ПРИЛОЖЕНИЯ
1. ДОКУМЕНТЫ
1. Ленин о русской революции. Доклад о задачах РСДРП в русской революции
2. Прощальное письмо Ленина к швейцарским рабочим.
3. Протокол о проезде Ленина через Германию в 1917 году.
4. Заявление Гримма 20 июня 1917 года.
5. Доклад следственной комиссии по делу Гримма, сделанный 28 августа 1917 года правлению и президиуму Швейцарской социал-демократической партии
1. Ленин о русской революции.
(Доклад о задачах РСДРП в русской революции) 40
Важнейшей предпосылкой для «чуда» переворота в России был «великий мятеж» 1905—1907 годов, так подло оклеветанный нынешними господами Гучковыми и Милюковыми, которые теперь ликуют по поводу «славной революции» 1917 года. Однако, если бы революция 1905 года не взрыла почвы, если бы она воочию не показала в действии всех классов и партий, если бы она не обнаружила царской банды во всем ее зверстве и дикости, была бы невозможна такая быстрая победа 1917 года.
Это исключительное сочетание условий позволило в 1917 году соединить против царизма воедино все удары самых разнородных общественных сил.
Во-первых, англо-французский финансовый капитал, попирающий и грабящий весь мир. Он был в 1905 году против революции, он помог царизму задушить революцию (миллиардный заем 1906 года!). Теперь он принял деятельное участие в революции, организовал заговор Гучкова, Милюкова и высших военных кругов для смещения Николая II.
С точки зрения мировой политики и международного финансового капитала правительство Гучкова— Милюкова является простым приказчиком банкирской фирмы Англия — Франция, оружием для продолжения империалистической бойни.
Во-вторых, военные поражения царской монархии основательно истребили старый командующий состав и заменили его свежим, молодым, преимущественно буржуазным кадром.
В-третьих, вся русская буржуазия, которая с 1905 по 1914 год и особенно с 1914 по 1917 год чрезвычайно быстро сорганизовалась,— объединилась с дворянством для борьбы против прогнившего царизма, стремясь обогатиться путем Грабежа Армении, Константинополя, Галиции и т. д.
Наконец, в-четвертых,— и это самое главное — к этим империалистическим силам присоединилось глубокое и неудержимое пролетарское движение революционного характера за мир, за хлеб, за свободу. У рабочего класса не было ничего общего с империалистической буржуазией, он вел за собой большинство армии, которая ведь состоит из рабочих и крестьян.
Империалистическая война начала превращаться в гражданскую. В этом кроется источник двойственного характера этой революции, которая является первым этапом первой революции, порожденной империалистической войной.
Правительство Гучкова и Милюкова, помещичье-капиталистическое правительство, не может дать народу ни мира, ни хлеба, ни свободы. Оно есть правительство продолжения разбойничьей войны. Оно открыто заявило, что остается верным международным договорам, заключенным царем. Эти договоры — разбойничьи договоры В лучшем случае этому правительству удастся отсрочить кризис, но оно не может спасти страну от голода. Оно также не может дать стране свободу, сколько бы оно это ни обещало: ведь оно кровно связано с интересами крупного землевладения и с интересами капиталистов.
Поэтому самым глупым, что можно было бы делать, была бы тактика доверия и поддержки этого правительства, так как оно бессильно порвать с империализмом. И когда друзья Чхеидзе — Туляков и Скобелев — разъезжают по поручению правительства Гучкова и Милюкова для того, чтобы внести успокоение среди солдат, бунтующих против либерально-буржуазных генералов (убийство адмирала Непенина)41, то Чхеидзе и его друзья ведут самую скверную политику, на руку буржуазии, и этим вредят революции.
Какой тактики должен держаться пролетариат? Мы находимся в переходном моменте от первого этапа революции ко второму, от восстания против царизма к восстанию против буржуазии, против империалистической войны,— в переходном моменте к Конвенту, который сможет развиться из Учредительного собрания, если правительство действительно сдержит свое обещание и созовет его.
Особенно важная задача теперешнего момента состоит в организации пролетариата. Но не в той шаблонной форме организации, которой довольствуются предатели социализма, социал-патриоты, оппортунисты всех стран, а революционной организации. Эта организация должна, во-первых, быть всеобщей и, во-вторых, должна воплощать в себе военные и государственные задачи.
Отсюда самым глупым, что можно было бы делать, была бы тактика доверия и поддержки этого правительства, якобы в интересах «борьбы с реакцией». Для такой борьбы вооружение пролетариата является единственно серьезной и самой реальной гарантией. Равным образом только оно — гарантия против царистской контрреволюции, как и против попыток Гучкова и Милюкова реставрировать монархию.
Прав социалистический депутат Скобелев, сказавший, что «Россия накануне второй настоящей революции». Организация этой революции — налицо. Она и есть Совет рабочих и солдатских депутатов. Недаром агенты англо-французского капитала,— корреспонденты «Таймса» и «Тана» 42,— стараются залить его грязью.
При ближайшем ознакомлении со сведениями, какие принесла нам пресса о Совете рабочих и солдатских депутатов, можно констатировать, что в нем налицо три течения. Первое течение ближе всего стоит к социал-патриотическому направлению. Оно доверяет министру юстиции Керенскому, этому герою фразы, игрушке в руках Гучкова и Милюкова. Он не жалеет звонких фраз в духе западноевропейских социал-патриотов и социал-пацифистов. В действительности же он пытается «примирить» рабочих с необходимостью продолжать грабительскую войну. Устами Керенского империалистическая буржуазия говорит рабочим следующее: мы даем вам республику, восьмичасовой рабочий день (который фактически уже был проведен в Петербурге), мы обещаем вам всевозможные свободы, но все это только для того, чтобы вы нам помогли ограбить Турцию и Австрию, помогли вырвать у германского империализма награбленную им добычу и обеспечить англо-французскому империализму его добычу. Второе течение представлено нашей партией, Центральным Комитетом Российской социал-демократической рабочей партии. В газетах было опубликовано извлечение из Манифеста нашего Центрального Комитета. Этот Манифест появился в Петербурге 18 марта. В нем выставлены следующие требования: демократическая республика, 8-часовой рабочий день, конфискация дворянского крупного землевладения в пользу крестьян, конфискация хлебных запасов, призыв немедленно начать мирные переговоры, которые должны вестись не правительством Гучкова и Милюкова, а Советом рабочих и солдатских депутатов. Этот Совет, как указано в Манифесте, собственно, и является настоящим революционным правительством (корреспонденты «Таймса» и «Тана» все время говорят о существовании в России двух правительств). Мирные переговоры должны вестись не с буржуазными правительствами, а с пролетариатом всех воюющих стран. Манифест призывает всех рабочих, крестьян и солдат посылать уполномоченных в Совет депутатов.
Это единственно возможная социалистическая революционная тактика.
