А. С. Киселев
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ «ОКТЯБРЬСКИЕ ДНИ В ИВАНОВО-ВОЗНЕСЕНСКЕ»
После Октябрьского переворота, когда власть перешла к Советам, руководимым большевиками, мы считали своей обязанностью немедленно поставить в центре все наболевшие вопросы иваново-вознесенского городского хозяйства. Подготовив все сметы по нуждам городского самоуправления и соответствующие материалы для получения займов, штаб революционных организаций и городская управа обсудили вопрос о том, кого из иваново-вознесенской организации направить в Петроград для того, чтобы успешно выполнить стоящие перед ними задачи. После тщательного обсуждения выбор пал на меня, как председателя штаба революционных организаций и как члена городской управы. Большую роль играло при этом и то, что меня знал Владимир Ильич лично по подпольной работе, и поэтому можно было надеяться, что мне скорей, чем кому бы то ни было, удастся добиться встречи с ним для изложения нужд Иваново-Вознесенска и удовлетворительно разрешить вопрос о кредитах для города. Кроме меня, в состав комиссии был выделен еще бухгалтер отделения Государственного банка, который должен был обосновать с цифрами в руках все потребности и нужды, которые предъявлялись к иваново-вознесенскому отделению Госбанка на денежные знаки. В свою очередь, городская управа наметила в состав комиссии своего бухгалтера, который вооружился всеми данными и сметами и должен был обосновать получение кредитов, необходимых для иваново-вознесенской городской управы.
ПЕТРОГРАДСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Когда наша делегация приехала в Петроград, то оказалось, что весь город превращен в вооруженный лагерь. На всех перекрестках улиц, на площадях и посередине больших улиц стояли патрули красногвардейцев. Нередко можно было видеть, как вооруженные красногвардейцы тянулись длинной вереницей в направлении фронта красновских войск, расположенных тогда недалеко от Петрограда. Проходя по улицам или проезжая в трамвае, можно было повсюду слышать обывательское шипение и недовольство Октябрьским переворотом. Надо заметить, что в то время выходили газеты всех направлений: эсеровские, меньшевистские, анархистские, кадетские и даже черносотенцев. Всей этой печатью была поднята неистовая, бешеная кампания против новой Советской власти, и поскольку вся эта многочисленная пресса травила и ругала большевиков в печати, естественно, и обыватель считал своей обязанностью повторять всю эту ложь, клевету, всю низкопробную демагогию, какую только можно было придумать. Многие утешали себя тем, что все равно это не надолго: большевики, мол, через несколько дней слетят, так как они управлять государством не сумеют, указывали, что против большевиков интеллигенция, что уже забастовали чиновники, что Керенский двигается на Петроград с огромным количеством войск, которые через несколько дней сметут большевиков, и что буржуазия снова придет к власти. Указывалось, что, наконец, большевики не сумеют достать ни хлеба, ни сырья, ни топлива для промышленности, а закончить войну не позволят союзники. Словом, пускались в ход все аргументы, какие тогда приводились в печати и какие можно было придумать самому обывателю. Такими вот неприветливыми выкриками и упреками встретила нас мелкобуржуазная стихия революционного центра, Петрограда.
Для выполнения миссии, возложенной на нас иваново-вознесен-ским пролетариатом, необходимо было пробраться в Смольный. Вокруг Смольного в разных местах были расставлены патрули красногвардейцев. От Смольного и к Смольному сновали автомобили и двигалось гуськом в различных направлениях бесчисленное множество всякого рода людей (тут были и рабочие, и красногвардейцы, и солдаты, и лишь изредка встречалась «чистая публика»), так как он являлся центром, куда стремилась вся рабочая, крестьянская, солдатская и красногвардейская масса.
ПОСЕЩЕНИЕ СМОЛЬНОГО. ВСТРЕЧА С ВЛАДИМИРОМ ИЛЬИЧЕМ
В Смольный я отправился один. Предъявив свой мандат, я без особого труда проник внутрь Смольного. Осведомившись у первого попавшегося красногвардейца, стоявшего на карауле, я узнал, что кабинет Владимира Ильича находится наверху. Когда я поднялся на третий этаж Смольного, то, обратившись к первому стоявшему у двери часовому, я спросил: «Где помещается Владимир Ильич?» Солдат дружелюбно махнул рукой, указав мне в глубь коридора на левую сторону. На мой вопрос: «Какой номер комнаты?» — солдат ничего определенного не сказал, буркнув: «Там дальше спросишь». Ничего определенного от него не добившись, я пошел вперед, разглядывая все двери, находящиеся на той и другой стороне коридора, ища какого-нибудь признака, указывающего на местопребывание Владимира Ильича. Взглянув внезапно в глубь коридора, я увидел шедшего торопливой походкой Владимира Ильича, направлявшегося в мою сторону. Владимир Ильич хотя и смотрел вперед, тем не менее был поглощен какой-то мыслью и, по-видимому, не замечал людей, попадающихся ему навстречу. Лицо Владимира Ильича выражало глубокую внутреннюю работу мысли, а общий вид его был заметно усталый. Если нам, провинциальным работникам, в первые дни Октябрьского переворота приходилось работать целые ночи, то нечего и говорить о том, что Владимир Ильич, неотлучно находившийся в первые дни после Октябрьского переворота в Смольном, работал без устали, проводя бессонные ночи...
