HTML clipboard
16 января — юбилейная дата для советской охраны природы. В этот день в 1919 году Владимир Ильич посвятил некоторое время вопросу охраны природы и дал толчок природоохранительной работе в РСФСР. Вот как это было.
Утром 16 января я, делегат Астраханского губисполкома, был принят Анатолием Васильевичем Луначарским на его квартире в Потешном дворце Кремля. Я обратился к народному комиссару просвещения с целым рядом вопросов, касавшихся культурной работы в Астраханском крае, только что вошедшем в состав РСФСР. Среди этих вопросов был, между прочим, проект Астраханского университета и о создании в крае двух крупных заповедников: дельтового в устьях Волги и солонцово-степного в районе великих соленых озер. Выслушав меня, Анатолий Васильевич продиктовал тов. Петровой, работавшей тогда в качестве его стенографистки, машинистки и личного секретаря, следующую поразившую меня записку: «Дорогой Владимир Ильич! Прошу Вас принять и выслушать тов. Подъяпольского, крупного советского работника из Астрахани. Думаю, что разговор с ним будет полезен. А. Луначарский. L6 января 1919 года».
С того момента, как я услышал содержание этой записки, и до того, как вошел в кабинет Председателя СНК, я плохо помню, что было. Я волновался, и это было неудивительно, так как мне, незначительному провинциальному работнику, предстояло видеть и даже разговаривать с самим Лениным. Кажется, передавая записку, Анатолий Васильевич сказал мне, чтобы в разговоре с Владимиром Ильичем я оттенил вопрос об охране природы.
Как во сне мелькнули кремлевская площадь, пропускной пост, лестницы и коридоры бывшего здания судебных установлений, и я уже разговариваю с В. Д. Бонч-Бруевичем, заведовавшим тогда приемом у Владимира Ильича.
Бонч-Бруевич берет у меня записку Луначарского, на минуту уходит с ней и, возвратившись, просит подождать, так как Владимир Ильич занят разговором с Петроградом. Кто-то идет в кабинет передо мной, потом зазывает меня. Прохожу через пустую комнату заседаний, у самой двери «его» кабинета встречаю Марию Ильиничну с ворохом бумаг. Волнуюсь, как перед экзаменом в средней школе. Неловко отворяю дверь, путаюсь в ковре и вдруг вижу поднимающуюся мне навстречу фигуру Ленина.
Спокойный, но пронизывающий взгляд.
Беглая улыбка... Короткое рукопожатие, и я сажусь в указанное мне кресло, как-то совсем успокоенный.
После нескольких вопросов он берет привезенные мной бумаги; быстро просматривает три доклада об учреждении Астраханского университета, об Астраханском отделении Российского пищевого научно-технического института, об учреждении Астраханских заповедников. Меня поражает то, что, читая каждый следующий доклад, Владимир Ильич по нескольку раз заглядывает и в предыдущий. Тогда я не понял, для чего он это делает, позднее, когда я лучше познакомился с работой и методами ее у Владимира Ильича, я догадался, что он, благодаря своей исключительной эрудиции, не только сразу схватывал сущность дела, с быстротой вбирая ее из по-провинциальному многословных докладов, но сейчас же искал и обобщений, желая по трем разнохарактерным докладам составить себе общее представление о начинающейся культурной работе в Астраханском крае.
Пока Владимир Ильич читал, я успел присмотреться к нему самому и к окружающей его обстановке. Вид у Владимира Ильича был плохой: страдание от раны и непосильная работа по обороне и строительству молодой республики, видимо, измучили его.
Обстановка комнаты поражала своей простотой: Владимир Ильич сидел за скромным письменным столом на фоне книжного шкафа. К этой ближайшей к нему обстановке, столь знакомой нам по известному портрету, на котором Владимир Ильич читает «Правду», остается прибавить еще несколько кожаных кресел вдоль стен и около стола, два узких зеркала в простенках, красный ковер без всяких вычуров во всю комнату и несколько телефонных аппаратов в нише за полузадернутой занавеской, около которой скромная постель наподобие больничной койки и дежурный телефонист в военной форме.
