Последняя поездка В. И. Ленина в Москву 18 — 19 октября 1923 г.

(Рассказывают современники)

В данном номере помещаются не публиковавшиеся ранее записки, рассказывающие о двух днях из жизни В. И. Ленина — 18—19 октября 1923 г. В эти дни состоялась последняя поездка больного В. И. Ленина из Горок в Москву. Авторы записей — непосредственные участники и свидетели этой поездки: лечащий врач В. И. Ленина В. П. Осипов, студенты-медики, работавшие санитарами при В. И. Ленине,— 3. И. Зорько-Римша и В. А. Рукавишников, М. И. Ульянова и шофер В. И. Рябов.

Документы хранятся в Центральном партийном архиве. В публикации сохранены особенности авторского стиля и написания источников. Неоговоренные подстрочные сноски, примечания и именной указатель даны подготовителями.

Институт теории и истории социализма ЦК КПСС

ЗАПИСЬ 3. И. ЗОРЬКО-РИМШИ

18 октября 1923 г.

18 октября, четверг, 1923 г., 10 3/4 часов утра.

Сегодня ночь не особенно спокойная...¹ В 6 часов хотел совсем встать. С трудом различными приемами уговорил лечь. Чуть-чуть полежал, опять сел на кровать с намерением встать, умываться и одеваться окончательно. Долго спорили, доказывали каждый свое. К этому времени (около 8 1/2 час.) [встала] Надежда Константиновна (она обыкновенно встает в это время, т. е. в 6 1/2 — 7 час. утра). Использовал и ее, как тяжелую артиллерию. Обоюдными энергичными усилиями победили упорство Ильича. Лег и, минут 10 — 15 поворочавшись, уснул и спит до сих пор. Вот такой! Убеждал, что больше спать не хочет! А? Как это вам нравится? Я уже и кофе успел попить (вместо меня посидела на моем большом диване Надежда Константиновна)...

2 3/4 дня.

После завтрака поехали в парк. Увидел галок. Пострелять? Сбегал за Космачевым. Он терпеливо ждал. 2 выстрела... Ильич первый увидел скачущую с дерева на дерево белку (довольно далеко от нас). Поехали туда, скрылась.

Далее по обыкновенному маршруту с маленькими изменениями во фруктовый сад...

Красивое зрелище на обратном пути из фруктового сада в парк. Он первый увидел вторую белку, скачущую по дереву сбоку парка (одиночка, вблизи других нет). Мое движение ускорил сам Владимир Ильич, помогая его вести курьерски. Белка с дерева на землю, мы за ней, она дальше по земле — мы за ней. Она на дерево, мы к нему. Она с одного на другое по веткам...

Еще большая красота — это заразительный смех и искренняя радость Ильича... В общем сегодняшнюю довольно долгую прогулку можно считать хорошей и веселой.

Домой вернулись уже во 2-м часу.

С час почитал, позанимался. Написал всю азбуку (повторенная, кроме буквы х). Азбуку писал под диктовку Надежды Константиновны...

Около 4 час. дня Владимир Ильич кончил обедать и выразил желание поехать в парк. Охотно одел теплую... вторую куртку, и двинулись в путь. Выезжать... вывести Ильича в парк мне [помогал] прибывший на смену мне для дежурства Володя Рукавишников. Так как П. П. [Пакалн] объявил мне за несколько минут до этого, что т. Гиль ждет меня (машина уже наготове): «Если хочешь ехать в Москву — не задерживайся». Я провез Владимира Ильича в парк по большой аллее шагов 30—40 и передал коляску в руки Володи со словами: «На, Володя. Будь здоров! Успеха!», сказал очень тихо, чтобы Владимир Ильич не слышал. Одновременно поклонился Надежде Константиновне, шедшей рядом со мной слева (от коляски, в коей сидел Владимир Ильич), и хотел уже повернуться. Но желание мое исчезнуть Владимир Ильич заметил и обернулся ко мне с немного тревожными звуками: «Вот... вот», протягивает руку. Прощаемся. Пожав его протянутую руку, сказал быстро: «До свидания, Владимир Ильич. Всего хорошего». (На сей раз, хорошо помню, больше не говорил ни слова).

Я быстро убегаю к дому с намерением захватить портфель, пальто, шляпу и... в автомобиль. Только что я успел зайти в дом, смотрю — за мной взволнованная со слезами на глазах Надежда Константиновна: «Зачем Вы прощались с Владимиром Ильичем? Теперь он тоже хочет ехать в Москву! Что делать? Что делать? Бегите к нему. Попробуйте уговорить. Скажите, что Вы не одеты, остаетесь». (Слова Надежды Константиновны фиксирую почти дословно)...

Я с молниеносной быстротой вылетаю в парк. Вижу, что он мчится уже кругом дома по направлению к воротам, выходящим во двор гаража. Быстро догнал. Растерянный и запыхавшийся В. Рукавишников коляску передает мне (на ходу). Я сейчас же движение замедляю, но не останавливаю совсем и... представляю себя не понимающим (хотя все яснее ясного), спрашиваю: — Владимир Ильич..., я тут..., я не уехал, решил не ехать. Начинаю сворачивать в одну, другую дорожку..., упрашивать..., уговаривать. А он... сначала довольно равномерно: «вот..., вот...». Потом быстрее: «Вот-вот-вот... што, што?» Перестает выслушивать просьбу, требует ехать быстрее по направлению к гаражу.

