Уже в революции 1905 года на товарища Ленина выпала руководящая роль. Внешним образом это не так бросалось в глаза, как в нынешнюю революцию. Вы знаете, что первый Петербургский Совет рабочих депутатов в 1905 году был создан меньшевиками. Но во всей своей практической борьбе Петербургский Совет уже тогда в общем и целом шел за большевиками. Когда волна поднялась, когда река вышла из берегов, тогда рабочий класс почувствовал, что создавать Советы — это и значит бороться за власть. И в этот момент рабочий класс стал большевистским.
Когда революция пятого года была побеждена, когда пришла контрреволюция, когда мы стали подводить итоги, тогда Мартов и компания уселись на реках Вавилонских и стали оплакивать ход первой революции. И тогда сами меньшевики признали: да, революция шла — увы! — по-большевистски, рабочий класс пошел, к несчастью, за большевиками.
Московское вооруженное восстание — это хотя и разбитое, побежденное восстание — было апофеозом большевистской тактики в революции. Мы были побеждены. Плеханов смог откликнуться на это восстание только пошлой мещанской фразой: «Не надо было браться за оружие».
Иначе отнесся к Московскому восстанию в 1905 году товарищ Ленин. Для него не было более высокой и почетной страницы, как история Московского вооруженного восстания. Первое, что он сделал,— он стал собирать материалы о восстании. Он хотел выяснить самые мелкие штрихи, самые подробные технические детали этого восстания. Он хотел выяснить биографию каждого участника восстания. Он старался расспросить каждого военного деятеля, принимавшего участие в восстании. Всех участников восстания Ленин призывал рассказать рабочему классу и всему миру об условиях подготовки Московского вооруженного восстания и о причинах его поражения. Потому что Ленин понимал, что Московское восстание — это первая форпостная стычка с буржуазным миром. Он великолепно понимал всемирно-историческое значение Московского восстания, тогда разбитого, потопленного в крови рабочих, но все же первого славного рабочего восстания против царизма и против буржуазии в самой отсталой стране.
В революции 1905 года роль Ленина была, повторяю, громадна. На заседаниях Петроградского Совета в 1905 году он побывал всего раз-другой. Тов. Ленин рассказывал нам, как он сидел на собрании Совета в Вольно-экономическом обществе где-то наверху, на хорах, незаметно для публики, и смотрел впервые на Петроградский Совет рабочих депутатов. Тов. Ленин жил в Петрограде нелегально, партия запрещала ему выступать слишком открыто. От нашего Центрального Комитета выступал официальным представителем в Совете А. А. Богданов. И когда стало известно, что Совет арестуют, мы запретили тов. Ленину пойти на это последнее историческое собрание Петроградского Совета — чтобы он не был арестован. Он видел Совет в 1905 году 1—2 раза. Но я думаю, что тогда, когда он в Вольно-экономическом обществе сидел наверху в сторонке и смотрел на этот первый рабочий парламент, в его мозгу, вероятно, уже тогда зарождалась мысль о Советской власти. И, может быть, уже тогда ему грезилось то время, когда будет Советское государство, когда Советы, этот прообраз социалистического рабочего государства, станут единственной властью в стране.
Тов. Ленин уже в 1905 году учил нас тому, что Советы — это не случайная организация, которая сегодня всплыла, а завтра уйдет, что Советы — это не будничная организация, похожая на профессиональный союз, а что это — организация, которая открывает новую страницу в истории международного пролетариата и в истории всего человечества.
Никого так не интересовала история Петроградского Совета рабочих депутатов, как того же тов. Ленина. Он, формально принимавший в первом Совете наименее близкое участие, лучше всех нас оценил, что такое Совет. И он крайне осторожно относился к этому лозунгу. В 1916 году, во время войны, когда к нам в Швейцарию донеслась весть, что здесь, в Петрограде, начинается революционное оживление и что наши товарищи начали бросать лозунг организации Совета рабочих депутатов в Петрограде, тов. Ленин писал по поводу этого и в статьях, и в письмах: Товарищи рабочие! Организация Совета рабочих депутатов — это великий лозунг, с ним нельзя играть, с Советами нельзя шутить. Этот лозунг надо бросить только тогда, когда вы решитесь идти до конца, когда вы решитесь прозакладывать голову своего класса во имя победы, когда вы скажете, что пришел момент подлинной рабочей революции, момент взятия власти. Тогда, и только тогда можно говорить о Советах. А до тех пор нельзя играть этим словом. Ибо Советы могут жить, только взявши власть в свои руки. Советы — это форма рабочей государственности. Советы — это власть рабочих...
