Д. П. Боголепов ВОСПОМИНАНИЯ О В. И. ЛЕНИНЕ
Мое личное знакомство с Владимиром Ильичем относится к апрелю 1917 г. Я встретился с ним на Апрельской конференции.
Уже первая речь Владимира Ильича еще до официального открытия конференции об апрельских демонстрациях, имевших своим последствием отставку Милюкова, произвела на меня, как и на многих других, в первый раз видевших и слышавших великого вождя пролетарской революции, потрясающее и вместе с тем чарующее впечатление. На этой же конференции я участвовал в выработке резолюций конференции, и работа в этой комиссии еще лучше заставила меня оценить личность Ильича и его совершенно необычайную работоспособность. Последнее заседание этой комиссии началось с утра и окончилось около трех часов ночи без перерыва даже на обед, так как обед для всех 12 ее участников был принесен в комнату заседания. Владимир Ильич играл в этой комиссии, разумеется, самую активную роль. Именно здесь он внес предложение о переименовании нашей партии в коммунистическую, и это было, кажется, единственное предложение, не встретившее сочувствия других членов. Здесь же он произносил свои горячие речи против Второго Интернационала и посредине этих прений находил еще время, чтобы между прочим выступить на пленуме конференции по национальному вопросу.
После Апрельской конференции мне не удалось видеть Владимира Ильича до самой Октябрьской революции. Я работал в финансовом совете Московского Совета, когда 12 ноября тов. Ломов показал мне собственноручное требование Ильича, призывавшее меня в числе других товарищей в Петроград. Я приехал в Петроград 14 ноября. В этот период мне приходилось видеть Владимира Ильича ежедневно, так как заседания Совнаркома происходили каждый день, не исключая воскресений и других «праздников».
Работа в это время происходила в совершенно исключительных условиях. Советской власти пришлось столкнуться на первых же порах с полнейшим саботажем, который почти совершенно приостановил работу высших государственных учреждений, в частности финансовых учреждений. Госбанк был почти пуст вследствие стачки чиновников; закрыты были и другие финансовые учреждения, заведовавшие выдачей денег. Совет Народных Комиссаров, высшее учреждение страны, сидел в это время без бумаги и чернил, и стоило колоссального труда достать первые 10 миллионов рублей на канцелярские и другие необходимые расходы Совета Народных Комиссаров. Владимиру Ильичу приходилось принимать в этом деятельное участие: первый финансовый закон, подписанный Владимиром Ильичем, был как раз декрет о выдаче этих несчастных 10 миллионов 1.
В дальнейшем Владимиру Ильичу приходилось вести упорную борьбу за введение хотя бы самой элементарной правильности в ведение финансовых дел. Государственного бюджета в это время не было, так как Временное правительство за восемь месяцев своего существования не удосужилось его рассмотреть и утвердить; кроме того, он все равно никуда бы не годился при изменившейся ценности денег и совершенно изменившемся строе государственной жизни. С другой стороны, многие товарищи совершенно не считались с бюджетными формальностями, считая их буржуазными предрассудками, и Владимиру Ильичу приходилось в Совете Народных Комиссаров вести упорную борьбу за соблюдение "норм, необходимых и для Советского государства. Живо вспоминаю один интересный пример, хорошо характеризующий тогдашнюю обстановку и роль в ней Владимира Ильича. Высший совет народного хозяйства потребовал немедленного проведения в Совнаркоме ассигновки в 1600 миллионов рублей (громадная по тому времени сумма) на лесные заготовки ввиду кризиса топлива, угрожая, что в случае отклонения этого проекта или даже промедления в его проведении грозит остановка всей промышленности. Тем не менее Владимир Ильич поддержал мое предложение о передаче этого проекта на заключение Наркомфина и Госконтроля, назначив для этого кратчайший срок (кажется, 24 часа). В Наркомфине дело было рассмотрено тотчас. Оказалось, что на это дело будет достаточно не 1600 млн, а 100 млн рублей; об этом был составлен протокол, подписанный представителями всех участвовавших в заседании ведомств, в том числе и ВСНХ. Вскоре после этого правительство переехало в Москву, и об этом деле совсем забыли. Месяца через полтора представитель ВСНХ снова возбудил этот вопрос, требуя на этот раз что-то около 500 млн рублей. Я предъявил протокол, и нужно было видеть, как напустился Владимир Ильич на представителя ведомства, упрекая его в недопустимом легкомыслии в финансовых вопросах.
