HTML clipboard
(По личным воспоминаниям)
О Владимире Ильиче уже написано много книг и много личных воспоминаний; уже создана целая литература о Ленине. Но разве можно эту тему исчерпать в настоящий момент? Еще долгие годы мы не осветим полностью всего того, что связано с жизнью этого гиганта мысли и действия. Ибо его жизнь — это зарождение и развитие нашей партии; это — рост классового самосознания и классовой борьбы российского и международного пролетариата; это — борьба пролетариата за новые формы жизни; это — первая попытка оформления новых общественных устоев жизни; это — первый опыт построения новой рабоче-крестьянской государственности с его ошибками, исканиями и достижениями.
Вот почему, как ни малы, быть может, иногда отдельные факты, как ни незначительны наблюдения отдельных товарищей, они все же имеют ценность, как штрихи, восполняющие цельность облика Ленина, имя которого навсегда вошло в историю человечества.
В настоящей статье я хочу передать несколько штрихов из первых шагов нашего государственного управления и строительства под руководством Владимира Ильича. В период между 1919 и 1922 гг., когда я принимал участие в работе Совнаркома (Малого и Большого) и в СТО в качестве члена коллегии, а затем зам. нар-комтруда, мне приходилось в этих учреждениях видеть Ильича, наблюдать за его изнурительной работой, а иногда и беседовать с ним по вопросам ведомства труда или по его личным поручениям.
Воспоминания о заседаниях, которые проходили под председательством Владимира Ильича, никогда не изгладятся из памяти тех, которые имели счастье на них присутствовать. И теперь, после того, как мы Ильича потеряли, для нас более отчетливо, чем раньше, вырисовывается значение грандиозной работы Владимира Ильича во всех областях нашей жизни, и в частности в новом и трудном деле управления рабоче-крестьянским государством и в его созидании. Мы видели и знаем, как наша партия на протяжении нескольких лет под руководством Ильича практически справилась с этой работой и как, делая неизбежные ошибки, вскоре исправляла их и тем все больше совершенствовалась в трудном деле строительства советской государственности.
Непосредственная возможность личного наблюдения за этой стороной деятельности Ильича чрезвычайно ярко подчеркнула и выдвинула перед всеми, имевшими возможность этого наблюдения, один из важнейших моментов в методе Ильича. Это — постепенное втягивание все больших, все новых кадров в работу по строительству нашего государства.
Вся наша страна, весь рабочий класс уже знает, что Ильич ставил перед нашей партией и Советской властью задачу втягивания в аппарат управления широких масс рабочих и работниц. «Каждая кухарка должна научиться управлять государством» — вот лозунг, который выдвинул Ильич и который стал достоянием нашей партии Все из нас, впервые переступившие порог Совнаркома или СТО, никогда не забудут того внимательного и бережного отношения, которое проявил Ильич к молодым в государственной работе работникам. И когда Владимир Ильич писал и говорил о необходимости постепенного втягивания новых слоев из рабочих и партийцев в эту работу, то мы находили неразрывную связь в этих выступлениях Ильича с тем, что он проводил практически, стараясь приобщить к этой сложной работе новые кадры профессиональных и партийных работников, которые раньше не имели понятия об этой государственной работе и которые именно у него обучались этому новому делу.
И разве эта задача нами уже разрешена? Это одна из задач, намеченных Владимиром Ильичем, в то время когда мы приступали к построению своей коммунистической власти, и которая еще на долгие годы остается одним из заветов Ильича, которые партия будет неуклонно проводить.
