Георгий Хмуркин

Реальное число жертв изъятия церковных ценностей в 1922–1923 гг.

Двухлетняя засуха 1920 и 1921 гг., неурожай и общая хозяйственная разруха после двух войн — первой мировой и гражданской — привели к страшному голоду 1921–1922 гг., которым были охвачены более 30 российских губерний. Люди сходили с ума, распространялось людоедство, матери убивали и ели своих детей, из могил похищали трупы. От голода и сопутствующих ему эпидемий умерло несколько миллионов человек. Ситуация усугублялась тем, что золотой запас страны стремительно сокращался, и за один только 1921 г. был израсходован более чем наполовину[1]. В таких условиях никакое государственное и хозяйственное строительство, любой диалог с западными экономическими партнерами — а он был жизненно важен для голодающей, полуразрушенной страны — становился невозможным.

В этой критической ситуации большевики приняли решение об изъятии церковных ценностей — золота, серебра и драгоценных камней. Их можно было обменять на хлеб и накормить часть голодаю-/40/-щих, а также пополнить золотой запас. Кроме того, попутно решался вопрос политического «усмирения» Русской православной церкви.

Реакция на это решение была различной. В одних местах население отнеслось к нему с пониманием, и изъятие проходило спокойно, порою при активном содействии верующих и духовенства. В других местах оказывалось противодействие: ценности прятались, инсценировались ложные ограбления, возникали стычки с представителями власти, в результате которых были раненые и даже погибшие. Там, где было оказано сопротивление, впоследствии прошли суды над зачинщиками и подозреваемыми. Одни подсудимые были оправданы, другие — приговаривались к общественному порицанию, строгому выговору, штрафу или тюремному заключению, третьи — к высшей мере наказания. В последнем случае, как показывают исследования, приговоры не всегда приводились в исполнение[2].

Вопрос о числе погибших в период изъятия церковных ценностей никогда не привлекал специального внимания исследователей.

Один из современников описываемых событий, К. Криптон, вспоминал, что в результате кампании к лету 1923 г. по всей стране были расстреляны десятки священнослужителей и простых верующих[3]. В листовках, распространявшихся в Москве в 1922 г., утверждалось, что «у порога своих церквей» погибли многие сотни людей[4]. В литературе более позднего периода традиционным стало утверждение, будто процесс изъятия привел к огромному количеству кровавых столкновений верующих с властями по всей стране и многим тысячам погибших в стычках и казненных.

Из книги в книгу кочуют сведения работавшего в эмиграции священника М.А. Польского (1891–1960) о том, что в результате столкновений при изъятии ценностей, а также по решению последовавших за ними судов в 1922 г. якобы погибло или было расстреляно в общей сложности 8100 чел., из которых 2691 — белое духовенство, 1962 — монашествующие, 3447 — монахини и послушницы[5]. Он же в другом месте писал о том, что в 1922 г. «расстреляно было до десяти тысяч верующих»[6]. Именно эти оценки — «8100 человек», «более 8 тысяч человек» и «около 10 000 человек» — чаще всего называются в литературе[7], причем их многократное повторение самыми разными авторами создает впечатление общепризнанного и надежно установленного факта. Однако о том, откуда взялась эта статистика и как производился подсчет, ни сам Польский, ни более поздние исследователи не сообщают. Не смогли ответить на этот вопрос и представители Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле (США, штат Нью-Йорк), где хранится архив Польского[8]. А, между тем, вопрос об источниках обсуждаемых цифр и методике подсчета имеет принципиальное значение, поскольку даже сегодня, когда опубликована масса документов, исследователи, стремящиеся к объективности, воздерживаются от необоснованных оценок численности жертв, настаивая на необходимости детального изучения центральных и региональных архивов[9]. Можно ли в таком случае доверять цифрам, указанным Польским? Известный историк А.Н. Кашеваров не воспринимает их всерьез, считая, что автор «некритически отнесся к субъективным суждениям и даже слухам, которые привезли за рубеж церковные активисты второй волны эмиграции»[10]. Данные Польского «вызывают /41/ недоумение» у кандидата исторических наук А.Г. Подмарицына[11]. По мнению И.В. Говоровой, посвятившей теме изъятия церковных ценностей свое диссертационное исследование, «никаких документальных подтверждений этим данным нет и они недостоверны»[12]. Даже авторы, близкие к церковным кругам, обычно склонным преувеличивать число жертв большевистских репрессий, вынуждены признать, что данные Польского содержат «много ошибок и неточностей»[13]. В этой связи интересно отметить, что современный церковный исследователь статистики «гонений» Н.Е. Емельянов, к результатам которого многие исследователи обращаются как к последнему слову науки, считал, что цифры Польского завышены в 8–10 раз[14].

