A.Я. Грунт, B.И.Старцев

Петроград-Москва

Июль-ноябрь 1917

1984

Читать книгу "Петроград-Москва. Июль-ноябрь 1917" в формате PDF

От авторов сайта: рекомендуем посмотреть хотя бы фотографии бойцов Красной гвардии. Очень удивитесь, что добровольцами в Красную гвардию шли люди в сюртуках и котелках. Образ красногвардейцев совершенно не похож на описания из бунинских дневников. Так что либо верьте своим глазам, либо бреду антисоветчика Бунина.

От авторов сайта: Рекомендуем. Как надо делать революцию, сравнение 1917 года в Москве и Питере. Про ошибки московских большевиков и почему в Москве революция была кровавой. Первыми в Москве пролили кровь юнкера и первым убитым, причем что символично, в спину прямо на Красной площади (блАгородные хоспода-охфицеры ведь) стал солдат-большевик Е.Н Сапунов. (Далее жирный курсив - от авторов сайта)

Отрывки из книги:

В книге описывается подготовка и ход Октябрьского вооруженного восстания одновременно в Петрограде и в Москве. Особое внимание уделено рассказу о драматических днях штурма старого мира, героизме рабочих, солдат, матросов, роли в Октябрьской революции вождя партии В. И. Ленина, его верных соратников.

... Днем в разных местах центра города колонны демонстрантов, в которых шло более 500 тысяч рабочих, солдат, матросов, были обстреляны из пулеметов с верхних этажей, крыш и чердаков. Демонстранты защищались, стреляя в ответ в направлении огневых точек. За два дня в Петрограде было убито и ранено около 700 человек.

Кто стрелял в демонстрантов? Члены военных и полувоенных организаций правого толка, которые сегодня бы мы назвали полуфашистскими. Они, полные ненависти к революции и народу, готовили нападение на рабочих и солдат еще с 10 июня, узнав, что большевики призвали массы к демонстрации. 18 июня, когда демонстрация состоялась с ведома ЦИК, они не посмели напасть на нее. Теперь же сочли час наступившим. „Военная лига", „Союз защиты родины и порядка", „Лига борьбы с большевизмом" и т. д. — вот как назывались эти организации и союзы.

... От Дворцовой набережной к Таврическому дворцу шли эскадроны казаков с артиллерией для „охраны" лидеров „революционной демократии" от... революционного народа. У Литейного моста разгорелся бой между казаками и солдатами 1-го пехотного запасного полка, участвовавшими в демонстрации. Улицы Петрограда обагрились кровью.

... (12 августа. Москва) И жизнь в городе действительно остановилась. Забастовали не только крупные предприятия, но и мелкие мастерские, рабочие и обслуживающий персонал электростанций, железных дорог, типографий, ресторанов и магазинов, трамвайщики и извозчики, почтальоны и официанты. Смешными выглядели специальные пропуска для проезда на передних площадках трамвая, которыми любезно снабдила делегатов Государственного совещания городская дума: трамваи не ходили. Зато на рабочих окраинах было оживленно. На предприятиях прошли митинги. Рабочие гневно протестовали против Государственного совещания, требовали решительной борьбы с контрреволюцией, отмены смертной казни, изгнания из Советов соглашателей, прекращения травли большевиков. Всего в Москве и ее окрестностях бастовало более 400 тысяч рабочих и мелких служащих. Это действительно была всеобщая забастовка.

... Победа большевиков на сентябрьских выборах была столь же очевидной и неоспоримой, как и победа эсеров в июне.

Число голосов, поданных за большевиков, по сравнению с июнем увеличилось в абсолютном выражении почти втрое, а в процентном почти в 5 раз. Другими словами, за большевиками пошло более половины всего московского населения, участвовавшего в выборах.

... Множились планы его спасения и „спасения России". Одна инициатива шла от американских союзников, от миссии Красного Креста во главе с американским банкиром У. Томпсоном и подполковником Р. Робинсом. Они предложили Керенскому украсть у большевиков (конечно, не для того, чтобы осуществить) лозунги власти Советов и передачи земли крестьянам, рекомендовали ему возглавить правительство, ответственное перед ЦИК первого созыва, и объявить о немедленной передаче помещичьей земли в руки крестьян. Американцы требовали от Керенского продолжать войну, держать русскую армию на фронте.

Но как раз это-то последнее и было всего более невыполнимым. Министр Верховский 21 октября на закрытом заседании комиссий Предпарламента — по иностранным делам и по обороне сделал заявление о том, что Россия больше не может воевать, и потребовал от Временного правительства объяснить союзникам причины такого шага. Те, спасая свои займы и военные поставки, должны были, по мнению Верховского, позволить России выйти из войны.

... 19 октября вопрос об экономическом положении и о борьбе рабочих обсуждался на пленуме Московских Советов рабочих и солдатских депутатов.

Большевистская фракция, опираясь на волю масс, предложила декретировать меры, направленные против антинародных действий капиталистов, ведущих хозяйство к полному развалу. Предложения эти были встречены в штыки меньшевиками и эсерами.

... Решение Советов, опубликованное в газетах под названием Декрет № 1, вызвало настоящую панику в правящих „верхах". В Ставку полетела телеграмма от командования военным округом: „Принятие большевистским Советом резолюции о немедленном захвате заводов и ожидаемому по этому поводу декрету ставит вопрос выступления большевиков и захват государственных и общественных учреждений в Москве на реальную почву в ближайшие дни, может быть, сегодня".

На телеграмме начальник штаба „верховного" наложил резолюцию: „Необходимо подготовить к отправлению если не дивизию, то бригаду с конной артиллерией". Соответствующее распоряжение было отдано командованию Юго-западного фронта.

19 октября контрреволюция, стремясь перехватить инициативу, предприняла „разведку боем" и нанесла свой первый удар в Калуге. В этот день здание Калужского Совета окружил казачий карательный отряд. Раздались винтовочные выстрелы, застрекотали пулеметы. Казаки ворвались в помещение и учинили там полный разгром.

