Анисимов Н. Л.

Обвиняется В. Ульянов-Ленин

Как-то, изучая судебные архивные материалы, я обратил внимание на один любопытный документ. Это бы­ло постановление об избрании меры пре­сечения, утвержденное заместителем на­чальника Главного управления государ­ственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР старшим майором госбезопасности Кобуловым и датированное 16 января 1939 года. По приведенной выдержке из документа станет ясно, почему он вызвал у меня такой интерес.

«Я, оперуполномоченный 2го отделе­ния 2го отдела ГУГБ Белов Д. Е., — отмечалось в постановлении, — рассмотрев материалы на Александрова Павла Александровича 1866 года рождения, уроженца бывшей Петербургской губернии, беспартийного, работает юрисконсультом в сахаротресте, проживает в го­роде Москве, по улице Б. Дмитровке, в доме № 20, кв. 30.

НАШЕЛ:

Александров П. А. в течение продолжительного времени вплоть до Октябрьской революции 1917 г. состоял на ответственных постах у царского и Временного правительств и вел активную борьбу против рабочего класса и революционного движения.

В 1894 г. Александров работал судебным следователем 1-го участка Пе­тербургского окружного суда.

С 12 декабря 1895 г. работал товарищем прокурора Митавского окружного суда, а затем переведен на ту же должность в Псковский окружной суд.

С 1897го по 1909 г. работал судебным следователем по важнейшим делам Окружного Петербургского Особого суда, а в 1916 г. работал судебным сле­дователем по особо важным делам того же суда.

В начале 1917 года Александров П. А. состоял преподавателем техники производства расследования по шпионским делам на курсах по контрразведке при Главном управлении Генерального штаба.

В 1917 году при Временном правительстве... Александров был назначен в комиссию по проведению следствия над руководителями и организаторами партии большевиков В. И. Лениным и другими...»

Дальше в постановлении указывалось на то, что комиссия, в которой состоял Александров, сфабриковала следственные материалы о так называемом «шпи­онаже» Ленина и большевиков в пользу Германии. Александров же являлся одним из самых активных членов комиссии и инициатором допросов агентов царской охранки, контрразведчиков, провокаторов в большевистском и рабочем движении, которые, конечно же, давали показания, только угодные следствию и Керенскому, направлявшему это следствие. Лично Александровым, по мнению составителя постановления, было отдано распоряжение о задержании В. И. Ленина. В подтверждение своего вывода оперуполномоченный ГУГБ Белов привел выдержку из протокола допроса Александрова более чем четырнадцатилетней давности, вызванного в органы ОГПУ для объяснений по этому делу. «Задачей нашей комиссии, — показал 27 июля 1925 года бывший обвинитель Ленина, — являлось доказать государ­ственную измену и шпионаж в пользу Германии со стороны руководителей партии большевиков... центральной и крупной фигурой следствия, конечно, был В. И. Ленин, привлеченный в качестве обвиняемого наряду с остальными большевиками по материалам дознания...»

Подоплека этой провокации вполне ясна. Временное правительство, чтобы объяснить неудачи на фронте, а главное, чтобы оправдаться во внутренних политических и экономических неурядицах и тем самым предотвратить нарастание революции, решило одним выстрелом убить двух зайцев, т. е. взвалить всю вину за все беды на «предателей»-большевиков и рассчитаться с потенциальными претендентами на власть в стране. Объяснимы и личные старания Керенского, завоевывавшего себе политические дивиденды и мостившего дорожку к диктаторству. Не был также обделен тщеславием подающий надежды юрист Александров. Ну а, как известно, непомерные корыстолюбие и амбиции чаще всего порождали провокации и преступления.

Выбор Керенским Александрова был не случаен. В 1917 году, вступив в партию эсеров, Керенский вспомнил, что именно Александров в ходе следствия по нашумевшему некогда делу Куроши оказал эсерам значительную услугу, отведя от них серьезные обвинения в покушении на сына известного адмирала.

