Как-то раз, помнится в августе 1919 года, Владимир Ильич договорился с товарищами-охотниками поехать на охоту по тетеревиным выводкам. Решено было поехать с вечера в Горки, там переночевать, а утром на заре проехать в деревню Опаринки, где должен был ждать нас егерь Михаил Плешаков с легавой собакой.
На молодых тетеревов выходят в лес обычно рано утром, до солнца, чтобы собака по росе лучше чуяла след птицы. Когда солнце обогреет, след птицы найти труднее.
В Горках улеглись спать поздно вечером, а разбудили нас так рано, что было еще темновато и видны были звезды на небе. Помню, что Ильич, когда его будили, захохотал и воскликнул: «Да ведь еще ночь совсем, звезды светят!» Должно быть, он еще совсем не спал или не успел заснуть.
Быстро собрались и поехали к месту охоты. Езды было не более 15 минут. Егерь Плешаков встретил машину уже готовым — с ружьем и с собакой — и, пожурив нас, что поздно приехали, повел сейчас же в лес.
Впоследствии Плешаков не раз охотился с Ильичем, но в этот раз видел его впервые и не знал, что это Ленин, хотя вообще речь о его приезде была. На его вопрос, кто это, товарищи с целью конспирации сказали, что это их знакомый, слесарь из Москвы. (Владимир Ильич был в синей косоворотке и потрепанном пиджаке.) «Вот,— проворчал егерь,— я рассчитывал, что они Ленина привезут, а тут какой-то слесарь!» Я не знал тогда об этой конспирации и был очень удивлен, когда Плешаков обратился почему-то ко мне со словами: «Идите за мной, Дмитрий Ильич, следите за собакой, выводок сейчас должен быть». Я не понимал, в чем дело, почему он не обратился к Владимиру Ильичу, не позвал его следить за собакой, с какой стати первый выстрел будет мой, и стал подзывать брата ближе к собаке, чтобы он первый стрелял. Но Ильич ответил, что пойдет рядом и будет стрелять, когда птица полетит в его сторону. Поднялся пестрый черныш, и я его убил, ощутив при этом на душе какой-то неприятный осадок: почему так вышло, что первым стрелял я, а не Владимир Ильич? Чего ради я попал на первое место? Ну, думаю, следующего он будет стрелять, и казалось, что вот сейчас подымется второй. Но этого не последовало. И егерь, когда после выстрела сошлись все вместе, предложил подманивать выводок, а нам занять места и сидеть неподвижно в ожидании появления птиц. Он объяснил, что матку нужно стрелять в первую очередь и тогда весь выводок будет в наших руках.
Мы разместились кто где. Ильич уселся на опушке большого леса. Егерь начал подманивать. Солнце сильно пригрело, и меня потянуло к дремоте. Внезапно около Владимира Ильича с резким шумом поднялась тетерка. Он громко крикнул: «Тетерев!» Егерь на это сердито передразнил: «Тетерев! Конечно, тетерев. Это же матка. Отчего не стрелял?» Ильич на это также сердито крикнул: «А сам отчего не стрелял?» Егерь в свою очередь: «Я подманиваю, мне стрелять не полагается. Вы должны были стрелять» — и как-то выругался. Кто-то из охотников дернул его и прошипел: «Не ругайся, это же сам Ленин!» Егерь присел: «Что же ты мне раньше не сказал, что это Ленин, а болтаете — слесарь. Эх, мать честная! Это, выходит, я самого Владимира Ильича обругал! Ей-богу, не знал. Извините, пожалуйста».
Охота оборвалась. А бедный Плешаков долго еще ворчал и бурчал себе под нос: «Вот те раз! Как же это я так... Не знал, сказали — слесарь, а то бы разве я?» — и т. п.
Впоследствии Ильич не раз охотился с Плешаковым и на тетеревoв, и на дупелей, и на бекасов, причем последний всегда трогательно объяснял ему все касающееся данной охоты.
После смерти Ильича в одном иллюстрированном журнале был помещен портрет Михаила Плешакова и очерк под заголовком «Егерь тов. Ленина».
Плешаков любовно хранил этот номер в своем чемоданчике.
1938 г.. Горки
Ульянов Д. И. Очерки разных лет: Воспоминания, переписка, статьи. 2-е изд., доп. М., 1984. С. 137—138