Владимир Ильич по-революционному перевернул все понятия об управлении государством. Его методы, его подходы были новыми, ибо не было до тех пор в мире такого типа советского государства. Обучая новые кадры этому новому трудному делу, создавая практические новые формы государственного управления, Ильич вместе с тем требовал юридического оформления и согласования всех проводимых мероприятий. Отмечая, что ведомства, внося декреты и постановления, часто повторяют пункты уже принятых постановлений или иногда противоречат уже принятым решениям, Владимир Ильич потребовал, чтобы Наркомат юстиции следил за законодательством ведомств. Так возникло постановление СНК о предварительном согласовании ведомствами через НКюст проектов своих предложений, вносимых в высшие государственные учреждения. Когда затем наша законодательная работа больше разрослась и тома Сборников узаконений и распоряжений правительства начали пухнуть, Владимир Ильич провел решение СНК, чтобы на заседаниях СНК присутствовал юрист из НКюста, который мог бы давать справки, в случае возникновения сомнений по некоторым принятым уже постановлениям СНК. Владимир Ильич неизменно требовал непременного согласования новых декретов с нашим основным законодательным актом — Советской Конституцией. Помню, когда после Комиссии СНК (под председательством тов. Троцкого) по трудовой повинности в начале 1920 г. внесен был первый проект постановления СНК о проведении трудовой повинности, Владимир Ильич потребовал согласования текста постановления с Конституцией. В данном Ильичем тов. Каменеву и мне (как представителю НКТ в этой комиссии) поручении редактировать введение к этому декрету Владимир Ильич указал на необходимость точного обоснования проведения трудовой повинности ссылкой на определенные параграфы Конституции. С исправленным тов. Каменевым текстом этого введения проект был утвержден СНК и подписан затем Ильичем.
Как только правительство после переезда в Москву и заключения Брестского мира начало более регулярно заниматься вопросами укрепления форм Советской власти, Владимир Ильич сразу поставил конкретные вопросы упрощения советского аппарата, в первую очередь сокращения штатов ведомств и центральных учреждений. «Советское государство должно дешево стоить». Ильич сразу поразил наши ведомства (которые после переезда в Москву начали только расширяться, сливаясь с московскими областными комиссариатами) предложением сократить свои разбухшие штаты. Существовавшая при Наркомате РКИ (тогда госконтроль) штатная комиссия не удовлетворила Ильича; по его предложению этим наркоматом совместно с Наркомтрудом был внесен в начале мая 1919 года проект постановления, утвержденный Советом Обороны, о сокращении штата в ведомствах на 25—50%. По обыкновению, Ильичем вопрос был поставлен резко, чтобы сдвинуть с мертвой точки наши учреждения, сумевшие приобрести ведомственный консерватизм. Вместе с тем Владимир Ильич поставил перед НКТ вопрос об использовании сокращаемых работников учреждений. В начале июня 1919 г. стоял в СНК (Большом) доклад Нарком-труда по этому вопросу. Раза два пришлось мне, как докладчику от НКТ, ожидать в зале ожидания СНК до 1—2 ч ночи; однако очередь до моего доклада не доходила, вследствие перегруженности повестки СНК в этом периоде, несмотря на то что заседания происходили регулярно три раза в неделю.
Наконец в один из вечеров очередь дошла до нас. Было около часу ночи, многие из членов СНК уже разошлись, оставшиеся были явно утомлены, только Владимир Ильич бодро сидел в своем председательском кресле. «А ну-ка скажите, как вы имеете в виду использовать сокращаемых служащих?» Я прочел свой доклад. Тут со стороны Ильича был сделан ряд конкретных предложений. Общественно полезные работы он расшифровал, обращая наше внимание особенно на необходимость использовать освобождаемых служащих для работы в огородах, на полях; тогда он выдвинул новую для нас идею о переобучении, которая лишь за последнее время начинает приобретать практические формы. Мне тогда впервые пришлось присутствовать на заседании СНК, где председательствовал Владимир Ильич, и хотя я раньше знал и иногда встречал его и в России и за границей в эмиграции, но в этой обстановке он производил совсем новое впечатление, какое-то особое. Вождь партии, трибун, любимый массами, вдохновитель и руководитель Октября, вождь мирового рабочего движения — и вместе с тем государственный деятель-практик, входящий в детали отдельного ведомственного вопроса.
