Книги о Ленине

ГЛАВА IV

«ФИЛОСОФСКИЕ ТЕТРАДИ» В. И. ЛЕНИНА И ИХ МЕСТО В РАЗВИТИИ МАРКСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ

В «Философских тетрадях» получили разработку и развитие многие философские проблемы. Здесь мы имеем ряд важных замечаний по истории философии начиная от древнегреческих мыслителей до Гегеля и философов начала XX в., идеи о сущности исторического развития общества, о религии, о естествознании и т. д. Но за всем этим многообразным содержанием нельзя не видеть (несмотря на их литературно незавершенную форму, поскольку «Тетрадки по философии», как их озаглавил сам Ленин, представляют развитие мысли «для себя») основного: в центре внимания В. И. Ленина — проблемы материалистической диалектики.

Реальный контекст и смысл «Философских тетрадей» выявляется лишь в свете исторических условий и потребностей, которые возникли перед рабочим движением и его партией в период 1914—1916 гг. Первая мировая война показала, что эпоха сравнительно «спокойного» развития отошла в прошлое. Развитие классовой борьбы в новых, резко меняющихся условиях требовало максимальной гибкости в тактике, готовности к самой быстрой и неожиданной смене одной формы борьбы другою и, следовательно, такой же гибкости в способе мышления вождей рабочего класса, гибкости при соблюдении принципиальной генеральной линии. Условия борьбы диктовали потребность в разработке диалектики как единственно научного способа мышления.

Война безжалостно сорвала ложные покровы, обнажила тот злокачественный нарыв, который созрел внутри II Интернационала и привел его к гибели. Встал вопрос о разрыве с оппортунизмом, со всей системой мышления и действий, внедренной им в рабочее движение, об исцелении последнего от разлагающего влияния оппортунизма. Теоретическим основанием оппортунизма была подмена диалектики софистикой и эклектикой. Выявление этих методологических корней также требовало освоения уроков истории диалектики, последовательного применения диалектики к процессу познания.

Но война есть лишь продолжение политики определенных классов насильственными средствами. Поэтому выработка стратегии и тактики пролетариата в назревающей социальной революции в связи с мировой войной могла основываться на глубоко теоретическом анализе всей совокупности общественных отношений в новую стадию, в которую вступил капитализм с начала XX в. Для того чтобы постигнуть экономическую сущность империализма, возвыситься от эмпирически констатируемых и бросавшихся в глаза даже буржуазным экономистам отдельных черт до теории империализма, нужна была последовательная разработка диалектики как метода исследования.

Сама острота практических проблем, с которыми столкнулся В. И. Ленин как революционер и теоретик, требовала величайшей ясности и четкости теоретической позиции, последовательного проведения строго научной, революционной точки зрения марксизма. Таким образом, содержание «Философских тетрадей» может быть выявлено в контексте истории ленинизма в целом, в свете предшествующих теоретических исследований Ленина, возникших в ходе кристаллизации его собственной позиции, отличной от принятого среди теоретиков II Интернационала понимания марксизма, главная особенность которого состояла в поверхностном, эклектическом усвоении марксизма, принятии его отдельных выводов вне освоения марксизма как целостной теоретической системы. Этим определялось ложное толкование или незнание как тех частей теории, которые отбрасывались, так и тех, которые принимались. Но поразительной была та враждебность, с которой была встречена диалектика, т. е. дух, стиль, способ мышления марксизма, его революционно-критическая ориентация, среди самых различных кругов, якобы принявших марксизм. Может быть, с наибольшей откровенностью внутри социал-демократического движения высказался Э. Бернштейн, квалифицировав диалектику как «предательский элемент»¹ в марксизме. Вполне понятно также, почему он считал необходимым дополнить марксизм «философским», «гносеологическим» обоснованием, ибо он не видел такого обоснования в материалистической диалектике. В статье «Диалектика и развитие», где он утверждает пагубность влияния гегелевской диалектики на Маркса, выдвигается положение о том что диалектика годится лишь для философии, признающей идеальность пространства и времени. Бернштейн прямо писал, что экономическое понимание истории есть именно экономическое, «а не материалистическое в философском смысле этого слова»².

