Книги о Ленине

Беспредельными и неиссякаемыми казались ленинская инициатива и энергия в строительстве Вооруженных Сил молодой Советской республики.

Помню, как по смелой инициативе Владимира Ильича возникали новые формы использования в армии техники, новые тактические приемы. Так, по его предложению была создана из судов Волжского пароходства и легких военных судов Балтийского флота военная флотилия для борьбы с Колчаком и белочешскими мятежниками. Затем по ее принципу были организованы Днепровская, Северодвинская и другие флотилии. Когда из Петрограда пропускали военные суда на Волгу и на Каспийское море, Ленин требовал ежедневных сведений о их прохождении. Работники оперативного отдела обязаны были непрерывно следить за их движением и о всех затруднениях немедленно ему докладывать.

Волжская и другие флотилии сыграли немалую боевую роль в борьбе с врагами нашей Родины. Приседу некоторые примеры.

27 августа 1918 года части белочешских войск и группа Каппеля подошли к Свияжску, в котором находился штаб 5-й армии. Катастрофа казалась неизбежной. Резервов не было. Все вокруг перемешалось. Были вооружены все сотрудники штаба, даже обозные и санитары, и посланы на боевой участок. На железнодорожных платформах установили орудия.

Но вот подошла наша флотилия, на помощь которой рассчитывал В. И. Ленин. Флотилия открыла огонь по противнику и высадила десант у Свияжского моста. Появление моряков-балтийцев подняло дух защитников штаба 5-й армии. Стремительные атаки и огонь с железнодорожных платформ вынудили бело-чехов и каппелевцев в панике бежать, они оставили большое количество убитых и раненых.

Об этом бое доложили Ленину. Он был очень доволен и еще настойчивее требовал ускорения продвижения запоздавших судов с Балтийского моря.

Огромную роль сыграла также военная флотилия на Северной Двине и ее притоках. Организатором этой флотилии и боевым ее командиром был Павлин Виноградов, которого лично принимал В. И. Ленин. Зная, что дороги в районах Севера зачастую трудно проходимые, Ильич посоветовал использовать водные пути для передвижения войск. С этой целью и была создана Северодвинская флотилия. Ее отважные моряки под водительством П. Виноградова сдерживали натиск превосходивших сил интервентов, белогвардейцев и их флотилий. Павлин Виноградов лично участвовал в многочисленных боях, и в одном из них погиб как герой.

По указанию В. И. Ленина была организована и Днепровская флотилия, на которую возлагалась охрана мостов, переправ, защита судоходства. Создание этой флотилии началось 16 марта 1919 года.

Многое сделал боевой моряк Черноморского флота А. В. Полупанов. (Его также знал Ленин и помог ему однажды получить вооружение для бронепоезда.) Первоначально Полупанов отремонтировал два буксирных парохода и четыре бронекатера. Их «броня» сооружалась из досок с засыпкой песка между ними и железной обивкой. Каждый пароход был вооружен тремя пушками и четырьмя пулеметами. Бронекатера имели по одной 37-миллиметровой пушке и одному пулемету. Вооружение, боевое оборудование для флотилии производилось рабочими киевских верфей. Команды А. В. Полупанов набирал из военных моряков, воевавших с ним на бронепоездах в 1918 году. К нему шли и ехали добровольно матросы-специалисты — минеры, электрики, машинисты — с Балтики и Черного моря. Имя Полупанова среди моряков было тогда очень популярно.

В апреле 1919 года банда Струка угрожала из Вышгорода Киеву. 11 апреля она даже ворвалась в пригороды Киева — Куреневку, Подол, но объединенными сухопутными и речными силами была выброшена из этих мест. Полупанов высадил в тылу бандитов десант и обеспечил взятие Вышгорода. Под Чернобылью полупановская флотилия захватила 7 вражеских судов и освободила несколько тысяч мобилизованных Струком крестьян.

Известна трагедия Триполья, где банда Зеленого полностью уничтожила отряд бойцов, коммунистов и комсомольцев. А. В. Полупанов направил тогда в Триполье бронепароход «Курьер» с крупным десантом. Моряки вместе с частями Красной Армии разбили зеленовские банды.

1 июня 1919 года на Софийской площади в Киеве Днепровской флотилии за отличные боевые действия было вручено Красное знамя Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов. К августу 1919 года флотилия насчитывала 26 судов с 36 орудиями, 69 пулеметами и личного состава свыше тысячи человек.

31 августа 1919 года Киев заняли деникинские войска. Все суда нашей флотилии поднялись вверх по Днепру. А 2 октября они вступили в бой с деникинской флотилией, которая была разгромлена у населенного пункта Печки.

Ремонт судов производили гомельские рабочие. Они же и перевооружали их, покрывали броней. Одновременно формировались специальные отряды морской пехоты под командованием Т. Н. Петрова, А. П. Антонюка, комиссара Г. В. Серединского и других.

Немалую роль сыграла Днепровская флотилия и в разгроме польских интервентов в июне 1920 года. В то время Северная группа под командованием М. Г. Степанова и комиссара И. А. Данилова совершила смелый прорыв укрепленных позиций белополяков у местечка Лоев. Операцию по подготовке этого прорыва провели команды канонерских лодок «Молодецкий» и «Малый» (возглавляли их коммунист тов. Мягкий и тов. Эрман). Белополяки тогда были буквально деморализованы прорывом у Лоева, что в значительной мере предопределило наши дальнейшие успехи в борьбе с ними.

Флотилия, прорвавшаяся у Лоева, прибыла затем в населенный пункт Печки. Поступив здесь в подчинение начальника 24-й дивизии, она помогла переброске частей 12-й армии с левого берега на правый, прикрывая операцию судовой артиллерией. За эти боевые дела канонерские лодки «Малый», «Геройский», «Метательный» и транспорт «Трал» были награждены почетными Красными знаменами ВЦИК, а их командиры тт. Эрман, Гайлис, Стоянов, Соловьев удостоены орденов Красного Знамени.

Успешному прорыву и переброске частей 12-й армии способствовала большая политическая работа, проведенная политотделом судов среди населения прибрежных деревень Карповки, Абакумова, Колесиги, Каменки и Лоева. Руководили этой работой в то время Я. Я. Гадарай и Р. Н. Стасюк.

Советские речные флотилии, созданные по инициативе В. И. Ленина, действовали, как правило, в тесном взаимодействии с наземными войсками. Они обычно придавались той или иной армии. Так, суда южной группы находились в подчинении 14-й армии под командованием П. И. Пашкина и комиссара А. И. Кульберга.

Славные боевые матросы, способные организаторы флотилии живут в моей памяти и по сей день. Отчетливо представляется, например, матрос В. А. Мягкий, служивший ранее на Черноморском флоте. Он был одним из организаторов Днепровской флотилии и участвовал во многих боях с петлюровцами, деникинцами и другими врагами на Украине. В. А. Мягкий всегда, в любом сражении проявлял выдержку и находчивость, геройство и умение управлять боевыми речными судами. В декабре 1919 года он был избран делегатом на VII съезд Советов, где встретился с В. И. Лениным и беседовал с ним. Помню, с каким жаром и душевным трепетом рассказывал Мягкий о Ленине, о его напутствии морякам.