Уместно напомнить вкратце суть этого дела.

Адмирал Куроши приобрел известность своей жестокостью при подавлении революционных выступлений военных моряков. Его «подвиги» были отмечены высочайшей милостью: он получил высший чин и был награжден орденом. Но вскоре его постигло несчастье. На даче адмирала неизвестные лица совершили покушение на его пятнадцатилетнего сына. Правда, все обошлось только огнестрельным ранением. О мести свидетельствовала записка, найденная на месте преступления, в которой сообщалось от имени социалистов-революционеров, что юный Куроши наказан за кровавые деяния отца.

Происшествие получило широкую огласку и обсуждалось в Государственной думе. Было принято решение произвести официальное расследование. Поручили его Александрову — следователю по особо важным делам, на счету которого уже имелось несколько раскрытых уголовных преступлений.

Александров испытывал немалые затруднения. Ему не представило большого труда установить, что сын Куроши инсценировал покушение, ранив себя сам, а записку «от эсеров» написал его товарищ. Но адмирал и его влиятельные друзья требовали... «покушения социалистов» и «законной расправы» над ними. Следователь испытал давление высоких инстанций, всевозможные предупреждения. Не исключено, что и эсеры беспокоили его, а их угрозы были более реальны. Не следует отрицать и того, что «прогрессивный юрист» мог разделять их взгляды. Как бы там ни было, но «правое дело адмирала Куроши» потерпело крах и получило нежелательную для истца огласку. Рискуя карьерой, Александров и не думал, что пройдет несколько лет и один из влиятельнейших эсеров Керенский в знак «благодарности» будет требовать от него того же, чего раньше желал адмирал Куроши, — фальсификации дела. На этот раз следователь не стал упрямиться, не стал говорить о чести, законе, праве. Он развил завидную активность, стре­мясь «добыть» компрометирующий и изобличающий большевиков материал. Об этом свидетельствуют многие факты. Например, в тот же день, когда Алек­сандров получил указание начать следствие, он приступил к допросу свидетелей, причем начал с вызова подставных лиц, никакого отношения ни к Ленину, ни к большевикам не имеющих. Протоколы допросов, а их набралось в течение непродолжительного времени около двухсот пятидесяти, составили 21 том.

Приведу выдержку из одного документа:

«ПРОТОКОЛ ОСМОТРА

1940 г. мая 11 — 14 дня военный прокурор Главной военной прокуратуры РККА Воронов на основании предложения прокурора Союза ССР тов. Панкратьева произвел осмотр «дела», возбужденного в 1917 г. Временным правительством против Владимира Ильича Ленина...

При осмотре оказалось:

«Дело» с наименованием «Предварительное следствие о вооруженном выступлении 3 — 5 июля в г. Петрограде против государственной власти...» Из всех собранных материалов по «делу» Ленина и друг [их] следует, что все следствие было сосредоточено у следователя по особо важным делам Петроградского окружного суда Александрова, который по этому «делу» проявлял исключительную инициативу всеми своими действиями, всячески старался искусственно создать обвинение против В. И. Ленина в шпионаже в пользу Германии».

Далее сообщалось о содержании всех томов дела, кроме третьего, которого в обследуемом архиве не оказалось.

Том № 1 содержал в себе «Предложение» прокурора Судебной палаты от 10 июля 1917 года, уполномочивавшее Александрова «приступить к следствию по делу вооруженного восстания 3 — 5 июля». Здесь же имелся протокол до­проса прапорщика 16-го Сибирского стрелкового полка Ермоленко (извест­ного как в охранном отделении, так и в контрразведке в качестве человека, удоб­ного для использования в любой провокации), произведенного в тот же день Александровым. Александров в последующих своих показаниях, когда уже ему пришлось нести ответственность, утверждал, что не догадывался об истинной роли Ермоленко. В это трудно поверить, поскольку сам он не только пользовался услугами контрразведки, как при ведении дела Ульянова-Ленина, так и других дел, не только наводил там справки о подследственных и свидетелях, но и сам сотрудничал в контрразведке, ведя курс лекции на специальных курсах контрразведчиков. Более того, показания Ермоленко, который якобы видел, как Ленин «выходил из германской разведки», Александров положил в основу обвинения против большевиков.