Исполняя его настойчивое желание, подвожу к воротам, выходящим в гараж. Остановка... Маленькая пауза... Мои попытки (нарочно!) отворить ворота... Вылезаю наверх, лишь бы потянуть время. Снова прошу, убеждаю, но... ничего не помогает. Ясно видно, что решил бесповоротно и желание — непоколебимое. Мне грозит пальцем за попытку его обдуть.

Видя, что ничто не удается и невозможно убедить, не желая, чтоб и со мной он поступил хотя бы похоже как с Виктором Петровичем [Осиповым] во время обеда², начинаю далее точно выполнять его желания (другого выхода не дано). Около нас (Владимир Ильич и я) больше ни одного человека. Все так панически растерялись, что, пока мы доехали до дверей и лестницы (для пешеходов), выходившей через санаторную кухню...— не было никого из наших — ни Марии Ильиничны, ни Надежды Константиновны — никого. Только когда я с Владимиром Ильичем, пройдя тяжелый путь, был во дворе (около крыльца и кухни), где была масса ошеломленных событием — рабочие и прислуга санаторной кухни — появившаяся Мария Ильинична проявила власть — всю публику постороннюю согнала в кухню.

Владимир Ильич, видя стоящий посредине двора (он не маленький) «мой» автомобиль, т. е. тот, на котором я должен был поехать в Москву, сползает с коляски, настоятельно требует моей шеи, чтобы, несмотря на глубокую грязь на дворе, держась, дойти пешком до автомобиля. Упросил сидеть в коляске и подвез к автомобилю.

Мария Ильинична издали (осталась на крыльце, загоняя обратно на кухню высунувших головы на крыльцо любопытных зевак) кричит «прибежавшему» к этому моменту... Петру Петровичу: «Пусть сейчас же подадут закрытую машину», а по моему адресу, чуть-чуть потише: «Зорька! (На сей раз Зорька вместо обыкновенного Зоренька или официального тов. Зорька!) Подождите, не сажайте, сейчас подадут закрытую машину».

Просьбу мою — минуточку подождать, Владимир Ильич удовлетворяет. Бегу к гаражу (еще 10 — 15 шагов), тормошу всех и вся. Подают. Садимся. Старик рад победе, смеется и подтрунивает над пришедшими сюда же Марией Ильиничной и Надеждой Константиновной. Мне грозит пальцем и пробирает за мою попытку перейти в лагерь его «врагов»...

Счастливо-тяжелые минуты. Тяжело мучительные, ибо страшно боюсь за последствия выкинутого Ильичем номера, в чем моя роль невольная. Хотя Надежда Константиновна и Мария Ильинична бросают на меня не особенно мне приятные взгляды, но... Я же не виноват, что Ильич... компенсация мне счастливая до бесконечности, для меня это глаза, улыбка, смех... удовлетворение победой..., и даже его угрозы пальцем по моему адресу с прищуриванием глаз...

Двинулись в путь-дорогу. «В Москву, в Москву», как будто слышу радостный крик Ильича. Окружающие Ильича еще не уверены в этом и особенно в его победе, а у меня нет никаких сомнений, ни на одну секунду.

Поехали через парк, мимо парка. У моей террасы небольшая остановка — пауза. Через ворота № 1 и дальше... Ильич рад, доволен, торопит ехать. Первая и вторая попытки Марии Ильиничны и Надежды Константиновны свернуть с прямого пути (обмануть?) не имеют никакого успеха, даже чуть-чуть не вызывают новой злобы.

Едем. Ильич все требует, просит ехать быстрее и быстрее. Что Ильич делал, как был рад, что переживала его уставшая от долгой тяжелой болезни голова и сердце, когда снова увидел Москву, описывать не мне, простому, хотя и счастливому смертному человеку...

Лишь только проехали Царицынские пруды и поднялись на гору — навстречу нам катит наш авто. Едут Владимир Николаевич (Розанов), Коля Попов и доктор Приоров. Остановили их и сами остановились... Смех, радость, торжество победы на лице, в глазах, устах... Ильича и удивленная беспредельно физиономия Владимира Николаевича, Колю Попова это менее ошарашило, т. к. он мною полностью был проинформирован на днях о первой попытке, желании Ильича поехать в Москву³. Он был уже подготовлен. Мы (я и он...)... были уверены, что не сегодня, так завтра Ильич все-таки добьется своего желания — поехать в Москву. (Ну и ругали мы тогда «интернационал»).

После маленькой, случайной передышки опять вперед и быстрей, быстрей вези...

В 6 часов вечера мы уже ехали по улицам нашей великой, красивой столице Ильича. Кончил обед Ильич в 4 часа в Горках, а в б часов вечера уже в Москве. Здорово! За два часа все и вся.

В начале 7 часов автомобили наши (всего четыре) подкатили к крыльцу дома нашего (главный вход в Совнарком). Высадились из автомобиля. По лестнице вверх, пешком до лифта. Рука Ильича на моей шее и плечах, дрожит... Усадили в лифт. Даже и сейчас не забывает благодарить. Садится туда, где Надежда Константиновна. Поднимаемся. Садимся в коляску, едем... медленно и торжественно. Часовые нашего пропуска не спрашивают, и мы чинно преодолеваем все преграды совнаркомовского пространства и длинный коридор, родной, близкий Ильичу и нам, грешным.

