Актуальный Ленин

Есть много Лениных. Ленин с советского плаката - человек в кепке с хитроватым прищуром и улыбкой на лице. Ленин из "Десяти дней, которые потрясли мир" Джона Рида и "России во мгле" Герберта Уэллса - фанатично преданный идее, окруженный соратниками харизматичный вождь народных масс; Ленин из фильма Эйзенштейна - энергичный, много жестикулирующий и находящийся в постоянном движении пламенный оратор. Ленин "Священных монстров" Лимонова - полубогемный маргинал-одиночка, постоянно конфликтующий с товарищами по партии и страдающий от непонимания окружающими всего величия своих замыслов. Есть и иной Ленин - герой пошловатых антисоветских анекдотов, книг Волкогонова и разоблачительных статей в "Комсомольской (!) правде". Этакий тоталитарный фанатик, одержимый идеей массовых убийств буржуев и попов, человек жестокий, коварный и лицемерный. Есть еще Ленин черносотенной пропаганды о "жидах-большевиках", разоривших историческую Россию на деньги немецкого Генштаба и банкиров с Уолл-Стрит.

Есть много Лениных. И у каждого свой. 22 апреля реальному Ленину - тому, который Владимир Ильич Ульянов, сын инспектора народных училищ Симбирской губернии Ильи Ульянова и Марии Александровны Ульяновой, брат казненного за покушение на Александра Третьего революционера-народника Александра Ульянова - одному из основателей партии большевиков и политическому деятелю всемирного масштаба исполняется 142 года со дня рождения.

И, как бы это пафосно не звучало, Ленин и поныне живее всех живых, вдохновляя своим примером протестные движения по всему миру. Греки, немцы и итальянцы выходят на улицы своих городов под красными знаменами, а на акциях Occupy Wall Street поют Интернационал. Так что совершенно не случайно европейский марксист Славой Жижек, выступая перед участниками акции рассказывал им не о ком-нибудь, а именно о Ленине. Все это вызывает в памяти далекие тридцатые, когда в разгар Великой Депрессии по всей Америке проходили миллионные демонстрации под коммунистическими лозунгами, участники которых пели русские революционные песни и несли в руках портреты Ленина.

Сегодня, когда при виде победного шествия империализма и неолиберализма, у очень многих опускаются руки и возникает чувство неверия в возможность изменения существующего порядка вещей, приобретает особую актуальность и ленинский опыт организованного сопротивления этому жлобскому миропорядку. Ровно сто десять лет назад, в 1902 году, в своей работе "Что делать?" Ленин выступил с концепцией партии нового типа, которую он видел централизованной боевой организацией. "Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернём Россию!" - говорит он. И такая партия появилась, наперекор шипению из разных углов. Всего через пару десятилетий большевики не только разгромили казавшийся вечным колосс российского самодержавия, но и победили в развязанной силами старого порядка гражданской войне и едва не экспортировали революцию в Европу. С тех пор «призрак коммунизма» перестал быть книжной абстракцией из трудов Маркса, обрел плоть и кровь и почти сто лет вынуждал мировой капитал, нещадно грабивший периферию, поддерживать подобие социального мира хотя бы в странах метрополии. Так возник феномен европейского «велфер стейт».

И еще одно важное обстоятельство. Я чрезвычайно негативно отношусь к модным нынче у нас идеям «национализации» коммунистической доктрины. Меня бесят эти разговоры о каком-то «русском коммунизме». Весь позитивный и негативный опыт развития левых идей в двадцатом веке показал, что никакого социализма в отдельно взятой стране быть не может. «Красный проект» может быть только интернациональным, общемировым и глобальным. Только так он может развиваться и побеждать, отвоевывая у противника страну за страной. Советский проект начал буксовать и скатываться в болото буржуазной реставрации именно тогда, когда отказался от идеологической экспансии в пользу «мирного сосуществования» с капиталистическим лагерем. Эту опасность, как и перспективность интернационализации революционного пожара прекрасно осознавал Че Гевара и родоначальники немецкой RAF, воспринимавшие себя не немцами, а пятой колонной борющихся стран третьего мира внутри метрополии и призывавших обескровить мировой империализм путем создания «тысяч Вьетнамов» на вражеской территории. Однако для консервативной брежневской дипломатии, давно (еще с позднесталинских времен) перешедшей от коминтерновской к традиционной имперской геополитике, все это было ментально чуждо. Любая несанкционированная из Москвы революция воспринималась с подозрением, а ее организаторы и участники клеймились как «мелкобуржуазные авантюристы». Конечно, торговать с Западом, втягиваясь в формировавшуюся глобальную капиталистическую систему для советских бонз было куда менее хлопотным и куда более прибыльным занятием, чем «разжигать мировой пожар» по заветам отцов-основателей.

Поворотной точкой в этом процессе стал 1968 год, когда произошел «великий размен» между Москвой и Вашингтоном. Запад «закрыл глаза» на подавление «пражской весны» в обмен на сдачу брежневским Политбюро парижского «Красного Мая», подавленного совместными усилиями агентов ЦРУ и внутренней голлистской реакции. А ведь Франция тогда была в шаге от социалистической революции, и только самоустранение ориентировавшейся на Москву Французской компартии от набиравшего силу революционного процесса помешало довести дело до конца и пробить брешь в мире капитализма.

Так что всем сегодняшним любителям «национального духа» хотел бы напомнить слова вождя одной из самых крупных революций в мире: «Политика - это концентрированное выражение экономики». Согласитесь, в настоящее время миром правят отнюдь не государства, а транснациональные корпорации. А значит, эффективная борьба с ними может быть только в мировом масштабе, на основе солидарности, не признающей границ и национальной исключительности.

Я часто думаю: как бы себя повел Ленин, окажись он сегодня в гуще политических событий? Понятно, что это допущение из серии фантастических, но, тем не менее. Мне кажется, что первыми под раздачу Вождя попали бы современные «компартии», забывшие эстетику бунта и протеста, слившиеся с капиталистической системой и ставшие частью паразитического класса. Ведь зюгановы и симоненки, устанавливающие «лимиты на революции» - это полная противоположность тем людям, именами которых они фальшиво клянутся на своих пленумах и съездах, это радикальное отрицание самой революционной традиции, вне контекста которой любые разговоры о коммунистичности и «красном проекте» -не более чем позерство и бессмысленное сотрясание воздуха.