ПОЕЗДКА ЗА ГРАНИЦУ
Летом 1903 года я перешел нелегально границу около Кишинева для участия на II съезде партии. Я ехал рано, недели за две до срока, чтобы проехать в Женеву, где жил Владимир Ильич, и повидаться с ним до съезда на свободе...
Владимира Ильича и Надежды Константиновны не оказалось дома, и меня встретила Елизавета Васильевна Крупская — мать Надежды Константиновны. Оказалось, что они по случаю воскресенья с утра ушли на прогулку в горы. Елизавета Васильевна сообщила мне, что они каждое воскресенье уходят или уезжают за город на целый день.
Они занимали втроем целый домик, который был построен по английскому типу — внизу комнаты две побольше, наверху три маленькие комнатки, или клетушки. Владимир Ильич занимал одну из них, Надежда Константиновна — другую, а третья была предоставлена мне.
Пока я дожидался возвращения их с прогулки, глаза мои разбегались от обилия всякой нелегальной литературы...
После возвращения Владимира Ильича и Надежды Константиновны с прогулки я был засыпан вопросами о делах в России, о делегатах на съезд, о том, как я добрался. О делах они оказались лучше меня осведомлены. Узнав, как я плутал по Женеве, Владимир Ильич смеялся надо мной вдоволь.
Разговор с Владимиром Ильичем. Я говорил, зачем было спешить со съездом, ведь ЦО (Центральный орган партии) у нас жизнью сложился, а ЦК нет пока. Не официального ЦК, а такой организации, которая играла бы роль такового, как признанного местами авторитетного органа. Съезд не может, говорил я, создать голосованием такой организации, нужно было подождать, пока таковая, более или менее сносная, сложится в России. ОК (организационный комитет) не мог быть превращен в ЦК, так как этот ОК был создан по принципу представительства (организация «Искры», Питерский комитет, «Южный рабочий»).
Владимир Ильич ответил, что ждать, пока образуется удовлетворительный ЦК сам собою, нельзя... русские условия... провалы... Дело необходимо оформить. А при этом попутно и очень осторожно познакомил меня с некоторыми шероховатостями в редакции ЦО...
ВСТРЕЧА В ЖЕНЕВЕ
Наконец около двух часов дня я приехал в Женеву и отправился искать квартиру Владимира Ильича, которая находилась на окраине города в рабочем поселке. Вместо каких-нибудь двадцати минут для знающего человека я потратил, должно быть, не менее двух часов на розыски, объясняясь с большим трудом по-французски с прохожими. Очень часто я абсолютно не понимал, что они говорили, и шел по направлению, куда они показывали пальцем или головой. Таким образом, топчась то в одну, то в другую сторону со своими пожитками (корзиной, связанной веревкой, и подушкой в грязной парусиновой наволочке), я наконец набрел на тот номер дома, который был нужен. Дома была одна Елизавета Васильевна, мать Надежды Константиновны...
Уже стемнело, когда Владимир Ильич с Надеждой Константиновной усталые вернулись с прогулки. (У меня осталось впечатление, что Надежда Константиновна не очень охотно участвовала в воскресных прогулках и делала это исключительно для Владимира Ильича. Во всяком случае, в следующее воскресенье мы отправились с Владимиром Ильичем вдвоем, а Надежда Константиновна, по-видимому, была очень рада, что взамен ее нашелся другой компаньон и она могла на весь день зарыться в свои бумаги и книги. Она остается себе верна и до сего дня — вытащить ее в Горки страшно трудно, она предпочитает провести воскресенье в своем кабинете за письменным столом. При жизни Владимира Ильича она ездила в Горки только для него.)
Владимир Ильич предоставил мне наверху маленькую комнату, где я наслаждался среди груды всякой нелегальщины. Я мог спокойно — не так, как в тогдашней царской России,— читать и «Революционную Россию» эсеров, и «Звезду», и «Искру», и прежние издания группы «Освобождение труда».
Зная прежнюю любовь брата к шахматам, я предложил ему как-то сыграть. Он согласился, но оказалось, что шахмат у него нет.
— Как же нет, ведь мама тебе послала папины шахматы?
Наш отец сам выточил из пальмы на токарном станке эти шахматы, мы все в них много играли и любили их. Мама послала их за границу Владимиру Ильичу, но они где-то затерялись. Поэтому неправа Анна Ильинична, что эти шахматы пропали во время переезда Владимира Ильича в Россию в 1905 году, их не было у него и в 1903 году, когда я жил у него в Женеве
Отправились в город, исходили несколько кофеен, прежде чем нашли в какой-то шахматы. Расставляя фигуры, Владимир Ильич сказал:
— Надо что-то выпить, так неудобно сидеть только за шахматами. Ты чего хочешь, кофе или пиво?