... Тем временем в штабе округа и на Дворцовой площади царила лихорадочная активность. Из всех частей, вызванных в ночь на 24 октября, прибыл только 1-й Петроградский женский батальон. Остальные либо отказались, либо были задержаны постановлениями местных Советов. Свыше тысячи „ударниц" выстроились для парада, как им было сказано, перед Зимним дворцом. Но когда они узнали, что цель вызова — защита Временного правительства, то единодушно потребовали отправки обратно, в Левашово. С трудом удалось удержать одну полуроту в составе 136 человек, сказав им, что завтра они будут отправлены в Волкову деревню на охрану бензиновых складов Нобеля.

Предпарламент вечером 24 общим голосованием принял резолюцию жалкого подобия декретов о земле и мире и о подавлении восстания - "формулу перехода"

Троцкий все это время, по его собственным заявлениям, оттягивал начало восстания до II съезда.

Питерский ВРК долго раскачивался, рассказывая Ленину о том, что массы не готовы, оружия не хватает. 20 числа Ленин встретился с ВРК и ему сообщили, что восстание целесообразно отменить, все надо проверить, установить связи с окрестностями. А тут Керенский 23 октября бац - потребовал ареста всего ВРК и сразу произошло чудо: все к восстанию стало готово, и всего стало хватать, и все забегали как ошпаренные.

... Керенский обладал на этот счет своего рода интуицией и всегда предчувствовал опасность, которая могла грозить ему лично. Так, во время апрельских событий, когда 20 апреля на улицу вышло около 15 тысяч вооруженных солдат, грозя арестовать Временное правительство за издание ноты о верности союзникам и войне „до победного конца", Керенский скрылся куда-то и три дня его не могли найти. Только когда уличные выступления кончились, он вдруг появился как ни в чем не бывало. 3 июля поздно вечером Керенский видел на улицах Петрограда первые автомобили пулеметчиков с лозунгами против буржуазии и Временного правительства. Но он уехал на фронт, бросив на произвол судьбы все Временное правительство. Вернулся он только вечером 6 июля, когда генерал Половцов уже проделал „грязную работу" за отсутствовавшего военного министра и разогнал последние группы июльских демонстрантов.

... (Москва) Но караулы, установленные снаружи, внутрь зданий не входили и были лишены возможности контролировать работу почтово-телеграфных служащих. Настроены же те были отнюдь не благожелательно по отношению к Советам. Вот почему задерживались телеграммы Советской власти из Питера, а штаб Московского военного округа сохранял связь со Ставкой и имел возможность мобилизовывать и концентрировать свои силы. Не была занята и Центральная телефонная станция в Милютинском переулке, что тоже было на руку контрреволюции. Все эти промахи в дальнейшем повлекли за собой тяжелые последствия.

... Каких-либо попыток активизировать рабочую массу, красногвардейские отряды, если не считать решения о переводе организаций на боевое положение, не предпринималось. Указание же „без директив из Центра никаких действий не предпринимать" скорее сковывало инициативу масс, чем развязывало ее. Не были заняты важные стратегические пункты. Городская дума и штаб Московского военного округа — эти главные центры организующейся контрреволюции — оставались в неприкосновенности. Не попытались обезвредить и ее главарей. Все они продолжали разгуливать на свободе.

Кстати, казаки, в отличие от благородных офицеров, свое слово держали. По крайней мере в ходе революции.

... (Питер) Около половины десятого вечера на площади стихийно началась перестрелка. Услышав ее, комиссар Петропавловской крепости приказал подать условный сигнал. Около 9 часов 40 минут из сигнальной полуденной пушки был сделан холостой выстрел. Красную вспышку выстрела заметили на „Авроре". Комиссар Белышев скомандовал: „Носовое, пли!" И второй холостой выстрел разорвал воздух.

На Дворцовой площади оба выстрела услышали почти одновременно. Послышались крики „Ура!", стрельба усилилась. Осаждавшие стреляли из винтовок и пулеметов в направлении освещенной баррикады и окон дворца. Слышались удары пуль о штукатурку, звон разбитого стекла. С баррикады отвечали короткими пулеметными очередями. Вдруг выстрелы со стороны дворца прекратились. Замолчали и революционные войска. Вскоре показались парламентеры с белыми платками. Это были казаки 14-го Донского полка, которые в 9 часов 45 минут решили покинуть Зимний и вернуться в казармы. Парламентеры были препровождены к комиссару Павловского полка О. П. Дзенису, который разрешил им по их просьбе выход с оружием. Опасаясь засады, Дзенис спрятал броневик в Мошковом переулке, однако все прошло без инцидентов. На время переговоров и выхода казаков стрельба прекратилась.

... Вместе с тем задержка с арестом Временного правительства питала надежды реакции на кровавый реванш, открывала для соглашателей возможности политических спекуляций, сеяла сомнение и неуверенность среди части делегатов съезда. Поэтому глубоко прав был Ленин, требуя непременно арестовать Временное правительство до открытия съезда Советов. Он заявил членам ЦК, что, пока Временное правительство не будет арестовано, он на заседание съезда не пойдет, и остался в комнате большевистской фракции.

Ногин еще в ходе революции показал себя соглашателем. Судя по книге, московский ВРК был плохим руководителем и если бы не рядовые большевики, то Москву бы проиграли

... (Москва) Еще утром 26 октября из Петрограда в Москву возвратился председатель Московского Совета рабочих депутатов В. П. Ногин.

— Если в Петрограде победа пролетариата и армии совершилась легко, — говорил он на заседании ВРК, — и если есть надежда на воссоздание власти, признаваемой всеми партиями, входящими в Советы, то в Москве нужно принять все меры, чтобы это произошло без кровопролития. Я предлагаю Партийному центру и Военно-революционному комитету выяснить положение во враждебном лагере и возможность кончить миром!