Но вернемся назад. После 1906 года наступает пора затишья, мрачная эпоха контрреволюции. Рабочий класс переваривает уроки первой революции. В ответ на меньшевистскую философию первой революции и причин ее поражения мы давали свою философию революции. Мы вынуждены были давать ее в нелегальных газетах, брошюрах и листках. Мы не могли издать пять легальных томов, как это сделали меньшевики. Мы не смогли бы найти издателя, нас бойкотировала вся легальная печать, нам слова не давала сказать царская цензура. Ленина изображали тогда таким «чудовищем», которому не может быть места в «приличном» обществе. Мы, большевики, не могли быть вхожи в тогдашнюю легальную литературу. Нам приходилось прибегать только к вольному станку за границей.
Меньшевики изображали всю революцию 1905 года как сплошную ошибку, как сплошной хаос и «безумие стихии». Рабочие, дескать, сами виноваты в поражении, они слишком «зарвались» в своих требованиях.
— Вы не поняли этого движения,— отвечал им тов. Ленин.— Это была великая революция, а отнюдь не хаос. Это была великая революция не потому, что был манифест 17 октября, что буржуазия начала шевелиться, а потому, что было, хотя и побежденное. Московское вооруженное восстание рабочих, потому, что перед мировым пролетариатом проблеснул на один месяц Петроградский Совет рабочих депутатов. И революция возродится, Советы возродятся, Советы победят...
В связи с вопросом о том, что, по мнению Ленина, есть великая революция, я вспоминаю небольшой эпизод. В прошлом году, когда мы приехали сюда, мы сначала были ошеломлены громадным размахом движения, и даже Февральскую революцию мы называли иногда великой. И, помню, в одной статье в мае 1917 года я по инерции вновь назвал Февральскую революцию великой. Тов. Ленин, который вместе со мной и тов. Каменевым тогда редактировал «Правду», стал усердно вычеркивать мне это слово. Когда я шутя спросил: почему так свирепо, почему вы совсем уж не допускаете этого слова,— тов. Ленин стал меня сурово отчитывать. Какая это «великая» революция?! Великой она будет тогда, когда мы прогоним каналью Керенского, когда вырвем всю власть у буржуазии, когда Петроградский Совет рабочих депутатов будет не болтать, а будет единственной властью в столице. Тогда революция будет великая, тогда пишите хоть «величайшая».
Товарищи! Я мало останавливался на работе Ленина в годы контрреволюции. А между тем эта полоса является одной из самых блестящих страниц в его деятельности. Надо было пережить это тяжкое время в далекой эмиграции, чтобы оценить все заслуги Ленина. Перенеситесь на одну минуту в затхлую атмосферу эмиграции 1908—1910 годов. Владимир Ильич отправился в эту свою вторую эмиграцию в 1907 году. Я и другие товарищи были вызваны за границу осенью 1908 года, после того как мы были освобождены из тюрьмы. В Женеве, а потом в Париже усилиями главным образом Ленина созданы были наши нелегальные газеты «Пролетарий» и «Социал-демократ». Кругом был полнейший распад. Во всех эмигрантских кружках чувствовалась гниль. Старые вожди, поседевшие под революционным знаменем, ни во что больше не верили. Порнография заполнила литературу, дух отреченства заполнил политику. Поднимало голову пресловутое ликвидаторство. Столыпин справлял свои оргии. И казалось, что конца-края этому не будет.
В такие минуты познаются истинные вожди, товарищи! Владимир Ильич переживал тогда, как, в сущности, и все время своей эмиграции, самые чувствительные личные лишения: жил, как нищий, хворал, недоедал — особенно в годы парижской жизни. Но он оставался бодрым, как никто. Стойко и мужественно стоял он на славном посту. Он один сумел собрать тесный, сплоченный кружок борцов, которым он говорил: не унывайте, черные дни пройдут, мутная волна схлынет, пройдет несколько лет, и мы будем опять на гребне волны, рабочая революция возродится. Эмигрантская публика, среди которой преобладала меньшевистская интеллигенция, относилась к нам злобно-враждебно. Она утверждала, что мы — маленькая секта, что нас можно пересчитать по пальцам. В Париже издавался специальный юмористический журнал, где зубоскалили над большевизмом и изощрялись на тему о том, что-де полцарства предлагаем тому, кто назовет четвертое большевистское имя, кроме Ленина, Зиновьева и Каменева. Большевистская группа — это, дескать, зубры, которые сосут свою лапу, а жизнь идет мимо них; кооперативы, профессиональные союзы, легальная печать — все это против большевиков, а Ленин и его ученики сидят и верят в пришествие нового Мессии, новой революции, которой никогда не будет.
