М. Н. Скрыпник
КРЕСТЬЯНЕ-ХОДОКИ У ИЛЬИЧА В СМОЛЬНОМ
Я была приглашена на работу в Совнарком по приему делегаций к товарищу Ленину. Это было в первых числах ноября 1917 года (ст. стиля).
Я хочу кратко описать расположение комнат, где в ту пору работали Ленин и секретариат Совнаркома. В боковом крыле Смольного находилась большая комната секретариата. У двух окон в течение многих дней стояли два пулемета. Около них посменно дежурили солдаты-пулеметчики. Одна дверь этой комнаты вела в маленький кабинет Ильича. Около его дверей круглые сутки дежурил латышский стрелок. В ту пору время было тревожное, и мы не раз ждали нападения на Смольный. Другая дверь секретариата вела в соседнюю комнату. Здесь, около деревянных перил, дежурили два красногвардейца. У входных дверей этой комнаты также дежурил латышский стрелок. Чтобы попасть в кабинет Ленина, нужно было миновать три караула. Все же нам, работавшим в секретариате, во время пропусков делегаций к Ленину часто приходилось волноваться.
Кабинет Ленина — маленькая комната — вмещал письменный стол, удобное кресло для работы и несколько стульев. Сначала пол был голый, потом его покрыли ковром: в Смольном было холодно, с полу очень дуло. За дощатой перегородкой стоял телефонный аппарат.
Это было время неудержимого паломничества к Ленину. Каждый день с утра до вечера я заставала десятки людей, которые приезжали с мест повидать Владимира Ильича. Они часами сидели в приемной Совнаркома, терпеливо ожидая приема. Несмотря на все уговоры, делегаты не хотели возвращаться на места, не повидав Ленина хотя бы издали. Некоторые после приема просили дать им на руки «бумагу» от имени секретаря. В этой «бумаге» они требовали написать, что такой-то действительно был принят Лениным. Чаще всего такие бумажки приходилось выдавать крестьянам-ходокам. Эти документы ходоки-крестьяне бережно, как святыню, клали за пазуху, обернув в чистую тряпочку. Крестьяне-ходоки, повидавшие Ленина и услышавшие от него мудрые советы, считались тогда первыми людьми на селе. Рекой текла сермяжная деревня послушать человека, «который был у Ленина и говорил с ним».
Из самых глухих деревушек Рязанской, Курской и даже Киевской губерний приезжали к Ильичу ходоки-крестьяне. Приезжали на собранные «миром» гроши в столицу, охваченную революционным огнем.
— Пришлось бросить хозяйство, малых детей, так «мир» захотел. Порешили послать уполномоченных к товарищу Ленину,— не раз говорили мне степенно и с достоинством ходоки-крестьяне.
Мне выпало на долю быть свидетельницей того, как счастливы были те из них, которым довелось видеть этого чудесного человека.
Радушие и ласковость, с которой Ильич принимал ходоков-крестьян, вызывали в них простую человеческую заботливость о нем. Когда мне приходилось некоторых из них угощать обедом в Смольном, они заботливо спрашивали, как питается Ленин.
Помню, однажды приехала группа крестьян, которые задолго до революции купили через Крестьянский банк часть помещичьей земли, что довело их нищенский надел до десятины на едока. На таких крестьян село смотрело как на собственников и зарилось на их землю. Это было время, когда закон о социализации земли с его уравнительной едоковой нормой еще не был принят. По Декрету о земле земли рядовых крестьян не подлежали переделу. Я поколебалась дать приезжим окончательное разъяснение и повела их к Ленину. Это были середняки-крестьяне, которые потом и кровью окупали годами «отрезки» земли, украденные помещиками в пореформенное время.
После беседы с Лениным они получили на руки отношение к местным губернским властям.
— Теперь знаем, что нам делать! — говорили они, прощаясь со мной.
Через месяц эти крестьяне снова приехали к Ленину. Получилось то, что под влиянием беседы с Лениным они набрались храбрости и по приезде в деревню взялись за перевыборы Совдепа, в котором засели кулаки, прикрывавшие крупных арендаторов.
— Теперь нам только поблагодарить Владимира Ильича, что он научил нас доброму делу,— сказали они с чувством почтения к Ильичу.
Когда я доложила об их приходе Ленину, он сам вышел из кабинета и поздоровался с ними с поразившей меня простотой и дружелюбием. Один из крестьян, прежде чем поздороваться с Лениным, вынул из котомки большой каравай хлеба и торжественно преподнес его изумленному Ильичу.
— Хлебом-то вы нуждаетесь здесь,— сказал крестьянин. Широко расставив руки, Ильич взял этот хлеб и со смущенной улыбкой сказал:
— У меня и времени не хватит, чтобы все это съесть. Каравай хлеба очутился на столе, и вскоре вся группа крестьян во главе с Лениным сидела за круглым столом и дружески беседовала.