Даже известие, что меньшевики и правые эсеры покинули съезд Советов, хотя и вызвало возмущение Ногина, не заставило его изменить своей позиции. Авторитет председателя Московского Совета и нажим меньшевистских членов ВРК, требовавших мирного соглашения со штабом, сделали свое дело. Военно-революционный комитет решился на переговоры с командующим Московским военным округом полковником Рябцевым.

Тот со своей стороны охотно пошел на переговоры, но вовсе не за тем, на что рассчитывал ВРК. За внешним миролюбием командующего скрывались совсем другие цели. Сил для подавления восстания ему явно не хватало — гарнизон вышел из повиновения. Однако Рябцев знал, что с Западного фронта на Москву двинулись верные Временному правительству войска, и ожидал их прибытия со дня на день. Нужно было выиграть время.

... После бурных и долгих споров девятью голосами против пяти постановили переговоры с Рябцевым продолжать и добиваться соглашения. Это голосование в известном смысле предопределило затяжной характер октябрьской борьбы в Москве.

По районам была разослана телефонограмма, отменявшая прежние распоряжения и предписывавшая занять „строго выжидательную позицию”. Районы подчинились этому решению, хотя оно вызвало недоумение и даже прямое возмущение.

... Поставленный перед альтернативой — без колебаний развернуть восстание в полную силу или искать компромиссных решений, ВРК, во всяком случае большая его часть, избрал второй путь и в результате растерял преимущества, связанные с готовностью масс к бою и внезапностью удара. Контрреволюция получила передышку, столь необходимую ей для мобилизации своих сил.

... В силу достигнутой ранее договоренности рота 193-го полка утром покинула Кремль. Рябцев же не выполнил своего обещания. Выпустив беспрепятственно солдат, юнкера вновь замкнули кольцо окружения, отрезав Кремль от города. А ВРК между тем продолжал переговоры, все еще надеясь на мирное урегулирование конфликта. Меньшевики, входившие в этот орган, делали все, чтобы побудить его к дальнейшим уступкам контрреволюции.

... Среди материалов контрразведки Московского военного округа находим такую информацию: „Все, кроме министерства иностранных дел, представлены в данное время в Москве, завтра приедут остальные, и здесь, в Москве, будет, по-видимому, объявлено Временным правительством министерство продовольствия со всем техническим аппаратом. Уже здесь налаживается технический центр, остальные приедут с минимальным техническим аппаратом".

Кто начал гражданскую войну в Москве

... Едва Сапунов повернулся к своим, чтобы отдать какую-то команду, как прогремел выстрел, и он упал, смертельно раненный.

Завязалась ожесточенная схватка. Вслед за Сапуновым упал раненный в ногу Семен Цуцин, рухнули на землю, обливаясь кровью, Александр Воронов, Александр Тимофеев, Иван Назаров, Антон Запорожец... Перестрелка перешла в рукопашную. Неся потери, „двинцы" с боем все же вырвались на Тверскую и пробились на Скобелевскую площадь к Совету.

В Москве пролилась первая кровь.

Между тем белогвардейцы продолжали осуществлять свой план. Юнкерские отряды совершили налет на Дорогомиловский ВРК, проникли в расположение 1-й запасной артиллерийской бригады, где захватили два орудия и несколько вывели из строя. Белогвардейцы укрепились на Садовом кольце от Крымского моста до Смоленского рынка и вышли на бульварное кольцо от Мясницких и Сретенских ворот. Революционные отряды были оттеснены от почтамта и телеграфа. На телефонную станцию юнкера ввели усиленный гарнизон. Связь, таким образом, целиком оказалась в их руках. В здании градоначальства на Тверском бульваре сосредоточились значительные силы белых, непосредственно угрожая Скобелевской площади и зданию Московского Совета. Юнкера засели в Алексеевском военном училище и кадетских корпусах в Лефортове.

Революционные силы располагались преимущественно по периферии Садового кольца, а белые занимали центр города, где одинокими островками возвышались Моссовет, фактически отрезанный от районов, но продолжавший оставаться центром руководства восстанием, и Кремль.

А большевистские соглашатели, захватившие власть в московском руководстве, наперекор требованиям масс, продолжали мирные соглашения с "благородными" беляками

28 октября 1917 г. юнкера в Кремле (как все символично!) расстреляли сдавшихся солдат, сначала выждав, чтобы они сложили оружие, а потом расстреляли безоружных русских из пулеметов. Москву (и в том числе соплежуев-чистюль из высшего руководства якобы-"ленинской гвардии") спасла провинция.

... Прежде всего оказались несостоятельными расчеты на прибытие в Москву контрреволюционных войск. В Вязьме, Коломне, Шуе, Казани, Царицыне, Минске, Новгороде, Торопце, Речице, Витебске, Брянске, Рязани и других городах центра России власть была уже в руках Советов. Все попытки воинских эшелонов прорваться к Москве кончились ничем. Так, две сотни кубанских казаков, направленных к Москве через Вязьму, были задержаны в 30 километрах от города рабочими, разобравшими железнодорожные пути. Когда же казаки попытались пройти кружным путем, им преградили дорогу тульские рабочие. Полесский комитет РСДРП (б) 29 октября сообщил в ЦК партии: „Контроль над продвижением войсковых частей нам удалось установить, и никакие эшелоны на Петроград и Москву нами не пропускаются". Так пролетарии провинции поддержали социалистическую революцию в обеих столицах, не дали реакционному генералитету двинуть свои войска на Петроград и Москву.

... Вот, оказывается, на что была сделана ставка: используя позицию по отношению к Викжелю Каменева и его сторонников в столице, „нажать" на Московский ВРК, памятуя о том, что и в его составе находились лица, занимавшие колеблющуюся позицию.