Хотелось бы обратить внимание читателей на любопытное свидетельство К.Н. Николаева — одного из участников Второго Всезарубежного Собора Русской Православной церкви, состоявшегося в августе 1938 г. в городе Сремски Карловцы (Югославия). В своем пространном докладе о положении Православной церкви в Советской России Константин Николаевич говорил:

«Отобрание церковных ценностей сопровождалось поистине погромом духовенства. По сведениям, идущим из обновленческих кругов и поступившим за границу в конце 1924 г., всего было расстреляно и замучено 8110 чел. (так в тексте. — Г.Х.), из них 2691 лицо белого духовенства и 5409 монахов и монахинь, послушников и послушниц»[15].

Если заметить, что 2691 и 5409 равняется 8100, а не 8110, становится ясно, что цифры Николаева и Польского (он также участвовал в указанном Соборе) идентичны, а значит первоисточником цифр Польского была некая статистика, циркулировавшая в «обновленческой» среде между началом 1922 и концом 1924 года. Ряд исследователей подвергают сомнению цифры, исходившие от «обновленцев», поскольку именно в их интересах было завышать статистику жертв и таким образом выставлять патриарха Тихона преступником, подставившим под пули тысячи преданных ему верующих[16]. Таким образом, и с этой стороны цифра «8100 погибших» оказывается весьма сомнительной.

Наряду с данными Николаева и Польского в литературе встречаются и более впечатляющие цифры. Утверждается, к примеру, что в ходе кампании было расстреляно 14 тыс. чел. — священнослужителей и активистов Церкви[17]. Другие пишут, что в 1922 г. по суду и без суда погибло более 23 тыс. чел. белого и черного духовенства[18]. Третьи заявляют, что в 1922 г. за сопротивление изъятию церковных ценностей было уничтожено не менее 25 тыс. человек[19]. Однако наиболее внушительные данные таковы: якобы в ходе изъятия было расстреляно 40 тыс. священников, дьяконов и монахов и около 100 тыс. верующих — всего около 140 тыс. человек. Последняя цифра была «запущена» в оборот известным публицистом И.Л. Буничем, который привел свои данные без каких-либо ссылок[20]. Его цифры попали в некоторые научные статьи[21] и диссертации[22].

Таким образом, существующие в литературе оценки колеблются от десятков до сотен тысяч погибших. При таком гигантском разбросе никакая цифра, не подкрепленная хоть сколько-нибудь надежным источником, не может восприниматься всерьез. К тому же авторы, пишущие о кампании 1922 г., наиболее резонансные события традиционно связывают с одним и тем же весьма ограниченным спис-/42/-ком городов (Шуя, Смоленск, Петроград, Москва, Старая Русса и некоторые другие), где, как показывают исследования, были единичные жертвы. Ответ на вопрос о реальном числе жертв, вызванных изъятием церковных ценностей, следует искать в региональных архивах, где по сей день хранится множество материалов — отчеты местных спецслужб о деталях кампании и сопутствующих мероприятиях, протоколы заседаний соответствующих местных комиссий, переписка с Москвой и т.п. В последние 20–25 лет десятки историков тщательно изучают эти архивные материалы и подробно излагают результаты своих изысканий в диссертационных работах. Кроме собственно архивных документов, диссертанты обращаются к данным центральной и местной периодической печати тех лет, дневникам и мемуарам участников событий, исследованиям церковных авторов. В результате такого комплексного изучения источников, как правило, складывается достаточно ясная картина событий в отдельном регионе. Практически все диссертации подробно рассказывают о настроениях населения на всех этапах кампании, о подготовке и ходе мероприятий по изъятию ценностей, всевозможных инцидентах и итогах. Если население оказывало противодействие и над зачинщиками проходили суды, непременным сюжетом диссертации являются судебные процессы, в частности, приводятся имена и количество осужденных, характер приговоров. Тексты диссертаций доступны любому желающему и в совокупности представляют собой ценный источник информации, позволяющий в первом приближении оценить реальные масштабы кровопролития по стране.

К настоящему моменту удалось познакомиться с 41 кандидатской и докторской диссертацией, написанной по архивным материалам нескольких десятков регионов и двух городов и защищенной в 1998–2016 годах. В результате можно сделать следующие выводы:

1) не было погибших: на Алтае[23]; в Архангельской губернии[24]; Башкирии (Уфимская губерния, Уфимская епархия, Башкирская АССР)[25]; Брянской губернии[26]; Владимирской губернии[27]; Воронежской губернии[28]; на Дальнем Востоке (совр. Приморский край, Хабаровский край, Амурская область, Камчатская область и Сахалинская область)[29]; в Донской области[30]; Карелии[31]; на Кольском Севере (совр. Мурманская область)[32]; в Костромской губернии[33]; Крыму[34]; Кузбассе (совр. Кемеровская область)[35]; Курском крае (Курская губерния)[36]; Нижнем Поволжье (Астраханская и Царицынская губернии)[37]; Орловском крае[38]; Пермской области (епархия)[39]; Псковской губернии[40]; Самарском регионе[41]; Свердловской области (Екатеринбургская епархия)[42]; Тверской (Калининская) епархии[43]; Тобольской епархии[44]; Тюменской епархии[45]; Челябинской области (епархия)[46]; Чувашии[47]; Ярославской губернии[48]; городе Вологде[49].

2) погиб 1 чел.: на Ставрополье и Тереке[50].