А вот мы в нашей собственной «хватере»... Без отдыха, сразу же осматривается, все комнаты до единой... Не знаю почему, но на свою комнату обратил наименьшее внимание.

Розанова и Приорова (ортопед) принимает в маленькой комнатке, что рядом с его комнатой и моей дежуркой № 1... Они... через 1 — 2 минуты улетучились.

Последующая моя беседа с Федором Александровичем Гетье и Владимиром Николаевичем о наших дальнейших перспективах. «Что день грядущий нам готовит?» Хороший старик Федор Александрович. Даже по вопросу атмосферы, роли Марии Ильиничны и Надежды Константиновны мы с ним согласились. Одинаково сознали нашу тяжесть (врачей и нас)⁴.

Владимир Ильич шутит и острит. Наступает спокойствие после бури и молний.

ЦПА, ф. 16, оп. 2, д. 17, с. 857 — 876 — автограф.

ЗАПИСЬ В. А. РУКАВИШНИКОВА

18 октября 1923 г.

18/Х. Прошло 5 дней обычных*, а сегодня случилось то, чего я, Коля и Мария Ильинична опасались,— Владимир Ильич поехал в Москву.

Я приехал в Горки около 2 1/2 часов. Встретил Зорьку — «Что и как?». «Все обстоит благополучно». Встал сегодня Владимир Ильич поздно — в 12-м часу и поэтому еще не обедал до сих пор. В 3 часа Владимир Ильич отправился обедать и за обедом что-то требовал от Марии Ильиничны. Пообедал и против обыкновения отправился не наверх, а в сад. Зорька, собиравшийся уезжать, прощается с Владимиром Ильичем. Владимир Ильич прощается и, обращаясь ко мне, велит повернуть и поехать кругом дома. Едем, направляется мимо кухни к воротам, ведущим из парка во двор, где находится гараж — «все ясно, он хочет ехать в город». Я говорю: «Владимир Ильич, ворота эти заколочены и проехать здесь невозможно». Владимир Ильич пропускает без внимания мои замечания и продолжает стремиться во двор. Я продолжаю убеждать, и это удается, в это время приходит Зорька, и я оставляю его с Владимиром Ильичем, бегу к Марии Ильиничне и говорю: «Мария Ильинична, Владимир Ильич собрался в город». Объясняю ей, где он находится. Идем туда, и что же — Владимир Ильич, постояв у ворот и увидев невозможность проехать во двор через эти ворота, поехал к флигелю, где помещается кухня, и направляется во двор самым обычным путем — через флигель мимо кухни.

Пришли. Владимир Ильич спешит к автомобилю, стоящему во дворе. Насилу удается уговорить его подождать Рябова, который заводит крытую машину. Сел Владимир Ильич в машину и торопится ехать. Надежда Константиновна и Мария Ильинична собрались в два счета. Мария Ильинична отдала кой-какие распоряжения, и мы поехали.

Сидели так: в крытой машине Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Мария Ильинична, я и Петр Петрович, а сзади открытая с ребятами Петра Петровича** Владимир Ильич весел. Итак, едем, но все-таки мысль о [том], что лучше не ехать в Москву, нас не покидает, и мы делаем попытку свернуть по дороге в лес. Момент удачный — внимание Владимира Ильича отвлечено сзади машиной — мы поворачиваем, но не успели проехать 10 шагов, маневр наш замечен, и Владимир Ильич сердито велит повернуть куда следует. Едем, Владимир Ильич весел и оживлен, посмеивается, подмигивает мне, бросая лукавый взгляд на мрачно сидящую Марию Ильиничну. Всю дорогу Владимир Ильич несколько возбужден, много двигается и, видимо, сгорает от нетерпения. Вот он обращается и жестом указывает на Рябова — «Вот, вот». В чем дело, Владимир Ильич? Не сразу догадываемся, что надо; наконец угадали — «Скорей ехать?». «Вот, вот» — утвердительно. Передаю Рябову, у Владимира Ильича на лице удовольствие. Через несколько времени опять тоже самое — не терпится.

В 16 верстах от Москвы, перед Царицынскими прудами, с дороги видны строения и купола Москвы — это приводит Владимира Ильича в восторг, и он радостно указывает пальцем — «Воот, воот, воот, воот».

После прудов встречаем В. Н. Розанова, Н. Н. Приорова и Колю Попова; они изумлены — «Куда, почему?» Владимир Ильич хохочет. Забираем с собой В. Н. [Розанова] и Приорова и отправляемся дальше. Около 5 часов в Москве. Поднялись до лифта пешком и потом от лифта до квартиры пешком — дистанция большого размера. Невольно вспоминалось, как 5 месяцев тому назад мы отправлялись, и, по-моему, у самого закоренелого скептика должны расцвести надежды. Тогда его до автомобиля несли, это был худой, изможденный человек, поминутно возбуждавшийся, с искривленным лицом, с широко раскрытыми настороженными глазами, а сейчас — спокойное, сознательное лицо, знает, куда идет, и сам идет — «Даешь Ильича».