Впоследствии всех нас, работников, имевших соприкосновение с Ильичем в государственных учреждениях, поражала эта способность такой прекрасной ориентировки в области ведомственных, иногда незначительных вопросов. Работая в своих учреждениях, каждый из ответственных работников изучал цикл определенных вопросов, имеющих отношение к его ведомству, располагая для сложных и специальных вопросов кругом необходимых помощников. Разрабатывая определенный вопрос и делая по нему доклад в СНК, каждый предполагал, что им вопрос исчерпан. Но не тут-то было. Владимир Ильич в своих замечаниях по докладам ведомств давал не только общие указания, охватывал не только основную линию доклада, но иногда обращал внимание на детали, которые многим заново проясняли поднятый вопрос. Иногда, благодаря искусной постановке Ильичем вопроса, доклад получал совсем новое, иное освещение, выходило, что не все предусмотрено, что кое-что, иногда существенное, пропущено. Если бы Секретариатом СНК или СТО фиксировались бы все замечания, все предложения, реплики Владимира Ильича, то мы имели бы богатейший материал по характеристике той удивительной способности охватывать работу всех учреждений, которой владел Владимир Ильич. К сожалению, всего не было записано. Владимир Ильич требовал точной записи только постановления, ясно формулированного решения. Уже во время прений Владимир Ильич иногда набрасывал свой проект резолюции по вопросу, иногда он диктовал предложения устно — в таких случаях Владимир Ильич требовал, чтобы ему прочитывали записанное; он был чрезвычайно строг к точности изложения решения или постановления СНК или СТО. Он был также чрезвычайно требователен в отношении своевременной рассылки постановлений. Тут мне хочется сделать небольшое отступление. Владимир Ильич, требуя сокращения аппаратов ведомств, в первую очередь проводил это личным примером. У него был чрезвычайно скромный личный секретариат, он же Секретариат СНК, СТО. Когда Управлению делами СНК нужно было расширить свой аппарат на одного-двух работников, то штатная комиссия при НКТруде получала из Управления делами СНК просьбу об утверждении новых штатных должностей, число которых согласовывалось Ильичем; это указывало на то, что Ильич не считал возможным делать исключение из принятых постановлений даже для Управления делами СНК, не допуская самовольного расширения штатов, помимо штатной комиссии при Наркомтруде. Это был один из наглядных уроков Ильича о необходимости строгого соблюдения советской законности.
Вопрос о сокращении нашего аппарата, об его упрощении чрезвычайно интересовал Владимира Ильича во все время его государственной работы. Ильич всегда указывал на связь наших разбухших штатов с нашим бюрократизмом, неустанно упрекал наши ведомства в недостаточно активном проведении сокращения штатов. Не раз Ильич ставил на заседаниях СНК доклады тов. Попова из Центрального статистического управления, который должен был иногда диаграммами демонстрировать состояние штатного вопроса. В таких случаях Ильич вносил все новые мероприятия, которые должны были бы содействовать фактическому сокращению штатов учреждений и улучшению их работы. Мы видим, что и теперь этот вопрос не потерял своей актуальности, что мы еще недостаточно хорошо научились работать, что не только в наших госбюджетных, но и в хозрасчетных учреждениях нередко имеется излишек штатного контингента, что, следовательно, влечет за собой и лишние расходы. Завет Ильича и в этом отношении нами еще недостаточно выполнен.
Владимир Ильич никогда не закрывал глаза на то, что мы делаем иногда ошибки в нашей работе, он только хотел, чтобы мы учились меньше делать ошибок. И здесь он требовал от нас, чтобы мы использовали опыт старых специалистов, которые пошли к нам работать, предостерегая, однако, чтобы мы не попадали впросак, чтобы они не вводили нас в заблуждение нашим легковерным отношением и приемом всего на веру, без проверки.
Вопрос о «спецах», об их использовании, у нас имеет свою длинную историю. Но ее начало упирается, как и все остальные вопросы этого первого периода управления, в выдвинутые Ильичем предложения. И как всегда, он начал с того, что «взял быка за рога». Нам нужно учиться управлять, нам нужно использовать опыт тех, которые приобрели его раньше за счет буржуазии. Но они привыкли к лучшим условиям материального существования, чем мы могли им предоставить в то время, когда рабочий класс испытывал большие материальные трудности. В нашей тарифной политике тогда был взят курс на уравнительную систему. Как известно, она фактически началась еще с того момента, когда Владимир Ильич еще во время пребывания правительства в Ленинграде предложил всем наркомам и ответственным работникам получать поровну по 500 рублей (по тогдашнему времени это была небольшая сумма). Эта система уравнительности с твердо установленным максимумом оплаты не давала возможности более высокой оплаты лучшей части специалистов. Владимир Ильич, учитывая необходимость побудить специалистов к ревностной работе, предложил выделить в различных областях советского строительства некоторых специалистов и назначить им повышенную оплату.