Третье течение представлено Чхеидзе и его друзьями. Они постоянно колеблются, это отражается в отзывах о них «Таймса» и «Тана», то хвалебных, то ругательских. Когда Чхеидзе отказался вступить во второе Временное правительство43, когда он освещает войну как империалистическую,— он ведет пролетарскую политику. Когда же Чхеидзе принял участие в первом правительстве (Думский комитет), когда он в третьем пункте своего воззвания требует достаточного участия представителей российского рабочего класса в правительстве (участия интернационалистов в правительстве империалистической войны!), когда он совместно со Скобелевым приглашает это империалистическое правительство начать мирные переговоры (вместо того, чтобы разъяснить рабочим, что буржуазия с начала до конца связана с интересами финансового капитала, что она не в состоянии порвать с империализмом), когда друзья Чхеидзе — Туляков и Скобелев — разъезжают по поручению правительства Гучкова и Милюкова для того, чтобы внести успокоение среди солдат, бунтующих против либерально-буржуазных генералов (убийство адмирала Непенина),— Чхеидзе и его друзья ведут самую скверную политику на руку буржуазии и этим вредят революции.
Какой тактики должен держаться пролетариат? Мы находимся в переходном моменте от первого этапа революции ко второму, от восстания против царизма к восстанию против буржуазии, против империалистической войны,— в переходном моменте к Конвенту, который сможет развиться из Учредительного собрания, если правительство действительно сдержит свое обещание и созовет его.
Особенно важная задача теперешнего момента состоит в организации пролетариата. Но не в той шаблонной форме организации, которой довольствуются предатели социализма, социал-патриоты, оппортунисты всех стран, а в революционной организации. Эта организация должна, во-первых, быть всеобщей, во-вторых, она должна воплощать в себе военные и государственные задачи.
Маркс на основании опыта коммуны 71-го года 44 учит нас тому, что «рабочий класс не может просто завладеть готовой государственной машиной и заставить ее служить своим собственным целям». [1] Пролетариат должен и может сломать эту машину (армию, полицию, бюрократию). Это то, что оппортунисты отрицают или стараются затушевать. Это важнейший практический урок Парижской коммуны и русской революции 1905 года.
Мы отличаемся от анархистов тем, что стоим за необходимость государства для совершения революционного переворота. Но мы отличаемся от оппортунистов и каутскианцев45 тем, что говорим: нам не нужна «готовая государственная машина», какой ее создала буржуазия в демократических буржуазных республиках, нет, нам нужна непосредственная власть вооруженных и организованных рабочих. Вот государство, какое нам нужно. Таким государством, по существу, была коммуна 71-го года и Советы рабочих депутатов в России 1905 и 1917 годов. На этом фундаменте мы должны дальше строить.
Наша программа мира такова:
1) Совет рабочих депутатов в качестве революционного правительства тотчас заявил бы, что никакими договорами н и царской монархии, н и буржуазных правительств он не связан
2) Он опубликовал бы немедленно все эти разбойничьи договоры
3) Он открыто предложил бы всем воюющим державам тотчас заключить перемирие.
4) Основные условия мира: освобождение всех колоний и всех угнетенных народов.
5) Он заявил бы, что не ждет добра от буржуазных правительств, а предлагает рабочим всех стран свергнуть свои правительства.
6) Военные долги, заключенные буржуазией, должны уплачивать сами капиталисты.
Такая политика могла бы привлечь на сторону социал-демократии большинство рабочих и беднейшего крестьянства. Конфискация дворянского крупного землевладения была бы обеспечена, но это, однако, отнюдь не было бы осуществлением социализма.
За эти условия мира мы готовы вести революционную войну В такой революционной войне мы могли бы рассчитывать на поддержку революционного пролетариата.
2. ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО К ШВЕЙЦАРСКИМ РАБОЧИМ 46
Товарищи швейцарские рабочие!
Уезжая из Швейцарии в Россию для продолжения революционно-интернационалистической работы на нашей родине, мы, члены Российской социал-демократической рабочей партии, объединенной Центральным Комитетом (в отличие от другой партии, носящей то же самое название, но объединенной Организационным комитетом), шлем вам товарищеский привет и выражение глубокой товарищеской признательности за товарищеское отношение к эмигрантам.
Если открытые социал-патриоты и оппортунисты, швейцарские «грютлианцы», перешедшие, как и социал-патриоты всех стран, из лагеря пролетариата в лагерь буржуазии, если эти люди открыто приглашали вас бороться против вредного влияния иностранцев на швейцарское рабочее движение,— если прикрытые социал-патриоты и оппортунисты, составляющие большинство среди вождей швейцарской социалистической партии47 вели в прикрытой форме такую же политику,— то мы должны заявить, что со стороны революционных социалистических рабочих Швейцарии, стоящих на интернационалистской точке зрения, мы встречали горячее сочувствие и извлекли для себя много пользы из товарищеского общения с ними.
Мы были всегда особенно осторожны, выступая по тем вопросам швейцарского движения, для ознакомления с которыми нужна долгая работа в местном движении Но те из нас, которые, в числе едва ли большем, чем 10—15 человек, были членами швейцарской социалистической партии, считали своим долгом по общим и коренным вопросам международного социалистического движения решительно отстаивать нашу точку зрения, точку зрения «Циммервальдской левой», решительно бороться не только против социал-патриотизма, но и против направления так называемого «центра», к которому принадлежат Р. Гримм, Ф. Шнейдер, Жак Шмид и др. в Швейцарии, Каутский, Гаазе, «Arbeitsgemeinschaft» 48 в Германии, Лонге, Прессман и др во Франции, Сноуден, Рамсей Макдональд и др. в Англии, Турати, Тревес и их друзья в Италии, названная выше партия «Организационного комитета» (Аксельрод, Мартов, Чхеидзе, Скобелев и др.) в России.
Мы работали солидарно с теми революционными социал-демократами Швейцарии, которые группировались отчасти вокруг журнала «Freie Jugend» 49,— которые составляли и распространяли мотивы референдума (на немецком и французском языке) с требованием созыва на апрель 1917 г. съезда партии для разрешения вопроса об отношении к войне,— которые вносили на цюрихском кантональном съезде в Toss резолюцию молодых и «левых» по военному вопросу,— которые издали и распространили в некоторых местностях французской Швейцарии в марте 1917 г. листок на французском и немецком языках «Наши условия мира» и т. д.
Мы посылаем братский привет этим товарищам, с которыми мы работали рука об руку, как единомышленники.
Для нас не подлежало и не подлежит ни малейшему сомнению, что империалистское правительство Англии ни за что не пропустит в Россию русских интернационалистов, непримиримых противников империалистского правительства Гучкова-Милюкова и К0, непримиримых противников продолжения Россиею империалистской войны.
В связи с этим мы должны остановиться вкратце на нашем понимании задач русской революции. Мы тем более считаем необходимым сделать это, что через посредство швейцарских рабочих мы можем и должны обратиться к рабочим немецким, французским и итальянским, говорящим на тех же языках, на которых говорит население Швейцарии, пользующееся до сих пор благами мира и сравнительно наибольшей политической свободы.
