Вачирка В.

Ленин

   Во время моего пребывания в Москве на конгрессе III Интернационала, один из участников его, делегат Украины, беседуя со мной, сказал: «Все крупные вожди нашей партии могут подвергаться критике, порою даже весьма жестокой и суровой. Есть лишь один, которого никто не осмеливается оспаривать, которого обожают все товарищи, независимо от положения, занимаемого ими в партии, которым восхищаются и которого чтут даже самые непримиримые противники и по приказу которого даже самые индифферентные (люди без определенных политических убеждений и не принадлежащие ни к какой партии, которым в высокой степени наплевать на большевиков и меньшевиков и которые мечтают лишь о том, чтобы их оставили в покое), не колеблясь ни минуты, бросились бы в огонь. Это Ленин. Русский народ в своей совокупности, без различия классов, гордится Лениным. Вера в его глубокую политическую прозорливость, в присущее ему большое политическое чутье, в его благоразумие и дальновидность не имеет границ. До тех пор, пока Ленин жив и стоит во главе Советской республики, никто не сомневается в конечном результате великой борьбы. Красноармейцы на фронте, рабочие в городах, крестьяне в деревнях, советские служащие, домашние хозяйки, дети в школах — все они знают, что Ленин в настоящее время самый великий и самый талантливый человек на земном шаре и что Россия под его руководством переживет нынешний кризис и возродится в великую, могучую, богатую и сильную державу.

   Беседа с украинским товарищем происходила в городском саду, по соседству с Кремлем. Солнце склонялось к западу и город постепенно погружался во тьму. В этот поздний час слова моего собеседника казались мне какими-то странными, а он не был ни неофит, ни старый маниак. Ему было лет под сорок; старый член партии, он всегда отличается спокойствием и объективностью в своих суждениях. Он и теперь обратил мое внимание на одно явление, на голый факт, не одобряя и не порицая его.

   Тогда я понял многое новое, чего не понимал раньше. В Петрограде, Москве, в Нижнем Новгороде, Туле, Казани, Симбирске, Тамбове, Самаре, Чебоксарах и во многих других городах и весях России — повсюду на всех общественных зданиях, на казармах, на фабриках и заводах, школах и во многих частных зданиях я видел портреты «диктатора», в рамке из красной материи, обвитой сосновыми и дубовыми ветками, воспроизведенный в тысячах экземпляров. Попадались местами и фотографии Троцкого, Зорина, Луначарского и Зиновьева, но Ленин был буквально повсюду.

   Невольно мысль моя обратилась к постепенно исчезающим русским иконам,— новый и более почитаемый «святой» проложил себе путь к народному сознанию. Не одному русскому коммунисту во время пребывания в Западной Европе, в особенности в латинской ее части, искони иконоборческой, приходилось рассеивать наше недоумение на сей счет, стараясь объяснить, насколько возможно, это мало понятное явление.

   Но истина, без сомнения, заключалась в словах моего украинского товарища.

   «Ленин,— говорил он,— не является только лидером (в английском смысле этого слова) русского большевизма, он его создатель и общепризнанный вождь, почти в военном значении этого слова. Для русских коммунистов Ленин, действительно, избранный из миллионов людей вождь «божьей милостью», подлинный вождь, появляющийся в истории человечества лишь один раз в 500 лет». Эта цитата заимствована из одной из речей Зиновьева, председателя исполкома Коминтерна, блестящего представителя русского коммунизма. Зиновьев в той речи выражал радость и по поводу того, что русские рабочие в приветствиях, адресованных Ленину по поводу гнусного бессмысленного покушения в августе 1918 года, называли его «наше солнышко» и «наш дорогой светоч» и закончил ее следующими словами: «Ленин — пламенный трибун коммунистического Интернационала, великий апостол и вождь социалистической революции, подобно которому еще не существовало на свете».

   Если даже Зиновьев, обычно отличающийся уравновешенностью и спокойствием, говорит в таких лирических выражениях о Ленине, то можно себе представить, каким культом почитания окружена личность руководителя судьбами России в массе населения. 

   Мне очень хотелось повидать такого крупного человека и, конечно, меня побуждало к этому не одно простое любопытство.

   Несколько раз представлялся мне случай видеть и говорить с ним, и всегда я выносил самое сильное впечатление от наших встреч.

   Впервые я увидел Ленина в Бюро III Интернационала, в работах которого по приготовлению к Конгрессу я принимал участие. В его внешности на первый взгляд нет ничего особенного, экстраординарного. У Луначарского, Чичерина, Троцкого, Каменева, Радека, Бухарина и вообще у всех виднейших вождей русского большевизма есть что-то особенное — то в их манере небрежно и странно одеваться, то в длинной шевелюре, то в бледном лице и худой их фигуре, то в живом и беспокойном взгляде, что отличает их от всех остальных смертных, так что если бы вы их встретили даже на улице большого города или среди толпы осаждающей трамвай, вы все-таки обратили бы на них внимание.