Вначале (по предложению Ильича) было решено СНК, что по всей Республике будет выделено для оплаты выше максимума 500 таких выдающихся людей в различных областях науки, техники, искусства. Была создана Комиссия под председательством тов. Стучки, в составе тов. Ленгника и меня в качестве представителя от Наркомтруда для рассмотрения заявлений отдельных специалистов, причем Владимир Ильич дал нам наказ премировать действительно достойных. Разногласия разрешались СНК. Владимир Ильич интересовался прохождением нашей работы, мы делали доклады и утверждали списки в СНК. Однако вскоре эта цифра 500 под напором наркоматов расширилась до 1000. Нужно вспомнить обстановку уравнительности в оплате, тяжелое материальное положение рабочих, продолжавшийся саботаж части специалистов, чтобы понять трудность разрешения этого вопроса в то время. Вскоре СНК пришлось, однако, еще больше расширить рамки оплачиваемых выше максимума специалистов. По предложению же Ильича был дополнительно включен в круг лиц, оплачиваемых выше максимума, ряд работников, которые вначале не были пропущены Комиссией, вследствие жесткости наказа Владимира Ильича («действительно достойных»). Но действительность показала необходимость расширения наказа, и Владимир Ильич пошел на это, ибо он был революционером в строительстве государства и мертвые буквы постановления не связывали его, когда жизнь вносила свои поправки.
Вопрос о постановке специалистов в лучшие условия материального существования для наиболее целесообразного использования их тесно связан с этим мероприятием, выдвинутым Ильичем. Существовавшая с конца 1918 г. комиссия по распределению академических пайков под председательством тов. Покровского также была организована с санкции Владимира Ильича. Ильич придавал все большее значение нашему умелому использованию ученых и специалистов, а следовательно, и постановке их в лучшие материальные условия, и по его инициативе в конце 1920 г. организуется при СНК Центральная комиссия по улучшению быта ученых (ЦКУБУ). До сих пор в условиях наших все еще ограниченных ресурсов проблема повышенной оплаты специалистов сохраняет свое первоначальное значение. Помнится, как Ильич на возникающие часто сомнения в возможности и необходимости таких мер выделения специалистов в лучшие условия, в то время когда рабочим туго жилось, указывал, что, несмотря на то что рабочим так трудно живется, каждый сознательный из них скажет нам, что мы правильно поступаем, ибо, привлекая специалистов к добросовестной работе, тем самым способствуем наибольшему укреплению нашей государственности и развитию хозяйства.
Владимир Ильич неоднократно повторял на заседаниях СНК и СТО, что мы еще мало культурны вообще и особенно в области техники, что нам нужно использовать для этого не только наших специалистов, но всякие другие представляющиеся возможности. В 1920 г. в связи с возвращением в Россию реэмигрантов из Америки и некоторой тягой сюда немецких рабочих возникает целый ряд проектов и предложений со стороны различных групп американских и германских рабочих о сдаче в аренду или передачу им в эксплуатацию фабрик, заводов и совхозов. Владимир Ильич относился к этим предложениям очень сочувственно, видя в них один из способов повышения нашей техники. Он только требовал детального изучения этих предложений, создавая для этого специальные комиссии. Когда это движение приняло более устойчивый характер, по его предложению была создана особая комиссия по реэмиграции при Наркомтруде. В связи с отдельными предложениями различных групп в СТО и СНК возникали неоднократные споры, жаркие прения между ведомствами. Были противники таких предложений. Так, например, помню, что большие возражения вызвал вопрос о передаче группе рабочих из Америки стоявшего тогда завода А МО; ВСНХ предлагал, чтобы они взяли Ленинградский завод РЕНО, который не предполагалось тогда пустить в ход в ближайшее время. Завод же А МО, как хорошо оборудованный, мог быть пущен через некоторое время самим ВСНХ. Владимир Ильич парировал такие возражения, указывая, что у нас имеется какое-то невежественное недоверие к этим новым начинаниям, что мы должны пойти им навстречу, что такой завод может быть показательным и для наших хозяйственников, и для наших рабочих, что работа американцев может научить тех и других, как мы должны работать в Советской России.