Мы остаемся безусловно верны тому заявлению, которое мы сделали в Центральном Органе нашей партии, в газете «Социал-Демократ», издававшейся в Женеве, в № 47 от 13 октября 1915 года. Мы сказали там, что если в России победит революция и у власти окажется республиканское правительство, желающее продолжать империалистскую войну, войну в союзе с империалистской буржуазией Англии и Франции, войну ради завоевания Константинополя, Армении, Галиции и т. д. и т. п., то мы будем решительными противниками такого правительства, мы будем против «защиты отечества» в такой войне.[2]
Приблизительно такой случай наступил. Новое правительство России, которое вело переговоры с братом Николая II о восстановлении монархии в России и в котором главнейшие, решающие посты принадлежат монархистам Львову и Гучкову, это правительство пытается обмануть русских рабочих посредством лозунга «немцы должны свергнуть Вильгельма» (правильно! но отчего бы не добавить, англичане, итальянцы и пр. своих королей, а русские своих монархистов, Львова и Гучкова??). Это правительство пытается посредством такого лозунга и не публикуя тех империалистских, грабительских договоров, которые царизм заключил с Францией, Англией и пр. и которые подтверждены правительством Гучкова - Милюкова - Керенского,— выдать за «оборонительную» (т. е. справедливую, законную даже с точки зрения пролетариата) свою империалистскую войну с Германией,— выдать за «защиту» русской республики (которой в России еще нет и которую Львовы и Гучковы даже и не пообещали еще учредить!) защиту хищнических, империалистских, грабительских целей капитала русского, английского и проч.
Если правду говорят последние телеграфные сообщения, указывающие на то, что между открытыми русскими социал-патриотами (вроде гг. Плеханова, Засулич, Потресова и т д.) и партией «центра», партией «Организационного комитета», партией Чхеидзе, Скобелева и пр. произошло нечто вроде сближения на почве лозунга: «пока немцы не свергнут Вильгельма, наша война является оборонительной»,— если это правда, то мы с удвоенной энергией поведем борьбу против партии Чхеидзе, Скобелева и др., борьбу, которую мы и раньше всегда вели с этой партией за ее оппортунистическое, колеблющееся, шаткое политическое поведение.
Наш лозунг, никакой поддержки правительству Гучкова-Милюкова! Обманывает народ тот, кто говорит, что такая поддержка необходима для борьбы против восстановления царизма. Напротив, именно тучковское правительство вело уже переговоры о восстановлении монархии в России. Только вооружение и организация пролетариата способны помешать Гучковым и К° восстановить монархию в России. Только остающийся верным интернационализму революционный пролетариат России и всей Европы способен избавить человечество от ужасов империалистской войны.
Мы не закрываем себе глаз на громадные трудности, стоящие перед революционно-интернационалистским авангардом пролетариата России. В такое время, как переживаемое нами, возможны самые крутые и быстрые перемены. В номере 47 «Социал-Демократа» мы ответили прямо и ясно на естественно возникающий вопрос- что сделала бы наша партия, если бы революция поставила ее у власти тотчас? Мы ответили (1) мы немедленно предложили бы мир всем воюющим народам, (2) мы огласили бы наши условия мира, состоящие в немедленном освобождении всех колоний и всех угнетенных или неполноправных народов, (3) мы немедленно начали и довели бы до конца освобождение народов, угнетенных великороссами; (4) мы ни на минуту не обманываемся, что такие условия были бы неприемлемы не только для монархической, но и для республиканской буржуазии Германии, и не только для Германии, ho и для капиталистических правительств Англии и Франции.
Нам пришлось бы вести революционную войну против немецкой и не одной только немецкой буржуазии. Мы повели бы ее. Мы не пацифисты. Мы противники империалистских войн из-за раздела добычи между капиталистами, но мы всегда объявляли нелепостью, если бы революционный пролетариат зарекался от революционных войн, которые могут оказаться необходимыми в интересах социализма.
Задача, которую мы обрисовали в № 47 «Социал- Демократа», гигантски велика Она может быть решена только в длинном ряде великих классовых битв между пролетариатом и буржуазией. Но не наше нетерпение, не наши желания, а объективные условия, созданные империалистской войной, завели все человечество в тупик, поставили его перед дилеммой - или дать погибнуть еще миллионам людей и разрушить до конца всю европейскую культуру или передать власть во всех цивилизованных странах в руки революционного пролетариата, осуществить социалистический переворот.
Русскому пролетариату выпала на долю великая честь начать ряд революций, с объективной неизбежностью порождаемых империалистской войной. Но нам абсолютно чужда мысль считать русский пролетариат избранным революционным пролетариатом среди рабочих других стран. Мы прекрасно знаем, что пролетариат России менее организован, подготовлен и сознателен, чем рабочие других стран. Не особые качества, а лишь особенно сложившиеся исторические условия сделали пролетариат России на известное, может быть очень короткое, время застрельщиком революционного пролетариата всего мира.
Россия — крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских стран. Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но крестьянский характер страны, при громадном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков, на основе опыта 1905 года, может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической революции, ступеньку к ней.
В борьбе за эти идеи, всецело подтвержденные и опытом 1905 года и весной 1917 г, сложилась наша партия, непримиримо выступая против всех остальных партий, и за эти идеи будем мы бороться и впредь.
В России не может непосредственно и немедленно победить социализм. Но крестьянская масса может довести неизбежный и назревший аграрный переворот до конфискации всего необъятного помещичьего землевладения. Этот лозунг выставляли мы всегда, и его выставили теперь в Петербурге и Центральный Комитет нашей партии, и газета нашей партии «Правда». За этот лозунг будет бороться пролетариат, нисколько не закрывая себе глаз на неизбежность ожесточенных классовых столкновений между сельскохозяйственными наемными рабочими с примыкающими к ним беднейшими крестьянами и зажиточными крестьянами, которых усилила столыпинская (1907—1914) аграрная «реформа». Нельзя забывать, что 104 крестьянских депутата и в первой (1906) и во второй (1907) Думе выдвинули революционный аграрный проект, требующий национализации всех земель и распоряжения ими через местные комитеты, выбранные на основе полного демократизма.
Подобный переворот сам по себе не был бы еще отнюдь социалистическим. Но он дал бы громадный толчок всемирному рабочему движению. Он чрезвычайно укрепил бы позиции социалистического пролетариата в России и его влияние на сельскохозяйственных рабочих и на беднейших крестьян. Он дал бы возможность городскому пролетариату, опираясь на это влияние, развить такие революционные организации, как «Советы рабочих депутатов», заменить ими старые орудия угнетения буржуазных государств, армию, полицию, чиновничество, провести — под давлением невыносимо-тяжелой империалистской войны и ее последствий — ряд революционных мер для контроля за производством и распределением продуктов.
Русский пролетариат не может одними своими силами победоносно завершить социалистической революции. Но он может придать русской революции такой размах, который создаст наилучшие условия для нее, который в известном смысле начнет ее. Он может облегчить обстановку для вступления в решительные битвы своего главного, самого верного, самого надежного сотрудника, европейского и американского социалистического пролетариата.
Пусть маловеры предаются отчаянию по поводу временной победы в европейском социализме таких отвратительных лакеев империалистской буржуазии, как Шейдеманы, Легины, Давиды и К° в Германии, Самба, Гед, Ренодель и К0 во Франции, фабианцы и «лабуристы» 50 в Англии. Мы твердо убеждены, что эту грязную пену на всемирном рабочем движении сметут быстро волны революции.
