Я. Б. ШУМЯЦКИЙ
ТРИ ВСТРЕЧИ
(1918, 1921, 1922 годы)
Я хочу рассказать о трех встречах с Владимиром Ильичем, которые навсегда остались в памяти как самые счастливые часы моей жизни. Еще в годы юности я от многих друзей слышал о Владимире
Ильиче Ленине как о глубоком мыслителе, беззаветном революционере и чутком товарище. Особенно большой след оставили в моем сознании рассказы о Ленине Семена Малечи и Иннокентия Дубровинского.
С. Малеча лично знал Владимира Ильича по 1905 году. Этот замечательный человек — студент, руководивший сельскохозяйственной забастовкой в Новгород-Северском уезде Черниговской губернии и попавший в тюрьму после того, как между вооруженными батраками, не желавшими выдать Малечу, и полицией произошло серьезное столкновение,— рассказал мне о Владимире Ильиче не только как о руководителе, но и замечательном, чутком товарище.
Дубровинского я встретил в Енисейской тюрьме в 1910 году, Отзывы о вожде партии непосредственного соратника Ленина, лично хорошо знавшего Владимира Ильича, произвели на меня глубокое впечатление.
Впервые я увидел Ленина в мае 1918 года на II съезде комиссаров труда. Съезд, куда я попал как комиссар труда Иркутска, происходил в зале Московской консерватории.
В. И. Ленин выступал на съезде. Нарком труда А. Г. Шляпников познакомил меня с В. И. Лениным. Владимир Ильич тепло со мной поздоровался, спросил, насколько в Иркутске сильна партийная организация, понимают ли сибиряки, какую роль они должны играть в снабжении хлебом и мясом пролетарских центров. Я ответил, что Сибирь это понимает: по железным дорогам непрерывным потоком идут в центр страны эшелоны с хлебом, сопровождаемые посланными партией питерскими и московскими рабочими. А этот хлеб нелегко было добыть.
Никогда не забыть мне первого впечатления от выступления Владимира Ильича, впечатления необыкновенной силы, убежденности и исключительной простоты. Внешне он решительно ничем не выделялся: вождь миллионов, к голосу которого прислушивались с напряженным вниманием и друзья и враги, был прост и доступен.
На съезде комиссаров труда Ленин говорил о трудностях борьбы международного пролетариата. Он показал, в чем отличие нашего положения от положения пролетариата за рубежом. Нам было сравнительно легко победить в Октябре вследствие революционной готовности русского пролетариата и никчемности и бездарности русской буржуазии, но очень трудно закрепить свои позиции сейчас вследствие экономического развала страны. Совершенно иное положение за границей, говорил В. И. Ленин. Там пролетариату гораздо труднее сбросить с шеи одним революционным ударом ярмо капиталистов вследствие долголетней искушенности буржуазии в классовой борьбе, но зато ему легко будет укрепиться в любой развитой западноевропейской стране благодаря богатому экономическому наследству, которое получит пролетариат на другой день после победы революции. Эти мысли Владимира Ильича я запомнил на всю жизнь.
Второй раз я увидел В. И. Ленина, как делегат X съезда партии от освобожденного Иркутска, в начале марта 1921 года. Ленин выступил на съезде с докладом, где впервые поставил вопрос о переходе от продразверстки к продналогу. Некоторые из делегатов недоумевали. Как это можно идти на допущение частнокапиталистических отношений в деревне и в городе? Мне лично это казалось не совсем понятным. Это было ново. Но Ленин был непоколебим. Дискуссия о профсоюзах и позиция Троцкого и К0, грозивших сломом пролетарских организаций, доказали еще раз, что без опытного кормчего мы можем потерять правильный курс. Сибирские делегаты, приехавшие на съезд с винтовками, так как проезжали через Тобольский и Ишимский районы, охваченные кулацким восстанием, видели настроение крестьян и чувствовали, что Владимир Ильич прав. Новая экономическая политика в переходный период от капитализма к социализму являлась единственно правильной, рассчитанной на укрепление союза рабочих и крестьян, на упрочение диктатуры пролетариата.
Накануне открытия X съезда партии всех делегатов потрясла страшная весть. В революционном Кронштадте мятеж. Крепость захвачена белогвардейцами. Казалось, это невозможно и невероятно, но об этом официально сообщил, за подписью В. И. Ленина, Совет Труда и Обороны.
Владимир Ильич на съезде вскрыл причины контрреволюционного мятежа. Воспользовавшись затруднениями молодого Советского государства, белогвардейцы вместе с меньшевиками, эсерами и анархистами развили антисоветскую агитацию, захватили Кронштадт. Положение было угрожающим.
По первому требованию партии мы, группа делегатов в 300 человек, отправились в Кронштадт для подавления мятежа.
В течение нескольких дней под огнем захваченных белыми броненосцев «Петропавловск» и «Севастополь» в первых рядах сражались делегаты съезда. Хорошо помню, что со мной в одной группе отправились иркутяне М. Н. Рютин, М. Бромштейн и дальневосточник А. А. Фадеев (писатель). М. Бромштейн, замечательный коммунист (ему исполнилось только 20 лет) погиб, их группа была полностью потоплена. Саша Фадеев был ранен.
Когда мы с боями ворвались в Кронштадт и узнали о настроениях, которыми воспользовались мятежники, мы воочию убедились, как был прав Владимир Ильич.