Более трудным для разрешения явился другой аналогичный вопрос — это передача специально организуемой группе американских рабочих на определенных условиях части Кузнецкого угольного бассейна в разработку. Голландским коммунистом-инженером тов. Рутгерсом, проживавшим в Америке, была создана специальная организация, автономная и нду стриал ьная колония — А И К, под названием «Кузбасс», которая бралась по определенному договору восстановить и разработать этот богатый коксом район. Этот договор был как бы пролетарской концессией, ибо наше правительство обязывалось по нему дать на каждого прибывающего рабочего определенную сумму денег, с тем чтобы такую же сумму вносил каждый из них, при обязательстве со стороны американцев привозить с собою из Америки инструменты и некоторые машины. Они должны были по условию через определенный срок поставить образцовое, прибыльное хозяйство. Ввиду того что речь шла о передаче очень богатого залежами кокса участка и что государству вместе с тем нужно было вносить определенные денежные суммы, этот проект встречал серьезные возражения со стороны некоторых членов СНК. Была назначена комиссия для обсуждения этого вопроса, к которой был привлечен Наркомтруд. Владимиру Ильичу приходилось при разборе этого вопроса часто критиковать консерватизм многих из наших руководящих товарищей, которые, по его мнению, слишком «кичатся своими успехами и знаниями и не хотят воспользоваться опытом более высокой технической культуры», тем более что руководство этой организации иностранными коммунистами, инженерами и техниками обеспечивало, по мнению Ильича, и добросовестную постановку дела. После долгих мытарств и междуведомственных трений удалось наконец этот договор утвердить на заседании СТО. Я должен к этому добавить один штрих. Ввиду того что дело долго затягивалось из-за несогласия некоторых руководящих товарищей, наши иностранные товарищи коммунисты нервничали и жаловались Владимиру Ильичу на волокиту. Владимир Ильич знал, что в таком сложном деле неизбежна затяжка, но, чтобы успокоить тов. Рутгерса, он поручил тов. Аванесову и мне написать тов. Рутгерсу письмо с изложением причин задержки и состояния вопроса. Он очень внимательно относился в таких случаях к иностранным товарищам, уча и нас этому, указывая нам на то, что иностранные товарищи не знают наших условий, что им легко запутаться в лабиринтах наших междуведомственных трений. Владимир Ильич чрезвычайно серьезно ценил это начинание. Помимо политического международного значения — ибо организация «Кузбасс» широко пропагандировала симпатию к Советской России, вербуя участников этого общества для поездки в Россию,— это должно было иметь производственное значение, в буквальном смысле этого слова, и показательное значение. Этой организации пришлось пережить много мытарств и еще неоднократно обращаться к Владимиру Ильичу, а последнему приходилось писать свои так хорошо знакомые нам записочки или звонить по телефону. В конце концов американская колония «Кузбасс» выбилась на большую дорогу — это признают теперь даже ее бывшие противники. Только Ильичу не удалось дожить до того, чтобы видеть успехи этого начинания, которому он придавал большое значение и которое ему стоило так много хлопот.
Так же настойчиво пробивал Ильич дорогу в направлении использования немецких квалифицированных рабочих. Наши фабрики и заводы тогда плохо работали, перед нами стоял вопрос, можно ли выписывать новых рабочих, когда у нас самих имеются свои рабочие, которые на сносных условиях пойдут работать и даже потребуют меньше хлопот, чем иностранные рабочие, которые привыкли к лучшим условиям. Однако Ильич не принимал наших доводов, указывая нам на то, что путем вливания в ряды наших фабрично-заводских рабочих более квалифицированного состава иностранных рабочих мы подымем квалификацию и наших рабочих. «Приставьте к каждому хорошо квалифицированному немецкому или прошедшему американскую школу рабочему одного или двух учеников для обучения»,— говорил Ильич. «Примите иностранных рабочих только на таких условиях». Вопрос этот представлял тогда для нас большие трудности, ибо он требовал от наших хозяйственных органов большого напряжения. В скудных материальных условиях того периода, когда все было ограничено пайками, нужны были жертвы, чтобы проводить это мероприятие; к тому же среди приезжающих эмигрантов или немецких рабочих имелись и неквалифицированные рабочие, пробравшиеся с той или иной партией, надеясь проскользнуть незамеченными. Все же основная мысль Ильича в этом направлении постепенно пробила себе дорогу. Она очень далеко вперед указывала нам путь в этом направлении... Ибо Владимир Ильич в тех тяжелых условиях уже ставил перед нами ныне актуальные вопросы производительности труда. Он связывал их с нашим уменьем использовать иностранных рабочих на наших фабриках и заводах. Он связывал также вопрос производительности труда с вопросом премирования рабочих натурой. Проект коллективного снабжения рабочих, выдвинутый тов. Гольцманом и не встретивший поддержки со стороны большей части профессионалистов и ВЦСПС (тов. Гольцман был тогда заведующим ОТЭ ВЦСПС), нашел отклик в Ильиче. Владимир Ильич предложил вначале проводить это в виде опыта на некоторых предприятиях Москвы и других важных пунктах и поручить общее наблюдение за проведением этих мероприятий тов. Халатову, председателю Центрального комитета по снабжению рабочих. Владимир Ильич неоднократно возвращался к этому вопросу, ставя на повестки заседания СНК в первую очередь сообщения о мероприятиях, проведенных в этом направлении по московским предприятиям, о конкретных успехах в результате проведения этой системы снабжения. У Владимира Ильича никогда нельзя было отделаться общими фразами, он всегда припирал к стене докладчиков, требуя фактов, документов.