3) погибло по 2 чел.: в Вятской губернии[51]; Зауралье (регион, прилегающий к восточному склону Урала в бассейне рек Тобол и Обь)[52]; Юго-Восточной Сибири (совр. Иркутская область, Читинская область и Бурятия)[53].

4) погибло 4 чел.: в Петроградской губернии[54].

5) погибло по 5 чел.: в Смоленской епархии[55]; городе Москве[56].

6) погибло 8 чел.: в Иваново-Вознесенской губернии[57]. /43/

7) разноречивые сведения имеются: по Новгородской губернии (епархии), где, погиб 1[58] или 4 человека[59]; по Пензенскому краю (епархии), где либо не было погибших[60], либо погиб 1[61] или 3 человека[62]; по Северной Осетии, где либо не никто не погиб[63], либо погиб 1 человек[64]; по Тамбовской губернии, где или не было погибших[65], или погибло «несколько человек»[66].

Итого — около 40 (причем это верхняя планка) зафиксированных смертельных исходов.

В приведенной сводке суммировано число жертв кровавых инцидентов и предположительно казненных. Если же конкретизировать обстоятельства гибели людей и их социальный статус, то, согласно изученным диссертациям, получается следующая картина. В результате столкновений на всех перечисленных территориях погибли в общей сложности: 2 представителя духовенства, 1 мирянин, 3 представителя власти, а также немногим более 6 чел. неизвестного статуса. По решению судов было казнено: не более 15 представителей духовенства, не более 7 мирян, не более 2 представителей власти, не более 1 чел. неизвестного статуса. Необходимо пояснить, с чем связано пояснение «не более». Дело в том, что зачастую диссертант сообщает о количестве приговоренных к высшей мере наказания, но не уточняет, был ли приговор приведен в исполнение. При этом вынесение смертного приговора, как уже говорилось, не всегда означало расстрел, иногда, спустя некоторое время, его могли смягчить — например, заменить на тюремное заключение. Выяснение этого момента требует специального исследования.

Разумеется, приведенная сводка не может считаться полной. Во-первых, вряд ли все диссертанты сумели ознакомиться с полным объемом сохранившихся материалов об изъятии церковных ценностей в их регионах, тем более, что указанная кампания, как правило, была лишь одним из сюжетов диссертационной работы. Во-вторых, некоторые случаи расправ над теми, кто противодействовал изъятию, очевидно, не могли попасть в эту сводку, поскольку они не были зафиксированы ни в каких сохранившихся документах (например, в случае стихийных бессудных казней)[67]. И все же маловероятно, что не отраженные в сводке смерти могли бы существенно изменить статистику, доведя общее число погибших до гипотетических нескольких тысяч. В пользу этого говорит хотя бы то обстоятельство, что десятки исследователей по всей стране за истекшие 20–25 лет так и не сумели выявить ни одного региона, где бы в ходе изъятия погибло больше 8 человек.

Заметим также, что перечень российских регионов, приведенных в сводке, неполон. К настоящему моменту исследованы не все диссертации, в которых раскрывается тема церковно-государственных отношений в 1922–1923 гг., поскольку они пока недоступны. Кроме того, подобного рода подсчеты произведены еще, по-видимому, не во всех регионах России.

Следует сказать, что наряду с диссертациями в последнее время появились специальные исследования, целиком посвященные изъятию ценностей в конкретных регионах — Донской области[68], Москве[69], Смоленщине[70]. Все они подтверждают данные, извлеченные из диссертаций.

Косвенным подтверждением этих оценок могут послужить данные информационной Базы новомучеников и исповедников «За Христа пострадавшие». В начале 1990-х гг. Православный Свято-Тихоновский богословский институт (ныне — Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ), г. Москва) приступил к систематическому сбору сведений о притеснявшихся в первые десятилетия советской власти представителях духовенства и церковных активистах. Авторы и участники этого уникального проекта пишут, что аккумулируемая ими информация не всегда достоверна, поскольку черпается из источников самого разного свойства[71]. И, тем не менее, при всех оговорках огромный массив собранных ими сведений позволяет в первом приближении оценить масштабы и характер репрессивной политики советского государства в тот или иной период.

Так, например, по сведениям кафедры института, в настоящий момент (28.03.2018) в Базе данных содержатся сведения о 35 780 пострадавших в 1917–1950-х гг., из них в 1922–1923 гг. погибло в общей сложности 63 человека[72]. Неясно, правда, сколько людей из названного числа погибли в ходе сопротивления изъятию ценностей, а не по каким-либо иным причинам. Стоит подчеркнуть, что это самая полная на сегодняшний день статистика, собранная в результате 25-летних поисков по самым разным источникам — в том числе, по огромному количеству (более 70) государственных архивов практически во всех регионах РФ и даже некоторых стран СНГ[73].