Такая трактовка возможна лишь при игнорировании того, что материалистическое понимание истории связано с определенной теорией познания, разрешающей вопрос об отношении мышления к бытию не только в материалистическом, но и диалектическом духе,— с диалектико-материалистической теорией познания. Концепция «экономического материализма» вульгаризирует марксизм. Для нее человек лишь «homo economicus», все общественные явления механически сводятся к экономическим условиям, а явления духовной жизни параллельны изменениям, происходящим в экономических отношениях.

Такое понимание необходимо дополнялось, например у Бернштейна, тезисом о «самостоятельности политических и идеологических факторов», о роли этического долженствования. Методология исторического материализма исключает понятие равнозначных «факторов», рассматривая общество как систему, имеющую материальное основание, но не сводящуюся к нему, систему, находящуюся в развитии. Эта система во всех ее проявлениях представляет собой итог и условие чувственно-предметной деятельности людей.

В числе причин, мешавших усвоению философских основ марксизма, следует назвать распространение вульгарных представлений о диалектике. Предрассудок против слова «материализм», о котором говорил Энгельс, не угас, а, наоборот, расцвел пышным цветом в связи с борьбой против материализма Маркса.

Критика теории Маркса к концу XIX в. претерпела существенные изменения. Характер этих изменений Ленин рельефно выразил в положении: диалектика истории такова, что заставляет врагов марксизма надевать на себя одежду марксистов. Опасность состояла в том, что эта буржуазная критика дополнялась критикой со стороны ревизионистского течения внутри социал-демократического движения. Вслед за буржуазными профессорами, провозгласившими лозунг «назад к Канту», ревизионисты требовали «дополнения» марксизма неокантианством. Именно агностические выводы кантианства, его вульгарная сторона, преклонение перед непосредственной очевидностью как нельзя лучше отвечали «позитивному» утверждению существующего.

В России после выхода в свет первого тома «Капитала» экономическое учение Маркса проникло всюду, в том числе и на профессорскую кафедру. Но даже такой экономист, как Н. И. Зибер, глубоко освоивший «Капитал», негативно отнесся к диалектике, считая ее приемлемой лишь в качестве своеобразной формы метода теории эволюции. В этом сказалось распространенное в буржуазной литературе смешение теории марксизма с антропологизмом, эволюционизмом (в духе Спенсера) и другими философскими направлениями XIX в., смазывающее специфические особенности марксизма.

Представители «легального марксизма» (П. Струве, Туган-Барановский), на первых порах ограничивавшиеся утверждением об отсутствии в марксизме философского обоснования, по мере роста рабочего движения перешли на позиции идеализма и отказались от марксизма. И для них постепенность, отсутствие взаимного превращения есть абсолютный теоретико-познавательный постулат, нарушаемый марксизмом.

В пропаганде, обосновании и изложении всех сторон теории марксизма, в том числе и его философии, большую роль сыграл Г. В. Плеханов. Но дальнейшему развитию диалектики именно как теории и он не уделял должного внимания.

С самого начала своей теоретической и практической деятельности в качестве марксиста В. И. Ленин обращал особенное внимание на дух, на суть марксизма, на «драгоценные приемы» исследования, на диалектику. Среди теоретиков II Интернационала было хорошим тоном противопоставлять серьезность, основательность занятий Маркса в области политической экономии якобы легковесности и самообману, недостаточной «критичности» его мышления в философии, в теории познания. Но действительно критическое и революционное содержание «Капитала» не может быть правильно понято вне его мировоззренческих и методологических предпосылок, вне диалектики, связанной преемственно с «Логикой» Гегеля. В этом свете ясной становится категоричность ленинского афоризма: «Нельзя вполне понять «Капитала» Маркса и особенно его I главы, не проштудировав и не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса 1/2 века спустя!!»³

Уже в основном своем философском произведении — «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин определил своеобразие тех задач, которые поставила новая историческая эпоха перед марксистами в области философии. Если Маркс и Энгельс в силу полемики с историческим идеализмом главное внимание обратили на проблемы материалистического понимания истории, то в новую историческую эпоху, эпоху изменившейся тактики борьбы буржуазной философии против марксизма и крутой ломки общественных отношений и научных понятий, на первый план встали проблемы гносеологии. Дальнейшая разработка вопросов применения диалектики к пониманию процесса познания нашла выражение во втором основном философском произведении В. И. Ленина — «Философских тетрадях».