Таких примеров можно привести очень много, и можно прямо сказать, что если бы не было сдерживающей и направляющей воли Владимира Ильича, то наше финансовое хозяйство было бы совершенно дезорганизовано в самое непродолжительное время.
Разумеется, ни один крупный вопрос тем более не мог быть двинут вперед без предварительного обсуждения с Владимиром Ильичем. Так было, например, с вопросом о национализации банков, которая была предпринята после двухдневного совещания с Владимиром Ильичем при деятельном участии тов. Сокольникова, бывшего тогда членом коллегии Наркомфина.
В последнее время распространилось представление, будто в эти времена не было никакой финансовой политики, которая возникла только с проведением новой экономической политики, т. е. в 1921 году. Это совершенно неверно. С марта 1918 года, когда был назначен народным комиссаром финансов покойный тов. Гуковский, проводилась приблизительно такая же политика, какая проводится теперь. Она проводилась при деятельной поддержке Владимира Ильича. Я помню, как я был поражен (в марте или апреле 1918 года, когда я был заместителем народного комиссара финансов) неожиданным появлением в моем служебном кабинете Владимира Ильича вместе с тов. Гуковским. Оказывается, оба они приехали за мной для совещания по вопросам финансовой политики. Я теперь точно не помню тех тезисов, которые были тогда предложены тов. Гуковским и в общем поддержаны Владимиром Ильичем, но общий их смысл заключался в стремлении к восстановлению равновесия в нашем бюджете, в поддержании курса нашего рубля на иностранных биржах и в построении правильной налоговой политики с наибольшим ущемлением буржуазии. Идея Владимира Ильича, которую он горячо защищал на 1-м совещании финансовых деятелей, состоявшемся в конце мая 1918 года, была идея о полном аннулировании всех прежде выпущенных бумажных денег и о замене их совершенно новыми денежными знаками с целью окончательного экспроприирования спрятанных богатств буржуазии. Против этой меры всегда возражал тов. Гуковский, доказывая, что она не вяжется с общим направлением принятой в это время финансовой политики. Тем не менее именно с этой целью печатались дензнаки, и только впоследствии они были вследствие сильного голода в денежных знаках выпущены вместе со старыми дензнаками, а не взамен их, как предполагал Владимир Ильич. Впоследствии эта мера была, в сущности, осуществлена, но уже после того, как богатства были экспроприированы потоком денежных знаков, который не удалось остановить.
Именно с целью достигнуть стабилизации рубля Владимир Ильич постоянно поддерживал предложения о повышении так называемых начислений в пользу государства и стоял за повышение также и других видов государственных доходов, несмотря на противодействие ряда товарищей, которые в этом вопросе занимали совершенно противоположную позицию. Но гражданская война требовала все новых и новых средств, которые взять было негде, и все эти средства приходилось брать поневоле при помощи печатного станка, что и привело к полному срыву первоначально намеченной и первое время твердо проводившейся Владимиром Ильичем политики. Она была намечена в период передышки и была сорвана потому, что на этот раз передышка оказалась очень непродолжительной, и возродилась только тогда, когда передышка стала гораздо более прочной, т. е. в начале 1921 года.
С целью упорядочения государственных расходов Владимир Ильич горячо поддерживал меры, направленные к укреплению и развитию государственного контроля. Именно по его инициативе был введен предварительный контроль государственных расходов. Эта мера вызвала жестокое сопротивление целого ряда ведомств, в особенности хозяйственных ведомств, и я помню, что вопрос об освобождении от предварительного контроля хотя бы хозяйственных ведомств, жаловавшихся на чрезвычайное стеснение их деятельности, раза четыре обсуждался в Совете Народных Комиссаров, и каждый раз Владимир Ильич горячо отстаивал эту меру.
Во время «военного коммунизма» финансовые вопросы все более и более отходили на задний план; война привела, как уже сказано, к совершенно другой финансовой политике, и Владимир Ильич, будучи гениальным политиком, повернул и в этом вопросе.