Во многих работах говорится о том, что недовольство верующих изъятием церковных ценностей вылилось в 1414 кровавых инцидентов[74]. В некоторых работах это число округляется до 1,5 тысяч[75]. По-видимому, впервые указанная цифра прозвучала в середине мая 1922 г. из уст «обновленческого» священника В.Д. Красницкого[76]; тогда же, со ссылкой на его слова, эта цифра появилась (вероятно, впервые) в советской печати[77]. Однако насколько известно, никаких документальных подтверждений этому показателю никто из исследователей пока не представил. К тому же подобные сведения, исходившие от «обновленцев», по известным причинам не могут внушать исследователям доверия.

Помимо поразительной точности заявленного числа кровавых инцидентов, обращает на себя внимание и другое — его абсолютное несоответствие масштабам следственных мероприятий, упомянутых в работах многих историков. Дело в том, что в связи с сопротивлением изъятию ценностей, как утверждается целым рядом авторов, было заведено 231 дело[78] (иногда это число округляют до 230[79] или 250[80]), и по ним было осуждено в общей сложности 732 человека[81]. К последней цифре исследователи часто делают приписку: «...многие из них были расстреляны»[82]. Эти цифры и расплывчатая фраза тоже многократно переписываются из одной работы в другую, причем никто из авторов, по-видимому, не задается вопросом об их первоисточнике. Его поиск привел к малоизвестной брошюре И.П. Брихничева «Патриарх Тихон и его Церковь», изданной в 1923 году[83]. Автор, по всей видимости, имевший доступ ко многим документам, привел в тексте следующую статистику:

«По полученным от 55 трибуналов сведениям, окончено дел — 231.

Всего привлечено лиц — 732»[84]. /45/

Впоследствии эти данные — увы, без ссылки на работу Брихничева — попали в монографию Б. Кандидова «Голод 1921 года и церковь»[85], с которой историки, пишущие о церковно-государственных отношениях после Октябрьской революции, знакомы намного лучше (что неудивительно, поскольку на протяжении нескольких десятилетий после 1922 г. это была едва ли не единственная сколько-нибудь обстоятельная работа, посвященная изъятию церковных ценностей). Примечательный факт состоит в том, что Кандидов не привел одного чрезвычайно важного сведения из брошюры Брихничева — там, где последний называет количество заведенных дел и привлеченных лиц, дается детализированная статистика наказаний:

«Осуждено............................. 149

Свыше 5 [лет осуждено].......8

Расстреляно............................ 44

Взыскано имущество............. 4

Условно осуждено................ 75

Другие виды.............................. 120

До 1 года [осуждено]......... 31

Из этого числа осужденных

От 1–2 л[ет осуждено]...... 34

Духовных..................................181

[От] 2–3 [лет осуждено].... 199

Граждан...................................... 408»[86]

Таким образом, принимая (или не принимая) на веру ныне широко растиражированные сведения о «231 деле» и «732 подсудимых», исследователям придется поставить в этот же ряд и сведения о «44 расстрелянных». Симптоматично, что в самом начале 1990-х гг., когда данные Польского еще не получили распространения в России, информация о «44 расстрелянных» воспринималась исследователями как нечто вполне укладывающееся в рамки известных фактов, свидетельством чему — почти забытая научная публикация А.И. Горшкова и Т.В. Порфирьевой 1992 г., в которой была предпринята одна из первых попыток изучить ход обсуждаемой кампании по материалам российских архивов[87].

Складывается впечатление, что умолчание Кандидова о нескольких десятках расстрелянных в период кампании по изъятию церковных ценностей и стало тем «первородным грехом» историографии обсуждаемых драматических событий, который не позволил современным исследователям критически отнестись к данным Польского.

Таким образом, к традиционным для публицистической и отчасти научной литературы утверждениям о «многих тысячах» погибших в ходе изъятия церковных ценностей в 1922–1923 гг. следует относиться крайне осторожно. Во всяком случае, предлагаемая оценка — несколько десятков жертв по всей стране — на наш взгляд, является более обоснованной, нежели голословные заявления Польского и Бунича. Она полностью согласуется как с данными советской печати начала 1920-х гг. (44 казненных), так и с конкретно-биографическими данными, собранными к сегодняшнему дню Русской православной церковью (не более 63 погибших в стычках и казненных). /46/

Примечания

1. Логинов В.Т. Заветы Ильича. Сим победиши. М. 2017, с. 288.

2. См., например: Поляков А.Г. Церковно-государственные отношения в 1917 — середине 1920-х гг. (на материалах Вятской губернии). Дисс. канд. ист. наук. Киров. 2007, с. 115.

3. Криптон К. Защита канонов православия. 1922—1925. По личным наблюдениям, документам и литературным данным. — Вестник Русского христианского движения. (Париж — Нью-Йорк — Москва). 1979, № 128, с. 228.

4. Листовка «Куда идет церковное золото», распространявшаяся в Рогожско-Симоновском районе г. Москвы. (Не ранее 8 марта, но не позднее 1 апреля 1922 года). В кн.: Архивы Кремля. Кн. 2. Политбюро и церковь. 1922—1925 гг. Новосибирск-М. 1998, с. 125.

5. Новые мученики российские. Первое собрание материалов. Jordanville-New York. 1949, с. 214.

6. Там же, с. 101.

