Из архива русской мысли

А. А. Ермичев

И. А. ИЛЬИН И В. И. ЛЕНИН. ОБ ОДНОМ ФАКТЕ ДВУХ БИОГРАФИЙ

Большая удача, что в нашей культурной истории время от времени появляются исследователи, почитающие святой обязанностью проследить каждый шаг какого-нибудь выдающегося человека или напечатать и прокомментировать любую написанную им бумажку. Значение замечательных трудов Н. П. Барсукова о М. П. Погодине или С. М. Лукьянова о В. С. Соловьеве трудно переоценить. Сегодня то же в отношении П. А. Флоренского делает о. Андроник (Трубачев), в отношении В. В. Розанова Ю. Г. Сукач, а И. А. Ильина Ю. Т. Лисица. Подвижническая исследовательская и издательская деятельность Ю. Т. Лисицы при удачно сложившихся обстоятельствах буквально превратила Ильина в философа № 1 свободной России. Даже премьер В. В. Путин считает необходимым поклониться праху самого великого русского мыслителя.

Тщательно прослеживая перипетии биографии И. А. Ильина, Ю. Т. Лисица не мог обойти героические эпизоды жизни философа в Советской России. В комментариях к издаваемому им полному собранию сочинений И. А. Ильина он пишет о шести арестах своего героя и о двух судах над ним. Правда, за недоказанностью вины Ильин был освобожден, и исследователь, хотя и не без гримасы, все-таки указывает на известный факт благотворного вмешательства В. И. Ленина в судьбу И. А. Ильина в 1918 г.

Ситуация складывалась следующим образом. 18 мая 1918 г. И. А. Ильин защищал диссертацию по первому тому своего выдающегося труда «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». Буквально за минуты до начала защиты издатель книги Г. А. Леман-Абрикосов привез — для вручения членам Совета — только что напечатанный второй том. По итогам защиты и, «принимая во внимание появление второго тома», почтенные профессора присудили И. А. Ильину сразу докторскую степень.

Но активная жизненная позиция беспокойного по характеру философа давала о себе знать безотносительно к его научным успехам. Он был обвинен в принадлежности к контрреволюционной организации и арестован. И вот Ю. Т. Лисица, ссылаясь на архив КГБ СССР, рассказывает, что 24 августа 1918 г. один из профессоров Московского университета историк А. И. Яковлев, сын чувашского просветителя и друга семьи Ульяновых Ивана Яковлева, обратился с просьбой к В. И. Ленину прекратить дело И. А. Ильина, что и повлияло на благополучный исход судебного дела.

Все эти материалы, начиная с письма А. И. Яковлева В. И. Ленину, приведены в великолепном «приложении» к собранию сочинений И. А. Ильина, в томе под названием «Дневник. Письма. Документы (1903-1938)» (М., 1999. С. 401-409). Известно, что о своей беседе с В. И. Лениным Яковлев рассказывал И. А. Ильину, что И. А. Ильин собирался пересказать эту беседу в своих воспоминаниях; но особенно приятно, что философ не отверг помощи вождя мирового пролетариата, а напротив, принял ее.

Имеются — сообщает далее Ю. Т. Лисица — и другие свидетельства такого поступка Ленина. Например, в неопубликованных воспоминаниях Н.П. Тарасова (1897-1982) — математика и мужа Веры Карловны Метнер (со знаменитыми братьями был дружен Иван Александрович) — рассказывается, как он явился к секретарю Ленина и, передав два тома «Философии Гегеля», попросил об освобождении автора, что в конце-концов и состоялось. Якобы существует записка Ленина к Дзержинскому: «Ильин, хотя и не наш, но талантлив, отпустите».

Ю. Т. Лисица комментирует этот эпизод осторожно, но не без кокетливости: «Легенда примечательная, но сомнительная в деталях и больше похожая на легенду о "доброте" дедушки Ленина, чем об Ильине»*.

И совершенно напрасно Ю. Т. Лисица так саркастичен, совершенно напрасно он не верит Н. П. Тарасову.

