Письмо старого большевика В. Н. Шульгина И. В. Сталину

 [Не позднее 6 сентября 1952 г.]

Дорогой Иосиф Виссарионович!

В семнадцатом томе Собрания сочинений А.М.Горького вновь перепечатаны его воспоминания о В.И Ленине. Я перечитал их. И опять, как раньше, как не один уже раз, встал передо мною вопрос о том, надо ли их печатать в том виде, как они напечатаны. Ведь это воспоминания о Ленине, воспоминания Горького. Горького любят, Горькому верят, Горьким гордятся в нашей стране. И каждое слово Горького о Ленине имеет особый вес, особое значение. Это понятно - по иному не может, да и не должно быть. Но есть в воспоминаниях Горького такие слова о Ленине, которые извращают образ Ленина, толкают на неверное понимание его. Мне и хочется указать на эти слова.

А.М. Горький, рассказывая о своих взаимоотношениях с В.И.Лениным в первые годы революции, пишет так:

"Я очень часто одолевал его просьбами различного рода и порою чувствовал, что мои ходатайства о людях вызывают у Ленина жалость ко мне, почти презрение[1]. Он спрашивал: "Вам не кажется, что Вы занимаетесь чепухой, пустяками?"[2]

Это могло быть. Владимир Ильич мог говорить так. Он знал Горького. Горький умел бороться. Умел наносить врагу удары. Он был популярен среди рабочих нашей страны, его знали рабочие мира, к его голосу прислушивались писатели, художники, ученые. И выступление Горького на стороне Октября, за Великую Октябрьскую социалистическую революцию в дни, когда она только-только родилась, становилась на ноги, делала первые шаги, когда предрекали ей гибель кто через 5-7 дней, кто через месяцы, и все делали, чтобы это так и произошло - имело особое значение, а Горький в это время не принял ее, затем писал жалобы, ходатайства, спасал сомнительных лиц, хлопотал о контрреволюционерах. И в этом видел свою миссию.

Ленин "сокрушенно качал головою и говорил: Компрометируете вы себя в глазах товарищей, рабочих"[3]. Это очень похоже на Ленина. Горькому, по-видимому, удалось точно передать смысл его слов. Ленин был уверен в том, что Горького удастся вернуть революции. И к этому были направлены его усилия, мероприятия, разговоры. Горький был слишком крепко связан с рабочими и их мнением он дорожил. На это рассчитывал Ленин. В этом был смысл. Здесь все передано верно. А дальше?

"И для того, чтоб скрыть стыдливую радость спасения человека, Ленин прикрывал радость иронией"[4]. Это предел непонимания. Никто глубже, сильнее Ленина не умел негодовать на ошибки, приводившие к невинным жертвам, никто не радовался так, как Ленин, тому, что их удалось избегнуть. Кто помнит хотя бы одно свидание Ленина с Дзержинским, хотя бы один их разговор, кто знает характер их отношений, для того это ясно. Дзержинский не останавливался перед беспощадной расправой, когда было все ясно, когда преступление было налицо, когда расправа была необходима. Но разве не было случаев, когда он на честное слово выпускал эсеров, меньшевиков, заявлявших, что они рвут с прошлым. Правда, он почти не ошибался. И это соединение революционной беспощадности, проницательности и чуткости ценил в нем Ленин. "Наша работа самая грязная, потому-то ее должны делать самые чистые", - говорил Дзержинский. Это была линия Ленина.

"Стыдливой радости, прикрытой иронией" у Ленина не было. "Я спросил: кажется мне это или действительно он жалеет людей"[5], - так продолжает свои воспоминания Алексей Максимович. - Умных - жалею. Умников мало у нас. Мы - народ, по преимуществу, талантливый, но ленивого ума. Русский умник почти всегда еврей или человек с примесью еврейской крови"[6]. Здесь нет ничего ленинского, все от Горького. И утверждение, что мы "народ ленивого ума" и то, что мы "народ, по преимуществу, талантливый" и то, что "русский умник - почти всегда еврей", - все это не ленинское. Если и был такой разговор, то смысл ответа Ленина не был уловлен Горьким, хотя в первой фразе "умных жалею" есть ленинская ирония над Горьким, который задал нелепый вопрос. Подчеркнутых слов в новом издании нет, следовало бы выкинуть и предыдущие.