Задавши мне несколько вопросов о военном и политическом положении в Астраханском крае, Владимир Ильич высказал одобрение всем нашим начинаниям, и в частности относительно проекта устройства заповедников. Сказал, что дело охраны природы имеет значение не только для Астраханского края, но и для всей Республики и что он придает ему срочное значение.
Вслед за тем он предложил мне составить к «завтрему» проект декрета об охране природы.
Короткое прощание, и, пока я собираю бумаги, Владимир Ильич уже принимается за другую работу; он быстро отодвигает несколько ящиков письменного стола, вынимает какие-то бумаги, и, затворяя дверь за собой, я вижу его серьезное лицо склоненным над ними.
Не имея в Москве знакомств, которые дали бы мне возможность при составлении проекта декрета об охране природы прибегнуть к помощи ученых, уже работавших в этой области, я вынужден был ограничиться консультациями лишь знакомого профессора К. из Петровской сельскохозяйственной академии и одного профессора-юриста.
К вечеру того же дня нужный проект декрета был готов; вот его первоначальная формулировка, в какой он был доставлен мной на следующий день Владимиру Ильичу.
«Проект декрета
Совета Народных Комиссаров о государственном заповедании с научной или художественной целью участков суши, вод и недрземли,
1) Для сохранения живых памятников девственной природы, в целях изучения ее явлений, не измененных факторами природы, и естественных художественных ценностей, определяется особый порядок заказа или заповедания участков суши, вод и недр земли на территории РСФСР.
2) Принимая во внимание огромное значение как для современников, так и в особенности для будущих поколений ограждения вышеназванных участков от всякого вмешательства в жизнь природы со стороны человека и учитывая, что возможность заповедания с каждым годом будет сокращаться в связи с неизбежным после войны и революции расцветом промышленности, делу заповедания участков суши, вод и недр земли придается государственное значение и государственный масштаб.
3) На основании этого учреждение каждого заповедника производится властью Совета Народных Комиссаров в каждом отдельном случае.
4) Для собрания и разработки материалов по вопросам заповедания и для сосредоточения всего делопроизводства как по учреждению новых заповедников, так и по охране уже существующих при Научном отделе Комиссариата народного просвещения учреждается особая постоянная комиссия, именуемая Комиссией по охране памятников природы. В состав ее входят три представителя от Комиссариата народного просвещения, три представителя от Академии наук, три представителя от Академии художеств, представители местных ученых сил в лице профессоров естественных факультетов Московских государственных университетов, Петровской и Горной академий, по одному представителю от Комиссариата земледелия, торговли и промышленности, путей сообщения, военного и Высшего совета народного хозяйства, по два представителя от Общества охраны памятников природы, естествоиспытателей и врачей и Общества художеств. Кроме того, по постановлению Комиссии с правом решающего голоса ею могут привлекаться по одному члену от других учреждений или обществ, а также частные лица, участие которых в работе Комиссии будет признано полезным. Если инициатива заповедания того или иного участка или проведения каких-либо мероприятий на заповедниках, уже существующих, исходит не от самой Комиссии или членов ее, то в заседания Комиссии, посвященные рассмотрению этих вопросов, в качестве полноправных членов привлекаются представители с мест в числе, устанавливаемом Комиссией в каждом отдельном случае.
Место и порядок заседаний Комиссии, их повторяемость, установление постоянного делопроизводства, наказ о сформировании органа управления и инструкция о деятельности Комиссии разрабатываются и устанавливаются первым ее собранием.
Время созыва этого собрания определяется на 15 марта 1919 года, к каковому сроку Комиссия и должна быть сформирована заботами Научного отдела Комиссариата народного просвещения.
5) Задачей Комиссии является прежде всего изыскание таких мест в пределах Российской республики, заповедание которых является необходимым или желательным в научных или эстетических целях, обследование их на месте или по имеющимся материалам и установление возможности или степени заказа и внесение в Совет Народных Комиссаров обоснованных проектов декретов о заповедании. Кроме того, в ее задачи входит изыскание заказников, рассмотрение и подготовка для законодательства дел об учреждении заповедников, возбуждаемых не по инициативе Комиссии. Наконец, Комиссия должна вести пропаганду охраны памятников природы, организовать ее, где в ней имеется надобность или где она не обеспечивается местными средствами, заботиться об облегчении доступа заповедникам для лиц, посещение которыми заповедников может принести пользу науке или искусству, составлять сметы и отчеты на отведение и охрану заповедников, распоряжаться особым фондом на экстренные расходы по наложению запретов, вести статистику и учет заповедных памятников природы и издавать путеводители по заповедникам.