В Германии уже кипит настроение пролетарской массы, которая так много дала человечеству и социализму своей упорной, настойчивой, выдержанной организационной работой в течение долгих десятилетий европейского «затишья» 1871 —1914 годов. Будущее германскою социализма представляют не изменники Шейдеманы, Легины, Давиды и К° и не такие колеблющиеся, бесхарактерные, придавленные рутиной «мирного» периода политики, как гг Гаазе, Каутский и им подобные.
Это будущее принадлежит тому направлению, которое дало Карла Либкнехта, которое создало «группу Спартакуса»51, которое вело пропаганду в бременской «Arbeiterpolitik».
Объективные условия империалистской войны служат порукой в том, что революция не ограничится первым этапом русской революции, что революция не ограничится Россией.
Немецкий пролетариат есть вернейший, надежнейший союзник русской и всемирной пролетарской революции.
Когда наша партия выставила в ноябре 1914 года лозунг, «превращение империалистской войны в гражданскую войну» угнетенных против угнетателей за социализм,— этот лозунг был встречен враждой и злобными насмешками социал-патриотов, недоверчиво-скептическим, бесхарактерно-выжидательным молчанием социал-демократов «центра». Немецкий социал-шовинист, социал-империалист Давид назвал его «сумасшедшим», а представитель русского (и англофранцузского) социал-шовинизма, социализма на словах, империализма на деле, господин Плеханов назвал его «грезофарсом» (Mittelding zwischen Traum und Komodie). А представители центра отделывались молчанием или пошлыми шуточками по поводу этой «прямой линии, проведенной в безвоздушном пространстве».
Теперь, после марта 1917 года, только слепой может не видеть, что этот лозунг верен. Превращение империалистской войны в войну гражданскую становится фактом.
Да здравствует начинающаяся пролетарская революция в Европе!
По поручению отъезжающих товарищей, членов Российской с.-д. рабочей партии (объединенной Центральным Комитетом), принявших это письмо на собрании 8 апреля (нов. стиля) 1917 года.
Н. ЛЕНИН
3. ПРОТОКОЛ О ПРОЕЗДЕ ЛЕНИНА ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ В 1917 ГОДУ [3]
19 марта [4], по получении первых известий о начале революции в России, состоялась по предложению Международной социалистической комиссии (циммервальдской комиссии) сходка представителей всех русских и польских партий, примкнувших к циммервальдскому объединению. В конце этого собрания состоялось второе совещание, посвященное вопросу возвращения политических эмигрантов в Россию. В ней принимали участие Мартов, Бобров, Зиновьев и Косовский. В числе прочих предложений обсуждался план Мартова о возможности проезда через Германию в Стокгольм на основе обмена на соответствующее число интернированных в России германцев и австрийцев. Всеми участниками совещания план Мартова был признан наиболее благоприятным и приемлемым Гримму было поручено завязать сношения со швейцарским правительством.
Несколько дней спустя тов. Гримм встретил Багоцкого, уполномоченного Комитета по возвращению русских эмигрантов на родину (Комитет, в котором представлены были все группы). Эта встреча произошла в присутствии тов. Зиновьева Гримм сообщил, что он имел беседу с членом Союзного совета Гофманом, ведающим политическим департаментом Гофман, по словам Гримма, заявил, что швейцарское правительство не имеет возможности играть роль официального посредника, ибо правительства Антанты могут усмотреть в этом шаге нарушение нейтралитета. Но Гримм частным образом принял на себя это поручение и обратился за принципиальным согласием к представителю германского правительства. Багоцкий и Зиновьев заявили, что таким образом цель могла бы быть достигнута, и соответственно тому просили Гримма довести предпринятые шаги до благополучного конца.
Но на следующий день представители некоторых партий в Цюрихе заявили, что они с планом Гримма не согласны. Они обосновывали свое решение необходимостью обождать ответ из Петрограда.
Члены Заграничного бюро Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии заявили, что не берут на себя ответственности за дальнейшую отсрочку возвращения в Россию, и послали Мартову и Боброву следующее заявление:
Заграничное бюро Центрального Комитета Социал-демократической рабочей партии пришло к тому решению, что предложение тов. Гримма об обратном проезде политических эмигрантов в Россию через Германию следует принять.
Заявление устанавливало следующее:
1. Переговоры велись товарищем Гриммом с представителем правительства нейтральной страны — с министром Гофманом, который не счел возможным для Швейцарии официально вмешаться в это дело, ибо английское правительство, несомненно, сочтет это обстоятельство нарушением нейтралитета со стороны Швейцарии. Следует считать установленным, что правительство это не допустит проезда интернационалистов.
2. Предложения Гримма вполне приемлемы, ибо они гарантируют свободу проезда и совершенно независимы от какого бы то ни было политического направления и от какого бы то ни было отношения к вопросу о защите отечества, о продолжении войны, о заключении мира и т. д.
3. Это предложение основывается на обмене политических эмигрантов на интернированных в России, и эмигранты не имеют ни малейшего основания противодействовать агитации, поднятой за этот обмен.
4. Тов. Гримм внес это предложение представителям всех групп политических эмигрантов, и он даже заявил, что при создавшемся в настоящий момент положении вещей это предложение является единственным выходом и вполне приемлемо.
5. С другой стороны, сделано все возможное, чтобы убедить представителей всех групп в необходимости принять это предложение, ибо дальнейшая оттяжка абсолютно недопустима.
6. К сожалению, представители некоторых групп высказались за отложение рассмотрения вопроса. Это решение в высшей степени достойно порицания и причиняет величайший вред русскому революционному движению.
Принимая во внимание эти результаты обследования, Заграничное бюро Центрального Комитета постановляет осведомить всех членов нашей партии о том, что предложение немедленного отъезда нами принято, и что все, желающие сопровождать нас в нашем путешествии, должны записаться. Копия настоящего заявления препровождена будет представителям всех групп.
Цюрих, 31 марта 1917 года.
Н. Ленин.
Г. Зиновьев.
Когда документ этот, снабженный комментарием групп противников, передан был Гримму, он сделал официозное заявление нижеследующего содержания:
Берн, 2 апреля 1917 г.
Центральному комитету по организации возвращения русских эмигрантов г. Цюриха.
Уважаемые товарищи!
Только что я узнал о циркуляре Заграничного бюро Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии относительно организации возвращения эмигрантов в Россию. Я весьма изумлен содержанием этого циркуляра не только, поскольку он касается моей личности, которой приписывается совершенно неправильная позиция, но и в особенности вследствие крайне (одно слово неразборчиво) упоминания о члене Союзного совета Гофмане, делающего дальнейшие переговоры со швейцарскими властями крайне затруднительными Я считаю себя вынужденным, во всяком случае, подтвердить нижеследующие факты и предоставляю на Ваше усмотрение использовать содержание настоящего письма, как Вы найдете нужным:
1. Ведутся переговоры, но переговоры эти не следствие предложения тов Гримма относительно возвращения русских эмигрантов в Россию. Я никогда не делал никакого такого предложения, а служил всего лишь посредником между русскими товарищами и швейцарскими властями.
