Егор Яковлев и Дмитрий Пучков в цикле «От войны до войны» завершают рассказ о корниловском мятеже – одном из самых громких и мутных эпизодов отечественной истории в февральско-октябрьском промежутке 1917 года. Сегодня речь том, как политические нравы сумасшедшего дома, считавшего тогда себя российским государством со всей неизбежностью породили попытку военного переворота – тоже, в свою очередь, бессмысленную и безрезультатную…
Дмитрий Пучков. Я вас категорически приветствую! Егор, добрый день.
Егор Яковлев. Добрый.
Д.П. Продолжим про Корниловский мятеж?
Егор Яковлев. Да, сегодня вторая часть лекции про Корниловский мятеж, мы остановились на самом интересном: А.Ф. Керенский поговорил с Л.Г. Корниловым по аппарату Юза, подставил его, получил нужные ему ответы, арестовал В.Н. Львова, который его выставил провокатором и получил возможность объявить Корнилова заговорщиком и отрешить его от должности Верховного Главнокомандующего, что он и сделал своей телеграммой в Могилёв. Причём, что интересно, Корнилов был абсолютно спокоен после разговора с Керенским, он-то подумал, что Керенский просто проверяет, правильно ли он понял Львова, и отправился спать, а когда проснулся, то выяснилось, что у он уже не Верховный Главнокомандующий.
Д.П. Не интриган был.
Егор Яковлев. Причём в телеграмме говорилось, что обязанности Главковерха должен принять на себя начальник штаба Корнилова генерал Лукомский. Генерал Лукомский брать на себя обязанности отказался и направил в Петроград ответную телеграмму с заявлением, что он поддерживает Корнилова во всех его начинаниях, и что невозможно прекратить то дело, которое было начато по согласованию с самим Керенским. Вообще Корнилов некоторое время даже не верил в то, что это настоящая телеграмма от Керенского, потому что она была немного неправильно оформлена, в частности, там не было подписи должности Керенского, а только его фамилия. Он немедленно призвал своих ближайших сподвижников, напомню: это Завойко, это Филоненко и Аладьин – вот эти три человека, три «серых кардинала» вокруг Корнилова, они станут его главными советчиками в ближайшие дни. Так вот, разговаривая с ними, он рассматривал версию, может быть, пытался себя уверить в этом, что это какая-то провокация, но на самом деле никакой провокации не было, и Керенский немедленно, вот в чём ему было нельзя отказать – немедленно развернул в Петрограде пиар-акцию под названием «Генерал Корнилов – контрреволюционер, мятежник и предатель». Надо сказать, что правительство за день до этих событий ушло в отставку – так было условлено по намеченному плану между Савинковым и Корниловым, считалось, что всё Временное правительство ушло в отставку, сейчас придёт Корнилов, наведёт порядок, и будет назначено некое новое правительство по взаимному согласованию. Керенский собрал на совещание, на встречу всех бывших уже министров и объявил им, что вот, оказывается, Корнилов предал. Савинков начал убеждать его, что здесь что-то не так, нужно срочно провести переговоры с Корниловым. Керенский сказал, что никаких сомнений в этом быть не может - Корнилов предатель, контрреволюция, нужно срочно готовиться к отражению нападения корниловских войск, но министры, в том числе и кадеты, стали давить на Керенского, требуя, чтобы он всё-таки связался с Могилёвым и обсудил происходящее. Керенский наотрез отказался это сделать, но был вынужден согласовать переговоры с Могилёвым с Савинковым. Савинков отправился на переговоры, взяв с собой бывшего министра от кадетской партии Маклакова. Надо сказать, что начались переговоры эти на повышенных тонах, Савинков, видимо, наэлектризованный предшествующим совещанием у Керенского, начал упрекать, прямо ругать Корнилова, что он предал их договорённости, что он выставил Керенскому ультиматум. Корнилов был просто в недоумении, он попросил полчаса подумать, потом вернулся и категорично заявил, что никогда и помыслить не мог о мятеже против Временного правительства, что