Я ответил, что предпочитаю une canette Munich, т. е. кружку мюнхенского пива. Он заказал кельнерше стакан черного кофе и кружку мюнхенского пива, после чего взглянул на меня с лукавой улыбкой — мое, мол, питье лучше для серьезной партии... Выиграл я и, конечно, ликовал, так как Владимиру Ильичу обычно я проигрывал. Моя тренировка в Самаре с хорошими шахматистами, и особенно с А. Н. Хардиным, помогла. Владимир Ильич, когда мы шли домой, твердил:
— Реванш, завтра же реванш. В субботу он заявил:
— Я разбужу тебя завтра в 6 часов, сядем на поезд и отправимся на Доль.
Доль — это хорошая гора, около версты над уровнем моря, шли мы на нее почти целый день, остановившись лишь в одной кофейне, чтобы выпить по стакану кофе и немного закусить. В разговоре я, между прочим, сказал, что съезд созван рано, что «у нас сложился ЦО, а ЦК нет, его выбрать нельзя, надо бы подождать, когда он реально будет существовать». Владимир Ильич напал на меня и в несколько минут доказал, что ждать с созывом съезда невозможно, так как в России образовался целый ряд центров, в том числе «Южный рабочий», весьма ненадежный, с «рабочедельческим» (правым) уклоном.
Признаться, на этот раз он меня не переубедил, я считал, что «выбрать» ЦК нельзя, раз его не существует реально...
Перед вечером мы сидели на вершине Доля и любовались открывшимся видом.
НА СЪЕЗДЕ
Чтобы иметь ясное представление о втором съезде партии, надо прежде всего знать ту обстановку, в которой он созывался.
Социал-демократические течения начали появляться в 80-х годах, когда за границей во главе с Плехановым организовалась группа «Освобождение труда». Она выставила чисто марксистскую декларацию, но имела слабую связь с Россией. Один-два раза в год этой группой выпускался журнал «Социал-демократ». Читался этот журнал одиночками, в массы он не проникал. В 90-х годах появляется наконец первая социал-демократическая революционная организация в России, в Петербурге — «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», в которую входил и которую возглавлял товарищ Ленин. «Союз борьбы» ставил перед собой следующие задачи: политическое развитие рабочего класса; экономическую борьбу, превращая ее в политическую; всякий протест, всякое выступление, стачку связывать со свержением царизма.
Политические работники — революционеры — в те времена быстро убирались полицией в тюрьмы. «Союз борьбы» также проваливался несколько раз. Состав организации постоянно менялся. Туда стали проникать шаткие элементы, стремящиеся смягчить те требования, которые выставлял «Союз борьбы», заменяя революционные лозунги чисто экономическими требованиями. Особенно развилась эта новая форма движения, названная впоследствии «экономизмом», с 1897 года. Вдохновитель этого движения Бернштейн заявлял: «Движение — все, цель — ничто», что означало только экономические местные требования. Каждая организация, каждый город мог выставлять свои собственные требования и добиваться их осуществления своими силами. Отпадала необходимость связи одного города с другим. И как следствие этого — начались разброд и шатания в самой организации. Владимир Ильич конец 90-х годов пробыл в ссылке. Вернулся он в 1900 году. Я встретился с ним тогда одним из первых. И первым его вопросом было: «Какая ведется борьба с оппортунизмом? Этот развал недопустим, с ним надо покончить».
Тогда в целях борьбы с оппортунизмом и было решено издавать общерусскую газету. А чтобы сделать состав ее редакции более постоянным и устойчивым, чтобы оградить редакцию от преследований со стороны жандармерии, решили издавать газету за границей совместно с группой «Освобождение труда». Но для того, чтобы газета достигала своей цели, надобно было наладить связь с местами, с рабочими, от которых можно было бы получать корреспонденции для газеты и распределять газету. Этой работой мы и занялись в первую очередь. Ленин писал об «Искре» в то время: «Газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор»
Задачами «Искры» стало очищение партии от оппортунизма, ревизионизма. В 1900 году Ленин уехал за границу, и в Швейцарии стала выпускаться «Искра» 2. Под знаменем «Искры» соединились для борьбы против «экономизма» группа «Освобождение труда» и «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». В России стали организовываться в то время кружки содействия «Искре». Мне пришлось для этого проделать большую работу. За короткое время я побывал в двух-трех партийных комитетах.