Дело было так. В перерыв между заседаниями группа моряков — делегатов съезда собралась в фойе. Курили и обсуждали разные вопросы, касающиеся воинских частей, откуда они прибыли. В разгар горячих споров один из матросов довольно отчетливым шепотом проговорил: «Тише, братишки, Ленин идет!» Все быстро, по-военному, повернулись. А Владимир Ильич уже рядом. Одетый в зимнее пальто и шапку, он подошел к матросам в сопровождении М. И. Калинина и Н. П. Горбунова.

Владимир Ильич тепло поздоровался с матросами, подав каждому руку. И сразу же начал с расспросов о том, откуда кто прибыл и как идут дела в частях, пославших моряков на съезд. Те по очереди, кратко отвечали, что дела, мол, идут хорошо, настроение боевое, врагов бьем здорово. Каждому хотелось сказать Ильичу такое, чтобы его порадовать, чтобы он не беспокоился, моряки, дескать, не подведут. Ленин вдруг прервал одного докладывавшего ему матроса и заметил, что красные моряки, действительно, народ боевой, преданный революции, дерутся они храбро и не изменят Советской власти. Но лучше бы рассказать откровенно: как снабжают моряков, дают ли табак, как относится к военным население, чем оно помогает армии и какую помощь получает взаимно, не надоело ли воевать, какие взаимоотношения у матросов с военспецами.

— И тут нам, — рассказывал, вздыхая и улыбаясь, Мягкий, — нам, людям прямым и откровенным, пришлось поделиться с Ильичей мыслями обо всем, что наболело, что нередко отягчало и без того тяжелые условия, в которых мы часто оказывались. Мы рассказали ему о плохой работе снабженцев, о глубоко скрытом подчас саботаже, об отсутствии обуви, о частых перебоях в снабжении табаком, хлебом. Поведали о неполадках и непорядках в работе местных органов власти. Говорили мы сначала робко, осторожно, а потом, увидев, с каким вниманием и поощрительными кивками головы выслушивал нас Ленин, осмелели и уже без всякой опаски выкладывали все начистоту.

Выслушав моряков, Владимир Ильич повернулся вполуоборот к М. И. Калинину, сказал ему что-то в поддержку моряков, а затем продолжал, обращаясь опять к группе матросов. Он отметил, что недостатков, конечно, много, их надо изживать и надо быстрее кончать войну. Разобьем, прогоним белогвардейцев, их иностранных покровителей и быстро наладим работу, залечим все эти страшные раны.

Прощаясь с моряками, В. И. Ленин напутствовал, чтобы они по возвращении в свои части обязательно рассказали не только однополчанам, но и населению о решениях VII съезда Советов, довели их до каждого бедняка и середняка тех районов, где будут проходить боевые действия. Нужно постараться, подчеркнул Владимир Ильич, вовлечь широкие массы крестьян, особенно середняков, в борьбу против белых и кулаков, за победу Советской власти. Это будет способствовать укреплению союза рабочего класса с крестьянством, скорейшему окончанию войны. Рабочий класс в союзе с крестьянством — непобедимая сила.

— Мы долго стояли в молчании и глядели в том направлении, куда ушел Ильич, пожелавший нам всяческих успехов,— мечтательно завершал свой рассказ Мягкий.— Потом сразу заговорили все, перебивая друг друга, и в глазах каждого из нас светилась радость, порожденная такой близкой встречей и задушевным разговором с нами этого великого, любимого всеми человека. Приехав со съезда, я слово в слово передал сослуживцам пожелания Ленина.

На душевные пожелания вождя моряки ответили конкретными боевыми делами. Например, во 2-м дивизионе, зимовавшем в г. Чернобыле, было решено раз и навсегда стереть засевшую в лесах между Киевом и Чернобылем банду Струка. Эта банда, действовавшая больше года, терроризировала местные советские органы, партийных и советских работников, жестоко расправлялась с нашими людьми, убивая коммунистов, красноармейцев, крестьян-бедняков и даже середняков по малейшему подозрению в сочувствии Советской власти.

Приняв решение, моряки приступили к его осуществлению. Они сформировали отряд в составе 200 человек под командованием одного из боевых политработников, большевика Розенталя, балтийского моряка. Комиссаром отряда по согласованию с военкомом 2-го дивизиона был назначен В. А. Мягкий. Наряду с боевыми действиями в задачу отряда входило довести до крестьян глухих лесных районов слова В. И. Ленина, рассказать им о съезде Советов и его решениях, о вопросах, касающихся очередных задач Советской власти.

В январе 1920 года, в лютый мороз, моряки, легко одетые, выступили в поход, имея на вооружении винтовки, десяток пулеметов и по 3—4 гранаты на человека. Матросы начали с разъяснения крестьянам политики нашей партии в отношении середняка, задач союза рабочего класса и крестьянства. И надо сказать, что та большая разъяснительная работа, которую моряки провели среди крестьян, дала свои огромные положительные результаты.

Отряд по мере продвижения в глубь леса, через деревни и села, не только пополнялся за счет бедноты, но и получил значительную поддержку со стороны середняков, которые добровольно помогали продовольствием, подводами. Проводники от крестьян указывали отряду самые глухие места, где прятались отдельные шайки бандитов-струковцев.

С помощью крестьян-проводников отряд, как правило, ночью окружал деревню, где зимовали бандиты, уничтожал часовых и врывался в логово врага. В панике струковцы стреляли и по своим. Таким образом, в память о беседе с Лениным моряки разгромили 8 вражеских гарнизонов. Многие струковцы, насильно взятые в банду, переходили к морякам и помогали добивать противника. Вожак банды Струк был убит скорее всего своими же. Так в конце января была ликвидирована банда Струка.

* * *

В чрезвычайно трудном, подчас, казалось, в безвыходном положении находилась тогда авиация. В. И. Ленин нередко сетовал на ее тяжелое состояние. В то же время он принимал все меры к развитию и укреплению советской авиации и летно-технических кадров.

Считаю полезным для молодого поколения кратко осветить историю и положение наших авиационных сил в годы гражданской войны, рассказать, какой глубокий интерес проявлял Владимир Ильич к этому новому роду войск.

Из ста двадцати с небольшим сильно потрепанных войной сухопутных и морских авиационных отрядов, которыми располагала Россия накануне Октябрьской революции, в руки пролетариата попало менее одной трети. Остальные отряды застряли на периферии и были захвачены войсками противника (на Украине, в буржуазных республиках Прибалтики, в Закавказье).

Во многих фронтовых авиационных отрядах мотористы разошлись по домам; основная масса кадровых офицеров — летчиков и летчиков-наблюдателей — покинула отряды, следуя призыву Корнилова и других мятежных генералов. Лишь небольшая часть летчиков и мотористов осталась в отрядах и принимала все меры к эвакуации в центральные губернии ценнейшего авиационного имущества.

В этом отношении нужно, отметить патриотизм, самоотверженную работу военлетов В. Ю. Юнгмейстера, А. В. Шиукова и ряда других видных специалистов по спасению авиации не только Западного фронта, но и некоторых соседних фронтов. Многим авиационным отрядам и группам пришлось с боями пробиваться в Москву. При этом они несли большие потери. Только 2-я боевая авиационная группа, созданная выдающимся летчиком Е. Н. Крутень, прибыла в Москву в полном составе. Помню, о прибытии группы Крутень мы доложили В. И. Ленину, и он, очень довольный, одобрительно сказал:

— Вот смотрите, военные специалисты на стороне Советской власти.