Любопытен по своему содержанию том № 4. В нем подшито постановление следователя Александрова, датированное 21 июля 1917 года, о привлечении Ульянова-Ленина и других большевиков в качестве обвиняемых. Большевикам ставилось в вину то, что они, «состоя в русском подданстве, по предварительному между собою и другими лицами уговору в целях способствования находящимся в войне с Россией государствам во враждебных против нее действиях, вошли с агентами названных государств в соглашение — содействовать дезорганизации русской армии и тыла для ослабления боевой способности армии, для чего на полученные от этих государств денежные средства организовывали пропаганду среди населения и войск с призывом к немедленному отказу от военных против неприятеля действий, а так­же в тех же целях в период с 3 по 5 июля 1917 г. организовали в г. Петрограде вооруженное восстание против существующей в государстве верховной власти, сопровождавшееся целым рядом убийств, насилий и попытками к аресту некоторых членов правительства, последствием каковых действий явился отказ некоторых воинских частей от исполнения приказаний командного состава и самовольное оставление позиций, чем и способствовали успеху неприятельской армии...»

Том № 5 содержал показания 27 человек, а также сведение об официальном объявлении Александровым розыска Я. М. Свердлова. Следователь также подшил сюда приобщенные к делу вырезки из публикаций «Петроградской газеты», в которых «разоблачалось предательство большевиков», например статью «Многолетнее провокаторское поведение Ленина». Здесь же привлекает внимание протокол допроса товарища министра внутренних дел Белецкого. Тот изложил содержание очередного доноса Романа Малиновского, одного из видных деятелей большевистской партии, члена ЦК и руководителя думской фракции большевиков и вместе с тем тайного агента царской охранки. Так вот, этот двурушник, пользовавшийся особым доверием Владимира Ильича, отвергавшего любые подозрения по отношению к Малиновскому, доносил своим полицейским шефам, что «Ленин пользуется особым покровительством австрийского правительства».

Из 11 протоколов допросов, имев­шихся в шестом томе, наиболее примечательны показания некоего Бурцева о провокаторской деятельности В. И. Ленина в России, которую ему якобы «приходилось наблюдать».

Первые 14 листов тома № 7 — материалы обыска на квартирах Луначарского и Троцкого. Затем идут протоколы допроса четырех человек и излагаются результаты обыска на квартире Ленина в доме Елизарова. Последний документ составлялся начальником отдела контрразведки, что является убедительным доказательством того, чьей помощью пользовался Александров. И — снова показания. Теперь уже 14 человек, в их числе журналиста Заславского. От допрашиваемых требовались сведения о шпионской деятельности Ленина. Сотый лист тома — это отдельное поручение Александрова, помеченное 28 июля 1917 года, следователю Киевского окружного суда о проверке в Киевском банке денежных сумм, возможно, поступавших на имя Ленина, а также об установлении фактов пребывания последнего в Киеве или его задержания полицией.

Чтобы придать «вес» следствию. Александров допросил таких свидетелей, как министр земледелия Чернов, редактор газеты «Рабочий дневник» Бенеш, министр труда Скобелев. Их показания — в томе № 10.

Ну а в следующем, 11м томе имеются записи повторного допроса «главного свидетеля» — прапорщика Ермоленко и одного из его «наставников» — начальника центрального отдела контрразведки при Главном управлении Генерального штаба Медведева. Последний «поделился сведениями об известных ему немецких шпионах — большевиках».

Том № 12 — тоже «солидный». В него вошли два допроса Плеханова (10 н 14 сентября 1917 г.), от которого требовались сведения о Ленине. То же самое должны были показать Муранов (редактор газеты «Правда») и Мартов, а также еще 9 человек.