всё, что он собирался делать, это было согласовано с Керенским, что никаких ультиматумов через Львова он не передавал, и всё это чистая самодеятельность или провокация, и произошло недоумение, но при этом Корнилов чётко стоял на том, что пост Верховного Главнокомандующего он не покинет ни при каких условиях, потому что дело стоит о спасении Отечества, и он ответственен в данном вопросе перед Отечеством, а не перед Временным правительством. В итоге они сошлись на том, что произошло недоразумение, его можно решить, и Маклаков ещё сакцентировал внимание на том, что Корнилов не должен предпринимать никаких военных действий ни в коем случае, потому что иначе начнётся гражданская война, и солдаты просто перережут офицеров, потому что всей страной, тем более Петроградом это будет воспринято, как контрреволюционный мятеж, как попытка забрать те демократические свободы, которые появились после Февральской революции. И забегая вперёд, скажем, что именно так в результате и получилось, т.е. после того, как всё закончилось, по всей стране прокатилась очередная война убийств невинных офицеров, которые просто ответили за это вот развлечение А.Ф. Керенского и могилёвской Ставки.
Но когда Савинков и Маклаков вернулись в Зимний дворец, они неожиданно обнаружили, что А.Ф. Керенский не стал дожидаться их переговоров, а уже сообщил а газеты и по радио о том, что Могилёв начал измену, о том, что Корнилов, контрреволюционер, ведёт войска на Петроград. Ну последствия этого угадать было нетрудно: как только стало известно о предательстве, сразу же Петроград забурлил, наиболее мобильной и наиболее пассионарной массой в это время были рабочие, началась мгновенная запись в Красную Гвардию. В эти дни, по оценкам советских историков, записалось в Красную Гвардию от 13 до 17 тысяч человек, т.е. рабочие достаточно энергично были готовы участвовать в обороне Петрограда от корниловских войск. На всех заводах прошли митинги с требованием организации сопротивления. В глазах петроградских рабочих и солдат Петроградского гарнизона и Кронштадта Корнилов, безусловно, был контрреволюционером, который стремится: для рабочих урезать их права в пользу промышленников, в пользу заводчиков, а для солдат это был контрреволюционный генерал, который стремится установить старые армейские порядки и погнать их на непопулярную войну. Поэтому антикорниловские настроения в Петрограде были очень-очень серьёзными.
Надо сказать, что катастрофичность происходящего была понятна всем. Павел Николаевич Милюков, лидер кадетской партии, просил у Керенского дать ему возможность посредничать, даже Джордж Бьюкенен, поскольку всё пошло совсем не по плану, даже Джордж Бьюкенен предложил своё посредничество. Но Керенский был неумолим, он был абсолютно упорен в том, что Корнилов мятежник, и он должен покинуть пост Верховного Главнокомандующего. Элите, которая окружала Керенского, стало казаться, что он просто невменяем, т.е. он на какой-то недолгий срок оказался в политической изоляции. Среди кадетской партии даже стал составляться определённый заговор в пользу генерала Алексеева, который так же, как и Корнилов, был очень популярной альтернативной фигурой в военных кругах: идея заключалась в том, чтобы Корнилова снять, как себя скомпрометировавшего, пусть, может быть, и без желания, но снять и Керенского и образовать директорию под руководством Алексеева. Внешне Керенский в этот момент представлял собой какую-то жалкую фигуру. Меньшевик Церетели из Петроградского Совета оставил такое воспоминание о том, как он выглядел: «На него было жалко и противно смотреть – это был совершенно потерянный человек. Он мне сказал: "Некрасова и Терещенко (это министры, которые считались самыми близкими к нему) я не вижу уже 2 дня, меня покинули все". И вдруг он отодвигает ящик письменного стола, вынимает револьвер и прикладывает к виску с какой-то жалкой, глупой, деланой улыбкой». Вот это вот поведение премьер-министра России.
