасаясь ареста, на похороны не приехал⁴¹.

Потерпев поражение от сторонников Ленина, он на последующее десятилетие почти полностью отошел от политики⁴². М. Н. Лядов датировал окончательный разрыв Красина с Лениным и сближение с группой «Вперед» несколько более поздним временем - 1910 годом. По его мнению, Красин еще долго после тифлисского ограбления 1907 г. поддерживал связь с Камо; после побега Камо из царской тюрьмы в 1912 г. они снова организовывали экспроприации в Закавказье. Кроме того, однажды в воспоминаниях Красин многозначительно упомянул, что его связь с «парижскими товарищами» ослабла по чисто «внешним соображениям» (предположительно семейным и профессиональным), полный же разрыв с большевизмом произошел в 1912 году⁴³. Однако без дополнительных документов, детализирующих его отношения со сторонниками Ленина и группой «Вперед» в 1910 — 1912 гг., можно сделать только тот вывод, что решающие события в его борьбе с Лениным за руководство большевистской фракцией произошли в 1908 — 1909 годах.

Попытка Красина поставить под сомнение лидерство Ленина в большевистской фракции не удалась. Фанатизм Красина и его решимость вершить революцию подпольными, силовыми методами обусловили его гигантский личный авторитет и популярность среди большевиков в 1905 — 1906 гг., и эти же качества явились одной из причин его конфликта с большевистской фракцией и даже политической расплаты, наступившей для него позднее, когда вновь поднялась революционная волна. Проницательный и здравомыслящий стратег, Ленин показал себя гораздо более гибким, склонным менять революционную тактику исходя из изменения политических условий в России. Вместо того, чтобы подчиниться Ленину и поддержать политическую линию, с которой он был не согласен, Красин предпочел вообще уйти от дел большевиков, считая ленинскую линию неприемлемой.

Несмотря на то, что Красин потерпел поражение в борьбе с Лениным, он оставил значительный след в революции. Большевистская фракция не была монолитной организацией, зависящей от политических взглядов и воли единственного лидера, утверждение ленинской версии большевизма в качестве ортодоксальной состоялось в условиях возможности и других альтернатив, например, предлагавшихся Красиным и Богдановым. Они оценивались, взвешивались и в конце концов не были приняты, хотя для раннего большевизма были столь же важны, как и ленинская модель.

Примечания:

¹. WILLIAMS R. C. The Other Bolsheviks: Lenin and His Critics. 1904 — 1914. Bloomington. 1986, pp. 114 — 116. Однако Б. Вольф (WOLFE B. D. Three Who Made a Revolution: A Biographical History. Y. 1964, pp. 393 — 394) дает несколько иную версию того, как 500-рублевые банкноты были доставлены из России в Западную Европу: Камо перевез через границу «шляпную коробку, набитую 500-рублевыми банкнотами, и в декабре 1907 г. Ленин назначил день, когда множество агентов одновременно должны были обменять эти деньги в банках, разбросанных по всей северо-западной Европе».

². Центральный государственный архив Октябрьской революции (ЦГАОР) СССР, ф. 5881, оп. 2, 1926 г., д. 828, л. 27; ЛЯДОВ М. Н. Леонид Борисович Красин (некролог). — Пролетарская революция, 1926, N 11(58); Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья. Сборник воспоминаний, статей и документов. М. 1928, с. 247.

³. WILLIAMS R. C. Op. cit., pp. 114 — 116; PHILLIPS H. From a Bolshevik to a British Subject: The Early Years of Maksim M. Litvinov. — Slavic Review, Fall 1989, pp. 396 — 397.

⁴. Columbia University, Bakhmeteff Archives (далее — CUBA), Ms. Coll., V. Oks. L’Homme de l’Apocalypse — Krassine. Красин также обвинял Литвинова в затоплении судна «Джон Графтон» 7 сентября 1905 года.

⁵. WOLFE B. D. Op. cit., p. 396; SCHAPIRO L. B. The Communist Party of the Soviet Union. Y. 1959, p. 110.

⁶. ЛЯДОВ М. Н. Ук. соч., с. 11 — 12; Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 247.

⁷. ЦГАОР СССР, ф. ДП ОО, 1908 г., д. 5, ч. 84, лл. 147 — 150.

⁸. WOLFE B. D. Op. cit., p. 394.

⁹. ЦГАОР СССР, ф. ДП ОО, 1908 г., д. 5, ч. 84, лл. 147 — 150.

¹⁰. Там же. ЗЦБ в Берлине был основан в январе 1907 г. Центральным Комитетом как организационный центр, способствующий сотрудничеству и единству между фракциями РСДРП, а также информации эмигрантов о революционном движении в России.

¹¹. O’CONNOR T. E. Diplomacy and Revolution: G. V. Chicherin and Soviet Foreign Affairs, 1918 — 1930. Ames. 1988, pp. 16 — 21.