Интересен был въезд в Кремль — часовой, стоящий при въезде, обязан просматривать пропуска, мы, все едущие, кроме Владимира Ильича, их имеем и показываем, Владимир Ильич сидит, улыбается, часовой, не рассмотревший его, наклоняется к окну и, увидев «Ильича», отпрянул назад, вытянулся, а на лице удивленное и ошеломленное выражение. Приехав, Владимир Ильич сразу осматривает все комнаты своей квартиры, а потом усаживается в промежуточной маленькой комнате между его и Марии Ильиничны спальной. Довольное, спокойное лицо — добился своего. Я помогаю Марии Ильиничне растопить плиту, а для Владимира Ильича греется чайник на электрическом таганке. Выпил чашку чаю, вскоре были готовы яйца и принесена семга. Владимир Ильич поел. Мы все еще бродили, не поевши. В. Н. [Розанов] и Приоров снимают с Владимира Ильича мерку для зимнего сапога и вскоре уезжают. Наконец, готов и для всех чай и ужин в кухне, как и во время тяжелого состояния Владимира Ильича, собираемся мы. Владимир Ильич, узнав об этом, направляется туда и принимает участие. Хорош. В 10 часов лег спать. Около 4 ночи проснулся, зовет — требует соды. Я предложил принять пилюли, принял охотно, посмеиваясь.

ЦПА, ф. 16, оп. 2, д. 91, л. 37 — 38 — автограф.

Примечания:

18 Предыдущая запись была сделана В. А. Рукавишниковым 13 октября.

** Охрана и 3. И. Зорько-Римша.

ЗАПИСЬ В. П. ОСИПОВА

18 октября 1923 г.

18 октября. В 3,30 часов я зашел к Владимиру Ильичу, который в это время кончал обедать. Обыкновенно приветливый по отношению ко мне, Владимир Ильич сжал руку в кулак, покраснел и начал громко кричать: «Вот, вот». Я быстро вышел. Как выяснилось, в этот день он волновался и не хотел обедать вовремя, собирался в Москву. По-видимому, он связал с моей личностью препятствие к поездке. При помощи санитара он прошел до гаража, сел в открытый автомобиль и, прощаясь, снял фуражку. Услыхав, что придет доктор Гетье, издали погрозил в его сторону. Его уговорили пересесть в закрытый автомобиль и поехали: он волновался, когда дорогой дважды пытались повернуть в сторону, он показывал рукой направление на Москву. Около 7 часов приехали в Кремль. Он пришел в радостное состояние уже при въезде в Москву, то же продолжалось и в Кремле.

ЦПА, ф. 16, оп. 2, д. 16, л. 401—402 — машинописный текст.

ЗАПИСЬ В. А. РУКАВИШНИКОВА

19 октября 1923 г.

19/Х. Проснулся Владимир Ильич в 11 часов — сказалось путешествие. Позавтракал и начал бродить по книжным шкафам, отобрал десятка 2 книг. Потом поехали на террасу, с 1/2 часа погулял и опять отправился вниз. Читал газету, сходил в свой кабинет при Совете Народных Комиссаров, взглянул — все ли на месте, и отправился обратно⁵ В 2 часа обед. За обедом разговор о том, что теперь можно ехать обратно в Горки — не противоречит. Стали собираться. Около 2 1/2 часов он собрался, мы думали в Горки, нет, не тут-то было, хочет гулять по Кремлю. Поехали, несмотря на дождь. Владимир Ильич не доволен, что его сопровождает много народу.

Вот навстречу нам взвод шел солдат,— взводный,— равнение направо, и сам под козырек — приветствует Ильича. Ильич приветливо руку к шапке и раскланивается⁶.

Ильич в Кремле — это событие, на всех крыльцах народ, в окнах тоже, то-то будет толков.

Но гулять все-таки неловко — дождь. Вызвали машину и поехали кататься по Москве. Маршрут: Петровка, бульвары Петровский, Чистопрудный, Покровский, Москворецкая набережная до Крымского моста, Крымский мост, мимо выставки, Пятницкая и Кремль. Через час после прогулки поехали в Горки — эпопея закончена. В 6 ½ часов мы в Горках.

Приехали и через 1 час уселись ужинать. После ужина сидели за столом, Надежда Константиновна и Мария Ильинична делились своими впечатлениями.

ЦПА, ф. 16, оп. 2, д. 91, л. 38 — автограф.

ЗАПИСЬ 3. И. ЗОРЬКО-РИМШИ

19 октября 1923 г.

19 октября, пятница, 1923 г.

Московская ночь прошла без особых приключений... Около 2 1/2 дня я забежал на квартиру Петра Петровича по делам... Лишь только я успел к нему прибежать и проронить несколько слов, как звонок: «Владимир Ильич выходит из квартиры... уже идет по коридору». Бежим к месту происшествия.: Пока я с инвалидом (ноге Петра Петровича после вчерашнего хуже) добежал, Ильич уже сидит в лифте. Спустили вниз, на коляску и: вперед, «вези»! Вперед и вперед. Мария Ильинична — «Держите направо и пересеките площадь», а он настойчиво мне приказывает и показывает держаться левее, по направлению к воротам, выходящим на Красную площадь, к центру Москвы, в город. «Хочу ближе, непосредственно видеть настоящую Москву. Чудаки! Что выдумали! Неужели вы думаете, что я не соскучился и, будучи в Москве, не настою, чтобы ее посмотреть». Таков общий смысл его речи, слов, желаний, движений руки, корпуса, взглядов.