7. См., например: Андреев И.М. Краткий обзор истории Русской Церкви от революции до наших дней. Джорданвилль-Нью-Йорк. 1952, с. 27; Рар Г. (Ветров А.). Плененная церковь: очерк развития взаимоотношений между церковью и властью в СССР. Франкфурт-на-Майне. 1954, с. 11; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917—1945. Paris. 1977, с. 314; Булгаков Н. Патриарх. — Комсомольская правда. 1990, 31 января, № 25, с. 4; Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. М. 1991, с. 204; Русак В. Пир сатаны. Русская Православная Церковь в «ленинский» период (1917—1924). London-Canada. 1991, с. 105; Шипунов Ф.Я. Истина Великой России. М. 1992, с. 22; Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М. 1995, с. 106; Архивы Кремля. Кн. 1. 1997, с. 78; Кашеваров А.Н. Церковь и власть. Русская Православная Церковь в первые годы Советской власти. СПб. 1999, с. 295; Соколов Г.Е. Кампания 1922 г. по изъятию церковных ценностей (на примере Москвы). — Государство, религия, церковь в России и за рубежом. Информационно-аналитический бюллетень. М. 2001, № 3 (27), с. 106; Митрофанов Г., протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1900—1927. СПб. 2002, с. 219, 277; Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь и Советское государство (1917—1922). М. 2005, с. 35, 238—239; Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М. 2010, с. 95; Перелыгин А.И. Орловское духовенство в годы политических репрессий. — Ученые записки Орловского государственного университета. 2016, № 2 (71), с. 42.

8. Письмо администратора библиотеки Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле А. Любимова от 18.04.2018. Электронный архив автора.

9. Архивы Кремля, кн. 1, с. 39; Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь..., с. 35.

10. Там же, с. 37. Та же мысль практически дословно повторяется в работе Н.Ю. Безшлеевой. См.: Безшелеева Н.Ю. Проблема новомученичества в исследованиях современных историков. — Общество: философия, история, культура. 2016, с. 102.

11. Подмарицын А.Г. Взаимоотношения Русской Православной Церкви и государственных органов в Самарском регионе (1917—1941 гг.). Дисс. канд. ист. наук. Самара. 2005, с. 105.

12. Говорова И.В. Изъятие церковных ценностей в 1922 г. в контексте государственно-церковных отношений. Дисс. канд. ист. наук. М. 2006, с. 223.

13. За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь 1917—1956. Биографический справочник. Кн. 1 (А). М. 2015, с. 23.

14. Емельянов Н.Е., Хайлова О.И. Гонения на Русскую Православную Церковь (1917 — 1950-е годы). — Россия и современный мир. 2008, № 4 (61), с. 118.

15. Николаев К.Н. Положение Православной Церкви и веры в Сов[етской] России. Доклад. В кн.: Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей. С участием представителей клира и мирян, состоявшегося 1/14—11/24 августа 1938 года в Сремских Карловцах в Югославии. Белград. 1939, с. 65. /47/

16. Булавин М.В. Взаимоотношения государственной власти и Православной Церкви в России в 1917—1927 гг. (на примере Урала). Дисс. канд. ист. наук. Екатеринбург. 2000, с. 116; Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь..., с. 34—35.

17. Волкогонов Д.А. Ленин. Политический портрет. Кн. М. 1997, с. 212—213.

18. Главные вехи крестного пути Церкви в России, 1917—1987 (без пагинации). В кн.: Крестный путь Церкви в России. 1917—1987. Frankfurt am Main. 1988; Шипунов Ф.Я. Ук. соч., с. 22.

19. Русак В. Ук. соч., с. 105.

20. Бунич И.Л. Полигон Сатаны. Сборник. СПб. 1994, с. 98.

21. Перелыгин А.И. Ук. соч., с. 42.

22. Его же. Русская Православная Церковь в Орловском крае (1917—1953 гг.). Дисс. канд. ист. наук. Орёл. 2009, с. 49.

23. Мезенцев Р.В. Православная Церковь на Алтае в 1917—1940 гг. Дисс. канд. ист. наук. Горно-Алтайск. 2003, с. 89—118.

24. Михаилов С.В. Государство и церковь: отношения органов власти, религиозных организаций и верующих на Архангельском Севере в 1918—1929 гг. Дисс. канд. ист. наук. Архангельск. 1998, с. 115—125.

25. Киреева Н.А. Русская Православная Церковь и Советское государство с октября 1917 по 1928 год (на материалах Уфимской губернии — Башкирской АССР). Дисс. канд. ист. наук. Оренбург. 2009, с. 120—142; Абдулов Н.Т. Уфимская епархия в системе государственно-церковных отношений. 1917—1991 гг. Дисс. канд. ист. наук. Уфа. 2006, с. 46—56; Васильева И.Г. Взаимоотношения Советского государства и религиозных объединений в Башкирии (1917—[19]20-е годы). Дисс. канд. ист. наук. Уфа. 1998, с. 140—143.

26. Захаров В.И. Взаимоотношения местных органов государственной власти и церкви на территории Брянской губернии в 1917—1929 гг. Дисс. канд. ист. наук. Брянск. 2012, с. 96—116.