¹². GLENNY M. V. Leonid Krasin: The Years Before 1917. — Soviet Studies, vol. 22, October 1970, p. 209.

¹³. ЦГАОР СССР, ф. ДП ОО, 1911 г., д. 202, лл. 3 — 4, 8 — 10,16; 1908 г., д. 5, ч. 84, лл. 137,142; ф. 63,1907 г., д. 7, ч. 2, лл. 21 — 22; Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 386; КРАСИН Л. Б. Большевики в подполье. М. 1932, с. 59 — 61; ЛЯДОВ М. Н. Ук. соч., с. 11; Первая боевая организация большевиков. М. 1934, с. 141 — 142; CUBA, Ms. Coll., V. Oks. L’Homme del’Apocalypse — Krassine; Hoover Institution (HI), Paris Okhrana Archives, XVII m, fol. 1; KRASINA L. V. Leonid Krassin: His Life and Work. Lnd. 1929, pp. 38 — 39; KOUDREY VI. Once a Commissar. New Haven. 1937, p. 15.

¹⁴. HI, Paris Okhrana Archives, XVII m, fol. 1; KRASINA L. V. Op. cit., pp. 38 — 39; KOUDREY VI. Op. cit., p. 15; КРАСИН Л. Б. Ук. соч., с. 59 — 61.

¹⁵. ЦГАОР СССР, ф. ДП ОО, 1911 г., д. 202, лл. 3 — 4, 8 — 10; Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 32; КРАСИН Л. Б. Ук. соч. с. 59 — 61; ЛЯДОВ М. Н. Ук. соч., с. 11; HI, Paris Okhrana Archives, XVII m, fol. 1; CUBA, Ms. Coll., V. Oks. L’Homme de Apocalypse — Krassine.

¹⁶. GLENNY M. V. Op. cit., pp. 210 — 212.

¹⁷. Ibid.

¹⁸. ЦГАОР СССР, ф. ДП ОО, 1911 г., д. 202, л. 3 — 4; Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 166- 167; КРАСИН Л. Б. Ук. соч., с. 60 — 61.

¹⁹. VOL’SKII N. V. (NIKOLAI VALENTINOV). Encounters with Lenin. Lnd. 1968, pp. 235 — 236; The Serapion Brothers: A Critical Anthology. Ann Arbor. 1975, p. X; Revolution and Culture: The Bogdanov — Lenin Controversy. Cornell University 1988, pp. 6 — 8; KELLY E. Empiriocriticism: A Bolshevik Philosophy? — Cahiers du Monde Russe et Sovietique. T. 21, January — March 1981; MCCLELLAND J. С Utopianism versus Revolutionary Heroism in Bolshevik Policy. — Slavic Review, vol. 39, September 1980; UTECHIN S. V. Bolsheviks and Their Allies after 1917. — Soviet Studies, vol. 10, October 1958, p. 118; LILGE F. Lenin and the Politics of Education. — Slavic Review, vol. 27, June 1968, p. 246; WETTER G. A. Dialectical Materialism: A Historical and Systematic Survey of Philosophy in the Soviet Union. N. Y. 1958, p. 97; PETHYBRIDGE R. W. The Social Prelude to Stalinism. Lnd. 1974, pp. 145 — 146; VUCINICH A. S. Social Thought in Tsarist Russia: The Quest for a General Science of Society, 1861 — 1917. Chicago. 1976, pp. 214 — 216; WILLIAMS R. С Artists in Revolution: Portraits of the Russian Avantgarde, 1905 — 1925. Bloomington. 1977, pp. 39 — 40, 47; BOLL M. M. From Empiriocriticism to Empiriomonism: The Marxist Phenomenology of Aleksandr Bogdanov. — Slavonic and East European Review, vol. 59, January 1981, pp. 44 — 46.

²⁰. O’CONNOR T. E. The Politics of Soviet Culture: Anatolii Lunacharskii. — Studies in the Fine Arts: The Avant-Garde. Ann Arbor. 1983, N 42, pp. 10 — 11; WILLIAMS R. C. Op. cit., pp. 23 — 25, 32 — 35,47 — 48, 55; MCCLELLAND J. C. Op. cit., pp. 413 — 414; KELLY E. Op. cit., pp. 97 — 99, 101, 103 — 106; BILLINGTON H. J. The Icon and the Axe: An Interpretive History of Russian Culture. N. Y. 1966, pp. 242, 487 — 488: FITZPATRICK Sh. The Commissariat of Enlightenment: Social Organization of Education and the Arts under Lunacharsky. October 1917 — 1921. Cambridge. 1970, pp. 3 — 4; WEIL Gorky: His Literary Development and Influence on Soviet Intellectual Life. N. Y. 1966, pp. 60 — 61.

