Раздел четвертый

В. И. Ленин как историк философии

ГЛАВА XVIII

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ В ТРУДАХ В. И. ЛЕНИНА

На протяжении всей своей деятельности В. И. Ленин глубоко интересовался классическим философским наследием, использовал прогрессивные философские идеи прошлого в борьбе против идейных противников марксизма, в развитии диалектического и исторического материализма. Еще в 1899 г. в письме Потресову Ленин писал о том, что он занимается изучением сочинений «главнейших классиков философии», начав с Гольбаха и Гельвеция¹. Даже в период напряженной работы по руководству Советской республикой в годы гражданской войны он находит время для чтения книг по истории философии. В записке в библиотеку Румянцевского музея, датированной 1 сентября 1920 г., Ленин просит прислать ему философские словари и книги по истории греческой философии². В работе «Материализм и эмпириокритицизм», написанной на основе тщательного изучения философии прошлого, Ленин использует идеи материалистов Дидро, Фейербаха, Чернышевского для критики махизма, вскрывает истоки этой идеалистической философии. В ленинских «Философских тетрадях» мы видим образец марксистского анализа важнейших моментов теоретической мысли прошлого, и прежде всего философии Гегеля, использование ее рационального содержания для развития и обогащения марксизма. И наконец, в известной статье «О значении воинствующего материализма» В. И. Ленин снова обращается к истории философии, советует марксистам использовать в борьбе против религии атеистические работы французских материалистов, изучать и критически переосмысливать диалектику Гегеля, развивать материалистическую традицию Чернышевского и Плеханова.

В богатом и многогранном философском наследии В. И. Ленина мы встречаемся с широким кругом вопросов историко-философской науки. Здесь прежде всего следует указать на ленинскую оценку важнейших явлений истории домарксистской западноевропейской философии, всесторонний анализ истории русской общественной мысли, основополагающие идеи в области истории философии марксизма, проблемы научной методологии историко-философского исследования. Как в специальных философских трудах В. И. Ленина, так и в статьях по политическим, экономическим и другим вопросам можно найти постановку и освещение ряда методологических проблем истории духовной культуры, проблемы отношения марксизма к его идейным источникам, соотношения национального и интернационального в духовном развитии общества, вопрос о прогрессивных традициях и преемственности в развитии философии, социальный анализ философских учений и т. д. Мы остановимся на двух основных проблемах марксистско-ленинской методологии истории философии, тесно связанных между собой,— ленинском принципе классово-партийного анализа философских учений и марксистском историзме.

1

Марксистский социально-классовый подход к оценке философских систем и направлений в трудах В. И. Ленина получил всестороннее обоснование и конкретизацию. Принцип социального анализа философских систем имеет свою теоретическую основу в материалистическом понимании истории, в установленной марксизмом зависимости идеологических явлений от экономической жизни общества и борьбы классов. Используя громадный исторический материал, Маркс и Энгельс доказали, что духовное развитие общества основывается на определенных условиях материальной жизни. Даже туманные религиозные представления людей являются продуктами их материального жизненного процесса. Философия относится к сфере духовной жизни общества, является одной из основных форм общественного сознания, поэтому в своем историческом развитии она обусловлена экономическими отношениями общества и вытекающей из этих отношений классовой борьбой. Анализируя закономерности идеологического процесса, в частности развитие философии и литературы, Ф. Энгельс писал: «Преобладание экономического развития в конечном счете также и над этими областями для меня неоспоримо...»³

Таким образом, возникновение и характер тех или иных философских учений, историческую смену одного философского направления другим можно правильно понять только из их социально-экономической обусловленности. Если идеалистическая историография сводит развитие философской мысли исключительно к духовному, имманентно-логическому процессу, то исторический материализм рассматривает это развитие в качестве реального исторического процесса, одной из сторон общественной жизни в целом.

Оценивая материалистическое понимание истории как величайшее завоевание научной мысли, В. И. Ленин неоднократно указывал на то, что действительные корни всех идей следует искать и находить в экономической структуре общества. «Точно так же, как познание человека отражает независимо от него существующую природу, т. е. развивающуюся материю, так общественное познание человека (т. е. разные взгляды и учения философские, религиозные, политические и т. п.) отражает экономический строй общества»⁴.

Но, всесторонне доказав обусловленность идеологического процесса социально-экономическими отношениями общества, основоположники марксизма-ленинизма решительно выступали против упрощенного, механистического толкования генезиса идеологий и их роли в общественном развитии. Экономические отношения воздействуют на область идеологии большей частью не прямо, а косвенно. В сложном диалектическом взаимодействии экономики и идеологии участвует целый ряд опосредующих звеньев, такие, как классовая борьба в обществе, национальные отношения, политика и даже социальные чувства и духовные традиции. Поэтому необходим глубокий исторический анализ каждой идеологии, конкретное изучение ее специфических отношений с социально-экономическими условиями эпохи, учитывая при этом тот факт, что характер взаимоотношений идеологии с ее базисом является не неизменным, а исторически развивающимся. Именно такой метод исследования различных идеологических форм К. Маркс рассматривал как «единственно материалистический, а следовательно, единственно научный метод» ⁵. Научный подход к такому сложному идеологическому процессу, каким является история философии, не может быть абстрактным и схематическим, а требует глубокого исследования того многообразия связей, в котором находится философия с общественными явлениями и процессами определенной исторической эпохи.

Плоский экономический материализм и вульгарный социологизм, которые неоднократно критиковались В. И. Лениным, огрубляют взаимосвязь идеологии с социальными условиями, игнорируют специфические закономерности духовной жизни общества. В рамках социально-экономической обусловленности идеологическая сфера обладает известной автономией, которую Ф. Энгельс определил понятием «относительная самостоятельность идеологии». Ее сущность заключается в том, что в ходе исторического развития возникают специфические закономерности идеологического процесса, складывается его внутренняя логика. Эти специфические закономерности свойственны всей идеологической области в целом и, в конкретном виде, каждой форме идеологии в отдельности. Во многом это определяется той специальной функцией и особой ролью, которую играет та или иная идеологическая форма в процессе общественного развития.