Для Москвы этот расчет себя оправдал. Часть членов Военно-революционного комитета продолжала еще питать иллюзии насчет возможности мирного соглашения с Комитетом общественной безопасности и ухватилась за предложение о перемирии. В нашем распоряжении нет протокола, по которому можно было бы судить о том, как шло обсуждение этого вопроса. Имеется только приказ Московского ВРК, датированный 29 октября. Он гласит: „Всероссийский железнодорожный союз предложил Военно-революционному комитету посредничество в переговорах с противной стороной.

Согласившись на ведение переговоров, Военно-революционный комитет объявляет перемирие до 12 час. ночи 30 октября с. г.; в течение этого времени будут вестись переговоры.

Военно-революционный комитет приказывает всем своим войскам немедленно прекратить всякие активные действия и стрельбу"

Вечером того же дня приказ был разослан по районам. Большая часть членов Партийного центра находилась в Замоскворечье и, не имея прямой связи с ВРК, не могла повлиять на его решение. В докладе на ноябрьском пленуме Московского областного бюро РСДРП (б) указывалось, что, получив известие о перемирии, „Партийный центр поспешил в Совет, но оказалось, что решение уже состоялось, причем условия были вовсе не таковы, какие следовало бы заключить стороне, одерживающей верх".

Член Партийного центра И. Н. Стуков вспоминал позднее: „Шаг этот, разумеется, был крайне ошибочный. Он не вызывался никакими политическими и военными обстоятельствами. Вся обстановка, настроение рабочих и солдат решительно исключали такого рода шаги и, напротив, диктовали энергичное, без всяких колебаний и шатаний продолжение борьбы".

После победы оказалось, что почти постоянно заседавший московский ВРК сжег все протоколы и стенограммы заседаний, якобы чтобы они не достались противнику. Из чего следует, что они во-первых, не сильно верили в победу, во-вторых, какие там были страшные тайны, чтобы этим занялись в первую очередь.

... Заключение перемирия в момент, когда враг был уже почти повержен и близилась желанная победа, было встречено рабочими с недоумением и негодованием. Замоскворецкий ВРК, подчинившись решению центра, одновременно отдал приказ „сохранить полную боевую готовность и закрепиться на занимаемых позициях". Совещание представителей 1-й запасной артиллерийской бригады приняло такую резолюцию: „Подчиниться приказу Военно-революционного комитета и прекратить военные действия, но в то же время... указать Военно-революционному комитету, что уступок при переговорах быть никаких не может, ибо спасение России и революции должно стоять выше интересов капиталистов". Команда батареи, размещавшейся на Страстной площади, прямо заявила: „Мы никакого перемирия не будем вести, пока противник не выйдет на дорогу и не сложит оружие. Если нам через 8 часов не сдадут оружие, то мы откроем ураганный огонь..."

Г. А. Усиевич, выступая 9 ноября на объединенном пленуме Советов рабочих и солдатских депутатов, говорил: „На нас сыпалось много нареканий... со стороны рабочих и солдат, что этого перемирия не нужно было заключать".

И это действительно было так. Архивные и опубликованные документы содержат множество свидетельств отрицательного отношения рабочих и солдат к этому ошибочному шагу Московского Военно-революционного комитета.

Впрочем, перемирие фактически и не состоялось. Его нарушили сами белогвардейцы. Рябцев, отдав приказ о прекращении огня с вечера 29 октября, тут же приказал юнкерскому отряду под командой прапорщика Петрова пробиться через Арбат и Дорогомиловский мост к Брянскому вокзалу для встречи ударного „батальона смерти". Приказание отряд выполнил. 176 „ударников" были встречены и ранним утром 30 октября проведены в Александровское военное училище. Петров доложил Рябцеву, что „операция выполнена блестяще". Тот же отряд 30 октября, нарушив границы нейтральной зоны, предпринял попытку наступать от Никитских ворот по Тверскому бульвару. Им был захвачен „дом Гагарина", занятый накануне красногвардейцами. Семеро красногвардейцев обороняли его в течение нескольких часов, и лишь во второй половине дня юнкерам удалось ворваться в здание. Четверо смельчаков тут же были заколоты, а трое взяты в плен. Подобные случаи нарушения перемирия юнкерами имели место и на многих других участках.

Действия белогвардейцев лишний раз свидетельствовали о том, что вся затея с переговорами была предпринята только для того, чтобы собрать силы.

Красногвардейцы в свою очередь не остались в долгу. Они не допустили развития наступления белых и повсюду восстанавливали положение. Еще с вечера 29 октября начался решительный штурм Алексеевского военного училища в Лефортове. Утром на следующий день бой развернулся с нараставшей силой. В ход была пущена артиллерия. Боевыми действиями руководил член ВРК Благуше-Лефортовского района В. П. Демидов.

В самый разгар боя зазуммерил полевой телефон. Через грохот артиллерийской канонады прорвался голос члена Московского ВРК Аросева:

— Демидыч, прекрати немедленно огонь! Это распоряжение комитета, будешь строго отвечать за неподчинение!

— Не слышу!

— Именем Военно-революционного комитета приказываю тебе прекратить огонь!

— Ни черта не слышу. Ты лучше пришли распоряжение письменно.

— Хорошо, Демидыч, я посылаю тебе человека на автомобиле.

— Нет, на автомобиле не присылай, его обстреляют. Лучше на лошади в коляске.

— Как же ты теперь слышишь, что я тебе говорю?

— Так вот присылай, брат, распоряжение, мне некогда!

Демидов бросил трубку. К вечеру Алексеевское училище капитулировало. А письменное распоряжение о прекращении огня дошло до Демидова уже тогда, когда перемирие кончилось.

9 ноября, объясняя Совету, почему перемирие фактически не состоялось, Г. А. Усиевич говорил: „...обе стороны, юнкера и офицеры, с одной стороны, наши солдаты и рабочие — с другой, были в это время настолько озлоблены, настолько разъединены той кровью, которая была пролита, что ни о каком перемирии не могло быть речи".

