Октябрь 1919 г.
Погода скверная. Льют беспрерывные дожди. Работа по сооружению укрепленного района идет полным ходом. Боевые действия несколько затихли. Армия Деникина остановила свое движение.
На северо-западе образовался новый фронт. На Петроград наступает Юденич. Новые белогвардейские армии появились на территории сопредельных лимитрофов. Белые под самым Питером, верстах в 12—15. Этот новый фронт вызвал тягостное впечатление. Казалось, что тиски сжимаются все больше и больше и вот-вот раздавят.
Наш местный «Коммунар» продолжает в оптимистических тонах сообщать сведения о положении на фронтах, о приостановке движения Деникина, о нашей усиливающейся с каждым днем готовности. «Приближается перелом,— писала газета.— Рабочие, будьте начеку. Ни одного потерянного часа. Красная кузница должна обеспечить фронт оружием и патронами». Кузница работает вовсю. Ни тяжелый голод, ни наступившие затруднения с топливом не могут сломить настроения рабочих. Идут массовые записи добровольцев — рабочих оружейных и патронных заводов.
— Заводы — это тот же фронт,— говорили мы.— Новая винтовка стоит одного убитого белогвардейца. Будь у станка и выковывай оружие для победы Красной Армии.
В Туле военное положение. После девяти часов вечера без пропуска нельзя показываться на улице. И пока доберешься от штаба обороны домой, неоднократно подвергаешься окрику рабочих патрулей. Их мозолистые руки тщательно проверяют пропуска.
Вернулся часов в семь из штаба на квартиру обедать. Не успел съесть тарелки супа, как позвонил телефон.
Подошел.
— Оськина к телефону,— говорит телефонистка.— Слушайте, не отходите. С вами будет говорить Москва, Ленин.
Я не разобрал.
— Москва. С вами будет говорить Ленин,— повторила телефонистка.
— Слушаю.
— Алло!.. Кто у телефона? Алло! — доносилось в трубку.
— У телефона губвоенком Оськин,— закричал я.
— Товарищ Оськин?
— Да, да.
— Говорит Ленин. Я затаил дыхание.
— Вы знаете, что положение под Петроградом скверно? Нужна экстренная помощь войсками. Что есть в Туле?
Я растерялся, не будучи в состоянии назвать сразу наиболее надежные части.
— Ну, есть полк, бригада, отряд вполне надежный и крепкий, который можно сейчас же бросить под Петроград?
Я вспомнил о бийской бригаде, прибывшей к нам с Восточного фронта несколько недель тому назад.
— Есть бригада 21-й дивизии,— кричу в телефон.— Но ведь Тула тоже под угрозой.
— Ничего. Дайте распоряжение сейчас же эту бригаду отправить под Петроград. Туле пока опасность не угрожает. Важно спасти Петроград. Если встанет опасность для Тулы, то мы успеем помочь. Немедленно шлите.
— Слушаюсь,— единственное, что я мог произнести в ответ.
Сейчас же об этом разговоре позвонил Межлауку и Артамонову. Сообщил и в губком. Оказывается, что в губкоме об этом уже знали, так как Ленин после разговора со мной позвонил о том же Каминскому.
Отдали распоряжение бригаде немедленно отправиться на станцию для погрузки, а коменданту станции собрать весь имеющийся подвижной состав, остановить всякое другое движение и спешно оборудовать эшелоны.
К утру бригада уже в пути.
Характерная подробность: мы отправили бригаду по словесному распоряжению Владимира Ильича, не имея приказа от наших непосредственных военных начальников. Лишь к концу следующего дня, то есть когда бригада подходила к Москве, мы получили телеграфное распоряжение полевого штаба об отправке бригады в распоряжение командующего 7-й армией.
В Туле остались специальные войска, большой авиационный отряд, прибывший в Тулу после ликвидации рейда Мамонтова, и мои новые сырые формирования...
Недоразумения с Военным советом у ревкома не могут ликвидироваться даже после введения в состав меня и Каминского. Меж-лаук продолжает линию, взятую ранее Петерсом. Каминский представлял из себя защитника местных интересов в Военном совете, я же, поглощенный всецело вопросами формирования, имею очень слабое влияние на работу Военного совета. Моя военная психика заставляет меня думать о необходимости централизованного управления и руководства военным делом. Я часто становлюсь на точку зрения Межлаука о невмешательстве местных организаций в военные дела. Однако в отдельных случаях, когда происходили вмешательства со стороны Военного совета в местные дела, я должен был солидаризироваться с Каминским.