В эти тяжелые годы Ленин оказал рабочему классу услуги, может быть, более крупные, чем когда бы то ни было. Теперь в наши дни поднялась громадная волна, поднялись на борьбу миллионы людей. Тогда же все спало мертвым сном. Могильной плитой на грудь рабочего класса навалился столыпинский режим. Старые «вожди», вроде Аксельрода и компании, пели отходную революции и старой нелегальной рабочей партии. Поднять знамя революции в такое время, бороться против всякого ревизионизма и оппортунизма, верить и ждать в такой момент, работать, работать и работать не покладая рук в такую годину — это является поистине великой заслугой.
Ленин боролся за партию. Но в то же время он плотно засел в библиотеку.
Нечего и говорить о том, товарищи, что Маркс является самым любимым писателем Ленина, как самым его любимым русским автором является Н. Г. Чернышевский. Маркса и Энгельса Ленин знает вдоль и поперек. Так, как Ленин знает Энгельса и Маркса, так, я думаю, этих основоположников научного социализма знают лишь два-три человека во всем мире. И Ленин — один из немногих, который подвинул учение марксизма вперед, сумел оплодотворить его чем-то новым, сумел применить его в условиях новой, чреватой богатейшими последствиями эпохи.
Как гордился бы Лениным Карл Маркс, если бы он дожил до наших дней!
А уж Ленин никогда Маркса в обиду не давал. Русские «критики» Маркса в своих упражнениях всегда натыкались на неприступную крепость, называемую «Ленин». И тут уж им было несдобровать. Эту свою славу Ленин подтвердил и тогда, когда речь зашла о «критике» философских взглядов Карла Маркса.
Товарищ Ленин в эту пору совершил и громадную теоретическую работу. В эти годы началось литературное мародерство, невиданный литературный распад. Под флагом марксизма хотели протащить в рабочую среду гнилые идеи буржуазной философии. Ленин два года не выходит из Национальной библиотеки в Париже и одолевает такую массу работы, что те же самые буржуазные профессора, которые пытались посмеиваться над философскими работами Ленина, однако, сами говорили: одного мы не можем понять, как это один человек мог прочитать в течение двух лет такую массу книг. В самом деле, где уж тут Ленину справиться, когда мы, учившиеся на папенькины денежки, потратили на ученую карьеру 30 лет, просиживали уйму кресел, прочитали тьму книг и — ничегошеньки в них не поняли...
Товарищ Ленин в течение двух лет сумел дать серьезный труд по философии — труд, который займет почетное место в истории борьбы за революционный марксизм. В самой отвлеченной теоретической области Ленин воевал за коммунизм столь же страстно, как сейчас в области практической политики. Может быть, немногие из питерских рабочих читали философскую работу Ленина. Но знайте, товарищи, и эта книга закладывала основы коммунизма. В этой книге Ленин воевал с буржуазными влияниями в самых утонченных их формах. И он сумел отстоять материалистическое понимание истории против самых образованных представителей буржуазии и против тех писателей из с.-д. среды, которые подпадали под это влияние...
Но вот пришел 1910/11 год. Повеяло свежим ветерком. В 1911 году стало ясно, что рабочее движение начинает возрождаться. Ленские дни открыли новую страницу в истории нашего движения. В это время у нас были уже в Питере легальная газета «Звезда», журнал «Мысль» в Москве и маленькая рабочая фракция в Государственной думе. И главным работником и в этих газетах, и для думской фракции был Ленин.
Тов. Ленин сумел обучить нескольких рабочих-депутатов революционному парламентаризму. Вам надо было слышать беседы тов. Ленина с нашими молодыми депутатами, когда он давал им уроки этого «парламентаризма». Простые питерские пролетарии (Бадаев и др.) приезжали к нам за границу и говорили: мы желаем заниматься серьезной законодательной работой; нам надо посоветоваться с вами насчет бюджета, обсудить такой-то законопроект, выработать такие-то подробные поправки к такому-то проекту кадетов и т. п. В ответ на это тов. Ленин искренно хохотал. А когда они. смущенные, спрашивали, в чем дело, тов. Ленин отвечал Бадаеву: миляга, зачем тебе «бюджет», поправка, кадетский законопроект? Ты, чай, рабочий, а Дума — для зубров. Ты выйди и скажи на всю Россию попросту про рабочую жизнь. Ты обрисуй ужасы капиталистической каторги, ты зови рабочих на революцию, ты брось этой черной Думе в лицо: «негодяи и эксплуататоры». Ты внеси им «законопроект» такой, что через три года мы вас, черносотенных помещиков, повесим на фонарях. Вот это будет настоящий «законопроект». Такие уроки парламентаризма давал депутатам тов. Ленин. Сперва товарищ Бадаев и другие находили их странными. Вся думская обстановка давила на наших товарищей. Здесь, в этом зале Таврического дворца, где мы сейчас заседаем, все были в великолепных сюртуках, кругом сидели министры, а им вдруг говорят такую вещь. Но потом наши депутаты усвоили уроки. И Владимир Ильич не мог налюбоваться тем, как наш депутат, простой слесарь Бадаев, выходил на эту трибуну в Таврическом дворце и всем Родзянкам, Волконским и Пуришкевичам говорил то, что ему советовал сказать учитель рабочего класса тов. Ленин.
