Ленин В.И. Полное собрание сочинений Том 21
СРАВНЕНИЕ СТОЛЫПИНСКОЙ И НАРОДНИЧЕСКОЙ АГРАРНОЙ ПРОГРАММЫ
В предыдущих статьях (см. №№ 3 и 6 «Невской Звезды») мы привели основные данные относительно землевладения в Европейской России и обрисовали сущность аграрного вопроса в России*. Уничтожить средневековье в землевладении — вот к чему сводится эта сущность.
Противоречие между капитализмом, который господствует во всем мире и у нас в России, и средневековым землевладением, как помещичьим, так и надельно-крестьянским, непримиримо. Старое, средневековое землевладение неминуемо должно идти на слом, и чем решительнее, беспощаднее, смелее будет эта ломка, тем лучше для всего развития России, тем лучше для рабочих и для крестьян, которых давит теперь и гнетет, кроме капитализма, бездна средневековых пережитков.
Спрашивается, как можно сравнивать, при таком положении вещей, столыпинскую и народническую аграрную программу? Не являются ли одна по отношению к другой полнейшей противоположностью?
Да, но эта противоположность не устраняет одного коренного сходства между столыпинской и народнической аграрной программой. Именно: обе они признают необходимость ломки старого землевладения. Ломать старое надо, и поскорее, и порешительнее, — говорят
__________
* См. настоящий том, стр. 263—266 и 306—310. Ред.
СРАВНЕНИЕ СТОЛЫПИНСК. И НАРОДНИЧ. АГРАРНОЙ ПРОГРАММЫ 381
деятели столыпинского «землеустройства», — но ломать так, чтобы вся тяжесть ломки падала на большинство крестьян, наиболее разоренных, наиболее обездоленных. Помещики не должны ничего потерять при этом. Если неизбежно им потерять часть своих земель, то они должны быть отчуждены исключительно по добровольному согласию помещиков и по «справедливой», с точки зрения помещиков, оценке. Крестьяне зажиточные должны получить поддержку, и перед разорением массы «слабых» останавливаться нечего.
Такова сущность столыпинской аграрной программы. Совет объединенного дворянства, предписавший ее Столыпину, поступал, как истинный представитель реакционеров — не краснобаев, а людей дела. Совет объединенного дворянства был вполне верен своим классовым интересам, когда он поставил ставку на сильных. И действительно, после пятого года стало ясно, что одна полицейская, одна бюрократическая защита против крестьян недостаточна.
Где же мог еще искать себе союзников Совет объединенного дворянства? Только среди ничтожного меньшинства зажиточного крестьянства, «кулаков», «мироедов». В деревне других союзников ему найти было невозможно. И вот ради привлечения на свою сторону «новых помещиков» реакционеры не остановились перед тем, чтобы всю деревню отдать им буквально на поток и разграбление.
Коли неизбежно ломать, давайте ломать надельное землевладение в пользу нашу и в пользу новых помещиков — вот суть аграрной политики, которую продиктовал Столыпину Совет объединенного дворянства.
Но, говоря чисто теоретически, необходимо признать, что ломка, не менее решительная и даже гораздо более решительная, возможна и с другой стороны. Палка о двух концах. Например, если бы 70 миллионов десятин земли, принадлежащие 30 000 помещикам, перешли в руки 10 000 000 крестьянских дворов вдобавок к их 75 миллионам десятин, если бы и те и другие земли были смешаны вместе и потом распределены между зажиточными и средними крестьянами (бедноте-то все
382 В. И. ЛЕНИН
равно нечем было бы пахать, засевать, удобрять, обхаживать землю), то каков был бы результат такого преобразования?
Поставьте этот вопрос с чисто экономической точки зрения, рассмотрите эту принципиальную возможность под углом общих условий капиталистического хозяйства во всем мире. Вы увидите, что результатом предположенного нами преобразования была бы более последовательная, более решительная, более беспощадная, чем в программе Столыпина, ломка средневекового землевладения.