   Ленин имеет настоящий вид «мелкого буржуя», чиновника министерства или врача. Его можно вполне принять за француза, швейцарца или итальянца. Он одет вполне по-европейски и костюм его не носит отпечатка каких-либо странностей. Люстриновый пиджак, который обыкновенно наши министерские или банковские чиновники носят на службе, брюки из темного сукна в полоску, внизу загнутые, но не потому, что того требует мода, а потому, что они слишком длинны, хорошо вычищенные ботинки, из которых один, однако, с большой дырой на подошве, невысокий белый крахмальный воротничок, темный галстук и все это блестит чистотой и отличается простотой. Среднего роста, плечистый, с толстой, но несколько короткой шеей, с правильными чертами лица, с маленькими, но светлыми, проницательными и живыми глазами рыжеватого оттенка, подобно цвета его усов и его заостренной бородки, ослепительной белизны зубы и маленький рот с толстыми губами,— такова внешность этого человека.

   Ленин приветствует каждого легкой вежливой улыбкой. Часто, однако, на его лице заметна бывает язвительная, едкая улыбка. Когда он говорит о своих противниках, правых социалистах, речь его всегда испещрена колкими выражениями по их адресу; отпуская же на их счет какую-нибудь угрозу или просто крепкое слово, Ленин обычно смеется. Когда, например, он говорит о необходимости раскола в рядах итальянской социалистической партии и упоминает о Турати, лицо его покрывает насмешливая улыбка и как бы обращаясь к нам, итальянцам, он восклицает: «Вы даже не сочли нужным изгнать Турати из партии, между тем, мы бы уже давно расстреляли его».

   Но само собою разумеется, что тут речь идет не в серьез. Мартов, этот русский Турати, ведь преспокойно живет себе в Москве, недалеко от Кремля.

   В заседании Исполнительного Комитета III Интернационала Ленин произнес речь, в которой разъяснил присутствовавшим, как он понимает диктатуру пролетариата. Речь его была краткой, схематичной, не изобиловала длинными фразами, поражала убедительностью. Ленина нельзя назвать оратором в обычном смысле этого слова. Он не бывает никогда многоречивым, не разбрасывает мыслей, но зато мысли, которыми он делится со слушателями, всегда выражаются им с необычайной ясностью. Слова Ленина как бы ударяют молотом по сознанию слушателя. Как и всякое строго логическое рассуждение, речь его всегда бывает сухой, строгой и монотонной. 

   Из речи Ленина я внес в свою записную книжку одну цитату, в которой он лаконически синтезировал свое понимание диктатуры пролетариата, которое вряд ли разделит большинство коммунистов в Западной Европе.

   «Диктатура пролетариата,— сказал Ленин,— является диктатурой наиболее передовой части пролетариата, который принимает на себя представительство пролетариата даже против той его части, которая является отсталой в вопросе о передаче власти в его руки».

   По окончании заседания Комитета, члены его, разбившись по группам, стали беседовать и спорить на разные темы.

   Подойдя к Ленину, я указал ему на то, что я не разделяю его взгляда на сущность диктатуры пролетариата. 

   «Мы,— сказал я,— понимаем эту диктатуру в том смысле, что лишь один рабочий класс должен обладать политической властью, но при том лишь условии, чтобы большинство рабочих вручило эту власть тем, кто будет ее осуществлять за него».

   Ленин улыбнулся.

   — Но ведь это «демократический» предрассудок.

   Характеризуя Ленина, равно как и других современных деятелей Советской Республики, нельзя не отметить присущей им всем глубокой привязанности к идее, которая заглушает все остальные чувства, даже самые интимные и деликатные, как например, дружбу и любовь.

   Все принесено в жертву идее, которой горячо воспламенены сердца русских вождей коммунизма. Мартов был связан узами тесной дружбы с Лениным. Теперь же Ленин говорит о Мартове с чувством глубокой ненависти. Плеханов был другом и учителем Ленина. Многому он научился от великого марксиста. Но затем, еще ранее облечения Плеханова в тогу социал-патриота, Ленин резко изменил свое личное к нему отношение, резко порвал с ним.

   Этим и объясняется удивление, выраженное мне Лениным по поводу того, что Серрати, в полемике по поводу сущности коммунизма, назвал Камилла Прамполини «дорогой Прамполини». Серрати, конечно, мог это сделать, принимая во внимание почти братские отношения и глубокое уважение, питаемое друг к другу в среде правых и левых итальянских социалистов. Ленин покачал головой, не изменив своей улыбки, которая выражала укор и порицание. Ленин, повидимому, не знает, что политическая жизнь в Италии совсем не похожа на русскую. Настолько, например, что у нас даже грозный Бомбаччи берет под руку министра Нитти, отправляется в здание министерства внутренних дел и беседует на «ты» с главой кабинета, который так любезен, что снабжает его домашней аптечкой для его путешествия в Россию. Ни Ленин, ни любой другой русский большевик никогда не поймет этого.

   Во второй раз я видел Ленина в его служебном кабинете в Кремле. Для того, чтобы попасть туда, мы должны были два или три раза предъявлять наши пропуски вооруженным стражам. Затем, пройдя через ряд коридоров и комнат, где находилось много-много барышень у телефонных аппаратов или работавших на пишущих машинах, мы добрались до служебного кабинета председателя Совета Народных Комиссаров.