Но на самом деле, может быть, это было и позой, потому что реально Керенский, конечно же, начал действовать: он прекрасно понимал, что ему нужно удержать своё влияние в армии каким-то образом, удержать своё влияние в офицерском корпусе, и не только кадеты обратили внимание, что альтернативной фигурой может стать генерал Алексеев, но и сам Керенский, и он начал судорожно искать Алексеева, для того чтобы тот ему помог. Алексеев в это время ехал в Смоленск к своей семье, его нашли и вернули. Керенский, возможно, планировал, вот здесь важно отметить, что ни Лукомский не согласился стать Верховным Главнокомандующим, потом Керенский попытался назначить Верховным Главнокомандующим командующего Северным фронтом генерала Клембовского, но Клембовский тоже отказался от этой сомнительной чести. И вообще все командующие фронтами в этот момент высказались в том смысле, что они поддерживают программу Корнилова, а наиболее жёстко высказался командующий Юго-западным фронтом Деникин.
Д.П. Что он сказал?
Егор Яковлев. Сказал, что Корнилов – это действительно спаситель России, что те методы, которыми он собирается Россию лечить, единственно возможные, и нужно не воевать с ним, а полностью эту программу принять. Ну а Керенский, конечно, с этим согласиться не мог, потом он Деникину отомстит за это. Поэтому, поскольку в действующей армии не было военачальника, который был бы готов взять командование, то взор Керенского как раз обратился к Алексееву, который был царственно авторитетен по-прежнему, но в данный момент находился не у дел. А потом Керенский, видимо, как-то мучился, он и Алексеева тоже побаивался, потому что Алексеев тоже был человек своенравный, и поэтому он решил не назначать его Верховным Главнокомандующим, а решил назначить Верховным Главнокомандующим себя...
Д.П. Тонко!
Егор Яковлев. ... а Алексеева назначить начальником Штаба, но опереться на его авторитет и таким образом принудить Корнилова всё-таки оставить свой пост. Алексеева нашли и повезли в Петроград.
А в это время начал действовать Корнилов. Поскольку он вроде бы с Савинковым договорился о том, что это недоразумение, но тут же узнал, что он всё-таки мятежник, он решил оправдываться – он выпустил воззвание, в котором прямо заявил, что телеграмма министра-председателя представляет собой сплошной вздор, «свершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу нашего Отечества. Я, генерал Корнилов, сын крестьянина и казака, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ - путём победы над врагом, до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свою судьбу...»
Но проблема заключалась в том, что хотя командующие фронтами и высказались в поддержку Корнилова, но какой-то конкретной непосредственной практической поддержки он не получил ни от кого. Даже генерал Лукомский, который отказался принимать пост Верховного Главнокомандующего, не поддержал его в идее идти на Петроград. Корнилов пытался устроить своего рода пиар-акцию: он вывел Георгиевский полк и своих текинцев – у него была личная охрана – Текинский полк из туркмен. Он выстроил их, произнёс перед ними речь и спросил: «Вы готовы идти со мной?». И в ответ ему раздались какие-то робкие возгласы: «Готовы», но, явно сказать, не были готовы войска...
Д.П. Без огонька.
Егор Яковлев. ... безоговорочно пойти за своим командующим. Ну здесь дело было, может быть, не в верности лично Корнилову или в недоверии к нему, а просто гражданская война ещё не разгорелась, и все её боялись.
Д.П. Начинать никто не хотел.