2. В соответствии с результатами совещания русских товарищей, происходившего 19 марта в Берне, я предложил швейцарскому политическому департаменту выяснить, нет ли возможности произвести своего рода обмен русских эмигрантов Швейцарии на интернированных в России. Предложение было отклонено, принимая во внимание нейтралитет страны, не считаясь с тем или иным правительством и не зная, что Антанта, и в частности Англия, будут чинить препятствия отъезду эмигрантов.
3. В ходе переговоров возникла мысль о возможности создания в Голландии бюро по обмену, но вследствие задержек в отъезде, которые получились бы в результате этого, от мысли этой отказались.
4. Окончательный результат переговоров был следующий: русские товарищи должны были обратиться прямо к Временному правительству через посредство министра Керенского. Его будут держать в курсе дела и докажут ему невозможность возвращения через Англию, так что, принимая во внимание положение дел, ему придется одобрить возвращение через Германию. Благодаря этому соглашению проезд через Германию сможет произойти, не повлекши за собою впоследствии никаких осложнений. В пятницу, 30 марта, я довел до сведения находившихся в Берне представителей Центрального комитета и присовокупил личное мое мнение, что это предложение, т. е соглашение с Керенским или Чхеидзе, и организация вслед за тем поездки через Германию мне представляются приемлемыми. Я присовокупил, что делом Вашего Комитета уже будет, как Вы примете предложение, и что я пока что считаю миссию свою исчерпанной.
5. Первого апреля я получил телеграмму тт. Ленина и Зиновьева, в которой они сообщают, что их партия решила безоговорочно принять план проезда через Германию и немедленно организовать отъезд. Я сообщил по телефону, что я охотно готов помочь найти посредника, который довел бы до конца переговоры между соответствующей инстанцией по регулированию условий проезда и телеграфировавшими мне товарищами, но я, однако, ни в коем случае не стану начинать вытекающих отсюда переговоров, ибо я считаю миссию свою исчерпанной и потому, что со швейцарскими властями переговоров вести уже больше не приходилось. Ввиду того что упомянутый в начале настоящих строк циркуляр, по-видимому, дал повод к недоразумениям, я счел необходимым кратко установить эти пункты, дабы сразу предотвратить возможность образования легенд. Я весьма сожалею, что наши старания столь легкомысленным образом стали предметом циркулярного письма, которое не носило даже секретного характера.
С социалистическим приветом Гримм.
Когда после этого Зиновьев потребовал у Гримма разъяснений, он в присутствии тов. Платтена заявил, что сделать подобное заявление он считает своею обязанностью, и притом главным образом потому, что разглашение роли Гофмана могло бы причинить существенный ущерб швейцарскому нейтралитету Одновременно Гримм заявил о своей готовности предпринять и дальнейшие шаги по делу отъезда той группы, которая решилась на скорейший отъезд. Но вследствие двусмысленного поведения Гримма, организаторы отъезда сочли более правильным отказаться от его услуг и просить тов Платтена о доведении начатых переговоров до конца.
Третьего апреля Платтен обратился в германское посольство в Берне и заявил, что он продолжает начатые Гриммом переговоры, и предложил нижеследующие письменно изложенные условия:
Основа переговоров о возвращении швейцарских политических эмигрантов в Россию [5]
1. Я, Фриц Платтен, руковожу за своей полной личной ответственностью переездом через Германию вагона с политическими эмигрантами и легальными лицами, желающими поехать в Россию.
2. Вагон, в котором следуют эмигранты, пользуется правом экстерриториальности.
3. Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее не должна происходить проверка паспортов или личностей.
4. К поездке допускаются лица совершенно независимо от их политического направления и взглядов на войну и мир.
5. Платтен приобретает для уезжающих нужные железнодорожные билеты по нормальному тарифу.
6. Поездка должна происходить по возможности безостановочно в беспересадочных поездах Не должно иметь места ни распоряжение о выходе из вагона, ни выход из него по собственной инициативе Не должно быть перерывов при проезде без технической необходимости.
7. Разрешение на проезд дается на основе обмена уезжающих на немецких и австрийских пленных и интернированных в России. Посредник и едущие обязуются агитировать в России, особенно среди рабочих, с целью проведения этого обмена в жизнь.
8. Возможно кратчайший срок переезда от швейцарской границы до шведской равно как технические детали должны быть немедленно согласованы Берн — Цюрих, 4 апреля 1917 года.
(подпись) Фриц Платен.
Через два дня тов. Платтен сообщил, что условия эти приняты германским правительством.
2 апреля, прежде чем вопрос доведен был до конца, представители остальных групп приняли следующую резолюцию.
«Принимая во внимание, что ввиду явной невозможности возвращения в Россию через Англию вследствие сопротивления английских и французских властей, все партии признали необходимость испросить у Временного правительства через посредство Совета рабочих депутатов полномочий на обмен политических эмигрантов на соответствующее число германских граждан. Констатируя, что товарищи, представляющие Центральный комитет, решили поехать в Россию через Германию, не дождавшись результатов предпринятых по сему поводу шагов, мы считаем решение товарищей из Центрального комитета политической ошибкой, поскольку не доказана невозможность получения от Временного правительства полномочий на предложенный обмен».
Организаторы поездки согласны были с первой частью этой резолюции, но они не могли признать, будто сопротивление Временного правительства организации возвращения русских эмигрантов в Россию не доказано. Нет ни малейшего сомнения, что Временное правительство при диктатуре Антанты сделает все возможное, чтобы задержать возвращение революционеров, борющихся против грабительской войны империализма. Ввиду этих фактов нижеподписавшиеся видят себя поставленными перед выбором — либо решиться вернуться в Россию через Германию, либо до конца войны остаться за границей. Вопреки этому заявлению представителей прочих групп Платтен считает своим долгом после принятия условий германским правительством еще раз предложить цюрихским делегатам участвовать в поездке. В момент составления настоящего протокола ответ последних нам еще неизвестен [6].
Нам сообщают, что газета «Petit Parisien»53 объявила о решении Милюкова отдать под суд всех русских граждан, которые поедут через Германию. Поэтому мы заявляем, что если наше путешествие в Россию станет предметом подобных мероприятий, то мы потребуем народного суда над нынешним русским правительством, продолжающим реакционную войну. Правительство это, чтобы доказать тот факт, что оно — противник империалистической политики, продолжает применять методы прежнего правительства, конфискует адресованные рабочим депутатам телеграммы и т. д.
Мы убеждены, что условия, предложенные нам для совершения переезда через Германию, вполне приемлемы для нас Бесспорно, что Милюковы облегчили бы поездку Либкнехта в Германию, если они находились бы в России. Таково же и отношение Бетман-Гольвегов к русским интернационалистам. Интернационалисты всех стран не только вправе, но обязаны использовать эту спекуляцию империалистического правительства в интересах пролетариата, не отказываясь от своего пути и не делая правительствам ни малейшей уступки. Наша точка зрения по отношению к войне изложена нами в номере 47 «Социал-демократа» 54, а именно: после завоевания рабочим классом политической власти в России мы допускаем революционную войну против империалистической Германии. Эта точка зрения отстаивалась Лениным и Зиновьевым также и публично, а равно и в статье, помещенной Лениным в начале русской революции в газете «Volksrecht» («Народное право»).