Не понял Горький и основной причины, которая побуждала Ленина настаивать на отъезде Горького за границу. Горький изображает это дело так:

"Сам почти уже больной, очень усталый, он писал мне 9.VIII-1921 года:

"A.M. Переслал Ваше письмо Л.Б.Каменеву. Я устал так, что ничегошеньки не могу. А у Вас кровохарканье и Вы не едете!!!

Это ей-же-ей и бессовестно и не расчетливо. В Европе, в хорошем санатории будете и лечиться и втрое больше дела делать. Ей-ей. А у нас - ни леченья, ни дела, одна суетня, зряшная суетня. Уезжайте, вылечитесь. Не упрямьтесь, прошу Вас!

Ваш Ленин."

Он больше года с поразительным упрямством настаивал, - продолжает Горький, - чтобы я уехал из России, и меня удивляло: как он, всецело поглощенный работой, помнит о том, что кто-то, где-то болен, нуждается в отдыхе?

Таких писем, каково приведенное, он написал разным людям, вероятно, десятки"[7].

Горький был прав. Таких писем было много. Для Ленина было характерно то, что, "всецело поглощенный работой", он умел помнить о том, что кто-то, где-то болен, нуждается в отдыхе. Ленин умел помогать. Но по отношению к Горькому в данное время дело не сводилось к этому. Не только болезнь Горького заставляла Ленина настаивать на отъезде, но и политическая позиция Горького. Он очень медленно, неуверенно, с остановками подходил к принятию Октября.

Владимир Ильич предлагал ему поехать на пароходе "Красная Звезда", вместе с Надеждой Константиновной и Вячеславом Михайловичем Молотовым.

Поездка на нем не только позволила бы отдохнуть Горькому, но и увидеть жизнь такой, какой она была. Пароход шел по следам отступавших белогвардейцев. Вид этой борьбы, не прикрытой ничем, должен был помочь Горькому окончательно продумать и решить, с кем же он. Горький вырывался этой поездкой из узкого круга лиц, отрицательно относившихся к Советской власти или далеких от нее и становился в ряды тех, кто до конца целиком жили делом революции. Это должно было иметь значение. К тому же пароход шел по Волге, по местам с детства знакомым Горькому, и они должны были пробудить в нем новые чувства, заставить его вспомнить прошлое, сравнить его с тем, что было сейчас. Таков был замысел Ленина. Поездка по Волге должна была помочь Горькому найти слова, образы, темы для новых произведений, броситься в бой. Связь с массами, народом должна была пробудить в нем новые силы. Но Горький отказался ехать. Вот тогда-то Ленин "с поразительным упорством" начал настаивать на отъезде Горького за границу. Так это было. Ленин был уверен в том, что ненависть буржуазии к стране Советов, революционная борьба пролетариата, его бесправие, нищета, эксплуатация, его вера, любовь к стране Советов, готовность помогать ей - все это позволит Горькому яснее увидеть то дело, которое делается здесь, позволит вернуться не ходатаем по делам о репрессированных, а борцом за мировую революцию. Так это и случилось. Расчет был верен, Ленин не ошибся.

"Человек изумительно сильной воли, Ленин в высшей степени обладал качествами, свойственными лучшей революционной интеллигенции, - самоограничением, часто восходящим до самоистязания, самоуродования, до рахметовских гвоздей, отрицания искусства", - пишет А.М. Горький.

Что и говорить, такие интеллигенты были. Но чтобы В.И Ленин доходил до самоистязания, самоуродования, до отрицания искусства - это вздор.

Конечно, можно заявить, что у Горького сказано, что так бывало "часто", а не всегда, поэтому к Ленину это не имеет отношения, но, во-первых, это говорится в связи с ним, во-вторых, по утверждению Горького, В.И.Ленин "в высшей степени" обладал качествами, свойственными лучшей части "революционной интеллигенции", а одним из ее качеств и было "самоограничение", часто восходящее до самоистязания, самоуродования, до отрицания искусства. Почему же надо думать, что Ленин не обладал именно этим часто встречающимся качеством? Из текста Горького такого вывода сделать нельзя. И почему надо считать, что лучшей революционной интеллигенцией являлась не интеллигенция, входившая в большевистскую партию, которая не относилась отрицательно к искусству, не занималась самоистязанием, а какая-то иная, занимавшаяся этим. Неудачная формулировка? Но зачем в воспоминаниях А.М.Горького о В.И.Ленине надо оставлять "неудачную формулировку"?