Вопрос о производительности труда был выдвинут еще в 1919— 1920 гг. Владимиром Ильичем. В сущности, основы для проведения нашей тарифной политики исходили от ильичевских мыслей и предложений, выдвинутых им в этом периоде. В нашей работе сейчас по проведению мероприятий в области производительности труда мы в новых условиях нэпа продолжаем ту же линию, которую в основном начертил Ильич.
В период с октября 1917 до начала 1922 г. законодательство по труду представляло собою законченное целое, охватываемое в основном Кодексом законов о труде 1918 г. В 1922 г., в связи с изменением нашей экономической политики, издается Кодекс законов о труде 1922 г. С первых заседаний СНК после Октябрьского переворота вплоть до 1922 г. на повестках заседаний СНК, Большого и Малого, а затем и СТО вопросы, связанные с деятельностью ведомства Труда, постепенно начинают занимать все больше места. Это было вполне понятно, ибо в этом периоде мы разворачивали свою основную деятельность в сторону «военного коммунизма». Не было ни одного существенного большого вопроса по труду, который в той или иной степени не был бы выдвинут или затронут Владимиром Ильичем. Вспомнить отдельные вопросы — это значит фактически писать историю работы основных государственных учреждений за этот период. Этим объясняется большое внимание Ильича к работе НКТруда. Это внимание еще вызывалось тем, что Владимир Ильич естественно видел в НКТ звено между СНК и профсоюзными организациями, объединившими широкие массы беспартийных рабочих и служащих. Когда, в связи с созданием Главкомтруда, с одной стороны, и передачей функций по охране труда из НКТ в ВЦСПС — с другой, среди некоторых руководящих товарищей возникло предложение об упразднении НКТ, Владимир Ильич резко выступал против этого предложения. «Мы этого делать не должны, Наркомтруд нам еще пригодится»,— говорил при этом Владимир Ильич в конце 1920 г. Эта же мудрая осторожность и предвидение возможности изменения нашей экономической политики предрешили вопрос о слиянии НКТруда и Главкомтруда в этом периоде. Была создана специальная комиссия по вопросу о слиянии НКТ и ГКТ, которая разрешила этот вопрос в положительном смысле. Однако по предложению же Ильича, указавшего на необходимость подождать немного с этим решением, постановление комиссии было ЦК отклонено. И только в марте 1921 г. это слияние было проведено, однако уже в новом направлении — не с перевесом деятельности методов трудовой повинности, а с уклоном в сторону постепенного возвращения Наркомтруда к его старым функциям. Передавая Наркомтруду проведение ряда мероприятий в области трудовой повинности и смягчая их, это постановление вместе с тем предопределяло передачу Наркомтруду функций по охране труда; таким образом, вскоре мы нашли объяснение и оправдание в этом направлении той политики, которой придерживался Ильич. При необходимости принять какие-либо важные решения для того или иного ведомства Владимир Ильич всегда раньше советовался с руководителями этих ведомств до постановки вопроса с СНК, давая свои указания. И в данном случае мы имели раза два подробные беседы с Ильичем по вопросу о дальнейшей деятельности НКТ. Перед заседанием профессиональной комиссии X партсъезда, где обсуждался этот вопрос, Владимир Ильич дал соответственные указания тов. Шмидту.