Бои в городе продолжались. А между тем в бывшем царском павильоне Николаевского вокзала собралась так называемая „согласительная комиссия" для выработки условий „прекращения кровопролития". Контрреволюцию представляли городской голова Руднев, помощник Рябцева полковник Кособесский, викжелевец Войцехович и другие — всего около двух десятков человек. От Московского ВРК в работе комиссии участвовали П. Г. Смидович, П. И. Кушнер и Н. И. Муралов.

... Однако большинство „согласительной комиссии", состоявшей из противников Советской власти, настояло на том, чтобы в основу переговоров был положен викжелевский проект. И представители ВРК уступили. 1-й, 3-й и 6-й пункты предполагаемого соглашения не вызвали возражений и были приняты единогласно. Долгие и ожесточенные споры разгорелись вокруг остальных трех пунктов проекта. Принятие 2-го и 5-го пунктов означало разоружение Красной гвардии и повлекло бы за собой арест активных деятелей восстания и травлю большевистской партии в целом. На это даже „миролюбиво" настроенные члены ВРК пойти не могли. Что же касается пункта 4-го, то его принятие означало фактическое устранение Советской власти. Вот по этому-то решающему пункту представители ВРК сдали принципиальные позиции, согласившись на его принятие под сосредоточенным нажимом своих противников. Заседание затягивалось. Его участники решили продлить перемирие до 12 часов следующего дня. С этим представители ВРК и возвратились в Московский Совет.

... Проводя капитулянтскую линию в Петрограде, Каменев, Рыков и другие пытались воздействовать и на политику Московского ВРК, извращая директивы В. И. Ленина о переговорах с Викжелем. На заседании Московского ВРК 30 октября Кушнер сообщил, что „в Питере происходит соглашение о том, что министерство будет пополнено другими фракциями социалистов", и прямо указал, что „в связи с этим Рыков обращался сюда и просил снестись с ними о платформе". Подобная информация о положении в столице не могла не способствовать усилению колебаний части неустойчивых членов Московского ВРК.

Троцкий был совершенно прав, когда говорил, что без Ленина никакой Октябрьской революции бы не было. Был бы очередной бунт народа, кроваво подавленный, как в 1993.

... В. И. Ленин, занятый в Совнаркоме, уже днем 27 октября уделил много внимания обороне города. Он потребовал, чтобы ВРК переехал в здание штаба Петроградского военного округа на Дворцовую площадь и воспользовался его техническим аппаратом и средствами связи. В ночь на 28 октября, когда сведения о продвижении противника стали особенно грозными, ЦК РСДРП (б) и Совнарком создали специальную комиссию во главе с В. И. Лениным по организации разгрома мятежников. Ночью Ленин прибыл в здание штаба и потребовал доклада от ВРК. Он выслушал Н. И. Подвойского, В. А. Антонова-Овсеенко, К. А. Мехоношина и резко критиковал их. Владимир Ильич быстро и умело направил работу революционного штаба, прислал в помощь ВРК несколько военных специалистов. Было решено принять предложения о сотрудничестве с Советской властью ряда старых офицеров царской армии. Они включились в работу по организации отпора войскам Керенского-Краснова.

В ночь на 28-е был поднят по тревоге весь рабочий Петроград. Шла дополнительная запись в Красную гвардию, численность которой достигла вскоре 32—36 тысяч человек. Создавались дружины из рабочих для рытья окопов и установки проволочных заграждений. Были запрошены дополнительные силы из Гельсингфорса, главной базы Балтийского флота, и из Кронштадта. Военные корабли должны были использовать свою дальнобойную артиллерию для обстрела позиций мятежников с Финского залива и с Невы выше Петрограда. Под руководством Ленина 28 октября состоялось собрание представителей партийных организаций, фабзавкомов, профсоюзов, районных Советов. Было решено объявить дополнительную мобилизацию сил на борьбу с мятежниками. Поздно вечером 28 октября первые красногвардейские отряды выступили от Московской заставы в направлении Пулкова и Красного Села.

... Керенский предвкушал победу. А в самом Петрограде „Комитет спасения" лихорадочно готовил мятеж юнкеров, которые должны были ударить в спину революционным войскам в момент подхода казаков к столице.

... Юнкерам вторично предложили сдаться. Они опять отказались. После четырех-пяти орудийных выстрелов мятежники наконец выкинули белый флаг. Когда же красногвардейцы и солдаты подошли к училищу, их встретил ружейный и пулеметный огонь. Осаждавшие вынуждены были отступить, потеряв 15 человек убитыми и ранеными.

Вероломство мятежников вызвало ярость красногвардейцев. По училищу был открыт огонь. Отдельные смельчаки проникали через разбитые окна, двери и проломы в стенах внутрь здания и во двор. Юнкера, видя бесполезность сопротивления, обратились к начальнику училища полковнику Куропаткину с предложением сдаться. Но он отказался и потребовал, чтобы юнкера сделали вылазку. Тогда они освободили арестованных ранее трех большевиков и предложили им связаться с революционными войсками.

Снова на здании училища появился белый флаг. Юнкера обещали сложить оружие, но просили оградить их от самосудов. Эти условия были приняты, и около 3 часов дня Владимирское училище было занято красногвардейцами и революционными солдатами.

У мятежников отобрали 11 пулеметов, 1000 винтовок, много патронов, орудие и броневик. Оружие и арестованных юнкеров отправили в Петропавловскую крепость. Вслед за Владимирским без боя было занято и Павловское училище.

29-30 октября на Пулковских высотах под Питером идут кровопролитные бои плохо вооруженных рабочих против казаков, артиллерии и бронепоезда. В самом Питере начался мятеж юнкеров. И в это время якобы-"ленинская гвардия", сдавая Ленина, выторговывает себе теплые парламентские местечки. Сам Ленин тогда занимался подавлением войск Краснова. Ну конечно же "по глобусу" (для тупых либерастов и монархистов - это сарказм).