Я помню, что мне несколько раз приходилось бывать у Владимира Ильича по этому вопросу. Я в это время еще плохо понимал политику крутых поворотов и настаивал на продолжении прежней финансовой политики. В связи с обсуждением бюджета я попросил Владимира Ильича устроить специальное заседание Совнаркома для решения вопроса об общем направлении финансовой политики. Это заседание было созвано 30 декабря 1918 года, но в нем мне не удалось отстоять свою точку зрения.
Мне приходилось бывать неоднократно у Владимира Ильича, и он всегда очень охотно шел навстречу желанию выяснить вместе с ним тот или другой вопрос. У меня сохранилась одна из собственноручных записок Владимира Ильича, где в ответ на просьбу дать «аудиенцию» Владимир Ильич написал: «Я надеюсь, что буду посвободнее с завтрашнего дня (после обеда). Звоните 3.61.50 (в 12 час, 4 ч.) и 3.61.82»2.
Эта записка очень характерна для Владимира Ильича. Как известно, во время заседания Совнаркома, внимательно следя за прениями, он все же находил время писать массу подобных записок. Прямо поражает его внимательное отношение к товарищам. Тут и указание номеров телефонов, которые можно было узнать у секретарей, и точное указание времени, когда можно позвонить, хотя и это можно было узнать другим путем. Интересно еще отметить, что записка написана по старой орфографии.
Внимательное отношение Владимира Ильича к нуждам товарищей, отмеченное уже неоднократно в печати, мне много раз приходилось испытать на себе. Владимир Ильич неоднократно проявлял заботу о здоровье товарищей, и о моем в том числе. Всем, кого он считал больными, он предлагал обед в только что открытой (именно по инициативе Владимира Ильича) столовой Совнаркома, которая первоначально была устроена для больных комиссаров. Далее, после своего первого отдыха в Горках, куда его почти насильно отправили после выстрела Каплан, он рекомендовал отправить туда же ряд товарищей, в том числе и меня. По своей инициативе он писал множество записок о пользовании автомобилем из автобазы Совнаркома. Совершенно исключительно, что такое внимание даже к мелочам жизни окружавших его товарищей проявлялось со стороны человека, всецело поглощенного делами первостепенной важности для всего человечества.
С начала 1919 года я стал постепенно отходить от финансового ведомства и значительно реже встречаться с Владимиром Ильичем. Мне пришлось еще несколько раз встречаться с Владимиром Ильичем по делам совершенно другого рода — по поводу коренного преобразования преподавания общественных наук в высших школах. Владимир Ильич поручил мне составить записку по этому вопросу, причем дал определенные директивы. В это же время состоялось совещание под председательством Владимира Ильича, на котором были заложены основы коренного преобразования преподавания общественных наук в высших школах.
Еще раз мне пришлось иметь дело с Владимиром Ильичем весной 1921 года на заседании по вопросу о выработке основных директив по реформе университетского устава.
Последний раз я видел Владимира Ильича, случайно встретив его в Кремле, кажется, в 1922 году, когда он был уже болен. Я счел тогда неудобным останавливать его, хотя мне очень хотелось переговорить с ним по ряду вопросов. Один красноармеец спросил меня, кто это идет, и, когда узнал, что это Ильич, долго мы вместе с ним провожали его глазами, пока он не скрылся в подъезде.
О Ленине. Воспоминания. Кн. 4. Под ред. и с предисл. Н. Л. Мещерякова. М.; Л., 1925. С. 116—121
Примечание:
1. Имеется в виду декрет от 13 (26) ноября 1917 г. о выдаче Совету Народных Комиссаров аванса 25 млн рублей (см.: Декреты Советской власти. Т. 1. С. 75).
2. ЦПА ИМЛ, ф. 2, on. 1, д. 6309
БОГОЛЕПОВ ДМИТРИЙ ПЕТРОВИЧ (1885—1941) — государственный деятель, экономист. Член партии с 1907 г. В 1914—1915 гг. работал в социал-демократической фракции IV Государственной думы. Делегат VI съезда партии. После Октябрьской социалистической революции — член коллегии Наркомфина, замнаркома финансов (1918 г.). В 1919—1920 гг.— комиссар финансов Северной Коммуны, член коллегии Наркомфина Украинской и Туркестанской республик. В 1920— 1921 гг.—ректор 1-го МГУ. В 1921—1922 гг.— член финансовой секции Госплана РСФСР. В дальнейшем на финансовой и преподавательской работе.