Одновременно мы обращаемся с открытым письмом к швейцарским рабочим, в котором мы излагаем нашу точку зрения. С первого до последнего дня мы организовывали нашу поездку в полном согласии с представителями левого крыла циммервальдцев.
Наш поезд от швейцарской границы и вплоть до того места, в направлении к Петрограду, до которого это будет возможно, будет сопровождать тов. Платтен, и мы очень надеемся, что на шведской границе мы встретим шведских интернационалистов Стрема и Линдхагена.
С самого начала мы действовали в полной гласности и мы убеждены, что шаг наш вполне и всецело одобрен будет рабочими-интернационалистами России. Настоящее заявление обязательно для участников переезда, являющихся членами нашей партии. В том случае, если бы в переезде приняли участие лица, не состоящие членами нашей партии, то лица эти делают это за своею собственною ответственностью.
Ф. Платтен в Риге 1907 г.
Ф. Платтен в Президиуме I конгресса Коминтерна. Март 1919 г.
Ф. Платтен выступает на митинге в Цюрихе, посвященном 15-й годовщине Октября. 1932 г.
ЗАЯВЛЕНИЕ 55
Нижеподписавшиеся ознакомились с тем, какие препятствия правительства Согласия ставят отъезду русских интернационалистов на родину. Они ознакомились с тем, на каких условиях германское правительство согласилось пропустить товарищей через Германию в Швецию.
Не сомневаясь в том, что германское правительство спекулирует на одностороннем усилении антивоенных тенденций в России, мы заявляем:
Русские интернационалисты, которые в течение всей войны вели самую резкую борьбу против империализма вообще и германского империализма в особенности, отправляются теперь в Россию, чтобы служить там делу революции, помогут нам поднять и пролетариев других стран, и в особенности пролетариев Германии и Австрии, против их правительств. Пример героической борьбы русского пролетариата послужит лучшим поощрением для пролетариев других стран. Поэтому мы, нижеподписавшиеся интернационалисты Франции, Швейцарии, Польши, Германии (и Швеции.— Ред ) 56, считаем не только правом, но и долгом наших русских товарищей воспользоваться той возможностью проехать в Россию, которая им представляется.
Мы желаем им лучших успехов в их борьбе против империалистской политики русской буржуазии, которая является частью нашей общей борьбы за освобождение рабочего класса, за социальную революцию.
Берн, 7 апреля [7] 1917 г.
Павел Хартштейн (Германия)
Анри Гильбо (Франция)
Ф. Л о р и о (Франция)
Бронский (Польша)
Ф. Платтен (Швейцария)
Линдхаген (городской голова Стокгольма)
Стрём (депутат шведского парламента)
Туре Нёрман (редактор центр, орг шведск соц «Politiken») 57
Чильбум (редактор «Stormklockan») 58
Хансен (Норвегия)
Примечание Ленина. Первые четыре товарища провожали нас в Берне. Псевдонимом Хартштейна назвался товарищ Павел Леви, после революции в Германии ставший сотрудником «Красного Знамени» 59, газеты спартаковцев . Последние пять товарищей провожали нас в Стокгольме.
ПОДПИСКА УЧАСТНИКОВ ПРОЕЗДА ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ
Подтверждаю:
1) что мне были сообщены условия, выработанные Платтеном и германским посольством;
2) что подчиняюсь распорядку, установленному руководителем поездки Платтеном;
3) что я извещен о сообщении «Пти Паризьен» («Petit Parisien»), согласно которому русское Временное правительство грозит отнестись к лицам, приезжающим через Германию, как к государственным изменникам,
4) что всю политическую ответственность за эту поездку я принимаю исключительно на себя,
5) что Платтеном моя поездка гарантирована только до Стокгольма.
Берн — Цюрих, 9 апреля [8] 1917 г.
Ленин
Ленина
Георгий Сафаров
Валентина Сафарова-Мартошкина
Григорий Усиевич
Елена Кон
Инесса Арманд
Николай Бойцов
ФГребельская
А Константинович
Е Мирингоф
М Мирингоф
А. Сковно
Г Зиновьев
3. Радомысльская (с сыном)
Д. Слюсарев
Б Ельчанинов
Г Бриллиант
М. Харитонов
Д. Розенблюм
А. Абрамович
Шейнесон
Миха Цхакая
М. Гоберман
А. Линде
Айзенхуд
Сулиашвили
Равич
Поговская
4. ЗАЯВЛЕНИЕ ГРИММА 20 ИЮНЯ 1917 ГОДА
19 июня 1917 года в №9 Стокгольмского корреспондентского листка Циммервальдской международной комиссии Гримм опубликовал следующее объяснение:
ВЫСЫЛКА ТОВАРИЩА ГРИММА ИЗ РОССИИ
Заявление Гримма:
«Вечером 9 июня ко мне явились товарищи Аксельрод и Мартов и сделали мне ошеломляющий запрос,— не было ли передано мне швейцарским посланником в Петрограде мирное предложение германского правительства в целях прямой или косвенной передачи такового русскому правительству или не делал ли он относительно меня каких-нибудь попыток, направленных к этой цели. Существует подобный документ, в котором упоминается мое имя, документ, пересланный русским агентом в Берне министерству иностранных дел в Петроград
В согласии с истиной я ответил отрицательно на оба вопроса. Исполняя обращенную ко мне просьбу, я письменно подтвердил это отрицание для вручения обоим социалистическим министрам, Церетели и Скобелеву. К этому я прибавил, что вообще принципиально отклоняю от себя роль посредника мирных планов империалистических правительств.
Это заявление должно было на другой день появиться в «Известиях». Дело спешное. Желательно было предупредить нападки буржуазной прессы и в то же время своевременным предупреждением избегнуть вмешательства гостившего еще тогда в России французского министра А Тома. Эта спешка была мне несколько непонятна, но так как товарищи знали лучше обстоятельства дела, то я согласился.
Тем более велико было мое изумление, когда я на следующий день раскрыл «Известия». О моем заявлении — ни слова. Указанные накануне вечером причины как будто более не существовали. Теперь заявлялось, что будут предприняты дальнейшие исследования о наличности такого документа.
Тогда я потребовал, чтобы мне был предъявлен документ, чтобы я мог занять по отношению к нему какую-нибудь позицию. Это было исполнено. Четыре дня спустя, 13 июня, я получил через посредников министров Церетели и Скобелева копию бернской телеграммы швейцарскому посланнику в Петрограде, с которой Временное правительство уже тем временем ознакомилось.
Одновременно с этим министр Скобелев упомянул, что телеграмма будет завтра опубликована в Берне, а затем в Петрограде и что мне будет дана возможность сделать — перед опубликованием — заявление.
Я согласился. На вечер было назначено совещание, предметом которого был проект моего заявления.
Я констатировал, что мне подобная телеграмма не была передана ни прямо, ни косвенно, толковал телеграмму как попытку со стороны Германии использовать мое пребывание в Петрограде для целей германского империализма и германского сепаратного мира и поэтому считал такую попытку провокацией.