В 1912 году мы зажили новою жизнью. Как только стало возможно издавать здесь, в Петрограде, легальную газету, мы переехали из Парижа в Галицию, чтобы быть поближе к Петрограду. На январской (1912 г.) конференции, состоявшейся в Праге, большевики сплотили разбитые контрреволюцией ряды. Партия возродилась. И тов. Ленину тут, разумеется, принадлежала руководящая роль.
По настоянию нового Центрального Комитета тов. Ленин и я переехали в Краков. Сюда к нам начинают приезжать товарищи из Петрограда, Москвы и других городов. Мы начинаем регулярно сноситься с Питером. И вскоре дело так наладилось, что редкий номер «Правды» выходил без статьи Ленина. Вы учились на этих статьях, вы знаете, что такое были для рабочего класса газеты «Звезда» и «Правда». Это были первые ласточки грядущей коммунистической весны. Направо и налево рубил на страницах этих газет тов. Ленин наших противников. Своими статьями, советами, частными письмами в Петроград тов. Ленину удалось добиться того, что «Правда» стала блестяще откликаться на все злобы дня. Мало того. Наш аппарат настолько усовершенствовался, что перед каждым крупным собранием профессионального союза или другой рабочей организации мы часто устраивали предварительное совещание Петроградского и Краковского бюро ЦК.
Я вспоминаю первое крупное общее собрание петроградских металлистов в 1913 году. Через два часа после того как наш кандидатский список в правление союза победил на собрании (а это было тогда необыкновенным успехом), тов. Ленин имел уже об этом поздравительную телеграмму от металлистов. Тов. Ленин жил за тысячи верст, но был душою рабочего Питера. Повторялось то же самое, что было в 1906—1907 годах, когда тов. Ленин жил в Финляндии, в Куоккала, и когда мы каждую неделю совершали паломничество к нему в Финляндию, чтобы там выслушать советы тов. Ленина. Сидя в маленькой деревушке в Куоккала, он руководил рабочим движением в Питере. И нечто подобное делал теперь тов. Ленин из Кракова, руководил оттуда не только питерским, но и всероссийским большевистским движением.
Зиновьев Г. Сочинения. Т. 15 Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Л., 1924. С 23 — 32
ЗИНОВЬЕВ (РАДОМЫСЛЬСКИЙ) ГРИГОРИЙ ЕВСЕЕВИЧ (1883—1936) — партийный и государственный деятель; в партии состоял с 1901 г. В 1906—1907 гг.— член Петербургского комитета. Участвовал в работе IV и V съездов партии. С 1908 по апрель 1917 г. находился в эмиграции; входил в редакции большевистских газет «Пролетарий» и «Социал-демократ», печатался в «Правде», участник Копенгагенского конгресса II Интернационала (1910 г.), Циммервальдской (1915 г.) и Кинталь-ской (1916 г.) международных социалистических конференций; член бюро «Циммервальдской левой»; член Заграничного бюро ЦК. После Февральской революции 1917 г. входил в Петроградский Совет. В период подготовки и проведения Октябрьской социалистической революции проявлял колебания, выступал против курса партии на вооруженное восстание. С декабря 1917 г.— председатель Петроградского Совета. До 1926 г. возглавлял Петроградскую (Ленинградскую) партийную организацию. Член ЦК партии в 1907—1927 гг., в 1919—1921 гг.—кандидат в члены Политбюро, в 1921 — 1926 гг.— член Политбюро; член ВЦИК и ЦИК СССР. В 1919— 1926 гг.— председатель Исполкома Коминтерна. В 1927 и 1932 гг. исключался из партии, а затем восстанавливался в ее рядах. В 1934 г.— вновь исключен из партии. Необоснованно репрессирован; реабилитирован посмертно.