Товарищи, занимавшиеся вопросами авиации, часто приходили и приезжали в оперод (например, Российский — член Коллегии по авиации при Московском военном округе, Горшков — председатель этой Коллегии и другие). Здесь В. И. Ленин иногда появлялся совершенно неожиданно по срочным вопросам, а иногда, как мне думалось, и для проверки нашей работы.

Вот как произошла однажды у нас встреча В. И. Ленина с военными летчиками В. Ю. Юнгмейстером и А. В. Шиуковым.

Провожая Владимира Ильича после ряда полученных от него заданий, мы натолкнулись в приемной на двух товарищей в авиационной форме. Были они в старых офицерских фуражках с авиационными эмблемами. Судя по их потрепанным курткам, прибыли они с фронта. Ленин сразу обратил на них внимание и спросил меня, кто эти авиаторы. Но я не мог сказать, так как видел их впервые. Ленин подошел к авиаторам. Те по-военному представились: военлеты Юнгмейстер и Шиуков, недавно прибывшие с Западного фронта.

Ильич поздоровался и, наклонив голову слегка набок, вопросительно посмотрел на них.

— С чем пожаловали сюда? — спросил он.Юнгмейстер доложил, что прибыли в оперод по вызову.

Ленин со свойственной ему простотой взял Юнг- мейстера за руку и мягко сказал ему:

— Ну, коль скоро мы встретились здесь, расскажите, в чем дело.

Юнгмейстер на мгновение замялся, но, не выдержав испытующего взгляда Владимира Ильича, в нескольких словах рассказал историю с вагоном. Прибыв с фронта, они оставили за собой отдельный вагон, и, наше отделение по перевозкам потребовало их к себе по этому вопросу.

Выслушав, Владимир Ильич укоризненно покачал головой:

— Ай-яй-яй! Как нехорошо получилось! Вы, конечно, понимаете, какую оплошность допустили в дни,когда республика испытывает нужду в вагонах.— И,дотронувшись до руки военлета, наставительно продолжал:— Вам следует немедленно и решительно отказаться от генеральских замашек, они очень заразительны. Ну, скажите, пожалуйста, к чему вам отдельный вагон, а? — Ленин при этом развел руками, ко,заметив смущение и растерянность на лицах товарищей, быстро смягчился, затем добавил: — А теперьидемте в комнату к Аралову и расскажите, чем вы занимались на фронте. Только кратко и самое существенное.

Владимир Ильич, будучи озабочен событиями, пользовался каждым случаем, чтобы узнать о настроении в армии, о ее людях, технике. В частности, речь зашла об авиации. Военлеты доложили, что после перехода Минска в руки противника они принимали участие в эвакуации в глубокий тыл частей авиации и воздухоплавания фронта.

Очень порадовало Владимира Ильича (он даже не мог скрыть этого и начал потирать руки) сообщение о том, что благодаря самоотверженной работе отрядных комитетов и преданных новой власти солдат и офицеров удалось спасти почти все, что представляло для нас ценность, о том, что подняли с насиженного места и отправили на Волгу тяжеловесный авиационный парк со всеми станками, оборудованием и техническим имуществом.

Даже ломаного самолета, Владимир Ильич, неоставили немцам...

Даже ломаного, говорите, не оставили? — оживленно спросил Ленин. — А много ли целых самолетоввывезли с фронта и вполне ли удовлетворяют они наших авиаторов?

Юнгмейстер и Шиуков назвали довольно большую по тем временам цифру. Доложили о состоянии самолетов, о их невысоких качествах, но добавили при этом, что, поскольку ничего лучшего нет и не предвидится в ближайшее время, приходится довольствоваться этим.

Владимир Ильич поинтересовался также настроением летно-технического состава и его отношением к новой, Советской власти.

Военлеты рассказали, что большинство солдат-летчиков и младших авиационных специалистов стоят за Советы, о чем свидетельствует хотя бы факт их активного участия в спасении и сохранении для трудовогонарода авиационного имущества. Это вместе со значительной частью офицерского состава, бесповоротно перешедшей на сторону Советов, и составляет основнойкостяк формирующегося Красного Воздухофлота.Были, конечно, и случаи саботажа. Ленин просил привести на этот счет какой-нибудь факт. Тов. Шиуков доложил о случае на Западном фронте, когда он, прибыв на аэродром под Смоленском по заданию ком-фронта А. Ф. Мясникова для организации важной разведки, почти в течение часа не мог выслать на разведку ни одного из находившихся на аэродроме летчиков: у всех что-то не ладилось, у каждого находилась какая-то причина, хотя уклонение от полета было очевидным. .

— Ну и что же дальше? — голос Ильича прозвучал настороженно.

—Пришлось самому выполнить задание, — ответил Шиуков.

Ленин, по-видимому, был удовлетворен беседой с авиаторами, потому что он тепло поблагодарил их за сообщенные сведения. Прощаясь, Владимир Ильич спросил Шиукова, не с Кавказа ли он.

Да, я грузин, из Тифлиса, — ответил Шиуков.

А много ли в нашей авиации летчиков кавказских народностей? — поинтересовался затем Ленин.

Шиуков сообщил, что он знает не более двадцати военлетчиков.

С этого времени А. В. Шиуков и В. Ю. Юнгмейстер часто бывали в опероде, помогали нам в вопросах воздухоплавания, ориентироваться в трудных делах авиации, в кадрах, в материальном обеспечении авиационных отрядов.

По указанию В. И. Ленина вскоре началась спешная работа по сколачиванию отрядов и частей, созданию соответствующих органов Рабоче-Крестьянского Красного Воздушного Флота. Благодаря этому общее количество действующих самолетов на протяжении всей гражданской войны поддерживалось на уровне 300—350 единиц.

В конце 1918 года авиационных отрядов в той или иной стадии формирования насчитывалось около 60, в том числе 10 истребительных. В дальнейшем количество отрядов хотя и увеличилось, но не намного. В 1920 году их было 68. Эти авиационные отряды с ремонтными базами, парками и авиашколами послужили тем первым камнем в фундаменте, на котором впоследствии выросло мощное здание Военно-Воздушных Сил Советской Армии.

В декабре 1917 года была создана Всероссийская коллегия по управлению Воздушным Флотом РСФСР. В ее обязанности входило формирование авиационных частей, сбор и хранение авиационного имущества, подбор кадров.

При опероде по требованию В. И. Ленина была создана авиационная группа, а в конце лета 1918 года при Полевом штабе РВСР учреждается руководящий орган по управлению авиацией и воздухоплаванием действующей армии, сокращенно именовавшейся Авиадармом. Аналогичные управления образуются также при штабах фронтов и армий; начальники этих управлений подчинялись соответственно начальнику штаба фронта и армии, а в специальном отношении — Авиадарму.