6) Для успеха выполнения своих задач Комиссия может организовать провинциальные свои отделы по возможности при научных учреждениях, например при университетах, ученых или художественных обществах и т. п., и устанавливать особыми наказами и инструкциями свои взаимоотношения с ними.
7) Впредь до издания постоянного положения о порядке за-поведания все заявления о таковых должны направляться в Научный отдел Народного комиссариата просвещения, г. Москва, Левшинский переулок, № 4, с подробными материалами (описями, копиями планов, фотографиями и пр.), сметами расходов по выделению, о роде и постановке научных работ на заповедниках.
8) Осуществление самого отведения заповедников вменяется местным отделам Комиссариата земледелия, охрана же и постановка научных работ на них — отделам Комиссариата народного просвещения или тем автономным учреждениям или организациям (университеты, ученые общества), по инициативе которых отводится и в ведении которых состоит тот или иной заповедник, причем работы эти ведутся согласно планам, одобренным к выполнению Комиссией по охране памятников природы.
9) Во избежание всяких злоупотреблений со строны неосведомленных, злонамеренных или своекорыстных лиц, та или иная форма запрещения проводится в зависимости от цели заповедания немедленно по возникновении мысли о выделении заповедника через местные губисполкомы. На расходы по охране заповедуемых участков губисполкомы получают средства из особого фонда от Комиссии по охране памятников природы по телеграфным запросам.
17 января 1919 года».
В тот же день, 17 января, через тов. Бонч-Бруевича я получил декрет обратно с указанием Владимира Ильича о порядке его проведения. Бережно относясь к молодому аппарату государственного управления, он указал, что проект декрета должен быть внесен в Совет Народных Комиссаров Наркомпросом.
А. В. Луначарский в это время уже выехал из Москвы, поэтому в дальнейшем мне пришлось действовать через его заместителя М. Н. Покровского. Аудиенцию у него мы получили только первого февраля, а 4 февраля по этому вопросу, а также по вопросу об учреждении Астраханских заповедников мы имели доклад в Научном отделе Наркомпроса у его заведующего профессора Дементьева. По слепому случаю дело продвижения декрета (и устройства первых заповедников), так энергично двинутое Владимиром Ильичем, в аппарате государственного правления попало в руки заместителя Научного отдела, астронома, и сразу застопорилось. Подробно о мытарствах этого дела можно будет вспомнить как-нибудь в другой раз. Здесь же уместно будет привести лишь копию резолюции наркома просвещения на жалобу Астраханского университета по поводу волокиты в Научном отделе. Жалоба эта была подана 4 июня 1919 г., и вот что написал на ее полях Анатолий Васильевич.
«Копия.
В Научный отдел
Прошу вернуть мне этот проект с отзывом Научного отдела. Прошу сделать это срочно.
Нарком Луначарский».
Довольно недвусмысленная резолюция наркома на аппарат, однако, не возымела желанного действия. Проект декрета так и не был извлечен из Научного отдела, и только в следующем году дело охраны природы встало наконец на юридическую почву. Практически же оно начало осуществляться в Астрахани уже с весны 1919 г., так как Астраханский губисполком, осведомленный мной об отношении к его начинанию Владимира Ильича и Анатолия Васильевича, отпустил средства на первые работы по устройству Астраханского заповедника из местного скудного бюджета. Таким образом, те несколько минут, которые десять лет тому назад посвятил Владимир Ильич делу охраны природы, несмотря на все препоны, не пропали даром. Его исключительная способность проникать в суть вещей и видеть далеко вперед придала постановке вопроса ту широту, которая уже теперь дает нам возможность наблюдать большой успех дела охраны природы в Союзе и в дальнейшем, по мере укрепления материальной базы государства, планировать это дело, чтобы в недалеком будущем по размаху природоохранительной работы и по ее глубине, просветительному и народнохозяйственному значению наше государство будет стоять на первом месте.
Охрана природы. 1929. № 2. С. 35—38