27. Майорова Н.С. Государство, церковь, школа и их взаимоотношения в 1917— 1929 гг. (на материалах Верхнего Поволжья). Дисс. канд. ист. наук. Кострома. 2000, с. 117—128.; Кутергина Ю.В. Политика советского государства по отношению к Русской православной церкви в 1918—1925 гг. во Владимирской губернии. Дисс. канд. ист. наук. Владимир. 2008, с. 87—118.

28. Емельянов С.Н. Взаимоотношения государственных органов власти и Русской Православной Церкви в Центральном Черноземье в 1917—1922 гг. Дисс. канд. ист. наук. Курск. 2011, с. 150—180.

29. Маленков В.В. Государственная политика в области религии на Дальнем Востоке России (1917—1937 гг.). Дисс. канд. ист. наук. Южно-Сахалинск. 2004, с. 88— 89, 105—106.

30. Бирюкова Ю.А. Советская власть и православные общины Дона в 1920— 1930-х гг.: характер отношений на местах. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Ростов-на-Дону. 2012.

31. Басова Н.А. Русская Православная Церковь в Карелии в 1918—1941 годах. Дисс. канд. ист. наук. Петрозаводск. 2006, с. 106—117.

32. Бардилева Ю.П. Государственно-церковные отношения на Кольском Севере в первой трети ХХ века. Дисс. канд. ист. наук. Мурманск. 2000, с. 151—153.

33. Майорова Н.С. Ук. соч., с. 117—128.

34. Катунин Ю.А. Православная церковь и государство: проблема взаимоотношений в 1917—1939 гг. (на материалах Крыма). Дисс. докт. ист. наук. Симферополь. 2003, с. 273—283.

35. Крепицына Е.В. Государственная политика в сфере религии на территории Кузбасса в 1920—1929 гг. Дисс. канд. ист. наук. Кемерово. 2006, с. 76—77, 84—85.

36. Бунин А.Ю. Деятельность православного духовенства Курского края в 1905— 1929 гг. Дисс. канд. ист. наук. Курск. 2005, с. 126—135; ЕМЕЛЬЯНОВ С.Н. Ук. соч., с. 150—180.

37. Сколота Р.В. Государственно-церковные отношения в 1921—1927 годах в Нижнем Поволжье. Дисс. канд. ист. наук. Астрахань. 2011, с. 20—42.

38. Перелыгин А.И. Русская Православная Церковь., с. 44—50. /48/

39. Агафонов П.Н. Эволюция государственно-церковных отношений в 1920—1929 гг. (На материале Пермской епархии). Дисс. канд. ист. наук. Пермь. 2002, с. 37—56; Булавин М.В. Ук. соч., с. 79—121, 289—290; Вяткин В.В. История Пермской епархии в XIX — начале XXI века: формы и методы церковной деятельности, государственно-церковные отношения. Дисс. канд. ист. наук. Пермь. 2005, с. 187— 188; Зорина Н.А. Становление государственно-церковных отношений на Урале. (1917—1925). Дисс. канд. ист. наук. М. 2003, с. 84—99.

40. Дроздова М.А. Советское государство и церковь в 1917—1927 гг. (по материалам Северо-Запада России). Дисс. канд. ист. наук. Псков. 2009, с. 82—125.

41. Подмарицын А.Г. Ук. соч., с. 97—105.

42. Булавин М.В. Ук. соч., с. 79—121, 289—290; ЗОРИНА Н.А. Ук. соч., с. 84—99.

43. Цыков И.В. Органы управления Тверской (Калининской) епархией и динамика внутрицерковной жизни в 1917 — середине 1930 годов. Дисс. канд. ист. наук. Тверь. 2013, с. 82—90.

44. Дронова В.В. Эволюция государственно-церковных взаимоотношений в 1917 — конце 1930-х гг. (на примере Тобольской епархии). Дисс. канд. ист. наук. Барнаул. 2011, с. 87—98.

45. Зорина Н.А. Ук. соч., с. 84—99.

46. Булавин М.В. Ук. соч., с. 79—121, 289—290; Зорина Н.А. Ук. соч., с. 84—99.

47. Козлов Ф.Н. Взаимоотношения государства и Русской Православной Церкви в 1917 — начале 1940-х гг. (по материалам Чувашии). Дисс. канд. ист. наук. Саранск. 2009, с. 153—171.

48. Майорова Н.С. Ук. соч., с. 117—128.

49. Спасенкова И.В. Православная традиция русского города в 1917—1930-е гг. (на материалах Вологды). Дисс. канд. ист. наук. Вологда. 1999, с. 46—60.

50. Пантюхин А.М. Обновленческое движение Русской православной церкви в 20—40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека). Дисс. канд. ист. наук. Ростов-на-Дону. 2013, с. 64—71, 86—93.

51. Поляков А.Г. Ук. соч., с. 100—116.

52. Борисова В.В. Русская православная церковь в условиях трансформационных процессов 1917—1936 гг. Дисс. канд. ист. наук. Нижневартовск. 2012, с. 108—122.