Если Ленин говорит о перемещении центра тяжести в философии марксизма на гносеологию (а это связано с такими вопросами, как анализ понятий, умение оперировать с ними и т. д.), то это не означает, что философия исчерпывается постановкой сугубо теоретико-познавательных вопросов в традиционном духе. Решительно и категорически марксизм отвергает кантианское понимание гносеологии, как узкое, одностороннее, ложное, поскольку оно рассматривает познание как нечто замкнутое в сфере субъективного сознания. С марксистской точки зрения теория познания немыслима вне освоения объективного мира, законы которого и воспроизводятся в человеческом мышлении. В этом свете становится понятным, почему В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» все основные проблемы и понятия диалектического материализма рассматривал как гносеологические.

Специфика марксистской постановки проблем теории познания в том и состоит, что они теснейшим образом, органически увязываются с критическим осмыслением действительности и методом ее революционного преобразования. Вернее, не увязываются, а как раз представляют орудие такого осмысления и преобразования действительности.

Ведь вопрос об отношении мышления к бытию есть вопрос об отношении человека к действительности, вопрос о том, относится ли он к ней бессознательно-стихийно, находясь под давлением ближайших обстоятельств и потребы дня, или относится сознательно, критически определяя свою партийную позицию к действительности через теоретически продуманные понятия.

Развитие естествознания, существенно изменившее теоретическое отношение человека к природе, и развитие капиталистического общества, подведшее человечество к новой революционной эпохе, требовали критического переосмысления, развития, уточнения многих понятий марксизма, чтобы они стали адекватными изменившейся общественно-исторической действительности. «Жизнь» понятий состоит лишь в их изменчивости; пытаться сохранить их аутентичность вне развития, вне соприкосновения с действительностью — значит изменять диалектике и следовать лишь догматически усвоенным схемам действительности, под которые можно подогнать «все, что угодно», т. е. впасть в произвол и субъективизм. Фундаментальной основой, казалось бы, «рафинированной» работы по совершенствованию системы понятий, в которых анализируется действительность, работы, исключительно важной, жизненно необходимой для определения стратегии и тактики рабочего класса, и является всесторонний анализ проблем диалектики в «Философских тетрадях».

2

Главным в «Философских тетрадях» является дальнейшая разработка диалектики как философской науки, как общей теории развития, представленной во всем богатстве ее законов и категорий, позволяющих отразить объективные закономерности исторического процесса. В этой связи Ленин особо предостерегает от сведения диалектики к «сумме примеров». Ее сущность как метода познания и революционного преобразования действительности в том и обнаруживается, что она дает средства для понимания развития во всей его противоречивости и всесторонности, раскрывает, как присущая объективному миру диалектика проявляется в практической и познавательной деятельности людей. Диалектика, для Ленина, есть общая теория развития, логика и теория познания.

Смысл этого положения заключается в преодолении обособления учения о бытии от учения о познании и логике, в утверждении диалектики как единой философской науки, которая изучает выявляемую в ходе исторического развития знания объективную диалектику вещей, составляющую содержание логики мышления.

Совпадение законов объективного мира и законов познающего мышления, неотделимость познания от действительности: прослеживается в каждом акте познания. Построение человеческого мышления в соответствии с универсальными законами развития объективного мира определяется универсальным характером отражательной деятельности человека. Последняя же целиком определена универсальным способом жизнедеятельности человека, производством. Практика как чувственно-предметная деятельность конституирует логическое отражение как активное воспроизведение объективной закономерности вещей.

Специфика труда и всей чувственно-предметной деятельности, возникающей на его основе, состоит в том, что в них процесс обмена веществ с природой совершается через подчинение способа деятельности природе объекта. В труде осуществляется единство практического и теоретического отношения человека к действительности, переход логики бытия в логику познания. «Деятельность человека, составившего себе объективную картину мира, изменяет внешнюю действительность, уничтожает ее определенность ( = меняет те или иные ее стороны, качества) и таким образом отнимает у нее черты кажимости, внешности и ничтожности, делает ее само-в-себе и само-для-себя сущей ( = объективно истинной) »⁴.

В противовес созерцательному материализму, понимавшему познание как пассивный, зеркально-мертвый акт, Ленин показывает, что знание детерминируется и собственными закономерностями. Но последние представляют «накопленный опыт», воспроизведение сущности и внутренних закономерностей развития объективного мира, освоенных в ходе чувственно-предметного преобразования действительности. Такая концепция в корне противоположна идеализму, возвеличивающему «активность» мышления. Она показывает, что человеческое познание определяется объективным миром не только по содержанию, но и по форме, по логической структуре и организации процесса познания.

