Н. А. Емельянов ТАИНСТВЕННЫЙ ШАЛАШ
(лето 1917)
С 3 на 4 июля пришел ко мне тов. Зоф1 и сообщил, что Центральный Комитет партии поручает мне скрыть Владимира Ильича Ленина и Григория Евсеевича Зиновьева. Я должен был встретить Владимира Ильича и Григория Евсеевича у Строганова моста. 4-го я был уже в Петрограде, запасшись билетами и ожидая в условленном месте2. Через некоторое время подъехали в крытой карете Ленин и Зиновьев. Через несколько минут мы уже были на вокзале и, разместившись на площадке вагона, доехали до станции Разлив. Тут уже почувствовали, что миновали самую большую опасность. Через несколько минут добрались до первого логовища Владимира Ильича и Зиновьева: это был чердак сарая, преобразованного в сеновал, где и находились первое время Ленин и Зиновьев.
Первое, что было сделано, это — изменение облика Зиновьева и Ленина: волосы немедленно были выстрижены. Положение не из приятных: кругом живут дачники, наслаждающиеся природой за счет трудового класса, и естественно, что они, противники всякого рабочего движения, с удовольствием при возможности возьмут на себя миссию шпионажа.
Чердак имел свои выгодные стороны: служил прекрасным местом для ориентировки и давал значительную помощь, а именно: приезжает товарищ, спрашивает Владимира Ильича; гость отводится в глубь двора, а в это время Владимир Ильич и Григорий Евсеевич наблюдают из многочисленных щелей чердака; затем гость оставляется полюбоваться окружающим.
Владимир Ильич дает ответ о результате своих наблюдений, и уже после подобной репетиции товарищ имеет возможность получить свидание.
Был и такой случай: приходит однажды тов. N и также сообщает, что ему необходимо увидеть Владимира Ильича: но, к несчастью, ни Владимир Ильич, ни Григорий Евсеевич не опознали товарища, он же настаивал и говорил, что ему необходимо иметь свидание; держали совет, и решено было, в случае чего, пойти на крайность, но к счастью, оказался свой.
Но как ни прелестны были удобства чердака, а положение было не из совсем приятных: каждую минуту кто-нибудь мог заметить, и поэтому пришлось подумать о более безопасном месте. «Время сенокосное, а что, если Владимир Ильич и Григорий Евсеевич под видом косарей переселятся на сенокос», тем более что после преобразования их наружности и стрижки они были весьма похожи на таковых. Идея хорошая, и Владимир Ильич и Григорий Евсеевич таковую одобрили, да и чердак-то, по всей вероятности, не особенно нравился изгнанникам.
Сенокос расположен за Разливом (небольшое озеро), приблизительно водою четыре версты да лесом около полутора верст. Тут уже атмосфера другая, нет той публики, что населяет дачные места. Она здесь редко показывается. Постоянные обитатели здесь — трудящиеся, рабочие-косари, которые не разыскивают скрывшихся вождей рабочего движения. Чердак сменился другим жилищем, шалашом, сделанным из веток и сверху покрытым сеном. Да, этот шалаш нужно бы назвать «штабом революции», потому что здесь Владимир Ильич с Григорием Евсеевичем совершенно спокойно занялись работой. Рядом и кухня устроена: на кольях висит котелок, греется чай. Но ночью невыносимо: надоедливые комары совершенно не дают покоя; как от них ни прячься, а они достигнут своего, и нередко приходится быть искусанным, но ничего не поделаешь — надо смириться.
Приезжали к ним товарищи, совершали чуть ли не кругосветное путешествие на всех видах транспорта: сперва на допотопной железной дороге, затем на лодке через Разлив, завершая дальнейшее путешествие пешком.
Было устроено так: приезжает какой-либо товарищ, преимущественно ночью, заходит на старую квартиру, затем оттуда его провожает сын Емельянова, Кондратий, и доставляет к шалашу. Помню как товарищи радушно встречались, беседовали, а затем к рассвету нужно было и удаляться.