Егор Яковлев. Да, начинать никто не хотел, все до последнего верили, что это какое-то недоразумение, оно как-то само собой разрешится. И в связи с тем, что Корниловский мятеж как бы протекал без Корнилова, Корнилов всё это время, вообще всё время этого мнимого восстания, он всё это время и будет находиться в Могилёве. Т.е. на самом деле сам Корнилов на Петроград не шёл. На Петроград, как мы помним, шёл 3-й конный корпус во главе с генералом Крымовым, и одна из причин, возможно, по которой Керенский решился на такой демарш, она как раз и заключалась в том, что во главе этого 3-го конного корпуса был генерал Крымов, потому что его действительно боялись, боялись, что он устроит в Петрограде кровавую баню, и боялись, что он не пощадит ни Керенского, ни Савинкова, ни тех людей, которые в данное время олицетворяли власть. И то, что Корнилов пригласил Керенского и Савинкова к себе в Ставку, косвенным образом доказывало, что такой сценарий – сценарий расправы именно над ними – возможен. Пригласил через Львова, наверное, помнят наши зрители.
Ну а что Крымов – Крымов тем временем идёт к Петрограду, у него три дивизии: Первая Донская, Уссурийская и Дикая туземная дивизия. Крымов приближается к Луге, происходит это 28 августа вечером, и оттуда он может наконец позвонить в Петроград и узнать, что там происходит. Вот он в ночь на 28 число звонит в Петроградский военный округ, и там ему сообщают, причём непонятно, кто именно с ним разговаривал, там ему сообщают, что движение следует прекратить. В это время Корнилов судорожно ищет Крымова, он рассылает... там даже был поднят самолёт, с которого пытались рассмотреть, где там эти войска. В Псков была доставлена телеграмма от Корнилова, в которой Крымову предписывалось наступать на Царское Село, Красное село и Гатчину – занять предместья Петрограда. Но вот в штабе Петроградского округа Крымову говорят, что Временное правительство, министр-председатель приказывает ему остановиться. И вот Крымову одновременно приходят две телеграммы: одна от Корнилова, который приказывает ему занимать предместья, и вторая, подписанная Керенским, которая требует от него остановиться и ничего не предпринимать. Крымов вообще перестаёт что-то... он ещё не знает о том, что между Керенским и Корниловым конфликт, он не понимает, у него даже в какой-то момент возникает подозрение, что там, в Петрограде, восстание большевиков, и вот они уже в Петрограде победили и теперь мутят воду. Он едет со своим начальником штаба Дитерихсом в Псков и пытается там у командующего Северным фронтом узнать, что вообще происходит. Там он узнаёт о конфликте между Корниловым и Керенским. Но Крымов надеется, что даже если там, в Петрограде, что-то непонятное, то там есть верные ему и Корнилову войска, потому что, как мы помним, заблаговременно должно было быть подготовлено прокорниловское офицерское подполье, и в момент подхода Крымова к Петрограду это подполье должно было восстать, занять ключевые точки – телефон, телеграф, и помочь, т.е. такая «пятая колонна» генерала Корнилова.
Но с «пятой колонной» генерала Корнилова получилось всё ещё, не знаю – смешнее или страшнее, чем с силами Крымова. Дело в том, что действительно 26 числа, ещё до начала активной фазы всех этих действий к Алексею Ивановичу Путилову, который, собственно, выступал главным от лица петербургских финансистов, петербургской буржуазии, главным спонсором Корниловского мятежа, явились эмиссары Лавра Гергиевича во главе с полковником Дюсиметьером и инженером Финисовым. Они принесли ему телеграмму от Корнилова, в которой говорилось о том, что для организации подполья необходимо 800 тысяч рублей. Путилов сказал, что эти деньги он найдёт, но эмиссары уже сообщили, что 800 тысяч рублей мало – нужно 2 миллиона.
Д.П. Разумно.