Понимание отношения законов мышления к законам объективного мира, которое развивает В. И. Ленин вслед за Марксом и Энгельсом, связано с признанием логических структур как общественно выработанных и апробированных средств отражения и потому несовместимо с натуралистическим толкованием познания как простого контакта индивида с окружающим миром или контакта головного мозга индивида с окружающей средой.

Логика формируется по мере практического освоения мира, по мере выделения человека из природы. Логические категории, составляющие «ступеньки выделения», «узловые пункты» в сети овладения и познания природы, с одной стороны, характеризуют свойства и стороны реальности, а с другой, являются логическими формами, в которых фиксируется знание об объективном мире.

Система категорий образует логику познания, отражает последовательность, закономерность познания. Вся предшествующая история познания какого-либо предмета рассматривается как то русло, по которому развивается наша мысль, всегда вынужденная исходить из идейных предпосылок, накопленных предшествующими поколениями. Значит, логическое предполагает историческое. Теория познания опирается на исторически развившуюся «практику» познания.

Ключом к пониманию формирования логики является следующее ленинское положение: «Перед человеком сеть явлений природы. Инстинктивный человек, дикарь, не выделяет себя из природы. Сознательный человек выделяет, категории суть ступеньки выделения, т. е. познания мира, узловые пункты в сети, помогающие познавать ее и овладевать ею»⁵.

Категории выявляют свою методологическую роль не в качестве рецептов и отмычек, а лишь путем последовательного анализа фактов: анализируя факты, мы вынуждены оперировать с определенными логическими категориями. Изучение категорий как итогов процесса познания, являющихся в то же время логическими условиями и законами теоретического познания, должно опираться на реальное функционирование категорий в истории отдельных наук и в их современном составе.

В «Философских тетрадях» Ленин с особой настойчивостью показывает, что центральным пунктом диалектики является учение о противоречиях. «Раздвоение единого и познание противоречивых частей... есть суть... диалектики. Так именно ставит вопрос и Гегель (Аристотель в своей «Метафизике» постоянно бьется около этого и борется с Гераклитом respective с гераклитовскими идеями)» ⁶.

Но наиболее трудным и в то же время центральным моментом для понимания закона единства и борьбы противоположностей является тот, который указывает, что это не только закон развития реальности, но и закон познания. Это самое трудное и главное потому, что, признавая развитие, но не доходя до признания противоречия в познании, которое отражает это развитие, мы не сделали даже половину дела. Что движение существует, это наглядно дано каждому. «...Вопрос не о том, есть ли движение, а о том, как его выразить в логике понятий» ⁷.

Противоречие как реальный и объяснительный принцип, возникнув в древности, никогда не угасало, претерпевая модификации и преобразования, срывы и подъемы, непрерывно воспроизводя себя в истории науки как внутренний импульс процесса познания. Объективная реальность есть предпосылка, основа познания. Познание есть отражение бытия. Но если не ограничиваться лишь абстрактным признанием существования мира, как вещи в себе, о которой мы ничего не можем знать, кроме факта ее голой объективности, а перейти к конкретным утверждениям о мире и его закономерностях, то поневоле приходится выявлять тот конкретный логический, познавательный модус, способ, в ключе которого эти суждения производятся. С познавательной точки зрения, без уяснения способа конструктивного постижения вещей объективного мира, вне реальных познавательных средств мы лишаемся права делать конкретные утверждения о мире. Мы можем тогда вместе с Кратилом (опошлившим диалектику Гераклита) только показывать пальцем или вместе с Горгием сказать: то, что невыразимо, непознаваемо, то, что непознаваемо, не существует.

Постижение, понимание невозможно вне процесса познания, а в этом процессе движение, развитие раскрывается лишь благодаря принципу совпадения противоположностей, или, иначе, закону единства и борьбы противоположностей. «И в этом суть диалектики. Эту-то суть и выражает формула: единство, тождество противоположностей»⁸.

Очень важно отметить то обстоятельство, что, с точки зрения В. И. Ленина, категория противоречия выступает в научном исследовании на ступени познания сущности предмета, которая достижима в составе научной теории предмета, в рамках общего хода движения человеческого знания от абстрактного к конкретному. Но сущность вещей тоже относительна, подвижна как в объективном смысле, так и в том субъективном смысле, что не «ухватывается» человеческим умом раз и навсегда, а постигается в переходе от сущности первого порядка к сущности второго порядка и т. д.