Интересный произошел эпизод с оповещением 3. И. Лилиной, жившей в то время около станции Тарховка; ей нужно было сообщить местонахождение Григория Евсеевича: хотя они оба жили го соседству, но 3. И. Лилина об этом соседстве ровно ничего не знала. Сообщить надо, но надо сделать это так, чтобы не подать тени подозрения, так как 3. И. Лилина жила у своих родных, имеющих прислугу; кто ее знает, может быть, через посредство ее следят за каждым движением 3. И. Лилиной.
Решили нарядить Надежду Константиновну торговкой, специально купили курицу, и в указанный дом она пошла продавать ее. К несчастью, 3. И. Лилиной не нужна была курица, и она через прислугу сообщила мнимой торговке, что курица не нужна. Но тут 3. И. Лилина сама вышла и по данному торговкой знаку поняла, что торг здесь не из-за курицы. Торговка выходит, а 3. И. Лилина за ней. В это время передается записка. Тов. Лилина, прочитав, забыла всякую осторожность и намерена броситься на шею торговке, но по предупреждающему взгляду не выдает секрета — приходит в себя. Так был сообщен 3. И. Лилиной адрес, куда необходимо прийти, затем указанным путем она была перевезена к месту пребывания Владимира Ильича и Григория Евсеевича.
В изгнании они чувствовали себя не совсем плохо: пользовались моментом отдыха; Владимир Ильич и Григорий Евсеевич не упускали случая и частенько ходили купаться в Разливе. Лес — прекрасное место для охоты, и тут Григорий Евсеевич под видом охотника вздумал как-то пройтись с ружьем.
Однако из этой охоты чуть не вышло беды. Григорий Евсеевич набрел на лесника К. Аксенова, который, как блюститель порядка, конечно, первым долгом отнял ружье, а затем для составления протокола стал допытываться фамилии, которая, конечно, ему не была сообщена. Дело не из прекрасных: лесник Аксенов мог узнать Григория Евсеевича и. конечно, мог сообщить туда, где нежелательно было, чтобы знали, а затем и заманчиво: ведь Владимир Ильич и Григорий Евсеевич были оценены в 200 000 рублей — сумма громадная в то время, хотя они и ошиблись в расценке: вожди рабочего класса были ими слишком дешево оценены; теперь, конечно, они знают настоящую им цену.
Мне пришлось это дело уладить. Я пошел сначала вообще узнать, какое впечатление произвел на Аксенова мнимый охотник. Прихожу, спрашиваю: «Михайлыч, это ты отнял ружье у моего работника?» — «Да, я»,— говорит. «Эх, Михайлыч, разве так относятся к товарищу по службе; кажется, вместе четыре года отслужили солдатчины, а ты еще мои ружья отбирать вздумал».- «Да как же, откуда я знал, что ружье i вое: ведь он «чухонская лайба», и ни слова но-рус-ски не говорит. Я спрашивал: «Чей, кто?» Ничего не отвечает». Удостоверившись, чго серьезного ничего нет и что лесник Аксенов просто принимал Зиновьева за финна, работающего у меня, мы все успокоились.
Владимир Ильич и Григорий Евсеевич ежедневно читали все газеты, какие только выпускали в то время. Газеты доставлялись все тем же путем. Помню, газеты частенько были с заметками, описывающими, каким образом Владимир Ильич и Григорий Евсеевич скрылись за границу: то фигурировали подводные лодки, то аэропланы; на самом деле верно только одно — что через воду, да только не на подводной, а на простой однопарной весельной лодке совершен был весь переезд. Читая подобные заметки, Владимир Ильич от души смеялся, называя издателей буржуазных газет «гороховыми шутами».
Итак, буржуазия негодовала, а Владимир Ильич все писал статью за статьей, занимаясь в своем излюбленном месте, за большим ивовым кустом. Владимир Ильич и Григорий Евсеевич не упускали случая и возможности заняться и физическим трудом: помню, как оба они, не уступая опытным носильщикам, таскали на носилках большие копны сена, метали с тоги: помню, как Владимир Ильич ловко подавал сено на вилах, и в конце концов был сметан большой стог сена. В вечернее время частенько ходили ловить рыбу бреднем с ребятишками.