Хлеб в те времена действительно был самым ценным даром деревни. Этим стародавним обычаем крестьяне почтили вождя рабочих и крестьян.
— Сход был у нас,— говорили они нам в секретариате,— решили хлебом почтить нашего дорогого защитника.
Светлы и радостны были лица у этих крестьян. В сдержанных, простых словах они выразили искреннюю любовь и глубокое почтение, которое возбудил в них Ильич.
Радушно прощаясь со мной, они выразили пожелание, чтобы каждая волость посылала ходока-крестьянина к Ильичу для личной беседы с ним.
Помню, однажды пришли крестьяне-ходоки из разных губерний. Они хотели захватить свекловичные поля и говорили, что «земля из-под свеклы больно хорошая». Я убеждала их в том, что рабоче-крестьянская власть не может допустить разорения свекловичных полей. В ответ они упрямо толковали:
— Никак нам без этой земли не обойтись, будем сеять на ней пшеницу. Проводите нас к Ленину, он нам все разрешит по справедливости.
Я привела их к Владимиру Ильичу. Он сам открыл дверь и, подавая руку ходокам, пригласил их к себе. Прошло минут пятнадцать. Я вошла в кабинет. Как обычно на приеме, Ильич уютно сидел в
кресле в позе отдыхающего человека, опустив руки в карманы брюк. Крестьяне, положив шапки на колени, не торопясь и солидно рассказывали Ильичу о том, что делается у них на селе. По-видимому, разговор был в разгаре. Прищурив один глаз, Ленин пытливо всматривался в лица крестьян. Я услышала отрывки его слов:
— Как же без сахарных заводов мы обойдемся? Ведь сахар мы повезем за границу, торговать будем...
Наконец ходоки вышли. Они положительно были опьянены беседой, общением с «главным большевиком». Так они при разговоре со мной назвали главу рабоче-крестьянской власти. Это были люди сдержанные, привыкшие не доверять городу, осторожно относившиеся ко вся и всему. Но на них неотразимо подействовали сила ума и духовное обаяние Владимира Ильича. Эта сила выражала ясную и четкую пролетарскую линию и его твердое сознание и убеждение в необходимости дружбы рабочих и крестьян. Я видела, как подействовало на крестьян прикосновение к живому источнику мысли гениального человека. Ходоки окружили меня и твердили:
— Поедем на село — расскажем, что видели его. Все он растолковал нам, как есть, справедливо.
Один из ходоков сказал:
— А умный у нас теперь управитель! И в крестьянстве толк понимает.
В ответ на эту оригинальную похвалу я рассказала им, что Ленин наблюдал жизнь крестьян, знает их борьбу за землю и волю, что он всю жизнь учил рабочих и большевистскую партию, как добиться крестьянам земли и воли. На это один из ходоков неожиданно спросил меня:
— Скажите вы нам, что же, он все дела сам решает?
Я ответила, что Владимир Ильич все государственные дела решает с партией, в Центральном Комитете большевиков, что партия так же думает, как и Ленин.
Один из ходоков снова задал вопрос:
— А что же, без него ничего не решают? Он все проверяет и законы сам одобряет?
Видно, они прониклись к нему таким доверием, так полагались на его умелое и мудрое руководство, что им хотелось уехать на село с полной убежденностью, что без Ленина ничего не делается.
Я передала ему эту похвалу. Он, видимо, был удовлетворен и в ответ весело, немного иронически улыбнулся. А улыбка у него была всегда широкая. Думал ли в эту минуту Ильич, что то впечатление, которое он произвел на крестьян, есть маленькое проявление великой связи рабочих и крестьян? Поэтому, может быть, Ильич лишь в крайних случаях отказывался принимать делегации крестьян.
Я подметила, что Ильич был особенно обходителен с крестьянами-ходоками. Как-то особенно гостеприимно с ними здоровался при встрече. Судя по тону его, по простоте его беседы с ними, я заметила, как он мягко, осторожно располагая к себе, незаметно для самих крестьян приближал их крестьянскую мерку понимания вещей к пролетарской.
Иное дело с рабочими. В беседе с делегациями от фабзавкомов Ленин подчеркивал роль рабочего класса как главного ответчика за судьбу молодого пролетарского государства, добиваясь поднятия сознания рабочих до понимания не на словах, а на деле роли диктатуры пролетариата.
Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. М., 1957. Ч. 2. С. 89— 92.
СКРЫПНИК МАРИЯ НИКОЛАЕВНА (1883—1968) — член партии с 1905 г. Работала в красноярской и петербургской организациях большевистской партии. В 1913 г.— в редакции журнала «Вопросы страхования». С декабря 1917 г. по февраль 1918 г.— один из секретарей Совнаркома. Участница гражданской войны. В 1919— 1920 гг.— член коллегии Наркомзема, затем член коллегии Наркомсобеса УССР. Позднее — на преподавательской и пропагандистской работе.