²¹. ОЛЬМИНСКИЙ М. С. Критические статьи и заметки. — Пролетарская революция, 1931, N 1, с. 149 — 150.

²². TUMARKIN N. Religion, Bolshevism and the Origins of the Lenin Cult. — Russian Review, vol. 40, January 1981, pp. 38, 43 — 45; ead. Lenin Lives! The Lenin Cult in Soviet Russia. Cambridge. 1983, pp. 12, 181.

²³. BIGGART J. Anti-Leninist Bolshevism: The «Forward» Group of the RSDRP. — Canadian Slavonic Papers, vol. 23, June 1981, pp. 141,143 — 146; BALLERSTREM K. G. Lenin and Bogdanov. — Studies in Soviet Thought, vol. 9, December 1969, pp. 288 — 291.

²⁴. Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 166 — 168, 246 — 247: см. также: КРУПСКАЯ Н. К. Воспоминания о Ленине. М. 1957, с. 149 — 150; ЛЯДОВ М. Н. Ук. соч., с. 11 — 12.

²⁵. WILLIAMS R. C. The Other Bolsheviks, pp. 117 — 119.

²⁶. Ibid.

²⁷. HI, Paris Okhrana Archives, XVII m, fol. 1; M. Ф. Андреева. Переписка. Воспоминания. Статьи. Документы. М. 1961, с. 621 — 622.

²⁸. ЦГАОР СССР, ф. ДП ОО, 1907 г., д. 513, лл. 37 — 39; 1908 г., д. 5, ч. 84, т. 2, лл. 132 — 135, 143 — 144, 149 — 150, 219 — 225.

²⁹. М. Ф. Андреева. Переписка, с. 133 — 134, 621 — 622; см. также: КРУПСКАЯ Н. К. Ук. соч., с. 149- 150; Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 246 — 247.

³⁰. М. Ф. Андреева. Переписка, с. 133 — 134, 621 — 622; см. также: Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 246 — 247; КРУПСКАЯ Н. К. Ук. соч., с. 149 — 150.

³¹. WILLIAMS R. C. The Other Bolsheviks, pp. 117 — 119.

³². KOUDREY VI. Op. cit., p. 19.

³³. KORT M. G. Leonid Krasin: Engineer of Revolution, 1870 — 1908. N. Y. 1973, pp. 325 — 329; GLENNY M. V. Op. cit., pp. 210 — 212; BAILES К. Е. Lenin and Bogdanov. In: Columbia Essays in International Affairs, the Dean’s Papers, vol. 2,1966. Y. 1967, p. 120.

³⁴. ЦГАОР СССР, ф. ДП ОО, 1911 г., д. 202, лл. 3 — 4; КРАСИН Л. Б. Ук. соч., с. 60 — 61; Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 165 — 168; Дела давно минувших дней. М. 1934, с. 42 — 43; KRASINA L. V. Op. cit., pp. 39 — 41; KOUDREY VI. Op. cit., p. 19.

³⁵. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 8-е Т. 1, с. 252 — 254.

³⁶. BIGGART J. Op. cit., pp. 145 — 146; WILLIAMS R. C. The Other Bolsheviks, pp. 141 — 142.

³⁷. BIGGART J. Op. cit., pp. 145 — 146; BAILES K. E. Op. cit., pp. 121 — 122; WOLFE B. D. Op. cit., p. 510; KRUPSKAIA N. K. Reminiscences of Lenin. Moscow. 1959, p. 198.

³⁸. WILLIAMS R. C. The Other Bolsheviks, pp. 142 — 143.

³⁹. BAILES K. E. Op. cit., pp. 128 — 129. WHITE J. D. From Marx to Bogdanov. — Coexistence, vol. 15, October 1978, p. 204; ejusd. Bogdanov in Tula. — Studies in Soviet Thought, vol. 22, February 1981, p. 46; SOCHOR Z. Was Bogdanov Russia’s Answer to Gramsci? — Studies in Soviet Thought, vol. 22, February 1981, p. 62.

⁴⁰. Л. Б. Красин (Никитич). Годы подполья, с. 166 — 168.

⁴¹. Там же, с. 30; ЦГАОР СССР, ф. 63,1896 г., д. 952, л. 38; ф. ДП ОО, 1911 г., д. 202, лл. 3 — 4, 13.

⁴². Там же, ф. ДП ОО, 1911 г., д. 202, лл. 8 — 10.

⁴³. ЛЯДОВ М. Н. Ук. соч., с. 12; КРАСИН Л. Б. Ук. соч., с. 42 — 43.

О’Коннор Тимоти — профессор Университета Северной Айовы (США)

Источник: «Вопросы истории», № 1, 1991

https://rabkrin.org/o-konnor-t-borba-v-bolshevistskom-tsentre-v-1908-1909-godah-statya/