Исторической закономерностью развития философии является борьба двух основных противоположных философских направлении — материализма и идеализма, которая ведется по линии решения основного вопроса философии — вопроса об отношении мышления к бытию, духа к природе. Как особая отрасль человеческого знания философия сложилась в глубокой древности. С тех пор на протяжении многих столетий она ставила своей целью дать целостную картину мира, исследовать рациональными средствами основные принципы бытия и сознания, отразить в системе философских понятий объективный мир и отношение к нему человека. Центральной проблемой общей картины мира, философского мировоззрения всегда являлась специфическая философская проблема — отношение между мышлением и бытием. «Великий основной вопрос всей, в особенности новейшей, философии есть вопрос об отношении мышления к бытию»⁶,— писал Ф. Энгельс.

Определение марксизмом основного вопроса философии и установление исторической неизбежности существования двух больших лагерей в философии — материализма и идеализма — имело большое методологическое значение для истории философии как науки. Оно четко определило сам предмет этой науки, установило специфические закономерности историко-философского процесса. Борьба двух противоположных философских направлений вокруг основного вопроса философии и связанное с этим решение других проблем составляют главное содержание истории философии, реальный процесс развития философской мысли человечества на всех его исторических этапах. Борьба материализма и идеализма, с одной стороны, является выражением идеологической классовой борьбы в мировоззрении, а с другой — отражает исторический ход научно-философского познания действительности.

При этом марксистская история философии подходит исторически к самой постановке основного вопроса философии. Если, например, у ионийских натурфилософов, как отмечал Ф. Энгельс, еще нет четкого противопоставления материального и идеального, с которым мы встречаемся у более поздних, древнегреческих мыслителей, то в христианском средневековье вопрос о том, что является первичным — дух или природа, приобретает более острую форму: создан ли мир богом, или он существует вечно? Что же касается философии нового времени, то в условиях острой классовой борьбы буржуазии, поднимающейся против феодализма, столкновение материализма и идеализма принимает более отчетливые формы. Следовательно, научная история философии не может ограничиваться простой констатацией противоположности двух философских направлений, Она должна исследовать специфические, конкретно-исторические формы борьбы материализма и идеализма на различных этапах идеологического развития.

Некоторые современные буржуазные философы (например, Г. Веттер) приписывают марксизму примитивное оперирование противоположностями материализма и идеализма, будто бы сводящее все содержание истории философии к этому манихейскому противопоставлению. Но в действительности марксизм никогда не сводил всего реального содержания истории философии лишь к основному вопросу философии. Умы выдающихся мыслителей прошлого всегда занимали такие коренные вопросы философии, как проблемы истины, закономерностей развития мира, причинности, необходимости и случайности и других важнейших философских категорий. Решение же вопроса об отношении сознания к бытию предопределяет мировоззрение философа и дает направление для исследования других философских вопросов.

Буржуазная история философии, «по-казенному преподаваемая» (Ленин), как прежде, так и теперь всячески скрывает действительную картину истории философии. Она представляет ее как «анархию философских систем», как хаотическое нагромождение всевозможных школ и направлений, преимущественно идеалистических. В историко-философских работах современных буржуазных идеологов и высказываниях некоторых ревизионистов настойчиво культивируется мысль о том, что сама постановка основного вопроса философии является случайной и нехарактерной для философских воззрений Маркса. Западногерманские реакционные философы Бохенский, Фетшер, Ландгребе, противопоставляя философские взгляды Маркса и Энгельса, утверждают, что будто бы лишь в работах последних лет Энгельс выдвинул вопрос об отношении мышления к бытию как центральную философскую проблему, а для Маркса его не существовало. Тем самым, заявляют они, Энгельс уклонился от первоначальной антропологической линии философии марксизма и свел ее к «плоской мировоззренческой метафизике». В установлении Энгельсом деления философии на два лагеря — материализм и идеализм, пишет Л. Ландгребе, находится «корень того догматического упрощения марксистских позиций в философском смысле, которое характерно для его дальнейшего развития»⁷.

На самом же деле с постановкой вопроса об отношении сознания к природе как коренного вопроса философии мы встречаемся и до марксизма у многих мыслителей прошлого, в особенности в новое время,— у Дидро, Гольбаха, Фейербаха, Герцена, Чернышевского и даже у идеалиста Гегеля. В. И. Ленин в «Философских тетрадях» делает выписку из «Лекций о сущности религии» Фейербаха: ««Вопрос о том, сотворил ли бог мир, ...есть вопрос об отношении духа к чувственности»...— важнейший и труднейший вопрос философии, вся история философии вертится вокруг этого вопроса...» Ленин сравнивает это высказывание Фейербаха с постановкой основного вопроса философии Энгельсом: «cf. Engels idem в «Людвиге Фейербахе»»⁸.

Что же касается марксизма, то основная историко-философская проблема борьбы двух коренных гносеологических направлений, как отмечает В. И. Ленин, поставлена в марксистской философии с самого ее начала. Еще в 1843 г., когда Маркс становился на позиции диалектического материализма, он «с поразительной ясностью намечал коренные линии в философии... Что «скептики», называются ли они юмистами или кантианцами (или махистами, в XX веке), кричат против «догматики» и материализма и идеализма, Маркс видел уже тогда...» ⁹. Защищая постановку марксизмом центральной мировоззренческой проблемы, Ленин указывает на то, что борьба двух коренных философских направлений — материализма и идеализма — составляет основную сущность партийности философии. Эти противоположные направления он определяет историко-философскими понятиями — «линией Демокрита» и «линией Платона». «Новейшая философия так же партийна, как и две тысячи лет тому назад. Борющимися партиями по сути дела, прикрываемой гелертерски-шарлатанскими новыми кличками или скудоумной беспартийностью, являются материализм и идеализм»¹⁰.

Продолжая и развивая марксистскую традицию социального анализа философии, Ленин рассматривает борьбу философских направлений прежде всего в ее классово-партийном аспекте, поскольку борьба идей всегда обусловлена политической борьбой и в конечном счете борьбой антагонистических классов общества. Проблема классового характера философских учений является, по Ленину, коренной мировоззренческой, идеологической проблемой, ибо борьба партий в философии в сущности своей выражает тенденции и идеологию враждебных классов современного общества.