Вначале я поколебался, стоит ли отрывать Владимира Ильича от дела, по которому он спешил, и от той напряженной работы, которой он был поглощен, но большой соблазн воспользоваться представившимся мне случаем — лично поговорить с Владимиром Ильичем — взял верх над всеми другими соображениями, и я, остановившись перед самым его лицом, довольно громко сказал: «Здравствуйте, Владимир Ильич». Владимир Ильич как бы встрепенулся от глубокого раздумья, быстро взглянул на меня, как бы припоминая, где это он меня видел, и, быстро узнав меня, сказал: «Здравствуйте, товарищ Киселев. Откуда?» Я ответил, что приехал из Иваново-Вознесенска. «Что там делаешь?» Я ответил, что сейчас являюсь председателем штаба революционных организаций. Тогда Владимир Ильич начал закидывать меня вопросами: «Ну, как у вас там дела? Как произошел Октябрьский переворот? Как относятся рабочие к Октябрьскому перевороту? Каково настроение войск в Иваново-Вознесенске? Как встретили Октябрьский переворот крестьяне?»
Я кратко передал о том, что в Иваново-Вознесенске рабочие встретили Октябрьский переворот с восторгом; указал, что на рабочих Иваново-Вознесенска можно вполне положиться, ибо иваново-вознесенские рабочие к Октябрьскому перевороту уже давно были подготовлены. Еще в июльские дни они фактически захватили власть в свои руки и только дожидались сигнала. Далее я сказал о том, что гарнизон также надежен, с восторгом приветствует Октябрьский переворот; что я сам был на первом гарнизонном собрании после Октябрьского переворота, делал там доклад и могу засвидетельствовать, что солдаты в трудные минуты будут в первых рядах бороться, защищая Советскую власть. О крестьянах у меня были сведения более скудные, но так как рабочие Иваново-Вознесенска являются полупролетариями-полукрестьянами и во Владимирской губернии вообще, а в Иваново-Вознесенском районе в частности крестьянство тесно переплетено с рабочими и так как в рабочих районах один, два, иногда три члена семьи работают на фабрике, то я высказал мнение, что крестьянство также одобряет Октябрьский переворот. Об этом, между прочим, и свидетельствовали резолюции, выносимые на крестьянских съездах перед Октябрьским переворотом. Сообщив затем о некоторых трудностях, которые встречались в начале Октябрьского переворота, я указал, что первые два дня после Октябрьского переворота у нас почтово-телеграф-ные служащие отказались работать под контролем рабочих, поставленных от штаба революционных организаций и Совета рабочих депутатов, и, испортив аппараты, все дружно забастовали. Штаб революционных организаций Иваново-Вознесенска, придавая огромное значение почтово-телеграфной связи, решил всех почтово-телеграфных служащих арестовать, после чего почтовики быстро отказались от забастовки, исправили испорченные аппараты и приступили к работе. Рассказал также о попытке Викжеля толкнуть железнодорожных рабочих и служащих Иваново-Вознесенского железнодорожного узла к забастовке и о том, как рабочие и служащие все же приняли резолюцию, одобряющую Октябрьский переворот и обещающую вновь организованному Советскому правительству полную поддержку.
Во время этого разговора мы направились в кабинет Владимира Ильича и уселись за стол, заваленный бумагами, газетами и картами. Владимир Ильич внимательно слушал, радостно улыбался и решительно одобрял наши действия. Тогда я перешел на трудности, которые стояли перед Иваново-Вознесенском после Октябрьского переворота, указал, что у нас в настоящее время не имеется продовольствия, что рабочие находятся в ужасно тяжелом положении, что касса отделения Государственного банка пуста, что нигде — ни в городском управлении, ни в казначействе, ни в отделении банка — нет денежных знаков, что все общественные организации осаждаются рабочими, крестьянами, служащими, инвалидами и семьями принятых на военную службу, что мы находимся в невероятно тяжелых условиях и крайне нуждаемся в поддержке Советского правительства. Я сообщил Владимиру Ильичу, что в Иваново-Вознесенске еще перед Октябрьским переворотом городская управа находилась в руках большевиков и правительство Керенского сознательно не принимало поэтому никаких мер для того, чтобы оказать материальную помощь для организации городского хозяйства; что в настоящее время городская управа и пролетарское население Иваново-Вознесенска находятся в таком положении, что необходима скорая помощь в виде выдачи долгосрочной ссуды.
