Александр Майсурян

Свиноголовый, или Как Ленин с "палачом" общался

31 декабря 1917 года глава Советского правительства Владимир Ильич Ленин в Смольном вручил главе финского буржуазного кабинета Свинхувуду акт признания независимости Финляндии. Это была любопытная сценка, ведь Свинхувуд был не просто буржуазным политиком, а одним из тех, кто позднее утопил в крови восстание финских красных. И Ленин прекрасно сознавал его роль. Позднее в одной из речей Владимир Ильич рассказывал: «Я очень хорошо помню сцену, когда мне пришлось в Смольном давать грамоту Свинхувуду, — что значит в переводе на русский язык «свиноголовый», — представителю финляндской буржуазии, который сыграл роль палача. Он мне любезно жал руку, мы говорили комплименты. Как это было нехорошо! Но это нужно было сделать, потому что тогда эта буржуазия обманывала народ, обманывала трудящиеся массы тем, что москали, шовинисты, великороссы хотят задушить финнов. Надо было это сделать».

А вот ещё немного бытовых подробностей этой встречи двух миров в Смольном. Вопрос о признании независимости буржуазной Финляндии был решён, но Ленин, прямо скажем, не жаждал пожимать руку Свинхувуду. И тому вместе с его коллегами пришлось потомиться за дверью ленинского кабинета. Большевик Александр Шлихтер вспоминал: «Скромно и смиренно стояла в конце ноября 1917 года у дверей кабинета председателя Совнаркома Владимира Ильича Ленина специальная делегация финляндского буржуазного правительства со Свинхувудом во главе. Они приехали, чтобы получить из рук Советской власти документ о признании Финляндии самостоятельным и независимым от России государством. Чистенькие, крахмальные, чопорные, в сюртуках с иголочки, они как-то странно и чаще, чем следует, улыбались и, видимо, были смущены. Что их смущало? Эта ли наскоро сколоченная, простая, деревянная вешалка у дверей главы государства, где им самим, без швейцаров и лакеев, пришлось повесить свои меховые пальто? Или эта диковинно простая приёмная, где им надо стоять и ожидать? Или, наконец, их смущал и коробил самый факт оказаться в роли просителей у порога рабочей власти?..»

Финны смущались в непривычной обстановке, но не меньшее смущение царило и внутри кабинета Владимира Ильича.

А. Шлихтер: «А там за дверью, в кабинете Ленина, были тоже смущены, хотя совсем иначе и совсем по-иному.
— Владимир Ильич! Финляндская делегация явилась и просит принять её...
— Вот акт о независимости. Всё в порядке. Отдайте им.
— Владимир Ильич! Но ведь это вам самому надо вручить его!
— Почему же непременно мне? Ну, устройте это как-нибудь, скажите, что нельзя прервать очень важное заседание.
— Ну, нельзя же так, Владимир Ильич, это значило бы, что вы отказываете им в приёме, неудобно».

Сотрудница Ленина Мария Скрыпник вспоминала: «Ильич сказал:
— Пусть подождут, ведь это буржуазное правительство.
Сказано это было с чувством неприязни».

Шли часы... В Смольном было довольно холодно. «Несмотря на нашу тёплую одежду,— вспоминал участник финской делегации Карл Идман,— нам приходилось постоянно двигаться, чтобы немного согреться». Всего финнам пришлось прождать около трёх часов. Было уже около полуночи. Но финны терпеливо ждали, для них, видимо, было важно получить акт из рук самого Ленина, главы советской власти, и они просили об этом. Ильич же отнекивался:
— Что я могу сказать этим буржуям?..

На роль дипломата предложили наркома юстиции левого эсера Исаака Штейнберга. Он с большим удовольствием позднее вспоминал само подписание акта: «Мы вставали один за другим и с огромным удовлетворением подписывали документ о признании независимости Финляндии. При этом мы прекрасно знали, что глава финской делегации Свинхувуд, которого царь в своё время отправил в ссылку, наш открытый враг и что он не оставил бы от нас и мокрого места, предоставься ему такая возможность. Но если мы освободим Финляндию от гнёта России, в мире станет на одну несправедливость меньше». Однако и Штейнбергу перспектива общения со Свинхувудом и его спутниками не улыбалась. На предложение побеседовать с финнами он ответил:
— Чего мне им говорить. Согласно своему посту я могу только арестовать их.
— Ну, так и арестуйте! — засмеялся Троцкий.
В конце концов Ленину пришлось взять неприятную роль на себя.

А. Шлихтер: «Ленин сдался, уступил. Открылась дверь, и тут же, у порога кабинета, произошла эта характерная по новизне и необычайности церемония дипломатической встречи двух миров: изысканно сшитых буржуазных сюртуков с простеньким темноватого цвета советским пиджачком...» Владимир Ильич пожал руку Свинхувуду.
— Надеюсь, товарищи финны... то есть, простите, господа финны теперь довольны? — спросил Ленин.
— Очень даже довольны, — пробормотал Свинхувуд.

Карл Идман: «Нечего и говорить о том, какое величайшее удовлетворение и радость испытали мы тогда, получив это первое признание независимости Финляндии. Исполнилась заветная мечта всего народа Финляндии. Естественно, что нас охватило чувство благодарности к правительству Ленина, которое без всяких условий признало независимость нашего народа. У нас явилось желание выразить благодарность лично Ленину. Энкель передал нашу просьбу Бонч-Бруевичу, но тот сначала стал возражать. Ленин в этот момент был на заседании Совета. Энкель повторил просьбу, сказав, что, может быть, Ленин найдёт пару минут, чтобы выйти к нам. Спустя минуту Ленин вышел. Улыбаясь, он спросил, довольны ли мы... Когда Ленин вышел и мы подошли к нему, вокруг нас собрались присутствовавшие там солдаты, матросы и другие люди, наблюдавшие с любопытством за нашим разговором, из которого они сразу поняли, что Совет Народных Комиссаров только что признал независимость Финляндии и что проведшие здесь несколько часов иностранцы — делегация, представляющая сенат Финляндии».

Такие дела...

https://maysuryan.livejournal.com/1263892.html