Чтобы понять и достойно оценить героику советских летчиков в гражданскую войну, надо иметь некоторое представление о боевом состоянии и материальной базе авиации тех лет. На вооружении авиационных частей находились тогда самолеты самых устаревших систем и типов, оставшиеся от империалистической войны. Это были разновидности типа французских «Ньюпоров», «Спадов» и «Фарманов», английских «Сопвичей», русских «Лебедь» и «Анатра». На 350 самолетов приходилось более двадцати типов, в большинстве с моторами в 120—160 лошадиных сил. Имелось незначительное количество превосходных по тому времени отечественных гидросамолетов конструкции Д. П. Григоровича и даже четырехмоторный гигант «Илья Муромец».

Поступления новых самолетов почти не было. Да и не могло быть, так как немногие отечественные авиационные заводы в силу разрухи могли производить лишь сборку машин из готовых полуфабрикатов, запасы которых кое-где остались. И если в 1918 году авиационные отряды еще пополнялись отдельными новыми самолетами, из Центрального и периферийных парков и складов, то уже с середины 1919 года весь самолетный парк держался исключительно на ремонте. В нашей авиации парашютов тогда не было, и каждый полет представлял, собственно, подвиг, ибо в случае поломки машины в воздухе летчика ожидала неминуемая гибель.

Наиболее сложной проблемой, вставшей в первый же год гражданской войны, являлась проблема горючего. Основная нефтяная база — Баку — была захвачена интервентами. На снабжение извне рассчитывать не приходилось. Поэтому в авиацию поступали (да и то в мизерных количествах) различные суррогаты, так называемые авиасмеси, состоявшие в основном из газолина, спирта и эфира. Бывало, во время пробного полета на каком-нибудь «новом» заменителе бензина оставшиеся на аэродроме техники и мотористы с тревогой наблюдали за самолетом: «Не взорвался бы!» Эти смеси быстро сжигались в полете, а запах гари и эфира обычно доводил летчика до состояния полуопьянения.

Осенью 1918 года Реввоенсовет республики дал указание о том, что ввиду полного отсутствия авиационного бензина командармам и начдивам, а также начальникам тех войсковых соединений, коим приданы авиационные средства, надлежит пользоваться самолетами только при исключительной надобности воздушной разведки. Полеты в целях связи разрешались лишь в случаях, если эту связь невозможно осуществить другими средствами.

Авиация того времени испытывала также большой каучуковый голод: все запасы резины были исчерпаны. Камеры и покрышки, как правило, склеивали из нескольких неполноценных старых, а иногда обод колеса обматывали каким-либо жгутом или лентой из старого авиационного полотна, набивали покрышки разным тряпьем, паклей и даже соломой. Амортизатор шасси частенько заменяли веревкой, а хвостовой костыль— так называемую «мандолину» — простой саперной лопатой.

Боевая практика дала сотни примеров, когда находчивость летно-технического состава авиационных отрядов обеспечивала выполнение задания, спасала самолет и его экипаж.

Немало трудностей в боевой работе авиаторов вызывали слабое вооружение самолетов и почти полное отсутствие бомбардировочного оборудования, особенно прицельных приборов. Бомбодержатели имелись в небольшом количестве только под пудовые бомбы; мелкие же бомбы укладывались у ног летчика-наблюдателя. Бомбометание чаще всего производилось «на глазок», вручную. Аэронавигационного оборудования по существу не было.

Отсюда можно представить, сколь затруднительны были полеты в те годы. И тем не менее летали, порой в сложных метеорологических условиях и даже ночью.

Много организационных вопросов возникало в период рождения авиации. Они решались при участии оперативного отдела, затем штаба РВСР. При Московском военном округе была образована специальная Коллегия по авиационным делам.

Само собой разумеется, вследствие своей малочисленности и низкого качества самолетов и их вооружения авиация не была в состоянии оказать решающего влияния на исход боевых операций наземных войск. Но она в меру своих сил и возможностей ощутимо помогала армии разведкой и внезапными ударами по неприятелю. Авиационные отряды корректировали стрельбу артиллерийских подразделений и бронепоездов, несли службу воздушной связи, вели борьбу с вражескими самолетами, охраняя наши части от нападений с воздуха.

За действиями летчиков пристально следил В. И. Ленин. Однажды он высказал мысль о применении авиации на низком (бреющем) полете для борьбы с белой конницей Мамонтова и о возможности разгромить с аэропланов повстанцев в Оренбургском и Уральском районах. В этом отношении характерна записка В. И. Ленина к Э. М. Склянскому от 4 сентября 1919 года. В ней говорилось:

«т. Склянский! Не можете ли Вы ученому военному X, Y, Z... заказать ответ (быстро): аэропланы против конницы? Примеры. Полет совсем низко. Примеры. Чтобы дать инструкцию на основании «науки» (я читал однажды об этом, а один «практик», И. Н. Смирнов, смеется—де-чепуха)»^[1].

По заданию Ленина в розысках конницы Мамонтова участвовало несколько самолетов (за их действиями следил оперод). Самолеты обнаружили вражескую конницу и тем самым они помогли нашим войскам провести успешную борьбу с нею.

К концу июля — началу августа 1918 года положение на Восточном фронте стало катастрофическим. Сызрань, Омск, Самара, Уфа, Симбирск один за другим перешли в руки противника. Сломив сопротивление наших войск, белочехи с боем заняли также Казань, где находился основной золотой запас республики. Части Красной Армии небольшими группами отошли в северном, северо-восточном и западном направлениях.

Внимание партии и правительства было тогда сосредоточено на этом участке фронта, о значении которого 1 августа Владимир Ильич писал: «Сейчас вся судьба революции стоит на одной карте: быстрая победа над чехословаками на фронте Казань — Урал — Самара. Все зависит от этого»^[2].

На станции Свияжск, куда после занятия противником Казани переехали некоторые члены РВС (С. И. Гусев, В. И. Межлаук и др.) и начальник штаба фронта Майгур, был организован Военный совет Казанского участка Восточного фронта и штаб 5-й армии, объединивший две группы войск, действовавших на левом и правом берегах Волги. Развернулась лихорадочная работа по приведению в боеспособное состояние частей и отрядов. Из центра срочно прибыло свежее пополнение: несколько пехотных полков, большие группы коммунистов. Подтягивалась и авиация из Нижнего Новгорода и Москвы.

Оперативный отдел по непосредственному заданию В. И. Ленина принимал активное участие в разработке боевой и организационной помощи 5-й армии как в отношении переправы легких боевых судов из Балтики, так и в отношении авиационной помощи. Оперод был связан с целым рядом летных организаций, и в частности с Авиадармом, Главным управлением Воздушного флота, а также со многими летчиками. Через них мы выясняли подготовленность аэропланов и возможность их снабжения горючим, направления на Казанский участок, которому В. И. Ленин придавал очень важное значение.

До 14 августа 1918 года на этом участке фронта было всего четыре боеспособных самолета. На них совершали единичные разведывательные полеты тт. Сатунин, Рябов и Сметанин. В качестве наблюдателей летали с ними поочередно мотористы. В это время дополнительно собирались два самолета. Один из них предназначался для Батурина.

В. И. Ленин очень торопил с подготовкой самолетов для истребительной группы летчика Павлова. Благодаря этому вскоре поступило более двух десятков самолетов, среди которых преобладали истребители типа «Ньюпор» с моторами «Рон» в 80 и 120 лошадиных сил.