Иногда отдельные философы представляли диалектику как недостаток умственной культуры, как утверждение, что тот, кто нагромождает противоречия, тот и подлинный диалектик. Здесь мы подходим к пункту, который отделяет диалектику от софистики и эклектики, ибо диалектика признает только такие противоречия в процессе познания, которые являются копией с реальных противоречий, именно потому, что мы не можем познать их иначе, как путем перелива, путем перехода от одного понятия к другому. Поэтому Ленин говорил, что диалектика — это есть гибкость понятий, доходящая до тождества противоположностей, гибкость, примененная объективно.

Иное дело софистика и эклектика. Между софистикой и эклектикой, с одной стороны, и диалектикой — с другой, имеется внешнее сходство. И та и другая стороны признают противоречия в процессе познания. Но это внешнее сходство не должно скрывать от нас гораздо более глубокого, фундаментального их различия — противоположности. Софистика — это увлечение противоречиями, которые отнюдь не связаны с реальными противоречиями, возникают из двусмысленности терминов, из игры слов, неточного употребления терминов и т. д.

Пожалуй, если само по себе голое признание противоречия в виде языковой антиномии есть диалектика, то не только гений или глупец окажутся рядом, но и самый завзятый мещанин с присущим ему клубком противоречий в морали и поведении (одна мораль—для дома, противоположная ей — для службы; одно поведение — в отношении к подчиненным, другое — к начальству и т. д.) окажется вдруг образцовым диалектиком.

Подчеркивание Лениным в «Философских тетрадях» объективности противоречий, воспроизводимых в логике понятий, отличает диалектику от софистики и эклектики. Ленин еще в книге «Материализм и эмпириокритицизм» писал, что признавать объективность истины — значит так или иначе признавать ее абсолютность, направляя этот довод против релятивизма. Развивая эту мысль во фрагменте «К вопросу о диалектике», он объединяет скептицизм, релятивизм, софистику как родственные направления одним определением— субъективизм. Общим для этих направлений является то, что относительность противоположения истины и заблуждения трактуется ими как полное отсутствие различий. Подвижность всех граней в действительности отождествляется с их неразличимостью. Такая позиция может быть или изощренным способом оправдания чего угодно, или смущением перед сложностью действительности, неумением выработать собственную линию ориентации. Какая конкретно грань переходит в другую, при каких конкретных условиях — такова диалектико-материалистическая постановка вопроса.

В качестве второго важного критерия противоположности диалектики софистике Ленин выделяет вопрос о связи относительного и абсолютного в процессе познания. «...Отличие субъективизма (скептицизма и софистики etc.) от диалектики, между прочим, то, что в (объективной) диалектике относительно (релятивно) и различие между релятивным и абсолютным. Для объективной диалектики в релятивном есть абсолютное. Для субъективизма и софистики релятивное только релятивно и исключает абсолютное»⁹.

Софистика и эклектика со свойственным им внешним соединением различных определений предмета, со ссылками на подвижность граней вообще без конкретного анализа конкретной ситуации, как показал В. И. Ленин в своих работах, органически связанных с «Философскими тетрадями», являются «теоретической основой» непоследовательности, эквилибристики на «политическом канате». Извращенная диалектика оказывается, как это было и в древнегреческой философии, мостиком к софистике, средством тончайшей подделки оппортунизма под марксизм. Эта сторона ленинской постановки вопроса особенно актуальна в наше время, когда всевозможные правооппортунистические и леворевизионистские, сектантские элементы извращают марксизм под видом применения «диалектики», подменяя последнюю софистикой.

Ленин неоднократно употребляет образные выражения «жизнь», «живая жизнь», «жизненность», считая их синонимом действительности, находящейся в «самодвижении», в противоположность «мертвому», «омертвленному» образу бытия, который характерен для метафизической концепции развития. Закон единства и борьбы противоположностей выделяется как существеннейшая черта диалектики потому, что в нем раскрывается «корень» жизненности, что он является условием познания всех процессов мира «в их живой жизни». Это означает, что он является ключевым моментом в понимании всеобщих форм движения. Но одновременно Ленин поясняет, что «ядром» диалектики лишь «кратко» схватывается суть диалектики, что раскрытие этой сути требует конкретизации, разъяснения и развития. В этом смысл другого характерного момента ленинского определения — многосторонности диалектики.