Проходящая мимо нас (навстречу) рота курсантов командной школы ВЦИК под командой своего командира, узнавшего Ильича, взволнованно, но быстро крикнувшего: «Смирно! Равнение направо!», отдает Владимиру Ильичу честь...

Ильич любуется бравой, красивой кавалерией, ведущей свою учебу на специальной площадке-стадионе.

Решающий момент на углу. С трудом удается убедить, что в эти ворота пешеходов не пропускают, что тут проезжают только автомобили, поворачиваем к большому колоколу и колокольне Ивана Великого.

Торопит, чтобы скорее подали машину. Садимся в авто вблизи Царь- колокола на площади между ним и Царь-пушкой около 3.25 минут (приблизительно). Коля Попов остался.

Поехали по Москве-белокаменной. Маршрут: Красная площадь, Иверские ворота, площадь Революции, Театральная площадь (справа «Метрополь»), мимо Большого театра по Петровке, мимо промышленной выставки. 3.37 — 3.40 мин.

По Петровке до бульвара. До отдела управления не доезжаем (3.41 мин.). По бульвару направо, дальше и дальше прямо, пересекаем Лубянку, дом народного комиссариата (Наркомпрос — Главпрофобр), Мясницкую, мимо почты (справа), мимо казарм (выкрашены) имени Дзержинского, по Яузе до Москвы-реки. Направо берегом по линии трамвая А, мимо Кремлевской стены (справа), пересекаем трамвай № 3 мимо храма Христа Спасителя, прямо. Наш Савельевский переулок оставляем справа, мимо Электрострой (плотики).

Ильич жадно смотрит то в одну, то в другую сторону, стараясь ничего важного не пропустить мимо своего внимания...

Мост (Крымский), маленькая остановка. Смотрим, как гидроплан делает поворот на воде около самого моста, увеличивает быстро неимоверную скорость и на наших глазах поднимает вверх (за 5 червонцев).

Осматриваем выставку⁷ (скоро, ведь, закроется, больше не успеем ее осмотреть). Оба автомобиля — Ильича и позади его — Уда лова с охраной и коляской, движутся черепашьим шагом. Эх! Как бы было бы прекрасно, если б Ильич мог бы на коляске проехать хоть 1—2 наиболее важных павильона выставки.

Дальше по линии трамвая Б и центр выставки, через Калужскую площадь на Серпуховскую.

Решительная минута. Направо — в Горки, налево — в Кремль. Поехали налево, значит, в Кремль... По Пятницкой, через Москву-реку, на Красную площадь, к Кремлю. Подъехали к дому около 4 1/2 часа. Значит, эта историческая авто-прогулка Ильича длилась более 1 часа...

Мария Ильинична и Надежда Константиновна — настроение удовлетворительное. Петр Петрович тоже удовлетворен.

Высадились. Опять руки (левая) Ильича на моей шее и плечах. Опять пешком вверх по крутой лестнице, мимо одной, второй двери, мимо часового к лифту.

Опять Ильич не забывает, радостно вздыхая (устал), поблагодарить меня за очередную, необходимую ему, как всегда, услугу. Поднялись. Лифт покинули. Предлагаю коляску (сесть) — отказывается. Опять рука его на моих плечах, и шагаем всю дорогу пешком. Дважды предлагали идущие за нами (Мария Ильинична, Надежда Константийовна, В. Розанов и К. Попов) коляску, а мы шагаем все вперед и вперед. Без отдыха довольно быстро дошли до самой квартиры, а расстояние-то, пожалуй, для сердца, ног и сил Ильича немаленькое. Не менее 150—200 шагов. Это, пожалуй, его наивысший рекорд по ходьбе.

В первой большой комнате снял с него меховую тужурку (сегодня одел ее впервые, когда выезжали из дома, да и в первой половине дороги был дождь)...

Передышка (чай и обед)...

В общем, все благополучно. Рады, очень рады, что Ильич вернулся сюда, а не... там.

ЦПА, ф. 16, оп. 2, д. 17, л. 877 — 888 — автограф.

ЗАПИСЬ В. П. ОСИПОВА

19 октября 1923 г.

19-го его вывезли в ручной коляске во двор, он показал, что хочет выехать за пределы Кремля: подали автомобиль, катался по Москве, ездил мимо выставки. Вернувшись обратно, пошел в зал Совнаркома, затем выбирал книги и взял Гегеля⁸ Выяснилось, что он хочет обратно в Горки, причем торопил с возвращением. 19-го около 7 часов вечера вернулся в Горки.

ЦПА, ф. 16, оп. 2, д. 16, л. 402 — машинописны”

ВОСПОМИНАНИЯ М. И. УЛЬЯНОВОЙ

1930-е гг.