Просматривая бесконечные черные книжки Ильина — Лисицы я удивлялся, отчего в них нет ссылок на воспоминания известного ученого историка религии и сектантства, этнографа и управляющего делами Совета Народных Комиссаров в 1917-1920 гг. В. Д. Бонч-Бруевича. Они назывались «Как работал Ленин», а поначалу были опубликованы на 2-3 страницах третьего номера журнала «Огонек» от 20 января 1929 г. и с тех пор, похоже, ни разу не печатались. Во всяком случае их нет ни в академических «Избранных сочинениях» В. Д. Бонч-Бруевича (1963), последний, третий том которых отведен под его воспоминания о В. И. Ленине; их нет в изданных Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС пяти томах «Воспоминаний о Владимире Ильиче Ленине» (третье издание — 1984-1985 гг.)**. Наконец совсем опечалило, что их не было в солидном сборнике «В. И. Ленин и библиотечное дело» (третье издание, М., 1987.). Уж где-где, а в этом издании предлагаемые воспоминания Владимира Дмитриевича были бы более чем уместны.

Не могу понять, почему у этих воспоминаний сложилась такая невидная судьба. Даже публикация приводимой в них записки В. И. Ленина в 51 томе его Полного собрания сочинений дана безо всяких комментариев — разве что указывалось на номер «Огонька», где она была впервые напечатана.

Между тем внимательный читатель в описаниях Бонч-Бруевича и Тарасова легко обнаруживает нужное сходство. Воспоминания первого подтверждают рассказ второго. Сомнения Ю. Т. Лисицы оказались, слава Богу, безосновательными. В. И. Ленин действительно освободил И. А. Ильина.

Вот как этот сюжет выглядит у Бонч-Бруевича:

Я знал, что Владимир Ильич в последнее время усиленно занимался чтением философских книг и с большим увлечением читал новое трехтомное*** исследование профессора Ильина о Гегеле и неоднократно говорил мне, что несмотря на то, что точка зрения профессора не наша, а книжки он написал все-таки хорошие.

Кстати сказать, это знакомство Ленина с книгами Ильина было необычно. Ко мне, на приеме в Управление делами Совнаркома, было подано заявление о том, что профессор Ильин, весьма больной человек, арестован, что он крайне трудно переносит тюремное заключение. Взят он был во время своих работ над Гегелем, по исследованию которого он написал три тома и хотел бы сейчас продолжить эти занятия хотя бы в тюрьме, так как боится умереть, не закончив свои исследования. При заявлении мне были представлены три тома работ профессора Ильина. Я обещал немедленно узнать, в чем дело, и на первом же докладе о текущих делах председателю Совнаркома ознакомил Владимира Ильича и с поданным заявлением, и с представленными книгами, и с теми справками, которые я смог собрать к этому времени. Владимир Ильич обратил серьезное внимание на это дело, лично сейчас же звонил тов. Дзержинскому, разузнавал, в чем дело, и принял все меры к облегчению участи, а потом и к освобождению этого ученого пленника революции. И вот эти-то книги, которые раньше ему не попадались в руки, он тщательно, с карандашом в руках, штудировал. В эти месяцы Владимир Ильич вообще пристально занимался философией, и он доставал повсюду книги по этому предмету.

У нашего сюжета есть еще одна сторона. Дело в том, что Ю. Т. Лисица усомнился не только в показаниях Н. П. Тарасова, но еще и в способности Ленина одолеть исследование Ильина о Гегеле. Ю.Т. Лисица так и написал: «...конечно, прочесть книгу Ивана Ильина о Гегеле было, видимо непросто человеку, даже конспектировавшему когда-то "Науку логики"».

Но на этот счет имеются иные, не менее авторитетные мнения.

На воспоминания В. Д. Бонч-Бруевича меня навела статья П. Прокофьева «Кризис советской философии», опубликованная в парижских «Современных записках» (кн. 43 за 1930 г.). П. Прокофьев — это литературный псевдоним выдающегося слависта, эмигранта и последовательного противника Советской власти Дмитрия Ивановича Чижевского (1894-1977). Ему принадлежит несколько превосходных аналитических статей о философской жизни в Советском Союзе двадцатых-тридцатых годов. В уже названной статье П. Прокофьев пишет следующее: «В качестве примера широты взгляда и терпимости к чужим мнениям служит неожиданно "сам" Ленин». «...Он, просмотрев уже во время революции книгу И. А. Ильина о Гегеле, был так ею увлечен, что не только ставил ее в пример "нашим", но и настоял на освобождении арестованного Ильина (что, впрочем, не помешало И. А. Ильину быть вторично арестованным и высланным за границу)»****.