О богатстве разработки Лениным в «Философских тетрадях» теории диалектики свидетельствует то, что он помимо основных законов диалектики глубоко анализирует категории субъекта, объекта, практики, сущности, субстанции и др. Им даны важные указания для освоения логики «Капитала» как образца в понимании диалектики, как метода познания. Гениальный очерк теоретического содержания диалектики как учения о законах объективного мира и его познания дан во фрагменте «К вопросу о диалектике». Представление о ее богатстве дает ленинское изложение 16 элементов диалектики.

Мысли и идеи Ленина о принципиальных контурах и содержании диалектики как философской науки выступают в «Философских тетрадях» в качестве глубоко мотивированных историей знаний вообще, историей философии в особенности, в виде вывода из этой истории. Но с этой точки зрения по-иному предстает и сама история философии, которая оказывается не чем иным, как внутренне закономерным процессом становления материалистической диалектики.

Для теоретических исследований Ленина в «Философских тетрадях», построенных на материале истории философии, характерны две особенности. Первая состоит в строгом соблюдении принципа партийности, в последовательном проведении материалистической точки зрения, в борьбе против всяких отступлений от нее. Отмечая «плюсы» домарксовского материализма, Ленин углубляет, дополняет и развивает материализм. Что касается идеалистических систем, то, резко критикуя их основные положения, он дает образцы материалистического истолкования рациональных идей, содержащихся в извращенном виде в этих системах.

Вторая особенность состоит в том, что содержание «Философских тетрадей» ни в коем случае не ограничивается комментариями и мыслями, возникшими «по поводу», по ходу чтения. Наоборот, оценки, замечания и развернутое изложение собственных мыслей Ленина выступают как результат осмысления, переработки, критики конспектируемого материала. Именно конструктивная критика, анализ и преодоление той или иной точки зрения являются тем методом, пользуясь которым Ленин формулирует новые выводы, обрисовывая контуры и содержание диалектики как философской науки.

В позитивной разработке проблем диалектики Ленин исходит из критики как кантианства, так и идеалистической диалектики Гегеля (значительную часть «Философских тетрадей» занимают конспекты трудов Гегеля). При этом он постоянно опирается на то развитие диалектики, которое она получила в работах Маркса и Энгельса.

Оценивая отдельные философские системы, Ленин дает образец историко-философского исследования. И здесь обращает на себя внимание поистине скрупулезный анализ источников, сочетающийся с последовательно материалистическим, а значит, подлинно объективным подходом к философскому наследию. Так, изучая «Лекции о сущности религии» Фейербаха, Ленин особенно выделяет те места, где раскрываются основы материализма, подчеркивает заслуги Фейербаха в разоблачении гносеологических корней религии и идеализма. Все свежее, ценное, идущее в русле науки тщательно фиксируется, уточняется, развивается Лениным.

Вместе с тем он глубоко характеризует слабости и недостатки предшествовавших марксизму материалистических систем, показывает, как и в чем марксизм преодолевает их ограниченность.

Именно так подходит он к Фейербаху. Основные недостатки и достоинства философии Фейербаха отчетливо предстают в конспекте «Лекций о сущности религии», где Ленин отмечает просветительский характер атеизма Фейербаха, узость антропологического, натуралистического понимания сущности человека и т. д.

Большой научный интерес представляет ленинская оценка древнегреческой философии. Последняя характеризуется так: в ней намечены все моменты, которые развернуты в истории познания впоследствии. Вот почему конспект лекций Гегеля по древнегреческой философии имеет большое теоретическое значение для изучения диалектики. Ленинский анализ позволяет раскрыть своеобразие древнегреческой диалектики, обозначаемое обычно термином «наивная». Оно состоит в свежести, поисках, умении почувствовать проблемы, связанные с развитием, поставить их и в неумении разрешить силами еще не окрепшей, только что освобождающейся от влияния мифологии мысли, лишенной фундамента конкретных знаний. Греческие философы, пишет В. И. Ленин, «подошли» к диалектике, «но не сладили с ней»¹⁰.

