Н.ГОРБУНОВ

Как работал Ленин

Как и почему успевал Владимир Ильич Ленин следить за жизнью не только в нашей стране, но и во всем мире? На этот вопрос отвечает в своем рассказе о повседневной работе Владимира Ильича Николай Петрович Горбунов (1892—1938), член Коммунистической партии с 1917 года. Работая в 1917—1918 годах секретарем Совнаркома, а с 1920 года управляющим делами Совнаркома, он имел счастливую возможность изо дня в день наблюдать деятельность вождя.

КАК РАБОТАЛ ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ

Мне, молодому члену партии, выпало огромное счастье в годы революции работать под непосредственным руководством Владимира Ильича: в 1917—1918 годах в качестве секретаря Совнаркома, а с конца 1920 года — в качестве управляющего делами Совнаркома. Исполняя десятки текущих поручений Владимира Ильича, я имел возможность близко, изо дня в день наблюдать его работу.

Одним из самых поразительных свойств многогранного гениального ума Владимира Ильича было умение пристально следить, даже не выходя из своего кабинета, за биением жизни не только в России, но и во всем мире. Он умел по незаметным для другого глаза явлениям верно и безошибочно схватывать и определять малейшие изменения взаимоотношений классовых сил. Достигал он этого путем огромного количества связей как с организациями, так и с отдельными лицами. Рядом простых вопросов он умел проверить серьезность данных своего собеседника, критически их проанализировать, быстро ухватить суть дела, выделить нужные факты, казавшиеся порой на первый взгляд незначительными и маловажными; по этим фактам он строил свои гениальные выводы и прогнозы. Вопросы Владимира Ильича иногда ставили в тупик даже очень хорошо подготовленных собеседников. Товарищи не раз говорили, что после беседы с Владимиром Ильичем они ясно начинали понимать то, что было для них скрыто. Часто бывало так, что товарищи, считавшие себя специалистами в данном вопросе, после беседы с Владимиром Ильичем обнаруживали, что, в сущности, они совершенно не охватили предмета. Каждый приходивший и беседовавший с Владимиром Ильичем приобретал что-то новое и ценное, какие-то новые широкие горизонты, уверенность и твердую основу в своей работе.

Путем таких бесед и путем какой-то особенной, свойственной только ему одному интуиции Владимир Ильич впитывал в себя коллективную мысль и опыт масс, прорабатывал их в своем поразительном мозгу и претворял в великие лозунги, которые, как снопы света, освещали пути революции.

В работе Владимир Ильич был требователен до чрезвычайности, с поразительной настойчивостью добивался доведения до конца даже самых мелких дел, десятки раз проверял исполнение, лично созванивался по телефону, чтобы проверить, например, получение посланного им пакета, беспощадно преследовал всякую неаккуратность, небрежность, выводил виновников на чистую воду, не уставал тысячи раз указывать на расхлябанность, неумение работать, беспорядочность, некультурность. Но Владимир Ильич умел это облекать в такую форму, что никогда никто не чувствовал себя обиженным, даже в тех случаях, когда на голову его Владимир Ильич призывал всякие кары, до ареста включительно.

Занимаясь важнейшими политическими вопросами, часто мирового масштаба, Владимир Ильич никогда не отрывался и от текущих дел, был чрезвычайно доступен и живо отзывался на сотни и тысячи сравнительно мелких вопросов. Это давало ему возможность быть всегда в курсе текущей жизни. Доведению до конца какого-нибудь мелкого дела практического характера Владимир Ильич придавал иногда большее значение, чем десятку выносимых и остающихся затем на бумаге «принципиальных» решений.

Вот некоторые образцы поручений Владимира Ильича, которые он давал нам ежедневно десятками. Взятые примеры относятся к январю — февралю 1921 года; формулировка почти дословная:

—  Принять все меры, чтобы просьба крестьян с. Горки и дер. Сиянова помочь им устроить у себя электрическое освещение была выполнена в кратчайший срок.

—  Заняться делом Гидроторфа и двинуть его, так как специалисты, там работающие, не могут до сих пор приспособиться к условиям советской работы и достаточно беспомощны. Дело это очень важное.

—  Проследить и нажать на дело разгрузки Москвы от лишних, менее необходимых для работы центральных и московских органов, учреждений. Сократить распухшие и распространившиеся ведомства. Все, что можно, выселить из Москвы или уплотнить. Ознакомиться с работой комиссии по разгрузке Москвы и принять меры к тому, чтобы в ее составе были исключительно энергичные люди, а также пара старых москвичей, хорошо знающих московские дома. Нужно добиться того, чтобы Москва, в смысле приема приезжающих, была образцом для всей России.