Борьба за Казань началась примерно с середины августа, и с первых же дней авиация приняла в этой борьбе самое активное участие, она оказывала своими действиями неоценимую услугу армии. Авиации под Казанью В. И. Ленин дал задание: производить регулярные воздушные нападения на город; путем систематических бомбардировок и пулеметных атак с воздуха терроризировать буржуазную часть города, деморализовать вражеские воинские части и главным образом артиллерию белочехов.

Первый групповой налет на Казань был осуществлен 15 августа, после неудачного наступления войск 5-й армии. В налете участвовало до десятка самолетов, с которых были сброшены авиабомбы и обстреляна из пулеметов центральная часть города. Как свидетельствовали донесения летчиков, паника в стане противника во время воздушного нападения была настолько велика, что охранявшие город воинские части почти не обстреливали самолеты. В первые минуты бомбардировки в центре города царил хаос, затем все улицы опустели и на них одиноко стояли брошенные водителями трамвайные вагоны. Другое явление наблюдалось на рабочих окраинах города, куда падали, поблескивая на солнце, тысячи листовок, разбросанных летчиками. Здесь люди выбегали на улицы и на лету хватали листки, в которых разъяснялась цель бомбардировки буржуазных кварталов города, призывались все жители к борьбе с белочехами.

В этом и последующих полетах отличились многие наши летчики. Особенно отважно и умело действовали летчики Гусев и Конкин (на двухместном самолете), Павлов, Ингаунис и Левитов (на истребителях). Несмотря на сильный ветер, дождь и туман, они вели разведку расположения и передвижения колонн противника, с большим успехом бомбили и обстреливали их с небольших высот.

Поражение врага под Свияжском, где белочехи потеряли одну из лучших своих бригад, и успешные бомбардировки нашей авиации сломили наступательный порыв неприятельских войск и оказали существенную помощь частям Красной Армии.

Последний большой воздушный налет на Казань состоялся 9 сентября. Внезапно самолеты появились над городом, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Этот налет был также весьма удачным.

10 сентября на рассвете комбинированными и согласованными действиями право- и левобережных групп 5-й армии, отрядов соседней 2-й армии и Волжской флотилии, при непосредственном участии авиации Казанского участка Казань была взята. Как только советские войска вошли в город и воздушная разведка донесла о поспешном отступлении противника, красные летчики устремились за белочехами, уходившими на Лаишев. На бреющем полете они атаковали растянувшиеся на многие километры обозы и людские массы. Наши самолеты по нескольку раз за утро штурмовали отходящего врага, усеявшего дороги прилегающих районов множеством повозок с военным снаряжением и продовольственными запасами.

Разгром белочехов под Казанью имел решающее значение для дальнейших операций 2-й армии не только на Средней Волге, но и на Каме. Быстро очистив реку Вятку от неприятеля, эта армия начала угрожать вражеской группе, действовавшей в районе Симбирск — Самара. Через два дня после освобождения Казани «железная дивизия» Гая занимает Симбирск, затем берутся Сызрань и Самара. Все приволжские города были полностью очищены от белочехов.

В дни борьбы за Казань советским летчикам не раз приходилось выполнять весьма ответственные и трудные задания по налаживанию связи и передаче оперативных директив отрезанным группам и соединениям наших войск. Когда, например, белочехи заняли станцию Тюрлема, летчики Гусев и Левитов восстановили прерванную связь со штабом 4-го латышского стрелкового полка, а Хендриков летал для розыска Орского отряда 2-й армии и также восстановил с ним связь.

Интересное задание выпало на долю летчика Сатунина, принимавшего перед тем участие в ликвидации Ярославского мятежа. Этот случай относится к концу августа. По заданию В. И. Ленина потребовалось срочно доставить в штаб 2-й армии директиву для дальнейших согласованных действий с войсками 5-й армии и речными судами. Но точное местонахождение этого штаба было неизвестно. Предполагалось, что он оперирует где-то в районе Высокой Горы, севернее Свияжска. Здесь и надлежало Сатунину высадить с самолета ответственного работника штаба 5-й армии и немедленно возвратиться.

Дело было рискованным: летчик и пассажир легко могли попасть в плен. Это грозило срывом весьма важной операции. Как же лучше и наверняка выполнить задание? Решили посадку самолета в намеченном пункте произвести на малом газе, с тем чтобы после высадки сотрудника штаба летчик мог немедленно подняться в воздух. Так и сделали. Обнаружив подходящую лужайку возле леса, Сатунин приземлился и, не выключая мотора, подрулил почти вплотную к деревьям и высадил своего пассажира. Самолет вскоре вернулся на свой аэродром, а оставленный человек, расспросив крестьян, нашел нужный ему штаб и вручил командованию секретный пакет. Благодаря этому согласованные действия 2-й и 5-й армий были успешны.

В одном из приказов советское командование высоко оценило работу авиации. В приказе говорилось: «Солдаты Красной воздушной флотилии 5-й армии! Вся Советская республика была свидетельницей вашего несравненного героизма в исторических боях под Казанью. Вы сразу пригвоздили к земле предательских летчиков неприятеля. Вы изо дня в день терроризировали белогвардейскую Казань. Вы создали незаменимую разведку. Вы обеспечили связь 5-й армии с Орским отрядом 2-й. Вы бесстрашно преследовали врага, внося смятение и ужас в его ряды.

Честь и слава, красные витязи воздушного флота!»^[3].

Началось освобождение Уфы. Бой за этот город продолжался три дня. Между нашими пехотными частями шло соревнование в смелости атак. Сплошь и рядом дело доходило до упорных рукопашных схваток. Советские войска, невзирая на бешеный артиллерийский огонь противника, стремительно продвигались вперед, уничтожая все препятствия на пути. Не отставала от наземных собратьев и авиация, сыгравшая большую роль в период подготовки Уфимской операции.

Экономя силы и скудные средства авиационных отрядов, командование решило возможно шире использовать самолеты при форсировании реки Белой и при штурме города. На авиацию была в основном возложена задача воздушной разведки и связи между отдельными войсковыми группами. Надо отметить, что вопрос о наиболее целесообразном (с максимальным эффектом) использовании имевшихся в Южной группе самолетов неоднократно обсуждался М. В. Фрунзе с руководящим составом авиации еще задолго до начала данной операции.

5 июня при попытке неприятеля форсировать реку Белую группа самолетов 5-й армии атаковала противника в момент наведения понтонного моста, помешав переправе войск. В дни, предшествовавшие падению Уфы, наши летчики в одиночку и группами залетали в неприятельский тыл, бомбили там железнодорожные пути и мосты, штурмовали артиллерийские позиции и обозы, деморализовали врага.

В рапорте на имя командующего Восточным фронтом М. В. Фрунзе писал, что в период Уфимской операции им лично давались задания авиаотрядам Южгруппы, сосредоточенным в этом пункте, и летчики, несмотря на затрудненные технические условия, выполняли успешно все возложенные на них задачи, за некоторым исключением, и авиация принесла значительную пользу в указанной операции.

Весной 1919 года белые окружили Уральск. Его гарнизон в составе трех полков, с артиллерией и управлением 22-й дивизии имел возможность пробиться к своим войскам, но город надо было во что бы то ни стало удержать в наших руках. Поэтому гарнизону было приказано оставаться на месте до особого распоряжения. Два с половиной месяца советские бойцы, будучи в кольце окружения, стойко отбивали атаки врага.