Про керенского

... Узнав, что переговоры завершились полным успехом, Краснов еще раз поднялся к Керенскому, сказал, что казаки решили его выдать большевикам, и посоветовал ему застрелиться. Керенский для вида согласился, и Краснов оставил его одного. Но бывший премьер слишком дорого ценил свою жизнь. Кроме того, определенные круги российской буржуазии в эту трудную минуту не оставили его без внимания. И когда матросы уже вступили в Гатчину, а Дыбенко готовился подняться на третий этаж, чтобы арестовать Керенского, на пороге его кабинета появились двое. Один из них был в матросской форме. Он передал Керенскому пакет и предложил быстро переодеться и уходить. В свертке были клеши, матросский бушлат, бескозырка и большие дымчатые шоферские очки. В один миг Керенский расстался со своим знаменитым френчем и английским пальто. Через несколько минут офицер и два матроса вышли в пустой коридор. На одном из них бескозырка сидела косо, руки высовывались из бушлата, а лицо прикрывали стекла очков.

Караульные казаки не обратили внимания на двух матросов и какого-то офицера. Все трое вышли из дворца и направились в парк. С другой его стороны их ждал автомобиль с заведенным мотором...

В это время во дворце обнаружили исчезновение Керенского. Тут-то караульные и вспомнили про странного матроса. Кинулись в погоню, но увидели лишь снег, взвившийся из-под колес черного автомобиля. Так Керенский вторично бежал от опасности, бросив теперь уже казаков и Краснова. Через час он был в уединенном доме капиталиста-лесоторговца, имение которого располагалось между Гатчиной и Лугой. Там Керенский отсиживался несколько недель. Потом он скрывался в Новгороде, в Бологом. Накануне нового, 1918 года нелегально вернулся в Петроград, а потом его переправили в Финляндию, где два месяца он жил вблизи Або. В связи с угрозой высадки немецкого десанта в Финляндии Керенский снова перебирается нелегально в Петроград в середине марта. Он скрывается здесь на конспиративных квартирах и пишет свою первую книгу — „Дело Корнилова". Затем Москва, откуда его друзья в мае 1918 г. организуют наконец ему выезд из пределов Советской России под видом сербского офицера, возвращающегося вместе с эшелоном из России на родину. Вскоре на борту французского крейсера „Адмирал Об" и на английском буксире он за три дня добирается до Англии.

Победив, Ленин обратил внимание на поведение "товарищей"

... Резкой критике подверг позицию делегации большевиков в комиссии Ф. Э. Дзержинский. Он заявил, что Каменев и другие не выполнили поручения ЦК. Надо выразить делегации недоверие, отозвать ее и послать других представителей. Дзержинский, а также Урицкий и Луначарский настаивали на выполнении решения ЦК от 31 октября. Далее в протоколе записано: „Тов. Ленин считает, что политика Каменева должна быть прекращена в тот же момент. Разговаривать с Викжелем теперь не приходится. Нужно отправить войска в Москву. Предлагает резолюцию о Викжеле. Викжель в Совет не входит, и его туда впускать нельзя; Советы — органы добровольные, а Викжель не имеет опоры в массах"1.

... На заседании ЦК была принята резолюция, осуждавшая переговоры на основании того факта, что соглашатели ведут их для подрыва Советской власти и отрыва левых эсеров от большевиков. Однако острая политическая борьба была еще впереди.

Что происходит в Москве? Московский ВРК опять скачет на граблях, плюя на мнение восставшего народа

... Это была капитуляция. Но при знав полное поражение сил контрреволюции, руководитель Комитета общественной безопасности пытался еще спасти его политическое реноме. Он спрашивал: „На каких конкретных условиях Военно-революционный комитет считает возможным немедленно прекратить военные действия?"

Разумеется, Военно-революционный комитет мог бы пройти мимо подобного вопроса, потребовав сдачи без всяких условий, но этого не случилось. Трудно сейчас сказать, что руководило ВРК: то ли инерция прошлых дней, когда боевые действия перемежались переговорами, то ли желание пощадить самолюбие поверженного врага, или, наконец, нажим „нейтралов", — но так или иначе он пошел на переговоры. Днем состоялась встреча представителей ВРК с Рудневым и его приближенными. Тут же находились и „нейтралы". Военно-революционный комитет предложил заключить мир на следующих условиях: ликвидация Комитета общественной безопасности и разоружение контрреволюционных сил; признание Советской власти единственной властью в городе. ВРК гарантировал всем сдавшимся неприкосновенность и свободу, а офицерам сохранение личного оружия.

Переговоры шли под гул непрекращавшейся артиллерийской канонады. Руднев был бледен и почти все время молчал, за него говорили другие. Они все еще пытались торговаться.

— Комитет ни под каким условием не может признать власти Советов! — заявил член Комитета общественной безопасности Студенецкий.

— Я присутствую при таком акте палачества, при котором никогда раньше не присутствовал! — истерически кричал Вольский. — Вы не только не прекращаете артиллерийской стрельбы, но вам мало капитуляции и того, что Комитет общественной безопасности распускает себя, вы заставляете идейно признать вашу власть, и таким социалистам я не могу подать руки!

Когда юнкера в Кремле расстреливали безоружных солдат 56-го полка, Вольский и его сотоварищи молчали, а теперь, когда ВРК потребовал „разоружения юнкеров и белой гвардии" и заявил, что „никаких уступок не будет", он разразился речью.