Владимир Ильич меня прервал, сказав: «Я сейчас поговорю с товарищем Менжинским, который стоит во главе вновь организованного комиссариата финансов, а по вопросам продовольствия и кредитов поговорим с другими товарищами». Он куда-то вышел и минут через 10 вернулся и сказал: «Пойдемте». Мы прошли мимо часового, стоявшего у первой двери, потом прошли еще через одну дверь, охраняемую часовым, и там увидели т. Менжинского и т. Ак-сельрода, с которыми т. Ленин меня познакомил, сказав при этом: «Вот товарищ Киселев, делегированный от штаба революционных организаций Иваново-Вознесенска; у них там скверное положение с денежными знаками, и необходимо товарищу Киселеву оказать всяческое содействие. Вы поговорите с товарищем Пятаковым, чтобы он сделал все, что нужно».
Затем Владимир Ильич поручил товарищу, сидевшему в этой же комнате, соединить его немедленно с комиссаром продовольствия т. Шлихтером, и через несколько секунд Владимир Ильич разговаривал уже с комиссаром продовольствия. Разговор был примерно такой: «Вот сейчас придет к вам товарищ Киселев, представитель иваново-вознесенских организаций, нужно ему оказать всяческое содействие в деле получения продовольствия». Тут же он предложил мне отправиться в Комиссариат продовольствия лично и изложить там свои нужды. По вопросу о получении городских кредитов Владимир Ильич направил меня в бывшее министерство внутренних дел, где помещался Наркомвнудел, временно возглавляемый членом Государственной думы т. Петровским. На прощание Владимир Ильич сказал: «Если будут какие-нибудь трудности, то загляни ко мне опять, а теперь продвигай все сам». На этом окончилась моя беседа с Владимиром Ильичем.
Он вернулся в свой кабинет, а я остался с т. Менжинским и рассказал ему более подробно о финансовом положении дела в Иваново-Вознесенске...
Во время моего пребывания в Петрограде как раз шло в ЦК обсуждение кандидатур на освободившиеся посты наркомов. Владимир Ильич выставил мою кандидатуру на пост наркома внутренних дел. По-видимому, этот факт находился в прямой связи с моим докладом о положении в Иваново-Вознесенске. Во всяком случае, мне передавали, что Владимир Ильич, неоднократно выступая на том или ином собрании в Петрограде и парируя удары вышедших из ЦК партии товарищей, указывавших на невероятные трудности, стоящие перед нашей партией, говорил, что мы все трудности преодолеем, но нужно не отступать, а действовать смело и решительно против всех тех саботажников, которые стоят на нашем пути и чинят препятствия закреплению Октябрьских завоеваний. Как на пример решительности, Владимир Ильич указывал на действия ива-ново-вознесенских рабочих. Так как я возглавлял штаб революционных организаций Иваново-Вознесенска, то Владимир Ильич, по-видимому, остановился на мне как подходящем кандидате. К тому же Владимир Ильич знал меня с 1914 г., когда я приезжал по партийным делам к нему за границу и жил у него недели 21/2; в то же время после одного совещания с членами ЦК партии, приехавшими из России, я был кооптирован в члены ЦК партии (в 1917 г. был избран кандидатом в члены ЦК партии).
О выставлении моей кандидатуры на пост наркома внутренних дел сообщил мне т. Бубнов, входивший тогда в состав ЦК партии. Владимир Ильич поручил ему переговорить об этом со мной. Выслушав сообщение т. Бубнова, я был очень удивлен и смущен. Передо мной встали все огромные трудности, связанные с руководством Народным комиссариатом внутренних дел, и я, сравнив скромные задачи провинциального городка Иваново-Вознесенска с задачами Наркомата внутренних дел 150-миллионной страны, немного подумав, сказал т. Бубнову: «Передайте Владимиру Ильичу, что я считаю себя неподходящим кандидатом на пост народного комиссара внутренних дел, эта задача будет мне не под силу, и поэтому я прошу снять мою кандидатуру». Помнится, в этот же вечер я сел в поезд и отправился обратно в Иваново-Вознесенск.
Советское строительство. М., 1927. № 10—11. С. 109—113, 115
КИСЕЛЕВ АЛЕКСЕЙ СЕМЕНОВИЧ (1879—1937) — партийный и государственный деятель. Член партии с 1898 г. Партийную работу вел в Иваново-Вознесенске, Москве, Харькове, Баку, Одессе. В 1914 г. кооптирован в члены ЦК РСДРП. После Февральской революции — председатель Иваново-Вознесенского комитета РСДРП (б). На VI съезде партии избран кандидатом в члены ЦК, на I Всероссийском съезде Советов — членом ВЦИК. После Октябрьской социалистической революции — председатель Центротекстиля, член Президиума ВСНХ, член комиссии СНК по делам Туркестана. В 1920 г.— председатель союза горнорабочих, член Президиума ВЦИК. В 1921 — 1923 гг.—председатель Малого СНК. На X, XI, XIV, XV, XVI съездах партии избирался кандидатом в члены ЦК РКП (б), с 1923 г.— членом ЦК партии, на XII съезде РКП(б) — членом ЦКК РКП (б). Позднее — нарком РКИ РСФСР и зам. наркома РКИ СССР. С 1924 по 1938 г.—секретарь ВЦИК. Был необоснованно репрессирован. Реабилитирован посмертно и восстановлен в партии.