Оба министра пожелали большего. Они требовали более резкой колкости по отношению к германскому правительству и резкого выпада по адресу швейцарского правительства, образ действий которого является грязной услужливостью германскому империализму и нарушением швейцарского нейтралитета.
Это требование я отклонил. У меня имелись для этого различные основания. Их не могла даже поколебать угроза, что со мною придется поступить точно так же, как со всяким агентом враждебной державы, т е подвергнуть, быть может, аресту и позорной высылке. Мое впечатление было таково, что я — сознательно или бессознательно для себя и самих двух министров—должен был служить орудием одного буржуазного правительства против другого. Это впечатление— безразлично, было ли оно правильно или нет,— могло только усилиться, когда мне сказали, что министр иностранных дел [9] обязуется облегчить мне возможность возвращения в Швейцарию через Англию или Францию в случае, если германские власти из-за этого дела откажут мне в проезде через Германию.
При таких обстоятельствах я не мог выполнить поставленного мне требования еще и потому, что повод к телеграмме отнюдь не был установлен в то время. Телеграмма могла быть одинаково и ответом на запрос, и самостоятельным действием [10] в ответ на неоднократно повторявшиеся со стороны социал-демократических и буржуазных парламентских кругов требования о выступлении с предложением мирного посредничества.
Впредь до выяснения фактического положения я не имел никакого права без всяких околичностей брать на себя упрек в нарушении нейтралитета. На это я тем менее мог решиться, что, казалось, не исключена возможность к тому, что мое заявление может в один прекрасный день, если Антанте покажется это полезным, послужить для нее поводом произвести против Швейцарии такой же маневр и принять по отношению к ней такие же меры, какие были приняты в начале войны Германией против Бельгии. И наконец, я привык сам формулировать подписываемые мною заявления и никоим образом не позволять предписывать мне их содержание.
В этой плоскости оставались переговоры в среду. Они возобновились на другой день после обеда. Тем временем я обсудил дело, которое, само собой понятно, вышло далеко за рамки чисто личного дела, с несколькими политическими друзьями Мы уговорились относительно нового проекта, который и был предъявлен министрам. Текста я при себе не имею,— из цензурных соображений я должен был до поры до времени оставить это заявление, как и остальные документы, относящиеся к делу, в России. Поэтому я привожу на память содержание этого заявления, которое должно было появиться в русской прессе вместе с телеграммой и которое, однако, каким-то странным образом не было сообщено текстуально в иностранную прессу. Содержание являлось подтверждением первого моего заявления с следующим добавлением -
1. Что я при получении в Берне германской визы на паспорт избегал всяких политических бесед и во время переезда в Стокгольм избегал вступать в сношения с германскими социалистами большинства [11]
2. Что участие в этом деле швейцарского правительства может быть установлено только на месте.
3. Что я как социал-демократ уклоняюсь от использования меня в качестве посредника империалистических мирных планов между правительствами.
Это заявление вызвало дебаты. Точку зрения мою и моих политических друзей защищали товарищи Мартов и Аксельрод. Министры остались при своем мнении. Это заявление их опять не удовлетворило. В конце концов разошлись, не достигнув соглашения.
Все переговоры велись до сих пор строго конфиденциально. Особенно важное значение придавали этому министры, ибо они были также лишь конфиденциально осведомлены о деле. Между тем для нас, после неудачи переговоров, конфиденциальность уже больше не могла существовать. Мартов заявил от нашего имени, что мы более не чувствуем себя завязанными тайной и возвращаем себе свободу действий, использование которой, впрочем, определится дальнейшими переговорами с министрами. Я сам останусь в распоряжении русского правительства еще 2—3 дня, после чего уеду обратно, причем моя поездка, независимо от всего дела, еще раньше по соглашению с моими друзьями была назначена на 15 июня. В пятницу поздно после обеда я был вызван на квартиру министра Скобелева. Дело казалось чрезвычайно спешным, так как меня разыскивали на автомобиле и вручили мне приглашение на квартире товарища Аксельрода, где я находился в тот момент. В то время как все предшествующие переговоры велись в присутствии свидетелей, на этот раз приглашение было адресовано только лично мне. Это показалось мне подозрительным, так что я предусмотрительно попросил товарища Аксельрода быть свидетелем также и этих переговоров.
В квартире Скобелева мы нашли только Церетели. Скобелев явился позже. Здесь удар разразился со всей силой. Без всяких дальнейших переговоров мне теперь было объявлено через Церетели, что оба министра должны были признать мое заявление недостаточным. Не будучи в состоянии ручаться за меня в дальнейшем пред правительством, они должны теперь представить дело его ходу. Телеграмма была на следующий день опубликована в Стокгольме и Петрограде вместе с моим заявлением».
Гримму было после этого дано понять, что он должен немедленно покинуть Россию. Он протестует против признания его германским агентом Он слагает с себя пост председателя Циммервальдского объединения и предоставляет швейцарской партии решить вопрос, располагает ли он мандатом или нет 20 июня Хеглунд заявил, что он, Карльсон и Нёрман временно займутся делами Международной социалистической комиссии. Балабанова была вызвана по телеграфу.
5. ДОКЛАД СЛЕДСТВЕННОЙ КОМИССИИ ПО ДЕЛУ ГРИММА, СДЕЛАННЫЙ 28 АВГУСТА 1917 ГОДА ПРАВЛЕНИЮ И ПРЕЗИДИУМУ ШВЕЙЦАРСКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
Избранная правлением Швейцарской социал-демократической партии следственная комиссия по делу Гримма выслушала товарища Гримма, рассмотрела протокол Стокгольмской следственной комиссии, ознакомилась с докладом товарища Гримма на имя члена правительства Адора и с другими документами. На основании всего этого материала она установила следующее:
А. Товарищу Гримму было поручено 17 апреля 1917 года Центральным комитетом по возвращению на родину русских политических эмигрантов, проживающих в Швейцарии, поехать в Россию и там сделать устный доклад Временному правительству и Совету рабочих депутатов о положении русских эмигрантов и о мерах, которые надлежит принять для эвакуации их на родину. Он выехал из Берна 20 апреля и прибыл в Стокгольм 24-го. Перед своим отъездом Гримм хлопотал в русском посольстве о получении визы на паспорте; но там ему объяснили, что будет сделан запрос у Временного правительства, и ответ он сможет получить в русском посольстве в Стокгольме. В Стокгольме ему пришлось ожидать ответа до 18 мая. В этот день он получил разрешение на переезд через русскую границу 22 мая тов Гримм прибыл в Петроград. На покрытие расходов по поездке он получил от своих доверителей 1000 франков, кроме того, в виде аванса ему было выдано 500 франков из циммервальдской кассы. От Швейцарской социал-демократической партии Гримм не имел никакого поручения Гримм письмом своим от 17 апреля на имя председателя партии поставил его в известность относительно цели своей поездки в Россию, подчеркнув, что речь идет о поручении чисто личного характера.