Почему именно средневекового и только средневекового? Потому, что капиталистическое землевладение никаким переходом земли из рук в руки и даже никаким переходом всех земель в руки государства (так называемая в науке политической экономии «национализация» земли) не может быть уничтожено, по самой сути дела. Капиталистическое землевладение есть владение землей со стороны того, кто имеет капитал и лучше всего приспособляется к рынку. Кому бы ни принадлежала земля в собственность, старому ли помещику, государству или надельному крестьянину, — все равно земле не миновать руки хозяина, который всегда сможет арендовать ее. Аренда растет во всех капиталистических странах при самых различных формах землевладения. Никакие запрещения не в силах помешать капиталисту, хозяину с капиталом и с знанием рынка, прибрать себе к рукам землю, раз рынок господствует над всем общественным производством, т. е. раз это производство остается капиталистическим.
Мало того. Аренда земли даже удобнее для чистого капитализма, для самого полного, свободного, «идеального» приспособления к рынку, чем собственность на землю. Почему? Потому, что частная собственность на землю затрудняет ее переход из рук в руки, тормозит приспособление землепользования к условиям рынка, закрепляет землю в руках данной семьи или лица и его наследников, хотя бы то были плохие хозяева. Аренда — более гибкая форма, при которой приспособление зе-
СРАВНЕНИЕ СТОЛЫПИНСК. И НАРОДНИЧ. АГРАРНОЙ ПРОГРАММЫ 383
млепользования к рынку происходит всего проще, всего легче, всего быстрее.
Поэтому, между прочим, Англия и представляет из себя не исключение из других капиталистических стран, а наиболее совершенное, с точки зрения капитализма, аграрное устройство, как и указывал Маркс в своей критике Родбертуса134. А в чем состоит аграрное устройство Англии? Старое землевладение, лендлордизм, при новой, свободной, чисто капиталистической аренде.
А если б этот лендлордизм существовал без лендлордов, т. е. если б земля была собственностью не лендлордов, а государства? Это было бы еще более совершенное, с точки зрения капитализма, аграрное устройство, с еще большей свободой приспособления землепользования к рынку, с еще большей легкостью мобилизации земли, как объекта хозяйства, с еще большей свободой, широтой, ясностью и определенностью классовой борьбы, свойственной всякому капиталистическому землевладению.
И вот, чем больше отстала данная страна от мирового капитализма, чем усиленнее приходится ей догонять соседей, чем больше «запустила» она свою «болезнь», болезнь средневекового землевладения и кабального мелкого хозяйства, чем настоятельнее необходима для данной страны коренная ломка всех ее отношений землевладения, всего ее аграрного быта, — тем естественнее будет возникновение и широкое распространение в такой стране среди земледельческого населения всевозможных идей и планов национализации земли.
И пятый год и обе первые Думы с несомненностью доказали, — а третья Дума косвенно, чрез посредство своих «крестьянских» (через помещичье сито просеянных) депутатов подтвердила, — что среди русского земледельческого населения чрезвычайно широко распространены всевозможные идеи и планы национализации земли. Прежде чем одобрять или порицать эти идеи, следует задать себе вопрос, почему они получили широкое распространение, какая хозяйственная необходимость их вызвала?
384 В. И. ЛЕНИН
Недостаточно критиковать эти идеи с точки зрения их внутренней цельности, стройности или теоретической их правильности. Необходимо критиковать их с точки зрения той хозяйственной необходимости, которая получила в этих идеях свое отражение, как бы «капризно», неправильно, «криво» ни было иногда это отражение.
Хозяйственная необходимость, породившая идеи национализации земли в русском крестьянстве в начале XX века, есть необходимость крутой ломки старого землевладения. Идеи «уравнительного распределения» всей земли — есть идеи равенства, необходимо порождаемые борьбой с остатками крепостничества и переносимые на землю неизбежно при таком положении вещей, когда у 30 000 «последышей-крепостников» 70 млн. десятин, а у 10 000 000 закабаленных крестьян 75 млн. десятин.
В переходе первых земель в разряд вторых или, вернее, в руки владельцев вторых нет ничего утопического. Утопично лишь мечтание о равенстве между хозяевами на земле при господстве рынка, утопично мечтание о «праве на землю» всех «граждан и гражданок» (в том числе бесхозяйных) при капитализме. Но утопичность этих идей не должна позволить нам забыть самую доподлинную, живую реальность того, что под ними на деле кроется.