Большое внимание уделяет Ленин в «Философских тетрадях» процессу формирования философии марксизма. Следует иметь в виду, что такие важные для понимания эволюции марксизма труды, как «Немецкая идеология» и «Экономическо-философские рукописи 1844 г.», были опубликованы лишь в 30-х годах XX в. Тем не менее Ленин проницательно и глубоко характеризует становление марксизма, анализируя содержание «Святого семейства» — первого совместного произведения Маркса и Энгельса. Афористически меткой является общая оценка произведения: «Маркс подходит здесь от гегелевой философии к социализму: переход наблюдается явственно — видно, чем уже овладел Маркс и как он переходит к новому кругу идей» ¹¹.

Речь идет прежде всего об идее производственных отношений как базисе, фундаменте всех других общественных связей и отношений. Ленин называет ее основной идеей всей «системы» Маркса. Действительно, она — ключ к материалистическому пониманию истории, потому что из всех явлений общественной жизни выделяется область материальных отношений, которые не только не зависят от сознания, а, наоборот, определяют его. Но в этом же заложена основа материалистической диалектики. Наконец, здесь исток главнейшего вывода марксизма — о всемирно-исторической роли рабочего класса как творца нового общества. Возникновение всех составных частей марксизма протекало одновременно в связи с переходом Маркса и Энгельса на позиции революционного пролетариата.

Маркс и Энгельс с материалистических позиций подвергают критике то решение конкретных политических проблем, которое предлагали младогегельянцы. Оставшись в тенетах гегельянства, идеализма, последние сводили всю историю к теоретической деятельности критически мыслящих личностей. Маркс и Энгельс прежде всего обрушиваются на аристократический индивидуализм, приводящий к культу «выдающихся» личностей — «героев». В. И. Ленин с исключительной тщательностью отнесся к этой критике, столь родственной той борьбе, которую пришлось ему самому вести с теориями народников.

Ленин подчеркивает мысль Маркса о том, что вместе с основательностью исторического действия растет объем массы, делом которой оно является. Эта мысль чрезвычайно важна для практического действия, для той социальной революции, которая назревала и к которой Ленин подготовлял партию и массы. Обобщая позже опыт этой революции, он расширил и углубил представление об активности масс в историческом процессе. В борьбе с различными «левыми» течениями Ленин предостерегал от мнения, что победоносную социалистическую революцию можно сделать силами лишь одного авангарда. Революция требует активного участия самых широких народных масс, которые могут учиться и учатся на собственном политическом опыте.

Второй аспект, который выявляет Ленин в марксистской критике младогегельянцев, состоит в анализе истоков их консервативности, несмотря на внешне революционный характер их взглядов. Эти истоки состоят в том, что младогегельянцы сводили все практические проблемы к теоретическим, к их осознанию. Маркс и Энгельс считают, напротив, что решение находится в области действия, что идеи сами по себе никогда не выводили за пределы того, осознанием чего они являются.

3

Взлет философской мысли, заключенный в «Философских тетрадях», не был бесследным. Он дал богатые плоды во всей последующей теоретической и практической деятельности великого мыслителя-революционера, доказывая, что теория диалектики действительно является «живой душой» марксизма, его особой незаменимой частью, выполняющей роль орудия подлинно марксистской ориентировки в реальной диалектике истории. Отдельные замечания и обобщения философского характера, содержащиеся в последующих работах, даже текстуально «продолжают» линию рассуждений Ленина в «Философских тетрадях», но уже не на основе истории диалектики, а в ходе изучения «конкретного дела», в связи с тем, что «пришлось делать» практически историю. В известной мере метод мышления, логико-методологический каркас, воплощенный в исследованиях В. И. Ленина по империализму, государству и революции, по проблемам войны, социалистического строительства и т. д., был заготовлен заранее, в ходе той напряженной работы мысли, которая отразилась в «Философских тетрадях».

В книге «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленин воплотил в конкретном экономическом исследовании и доказал как неоспоримый факт, что только материалистическая диалектика Маркса адекватно выражает требования науки XX в. в подходе к выяснению сущности империализма, без нее не могло быть и речи о конкретно-исторической оценке империалистической войны и всех острых политических вопросов эпохи.

Позитивное построение теории империализма совершается Лениным в ходе критики неокантианской методологии, которую воплощали в области изучения империализма Пленге, Гильфердинг, Шульце-Геверниц, Адлер. В то же время он показывает, что буржуазные представления о «справедливости» в мире получения капиталистической прибыли направляют мышление узких специалистов-экономистов или «приват-спекулянтов», вообще игнорирующих роль философии и методологии, по стезе и рецептам кантианской методологии: преклонение перед видимостью, явлением, принижение объективной истинности результатов теоретического мышления. Именно потому, что задачей «науки, как таковой» признается лишь описание, за ее пределами считается возможным утверждать и освящать что угодно. В этом — причина соединения ошибочных теоретических рассуждений с неусвоенным фактическим материалом, характерного для всей буржуазной литературы о «новейшей стадии» в развитии капитализма.

