У нас в 1902—1903 годах до конца 1905 года была полулегальная типография в Баку. Этой типографией руководили за границей, но несколько товарищей работали в ней подпольно. И вот, когда после 17 октября 1905 года появились свободы, встал вопрос о том, есть ли смысл держать эту строго конспиративную, нелегальную и в общем дорого стоящую типографию. Раз наступает свобода печати, давайте ликвидировать типографию и легально печатать все, что нужно. Обсудив этот вопрос, большинство решило типографию прикрыть временно, но оставить на месте и сохранить весь конспиративный аппарат. Мы по этому вопросу завязали переписку с большевистской частью ЦК. В результате этой переписки меня вызвали в Петербург. Я приехал в ноябре, явка была у Леонида Борисовича Красина. Он жил на Покровке, в конце Садовой в Петрограде. Я застал там Владимира Ильича, Богданова, Красина и еще двух товарищей из ЦК.
Владимир Ильич отложил все остальные вопросы и поставил вопрос о типографии. Сначала обратился с упреком: «Что, надоело в подполье сидеть, захотели закрыть типографию?» Тем не менее большинство решило типографию ликвидировать. Это решение было принято вопреки мнению Ильича. Он говорил: «Подождите, не пройдет и года, мы будем вынуждены снова организовать нелегальную типографию» — и стал высмеивать своих товарищей по ЦК.
Этот факт показывает, до какой степени он не верил в прочность свобод. Он великолепно понимал, лучше кого бы то ни было, что никакой свободы печати быть не может, что свободы, провозглашенные в октябре 1905 года, долго не удержатся, а как только класс помещиков и капиталистов очухается и окрепнет, он все возьмет назад. Так оно и случилось.
Нужно при этом сказать, что при всей своей страстности и настойчивости Владимир Ильич не настаивал и подчинялся решению. Он только настаивал на сохранении аппарата. «Не отпускайте ребят,— говорил он,— имейте их на виду, они нам скоро понадобятся». Так и случилось. Уже в 1906 году мы вынуждены были переехать в Финляндию и организовали в Выборге полулегальную типографию, где продолжали печатать наши органы.
Тут же хочу подчеркнуть, до какой степени Владимир Ильич был всегда внимателен к подпольным работникам. У тов. Красина было несколько товарищей, которых я знал ближе, чем Владимира Ильича. Когда я приехал из провинции, никто из них не догадался предложить мне денег. Один лишь Владимир Ильич спросил меня: «Не нужно ли вам денег?» Я ответил, что деньги возьму у Красина. Но он настоял: «Все-таки возьмите» — и дал мне три рубля. Несмотря на то что у меня было очень мало денег, я все-таки деньги Владимира Ильича храню до сих пор.
— Второй факт: подготовка к Стокгольмскому съезду велась очень хорошо. В некоторых промышленных районах у нас было больше делегатов, чем у меньшевиков, но на самом Стокгольмском съезде перевес оказался на стороне меньшевиков, благодаря кавказским голосам, особенно Грузинской социал-демократической партии. Их голосами большевики были забаллотированы на IV (Объединительном) съезде, и Владимир Ильич нам, группе товарищей, которые остались в Питере работать, говорил: «Нас здесь побили, мы приедем битыми, но не унывайте, мы такую работу разовьем, что к следующему съезду у нас будет большинство». А мы уж приходили в уныние; наступал легальный период работы, и большевикам приходилось замыкаться в подполье, потому что все социал-демократические партии — легальные и нелегальные — обрушивались как раз против большевиков, в особенности после поражения московского восстания. Тем не менее Владимир Ильич ободрял нас. Это тоже его характерная черта, никогда ни при каких обстоятельствах он не унывал, не терялся и, что бы лично ни переживал в душе, все-таки всегда ободрял товарищей.
Много свидетельств этому мы имеем за период нашей гражданской войны, но и в те далекие времена он отличался этой характерной чертой — необычайной силой воли, верой и бодростью. После съезда он вернулся одним из первых (он был делегатом от питерских рабочих) и стал делать доклады по районам. В этих докладах Владимир Ильич проводил ту мысль, что нам надо сохранить единство внутри партии, поскольку это был объединительный съезд и был избран единый орган, но наши революционные взгляды, оценка результатов московского восстания, дальнейшая установка работы — это незыблемо, и внутри партии мы будем неуклонно проводить нашу линию. Кроме этого, он написал обращение к партии о результатах Стокгольмского съезда, и в этом обращении, начинавшемся с того, что мы на съезде потерпели поражение, он призывал все большевистские организации, которые еще не растворились в общих партийных организациях, тесно сомкнуть ряды и вокруг таких-то и таких-то вопросов начать дальше работу.
Это обращение, которое вышло до общепартийного обращения о результатах съезда, вызвало чрезвычайную бурю среди меньшевиков и всех противников большевистской фракции. Меньшевики писали тогда в своем органе «Луч», что большевики переживают последние минуты, что они барахтаются и т. д. и т. п. Кадеты писали в своих органах, что не успели кавказцы перевалить за кавказский хребет, как Ленин стал раскалывать партию. Они всегда науськивали меньшевиков против Ленина как против самого ярого раскольника партии. Но все это не помешало нам вести определенную работу, и вы знаете, что уже летом 1907 года, как раз через год, как говорил Владимир Ильич на Лондонском съезде партии, мы имели уже значительное большинство.