Инициатива ведомств по вопросам, имеющим актуальное значение, чрезвычайно поощрялась Владимиром Ильичем, однако он учил тому, что мы должны уметь приспособиться в своей работе к каждому данному периоду, часто ставя нас в тупик своими «крутыми поворотами» не только в больших вопросах политики, но и в нашей повседневной практической работе. Когда мы проводили трудовую повинность, то все повестки СТО на 3/4 были заняты одно время вопросами отдельных трудовых мобилизаций. Ильич особое внимание обращал на практическое проведение этой работы и неоднократно указывал нам в то время, что в тяжелых условиях, в которых мы тогда жили, вопрос правильного распределения и использования рабочей силы, наряду с распределением наших хлебных ресурсов, предопределяет наши возможности отбиваться от окружавших нас тогда со всех сторон врагов. Поэтому он был по отношению к Наркомтруду и Главкомтруду чрезвычайно требователен в отношении выполнения всех решений к сроку, следил за этим не только через доклады на заседаниях, но требовал личных сводок. Когда были затруднения с поездами, в связи со снежными заносами, в особенности когда это касалось провоза топлива и продовольствия, он сам не бывал спокоен и буквально жить не давал нам, требуя принятия экстренных мер, расследования и предания суду виновных. В Ильиче совмещалась эта высокая требовательность с чрезвычайно милым, глубоко товарищеским отношением к работникам. Каждый из нас это чувствовал. И, ожидая иногда с некоторым смущением и робостью очередную «трепку», все же мы с величайшим доверием шли к Ильичу, ибо знали, что его требовательность вытекает исключительно из служения делу; что вместе с тем он подбодрит нас в трудную минуту.
О «крутых поворотах» Ильича писалось и говорилось не раз. Мы пережили такой период в области трудовой повинности. Когда Владимиром Ильичем была провозглашена идея продналога взамен старой системы продразверстки как один из величайших моментов в деле «смычки», как поворот в отношении к крестьянству, то неизбежно напрашивалась мысль об изменении политики в области трудгужповинности в сторону перехода на трудгужналог. Однако ведомства, пользующиеся трудгужповинностью, в особенности ГУТ — по заготовке и перевозке топлива — и НКПС — по борьбе со снежными заносами, туго шли на новые изменения в этом направлении; НКТруд, который руководил этим (после слияния в начале 1921 г. с Главкомтрудом), поддавался частично этому влиянию. Тут опять понадобился нажим Ильича, чтобы сойти с этой точки и направить свою работу на новые рельсы. Так возникла идея о трудгужналоге, долженствующая дополнить продналог. Понятно, что творца идеи смычки крестьянства с рабочим классом практическое проведение идеи трудгужналога чрезвычайно интересовало. Мы довольно долго обсуждали вопрос о том, в размере скольких дней в году должен быть установлен этот налог. Ильич знал, что у крестьян иногда неправильно привлекали к повинности гужевую силу, что много было разных неправильностей в проведении трудовой повинности, и потому торопил с проведением нового декрета. Вопрос о количестве дней трудгужналога чрезвычайно занимал внимание Ильича. Были предложения — 24 дня, затем 12 дней в году. Ильич требовал ограничить его взимание только самыми насущными общегосударственными нуждами. Ильич все выпытывал, нельзя ли уложиться в меньшее количество дней и установить их в такое время, чтобы они не мешали полевым работам, давал задания Госплану и органам статистики произвести соответствующий расчет. В конце концов СНК остановился на минимальном количестве — 6 дней в году трудгужналога.
Во Владимире Ильиче нас часто удивляла та нечеловеческая работоспособность, которую он проявлял. После заседания Политбюро он без перерыва заседал в СТО, в комиссиях, в которых он лично часто принимал участие, затем вечером опять в СНК. Но часто после заседаний СНК или СТО у него опять бывали важные комиссии (в особенности по топливу и продовольствию), или, выходя из зала заседания, мы встречали в комнате ожидания группы крестьян или представителей восточных народностей, которые ждали конца заседания для беседы с Ильичем — по его назначению, конечно. Но и сидя в СНК и СТО за председательским столом, он успевал делать 2—3 дела: он просматривал последнюю книгу или журнал, которые ему посылались со всех концов России и из-за границы; он переписывался с присутствующими по ряду дел, давая им тут же различные поручения. Но это нисколько не ослабляло его внимания к происходившим вопросам, разбиравшимся на заседании. Насколько внимательно он следил за прениями, видно было из того, что он всегда в таких случаях вовремя ставил перед докладчиком ряд новых вопросов, вытекающих из сущности доклада, и умел улаживать трения между ведомствами, часто возникающие на заседаниях.