Егор Яковлев. Путилов был удивлён: с Корниловым как раз во время московского Государственного совещания, вы помните, он там общался, обсуждал совсем другие суммы, но посланцы настаивали на том, что только эти суммы спасут Россию, и необходимо их собрать. Путилов тогда перенёс встречу на вечер, а тем временем собрал у себя других промышленников и банкиров, с которыми начал обсуждать возможность выделения таких сумм. Решено было денег дать, и вот до самого вечера Путилов прождал этих людей, но они так и не явились. Тогда он начал искать их сам. Позвонив одному из них домой, он выяснил, что они в данный момент отправились в ресторацию. Путилов вместе с несколькими предпринимателями отправился их искать, и когда он приехал в ресторан, его глазам предстала такая картина: «За столом сидят человек 40 офицеров и пируют. Несчётное количество бутылок. Все в форме и некоторые в походном снаряжении. Присутствовавшие были уже изрядно пьяны, громкими голосами они обсуждали план выступления, нисколько не стесняясь лакеев и официантов. В 10 вечера в зале появился новый гость, заявивший, что Керенский объявил Корнилова изменником. Первой реакцией собравшихся был страх, но уже через несколько минут все успокоились. Кто-то пьяным голосом потребовал ещё шампанского». И тогда буржуа Белоцветов сказал Путилову: «Не знаю, как вы, а я чеков не дам. К ночи они без ног будут, деньги всё равно пропадут».
Ну вообще Дюсиметьера и других офицеров, от которых ожидали поддержки, очень часто упрекают как раз в том, что они пропили спасение России, но есть и другой взгляд на этот вопрос – есть альтернативная версия, которую высказал историк Селезнёв в одной из недавних статей: дело не в том, что они просто пошли пьянствовать, не поэтому, он предполагает, что они узнали о приезде генерала Алексеева и о его категорической позиции, запрещающей какой бы то ни было мятеж в Петрограде. А поскольку Алексеев был так же авторитетен, как и Корнилов, то их это чрезвычайно смутило, и они, так сказать...
Д.П. От расстройства.
Егор Яковлев. Да, просто от непонимания, что происходит, не нашли ничего лучше, как отправиться в ресторан. Но на следующий день всё-таки, несмотря на эту вечерне-ночную попойку, Дюсиметьер и Финистов поехали к Крымову. Они узнали, что Крымов подступает к Петрограду, и они поехали к нему. Они ему сообщили, что подполье существует, и что надо обязательно наступать, потому что да – Керенский объявил Корнилова изменником, но Керенский находится под влиянием Советов, под влиянием большевиков, и нужно срочно наступать, иначе всё погибло. И Крымов в этот момент принимает решение атаковать Петроград. Но поскольку войска знают, что Керенский попытался Корнилова отстранить, он идёт на хитрость: он издаёт обманный приказ и передаёт по войскам, что в Петрограде голодные бунты, и войска должны пойти туда для водворения порядка, потому что местные не справляются.
Крымов был человеком, который посвятил армии всю свою жизнь, и он полагал, что хорошие войска всегда подчиняются хорошему командиру. Если происходит ситуация неподчинения, то это значит, что плохой командир, не умеет командовать. Ну а себя он считал хорошим командиром, у него никогда за всю его многолетнюю военную карьеру не было такого, чтобы его войска отказывались ему подчиняться. И вот тут войска частично отказались ему подчиниться. Это было впервые. Его это шокировало страшным образом. Причём это были войска именно Донской дивизии. Но ещё более страшные вещи произошли с Дикой дивизией, которая в этот момент подошла к Царскому Селу и даже уже успела там поучаствовать в каких-то небольших боях, перестрелках. Дикая дивизия состояла в основном из кавказцев – чеченцев, ингушей, кабардинцев, и именно её прихода очень боялись в Петрограде, особенно интеллигенция боялась, там ходили слухи, что Дикая дивизия не разбирает, кто левый, кто правый – она просто режет.
Но был нюанс: дело в том, что в это время в Петрограде как раз проходил Первый съезд мусульманских народов России, и вот делегаты этого Первого съезда, услышав, что на Петроград движутся контрреволюционные войска, и там в них есть Дикая дивизия, отправились Дикой дивизии навстречу. Делегаты съезда сами были кавказцами, для них чеченский, ингушский и кабардинский языки были родными, и вот на этих родных языках примерно в течение часа делегаты объяснили, что Дикая дивизия идёт делать неправое дело. Примерно через час она была разложена и отказалась вести боевые действия против Петрограда. Так генерал Крымов остался фактически без войск.