Противники марксизма как в прошлом, так и в особенности в условиях острой современной идеологической борьбы яростно нападают на марксистско-ленинский принцип классово-партийного подхода к философским теориям. Их основной аргумент состоит в том, что партийность будто бы противоречит научности, объективности анализа и является лишь выражением «пристрастности», «односторонности», «классового субъективизма». Так, известный «советолог» И. Бохенский в своей книжке «Советско-русский диалектический материализм» пишет о том, что марксистско-ленинская философия будто бы отрицает соответствие идей объективной действительности, превращая их в «классовый инструмент». «Отсюда следует,— пишет Бохенский,— что нет никакой объективности общественных идей, а всякие идеи являются классово удобными, хорошими для одного класса и плохими для другого»¹¹. Другой реакционный клерикал и антикоммунист, Ганс Кёлер, утверждает, что «принцип большевистской партийности исключает с самого начала объективное изображение фактов» ¹². Однако на самом деле субъективизм и предвзятость, произвольное обращение с духовным наследием прошлого свойственны именно буржуазным идеологам при всем их словесном отрицании этой партийности под эгидой объективизма.

Что же касается марксистской философии, то она, как об этом неоднократно говорил Ленин, неотделима от научности, от исторически объективного анализа философских учений и их исторической роли. Коммунистическая партийность представляет интересы и устремления самого прогрессивного в истории класса — пролетариата. Интересы революционного класса требуют самого глубокого, самого объективного анализа социальной действительности. «...Чем смелее и решительнее выступает наука, тем более приходит она в соответствие с интересами и стремлениями рабочих»¹³. Коммунистическая партийность, таким образом, является высшим выражением научности, поскольку она составляет необходимое условие объективного анализа действительности.

Марксистско-ленинское понимание партийности в отношении к философским учениям прошлого охватывает по содержанию много различных вопросов. Дело в том, что функция философии не ограничивается только аспектом идеологической борьбы. Философия в ее истории, будучи мировоззрением определенных общественных классов и социальных групп, одновременно была и научным познанием мира. Хотя сам предмет философии в течение ее более чем двухтысячелетнего развития претерпел большие изменения, в центре ее внимания всегда стояли вопросы исследования общих законов природы, общества и человеческого мышления, проблемы отношения между человеком и внешним миром, рационального освоения действительности, т. е. познание ее средствами человеческого разума. Это познание не может быть сведено исключительно к классовым интересам, оно по своему объему и содержанию шире социальных интересов классов, хотя стремления передовых общественных групп давали определенные стимулы научному познанию.

История философии является, таким образом, историей научно-философского познания мира. Марксистский анализ философских учений прошлого состоит в выявлении и выделении в них моментов объективной истины и в создании целостной исторической картины прогресса научного познания. Без исследования истории познания было бы невозможно диалектико-материалистическое решение многовековой философской проблемы отношения между мышлением и бытием. В. И. Ленин рассматривает материализм и идеализм не только как противоположные партии философского мировоззрения в социальном аспекте, но и как различные типы постановки и решения теоретико-познавательных проблем, как «коренные гносеологические направления».

Буржуазная философская историография игнорировала и продолжает игнорировать действительную роль материализма в истории научного познания мира. Вслед за Марксом и Энгельсом В. И. Ленин в своих трудах показал истинную прогрессивную роль материализма, его глубокую связь с развитием естественных наук, с передовыми социальными силами общества. «В течение всей новейшей истории Европы,— писал В. И. Ленин,— и особенно в конце XVIII века, во Франции, где разыгралась решительная битва против всяческого средневекового хлама, против крепостничества в учреждениях и в идеях, материализм оказался единственной последовательной философией, верной всем учениям естественных наук, враждебной суевериям, ханжеству и т. п.»¹⁴. Научная история философии показывает, что марксизм перенимает идущую из глубины веков материалистическую традицию.

Однако действительную историю философии нельзя представить как два изолированных параллельных процесса — историю материализма и историю идеализма. Она была реальным историческим, а следовательно, единым процессом. При историческом подходе к развитию философской мысли прошлого, отвергающем всякие предвзятые схемы, нельзя не видеть того факта, что в определенные эпохи в тех или иных странах в силу социальных условий, состояния научных знаний и т. д. господствовало идеалистическое мировоззрение и философская мысль не могла развиваться иначе, как в рамках идеализма. Научный анализ историко-философского процесса состоит не в том, чтобы выбрасывать из истории идеалистические системы, как поступает буржуазная история философии с материалистическими системами, а в том, чтобы правдиво, исторически их анализировать, выделять в них рациональное содержание, моменты объективной истины, зачастую прикрытые и затемненные спекуляциями. В этом отношении большое научно-методологическое значение имеет ленинский анализ источников идеализма.

Подходя к этому вопросу с последовательных диалектико-материалистических позиций, В. И. Ленин указывает не только на социально-классовые, но и на гносеологические корни идеализма, постоянно наличествующую возможность его возникновения в силу исключительной сложности, раздвоенности, зигзагообразности процесса человеческого познания. Характеризуя в целом идеализм как пустоцвет, В. И. Ленин в то же время образно подчеркивает, что он вырастает «на живом дереве, живого, плодотворного, истинного, могучего, всесильного, объективного... человеческого познания»¹⁵. Хотя в широком смысле идеализм и является заблуждением, при конкретном историческом анализе идеалистических философских систем можно обнаружить, что в них не все сводится к заблуждению, а есть плодотворные, рациональные постановки философских проблем и их решения. Прогресс общества и научного познания нельзя представить в виде прямолинейного развития, без зигзагов и уклонений, но в целом он дал возможность познанию продвинуться вперед через дебри этих заблуждений, противоречий, а иногда и регрессивных движений. Марксистско-ленинская философия не совместима с идеалистическими заблуждениями, но она не отказывается от тех истин, которые были выработаны прежней, в том числе и идеалистической, философией. Нигилизм и односторонний подход в этом вопросе никогда не были свойственны истинному марксизму.