ПОСЛЕДНИЙ ПРИЕЗД ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА В МОСКВУ

В середине октября 1923 года Владимир Ильич несколько раз проявлял желание поехать в Москву. Он владел тогда только несколькими словами, которые произносил, однако, с очень разнообразной интонацией, и мы поняли его, но не знали только, хочет ли он съездить на время или переехать в Москву совсем. Последнее нас пугало: в Москве он не смог бы пользоваться воздухом так, как в Горках, с городской квартирой у него было связано много тяжелых воспоминаний и, самое главное, там трудно было уберечь его от того, чтобы не встречаться с товарищами, а это только расстраивало бы его. Не зная, как поступить, мы старались не давать Владимиру Ильичу повода вспомнить об этом его желании. Но он, видно, не забывал о нем. Однажды, когда Надежда Константиновна должна была ехать в Москву на какое-то собрание, он дал ей понять, что поедет вместе с ней. Посоветовались, как быть, и решили, что она не поедет, объяснив Владимиру Ильичу это свое решение тем, что собрание откладывается, и ей поэтому нет смысла ехать. Владимир Ильич успокоился и не настаивал больше. На другой день в Москву должна была поехать я. Надо было привезти Владимиру Ильичу теплых вещей и откладывать было нельзя. Я решила, что уеду утром, не сказав ему, и вернусь быстро, чтобы он не заметил моего отсутствия. Но хитрость моя не удалась, Владимир Ильич узнал о моей поездке, был очень недоволен и на другой день выговаривал мне за это. Я указывала на то, что в квартире идет ремонт, чинят паркет (так оно и было), и такой идет стук и грохот, такая пыль везде, что негде даже остановиться. Ильич плохо верил этому и недовольно покачивал головой. 18-го октября он опять, очень спокойно на этот раз, но решительно дал нам понять, что собирается в Москву. Попытались отговорить, но он только махнул рукой и направился по саду к воротам и на двор, где помещался гараж. Придя туда, он очень определенно дал понять шоферу, что ему нужна машина. Автомобиль выехал из гаража, Владимир Ильич сел в него; наспех набросив на себя верхнее платье, поместились с ним рядом мы и санитар, и машина тронулась в путь. Врач, который жил на соседней даче, узнав о предполагаемой поездке, направился было к нам, но Владимир Ильич, увидев его, только любезно раскланялся с ним, хитро подмигнул, и мы продолжали путь. На повороте дороги, откуда вел проселок в лес, куда мы иногда ездили за грибами, сделана была, однако, еще одна попытка отклонить Владимира Ильича от поездки в Москву. Шофер приостановил машину и спросил Владимира Ильича, не повернуть ли в лес. Но Владимир Ильич решительно запротестовал и указал рукой на дорогу, ведущую в Москву. Не оставалось ничего другого, как подчиниться его желанию, и мы отправились в город. Владимир Ильич сразу повеселел, шутил и смеялся, и был в очень возбужденном настроении. Поездка доставляла ему, видимо, очень большое удовольствие. На полдороге от Москвы мы встретили автомобиль, в котором ехал к нам доктор Розанов и с ним еще кто-то. Машины остановились, и Розанов с удивлением стал спрашивать нас, куда это мы собрались. Мы ответили ему, что едем в Москву, и ему придется вернуться с нами. «Вот, вот»,— сказал Ильич, улыбаясь, и мы двинулись дальше. Когда мы выехали на горку, с которой открылся вид на Москву, Ильич радостно приподнялся в машине, протянул руку и, указывая на Москву, опять с каким-то особенным выражением повторил: «Вот, вот». Въехали в Кремль, и Владимир Ильич с удовольствием осматривал все и раскланивался с часовыми. У подъезда он сам вышел из машины, поднялся на лифте и, опираясь на руку санитара, прошел в свою квартиру. Ремонт полов был закончен, но отстругать их и убрать квартиру еще не успели. «Видишь»,— сказала я Владимиру Ильичу,— «я тебе правду о ремонте-то говорила». Ильич улыбнулся и кивнул головой. Он, видимо, был доволен, что попал в город, осматривал комнаты, перебирал книги, лежавшие на этажерке. Поездка и новые впечатления его, видимо, утомили, и, поужинав, он лег спать. А на другое утро, одевшись, направился в залу заседания Совнаркома, заглянул и к себе в кабинет, точно хотел удостовериться, все ли там по-прежнему, как было раньше при нем, а потом отправился во двор Кремля. Весть о приезде Владимира Ильича уже разнеслась по Кремлю, и там собралась довольно большая толпа. Было много курсантов, а за ними прятался и кое-кто из товарищей, не решаясь подойти к Владимиру Ильичу, чтобы не взволновать его. Погуляв немного, мы предложили Владимиру Ильичу проехаться немного по городу, на что он охотно согласился. Мы сделали довольно большой круг по улицам, и Владимир Ильич с удовольствием и некоторым возбуждением осматривался по сторонам. Проехали к выставке и, приостановив автомобиль, посмотрели с улицы на ее здания, а потом вернулись домой. Пока приготовляли обед, Надежда Константиновна спросила Владимира Ильича, хочет ли он еще остаться в Москве или думает вернуться в Горки. Ильич сидел грустный в своем кресле и по его ответу видно было, что он считает, что нечего ему оставаться здесь. «Поедем в Горки?» — спросила Надежда Константиновна. «Вот, вот»,— ответил Владимир Ильич, и сколько грусти и безнадежности было в тоне его голоса! Отдохнув немного после обеда, мы двинулись обратно. Ильич не возражал, но был все время очень грустный и подавленный и во время дороги, и вернувшись на дачу.