13й же том изобличает не столько большевиков, сколько самого Александрова. Он полностью составлен изагентурного материала, в частности, включил в себя протокол допроса в контрразведке Романы Фирстенберг и списки «больных, пострадавших во время восстания большевиков».

Очередной том содержит копии телеграмм, присланных в разное время на имя Ленина и его сестры Марии, а также Коллонтай, различную переписку, протоколы допросов Уншлихта и еще 6 человек.

Материалы проверки Александровым операции Русско-английского и Азовского коммерческого банков составили основу пятнадцатого и шестнадцатого томов.

Разыскивая компрометирующие большевиков материалы, Александров дотошно изучает большевистскую прессу. Так, осмотр только одной газеты «Солдатская правда» занял 81 лист тома № 17. Сюда же были подшиты и копии кассовых отчетов «Правды».

Весьма насыщенным получился 18-й том. Процитирую выдержку из протокола осмотра этого, тома военным прокурором Главной военной прокуратуры РККА Вороновым: «Т. № 18, — отмечается в документе, — содержит: 1) допрос 22.VII.1917 г. Коллонтай; 2) постанов­ление об аресте Коллонтай; 3) [постановление] об освобождении Коллонтай под залог; 4) допросы Захарова, Розанова, Рахья; 5) л [ист] д[ела] 41 — заявление 10.VII.1917 г. Троцкого Временному правительству о том, что декрет об аресте большевиков, Ленина и др[угих] должен касаться и его; 6) допрос 24. VII. [19]17 г. Троцкого следователем Сергиевским; 7) постановление 24.VII. [19]17 г. об аресте Троцкого; 8) постановление следователя Александрова от 4.1Х.[19]17 г. об изменении меры пресечения в отношении Троцкого под залог в сумме 3 тысячи рублей, внесенный его сестрой ¹; 9) допрос 24. VII — Раскольникова; 10) [допрос] —«— 24. VII. — Рошаль-Ильина; 11) [допрос] — «— 25. VII. — Луначарского; 12) постановление об аресте Луначарского; 13) допросы Сахарова; 14) [доп­росы] Суменсон; 15) постановление об аресте Суменсон».

Еще более показательным в отноше­нии энергичной и суетливой работы Александрова явился 19-й том, который содержит протоколы допросов 46 (I) человек.

В 20-м томе после показаний Гальперина и 10 других обвиняемых и свидетелей подшито отдельное требование следователя Александрова, обязывавшее уголовную милицию разыскать Феликса Кона.

Процитирую протокол осмотра последнего, 21-го тома. В нем, по заключению военного прокурора Воронова, содержатся «допросы: 1) Коллонтай, Дана, Плющевского, Терехова, Кусовского, Коллонтай (отказалась давать показания), Стасовой Е. — о заседании ЦК 10.VI.1917 г.; Суриц, Степанковского, Шимановского, Богданова, Старинкевича, Заславского, Глобачева, Познер, Пятосицкого, генерала Алексеева, министра иностранных дел Милюкова, А. М. Пешкова-Горького; 2) постановление следователя Александрова о непредоставлении Окружному суду данных о сыске неразысканных Ульянова и друг[их]».

Александрова взяли под стражу 17 января 1939 года. Надо сказать, что это был не первый его арест. Впервые он арестовывался органами ВЧК в 1918 году. Но, видимо, не без вмешательства Ленина был освобожден. Приходилось давать ему соответствующие объяснения советским правоохранительным органам, как уже сообщалось, и в 1925 году. Но и тогда все обошлось для него благополучно. А вот в 1939—1940гг. следствие всерьез занялось его «делом». Объяснялось это новой вспышкой антисоветской и антиленинской кампании буржуазных политиканов, пытавшихся в который уже раз взвалить вину за осложнение международной обстановки на Советский Союз.