—  Начать подготовительную работу по организации совета экспертов при Совете Труда и Обороны. В первую очередь наметить группу инженеров и агрономов, абсолютно добросовестных и хорошо знающих дело, крупных специалистов, широко образованных, с государственным кругозором, способных плодотворно работать в советских условиях.

—  Усилить работу отдела законодательных предположений Наркомюста, с тем чтобы все декреты и постановления поступали в Совнарком в более проработанном, согласованном виде и не решались бы наспех.

—  Вести пропаганду за вхождение рабочих в РКИ¹ — единственный способ, ближе всего ведущий к цели; бороться с бюрократизмом. Установить теснейшую связь с наркоматами и пользоваться в работе их аппаратом. В первую очередь изучить и научиться пользоваться аппаратами Наркомвнудела и РКИ.

—  Специально следить и всячески помогать развитию радио-телефонной связи.

—  Выяснить, почему коллегия Нефтеуправления дала рабочим по 8 аршин мануфактуры вместо отпущенных 30 аршин.

—  Выписать из Америки, Германии и Англии литературу по тейлоризации и научной организации труда. Заняться этим вопросом.

—  Добиться, чтобы группе американских рабочих (Чижов, Гладун) был передан целиком завод «АМО» для организации образцового производства авточастей.

—  Выяснить вопрос об использовании ветряных двигателей для освещения деревни.

Я нарочно привел этот список различных поручений для того, чтобы показать, как разностороння и разнообразна была текущая работа Владимира Ильича. Нужно иметь в виду, что таких поручений были сотни и тысячи.

Громадное количество поручений и заданий, имеющих гораздо более важный характер, Владимир Ильич направлял непосредственно ответственным товарищам.

В заключение я хочу привести один любопытнейший документ, датированный 23 мая 1918 года, который характеризует поразительную скромность Владимира Ильича. В связи с обесценением денег Владимиру Ильичу с 1 марта 1918 года, без его разрешения, было увеличено жалованье с 500 до 800 рублей. В ответ на это он прислал мне следующую официальную бумагу:

«Секретарю Совета Народных Комиссаров. Николаю Петровичу Горбунову.

Ввиду невыполнения Вами настоятельного моего требования указать мне основания для повышения мне жалованья с 1 марта 1918 года с 500 до 800 руб. в месяц и ввиду явной беззаконности этого повышения, произведенного Вами самочинно по соглашению с Управляющим делами Совета В. Д. Бонч-Бруевичем, в прямое нарушение декрета Совета Народных Комиссаров от 23 ноября 1917 года, объявляю Вам строгий выговор.

Председатель Совета Народных Комиссаров:

В. Ульянов (Ленин)».

Следует отметить, что за несколько дней до этого Владимир Ильич дал мне поручение принять меры к повышению жалованья по отдельным наркоматам, в частности по Наркомфину т. Гуковскому, до 2000 рублей.

Скромность вообще была одной из основных особенностей Владимира Ильича.

¹ Рабоче-крестьянская инспекция.— Ред.

ЛЕНИН НА ПРИЕМЕ

На приеме у Ленина за время работы его на посту Председателя Совета Народных Комиссаров побывали тысячи и тысячи людей. Кто только у него не побывал: рабочие, крестьяне, красноармейцы, советские и партийные работники, ученые, журналисты, политические деятели, дипломаты, инженеры, врачи, писатели.

Я хочу рассказать о том, как принимал Владимир Ильич советских людей. Для нас именно это важно. Владимир Ильич обладал удивительной способностью, не выходя из Кремля, знать, что происходит кругом. Он черпал свои сведения из тысячи источников. Он умел располагать к себе сердца всех тех, кто приходил к нему. К Владимиру Ильичу от одного его слова проникались величайшим доверием. Он устанавливал таким образом многочисленные связи с членами партии, рабочими и крестьянами.

От каждого Владимир Ильич умел извлекать то ценное, что ему было нужно. По беседам с крестьянами и рабочими, которые приходили к нему, Владимир Ильич улавливал биение жизни, определял незаметные для обычного глаза изменения в соотношении классовых сил и умел на основании сообщаемых ему фактов брать правильную линию в том или ином вопросе — и как раз вовремя. Владимир Ильич обладал какой-то сверхчеловеческой интуицией. Свои последние директивы он диктовал уже больной, лежа в постели, будучи почти изолирован от внешнего мира. Эта особенность Владимира Ильича следить за жизнью является одной из удивительнейших сторон его великого гения.