Д.П. Ловко!
Егор Яковлев. Тут было даже непонятно, что делать. У Крымова в Петрограде был друг – полковник Самарин, с которым они раньше вместе служили в Уссурийской дивизии, и Крымов послал к нему человека. Самарин отправился к Керенскому, и под личную гарантию Керенского он потом поехал к Крымову и повёз его к Керенскому на переговоры. Но как несложно догадаться из всего вышеизложенного, Керенский Крымова боялся и ненавидел, и когда Крымов фактически оказался в его руках, Керенский, конечно, дал волю своей мстительности. Мы не знаем конкретное содержание разговора Крымова и Керенского. Керенский потом рассказывал, что у них был спокойный деловой разговор, не выходящий за пределы приличий, но откровенно говоря, зная Керенского и его склонность к позёрству, в это верится с трудом и думается, что Керенский унизил Крымова настолько, насколько мог. Там ходили слухи, что он и руки ему не подал, и обвинил его изменником, предателем, человеком, который виновен в гибели своего Отечества, т.е. ударил в самые болевые точки, потому что Крымов был, конечно, своеобразный человек, я напомню, что Крымов - один из самых яростных заговорщиков против царя, это человек, который был, наверное, одним из...
Д.П. Моторов...
Егор Яковлев. Да-да, одним из моторов заговора против Николая Второго, он считал, что так продолжать больше нельзя, Николай Второй ведёт страну в бездну абсолютно, это человек, который был наиболее решительным, энергичным сторонников Корнилова, человек, который стремился навести порядок – вот у него были такие своеобразные представления. И Керенский, конечно, доломал всё просто, что у человека в этой душе было. Т.е. первый надлом у него произошёл, когда войска, с которыми он довольно долго вообще прослужил на фронте, отказались ему подчиняться, и второе – вот обвинение в предательстве. Расстались Крымов и Керенский на том, что на следующий день Крымов должен уже будет давать официальные показания. Но конечно, Керенский его поймал на этом приказе про голодные бунты в Петрограде, которых, конечно же, не было. Крымов вышел, пришёл к себе домой и застрелился.
Д.П. Жестоко!
Егор Яковлев. Да, вот такая вот трагическая история. И в принципе, после самоубийства Крымова, в общем-то, мятеж можно было считать Корнилова, выступление Корнилова можно было считать окончательно закончившимся.
Ну а тем временем Керенскому удаётся более или менее успешно играть свою партию, потому что ему удаётся договориться с генералом Алексеевым. Алексеев в это время вернулся в Петроград, он остановился, кстати, на квартире у графа Келлера, и к нему сначала Керенский послал эмиссара, но Алексеев ему отказал, сказал, что он не хочет – он готов был посредничать, но он не готов был, конечно же, занимать пост начальника Штаба. И Керенский тогда, сделав над собой усилие, пошёл к Алексееву сам. При встрече Алексеев, конечно, дал волю чувствам, отругал Керенского за всё, начиная с приказа № 1, но Керенский пронял старого генерала словами о том, что Россию всё-таки надо спасать, как-то его уговорил занять этот пост начальника Штаба при нём, как Верховном Главнокомандующем. Но главная-то задача заключалась в том, чтобы, во-первых, не дать Корнилову начать какие-либо боевые действия, не дать ему двинуть армию, потому что они не знали, готова там армия в Могилёве выдвинуться на Петроград или не готова, и Керенский реально этого очень боялся. А во-вторых, после того, как эта ситуация успокоится, надо было Корнилова просто всё-таки с поста Верховного Главнокомандующего фактически снять. И Алексеев после долгих уговоров всё-таки соглашается, начинается разговор между Алексеевым и Корниловым. Корнилов в итоге даёт согласие на то, чтобы уйти с поста Верховного Главнокомандующего, но выставляет условие. Первое условие: во-первых, уже к этому моменту был по приказу Керенского арестован Деникин, как предатель, за своё вот это вот честное и экспрессивное выступление против Керенского, было арестовано ещё несколько офицеров, и Корнилов ставит условие: я уйду с поста, не буду сопротивляться, если вы освободите, во-первых, Деникина, во-вторых перестанете звать нас изменниками и контрреволюционерами. Должно быть дано объяснение, что произошло недоразумение, но ни в коем случае наши честные имена не должны быть запятнаны – вы должны взять свои слова назад. Ну и Алексеев говорит: хорошо, я выезжаю, будем разговаривать на месте. И действительно, Алексеев приезжает в Могилёв. Причём надо сказать, что отношения между Корниловым и Алексеевым были натянуты, несмотря на то что и тот, и другой впоследствии станут фактически основателями «Белого движения», они друг друга недолюбливали, и не без оснований: известно высказывание Алексеева про Корнилова: «Сердце льва, а ум барана», но и Корнилов тоже Алексееву платил той же монетой.