На первых допросах Александров показал, что активной борьбы против рабочего класса он не вел, подложный материал о шпионаже В. И. Ленина не фабриковал, а распоряжение о задержании его отдал на основании указания Керенского. Словом, какой-нибудь конкретной вины за собой он вроде бы и не видел. Когда же ему представили его показания, данные в 1925 году, а также сотворенное им более чем двадцатитомное дело по обвинению Ленина и других большевиков, которое, надо полагать, Александров считал погибшим в годы гражданской войны, царский следователь по особо важным делам (он был награжден орденами Святого Станислава 2-й и 3-й степени, медалью в память Александра III и Бухарским орденом Золотой Звезды 2-й степени) и оборотистый подручный Керенского вынужден был многое признать. Так, на допросе 13 марта 1939 года он согласился с тем, что принимал активное участие в следственной комиссии по делу Ленина.

Свою активность объяснял тем, что июльское выступление большевиков не вызвало у него сочувствия. К тому же примешались причины чисто психологического характера. Александров был раздражен вынужденным досрочным отзывом на службу из отпуска. Именно июльские события, испугавшие Временное правительство и заставившие его в спешном порядке искать выход из положения, прервали отпускное благостное времяпрепровождение Александрова. В состав следственной комиссии он был включен по распоряжению министра юстиции Скорятина (на то время). Александров назвал других членов комиссии: прокурора Судебной палаты Коринского, следователей Сергиевского, Бокитько и Сцепуру, участковых следователей Монсанского и Фриддрисберга. Через два дня на очередном допросе он признал, что постановление на арест Ленина составлял он, но его подписали все члены комиссии. Раскрыл также основную задачу, которую начальство ставило перед последней, — доказать государственную измену руководителей-большевиков и их шпионаж в пользу Германии. Были и другие показания: об экспертизе, доказывавшей непричастность к изданию газеты «Правда» германского капитала, о которой было не принято говорить; о недоверии к «главному свидетелю» Ермоленко, на что тоже закрывались глаза; о распоряжении Александрова осуществить насильственный привод Ленина... по приказанию прокурора.

9 августа 1939 года Александров пишет официальное заявление, в котором пытается облагородить свою активную услугу Временному правительству и лично Керенскому, совершенно по-иному представить собственную роль в готовившейся расправе над Лениным и большевиками. Получалось так, что в годы царской реакции он сочувствовал не только социалистам-революционерам, но и всем социал-демократам, в том числе и большевикам. Более того, некоторым из них оказывал помощь.

«Всего я проработал около 45 лет, из которых 23 года при царском режиме и 22 года при Советской власти, — писал Александров. — За всю свою судебную деятельность при царской власти я никаких политических дел не вел и никогда борьбы против рабочего класса не вел. Напротив того, оказывал услуги старым большевикам и политическим... гражданину] Бонч-Бруевичу (большевику с 45-л[етним] партстажем) и Ногину. В подтверждение этого прошу приобщить к следствию выданное мне гр[ажданином! Бонч-Бруевичем письменное официальное] удостоверение о том, что я «вырвал его и покойного Ногина из рук и преследования охранного отделения и помог им наперекор охранному отделению проживать в Ленинграде...» ².

Александров в заявлении подтвердил показания, которые давал работникам ОГПУ, о своем участии в расследовании деятельности большевиков в июльских событиях 1917 года. Однако настаивал на том, что дело вел объективно. При этом ссылался на «официальное письмо одного из главных обвиняемых покойного Наркома гр[ажданина] Луначарского, адресованное ВЦИКУ о предоставлении мне избирательных] прав». Признавая себя виновным в заинтересованной ретивости, с которой «со свойственным мне опытом приступил к следствию и собиранию доказательств, изобличающих большевиков в шпионаже», утверждал, что все улики проверял. «Главными моментам и уликами, — отмечалось в заявлении, — были выдвинуты дознанием три: участие германского капитала в издании газеты «Правда», получение денег от Германии Лениным с целью шпионажа и наличие базы для шпионажа — Стокгольм. Приняв эти улики, я проверил их и установил НЕОСНОВАТЕЛЬНОСТЬ ЭТИХ УЛИК. СЛЕДСТВИЕ УСТАНОВИЛО НЕОБОСНОВАННОСТЬ ОБВИНЕНИЯ (здесь и далее выделено мною. — Авт.)».