В 1903 году я приехал в Тулу. Здесь во главе комитета партии был Платон Васильевич Луначарский (брат Анатолия Васильевича). Комитет был вполне искровский. В Туле меня вместе с тов. С. И. Степановым выбрали делегатом на второй съезд РСДРП. Ехать легально за границу мне нечего было и думать. И вот, через целую сеть явок я добрался до Кишинева, оттуда меня проводили в одно местечко, находившееся верстах в десяти от австрийской границы. Там в небольшом домике я ждал с 10 часов утра до 10 часов вечера. И наконец, ночью, на телеге провожатый повез меня дальше. Версты за две от границы оставили мы телегу и пошли пешком. Пробирались по кустам без дороги. Вдруг послышался топот... Мы залегли. Спустившись к речке, пошли вброд. Течение было такое быстрое, что провожатый все время держал меня за руку. За речкой начались пшеничные поля, и мы пропутешествовали по этим полям всю ночь. Наконец, провожатый привел меня в какую-то хибарку вблизи железнодорожной станции и сказал, что через два часа я могу садиться на поезд. Так я очутился за границей.
В Женеве я поселился у Владимира Ильича и с головой окунулся в «нелегальщину». Каких политических книг только не было здесь у Владимира Ильича!
В часы отдыха, гуляя с Владимиром Ильичем по горам, мы много разговаривали. Из этих разговоров я впервые узнал, что в редакции «Искры» далеко не все благополучно, что между Лениным и Плехановым по целому ряду вопросов постоянно возникают споры, так что иногда дело доходит чуть не до разрыва. Особенно большие расхождения наметились тогда между Лениным и Плехановым по проекту программы партии, в частности о роли крестьянства в революции.
Большие расхождения между Лениным и другими членами редакции «Искры» выявились также в вопросах тактики, об отношении к либералам. И надо было ожидать, что на съезде все эти разногласия выльются в открытое расхождение, ведущее за собою раскол. Так оно и вышло.
Первым вопросом на съезде стоял вопрос о Бунде. Бунд хотел входить в партию в виде федерации. Против этого были все искровцы. И бундовцы провалились.
По вопросу о программе партии значительных споров не было, кроме аграрной части ее. Так, например, один делегат из Николаева говорил: «Зачем нам аграрная программа?»
Много споров было и относительно состава редакции «Искры». Ленин предлагал, чтобы редакция состояла не более чем из трех человек.
В общем, чтобы проследить раскол, происшедший на втором съезде, необходимо изучить не только самый съезд, но и положение в партии до него.
После окончания съезда я с партийными поручениями уехал в Киев. В Тулу мне обратно попасть не пришлось. На съезде идейно победили большевики. Но вскоре Плеханов перешел к меньшевикам, и Ленин ушел из «Искры». То время было очень тяжелым для Ленина. Особенно огорчила измена Плеханова. Но основная группа большевиков твердо заняла ленинскую позицию. Кто был прав — большевики или меньшевики — показала история. А в то время, я помню, в России говорили: «Как мог Ленин повздорить с Мартовым? Надо было уступить».
Меньшевики вскоре же после второго съезда стали оппортунистами. А семнадцатый год принес им окончательную политическую смерть.
Все принципы, выдвигаемые Лениным, оказались правильными не только для России и для нашей партии, но и для всемирного революционного движения.
ПОСЛЕ СЪЕЗДА
В августе 1903 года я со съезда, перейдя нелегально границу, приехал в Киев, где в это время жил Глеб Максимилианович Кржижановский, выбранный в числе трех в ЦК (Кржижановский, Ленгник и Носков). Мне предстояло информировать его о съезде и о происшедшем расколе между «искровцами».
Товарищи, оставшиеся в России, могли ждать всяких сюрпризов в результате съезда, но не раскола между «искровцами» и в особенности расхождения между Лениным и Мартовым. Это буквально ошеломляло всех всюду, где мне приходилось делать доклады о [I съезде. С одной стороны, ошеломляло, с другой — вызывало чувство, близкое к возмущению.
Столько сил было потрачено на объединение партии, столько сил было положено, чтобы это объединение прошло под знаменем и лозунгами «Искры» против «рабочедельцев» и вообще «экономистов», и вдруг такой пассаж: раскол, где Ленин оказался против Мартова и Мартов против Ленина. Два имени, с которыми была связана теснейшим образом вся программа «Искры», были для громадного большинства чем-то единым! К тому же близкие друзья со времени петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса»! С момента окончания ссылки в 1900 году оба работают в тесном контакте над созданием общерусской политической газеты за границей, над организацией «Искры» (в России), оба ведут решительную и беспощадную борьбу с уклоном «экономизма».
Ульянов Д. И. Очерки разных лет: Воспоминания, переписка, статьи. 2-е изд., доп. М., 1984. С. 105—111