Дней через десять наша группа делегатов, пропахнувшая порохом, вернулась в Москву. Нас тут же послали на заводы и фабрики, чтобы рассказать о событиях в Кронштадте. Я выступал много раз.
Так как участие в подавлении Кронштадтского мятежа помешало нам присутствовать на съезде, специально для нас была организована встреча и беседа с Владимиром Ильичем; она состоялась в одном из кремлевских залов. Ленин знал, что перед ним люди, извлекшие урок из кронштадтского опыта, и был уверен, что на этот раз ни одна рука не поднимется за продразверстку.
Я не помню сейчас точно речи Ленина, произнесенной им тогда в исключительной обстановке. Помню лишь, что последние неясности у нас рассеялись как дым, каждый отлично понимал, что поворот к нэпу необходим. После беседы Владимир Ильич сфотографировался с нами у здания Совнаркома в Кремле.
В марте 1922 года, спустя год, мне довелось снова увидеть Ленина. На этот раз я был делегатом XI съезда партии. Появление Владимира Ильича на трибуне вызвало восторг. Он снова выступает. Вот он вынимает часы, характерным жестом оборачивает цепочку вокруг пальца и, немного картавя, начинает политический отчет Центрального Комитета. Он клеймит коммунистов, не понимающих, что на данном этапе важно не только уметь воевать, но надо учиться торговать. Именно на этом съезде Владимир Ильич заявил, что «отступление окончено».
На этот раз мне удалось лично побеседовать с Лениным. Короткий разговор произошел в кремлевском кабинете Владимира Ильича в перерыве между заседаниями. Речь шла о моем докладе, написанном на основе обследования Ленских золотых приисков, произведенного профессором Преображенским. В прошлом колчаковский чиновник и чуть ли не товарищ министра, Преображенский работал в то время в Иркутском совнархозе, где я был руководителем. Преображенский доказывал невыгодность эксплуатации приисков старым способом. Золотник золота нам обходился чуть ли не вдвое дороже против цены золота на международном рынке.
Прочитав до этого известную статью Ленина «О значении золота теперь и после полной победы социализма», я увлекся идеей сделать из золота, ради которого были перебиты и искалечены в войне десятки миллионов людей, «общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира». Помню, что на этом основании я проектировал вообще прекращение дорогостоящей нам добычи золота в Ленском районе.
Я предлагал приступить к эксплуатации «более ценных» для пролетариата и народного хозяйства ископаемых Байкала и Забайкалья (свинца, слюды, колчедана, асбеста и т. д.). Доклад свой передал лично Владимиру Ильичу в первый же день съезда. Но только на третий или четвертый день мне удалось попасть к нему на прием, так как многие добивались беседы с Лениным, а он никому из делегатов не отказывал в этом. Наконец пришла моя очередь. Захожу по вызову секретаря. Моя довольно увесистая папка с докладом лежала перед Лениным. Владимир Ильич делал какие-то пометки карандашом. Он предложил мне сесть и напомнил, что в его распоряжении мало времени.
Когда я, несколько робея, сел, Владимир Ильич заметил с улыбкой:
— У вас, сибиряков, хорошие сведения о своей стране. Я просматривал доклад. Тут много любопытного. Передам ваши сообщения Сыромолотову. Зайдите к нему в горный отдел ВСНХ.
Не желая задерживать Владимира Ильича, я хотел выйти из кабинета. Но он остановил меня следующей репликой:
— Вы, товарищ Шумяцкий, очевидно, неплохо читаете мои статьи?
При этом мне показалось, что Ленин хитро улыбнулся. Поняв, что речь идет о золоте, я ответил:
— Да, Владимир Ильич, я целиком согласен с вашей мыслью о назначении золота в будущем, поэтому и...
— Думаете сейчас же прекратить эксплуатацию? Не торопитесь! К сожалению, международные биржевики не так быстро, как вы, воспринимают мои мысли о будущем назначении золота, а с этим приходится считаться.
И опять незабываемая улыбка.
— Это,— говорю,— понятно, но стоит ли игра свеч, Владимир Ильич, когда золотник золота обходится в 81/2 — 9 рублей?
— Хотя бы и в 10—12, ничего не поделаешь, если от банд надо откупиться — это вы тоже, надеюсь, знаете?
— Знаю, конечно,— ответил я.
— Что же, я очень рад,— прищурив глаз, ответил Владимир Ильич,— а все же зайдите в горный отдел. Проект относительно других полезных ископаемых любопытен, я его туда передам.
О Владимире Ильиче Ленине. Воспоминания. 1900—1922 годы. М., 1963. С. 388—391
ШУМЯЦКИЙ ЯКОВ БОРИСОВИЧ (1887—1962) — член партии с 1908 г. Неоднократно арестовывался и отбывал ссылку. После Февральской революции 1917 г.— член Иркутского партийного комитета и Иркутского Совета, после победы Октябрьской социалистической революции — комиссар труда. До 1923 г. работал редактором газеты «Власть труда», затем председателем Иркутского горисполкома. Делегат X и XI съездов РКП (б). Участвовал в подавлении белогвардейского мятежа в Кронштадте. В последующие годы на руководящей работе в органах печати и в издательствах. С 1933 г. работал в Наркомате труда, Министерстве торговли, Верховном суде СССР. Автор ряда историко-мемуарных работ