В уничтожении всех средневековых различий землевладения — помещичьего, надельного и т. д. — нет ничего утопического. В разрыве с старыми отношениями по земле нет ничего утопического. Напротив, именно развитие капитализма самым настоятельным образом требует такого разрыва. Ни «уравнительного распределения» земли, ни «социализации» ее при капитализме быть не может. Это — утопия.
Национализация земли при капитализме экономически вполне возможна, и ее реальное значение во всяком случае, т. е. как бы она ни была произведена, кем, при каких условиях, прочно и надолго или непрочно и на короткое время, — во всяком случае ее реальное значение состояло бы в максимальном устранении всего средневекового в русском землевладении и в рус-
СРАВНЕНИЕ СТОЛЫПИНСК. И НАРОДНИЧ. АГРАРНОЙ ПРОГРАММЫ 385
ском аграрном быте, в наиболее свободном приспособлении нового землепользования и землевладения к новым условиям мирового рынка.
Представим себе на минуту осуществление плана левых народников в форме хотя бы раздела всех земель поровну между всеми гражданами и гражданками. Такой раздел при капитализме есть величайшая нелепость. Он не удержался бы, не мог бы удержаться при капитализме и на год. Но значит ли это, что его результаты были бы нулем или минусом?
Нисколько! Его результаты были бы громадным плюсом — совсем не тем плюсом, которого ждут левые народники, но реальнейшим плюсом. Этот плюс состоял бы в том, что какие бы то ни было различия между теперешними сословными и разрядными формами землевладения были бы сломаны. Это был бы громадный выигрыш для всего народного хозяйства, для капитализма, для пролетариата, ибо нет ничего более вредного для развития России, как наше старое, современное, землевладение. И помещичье и надельное — насквозь крепостнические формы землевладения.
Их уравнительный передел не удержался бы, но возврат к старому был бы невозможен! Межи, раз сломанные, не воскресила бы никакая «реставрация». Никакая политическая сила в мире не могла бы помешать установлению таких новых меж, граней, форм землепользования, которые соответствуют новым требованиям рынка.
«Разгородить землю» — говорил один левый народник, помнится, во II Думе. Он воображал, что от этого выйдет «уравнительное землепользование». Он ошибался. Но его устами — такова ирония истории! — говорил наиболее последовательный и бесстрашный, радикальный буржуа, который чувствует нелепость старых, средневековых «перегородок» нашего «надельного», «дворянского», «церковного» и пр. и пр. землевладения, чувствуя необходимость все эти перегородки сломать для нового распределения земли. Это будет только не «по душам», как мечтает народник, а по капиталу, как заставит рынок.
386 В. И. ЛЕНИН
Созидательные планы народников — утопия. Но в их созидательных планах есть элемент разрушительный по отношению к средневековью. А этот элемент совсем не утопия. Это — самая живая реальность. Это — самая последовательная и прогрессивная реальность с точки зрения капитализма и пролетариата.
Резюмируем вкратце наши взгляды. Реальное сходство столыпинской и народнической аграрной программы состоит в том, что обе проводят коренную ломку старого, средневекового землевладения. И это очень хорошо. Ничего кроме ломки оно не заслужило. Всех реакционнее те кадеты из «Речи» и «Русских Ведомостей», которые упрекают Столыпина за ломку — вместо того, чтобы доказывать необходимость ломки еще более последовательной и решительной. Мы увидим в следующей статье, что столыпинская ломка не может устранить кабалы и отработков, а народническая может*.
Мы отметим пока, что единственный вполне реальный результат столыпинской ломки есть голодовка 30 миллионов. И еще неизвестно, не научит ли русский народ столыпинская ломка, как следует производить более решительную ломку. Учит она этому несомненно. Научит ли, — поживем, увидим.
«Невская Звезда» №15, 1 июля 1912 г.
Подпись: Ρ. С.
Печатается по тексту газеты «Невская Звезда»
__________
* См. Сочинения, 4 изд., том 18, стр. 224—229. Ред.