Это было в горячий момент нашей советской жизни. Враги налегли на нас со всех сторон. Многим казалось, что из этого хаоса никогда не выкарабкаешься. Только Коммунистическая партия с ее великим вождем Лениным верила в свое гигантское дело освобождения человечества от ига капитала. Партия бросала отряды коммунистов всюду, где нужна была немедленная помощь. Изыскивались все новые и новые средства нанести верный удар врагу. Транспорт был, как тяжело больной в постели, в смертной агонии. И только кислородные подушки поддерживали его жизнь. Рабочие на Курской сказали: «субботник», и по всей нашей социалистической Родине это воплотилось в жизнь. Тов. Ленин назвал это «великим почином». Жизнь стала выправляться.
1 мая 1920 г. Центральный Комитет РКП (б) организовал Всероссийский субботник. Не было уголка, где бы не работали в этот день.
Я с курсантами — это было в Кремле — тоже вышел на кремлевский двор для работы. Одна часть площади Кремля была загромождена всяким мусором и строительным материалом. Это сильно мешало нормальным военным занятиям, и мы должны были эту площадь очистить. Я, как комиссар курсов, находился на правом фланге. В этот момент ко мне подошел комендант Кремля тов. Петере он со словами:
— Тов. Ленин пришел принять участие в субботнике.
Я увидел Ильича. Он стоял, ожидая распоряжения, в нескольких шагах от нас, в потрепанном костюме и штиблетах.
Я предложил ему встать, как старшему среди нас, правей меня, что он с поспешностью и сделал, быстро сказав:
— Вы мне указывайте, что нужно делать.
Раздалась команда распорядителя субботника: — Ряды, стройся, направо!
Мы двинулись к намеченной работе. Работу нужно было выполнять попарно, и я в паре с Владимиром Ильичем стал носить длинные слеги. Он все старался брать слегу не за тонкую ее часть, а за толстую, я же хотел дать ему конец полегче, и между нами завязывался спор.
— Вам,— говорил он,— приходится больше переносить тяжести, чем мне.
А я ему указывал, что поступаю правильно именно я, потому что вам пятьдесят, говорил я, а мне — двадцать восемь.
Работал он замечательно. Он не ходил, а бегал, перегонял других, торопился, как бы указывая, какая нужна торопливость в работе. Я устал, да и все работающие присели передохнуть. Тов. Ленин подсел к компании курсантов.
Пар завивался над группами, как бы дымились костры. Солнышко ярко светило, музыка воодушевляла работающих. И в эту минуту всем казалось, что нет большей радости, как трудиться физически. Кто-то из группы предложил тов. Ленину закурить.
— Нет, я не курю,— ответил он.— Помню, когда был гимназистом,— сказал он,— один раз вместе с другими так накурился, что стало дурно, и с того времени не курю.
После отдыха нам пришлось переносить очень тяжелые дубовые кряжи. Пришлось носить их вшестером на палках. И пока до места доносили, раза два отдыхали. А больше шестерых носить их было неудобно, они были короткие.
Я предложил было тов. Ленину сняться за работой, но он сердито заявил:
— Что за комедия? Я пришел работать, а не сниматься.
Но я решил его обмануть и снять. Фотограф поставил незаметно для него аппарат, и в условленном месте мы затормозили движение, как бы с целью передохнуть. К большому несчастью, фотография вышла недостаточно яркая, но и имевшиеся у меня две карточки пошли делегатам II конгресса Коминтерна. Одна из них поехала в Австрию.
Дерево было все перетаскано, приступили к уборке куч щебня. Здесь пришлось работать киркой. У тов. Ленина кирка не работала послушно, и он попросил дать ему работу, вроде таскания бревен, но такой работы не было. Тогда он попросил научить его, как лучше разбивать груды щебня киркой. Эта работа была менее продуктивна, и он стал волноваться, говоря мне:
— Вы, тов. Борисов, меня подводите с этой работой, мне не хочется мало делать.
Время работы подходило к концу, и я не стал искать новой работы, а предложил продолжать работу с киркой. С него пот, как и с других, лил градом. Он мне передал, что в три часа ему нужно выступить, просил разрешения освободиться на несколько минут раньше.
Его просьба была удовлетворена.
Эти три часа, которые я провел вместе с тов. Лениным на тяжелом физическом труде, останутся у меня в памяти на всю жизнь. И у всех участников первомайского субботника этот день запечатлеется как яркая страница нашей борьбы с экономической разрухой.
Спустя неделю после субботника я опять встретился с Владимиром Ильичем. У меня все еще болели ноги и руки, я беспокоился, упрекал себя, что не в меру нагружал его работой. И поэтому первым моим вопросом было: — Как здоровье? Он с улыбкой ответил: — Хорошо.
— Руки не болят?
— Нет.
Так как в моих вопросах он чувствовал тревогу, он дружески успокоил:
— Если бы я чувствовал себя плохо, я бы так и сказал. Не беспокойтесь, тов. Борисов.
В этот день он принимал парад выпускаемых краскомов. После парада мы все снялись вместе с тов. Лениным.
19/VI 24 года.
Простое в великом: Сб. рассказов об Ильиче. М., 1930. С. 109—113