В беседах своих на приемах Владимир Ильич с огромным вниманием относился к отдельным рабочим, крестьянам и рядовым членам партии, которые приходили к нему со своими нуждами, планами и заботами. С исключительным терпением Владимир Ильич выслушивал их, принимая меры к удовлетворению их жалоб и разъясняя им их ошибки. Особенностью в отношениях Владимира Ильича с людьми была его большая простота. К каждому он умел как-то сразу подойти и сразу обеими руками ухватить суть любого вопроса. Но горе было тому, кто являлся к Владимиру Ильичу с не совсем проверенными и легковесными фактами и общими фразами. Владимир Ильич двумя-тремя вопросами, ироническим взглядом своих зорких, страшно внимательных глаз сразу указывал на слабое место.

Логика Ленина, страстная убежденность покоряли людей. Я помню, как в первые месяцы революции в Смольном появлялись иногда рабочие и крестьяне, враждебно и предубежденно к нам настроенные под влиянием агитации меньшевиков и эсеров. Послушав Владимира Ильича, они уходили, влюбленные в него, воодушевленные, готовые умереть за наше дело.

Каждый крестьянин и солдат после разговора с Лениным начинал понимать, что дело Ленина — их дело и что оно в крепких, верных руках. Я хорошо помню характерную для Владимира Ильича позу, когда он садился против крестьянина так близко, что колени их соприкасались, ласково улыбаясь, нагибался немного вперед, как бы прислушиваясь, и деловито выспрашивал, выпытывал, давал указания:

—  Немедленно забирайте помещичьи земли в свое распоряжение, под строжайший учет. Охраняйте полный порядок, охраняйте бывшее помещичье имущество, которое стало теперь общенародным достоянием. Пусть народ сам охраняет его.

Крестьянин, уходя от Владимира Ильича, говорил с восторгом:

—  Вот это власть! Вот это наша, настоящая крестьянская власть!

Владимир Ильич замечательно относился к своему собеседнику и умел как-то по-особенному слушать. В разговоре с Владимиром Ильичем каждый чувствовал в нем старшего мудрого товарища. В отношениях Владимира Ильича была какая-то большая задушевность. Он был внимателен даже к самому маленькому, рядовому работнику и всегда уважал собеседника. Говоривший с Владимиром Ильичем чувствовал в нем не начальника, а просто старшего товарища, товарища мудрого и великого. Владимир Ильич отвечал, разъяснял, всерьез относился к замечаниям.

В нем была еще одна особенная черта. Он высоко оценивал силы и значимость людей. Это страшно поднимало, создавало чувство ответственности, заставляло много работать, чтобы оправдать отношение Владимира Ильича. После беседы с Лениным человек становился выше, яснее понимал вещи, с удесятеренной энергией брался за работу.

Владимир Ильич говорил со своим собеседником часто про самые простые вещи, интересовался всем, закидывал тысячами вопросов, придавал значение маленьким с виду фактам. Он умел незаметно так направлять беседу, что заставлял собеседника говорить именно то, что было нужно, умел отделять ценное от шелухи, выявлять значительное, добиваться анализа и ясных выводов. В этих беседах Владимир Ильич часто проверял зарождавшиеся у него мысли и искал им подтверждения в фактах.

Обычно Владимир Ильич принимал у себя в кабинете. Радушно приветствовал входившего и с привычной ласковой фразой: «Присаживайтесь!»— указывал на мягкое кресло рядом со своим письменным столом. Сам он садился на твердое кресло у стола, немного подвигался к посетителю и с ласковой улыбкой, внимательно вглядываясь в него, начинал беседу. Иногда Владимир Ильич заранее предупреждал посетителя через своих секретарей о том, что прием не должен продолжаться более такого-то количества времени, но сам, если посетитель вовремя не уходил, редко прерывал прием. Иногда, опасаясь слишком длинного разговора, он принимал не в своем кабинете, а в соседней комнате, где обычно происходили заседания Совнаркома, чтобы иметь возможность, как он говорил, вовремя под благовидным предлогом распрощаться и уйти к себе.

Владимир Ильич учил работать и приучал к самостоятельности и инициативе. Часто ругал за безрукость и обломовщину. «Напишите членам Политбюро, статью в газету, записку мне». Издевался над теми, кто считал предосудительным жаловаться. Помню, как, по предложению Владимира Ильича, был издан даже специальный декрет о том, как нужно жаловаться и составлять акты на беззаконные действия властей¹. Не мешало бы и теперь почаще вспоминать об этом декрете и вывесить его во всех учреждениях на видном месте.