Маркс и Энгельс в свое время научно проанализировали все основные моменты истории предшествующей философии от древних греков до XIX в. Особенно тщательно и критически они рассмотрели те учения, которые явились непосредственным теоретическим источником их собственных взглядов, а именно систему объективного идеализма Гегеля и антропологический материализм Фейербаха. С таким же вниманием и вдумчивостью подходил и В. И. Ленин к философской мысли прошлого, системам Аристотеля, Лейбница, Гегеля, воззрениям Герцена и Чернышевского. В итоге своего дналектико-материалистического и глубоко партийного анализа гегелевской «Науки логики» В. И. Ленин сделал обобщающий вывод: «...в этом самом идеалистическом произведении Гегеля всего меньше идеализма, всего больше материализма. «Противоречиво», но факт!»¹⁶ Для историков философии — марксистов этот ленинский вывод имеет неоценимое методологическое значение.

Для нас в данном случае важен не детальный ленинский анализ заслуг и достижений, а также недостатков и ограниченностей домарксистской философии, а методологическое значение кардинального ленинского положения о партийности и научности. Основной вывод здесь состоит в том, что история философии для В. И. Ленина является развитием научно-философского познания мира, исторического восхождения объективной истины, осуществляющегося в борьбе противоположных мировоззренческих направлений — материализма и идеализма. Важнейшая черта ленинской методологии здесь состоит в умении обнаружить научную истину в классовой идеологии и вскрыть классовую идеологию в движении научного познания. В этом отношении ленинский подход противоположен вульгарному социологизму, отрицающему объективную истину в истории философии, рассматривающему истину в качестве простой функции классовой принадлежности.

В этой связи особенно следует остановиться на известных замечаниях В. И. Ленина по поводу книги В. Шулятикова «Оправдание капитализма в западноевропейской философии. От Декарта до Э. Маха». Виктор Шулятиков (1872—1912), ученик махиста А. Богданова, пытался объяснить философские учения нового времени исключительно фазами развития промышленного производства. Так, основную причину возникновения систем Декарта, Спинозы, Лейбница, английских материалистов, Канта он усматривал в мануфактурной стадии капиталистической промышленности, а идеалистические учения XIX в. связывал с переходом к стадии фабричного производства. Вульгарное социологизирование приводило Шулятикова к упрощенному, субъективистскому толкованию классового характера философии. Содержание философских категорий он сводил исключительно к их классовому эквиваленту, считая, что все без остатка философские термины — идеи, представления, ноумены, феномены, субстанции, атрибуты и т. д.— «служат ей для обозначения общественных классов, групп, ячеек и их взаимоотношений», а сама философия в целом есть «настоящая Бастилия буржуазной идеологии».

В своих замечаниях по поводу основных положений книги Шулятикова Ленин неоднократно отмечает антиисторический, абстрактный подход к анализу историко-философских явлений. Он показывает, что социальный анализ идеологических систем и понятий при неумении применить принципы исторического материализма, при отсутствии правильного исторического подхода приводит к субъективизму и искажению подлинной картины истории философии. «Вся книга,— пишет он в заключение,— пример безмерного опошления материализма. Вместо конкретного анализа периодов, формаций, идеологий голая фраза об «организаторах» и до смешного натянутые, до нелепости неверные сопоставления. Карикатура на материализм в истории» ¹⁷.

Таким образом, марксистско-ленинский принцип социального анализа философских учений прошлого несовместим с примитивным социологизированием. Он требует выяснения конкретно-исторических условий их возникновения и развития, их роли в общественном прогрессе и значения в общем процессе познания действительности.

Критика В. И. Лениным вульгарного социологизирования является образцом сочетания глубокой научности и принципиальной марксистской партийности в анализе такой сложной сферы духовной культуры, как история философии, равно как и в анализе современной идейной жизни общества. Между тем и в наше время имеются люди, именующие себя «современными марксистами» и отрицающие принцип социально-классового подхода в идеологической борьбе. Так, польский ревизионист Л. Колаковский, взгляды которого неоднократно критиковались в советской и зарубежной марксистской литературе, выступил против анализа истории философии с точки зрения борьбы материализма и идеализма, или, как он выражался, «против применения этой дихотомии в качестве универсального орудия исторических исследований для всех эпох развития филосот фии». Деление философских направлений на материализм и идеализм он считал «прокрустовым ложем», будто бы препятствующим научному исследованию истории философии. В своих последних работах Колаковский представляет марксистскую философию в вульгаризированном свете, как «инверсию потребностей», односторонний «монизм ценностей» и требует «открытого марксизма», т. е. включения в марксистскую философию немарксистских философских учений.

С отрицанием классово-партийного подхода к истории философии мы встречаемся во многих статьях югославского философского журнала «Праксис». Сошлемся в качестве примера на статью философа Милана Прухи «Марксизм и направления в философии»¹⁸, который отрицает связь философских идей с социальной действительностью, с современной идеологической борьбой, «Марксистский ренессанс», по мнению Прухи, предполагает включение в марксистскую философию «результатов немарксистского мышления», конкретно: философских идей Витгенштейна, Гуссерля, Карнапа, Хайдеггера, Рассела и многих других.

В современных условиях острой классовой борьбы марксистам капиталистических стран приходится вести политический и идеологический диалог с представителями буржуазной либерально-гуманистической интеллигенции. Этот диалог обусловлен стремлением коммунистов к единству действий в борьбе против диктатуры государственно-монополистического капитализма. Но со стороны марксистов было бы заблуждением, противоречащим ленинским указаниям, уступать в процессе этих дискуссий в основных принципах марксизма-ленинизма. Как справедливо пишет французский философ-коммунист Люсьен Сэв, «какой ошибкой была бы эклектическая вера в то, что можно обогатить диалектический и исторический материализм, «дополняя» его, даже представляя его заново в форме какой-либо немарксистской философии, будь то, например, экзистенциализм, персонализм или структурализм; какой ошибкой было бы уподобление диалога процессу конвергенции марксистской философии и других философий в направлении «тотальной» философии или принятию неустранимого плюрализма философской истины»¹⁹. Если недопустима конвергенция марксистских и немарксистских философских идей в условиях идейной борьбы отдельных стран, то еще большей ошибкой было бы переносить это на идеологическую борьбу социализма и капитализма, провозглашать, как это делают ревизионисты, «мирное сосуществование» идеологий, «взаимопроникновение» марксистской и буржуазной философии.