Соотношение сил в Военном совете было таково: на одной стороне Межлаук и комендант Артамонов, на другой — Каминский и не всегда поддерживающий его я. Это обстоятельство, очевидно, вынудило Межлаука поставить вопрос в центре об усилении Военного совета еще одним товарищем из центра. Ставил ли он этот вопрос — наверное мы не знали, но к этому выводу я пришел потому, что вскоре Военный совет пополнился командированным из Москвы тов. Эйдуком, членом коллегии ВЧК.
Эйду к прибыл с намерением взять в свои руки руководство работой разведывательных органов и особого отдела губчека. Он подчинил себе отдел внутренней охраны с Алексеевым во главе и всю свою работу проводил исключительно с чекистскими организациями. В отличие от Петере а, он совсем не бывал в частях и на сооружаемых позициях.
Наши разногласия дошли до Владимира Ильича в более раздутом виде, чем было в действительности, от тов. Орлова, комиссара военных заводов. Это вызвало со стороны Ильича специальное письмо к Военному совету:
В Тулу Товарищам: Каминскому, Осъкину, Межлауку
«Российская Федеративная Социалистическая Советская Республика Совет
Рабочей и Крестьянской Обороны Москва, Кремль 20 октября 1919 г.
Товарищи! Значение Тулы сейчас исключительно важно,— да и вообще, даже независимо от близости неприятеля, значение Тулы для Республики огромно.
Поэтому все силы надо напрячь на дружную работу, сосредоточивая все на военной и военно-снабженческой работе»
Крайне жалею о трениях ваших и Зеликмана с Петерсом (он работник крупный и преданнейший) и думаю, что виноват тут Зеликман, ибо, если была заметна негладкость, надо было сразу уладить (и не трудно это было сделать), не доводя до конфликта. Малейшую негладкость впредь надо улаживать, доводя до центра, вовремя, не допуская разрастаться конфликту.
Работа в Туле должна быть повышена изо всех сил и переведена всецело на военное положение. Декрет о сокращении гражданского управления будет издан на днях , его надо не только соблюсти, но применить архидобросовестно и усердно. В Туле массы далеко не наши. Отсюда — обязательно сугубая интенсивность работы среди войска, среди запасных, среди рабочих, среди работниц.
Если не хватает сил, пишите — поможем из Москвы.
За обороной следить, не спуская глаз: делаются ли блокгаузы? не ослабевает ли работа? есть ли материалы? рабочие? учатся ли красноармейцы? снабжение их в порядке? Все эти и подобные вопросы должны быть розданы на специальное наблюдение дельных людей и партийно преданных товарищей. Вы отвечаете всецело за успех этой работы, за нерадение (если вовремя не обжалуете и не обратитесь в центр). Формирование войска имеет исключительное значение.
Если возьмем Орел , работу не ослаблять, а вдесятеро усилить, ибо без этого мы не победим, а остановка наступления для нас смерть.
Прочтите это письмо всем ответственным работникам и членам партии и регулярно, очень кратко, извещайте меня о фактически делаемом.
С коммунистическим приветом
В. Ульянов (Ленин)» .
Письмо привез помощник Орлова тов. Крайнев, вернувшийся из Москвы и бывший вместе с Орловым у Ильича. Подлинник письма я сохранил у себя, сняв с него несколько копий, послал их губкому, губисполкому, Межлауку и Каминскому.
В связи с письмом Владимира Ильича собралось экстренное заседание губкома, на которое пригласили и членов Военного совета. Тут же присутствовали председатели уездных партийных комитетов. Заседание носило бурный характер...
— Что от нас требует Ильич? — говорил Каминский.— Сосредоточить внимание организации на военной работе. Это мы делали и в еще большей степени должны делать и дальше. Он говорит о необходимости усиления работы заводов. В этом отношении у нас сделано еще не очень много. Ильич совершенно прав, что тульские массы далеко не все с нами. В вопросе снабжения армии Ильич совершенно определенно указывает на необходимость выбрать специальных товарищей для наблюдения за этим делом. Нам надо прекратить совершенно бесполезную полемику и спор о том, кто прав и кто виноват в обострении отношений. Нам надо углубить все стороны нашей ргооты. Обеспечить полное выполнение стоящих перед нами задач. Белогвардейцы в каких-нибудь 150 верстах от Тулы. Если мы здесь будем заниматься препирательством, кто прав, кто виноват (кивок в сторону Зеликмана), и упускать из поля зрения основные вопросы, то дело будет архискверно. Со своей стороны я обещаю выполнять функции члена Военного совета. Я перенесу свою работу исключительно в укрепленный район.
Оськин Д. Записки военкома.
М., 1931. С. 235—238, 241—244, 245—246