53. Паламарчук А.В. Исторический опыт взаимоотношений государства и Церкви в Юго-Восточной Сибири (1920—1930-е гг.). Дисс. канд. ист. наук. Иркутск. 2002, с. 60—82.

54. Дроздова М.А. Ук. соч., с. 82—125.

55. Каиль М.В. Православная церковь и верующие Смоленской епархии в 1917 — середине 1920-х гг.: эволюция государственно-церковных отношений и внутриконфессиональные процессы. Дисс. канд. ист. наук. Смоленск. 2011, с. 131—142, 149—152.

56. Чернова Е.Л. Реформаторство в церковной жизни Москвы 1920-х гг.: становление и развитие обновленчества. Дисс. канд. ист. наук. М. 2014, с. 39—40.

57. Данные по Иваново-Вознесенской губернии уточнены по дополнительным источникам: Н.С. Майорова говорит об 1 погибшем в стычках, хотя в шифротелеграмме, отправленной из Иваново-Вознесенска в Москву по горячим следам, сказано о 5 убитых. См.: Архивы Кремля, кн. 1, с. 132.

58. Дроздова М.А. Ук. соч., с. 82—125.

59. Хрусталёв М.Ю. Русская Православная Церковь в центре и на периферии в 1918—1930-х годах (на материалах Новгородской епархии). Дисс. канд. ист. наук. Архангельск. 2004, с. 41—55. Данные уточнены по диссертациям М.В. Булавина (Булавин М.В. Ук. соч., с. 116) и М.А. Дроздовой (Дроздова М.А. Ук. соч., с. 95).

60. Лебедева Д.В. Религия и Церковь в идеологической практике советского государства в 1920-е — 1940-е гг. (по материалам Пензенского края). Дисс. канд. ист. наук. Саранск. 2012, с. 93—100.

61. Малюкова Э.Д. Взаимоотношения Русской Православной Церкви и Советской власти в 1918—1937 гг. (на примере Пензенского Края). Дисс. канд. ист. наук. Пенза. 2010, с. 69—83.

62. Аристова К.Г. Обновленчество в Пензенской епархии в 1917—1923 гг.: Первые уроки Советской власти. Дисс. канд. ист. наук. Пенза. 2011, с. 144—178. /49/

63. Дзебисов А.Т. Советское государство и Православная Церковь в условиях трансформационных процессов 1920—1930-х гг. (на материалах Северной Осетии). Дисс. канд. ист. наук. Владикавказ. 2013, с. 86—106.

64. Горобец А.А. История Русской Православной Церкви в Северной Осетии. 1917— 1924 гг. Дисс. канд. ист. наук. Владикавказ. 2004, с. 83—98.

65. 65. Алленов А.Н. Власть и Церковь в русской провинции в 1917—1927 гг. (На материалах Тамбовской губернии). Дисс. канд. ист. наук. Тамбов. 2004, с. 68—87.

66. Емельянов С.Н. Ук. соч., с. 150—180.

67. Так, профессор Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского, доктор исторических наук Валентина Юрьевна Волошина в личной беседе с автором сообщила, что ее прадед — священник Александр Шутов, противодействовавший изъятию, — был выведен из дома и на глазах семьи расстрелян (по всей видимости, имела место бессудная казнь). Это произошло в 1923 г. в селе Аромашево Голышмановской волости Ишимского уезда Тобольской губернии. Обращение В.Ю. Волошиной в архив Федеральной службы безопасности не дало результатов: из архива пришел ответ, что документов, содержащих сведения о расправе над А. Шутовым, не обнаружено. В то же время в приводимой нами сводке указано, что в Зауралье и в Тобольской епархии жертв среди духовенства не было.

68. Шадрина А.В., Табунщикова Л.В. Изъятие церковных ценностей в Донской области. 1922 год. Сб. документов. Ростов-на-Дону. 2013. При всем богатстве представленного документального и статистического материала, о трагических итогах кампании составители пишут крайне сдержанно: «Следствием кампании по изъятию церковных ценностей были и суды над духовенством, проходившие в г. Ростове-на-Дону» (Там же, с. 55). Полагаем, если бы в результате этих судов был расстрелян хотя бы один человек, авторы непременно упомянули бы об этом.

69. Изъятие церковных ценностей в Москве в 1922 году. Сб. документов из фонда Реввоенсовета Республики. М. 2006. Так же, как и в диссертации Е.Л. Черновой, авторы сборника подытоживают общее число расстрелянных: 4 представителя духовенства и 1 мирянин. (Там же, с. 23—24).

70. Каиль М.В. Власть и православные верующие в российской провинции начала 1920-х годов (Голод. Изъятие церковных ценностей. Раскол. Процесс смоленских церковников на Смоленщине.). Смоленск. 2008, с. 68—69. В результате детального изучения архивных материалов Каиль пришел к заключению, что на Смоленщине к высшей мере наказания были приговорены 4 мирянина. В то же время, в разделе, посвященном собственно процедуре изъятия, Каиль вообще не упомянул о погибших в стычках с представителями власти. (Там же, с. 24—40, 68).