Последовательное и творческое проведение ленинского методологического принципа партийности есть одно из главных условий научной работы в области истории философии.

2

Характерной особенностью ленинской методологии истории философии является органическое сочетание принципа социального анализа философских учений с последовательным марксистским историзмом, с безусловным признанием прогресса научно-философского познания в истории философии. Борьба материализма и идеализма, составляющая стержень всей истории философии, по В. И. Ленину, была борьбой за объективную истину, которая постоянно обогащалась в своем историческом развитии. Содержащиеся в «Философских тетрадях» многочисленные высказывания, суждения и выводы Ленина красноречиво говорят о том, что он рассматривал историю философии как историю научного познания. Так, он неоднократно отмечает, что марксистская диалектика может быть правильно понята и представлена лишь в тесной связи с развитием познания. Диалектика должна рассматривать свой предмет исторически, изучая и обобщая процесс познания. Если она по Ленину, есть «итог, сумма, вывод истории познания мира»²⁰, то было бы «схоластически мертвящим» представлять этот итог без движения. Не случайно В. И. Ленин в «Философских тетрадях» конспектирует наряду с «Наукой логики» гегелевские «Лекции по истории философии». Еще Маркс и Энгельс высоко оценивали «Историю философии» Гегеля за ее глубокий историзм. Энгельс называл ее одним из гениальнейших произведений.

Лекции Гегеля по истории философии были впервые прочитаны им в Иене в 1805—1806 гг.— в один из наиболее плодотворных периодов его деятельности. В них достаточно широко представлена прогрессивная сторона философии Гегеля — его диалектика. От начала и до конца гегелевская «История философии» пронизана диалектической идеей внутренней взаимосвязи и исторического развития философских учений прошлого, основу которого составляет поступательное, прогрессивное движение философского познания. В этом поступательном движении каждая философская система, существовавшая в прошлом, является определенной исторической ступенью познания. Новая система не отбрасывает предыдущие целиком, а включает их в себя в снятом виде, усваивая их позитивное содержание. Таким образом, по Гегелю, складывается преемственная историческая линия прогрессирующего познания, философская традиция. «...Эта традиция не есть лишь домоправительница, которая верно оберегает полученное ею... Нет, традиция не есть неподвижная статуя: она — живая и растет подобно могучему потоку, который тем больше расширяется, чем дальше он отходит от своего истока». В истории философии, отмечает Гегель, мы имеем дело не с тем, что прошло и бесследно исчезло, а что сохранилось и существует в современной философии. «...Ход истории показывает нам не становление чуждых нам вещей, а наше становление, становление нашей науки»²¹.

На этот глубокий диалектический, исторический подход к истории философии Ленин обращает самое пристальное внимание. Так, например, отмечая гегелевскую мысль о том, что «развитие философии в истории должно соответствовать развитию логической философии», Ленин интерпретирует ее материалистически: «Тут очень глубокая и верная мысль в сущности материалистическая (действительная история есть база, основа, бытие, за коим идет сознание)» ²².

Диалектическая природа человеческого познания, сложная и противоречивая в своей сущности, может быть понята только в его историческом становлении и развитии. История философии, по Гегелю, должна раскрыть эту сложную и противоречивую картину постоянного развития, углубления и расширения философского знания, постоянного возникновения и разрешения противоречия между данным уровнем философского знания и его историческим прошлым. Понять диалектику научного познания — значит рассмотреть его в историческом развитии. В. И. Ленин неоднократно фиксирует свое внимание на этих диалектических идеях Гегеля. «Движение научного познания — вот суть... путь (тут гвоздь, по-моему) действительного познания, познавания, движения от незнания к знанию» ²³.

Центральной идеей гегелевской концепции истории философии является мысль об историческом восхождении, диалектическом развитии истины. Отвергая метафизические представления об истине как завершенной, неизменной и надысторической, Гегель рассматривает ее с точки зрения развития. «Истина есть процесс», и как таковой, она может быть раскрыта лишь исторически, ее существенная черта, по Гегелю, состоит «в том, что она развивается и лишь через развитие постигает себя» ²⁴. Системы философии, которые выступают перед нами в ее истории, представляли собой относительные истины философского знания, содержали в себе зерна абсолютной истины, которая сама может быть понята как процесс восхождения философской мысли. Весь же процесс научно-философского познания осуществляется в сложном диалектическом противоречии между данным достигнутым уровнем философского знания и исторической необходимостью его непрекращающегося развития.

Историзм Гегеля обнаруживается не только в создании общей диалектической картины истории философии, но и в конкретном рассмотрении отдельных ее этапов и отдельных представителей. Гегель требует рассматривать мыслителей прошлого не вне истории, а в самой истории, в соответствии с определенным, данным историческим уровнем философского мышления. «Велик соблазн,— пишет Гегель,— перечеканить древних философов в нашу форму рефлексии», но нельзя поддаваться такому соблазну.

В. И. Ленин высоко оценивает гегелевскую историчность в анализе представителей философии древности. «...Превосходно за строгую историчность в истории философии, чтобы не приписывать древним такого «развития» их идей, которое нам понятно, но на деле отсутствовало еще у древних»²⁵.

Но хотя диалектический подход Гегеля и был вершиной развития буржуазного историзма, все же он не достиг той последовательности и полноты, какая свойственна марксистскому историзму. Вследствие идеалистического характера своей философской системы Гегель часто изменяет провозглашенным им диалектическим принципам и впадает в антиисторизм. Это обнаруживается в первую очередь в некоторой односторонности Гегеля при конкретном изложении истории философии. Для него она являлась прежде всего историей идеализма, поскольку он считал, что материализм как философия вообще невозможен. Его отрицательное отношение к материализму проявилось в том, что он, например, при изложении философии нового времени полностью опустил философские учения Гассенди, Толанда, Гоббса, Дидро. В других случаях Гегель идеалистически интерпретирует взгляды материалистов, а там, где это не удается, становится в воинствующую позу и открыто нападает на материализм. Ленин неоднократно отмечает тенденциозность и предвзятость Гегеля при оценке им философских воззрений Гераклита. Демокрита, Эпикура, Аристотеля. При этом Ленин делает довольно резкие критические замечания.