Владимир Ильич очаровывал своей манерой говорить, бодростью, веселым смехом. Он поражал своей огромной эрудицией и умением разбираться в вопросах. Вот что пишет, например, о беседе с Владимиром Ильичем профессор Н. М. Книпович, к которому Владимир Ильич относился с большим уважением:

«Покончив с делами, Владимир Ильич стал расспрашивать меня о положении дел, о лицах, работающих в области рыбного дела, веселым смехом встречая сообщения о некоторых курьезах в этой области. Нельзя было не удивляться тому, как хорошо он разбирался в области, ему, конечно, чуждой и мало знакомой. Одна черта бросилась мне в глаза во время нашей беседы: Владимир Ильич умел ценить свободное слово и добросовестную критику. Я ушел от него под глубоким впечатлением от нашего разговора. Во весь рост обрисовался передо мной этот мощный и так богато одаренный человек, которого я так давно и, должен сознаться, так мало знал».

Беседы с Владимиром Ильичем, конечно, не оставались без последствий. Летели распоряжения, знаменитые ильичевские записки, и начинало вертеться какое-нибудь новое дело, новое смелое начинание, иногда сначала медленно, подчас и неуклюже, но с огромным размахом и огромным будущим. Так, например, зарождалось знаменитое дело электрификации, над которым столь много смеялись наши враги, так начиналось Волховское строительство, восстановление хлопководства, создание химической промышленности на Кара-Бугазе, восстановление металлургии, радиотелефонное строительство, перенесение американских достижений в наше сельское хозяйство и т. д. Многое начатое пока еще² не получило своего развития, но посеянное Владимиром Ильичем взойдет.

Привожу образцы некоторых ильичевских записок:

«т. Алферов! Ломоносов еще перед отъездом говорил мне, что все сделано для нефтепровода.

Ясно, что тут саботаж или разгильдяйство, ибо Ваше сообщение архисбивчивое.

Обязательно пришлите мне не позже чем во вторник к 11 часам утра 1) кратко, архи-кратко сообщение о том, что заказано (а) — и (б) что сделано.

2) Имя, отчество, фамилия каждого ответственного лица.

27.11. Ленин»³.

«т. Горбунов! Этот Бонч-Бруевич (не родня, а только однофамилец Вл. Дм. Бонч-Бруевича), по всем отзывам, крупнейший изобретатель. Дело гигантски важное (газета без бумаги и без проволоки, ибо при рупоре и при приемнике, усовершенствованном Б.-Бруевичем так, что приемников легко получим сотни, вся Россия будет слышать газету, читаемую в Москве).

Очень прошу Вас:

1) следить специально за этим делом, вызывая Острякова и го в ор я по телефону с Нижним;

2) провести прилагаемый проект декрета ускоренно через Малый Совет. Если не будет быстро единогласия, обязательно приготовить в Большой СНК ко вторнику;

3) сообщать мне два раза в месяц о ходе работ.

26.1

Ленин»⁴.

Уже будучи больным, в последний период своей работы, Владимир Ильич продолжает принимать представителей рабочих и крестьян, хотя это ему было трудно. Помню последний прием делегации от сибирских рабочих-кожевников. Они привезли Владимиру Ильичу в подарок овчинный тулуп. Разговор после первого обмена приветствиями сразу принял деловой характер: почему ухудшилось качество овчин? Почему дорого стоит выработка? В чем причина? Почему нельзя ее устранить? Кто виноват? Что нужно сделать? «Передайте, пожалуйста, рабочим, что я очень рад приветствиям, но подарков лучше мне не посылайте».

Врачи запрещали Владимиру Ильичу много работать. Секретари всячески старались не нагружать Владимира Ильича, но он сопротивлялся и говорил: «Голова ясная. Я на ногах. Могу и буду работать».

Наше счастье было жить вместе с Лениным. Мы не переоцениваем роли личности, но гений Владимира Ильича являлся воплощением гения рабочего класса. Ленин бессмертен не потому, что он был великим человеком. Он бессмертен потому, что был сердцем, умом и гением поднимающегося рабочего класса. Он чувствовал, как никто, биение коллективного сердца и волю масс, он был мудрым прозорливцем судеб человечества, он был тверд как сталь и ласков, как отец, он решал сложнейшие мировые проблемы и был прост и понятен даже детям.

¹ Автор имеет в виду декрет СНК «Об устранении волокиты» от 30 декабря 1919 года.— Ред.

² Воспоминания написаны в 1926 году.— Ред.

³ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 51, стр. 148.— Ред.

⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 52, стр. 54.— Ред.