"Так Горький думал об отношении Ленина к искусству. И это важно сохранить". Но если б это и было так (я думаю, что этого не было - Горький прекрасно знал, как относится Ленин к искусству), то следовало бы сказать, что Горький ошибался в этом. Но и этого нет в книге. Между тем, все кто знали В.И .Ленина, знали об его любви к музыке. Он знал ее. У него были любимые произведения. Он желал слушать их. И мне кажется, что следовало бы товарищам, хорошо знавшим Ленина и музыку, поручить рассказать об этом. Он любил живопись, и не раз я от него слышал: "Какая увлекательная это вещь - живопись, а заниматься ей некогда". То же надо сказать о литературе. Это было очень давно, но я очень хорошо помню, как во время беседы о пропаганде плана ГОЭЛРО, когда Владимир Ильич предлагал Наркомпросу заняться этим делом "как следует", когда выдвигал мысль о необходимости написать ряд брошюр и книг, когда указывал на то, что каждая электрическая станция должна стать очагом просвещения, он заговорил о романе. И когда один из присутствовавших выразил сомнение, он сказал: "Почему же нельзя, если мы можем заглянуть на 10-20 лет вперед, ясно представить себе, что тогда будет, почему же писатель, если он настоящий писатель, не сможет рассказать, как будут жить, чувствовать тогда люди. Вполне можно. Вот написал же Богданов "Инженер Мэни". Это выдумка. А если найдется наш писатель, знающий линию партии, знающий хорошо технику, почему он не сможет показать людей, живущих в обстановке, созданной не праздной фантазией, а точным расчетом. С Глебом Максимильяновичем [Кржижановским] следовало бы посоветоваться. Он в молодости очень литературу любил, да и пописывал".

У Владимира Ильича было бесспорно это качество "самоограничения", но чтобы оно доходило до самоистязания, до отрицания искусства, до самоуродования, это настолько чуждо Ленину, что трудно молчать, когда читаешь эту нелепую фразу Горького.

"Детей он ласкал осторожно какими-то особенно легкими и бережными "прикосновениями"[8], - пишет Горький. И это - выдумка.

Я работал при жизни Владимира Ильича в Наркомпросе, и мне не один раз приходилось говорить с ним о детях. Я десятки раз был у Лениных и хорошо знаю, как тискал он Витю, воспитанника Анны Ильинишны, как шумно играл с ним, как лазил с ним на четвереньках под стол, куда тот скрывался от его преследований, знаю, как играл с ребятами на елке, которую он очень любил, и фраза Алексея Максимовича ни в какой мере не передает действительного отношения Ильича к детям. Ее следует выкинуть.

Вот и все мои замечания, Иосиф Виссарионович, о той части воспоминаний Горького о Ленине, когда я лично знал Владимира Ильича, когда бывал у Лениных.

Крепко жму руку

В.Н. Шульгин

Москва, Китайский проезд, 3, кв. 23. Телефон КО-87-76.[9]

РЦХИДНИ. Ф 17. Оп. 119. Д. 1061. Л. 231-236. Копия. Машинопись.

_________________

[1] Так в издании "Книга" 1927 г. (прим. автора).

[2] А.М.Горький. Том. 17. Стр. 34 (прим. автора).

[3] Там же (прим. автора).

[4] Там же. Стр. 35 (прим. автора).

[5] Там же. Стр. 36 (прим. автора).

[6] Подчеркнуто автором.

[7] А.М.Горький. Том. 17. Стр. 40 (прим. автора).

[8] А.М.Горький. Соч. Т. 17. Стр. 38 (прим. автора).

[9] На первом листе копии имеются резолюция "Т. Маленкову. Поск[ребышев]" и помета "На с[екретариа]т"

http://stalinism.ru/kultura-i-iskusstvo/2207-pismo-starogo-bolshevika-v-n-shulgina-i-v-stalinu.html