71. За Христа пострадавшие..., с. 23.

72. Письмо сотрудника кафедры информатики ПСТГУ В.А. Тищенко от 28.03.2018. Электронный архив автора.

73. Неполный список задействованных архивов см.: ЗаХриста пострадавшие., с. 22—23.

74. Андрианов Ф. Изъятие церковных ценностей и духовенство. Тула. 1922, с. 17, 19; Введенский А.И., протоиерей. Церковь Патриарха Тихона. М. 1923, с. 77; Черная книга («Штурм небес»). Сб. документальных данных, характеризующих борьбу советской коммунистической власти против всякой религии, против всех исповеданий и церквей. Париж. 1925, с. 57; Рар Г. (Ветров А.). Ук. соч., с. 11; Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. М. 1994, с. 174; Поспеловский Д.В. Ук. соч., с. 106; Цыпин В., протоиерей. Русская Церковь (1917—1925). [М.] 1996, с. 170, 243; Архивы Кремля, кн. 1, с. 78; Цыпин В., протоиерей. История Русской Церкви. Кн. IX: 1917—1997. М. 1997, с. 76; Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь., с. 34—35.

75. Хенкин Е.М. Очерки истории борьбы советского государства с голодом (1921— 1922). Красноярск. 1988, с. 91; За Христа пострадавшие., с. 10.

76. Если верить одному из лидеров обновленцев А.И. Введенскому, формула «1414 зарегистрированных кровавых эксцессов» прозвучала 12 мая 1922 г., когда пятеро представителей «демократического» крыла православного духовенства — Введенский, Белков, Калиновский, Красницкий и Стадник — побывали у Патриарха Тихона на Троицком подворье и имели с ним продолжительную беседу, в которой указали Святейшему на ряд фактов, которые, по мнению пришедших, дискреди-/50/-тировали Патриарха и нанесли вред Церкви (Введенский А.И., протоиерей. Ук. соч., с. 77—78). Упоминаний обсуждаемой цифры в связи с более ранней датой нигде не встречается.

77. Временное самоустранение Патриарха Тихона от патриаршества. — Известия В.Ц.И.К. Советов Рабочих, Крестьянских, Казачьих и Красноармейских Депутатов и Московского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов. 1922 г., 17 мая, № 108 (1547), с. 1.

78. Кандидов Б. Голод 1921 года и церковь. М.-Л. 1932, с. 63; Регельсон Л. Ук. соч., с. 285; Хенкин Е.М. Ук. соч., с. 91; Цыпин В., протоиерей. Русская Церковь..., с. 212; Его же. История Русской Церкви., с. 90; Архивы Кремля, кн. 1, с. 78; Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922—1925 гг. Политбюро и ЕПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М. 1997, с. 155; Кашеваров А.Н. Церковь и власть., с. 294; Его же. Православная Российская Церковь., с. 35, 238; Каиль М.В. Власть и православные верующие., с. 60.

79. Горшков А.И., Порфирьева Т.В. Судебные процессы над российскими священнослужителями и верующими в 1922 году (Архивные документы о природе и характере конфликта церкви с Советской властью). См.: Обновление России: Трудный поиск решений. Годичные чтения в Российском независимом институте [социальных и национальный проблем]. М. 1992, с. 179.

80. Трифонов И.Я. Очерки истории классовой борьбы в СССР в годы НЭПа (1921— 1937). М. 1960, с. 34; Плаксин Р.Ю. Церковная контрреволюция 1917—1923 гг. и борьба с ней. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Л. 1968, с. 13—14; Русак В. Ук. соч., с. 93, 103; Кривова Н.А. Ук. соч., с. 155; Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь., с. 238.

81. Кандидов Б. Ук. соч., с. 63; Регельсон Л. Ук. соч., с. 285; Хенкин Е.М. Ук. соч., с. 91; Кривова Н.А. Ук. соч., с. 155; Цыпин В., протоиерей. Русская Церковь., с. 212; Его же. История Русской Церкви., с. 90; Архивы Кремля, кн. 1, с. 78; Кашеваров А.Н. Церковь и власть., с. 294; ЕГО ЖЕ. Православная Российская Церковь., с. 35, 238; Каиль М.В. Власть и православные верующие., с. 60.

82. Цыпин В., протоиерей. Русская Церковь., с. 212; Его же. История Русской Церкви., с. 90; Кривова Н.А. Ук. соч., с. 155; Кашеваров А.Н. Церковь и власть., с. 294; Его же. Православная Российская Церковь., с. 238.

83. Брихничев И. Патриарх Тихон и его Церковь. М. 1923.

84. Там же, с. 19.

85. Кандидов Б. Ук. соч., с. 63.

86. Брихничев И. Ук. соч., с. 19—20. Текст приводится в современной орфографии.

87. Горшков А.И., Порфирьева Т.В. Ук. соч., с. 179. Увы, авторы не сообщают, откуда они почерпнули информацию о 44 расстрелянных. /51/

http://scepsis.net/library/id_3863.html