Пока шли переговоры, революционные силы продолжали активно наступать. Около 11 часов утра с боем была взята гостиница „Метрополь", вслед за ней городская дума и Исторический музей. Красногвардейцы Замоскворечья штурмовали и захватили штаб МВО. Около 3 часов дня Кремль оказался в плотном кольце окружения. Пушки, поставленные на Никольской, прямой наводкой били по Никольским воротам. К исходу дня 2 ноября в руках белых оставались лишь Кремль, Александровское военное училище на Знаменке и 5-я школа прапорщиков в районе Смоленского рынка. Они еще продолжали ожесточенное и бессмысленное сопротивление.

В 5 часов вечера 2 ноября договор о капитуляции Комитета общественной безопасности был наконец подписан. Он представлял собой смягченный вариант предложений, выдвинутых Военно-революционным комитетом. Так, юнкерским училищам разрешалось сохранить оружие, „необходимое для обучения", а в комиссию по разоружению вводились представители штаба МВО.

Массы с недовольством и даже возмущением узнали о подписании столь мягкого договора. Они не верили в „порядочность" офицеров и юнкеров, в их отказ от выступлений против власти Советов в будущем. Они не забыли кровь, обильно пролитую в борьбе за победу революции. В ряде резолюций, принятых на собраниях, рабочие и солдаты выражали глубокое недовольство содержанием договора. В ночь на 3 ноября в Военно-революционный комитет без вызова явились представители ряда районов города, чтобы выразить протест против договора. Партийная „пятерка" и ВРК Басманного района постановили: „Довести до сведения о своем протесте по поводу способов заключения договора с контрреволюционерами, когда мнение районов не было заслушано и не принято к сведению". С подобными же заявлениями выступили представители Городского, Рогожского и других районов. Рабочие и солдаты не только протестовали против договора, они по собственному почину разоружали юнкеров и офицеров, арестовывали наиболее ненавистных из них.

Сразу после капитуляции Рябцев подписал приказ „прекратить всякие боевые действия". Он еще делал вид, что продолжает командовать войсками, и даже требовал доносить ему о случаях невыполнения приказа. Но все это было не более чем позой. Власть в Москве безраздельно принадлежала Военно-революционному комитету. Вскоре Рябцев скрылся. Его арестовали несколько дней спустя на станции Царицыно под Москвой вместе с приближенным офицером, прихватившим из штаба МВО всю финансовую наличность. Рябцева через некоторое время освободили, он уехал в Харьков и отошел от военной деятельности. В 1919 г. деникинцы расстреляли его за то, что он „плохо" воевал с большевиками.

На рассвете 3 ноября революционные отряды вступили в Кремль. Когда в Москве развернулись бои, буржуазия подняла истошный крик, что большевики варварски разрушают исторические ценности Кремля артиллерией. На самом деле Кремль пострадал очень незначительно. Приехавший в Москву Джон Рид писал: „В Кремле я был лично непосредственно после его бомбардировки и сам осматривал все повреждения. Малый Никольский дворец — здание, не имеющее особой ценности... был обстрелян артиллерийским огнем и, действительно, очень сильно пострадал... Церковь Василия Блаженного осталась нетронутой, точно так же, как Большой Кремлевский дворец... и Грановитая палата..."

Уже после переезда Советского правительства в Москву В. И. Ленин поручил В. Д. Бонч-Бруевичу осмотреть кремлевские здания. „Меня очень обрадовало, — вспоминал позднее Владимир Дмитриевич, — что все ценности дворцов, Грановитой и Оружейной палат, Патриаршей ризницы и все остальное было на местах, было цело". Не пострадали сколько-нибудь серьезно также здания, имеющие художественную ценность, и вне Кремля. В специальном сообщении „Известий Военно-революционного комитета" отмечалось, что не было „вообще ничего подобного декабрю 1905 года, когда были сметены с лица земли (царскими войсками) целые кварталы".

Как Ленин боролся с якобы-"ленинской гвардией" после Октябрьской революции

... После яростной борьбы по каждому из пунктов, где В. И. Ленину удавалось иногда получить большинство в два-три голоса, резолюция была принята в целом десятью голосами против пяти. Она осуждала торгашество с меньшевиками и правыми эсерами как измену лозунгу власти Советов.

... Казалось бы, вопрос исчерпан и разбитые оппозиционеры должны подчиниться воле большинства. Но Каменев, Рыков и три других участника оппозиции перенесли борьбу из высшей партийной инстанции в непартийную, советскую. На последовавшем вслед за заседанием ЦК заседании большевистской фракции ВЦИК Каменев, будучи его председателем, вынес на обсуждение и добился принятия решения, которое противоречило линии ЦК. Оппортунисты апеллировали при этом к членам других партий.

3 ноября ЦК предъявил оппозиции ультиматум, написанный В. И. Лениным, с требованием подчиниться решениям Центрального Комитета.

На заседании ВЦИК Каменев огласил только что принятую резолюцию ЦК большевиков, которая, естественно, была встречена левыми эсерами враждебно. Но он тут же добавил, что резолюция еще не обсуждалась на большевистской фракции ВЦИК, и потребовал объявить перерыв для проведения заседания фракции. На этом заседании ему удалось добиться принятия резолюции о продолжении переговоров со всеми социалистическими партиями. Когда после перерыва эта резолюция была оглашена Каменевым, ее с воодушевлением встретили левые эсеры и принял ВЦИК. Каменев, таким образом, не только нарушил партийное решение, но и уступил ультиматуму меньшинства, против чего прямо предостерегала резолюция Центрального Комитета. Заседание ВЦИК избрало комиссию из трех большевиков — Каменева, Зиновьева и Рязанова и двух левых эсеров — Карелина и Прошьяна для продолжения переговоров при Викжеле.