Д.П. Себя не сдерживал, да?
Егор Яковлев. Ну и к тому же вокруг всей этой ситуации, конечно, ходили разные слухи, и Корнилову тоже нашёптывали, что Алексеев-то тоже на самом деле участник вот этой аферы Керенского, всё дело в зависти – Алексеев едет менять, ему снова хочется быть Верховным Главнокомандующим, а тебя, Лавр Георгиевич, задвинут. Всё это, конечно, не способствовало доверию. Ну и Алексеев, конечно, был ограничен в своих действиях, но, как мне кажется, он тоже повёл себя не самым лучшим образом, когда приехал в Могилёв. Опять же, вот ещё один разговор, содержание которого мы не знаем, они разговаривали с Корниловым с глазу на глаз, известно только, что Корнилов вышел из своего кабинета очень мрачный, расстроенный. Правда, Керенский, надо ещё отметить вот какой момент - что Керенский и Алексееву-то не до конца доверял, поэтому параллельно, пока Алексеев ехал в Могилёв, Керенский начал формировать ударный отряд для штурма Могилёва во главе с полковником Коротковым. По дороге Алексеев случайно про это узнал и попытался отменить этот приказ, но Коротков ему не подчинился, он подчинился Керенскому, и Алексеев, конечно, просто был в бешенстве. Но после разговора Алексеева и Корнилова Корнилов согласился снять с себя обязанности Верховного Главнокомандующего. После этого Алексеев позвонил в Петроград, и Керенский категорически потребовал ареста Корнилова и всех заговорщиков. И Алексеев их арестовал.
Ну в общем, творилось нечто невообразимое. Не только ни Деникин, ни другие офицеры, которые были ранее арестованы, они не только не были освобождены, но и Корнилов и ещё 21 офицер, которые так или иначе выказывали ему поддержку, включая генерала Лукомского, были арестованы и посажены под арест в гостинице «Метрополь». Причём, охраняли их текинцы – вот эта вот личная туркменская гвардия Корнилова, и если бы это были не текинцы, которые хранили личную верность Корнилову, то, возможно, их бы убили там сразу, потому что там большую власть имел могилёвский Совет, а могилёвский Совет находился на «левых» позициях, он считал, что Корнилов – это лидер контрреволюции.
Но Керенский на этом не успокоился. Когда он понял, что опасность миновала, он лично отправился в Могилёв, причём начал разыгрывать из себя сразу же диктатора: приехав в Могилёв, он потребовал Алексеева явиться к нему в вагон, когда Алексеев к нему явился, Керенский стал предъявлять ему претензии: где масштабные репрессии против врагов революции, почему только 21 человек? Нужно срочно прошерстить, найти, посадить, судить революционным судом и т.д. Алексеев сказал ему, в общем, что-то, видимо, непечатное и покинул пост начальника Штаба, который занимал всего несколько дней. Вместо него начальником штаба был назначен генерал Духонин, о чьей трагической судьбе мы будем говорить позже.