Далее Александров сообщает, что сделанные им окончательные выводы о надуманности дела позволили ему через два или полтора месяца составить постановление «об освобождении всех до одного обвиняемых». Этот факт, по мнению Александрова, служит убедительным доказательством его объективности, иначе он не позволил бы себе освободить обвиняемых до окончания следствия, подставив под удар обвинение и провалив тем самым задуманную Временным правительством компрометацию большевиков.

Труднее пришлось Александрову объяснять логику и «объективность» данного им указания разыскивать Ленина даже после того, как «все обвиняемые были освобождены под небольшой залог», ведь оно свидетельствовало о том, что и Временному правительству, и следствию был нужен ТОЛЬКО ЛЕНИН. «Когда прокурор палаты Коринский, — излагал свои оправдательные мотивы Александров, — пригласил меня и предложил мне арестовать Ленина, я отказался, так как в то время обвинение было опровергнуто. Он резко заявил мне: «Я вас заставлю». И действительно, спустя день-два я получил письменное предписание... Керенского с категорическим требованием об аресте. Я и этому подчинился не в полной мере, написав местной милиции лишь о «приводе», по телефону я переговорил с начальником милиции, (Моховая ул., местная), который предупредил меня, что исполнено это не будет. Это меня успокоило... В августе — точнее, в сентябре — 1917 г. я из комиссии по июльским событиям вышел...»

Объяснения Александрова показались военному прокурору Воронову не совсем убедительными, и он сделал такие выводы: Александров играл первостепенную роль в создании против В. И. Ленина провокационного «дела о государственной измене»; весь обвинительный материал Александров подбирал с особым усердием сам; при содействии контрразведки он выискивал «нужных и полезных» следствию лиц — провокаторов и агентов полицейской охранки; распоряжение о розыске и аресте В. И. Ленина было дано Александровым; вся переписка с контрразведкой Генерального штаба по «делу Ульянова-Ленина» велась лично им же. В мае 1940 года Воронов на основе этих выводов составил обвинительное заключение, в котором, в частности, отмечалось: «17го ноября 1939 года Наркомвнуделом СССР был арестован Александров Павел Александрович.

Расследованием по его делу было установлено, что Александров ...летом 1917 года в г. Петрограде по личному поручению Керенского возглавлял следственную комиссию, которая при его руководящем участии создавала провокационное следственное дело против В. И. Ленина и большевиков по обвинению их в «государственной измене»...

Несмотря на то что назначенная по делу экспертиза доказала, что германский капитал не участвовал в издании газеты «Правда», и ряд допрошенных свидетелей доказали нелепость возведенных Александровым против В. И. Ленина обвинений, Александров все же без всяких оснований, положив в основу показания специально подставленных лиц, как-то: прапорщика Ермоленко, Алексинского, Мартова, начальника контрразведки Медведева, полковника Никитина, штабс-капитана Голенищева-Кутузова, генерал-майора Неслуховского, директора департамента полиции Белецкого, генерала Алексеева и др[угих1, 21.VII. 1917 года написал постановление о привлечении Ульянова-Ленина и др[угих] в качестве обвиняемых в шпионаже и государственной измене.

На основе этих добытых следственных «данных» большинство петроградских газет открыло наглую компрометацию В. И. Ленина и других руководителей партии большевиков. Это обстоятельство в достаточной степени подтверждено осмотром следственных «материалов», собранных Александровым по «делу» В. И. Ленина...».