... Двигателем оппозиции, ее идейным вождем и организатором был Каменев, выступавший со своей особой полуменьшевистской платформой на протяжении всего 1917 г., начиная с середины марта. Среди его сторонников был Зиновьев, все время колебавшийся, но в самые критические минуты неизменно присоединявшийся к Каменеву. Так было в ночь на 10 июня, когда голос Зиновьева, присоединившегося к Каменеву вопреки мнению Ленина, решил вопрос об отмене намечавшейся большевистской демонстрации. Так было в сентябре и октябре. Страх перед представлявшимся ему неизбежным поражением восстания заставил Зиновьева вместе с Каменевым голосовать против ленинских резолюций о восстании 10 и 16 октября, а затем решиться и на штрейкбрехерский поступок, подтвердив перед лицом врага, что большевистское руководство действительно приняло решение о восстании. И теперь позиция Зиновьева была прямым продолжением его октябрьских колебаний. В стане оппозиционеров оказался и Рыков, еще на VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б) выступивший с антиленинскими взглядами.

... Таким образом, политическое положение в Петрограде складывалось так: Совет Народных Комиссаров продолжал оставаться единственным правительственным учреждением, составленным на однопартийной основе. Продолжал функционировать и Военно-революционный комитет Петроградского Совета. Всякое военное сопротивление Советской власти было подавлено. „Комитет спасения" ушел в подполье. Но ВЦИК, высший законодательный орган Советов, которому по новым декретам было подотчетно и Советское правительство, высказался в ночь на 3 ноября под давлением оппортунистов за продолжение переговоров с другими партиями о расширении и изменении персонального состава правительства.

... Текст ультиматума был написан В. И. Лениным. Об обстоятельствах его принятия Центральным Комитетом рассказывал несколько позднее А. С. Бубнов:

— Написав его, он приглашал в кабинет к себе отдельно каждого из членов Центрального Комитета.

Так Ленин избежал очередных долгих прений и предупредил возможные расколы. Подобным образом были получены подписи тех десяти человек, которые голосовали в итоге за ленинскую резолюцию от 1 ноября.

В тот же день состоялось заседание Совета Народных Комиссаров. Оно было посвящено положению в Москве, где еще шла, как полагали в Петрограде, вооруженная борьба. На заседание прибыл председатель Московского Совета рабочих депутатов В. П. Ногин. Он был сторонником переговоров и соглашения партий. Ногин требовал соглашения с Викжелем. Оппозиция в ЦК получила, таким образом, подкрепление. В. И. Ленин ответил Ногину резко и аргументированно.

... Убедившись в неблагоприятном для себя соотношении сил как в ЦК РСДРП (б), так и в Совете Народных Комиссаров, оппозиционеры решились на отчаянный шаг: 4 ноября Каменев, Рыков, Милютин, Зиновьев и Ногин заявили о своем выходе из ЦК.

На вечернем заседании ЦИК 4 ноября Ногин, Рыков и ряд других ответственных работников Совнаркома и ВРК заявили об отказе от занимаемых ими постов в Советском правительстве и потребовали образования „социалистического правительства из всех советских партий".

Заявление подписали 10 человек, а нарком труда А. Г. Шляпников присоединился к общей оценке этого документа, но счел недопустимым „сложение с себя своих обязанностей". Этой „забастовкой наркомов", сопровождавшейся выпадами против ЦК и СНК и лично против Ленина, оппозиционеры хотели помешать дальнейшей работе Советской власти, вызвать кризис в партии и на этой основе добиться отстранения В. И. Ленина от руководства партией и страной.

Вечернее заседание ВЦИК началось с обсуждения вопроса о печати. Ларин, подписавший заявление наркомов, потребовал отменить декрет СНК о печати, изданный 27 октября, который положил конец антисоветской деятельности буржуазных газет. Ларина поддержали левые эсеры. Ленин решительно воспротивился этим нападкам на классовую политику Советского правительства. ВЦИК подавляющим большинством отверг резолюцию Ларина и одобрил декрет о печати.

... Прах 240 героев Октября покоится в братской могиле у Кремлевской стены на „красном погосте". Известны же точно имена только 23 из них. Вот они: Павлик Андреев — 14-летний подручный кузнеца с завода Михельсона, красногвардеец Замоскворецкого района; Ян Матисович Вальдовский — рабочий завода „Проводник", красногвардеец Лефортовского района; Ольга Вевер — актриса Латвийского рабочего театра, санитарка латышского отряда Красной гвардии; Отто Карлович Верземнек — лекальщик завода „Русская машина", начальник Красной гвардии Городского района; Василий Ермолаевич Войтович — молотобоец Главных вагонных мастерских Московско-Курской железной дороги, красногвардеец Рогожского района; „двинцы" — Евгений Николаевич Сапунов, Александр Петрович Воронов, Александр Тимофеевич Тимофеев, Антон Петрович Запорожец, Иван Алексеевич Назаров, Михаил Тимофеевич Усольцев, Николай Родионович Трунов, Яков Васильевич Гавриков, Степан Владимирович Владимиров, Андрей Алексеевич Инюшов, Тимофей Федорович Неделкин, Гавриил Тимофеев. Их 12. Шестеро пали в том страшном бою 27 октября на Красной площади. Остальные сложили головы в разные дни восстания на разных боевых участках.

Далее идут: Ян Екабович Звейнек — прапорщик 85-го пехотного запасного полка; Александр Андреевич Киреев — слесарь с Михельсона, красногвардеец Замоскворецкого района; Люсик Артемьевна Лисинова — студентка Коммерческого института, разведчица; Василий Евлампиевич Морозов — слесарь завода „Бромлей", командир заводского красногвардейского отряда; Сахаров — матрос, красногвардеец Дорогомиловского района; Петр Петрович Щербаков — инструктор профсоюза текстильщиков, организатор санитарной части Красной гвардии Лефортовского района.

Красногвардейцы за большевиков:

 Смотрите, сравниваете. Про этих людей бунин написал: "Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские. Римляне ставили на лица своих каторжников клейма. На эти лица ничего не надо ставить, и без всякого клейма всё видно."

Как потомок людей, совершивших революцию, оклеветанных проигравшими буниными, тогдашними и нынешними - каждый из этих белых подонков заслужил от меня только пули и веревки.