Так вот Алексеев вновь покинул армию и дальше начал уже формировать свою Алексеевскую организацию, которая станет прообразом «Белого движения» впоследствии. Ну а Корнилов, Лукомский и другие арестованные по делу о контрреволюционном заговоре оставались в Могилёве, но сложно говорить, была ли это интрига Керенского или не его интрига, но вскоре они стали понимать, что существуют планы перевода Текинской гвардии в другое место, а это автоматически означало их полную незащищённость. Правда, в целях защиты и, видимо, при участии Духонина, который очень сочувствовал Корнилову, на самом деле, они были переведены в Быховскую тюрьму в город Быхов – это тоже белорусский город недалеко от Могилёва, что, в общем, помогло всем этим людям впоследствии спастись и бежать после Октябрьской революции.
А Керенский победил в этом противостоянии, но, конечно, это была пиррова победа, потому что он больше не мог надеяться на армию, и в принципе, непонятно, на кого он мог бы надеяться. Но Керенский был такой хитрый человек, что он и тут попытался найти себе покровителей, и этими покровителями, с его точки зрения, должны были бы стать представители американского посольства.
Д.П. Ничто не ново под луной, да.
Егор Яковлев. Поскольку Керенский, конечно, очень жёстко испортил отношения с англичанами – англичане поддерживали Корнилова, это был крах английской политики, безусловно – поражение Корнилова, и Керенский, как человек мстительный, дал волю своей мстительности и по отношению к англичанам: он написал огромное письмо лорду Миллеру, обвинив его в том, что это он спровоцировал Корниловский мятеж, что это англичане дёргали за ниточки. Он нахамил Джорджу Бьюкенену лично, в глаза, до чего никогда не опускался ни царь, ни Милюков, ну и собственно, всё это он сделал потому, что надеялся на идиллические отношения с покровителями из американского посольства. Но англичанам тоже нужно было, я повторю то, что я постоянно говорю в наших программах: англичанам очень нужно было, чтобы Россия оставалась в войне, чтобы она держала фронт, поэтому англичане стали искать какие-то новые пути для поддержки русской армии, и с целью не допустить выхода России из войны в Петроград приехал бывший резидент британской разведки в Швейцарии Сомерсет Моэм, в будущем известный британский писатель.
Ну а что же там большевики? Интересная коллизия, что буквально во время Корниловского мятежа и в первые дни после него Ленин оказался готов к компромиссу – он был готов к тому, что власть возьмёт Совет, и новое правительство сформируют представители эсеров и меньшевиков, а большевики будут в легальной оппозиции по отношению к ним, а может быть, в процессе и будет сформировано некое коалиционное правительство, которое будет состоять из большевиков, эсеров и меньшевиков – из представителей социал-демократии, левых партий. Но Керенский жёстко блокировал возможность единого социалистического правительства, он остался верен союзу с кадетской партией, в первую очередь с министром-олигархом Терещенко, который как раз и осуществлял его связь с американскими партнёрами,, который очень много ставил на эту связь, и Ленин уже буквально через несколько дней это своё предложение отозвал.
Но о развитии всех вот этих дальнейших коллизий мы поговорим в следующий раз. Тут уже фактически близко подходим к Октябрьской революции – она будет через одну программу.
Д.П. Адский замес, адский! Вот до начала ролика обсуждали: когда слушаешь про какую-нибудь Сирию – Джабхат ан-Нусры, здесь одно, тут другое, какой-то сумасшедший дом, который, по всей видимости, может быть только на Ближнем Востоке, а у нас подобное никак – всё один в один буквально! Сумасшедший дом.
Егор Яковлев. Да, там вообще было страшно: за одну ниточку дёрнешь – там такие клубки разматываются.
Д.П. Спасибо, Егор, ждём следующего. Спасибо! А на сегодня всё, до новых встреч.
Источник: "История России"