В первые дни осажденные не имели никаких средств связи с командованием 4-й армии. Выручили уральские рабочие, которые помогли установить радиостанцию. Они же и отремонтировали брошенный противником самолет, что было очень кстати. На этом самолете с докладами о положении гарнизона Уральска приходилось летать члену РВС армии Кучмину и сотруднику политотдела 22-й стрелковой дивизии Тартаковской.

Когда положение гарнизона стало особенно угрожающим, на помощь ему по приказанию М. В. Фрунзе прибыли самолеты группы фронта. Бойцам были доставлены подарки из армии, одновременно установлена с ними связь. При этом в Уральск прилетали уже представители от штаба фронта. Летчики 26-го и 33-го авиационных отрядов Лукандин, Степанов, Артамонов и другие сумели перебросить сюда некоторое количество продовольствия, а также папиросы, махорку. Кроме того, в город были доставлены медикаменты и детали для радиостанции. Так что белые не смогли сломить волю к сопротивлению окруженной ими дивизии.

В том же 1919 году красные летчики дважды устанавливали связь между войсками Восточного фронта и Туркестанской армией, окруженной врагами. Казалось невероятным установить воздушную связь с Туркестаном. В этом, между прочим, усомнился сначала и сам командующий войсками С. С. Каменев, поскольку самолеты фронтовой группы обладали низкими летно-техническими данными, их радиус действий был совсем невелик. А в тех условиях это имело чрезвычайно важное значение. И вот почему. Точных данных о местонахождении передовых частей Туркестанской армии в штабе фронта не было. Предполагали, что они действуют где-нибудь около Актюбинска, в котором, возможно, и находился штаб армии. Точно было установлено одно: в этом районе орудовали многочисленные банды басмачей. Это вынудило для успеха дела наметить посадку самолета в безопасном месте, скорее всего юго-восточнее Актюбинска.

Таким образом, минимальное расстояние, которое предстояло покрыть самолету от ближайшего нашего аэродрома в Бузулуке до Актюбинска, составляло не менее 500 километров. Но ведь самолет должен был обязательно вернуться из Туркестана обратно. Поэтому для такого перелета, естественно, требовался самолет, способный преодолеть это дальнее расстояние.

В распоряжении фронта такой машины не нашлось. Тогда сами «туркестанцы», то есть командование Туркестанской армией, решили установить связь с Восточным фронтом. В этом исключительно важном мероприятии авиационные механики, а их были единицы, летчик Горбунов и с ним летчик-наблюдатель показали подлинный пример служения Советской Родине, пример высокой доблести, выдержки, упорства и находчивости.

Как выяснилось из рассказов Горбунова и летнаба, после долгих и томительных ожиданий благоприятной погоды и попутного ветра они рискнули пуститься в опасное путешествие. Поднявшись со станции Мартук (около Актюбинска) и взяв направление на северо-запад, Горбунов повел самолет на небольшой высоте вдоль линии Туркестанской железной дороги. Погода была отвратительная. Тяжелые тучи нависали над самой кабиной самолета. Бушевавшая снежная вьюга временами совершенно закрывала землю и единственный ориентир — железную дорогу. От сильного мороза в открытой кабине коченели руки и ноги. Осложнялось дело еще и тем, что не было карты, ее заменял в записной книжке летчика-наблюдателя карандашный набросок схемы железной дороги с обозначением названий крупных станций. Небольшая неточность в отсчете станций легко могла привести к посадке смельчаков в расположении вражеских войск.

Когда летчики уже пролетели полпути, их едва не постигла неудача. Зная о расположении авиации противника в Оренбурге, они решили обойти город с северо-востока и вновь выйти к железной дороге. Однако, пересекая Орскую ветку, летчики потеряли ориентировку и продолжали путь над этой веткой, пока не обнаружили свою ошибку и не повернули снова на Оренбург. В районе последнего они попали в такую низкую облачность, что лететь пришлось почти над самыми рельсами, при этом утерянную ориентировку восстанавливали, читая названия пролетаемых станций.

Весь перелет занял четыре часа (только над территорией, занятой противником, самолет прошел свыше 300 километров). Он проходил при крайне неблагоприятных метеорологических условиях. К тому же надо учесть, что самолет был очень ветхий, его собрали из двух однотипных разбитых машин «Фарман». Показательно, что при последней аккуратной иосторожной посадке около станции Новосергиевка онрассыпался. Летчик и летнаб при приземлении оказались сидящими прямо на земле.К счастью, они не имели серьезных ушибов.

Замечательный перелет, связавший Туркестанскую армию с войсками Восточного фронтa, содействовал окончательному разгрому вражеских войск и занятию Красной Армией Оренбурга в начале февраля 1919 года.

Одно время после очищения Волги от белочехов на фронте советских 2-й и 3-й армий стала усиливаться воздушная деятельность противника. Все чаще и чаще начали залетать к нам в тыл неприятельские летчики, появлялись истребители, нападавшие на наши самолеты. Участились случаи сбрасывания бомб на важные объекты. Это было осенью 1918 года. Тогда авиационным начальникам 2-й и 3-й армий была послана телеграмма, в которой приказывалось принять все меры к предотвращению воздушных разведок врага в тылу наших войск. Во исполнение этого приказа 5 октября летчик Абузин первым вступил в воздушный бой с двумя вражескими истребителями, но был подбит пулеметным огнем. Абузин все же дотянул до своего аэродрома. Через несколько дней другой советский летчик, Грабб, с летчиком-наблюдателем Шульцем атаковали колчаковский самолет «Ньюпор-23» и сбили его.

Все рассказанные здесь примеры действия авиации доводились до сведения В. И. Ленина вначале через оперод, а когда был организован штаб РВСР, то через него и через Авиадарм.

Красные летчики, решительно вставшие на защиту завоеваний Великого Октября, показали в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции чудеса храбрости и геройства, а многие из них беззаветно отдали свою жизнь за светлое будущее любимой Родины. Их славные ратные дела золотыми буквами вписаны в историю наших Вооруженных Сил. Бессмертны подвиги наших летчиков в годы Великой Отечественной войны.

Советские пилоты служили и будут служить вдохновляющим примером для новых и новых поколений защитников социалистической Отчизны.

Теперь, после космических полетов вокруг Земли Героев Советского Союза коммунистов Юрия Гагарина и Германа Титова, каждый человек знает, как велик и славен наш советский летчик!

* * *

Владимир Ильич Ленин вникал не только в дело создания нашей военной авиации. От его проницательного взора, беспокойной, всегда ищущей мысли не ускользало ничего, что могло бы послужить укреплению Красной Армии.

Вспоминаю, например, какой глубокий интерес проявил Владимир Ильич к изобретению А. М. Игнатьева. Старый большевик Игнатьев, будучи призван в армию, изобрел в 1916 году аппарат для корректировки стрельбы по самолетам. При помощи этого аппарата удалось сбить несколько вражеских аэропланов. Но изобретение не получило распространения, а в 1917 году, при эвакуации некоторых учреждений Петрограда, и совсем затерялось.