   Большая просторная комната, с двумя окнами, выходящими на один из многочисленных дворов Кремля, очень скромно меблированная. Два больших рабочих стола, на которых грудами навалены книги, журналы и газеты. Несколько стульев и два-три кресла для посетителей. Голые стены, повсюду простота, ни одного намека не только на роскошь, но даже на изнеженность или элегантность.

   Здесь Ленин работает не менее 12 часов в сутки. В субботу в полдень он едет на дачу к семье, как и все настоящие москвичи, и возвращается в город в понедельник утром, чтобы вновь приняться за свою гигантскую работу.

   Ленин поражает своею феноменальной работоспособностью. Нет буквально возможности перечислить все то, что выходит из под его пера, нельзя в точном смысле слова объять всего того, что в состоянии воспринять мозг этого человека. Вынося на своих плечах судьбу величайшего народа в самый трудный и трагический момент его истории, Ленин, тем не менее, находит время читать сотни журналов и газет на различных языках и все новейшие издания по вопросам социализма, его теории и практики. В то же время он пишет полемические статьи и даже целые брошюры против «ренегата» Каутского, обращается с разными призывами и советами к коммунистам всего мира и работает по составлению собственных капитальных сочинений.

   И вот после трех лет такой чрезвычайно напряженной жизни, которая и извела многих из его сотрудников, мы видим Ленина свежим, бодрым, полным юношеского энтузиазма, с ясным умом, горячим сердцем, крепким телосложением.

   Одно из самых приближенных к Ленину лиц как-то сказало мне, что живучесть его прямо изумительна. 15 дней после ранения (августа 1918 г.), в результате которого у него оказалось пробито пулей плечо и ранено легкое, причем пуля из легкого так и осталась неизвлеченной, Ленин, поборовший грозившую ему смерть, совершал уже свои обычные пешие прогулки в 20 верст. 

   Вокруг Ленина создалась легенда, будто он происходит из дворянского рода. Некоторые приписывают ему еврейское происхождение. В действительности же, он родом из зажиточной крестьянской семьи из Приволжских губерний. Отец его был первым «интеллигентом» в роде Лениных. Он занимал должность директора народных училищ Симбирской губ. В главном городе губернии, Симбирске, родился 10 апреля 1870 года Владимир Ильич Ленин. Ленин обладает огромной эрудицией и удивительной работоспособностью и энергией. В Европе после Каутского покамест не найдется другого, кто бы подобно Ленину в таком совершенстве и так основательно знал все сочинения Маркса и Энгельса и всей обширной критической литературы, посвященной марксизму. Нельзя указать на человека, кто бы, подобно Ленину, прочитавшему за свою жизнь огромное количество книг и написавшему массу собственных, сочетал в себе такую лихорадочную жажду к практической деятельности.

   По возвращению Ленина, в апреле 1917 года в Россию, большевики представляли из себя небольшую горсточку объединенных общей идеей людей. Ленин тотчас же приступил к конструированию партии, направив старания к усилению ее влияния. В речах на митингах и в своих статьях он непрестанно продолжал твердить: «Вся власть Советам». Июльское выступление большевиков окончилось неудачей. Тогда Ленин укрылся в Финляндии, продолжал оттуда руководить движением.

   Во время Корниловской авантюры Ленин держался мнения о необходимости поднять вооруженное восстание, чтобы вырвать власть из слабых рук Керенского. Центральный Комитете партии большевиков был противоположного мнения. Он считал революцию еще преждевременной. В сентябре Ленин, не побоявшись сыщиков Керенского, вернулся в Петроград. Он стал за своим именем писать в газете и выступать на солдатских и рабочих митингах, настаивая на необходимости завершить революцию, передав власть пролетариату. Спустя месяц — в октябре по старому стилю — большевистская революция разразилась и одержала победу. Керенский бежал, Зиновьев, один из самых главных сотрудников Ленина заявил, что «в той мере, в какой в эпоху революции можно и даже должно говорить о роли отдельной личности,— октябрьская революция и роль, которую сыграла в событиях партия большевиков, являются на 90% делом рук Ленина».

   И вот, несмотря на свое глубокое проникновение действительностью, присущее ему практическое чутье и постоянную сильную жажду действия, Ленин все-таки является самым чистейшим и великим идеалистом, подобного которому человечество еще не знало. Как справедливо указывает Максим Горький, идеалом Ленина является благополучие всего человечества. Тот же Горький говорит, что за личную свою жизнь Ленин в эпоху религиозного экстаза был бы, несомненно, возведен в святые.

   Немногие знают о долгих годах его изгнания, его полуголодной жизни в Швейцарии и Париже. В Женеве он жил у сапожника и весь был поглощен работой по изучению трудов великих учителей, выпускал собственные труды по философии и экономическим вопросам, которые производят переворот в умах русской интеллигенции, напряженно внимал каждой самой незначительной весточке из далекой родины, которая предвещала более или менее близкое наступление столь ожидаемой «бури обновления».

Петроградская Правда. Пг., 1920. №296, 31 декабря, с. 4.

http://ru-history.livejournal.com/4701643.html