Ильич, интересуясь вопросами, проводимыми отдельными ведомствами, часто вызывал к себе товарищей из этих ведомств для проверки их работы; каждый из ответственных работников отдельных наркоматов чувствовал, что он привлекается Ильичем к активной общегосударственной работе; каждый из них мог быть выслушан Ильичем, каждый мог найти у него ответы на вопросы. Каждый знал, что если у него какие-либо сомнения или заслуживающее внимание практическое предложение, то через Ильича он пробьет себе дорогу. Вспоминаю один из таких фактов, имевший общегосударственное значение. Ильич неоднократно высказывал на заседаниях СНК мысль, что нам необходимо некоторых из способных и честных беспартийных работников привлечь к более активной государственной работе и по проверке вводить их даже в наши коллегии. В связи с этим у меня возникло предложение о введении в Коллегию НКТ одного дельного беспартийного работника. Я обратился к Ильичу лично. Он благосклонно встретил это предложение, потребовав только, чтобы я и тов. Шмидт его рекомендовали. Когда мы переслали ему нашу рекомендацию, Ильич через несколько дней провел это назначение через соответствующие инстанции. Этим примером открылся у нас ряд назначений беспартийных в коллегии. Доступ к Ильичу ответственным работникам был более доступен, чем к какому-либо члену коллегии.
Ильич создал исключительную атмосферу простых и товарищеских отношений не только среди русских, но и иностранных товарищей. Припоминаю, как в 1920 г., во время второго приезда тов. Платтена из Швейцарии, я его встретил беспомощным на лестнице 2-го дома Советов. Он только что приехал в Россию, никого не может найти. «Устрой мне сейчас свиданье с Ильичем, я должен его немедленно видеть»,— просил тов. Платтен. Наше доверие к простому товарищескому отношению Ильича было так велико, что я, не задумываясь, тут же звоню из подъезда 2-го дома Советов в Кремль, в кабинет Ленина. Это было в воскресенье вечером. Однако Ильич сидел у себя в кабинете и, по обыкновению, работал. Он сам подошел к телефону. Когда я объяснил ему причину телефонного звонка, он велел немедленно привести к себе. Он сам распорядился о пропуске тов. Платтена, и через несколько минут я вместе с тов. Платтеном были в его кабинете, где он дружеским пожатием встретил тов. Платтена. Сколько бодрости вливало во всех нас, и русских и иностранных товарищей, его товарищеское отношение!
О его внимательности к отдельным товарищам, к их положению, к их здоровью много писалось.
Будучи занят великой работой, неся на своих плечах буквально судьбы всего мира, Владимир Ильич находил время думать о том, как устраивать в домах отдыха товарищей, заботиться об их материальной жизни. Таких примеров имеются десятки и сотни. Владимир Ильич был не только признанным вождем, пользовавшимся любовью трудящихся всего мира, но у него была любящая душа великого гениального человека.
18 мая 1922 г. я виделся и беседовал с Ильичем в последний раз в его кабинете. Уже болезнь подтачивала его гигантские силы, но Владимир Ильич был по-прежнему тот же внимательный товарищ-руководитель. Слишком рано он был отнят у партии, у рабочего класса...
И теперь, вспоминая каждый шаг Владимира Ильича, мы видим определенную закономерность во всей его деятельности. Владимир Ильич — руководитель политической группы за границей, не жалеющий своего времени, чтобы убедить отдельных товарищей или небольшие группы в своей правоте. Владимир Ильич — массовый трибун, руководитель партии, вождь мирового рабочего движения, вдохновитель Октября, государственный деятель... Все у него было связано одним стремлением, одной идеей, которой он жил,— идеей неизбежной победы рабочего класса...
Вопросы труда. 1925. № 1. С. 6-19