Такая решительная работа, решительные лозунги, сплочение большевиков при всех обстоятельствах вокруг революционных лозунгов и правильная тактика сделали то, что мы одержали победу...
Теперь я расскажу маленький эпизод из времен 1906 года о том, как Владимир Ильич работал. В мае месяце в Москве был отдан приказ градоначальника — во что бы то ни стало задержать Карпова; Ленин под этой фамилией выступал на знаменитом митинге, где он шел против кадетов, трудовиков, эсеров. После этого ему приходилось работать нелегально, но он удивительно умел быть совершенно незамеченным. Пройдешь по улице, кажется, никого знакомого не встретишь, а он потом говорит: «Я вас видел».
Кепку надвинет, пригнется как-то и идет. Его никто не замечает. У него были удивительные навыки старого подпольщика.
На Фонтанке у нас была легальная типография, там печаталась газета «Новая волна». Расскажу, как Владимир Ильич работал. Я работал тогда в типографии. Почти каждый день я встречался с Владимиром Ильичем. Он аккуратно в течение двух месяцев ровно в 9 ч утра приходил в редакцию; там была небольшая комнатка, где помещалась редакция, и еще меньше комнатка — его кабинет. Приходил Владимир Ильич всегда к 9 ч, и ему уже приготовлялись к этому времени все газеты. У его стола стоял стул такой большой, плетеный. Он встанет на колени на этот стул, обопрется на стол и с красным карандашом в руке читает подряд несколько газет, начиная с «Нового времени», отчеркнет там то, другое, потом берет «Русь» и т. д. Все газеты перечитает до 12 ч, причем все время отмечает те или другие места, и так в продолжение 3 ч. Потом он все это сложит и в 12 ч уходит завтракать. Завтракал он обыкновенно там же, у Фонтанки, Казачий переулок, в маленьком ресторанчике «Гурия». Заходит туда, ему моментально подают, позавтракает и идет так к половине 2-го снова в редакцию.
В половине 3-го собиралась редакция и начиналось редакционное собрание. Постоянными членами редакции были Богданов, Луначарский, Базаров, Алексинский, Боровский. Здесь мне хочется сказать о том, как Владимир Ильич вел газету. Все товарищи читали свои статьи, читал обыкновенно Боровский, он был хорошим чтецом, Владимир Ильич поправляет, советуется, как в данном случае исправить. Таким образом прочитывались все статьи. Потом он вытаскивает передовицу, которую по большей части писал сам. Все эти передовые статьи также прочитывались.
Отметки и отчеркивания в газетах Владимир Ильич делал замечательно. Очень интересно было бы взять эти газеты и посмотреть их теперь. В маленькой краткой заметке Владимир Ильич освещал всю суть дела. Когда он собирался читать свою передовицу, Богданов часто говорил: «Что ж мы еще и Старика будем читать», но он все-таки аккуратно прочитывал каждый раз свою статью.
Все это проходило очень весело. Много смеха вызывали статьи Анатолия Васильевича Луначарского. Я ему об этом уже несколько раз говорил. Он ведь теперь несколько излечился, а тогда все его статьи были пересыпаны иностранными словами, и французскими, и немецкими. Такой оборот речи, что обыкновенно Боровский читает, а Ильич хохочет, разводит руками: «Неслыханно, неужели вы понимаете, что он читает, да скажите же по-русски, вы же русский человек». Луначарский берет и исправляет, или кому-либо еще дадут исправить, он сам в этом отношении был прямо-таки безнадежен. «Нужно писать по-русски,— говорил Владимир Ильич,— а то ведь ни один рабочий не поймет».
Так продолжалось до 3 ч. Потом он уходил и возвращался в редакцию уже в И ч вечера. До этого времени он выступал на митингах, в кружках или писал. К 11 ч все ночные телеграммы, сообщения с решениями, резолюциями поступают от рабочих организаций, с заводов и т. д. Все это каждый день он прочитывал и помещал в газету. С вечера давал указания, как что поместить, как исправить и т. д. И только когда газета целиком отдавалась в печать, он спокойно уходил. Вот так он работал тогда.
Я не был за границей, но товарищи, которые наблюдали работу Владимира Ильича за границей, знают, что он все свободное время проводил в библиотеках, а когда издавалась «Искра», он всю работу выносил на своих плечах...
Старый большевик: Сборник. 1930, № 1. С 98 100, 103- 104
ЕНУКИДЗЕ АВЕЛЬ САФРОНОВИЧ (1877—1937) — советский государственный деятель. Член партии с 1898 г. Революционную работу вел на Кавказе и в Петербурге; неоднократно подвергался арестам. После Февральской буржуазно-демократической революции был избран членом ВЦИК и Исполкома Петроградского Совета. Участник Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде, член Петроградского ВРК, делегат II Всероссийского съезда Советов, был избран членом ВЦИК; с ноября 1917 года — заведующий Военным отделом ВЦИК, с октября 1918 г.— член, затем секретарь Президиума ВЦИК, с декабря 1922 г.— член и секретарь Президиума ЦИК СССР. В 1936 г.— директор Харьковского областного транспортного треста. Необоснованно репрессирован; реабилитирован посмертно и восстановлен в партии.