И так жили себе, а время шло: уже природа давала себя чувствовать. Все чаще и чаще стали поливать дожди.
Помню, с какой внезапностью застал нас первый большой дождь. Утром погода была отличная, лишь маленький ветерок шевелил листья деревьев, солнце было уже высоко. Я был доволен, думая, что вот высушу сено — и можно будет убрать. К несчастью, после обеда поднялся небольшой ветерок, затем все усиливался и усиливался и в конце концов перешел в сильный порывистый ветер. Затем быстро стало заволакивать небо тучами.
Я предвидел, что будет сильный дождь и нужно торопиться с уборкой сена: тут Владимир Ильич и Григорий Евсеевич, видя, что громадное количество трудов может пропасть даром, стали помогать в уборке сена. Сено отстояли от дождя, успели убрать. И только что убрали, пошел накрапывать дождик, а затем разразился такой ливень, что шалаш промок, и нас, сидевших в нем, начало помаленьку помачивать.
Владимир Ильич начал бить тревогу: предлагал нам оборудовать наше жилище, сходить в лес за сучьями, покрыть еще сеном, дабы не пришлось ночью дрожать от холода, промокнувши насквозь. Предложение Владимира Ильича нашли правильным, и мы дружно принялись за дело. Взяли топор; кто рубит сучья, кто таскает, и моментально сучья были натасканы; затем, уложив их, покрыли добавочно сеном, и шалаш был исправлен. И весьма кстати, так как в это время дожди стали уже постоянными посетителями.
Пос гепенно стало все холоднее и холоднее, и нужно было подумать о том, что дальнейшее пребывание станет невыносимым. Необходимо стало подыскать другое место проживания, более приспособленное к осеннему времени и к тому же более безопасное. По предложению тов. Шотмана решено было Владимиру Ильичу переехать в Финляндию, а насчет Григория Евсеевича решили, что он переедет и останется в Петрограде.
Устройство Владимира Ильича в Финляндии доверено было тов. Шотману, а мне было задано достать необходимые документы. Воспользовавшись тем, что в местном Сестрорецком оружейном заводе выдавались пропуска на проезд через границу работавшим на заводе и жившим в Райволе рабочим, я достал пропуска на проезд через границу за подписью начальника завода Дмитриевского. Оставалось только лишь сняться Владимиру Ильичу и Григорию Евсеевичу и налепить карточки.
Владимир Ильич и Григорий Евсеевич были выстрижены и загримированы в парики; приехал тов. Лещенко Д. И., который и снял Владимира Ильича и Григория Евсеевича. Документы были готовы, оставалось решить вопрос, каким образом перебраться на новые места. Было решено отправиться пешком через лес в Дибуны, а оттуда в Петроград. Так и было сделано.
Приблизительно через месяц Надежде Константиновне Ульяновой необходимо было переехать через границу в Финляндию к Владимиру Ильичу. Надежда Константиновна была таким же образом переправлена через границу по документам на имя Агафий Атамановой, как уроженка станции Райвола.
Емельянов Н. Таинственный шалаш. Л., 1924
Примечания:
1. В настоящее время комиссар морских сил республики. Н.Е.
2. Это было несколько позднее. В ночь с 9 на 10 июля Ленин и Зиновьев отправились на станцию Разлив.
ЕМЕЛЬЯНОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1871 — 1958) — рабочий. Член партии с 1904 г. Участник трех революций. После Февральской революции депутат Петроградского Совета. В июле—августе 1917 г. у него в Разливе скрывался В. И. Ленин. Участвовал в штурме Зимнего дворца. В 1918 г. на военной работе. В 1919 г.— председатель Исполкома Сестрорецкого Совета. В 1921 г. участвовал в подавлении кронштадтского мятежа. В последующие годы на хозяйственной работе