Зачем он хотел поехать в город? Кто знает. Вероятно, у него было желание посмотреть еще раз Кремль, свою квартиру, кабинет — вообще Москву — в последний раз, ибо он прекрасно понимал свое положение, понимал, что он не сможет больше вернуться к работе, к которой он так стремился. Поэтому он и не захотел остаться дольше в Москве — ему нечего было делать там, а для того, чтобы взглянуть еще раз перед концом на ту обстановку, в которой протекала его работа, удостовериться, все ли там по-прежнему, достаточно было и того короткого времени, которое он пробыл в этот свой последний приезд в Москву.

Хотел ли он видеть кого-нибудь из товарищей в этот свой приезд? Я думаю, что нет. Я сужу об этом потому, что, когда незадолго до его поездки, он что-то просил у нас и сколько мы ни ломали головы, не могли понять, что ему надо, я, между прочим, спросила его, не хочет ли он повидать кого-нибудь из товарищей. При этом я назвала ему несколько фамилий, но он с горечью покачал головой — ему незачем было видеть их, раз он был лишен возможности работать.

Несколько дней после поездки в Москву, Владимир Ильич был грустен и подавлен, потом жизнь пошла по-старому. Он опять принялся за чтение и письмо, гулял в парке, выезжал иногда на автомобиле по окрестностям. Сила воли и громадная выдержка не оставляли Владимира Ильича и во время его болезни, он и тогда умел владеть собой, несмотря на весь трагизм своего положения.

ЦПА, ф. 16, оп. 3, д. 37, л. 1-3 — текст машинописный с поправками М. И. Ульяновой.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ В. И. РЯБОВА

16 августа 1940 г.

И наконец последняя поездка Владимира Ильича из Горок в Москву. Один раз осенью, часов [в] 11 утра пришел начальник охраны и говорит, что Владимир Ильич хочет ехать в Москву. Лечащие врачи, опасаясь ухудшения здоровья, принимают все меры, чтобы отговорить Владимира Ильича от поездки. Если отговорить не удастся, то надо попытаться незаметно свернуть на одну из лесных дорог, по которым мы часто возили Владимира Ильича на прогулку, и, может быть, Владимир Ильич развлечется и успокоится.

Не успели мы договориться, как уже просят подавать машины, и, когда мы стали выезжать из гаража, Владимира Ильича уже привезли на кресле на дворик гаража. Весело улыбаясь, Владимир Ильич сел в машину, вместе с ним села Мария Ильинична, доктор Гетье и еще несколько человек, кажется, была и Надежда Константиновна. Тронулись в путь, но как только я попытался завернуть на одну из боковых дорог, как Владимир Ильич поднял целую бучу, и пришлось повернуть на Москву. Несколько раз я как будто не понимал, что от меня нужно, пытался повернуть на одну из боковых дорог, повторялась та же история, Владимир Ильич требовал ехать на Москву. Когда Владимир Ильич увидел, что он настоял на своем, стал веселым и все посмеивался.

При въезде в Кремль, часовой, увидя Владимира Ильича, так растерялся, что не потребовал и пропусков, и мы прямо поехали к подъезду Совнаркома.

Часа через два позвонили, чтобы дали машины. Подъехав, мы увидели Владимира Ильича на панели у колокольни Ивана Великого в кресле на колесах, в котором его провозили по Кремлю.

Весть о приезде Владимира Ильича облетела весь Кремль, из всех окон и дверей смотрели люди.

Посадив Владимира Ильича в машину, мы тихим ходом [поехали] по городу через Крымский мост мимо выставки (теперь Парк культуры и отдыха им. Горького), тихо поехали в Горки.

Весь обратный путь Владимир Ильич был задумчив и молчал. Это было последнее посещение Владимиром Ильичем Москвы.

ЦПА, ф. 4, оп. 2, д. 1744, л. 7 — 8 — машинописный текст.

Примечания:

¹ Частые многоточия в рукописи 3. И. Зорько-Римша объясняет так: «Многоточия — это маленькие паузы от волнения».

² См. далее запись В. П. Осипова от 18 октября 1923 г.

³ Первая попытка В. И. Ленина была предпринята 9 октября 1923 г. Об этом в дневнике И. Зорько-Римши записано: «Надежда Константиновна поехала в Москву. Владимир Ильич впервые тоже захотел поехать в Москву. Я первый угадал, понял его желание, но сказал об этом не сразу, т. к. знал, что это не понравится Марии Ильиничне и Надежде Константиновне. Они все время притворялись, в особенности Мария Ильинична, что не понимают, что только злило Владимира Ильича. Владимир Ильич мне все время подмигивал, смеясь над недогадливостью Марии Ильиничны и досадуя, что они не хотят его понять. Еле-еле удалось отговорить и то с большим компромиссом: Надежда Константиновна обещала выполнить его просьбу в самое ближайшее время» (ЦПА, ф. 16, оп. 2, д. 17, л. 837 — 838).

⁴ В это время между Н. К. Крупской и М. И. Ульяновой не было единого мнения о режиме дня В. И. Ленина. М. И. Ульянова считала, что Н. К. Крупская слишком много занимается с В. И. Лениным и этим переутомляет его. Через некоторое время взаимопонимание между ними было установлено.