Много разъясняется, когда внимате­льно знакомишься с материалами следствия. Приведу выдержку из одного документа:

«ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

1940 года июня 1-го дня военный про­курор Главной военной прокуратуры Красной Армии Воронов допросил в Бутырской тюрьме арестованного Александрова Павла Александровича, который показал:

Вопрос: Александров, вам понятно, в чем вас обвиняют?

Ответ: Да, хорошо понимаю.

Вопрос: В чем вы признаете себя виновным?

Ответ: Я признаю себя виновным в том, что, будучи при Временном правительстве в 1917 году следователем по особо важным делам, по распоряжению Временного правительства являлся одним из активных членов следственной комиссии по расследованию дела о шпионаже  Ленина  и  других  большевиков.

Вопрос: Ну что же, вы установили шпионаж?

Ответ: Нет, не установил. Наоборот, установил, что никакого шпионажа со стороны Ленина не имело места. Это было подтверждено произведенной мною экспертизой по делу, которая точно установила, что германский капитал в издании газеты «Правда» не участвовал.

Вопрос: А на основании каких же данных, Александров, вы 21 июля 1917 года написали постановление о привлечении Ленина и других к ответственности за шпионаж и государственную измену?

Ответ: Это постановление мною было написано на основании полученных материалов из контрразведки

Вопрос: А  что  за   материалы  были?

Ответ: Было много протоколов допросов, произведенных в контрразведке.

Вопрос: Вы верили им?

Ответ: Да, вначале верил, но потом стал перепроверять.

Вопрос: Александров, зачем вы говорите неправду? Из дела, которое вы вели против В. И. Ленина, осмотренного мною, видно, что к следствию вы при­ступили 10 июля и в этот же день допросили Ермоленко?

Ответ: Да, я признаю, что я в первый же день поручения мне следствия допросил прапорщика Ермоленко.

Вопрос: Почему вы начали следствие с Ермоленко?

Ответ: Потому что  прокурор  палаты Коринский заявил мне, что ко мне явится  очень  важный  свидетель,     которого мне   нужно   допросить   как   следует.

Вопрос: Кто это такой Ермоленко?

Ответ: Это, как я узнал позже, известный провокатор, но в 1917 году мне об этом известно не было.

Вопрос: Ну что же, этот Ермоленко дал вам ценные показания?

Ответ: Да, он дал мне подробные показания, изобличающие Ленина в шпионаже.

Вопрос: Вы поверили этим показаниям?

Ответ: Вначале да. но потом, когда проверил их, убедился, что эти показания ложные, данные им по чьей-то установке и ни в какой мере не находят себе подтверждения в добытых мною следственных материалах.

Вопрос: Непонятно, Александров. Вы говорите, что добыли данные, опровергающие шпионаж Ленина и других, а осмотром материалов вашего следствия по этому делу установлено, что вы проявили исключительную инициативу по этому делу, писали запросы о Ленине, старались его задержать, проверили все банки, собрали все в печати, что было против Ленина.

Ответ: Да, я признаю, что я старался установить все. что можно было в отношении шпионажа.

Вопрос: Вы давали распоряжение об аресте Ленина?

Ответ: Об аресте Ленина я распоряжения не давал, но я давал распоряжение о приводе Ленина для допроса на основании письменного предписания Керенского.

Вопрос: А почему вмешался в следствие Керенский?

Ответ: Мне прокурором палаты было предложено арестовать Ленина, но так как я считал, что данных о шпионаже добыто не было, я отказался от выполнения распоряжения прокурора палаты Коринского, который доложил об этом Керенскому, и последний письменно предложил подвергнуть Ленина аресту.

Вопрос: Вы выполнили приказание Керенского?

Ответ: Нет, не выполнил. Я считал, что дело провалилось, поэтому я немного схитрил, я дал распоряжение милиции о приводе Ленина для допроса.

Вопрос: Ну а если бы привели Ленина, вы что, не подвергли бы его аресту?