Антиисторизм гегелевской концепции заключается также в определенном моменте телеологизма. Борьба конечного самосознания с абсолютным самосознанием, которая, по Гегелю, является источником развития философии, завершается у него торжеством абсолютного самосознания в его собственной философии, и «история, по-видимому, доходит до своей цели». Таким образом, в угоду своей идеалистической философской системе он изменяет своим же диалектическим принципам. Признание абсолютной завершенности противоречит диалектическому подходу, в соответствии с которым любая система, в том Числе и философия Гегеля, должна быть представлена исторически, как определенный момент, как ступень в общем процессе философского познания.

Марксизм сделал иные выводы из диалектики развития философии. Ф. Энгельс в «Людвиге Фейербахе...» указывает на особенность развития домарксистской философии, которая состояла в том, что она принимала форму завершенных систем. В этих исторических типах систем, претендующих на абсолютность, совершалось развитие как материализма, так и идеализма. Ф. Энгельс отмечает, что философские системы, возникавшие в прошлом, были обусловлены историческими рамками развития науки и самого философского знания. Они возникали «из непреходящей потребности человеческого духа: потребности преодолеть все противоречия»²⁶. Создание такого рода систем философского знания, претендующих на завершенность, как раз свидетельствовало о диалектическом противоречии между формой и содержанием историко-философского процесса. Возникает система, претендующая на абсолютное знание, но человеческое познание прогрессирует и с исторической необходимостью подрывает данную философскую систему. Так создается постоянное противоречие между абсолютными системами философии и действительным прогрессирующим ходом человеческого познания. «Таким образом,— пишет Энгельс,— тут получается новое, неразрешимое противоречие. Требовать от философии разрешения всех противоречий, значит требовать, чтобы один философ сделал такое дело, какое в состоянии выполнить только все человечество в своем поступательном развитии. Раз мы поняли это,— а этим мы больше, чем кому-нибудь, обязаны Гегелю,— то всей философии в старом, смысле слова приходит конец» ²⁷.

Здесь следует отметить, что Энгельс говорит о «конце философии» не в позитивистском смысле отрицания философии вообще, как утверждают буржуазные и ревизионистские противники марксизма, а в смысле отхода от традиционных форм развития философских идей и выхода из лабиринта систем, претендующих на завершенное знание. С возникновением диалектического и исторического материализма дальнейший прогресс философского знания возможен только в рамках философии марксизма, которая представляет собой не раз навсегда абсолютно завершенную систему, а учение, постоянно развивающееся в соответствии с прогрессом наук, обогащающее себя на основе теоретического обобщения новых данных естествознания и социальной практики. В этих замечаниях Энгельса раскрывается глубокая диалектика исторического развития абсолютной истины в историко-философском процессе через сумму относительных истин.

В «Философских тетрадях» В. И. Ленин развивает высказанные Ф. Энгельсом идеи о диалектическом подходе к истории философии. В особенности это относится к известному ленинскому положению о «кругах» в философии, в котором содержится мысль о диалектическом характере историко-философского процесса в целом. Следует отметить, что идея «кругов» в философии не является для Ленина спорадической, случайной. Он возвращается к ней неоднократно и в наиболее полном виде формулирует ее во фрагменте «К вопросу о диалектике». ««Круги» в философии: [обязательна ли хронология насчет лиц? Нет!]. Античная: от Демокрита до Платона и диалектики Гераклита. Возрождение: Декарт versus Gassendi (Spinoza?). Новая: Гольбах — Гегель (через Беркли, Юм, Кант). Гегель — Фейербах — Marx» ²⁸.

Было бы неправильным понимать ленинское положение о «кругах» в философии в качестве абстрактной схемы исторического развития философии, являющейся основой для периодизации истории философии. Основная сущность ленинской идеи о «кругах» состоит в глубоком диалектическом подходе к истории философии как истории прогрессирующего познания. Прогресс развития философии осуществлялся в борьбе противоположных направлений, в диалектическом отрицании одних учений другими. Борьба материализма и идеализма приводила к тому, что одни системы отрицали другие и вместе с тем критически усваивали накопленный ими материал. При этом на новой ступени исторического развития философии, как это видно из ленинского положения о «кругах», наблюдался возврат к материализму через диалектическое отрицание и преодоление идеализма. Ленин отмечает здесь общую тенденцию движения философской мысли от низшей ступени к высшей, когда данная, достигнутая в этом развитии, ступень является отправным пунктом для нового «круга». Таким образом, в ходе преодоления противоречий научно-философского познания в процессе диалектического отрицания осуществлялось закономерное развитие философской мысли. Философия марксизма представлена здесь в качестве итога предшествующего развития научно-философского познания и вместе с тем высшего звена — начала нового исторического этапа в развитии философии.

В ленинском диалектическом анализе обнаруживается глубокий историзм марксистской методологии, который представляет собой новый, высший тип историзма. Особенность его в том, что на основе реальной истории общества, объективного анализа общественных отношений, взаимоотношения классов и их роли историческое развитие философских знаний рассматривается как процесс познания. При этом диалектический историзм исходит не просто из данной объективной действительности, а из ее развития. В противоположность буржуазному историзму с его плоским эмпиризмом, рассматривающим историю философии как случайное и хаотическое нагромождение идей и теорий, марксистский историзм подходит к ней как к системе развивающегося философского знания, как к закономерному процессу, объективно обусловленному всем ходом исторического развития общества. С этой точки зрения философские учения прошлого должны быть проанализированы диалектически, т. е., с одной стороны, по их отношению к общему историческому процессу развития, а с другой — по их конкретному содержанию, по их связи с данной эпохой, по той роли, которую они играли в условиях своего времени. При этом мы часто встречаемся с такими моментами, когда те или иные философские учения, оказавшиеся несостоятельными в дальнейшем ходе научно-философского познания, были плодотворными для своей эпохи и тем самым сыграли значительную роль в ходе эволюции философских идей. Ошибочным было бы рассмотрение учений вне их исторического контекста, и особенно ошибочно навязывание им такого содержания, которое могло развиться только на более поздних исторических ступенях.