На одном из моих докладов В. И. Ленин упомянул об изобретении А. М. Игнатьева и попросил: во-первых, помочь разыскать старый аппарат по железным дорогам и складам и, во-вторых, организовать постройку нового аппарата, то есть создать мастерскую и обеспечить ее необходимыми инструментами и материалами для изготовления прибора, а затем сговориться с каким-либо заводом о его производстве. При этом Ленин сказал, что Игнатьев — превосходный техник, верный человек, знакомый ему еще по эмиграции. В годы подполья он брался за рискованные дела, связанные с оружием, изготовлял взрывчатку, помогал товарищам, выручал их. Нужно было во что бы то ни стало помочь ему преодолеть бюрократические препоны, дать ход его изобретению. Владимир Ильич просил посоветовать Игнатьеву вступить в Красную Армию по своей специальности, что помогло бы ему скорее продвинуть изобретение, преодолеть препоны.

Через несколько дней после этого ко мне пришел А. М. Игнатьев с запиской от Ильича. В ней было сказано: «Тов. Аралову (или его заместителю). Податель — тов. Александр Михайлович Игнатьев, о котором я с Вами говорил. Все и быстро сделайте для него. Ленин»^[4].

За давностью времени всех деталей моего разговора с Игнатьевым не помню, но не забылась наша поездка с ним по Москве в поисках подходящей мастерской, где бы он мог работать. Мы нашли такую мастерскую где-то на Гороховом поле (теперь улицаКазакова), снабдили ее инструментом и нужными материалами.

Спустя некоторое время Игнатьев свое изобретение усовершенствовал. А. М. Горький пригласил Владимира Ильича поехать в Главное артиллерийское управление на просмотр этого аппарата. Ленин сначала отказывался, уверяя, что он ничего не .понимает в этом деле, но потом все же согласился поехать. На демонстрации прибора в ГАУ присутствовали профессора-артиллеристы. После доклада А. М. Игнатьева В. И. Ленин задал несколько существенных вопросов.

Когда Владимир Ильич и Горький ушли, профессора спросили Игнатьева: кто этот как будто очень знакомый человек, так хорошо разбирающийся в артиллерийском деле? Ученые-артиллеристы с трудом поверили, что это был Ленин. Ведь он задавал вопросы, которые можно услышать только от артиллерийского знатока.

Впоследствии А. М. Игнатьев стал известен также своим изобретением самозатачивающихся режущих инструментов.

В. И. Ленин проявлял постоянную заботу о техническом оснащении Красной Армии. И надо прямо сказать, что идея создания бронированных средств принадлежит не нам, военным, а именно ему.

В декабре 1917 года при подготовке и обсуждении закона об организации Красной Армии Владимир Ильич обратил внимание на необходимость оснащения ее бронепоездами, представляющими наиболее мощную и подвижную силу в условиях войны.

Когда Ленину доложили о том, что в ряде паровозных депо, мастерских и на некоторых заводах рабочие при поддержке своих партийных ячеек сами сооружают такие бронепоезда, устанавливают на них орудия и пулеметы и выезжают на фронт, он с восторгом воспринял это сообщение. Прекрасно, сказал Ильич, если рабочие сами начали ковать этот новый вид оружия, железного коня, и выезжать на нем на фронт для борьбы с врагами революции, то победить нас нельзя.

Вскоре по указанию В. И. Ленина был создан специальный Совет, называвшийся «Центробронь». На «Центробронь» возлагалась обязанность создать броневые силы армии. Бронепоезд рассматривался тогда как отдельная войсковая часть. Его оперативная задача и боевая мощь определялись быстротой движения, вооружением, неуязвимостью.

Бронепоезда начали вступать в строй с первых дней гражданской войны. Так, на Донском фронте в 1918 году сражался против войск генерала Краснова бронепоезд № 3 Красногвардейского воронежского дивизиона. Командиром его был молодой матрос Кирилл Михайличенко. В конце 1918 года Михайличенко на бронепоезде прорвался через немецкую заставу на узловой станции Калинковичи и зашел в тыл врага, связался с партизанами, а затем занял станцию и город Овруч, разрушил коммуникации Коростеньского железнодорожного узла, куда устремились отступающие из Киева петлюровские части. Позднее Михайличенко командовал бронепоездом «Большевик» и геройски погиб на фронте.

Мысль Владимира Ильича Ленина об организации броневых сил была подхвачена прежде всего на Сормовском, Путиловском, Брянском и Коломенском заводах. Но бронепоезда потом стали сооружать и в прифронтовых районах, непосредственно в армиях. Например, командование группой войск Киевского направления в начале 1919 года создало штаб броне-колонны во главе с Федором Алексанкиным. Штаб организовал постройку мощных бронепоездов на киевском заводе «Греттер» (ныне завод «Большевик»).

Несмотря на тяжелое продовольственное положение и отсутствие топлива, рабочие находились в цехах круглосуточно. Самоотверженно трудились и рабочие завода «Арсенал», которые изготовляли для бронепоездов орудия и пулеметы. В Киевских паровозных и вагонных мастерских строились паровозы и вагоны.

В короткий срок Красная Армия получила пять мощных бронепоездов, покрытых тройной броней. На каждом из них было установлено во вращающихся бронированных башнях по 4 орудия и по 20 пулеметов. Эти бронепоезда бойцы назвали крепостью на колесах, они поступили в распоряжение 1-й советской украинской армии.

Вновь сформированные 12-я и 14-я армии, действовавшие на Украинском фронте, получили бронепоезда с заводов и из мастерских, которые находились в ведении «Центроброни». К 1 июня 1919 года броневая сила только в этих двух армиях достигла 50 единиц со 120 орудиями и 500 пулеметами. Количество бронепоездов на фронтах гражданской- -войны достигло масштабов, не известных до того ни одной армии в мире.

По указанию Ленина бронепоезда были во всех армиях, включая и конармию Буденного. Ни одна серьезная операция на фронте не проводилась без их участия.

Помню, телеграммой от 22 марта 1919 года командующий Украинским фронтом требовал немедленно выслать на участок Киев — Фастов бронепоезд «Грозный». За промедление с выполнением этого7 распоряжения, говорилось в телеграмме, виновные будут преданы суду, противник сдерживается только бронепоездами...

Командующий группой войск Жмеринского боевого участка в телеграмме народному комиссару по военным делам Украины Н. И. Подвойскому просил немедленно выслать подкрепление одним полком и двумя бронепоездами, иначе Жмеринку не удержать. В Жмеринку был срочно отправлен бронепоезд имени Либкнехта под командованием коммуниста, бывшего рабочего, солдата старой армии, К. В. Лихачева. Еще до этого команда бронепоезда, составленная из киевских рабочих, солдат и матросов, проводила свои боевые операции с исключительной смелостью и решительностью. В одной из сводок о действиях в районе Здолбуново — Дубно Лихачев докладывал: «На 6-й версте разбил бронепоезд противника «Запорожец», а на 17-й — бронепоезд «Стрелец». Загнанные к станции Дубно последние петлюровские бронепоезда «Клещ», «Панцирный», «Воля» и «Дорошенко» нами захвачены».