Ответ: Нет, я не арестовал бы, я до­казал бы, что он не виноват.

Вопрос: Неправдоподобно, странно и даже наивно получается у вас, Алексан­дров. Вы написали постановление о при­влечении Ленина к ответственности и аресте, получили распоряжение Керенского арестовать В. И. Ленина, а сейчас говорите, что вы не арестовали бы Ленина. Будьте откровенны, скажите, что вы показываете неправду. Вы усиленно старались найти Ленина, арестовать его.

Ответ: Я говорю правду, что я добыл данные, устанавливающие полную невиновность Ленина, поэтому я и не арестовал бы его.

Вопрос: Но, непонятно, вы во всех допросах старались особенно добыть данные о шпионаже В. И. Ленина.

Ответ: Да, признаю, что я был опытным следователем, старался вести следствие как можно лучше, так как задачей следственной комиссии являлось доказать государственную измену и шпионаж в пользу Германии со стороны руководителей большевиков, особенно со стороны Ленина.

Вопрос. Из ваших показаний следует, что вы и другие члены следственной комиссии старались создать искусственно обвинение Ленина и других и в основу обвинения клали показания специально подставных лиц вроде Ермоленко.

Ответ: Да, это так. Об этом я показывал еще в 1925 году в ОГПУ.

Вопрос: Вы в контрразведке работали?

Ответ: Никакой должности я в контрразведке не занимал, прикомандирован к ней не был, а лишь читал лекции о технике следственного производства. Но материалы, которые по делу Ленина мне поставляла контрразведка, я приобщал к делу.

Вопрос: Что вы имеете добавить, Александров?

Ответ: Я прошу записать, что. когда я добыл полные данные о невиновности Ленина, я доложил об этом прокурору палаты Коринскому, предложил ему прекратить дело. Коринский не согласился с прекращением дела. Я добился приема у министра юстиции Зарудного, доложил все дело, он держал его у себя 6 дней и после сказал мне. что надо его довести до конца, а они потом решат. Больше я ничего добавить не имею».

...А что ж тут еще добавишь? Фальсификация есть фальсификация. И все же создается впечатление, что намерение Временного правительства «довести дело Ульянова-Ленина до конца» кое-кем в наше время воспринимается как... указание через десятилетия. Возрождая различные «монархические союзы» и «дворянские общества», противники Советской власти и большевиков лезут из кожи вон, чтобы опорочить идеи Октября и в первую очередь В. И. Ленина. Надеюсь, приведенные выше материалы несколько умерят этот лжепатриотический пыл.

------------------

¹ На допросах Александров, объясняя свое усердие в привлечении такого большого количества свидетелей и обвиняемых, говорил о том, что стремился к объективности. Но факты говорят о другом. Этим сво­им «маневром» он оказывал психологиче­ское давление на Ленина, который в силу своей порядочности не мог спокойно отно­ситься к тому, что из-за него страдает много людей, и, как известно, уже был го­тов явиться на суд. В этом деле медвежью услугу оказал Ленину Троцкий. Своей доб­ровольной сдачей «в руки закона», своим «благородным поступком» он. поднимая личный авторитет, унижал достоинство Ле­нина, вынуждал его поддаться на провока­цию Временного правительства, главного постановщика этого «спектакля» Керенского и шустрого и беспринципного «подрежиссера» Александрова. Кстати. последний оправдывался впоследствии, что он не ве­рил в виновность Ленина, но требовал его явки только лишь для соблюдения фор­мальностей. После допроса он бы, дескать. отпустил и Ленина и других, что с осталь­ными и сделал. Освобождение всех аресто­ванных под залог лишний раз доказывает, что Временному правительству нужен был только Ленин для суда и расправы над ним. И это оно хотело сделать руками из­воротливого следователя, сфальсифициро­вавшего дело «о шпионаже».

² Так в документе.

Полковник юстиции
Н. Л. АНИСИМОВ

Источник: Военно-исторический журнал, 1990, № 11.