Диалектический историзм марксистско-ленинской методологии истории философии принципиально противоположен современным метафизическим концепциям историко-философского знания, их антиисторизму и псевдоисторизму. В современной буржуазной литературе мы встречаемся с двумя типами идеалистической метафизики — догматической концепцией надысторической философской истины и с концепцией абсолютного релятивизма и исторического скептицизма.

В многочисленных работах неотомистов (Маритэн, Жильсон, Фишль, Хиршбергер и др.) предприняты попытки рассмотреть все философские учения прошлого с точки зрения их приближения к вечной и абсолютной божественной истине. Изменяющийся, относительный характер научного знания неотомисты толкуют как что-то непрочное, временное, релятивное, а потому они говорят о «неистинном» знании. Это «историческое» противопоставляется ими вечному и абсолютному. В противоположность изменяющемуся научному знанию, философское знание, по мнению неотомистов, должно иметь вечный и абсолютный, неизменный характер. «Подлинная философия» — philosophia perennis — должна быть, как полагают неотомисты, освобождена от исторического, ибо ее предметом является познание трансцендентного, божественной истины. Она может сказать, что «царство ее не от мира сего» (Маритэн). К истинам религиозного откровения, по мнению неотомистов, наиболее приближаются идеалистические учения, да и то не все, а прежде всего богословские системы, которые в курсах неотомистов занимают превалирующее место. Из них вершиной философского знания, наиболее полной истиной, на которую вообще способна философия, является у современных томистов схоластика Фомы Аквинского. Схоластически-догматический подход к истории философии отвергает всякую историчность.

Нет большой необходимости в подробной критике этой историко-философской метафизики. Один из приемов критики идеализма, к которому часто прибегал В. И. Ленин, состоял в том, чтобы за идеалистическими хитросплетениями и наукообразной аргументацией установить связь той или иной модной идеалистической философии с религией. Ибо если установлена такая связь, то доказана и антинаучность этой философии, поскольку религия в принципе противоположна научному, рациональному познанию действительности. В данном случае религиозно-богословский характер историко-философской концепции неотомизма очевиден.

В современной буржуазной литературе широко распространена также другая концепция антиисторизма, которая характеризуется абсолютным релятивизмом, скептицизмом и даже откровенным философским нигилизмом. Такого рода псевдоисторический подход к истории философии свойствен работам представителей «философии жизни», экзистенциализма, неопозитивизма, «социологии знания». Не имея возможности рассмотреть историко-философские воззрения всех этих философских направлений, остановимся на отдельных примерах.

Концепция исторического релятивизма в прошлом более или менее подробно излагалась в работах В. Дильтея (1833—1911). В истории философии, утверждает он, мы видим лишь хаотическое, беспорядочное многообразие философских систем. «...Всегда, с самого своего зарождения, они исключали и опровергали друг друга. И проблеска надежды не видно на победу той или другой из них»²⁹. Основная причина этой хаотической картины, по Дильтею, заключается в претензии на научное объяснение мира, в стремлении философских систем отразить связь вещей мира через систему научных понятий. И если философия терпит крушение в своих попытках познания мира, то она должна отказаться от этих претензий. Единственно, что она должна исследовать,— это «внутренний духовный мир человека», загадку жизни. «Не в мире, а в человеке философия должна искать внутреннюю связь своих познаний» ³⁰. История философии, по Дильтею, не должна заниматься изучением исторического развития философского мышления, изучением последовательности и взаимосвязи философских систем. Ее задача состоит в том, чтобы раскрыть душевный мир мыслителей прошлого и взаимосвязь с духовной ситуацией эпохи, быть историей развивающегося самопознания человека. Релятивистская и субъективистская концепция «историчности» философии, сформулированная Дильтеем, была шагом назад от диалектического историзма Гегеля. Недаром В. И. Ленин, рассматривая в «Философских тетрадях» новейшую литературу о Гегеле, упоминает Дильтея в числе тех интерпретаторов гегелевской философии, которые не поняли ее³¹.

Концепция исторического релятивизма оказалась весьма влиятельной в последующей буржуазной философской литературе. Она была перенята и модернизирована многими немецкими буржуазными философами и в особенности экзистенциалистами (Хайдеггер, Ясперс, Гадамер, Шиллинг, Глокнер и др.). В качестве примера сошлемся на воззрения одного из видных современных буржуазных философов, экзистенциалиста К. Ясперса.

Излагая свои методологические установки, Ясперс исходит из того, что историю философии нельзя представлять по типу истории естественных наук и видеть в ней прогрессирующее развитие философских знаний о мире. В противоположность науке, которая имеет дело с внешними объектами, сущность философии заключена во внутреннем, субъективном мире мыслителя, его собственных мыслях, чувствах, иллюзиях. Философия, по Ясперсу, представляет собой не «научную истину», а «истину, с которой мы живем». Отрицая историю философии как историю научного познания, экзистенциализм выводит историчность философии из историчности человеческого существования. Философские произведения прошлого, по Ясперсу, должны рассматриваться не сами по себе, по их объективному содержанию, а лишь в корреляции с внутренним миром мыслителей прошлого. История философии, заявляет Ясперс, «без включения сущности самого мыслящего субъекта является только интеллектуальной игрой»³². Ясперс категорически отрицает какой-либо прогресс в истории философии: те, кто ее изучает, «не находят никакого прогресса ее субстанции». Развитие философских идей, последовательная смена теорий, по его мнению, представляют собой лишь внешний момент, вовсе не касающийся самой «субстанции» философии. Прогресс в истории философии оказывается иллюзией.