В июне 1919 года очень напряженная обстановка сложилась в районе Жмеринки, куда прибыл бронепоезд имени Либкнехта. Петлюра стремился захватить этот важный стратегический узел, чтобы отрезать Одессу и расчистить себе путь на Киев. В оперативной сводке 44-й дивизии 4 июля 1919 года сообщалось, что противник перекинул из района Бар Запорожскую дивизию, повел при усиленной поддержке бронепоездов наступление. Ворвавшись на станцию Подольский, он взорвал путь, на котором оперировал бронепоезд имени Либкнехта. Команда советского бронепоезда, оказавшись в окружении, не дрогнула. С раннего утра до поздней ночи она отбивалась от врага, пытавшегося забросать броневик гранатами и принудить его к сдаче. На выручку пришел интернациональный полк тов. Сабо. Связавшись с бронепоездом, Сабо сообщил, что он окажет помощь. Вскоре после этого его кавалеристы-мадьяры прорвали позиции противника и под сильным огнем петлюровского бронепоезда пересекли полотно железной дороги. Враг не выдержал и начал в панике отступать. Команда бронепоезда имени Либкнехта восстановила путь и вновь начала драться с петлюровцами.

Но этим опасность под Жмеринкой еще не была ликвидирована. Части 44-й дивизии, измотанные непрерывными боями, вынуждены были оставить Жмеринку.

В район боев выехал народный комиссар по военным делам Украины Н. И. Подвойский, уполномоченный Советом обороны Украины предпринять совместно с Реввоенсоветом 12-й армии все необходимые меры к тому, чтобы остановить бегущие части, привести их в порядок и начать наступление на Жмеринку. С этой целью Подвойский сформировал группу войск из частей киевского гарнизона и пехотных курсов. Командиру курсов Добрынину было приказано без остановки двигаться на Жмеринку и взять ее.

Выполняя приказ, курсанты ворвались в Жмеринку, но петлюровцы окружили их. У петлюровцев на станции находились три бронепоезда, один из которых пытался овладеть мостом через реку Буг и прорваться к Виннице. Создалась критическая обстановка. На левую сторону реки Буг, где стояли наши бронепоезда, прибыл на паровозе Подвойский. Объяснив положение в Жмеринке, он приказал командиру бронепоезда имени Либкнехта прорваться через вражеские позиции и выручить курсантов. Это задание было блестяще выполнено. Начальник полевого штаба Наркомвоена сообщал об этом следующее, На рассвете 8 июля Н. И. Подвойский прибыл на станцию Жмеринка, восторженно встреченный бойцами. При взятии Жмеринки были захвачены два бронепоезда противника, а третий, не имея пути к отступлению, был сожжен своей же командой.

После освобождения Жмеринки создалось напряженное положение в районе Проскурова. И снова бронепоезд имени Либкнехта направляется на опасный фронтовой участок. Получив задание, его команда, как всегда, смело идет в наступление, занимает станцию Черный Остров, затем внезапно врывается в расположение петлюровского Галицийского полка (у станции Войтовцы). Орудийным и пулеметным огнем этот полк был полностью парализован. Более 700 вражеских солдат и офицеров сдались в плен. Были захвачены трофеи — четыре орудия, много пулеметов и винтовок, обозы.

Продвигаясь дальше, советский бронепоезд ворвался на станцию Волочиск и захватил здесь два петлюровских бронепоезда с командами, потом дерзким налетом с ходу занял станцию Подволрчйск. В сводке 44-й дивизии от 14 июля 1919 года доносилось: после занятия Волочиска наши части стремительным ударом, при особенно героическом участии нашего бронепоезда под командованием тов. Лихачева, заняли станцию и город Подволочиск.

За проявленные доблесть и личную инициативу командир бронепоезда имени Либкнехта К. В. Лихачев был награжден боевым орденом Красного Знамени. Славный боевой путь прошел также бронепоезд «Коростеньский коммунист», созданный в начале 1919 года. Его команда состояла из рабочих и служащих коростеньского железнодорожного узла. Позднее этой команде был передан новый мощный бронепоезд, вышедший с завода «Греттер», под прежним наименованием. Командовал бронепоездом коммунист Лукьян Мелентьевич Табукашвили — солдат старой армии. Это был храбрый командир, совершивший немало подвигов. 26 мая 1919 года начальник бронеколонны 12-й армии в приказе № 39 отмечал: «Восхищен героическими командами бронепоездов «Коростеньский коммунист» и имени Либкнехта, доблестно сражающимися и защищающими интересы пролетариата».

Из команды бронепоезда «Коростеньский коммунист» вышли командиры новых бронепоездов — тт. Кулик, Монастырецкий, Шепильский, Конанчук.

Храбро и умело действовали в рядах Красной Армии бронепоезда: имени Ленина, «Углекоп», «Освободитель», «Спартак», «Памяти Свердлова», «Киевский коммунист», «Пролетарий», «Гром» и многие другие.

Со всеми указанными выше командирами бронепоездов мне приходилось не раз встречаться в боевой обстановке. Их боевые заслуги нередко обсуждались РВС 12-й армии. Все они бывшие рабочие, члены партии, твердые и решительные командиры, умевшие обучать и воспитывать бойцов, вести их на самые ответственные операции.

В. И. Ленин постоянно интересовался командирами советских бронепоездов, внимательно, тепло, я бы сказал, по-отцовски относился к ним.

В суровые дни борьбы Советской власти с врагами революции бронепоезда были могучей силой нашей славной Красной Армии, воспетой советским народом. «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути» — эти слова постоянно напоминают нам о незабываемых героических подвигах бойцов и командиров бронепоездов.

Заклятые враги Советов не могли скрыть нашей бронированной мощи, умения использовать ее в сражениях. В найденном у убитого офицера 3-й белопольской армии приказе № 846993 от 18 мая 1920 года, подписанном начальником генштаба генерал-поручиком Геллером, говорилось (этот документ был оглашен на одном из заседаний РВС 12-й армии):

«...В последних боях на всем фронте самым серьезным и ужасным противником являются неприятельские бронепоезда, которые очень хорошо оборудованы, действуют разительно смело и решительно, обла-дают значительной силой и являются очень серьезным средством борьбы противника. Для победы над неприятельскими бронепоездами пехота наша бессильна».

Так писал враг, испытавший на себе удары наших бронепоездов.

Когда приходилось докладывать Владимиру Ильичу Ленину о героическом труде рабочих в создании броневых сил для Красной Армии, о славных боевых подвигах бойцов и командиров бронепоездов, он не раз говорил: обязательно обо всем этом надо рассказать Горькому, пусть напишет. Горький, как известно, был

одним из инициаторов написания истории гражданской войны. Он тщательно собирал биографии бойцов и командиров, награжденных орденами Красного Знамени и почетным оружием. К сожалению, ему не пришлось довести до конца это благородное дело, но, будем надеяться, его последователи сумеют завершить историческую миссию, начатую Алексеем Максимовичем.

При этом не следует забывать замечательные слова посланного по предложению Владимира Ильича приветствия IX съезда РКП (б) Красной Армии и Красному Военно-Морскому Флоту. В приветствии сказано:

«Товарищи! Своими трудами и жертвами вы спасли дело рабочих и крестьян и грудью отстояли великие завоевания социальной революции... Ваших подвигов и жертв не забудет никогда русский народ, как не забудут их рабочие всего мира. Славные деяния Красной Армии и Красного Флота РСФСР будут вечно жить в памяти людей, пробуждая энтузиазм и волю к борьбе повсюду, где бьется честное сердце рабочего человека»^[5].

Примечания