Но сейчас нас интересует оценка Д. И. Чижевским ленинских штудий Гегеля. Она другая, чем у Ю. Т. Лисицы,— более высокая, очень высокая.

В 1925 г. в журнале «Большевик», а затем в двенадцатом «Ленинском сборнике» (1930 г.) была опубликована заметка Ленина «К вопросу о диалектике», которая своеобразно подытожила его занятия философией и, в частности философией Гегеля. Так вот, Д. И. Чижевский, посмеявшись над умением советских философов держать нос по ветру — для них теперь устарели плехановские формулы и все становятся диалектиками,— пишет: «А Ленин, действительно, многое правильно понял в диалектике Гегеля. Достаточно отметить несколько моментов. Ленин обратил внимание на учение о конкретном понятии (в противоположность общему абстрактному понятию). Ленин восторгался главой об "абсолютной идее", действительно, центральной в "Науке логики" Гегеля (и, к слову сказать,— заключительной,— Ленин не ограничился чтением первых десятков страниц "Логики"). Но всего более заслуживает внимания, что в основе диалектики Гегеля Ленин совершенно правильно усмотрел принцип единства противоположностей...»*****

Сам Д. И. Чижевский оценил такое усмотрение как приближение к идеализму, потому что — далее я снова цитирую автора — «существенно, конечно, одно — "единство противоположностей" возможно только и исключительно как вневременное и внепространственное единство. А раз реальность такого единства будет допущена, то допускается тем самым возможность идеального бытия. Поэтому учение о "единстве внутренних противоречий"» — если только оно серьезно и до последней глубины будет продумано — взорвет всю систему мысли «диалектического материализма». Хватит ли сил у представителей официальной философии на такую последовательность, в этом можно, конечно, сомневаться»******.

Разумеется, У В. И. Ленина не было никаких побуждений к такой последовательности, но, как показал опыт некоторых советских философов, она была возможна и по-разному реализовалась у них (Э. В. Ильенков, М. К. Мамардашвили, Г. С. Батищев).

Каково значение философских заметок В. И. Ленина для развития философии в СССР — вопрос вполне отдельный, к нашему случаю совсем не относящийся. Замечу только, что их публикация переламывала «механицистский» путь развития идей; дело шло к тому, чтобы философия по настоящему стала философией. Иное дело, что развязанная Сталиным травля «диалектиков», то есть «меньшевиствующих идеалистов» (курсив мой.— А. Е.) заставила ее умереть.

Дело не в этом, а в другом, в том, что русский эмигрантский журнал — в противоположность мнению Ю. Т. Лисицы — убедил нас, что Ленин легко мог одолеть мудрость И. А. Ильина.

Кстати, В. Д. Бонч-Бруевич пишет, что книги И. А. Ильина В. И. Ленин «тщательно, с карандашом в руках штудировал». Если это так, то должны же сохраниться ленинские пометки на книгах И. А. Ильина? И почему бы Ю. Т. Лисице не исследовать их?

Примечания:

*  Лисица Ю. М. Иван Александрович Ильин. Историко-биографический очерк // Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т.— М., 1993.— Т. 1.— С. 27.

** При этом издатели сообщали, что «в третье, как и в предыдущие издания, включены наиболее ценные, достоверные воспоминания». Так неужели эти воспоминания управделами Совнаркома сочли безнадежно плохими?

*** Книга И. А. Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» вышла в 1918 г. в двух томах.

**** Прокофьев П. Кризис советской философии // Современные записки.— СПб., 1930.— Кн. 43.— С. 486. П. Прокофьев сослался на «Красный огонек» за февраль 1929 г. Указание на источник не было точным — не «Красный огонек», а просто «Огонек», и не февраль, а январь — но я довольно скоро разыскал нужный номер с публикуемой здесь статьей В. Д. Бонч-Бруевича. А вот замечание о высылке за границу точное: известно, что незадолго до нее В. И. Ленин затребовал себе список высылаемых, где фамилия И. А. Ильина тоже была названа.

***** Прокофьев П. Кризис советской философии // Современные записки.— 1930.— Кн. 43.— С. 485.

****** Там же. С. 486.