Переход от свободной конкуренции к монополии В. И. Ленин рассматривает как процесс качественный, но отнюдь не снимающий, а, наоборот, обостряющий все противоречия капитализма. В этой связи он характеризует как прудонизм («взять хорошее, отбросить дурное») теорию Каутского о возможности ультраимпериализма, перспектива которого якобы определяется снятием случайных наростов капитализма, устранением его противоречий и созданием организованного мирового хозяйства. Полностью отрывая политику от экономики, отходя от материализма, Каутский характеризует империализм лишь как стремление, предпочтение определенной политики, объективно не мотивированное системой монополистического капитала.

Коренной гносеологический порок теоретических построений ревизионистов В. И. Ленин усматривал в сведении диалектики к сумме примеров, к пустой схеме, в неумении применять ее как теорию познания, логику, как принцип всякого исследования, в разрыве теории и практики. Поэтому теоретики II Интернационала не смогли понять характер новой эпохи, дать правильную оценку империалистической войне, оказались недиалектиками в разработке тактики пролетариата.

Ленинская стратегия и тактика классовой борьбы — яркий образец применения диалектики к политике, умения в сложном переплетении событий схватывать картину политической жизни в целом, извлекать из опыта революций и даже поражений «урок исторической диалектики, урок понимания, уменья и искусства вести политическую борьбу»¹². С трудностью выражения движения в понятиях, перед которой пасуют метафизики и которая составляет пробный камень диалектики, приходится сталкиваться и в политической жизни. В ней тоже все подвижно. Но диалектика требует не приостанавливания движения, а улавливания своеобразия, особенности того или иного момента, не упуская из виду всей цепи развития.

Фундаментальное положение о включении практики в теорию познания, которому Ленин уделяет большое внимание в «Философских тетрадях», решающим образом определило политические и практические ленинские выводы применительно к тактике пролетариата. Теоретическое изучение не может предвосхитить все детали практической борьбы заранее, так чтобы исполнителям пришлось только выполнить «запрограммированное действие». Прежде всего исход ее определяется решительностью, организованностью борющихся масс.

Необходимость подведения масс к революционному действию и сознанию через их собственный политический опыт означает, что философия марксизма не подходит к массам «аристократически», с готовыми рецептами, а является подлинно демократической, а потому и исторической философией, которая разрабатывает и приводит в систему принципы и проблемы, которые возникают из практической деятельности масс. «Обратная связь» состоит в том, что «обновленный житейский смысл» (А. Грамши) опыта самих масс придает их деятельности целенаправленный характер, превращая теорию в материальную силу. Тем самым философское познание мыслится как социальный акт, проникающий в определенную массу людей, овладевающий ею и вызывающий к жизни практическую деятельность и волю. «Масса людей, приведенная к единому и последовательному образу осмысления реальной действительности,— это «философский» факт, куда более значительный и «оригинальный», чем открытие каким-нибудь философским «гением» новой истины, остающейся достоянием узких групп интеллигенции» ¹³.

«Философские тетради» — важнейшая веха в развитии Лениным учения диалектического материализма. Богатство мыслей и идей, содержащихся в них, трудно выразить кратко, поэтому приходится давать общую их оценку. Это — богатейшая духовная сокровищница, которая уже до сих пор немало дала для дальнейшей разработки теории марксизма и которая — нет сомнения — и в дальнейшем будет служить делу обогащения теории и практики коммунистического преобразования мира.

Примечания:

¹ Э. Бернштейн. Социальные проблемы. Спб., 1906, стр. 38.

² Э. Бернштейн. Теория и практика современной социал-демократии. Спб.,1906, стр. 14.

³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 162.

⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 198.

⁵ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 85.

⁶ Там же, стр. 316.

⁷ Там же, стр. 230.

⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 233.

⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 317.

¹⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 326.

¹¹ Там же, стр. 8.

¹² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 10.

¹³ А. Грамши. Избр. произв., т. 3. М., 1959, стр. 14.