⁵ Журналистом газеты «Правда» Д. И. Новоплянским процитирована запись В. А. Рукавишникова, в которой этот момент описан подробнее: «На другой день Владимир Ильич сделал более подробный осмотр книжных шкафов и отобрал ряд книжек. Осмотрев все в квартире, Ильич направляется в свой кабинет, но на сей раз не удовольствовался его осмотром, а повернул в дверь, ведущую в зал заседаний Совнаркома. Зал был пуст, и Владимир Ильич покачал головой. Мне кажется, он рассчитывал увидеть здесь многих из своих товарищей и сожалел, что на этот день занятий в Совнаркоме не было» («Культура и жизнь» № 1, 1975, с. 11). Этой записи в Центральном партийном архиве нет.

⁶ Навстречу В. И. Ленину шел взвод 1-го кавалерийского эскадрона школы им. ВЦИК, занимавшийся строевой подготовкой. Свидетель этой встречи командир отделения этого взвода, в 1975 г. генерал-майор в отставке, Г. П. Коблов вспоминает: «Навсегда запомнился мне день 19 октября 1923 года. Наш взвод под командой курсанта-помкомвзвода Януша Мейсароша занимался на площади возле Царь-колокола строевой подготовкой. Мы сразу узнали Владимира Ильича, и взвод построился для встречи фронтом на Спасские ворота. Когда Ильич приблизился, прозвучала радостная команда: «Смирно! Равнение направо!» Ильич кивнул нам, приветливо улыбнулся и совсем по-граждански, как-то по-отечески помахал кепкой. Над площадью прозвучало наше дружное «Да здравствует Ленин! Ура! Ура! Ура!» («Культура и жизнь» № 1, 1975, с. 11).

⁷ Речь идет о 1-й сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке СССР (август — октябрь 1923 г.), развернутой на территории современного Центрального парка культуры и отдыха им. М. Горького.

⁸ Как свидетельствует H. К. Крупская, В. И. Ленин взял с собой три тома Г. Гегеля (см. «Известия ЦК КПСС», 1989, № 4, с. 174).

В библиотеке В. И. Ленина в Кремле были следующие книги Г. Гегеля: «Феноменология духа». Перевод под ред. Э. Л. Радлова. СПб, 1913; «Наука о логике». Перевод с нем. H. Г. Де- больского. Пг., 1916 — Часть 1. Объективная логика. Кн. 1. Учение о бытии; Часть 1. Объективная логика. Кн. 2. Учение о сущности; Часть 2. Субъективная логика или учение о понятии (см. Библиотека В. И. Ленина в Кремле. Каталог. М., 1961, с. 158, 181). Таким образом, можно предположить, что В. И. Ленин взял три книги Г. Гегеля «Наука о логике».

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН:

Гетье Ф. А. (1863 — 1938) — врач-терапевт, главный врач Басманной, затем основатель и главный врач Солдатенковской больницы (ныне больницы им. С. П. Боткина). Главный врач санатория «Химки». Лечащий врач В. И. Ленина и H. К. Крупской.

Гиль С. К. (1888-1966)- с 1917 по 1924 г.— шофер автобазы Управления делами СНК РСФСР, обслуживал В. И. Ленина.

Зорько-Римша Казимир-Зиновий Ильич (Зорька) (1895 — 1950) — студент медицинского факультета I Московского государственного университета; депутат Московского Совета. С марта 1923 г. по предложению H. К. Крупской и М. И. Ульяновой был назначен санитаром по уходу за В. И. Лениным.

Космачев П. С.— шофер автобазы Управления делами СНК РСФСР.

Осипов В. П. (1871 — 1947) — врач-психиатр, академик Академии медицинских наук, генерал-лейтенант медицинской службы.

Пакалн П.П. (1886 — 1937)— в 1919 — 1924 гг. начальник спецотделения ВЧК(ГПУ) и личной охраны В. И. Ленина в Горках.

Попов Н. С. (Коля) — врач; в 1923 г. в Горках выполнял обязанности по уходу за В. И. Лениным; позднее — заместитель директора Института мозга.

Приоров Н. Н. (1865 — 1961) — врач ортопед-травматолог, академик Академии медицинских наук. В 1919— 1927 гг. работал в хирургическом отделении Солдатенковской больницы (ныне больницы им. С. П. Боткина). С 1921 г.— директор Лечебно-протезного института (ныне Центральный научно-исследо- вательский институт травматологии и ортопедии им. H. H. Приорова).

Розанов В. Н. (1872 — 1934) — хирург, профессор. С 1910 г. возглавлял хирургическое отделение Солдатенковской больницы (ныне больницы им. С. П. Боткина).

Рукавишников В. А. (Володя) (1892 — 1954) — студент 5-го курса Медицинского факультета I Московского государственного университета. С 29 апреля 1923 г. был назначен санитаром по уходу за В. И. Лениным.

Рябов В. И.— шофер автобазы Управления делами СНК РСФСР.

Удалов П.— начальник гаража автобазы Управления делами СНК РСФСР.

Публикацию подготовили Ю. Ахапкин, Е. Кириллова, И. Китаев

Известия ЦК КПСС № 8 1991 год