Концепцию исторического релятивизма, или «динамического историзма», развивал также К. Маннгейм (1893—1947), основоположник буржуазной «социологии знания». При этом Маннгейм опирался на абстрактное признание некоторых положений исторического материализма, в частности на идею классовой обусловленности социального познания, трактуя ее в субъективистском смысле, в смысле отрицания объективности общественной науки, в том числе и философии. В специальной работе «Историзм» он применяет концепцию «динамического историзма», главным образом к истории философии. В исторической «конструкции марксизма», заявляет Маннгейм, развивается «гегелевская диалектическая духовная концепция». Но она, по его мнению, имеет тот существенный недостаток, что слишком «логизирует» и «схематизирует» развитие философии, придает ему «логико-диалектическое построение». Согласно Маннгейму, история философии, как и духовных явлений вообще, является наукой в ином смысле, чем математика и физика, не в смысле прогресса научного познания; методологические и логические проблемы философии имеют свои основания не в познании мира, а коренятся в социальных условиях эпохи, их можно рассматривать лишь как относительные, постоянно изменяющиеся истины. История философии, по Маннгейму, не может дать нам целостной научной картины развития философии, вследствии того что каждая эпоха интерпретирует ее по-своему. Поскольку всякая новая философская система отвергает предыдущие, картина формирования философских идей может быть только дискретной. «Каждая философская система уничтожает предыдущую, но не дополняет ее, или же она реорганизуется, основываясь на модернизированных положениях. Они высказывают в этом смысле истину соответствующей эпохи. Эти системы не являются равнозначными, прогрессивными, так как каждая система основывается на новых результатах»³³.

Несмотря на терминологическую запутанность и внешнюю подделку под марксистскую диалектику, концепция «динамического историзма» Маннгейма является релятивистской, отрицающей объективную истину развивающегося философского знания, отвергающей позитивное значение истории философии как науки. В. И. Ленин отмечал, что голый релятивизм приводит к агностицизму и субъективизму, означает отрицание объективной истины. При этом Ленин указывал на противоположность объективной диалектики и абсолютного релятивизма. «Для объективной диалектики и релятивном есть абсолютное. Для субъективизма и софистики релятивное только релятивно и исключает абсолютное» ³⁴.

Изложенная Маннгеймом еще в 20-е годы концепция «динамического историзма» разделяется ныне многими буржуазными философами. Так, один из представителей «социологии знания», западногерманский философ Г. Плесснер, в книге «Между философией и обществом» пишет о том, что в истории философии речь шла не о действительных, а о «ложных проблемах», существовало постоянное противоречие между рациональными средствами философии и иррациональной действительностью. «Незавершенная вплоть до сегодняшнего дня борьба философии... постоянно снова возникающий спор об известных конечных вопросах мышления и бытия, человеческой жизни и мира, допускают еще иное решение — признание того, что в большинстве случаев речь идет о философских проблемах как о «мнимых проблемах»»³⁵. История философии, по Плесснеру, представляет собой картину «парадоксальности науки, которая не прогрессирует». Причину такого положения он усматривает в том, что философия, считая своей задачей объяснение внешнего мира, пыталась найти свой предмет исследования вне философии. На самом же деле ее источник, по мнению Плесснера, находится в индивидуально-историческом опыте мыслителей прошлого, в «недостижимом и неповторимом бытии» самого человека. Эти жизненные загадки мира личности всегда остаются неразрешимыми, поэтому и в философии нельзя говорить о каком-либо прогрессе.

Можно было бы продолжить экскурс в современные буржуазные философские концепции и сослаться на другие имена. Но и рассмотренные выше примеры обнаруживают сущность подобного понимания «историчности» философии. В своей основе оно сводится к отрицанию объективной научной значимости истории философии. К этим теориям вполне применима та оценка, которую в свое время дал В. И. Ленин буржуазному скептицизму: «Отчаяние в возможности научно разбирать настоящее, отказ от науки, стремление наплевать на всякие обобщения, спрятаться от всяких «законов» исторического развития, загородить лес — деревьями, вот классовый смысл того модного буржуазного скептицизма, той мертвой и мертвящей схоластики...»³⁶.

На фоне теоретического бессилия современной буржуазной философской историографии особенно очевидна глубокая научность марксистско-ленинской методологии истории философии. Величайшее достижение человеческого разума — материалистическую диалектику она применяет к ретроспективному анализу развития самого философского мышления. Ленинские методологические идеи о научном историзме дают возможность исследовать сложный и многогранный процесс развития философской мысли человечества в его объективности, целостности и конкретности. Этот научный анализ пути развития философии важен не только с точки зрения исследования формирования духовной культуры человечества, но и с точки зрения подготовки и обогащения самой марксистско-ленинской философии, для которой вся предшествующая прогрессивная философская мысль служит исторической почвой. История философии в наше время не может рассматриваться в качестве академической науки, далекой от мировоззренческих и политических проблем современности, она все более и более становится ареной современной идеологической борьбы.

Примечания:

¹ См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 46, стр. 31.

² См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 51, стр. 272.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 37, стр. 420.

⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 23, стр. 44.

⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 383.

⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 282.

⁷ «Marxismusstudien». 3 Folge Tubingen, 1960, S. 57.

⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 51.

⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 357.

¹⁰ В И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 380.

¹¹ /. М. Bochenski. Sowjetrussische dialektische Materialismus, 3 Aufl. Bern — Munchen, 1960, S. 106.

¹² //. Kohler. Grande des dialektischen Materialismus in europaischen Denken. Munchen, 1961, S. 9.

¹³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 317.

¹⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 23, стр. 43.

¹⁵ В. П. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 322.

¹⁶ Там же, стр. 215.

¹⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 474.

¹⁸ «Praxis», 1967, № 2.

¹⁹ Л. Сэв. Современная французская философия. М., 1968, стр. 48.

²⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 84—85.

²¹ Гегель. Соч., т. IX. М., 1932, стр. 10—11.

²² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 237.

²³ Там же, стр. 79—80.

²⁴ Гегель. Соч., т. IX, стр. 26.

²⁵ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 222.

²⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 278.

²⁷ Там же.

²⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 321.

²⁹ «Новые идеи в философии», сб. № 1. Спб., 1912, стр. 119.

³⁰ Там же, стр. 123.

³¹ См. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 29, стр. 349.

³² К. Jaspers. Philosophie, 3 Auft, Bd. 1. Heidelberg, 1956, S. XXVIII.

³³ К. Mannheim. Historismus. Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozial-politik, Bd. 52, 1924, S. 41.

³⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 317.

³⁵ Н. Plessner. Zwischen Philosophie und Gesellschaft. Berlin, 1953, S. 103.

³⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 44.