По категорическому заверению тов Гримма, между ним и членом правительства Гофманом перед отъездом не состоялось никакого соглашения о посылке информаций посредничества по ведению мирных переговоров и т. п. Он ограничился лишь тем, что однажды после краткой беседы, касающейся разрешения на провоз провизии в дорогу, обратился к министру Гофману с вопросом, сможет ли он обратиться за содействием к швейцарскому посольству в случае, если у него за границей возникнет какое-либо затруднение в пути или если ему понадобится какая-либо информация из Швейцарии. Министр Гофман сейчас же согласился, на этом и закончился краткий разговор.
Б. 25 мая тов Гримм обратился к швейцарскому посольству в Петрограде и попросил атташе посольства телеграфировать министру Гофману следующее:
«Потребность мира ощущается здесь всеми. Заключение мира становится крайне необходимым с точки зрения политической, хозяйственной и военной. Это осознано в руководящих кругах. Создает затруднения Франция, тормозит Англия. Сейчас ведутся переговоры и шансы благоприятны. В ближайшие дни предстоит новый, более сильный нажим в этом направлении. Единственное, что грозит сорвать переговоры, это возможность немецкого наступления на востоке. Если оно не произойдет, то возможна ликвидация в сравнительно короткое время.
Созванная Советом рабочих депутатов международная конференция является только одним из проявлений мирной политики нового правительства. Считают, что конференция эта состоится наверняка, поскольку правительства не будут чинить препятствий с паспортами. Все страны обещали прислать своих представителей. Уведомьте меня, если возможно, какие известные вам военные цели преследуют правительства, так как благодаря этому могут быть облегчены переговоры. Я останусь в Петрограде еще приблизительно десять дней».
Атташе не возражал и обещал доложить просьбу послу. Вслед за тем посольство переслало 26—27 мая в шифрованном виде запрос Гримма Гофману. 3 июня швейцарское посольство в Петрограде получило следующий шифрованный телеграфный ответ от Гофмана:
«Министр Гофман уполномочивает вас, Гримма, сделать следующее устное сообщение со стороны Германии не будет предпринято наступления до тех пор, пока имеются шансы на мирное соглашение с Россией. На основании многократных бесед с влиятельнейшими лицами, убежден, что Германия, как и Россия, стремится к почетному миру. В будущем имеется в виду установить тесные торговые, экономические связи и оказать финансовую поддержку для восстановления России. Обещается невмешательство во внутренние дела России, дружелюбное соглашение относительно Польши, Литвы, Курляндии с учетом их национальных особенностей, и возвращение занятых территорий в обмен на занятую Россией австрийскую территорию. Убежден, что Германия и ее союзницы готовы тотчас же приступить к мирным переговорам. Относительно целей войны — в отношении Германии могу сослаться на сообщение «Северогерманской всеобщей газеты» («Norddeutsche Allgemeine Zeitung»), где высказывается принципиальное согласие с Асквитом по вопросу об аннексиях и заявляется, что Германия не стремится ни к расширению своей территории, ни к дальнейшему политическому и экономическому усилению».
Это сообщение министра Гофмана было согласно инструкции устно передано посольством товарищу Гриму. Вскоре после этого русское Временное правительство, по-видимому, узнало об этой телеграмме Гофмана. Оно потребовало, через министров-социалистов Церетели и Скобелева, подробных объяснений от Грима. Гримм заявил, что ему ничего не известно о телеграмме и скрыл как от обоих социалистических министров, так и от других поддерживавших с ним связь партийных товарищей, что телеграмма Гофмана является ответом на посланный им запрос. Он высказал предположение, что это — попытка со стороны немецкого правительства использовать его пребывание в Петрограде в интересах немецкого империализма и в целях сепаратного мира. После этого министры- социалисты потребовали от Гримма, чтобы он подтвердил свои слова письменным объяснением, которое бы содержало резкое разоблачение немецкого правительства и обвинение швейцарского правительства в готовности служить грязным орудием немецкого империализма Тогда Гримм дал следующее объяснение -
«1. Незадолго перед моим отъездом министры Церетели и М И. Скобелев сообщили мне о том, будто швейцарский посол в Петрограде получил телеграмму из Берна, содержащую поручение — поставить меня в известность насчет некоторых германских планов о мире.
Я констатирую, что швейцарский посол ни прямо, ни косвенно не делал мне подобных сообщений.
2. Содержание телеграммы должно рассматриваться как попытка Германии использовать мою деятельность в Петрограде, имеющую целью восстановить прерванные международные социалистические связи и содействовать всеобщему миру в интересах германского правительства, его дипломатических планов и сепаратного мира. Эту попытку следует охарактеризовать как грубый маневр.
3. Еще в Берне, визируя перед отъездом паспорт в немецком посольстве, я избегал разговоров на политические темы, точно так же я избегал вовремя проезда в Стокгольм какого-нибудь контакта с представителями немецкого социалистического большинства.
4. Что касается роли швейцарского правительства в этом деле, то я смогу это выяснить только на месте.
5. Будучи социал-демократом, я никому не позволю использовать себя в качестве посредника между правительствами для проведения империалистических планов мира. Всякую попытку подобного рода я буду беспощадно разоблачать.
Петроград, 31 мая (12 июня) 1917 г.
Роберт Гримм».
Оба министра нашли это объяснение недостаточно категорическим, а потому неудовлетворительным. Они потребовали, чтобы Гримм покинул Россию. Он уехал из Петрограда 16 июня.
Перед отправлением своего запроса министру Гофману товарищ Гримм не поставил в известность о предпринимавшемся им шаге ни находившегося в тот момент в Петрограде члена Международной социалистической комиссии товарища Балабанову, ни кого-либо из партийных товарищей-циммервальдцев. Он действовал совершенно самостоятельно.
Заключение
1. Высказанное в отношении товарища Гримма подозрение, что он предпринял свой шаг в интересах немецкого империализма или что он даже является германским агентом, не было подтверждено ни в малейшей степени. Из содержания телеграммы, посланной Гофману, вытекает, что Гримм стремился ускорить всеобщий мир. Трехлетняя борьба, которую он вел против немецкого империализма, и поддержка, всегда оказываемая им немецкой оппозиции, говорят против подобного подозрения.
Стокгольмская следственная комиссия пришла к такому же заключению.
2. Возникает вопрос, какими же мотивами руководствовался Гримм. На основании показаний Гримма комиссия пришла к такому объяснению его поведения:
Как и многие другие, Гримм находился под впечатлением той мысли, что в случае продолжения войны завоеваниям революции угрожает опасность. Поэтому еще до посылки своей телеграммы он проводил в Совете рабочих и солдатских депутатов и на других собраниях ту мысль, что необходимо потребовать от Временного правительства, чтобы оно настояло перед союзниками на заключении немедленного и всеобщего перемирия, и что в случае отказа со стороны Временного правительства нужно потребовать выхода социалистических министров из состава правительства. Гримм заявляет, что еще до своего приезда в Петроград он задавал себе вопрос, который позже с разных сторон ему задавали в Петрограде: можно ли взять на себя ответственность и повести агитацию за немедленное и общее прекращение военных действий, если налицо имеется опасность, что Россия может подвергнуться нападению со стороны центральных держав и революция будет раздавлена военной силой? Эта тревога за судьбу русской революции побудила его решиться выяснить вопрос, насколько имеются объективные основания для подобного рода опасений, чтобы в зависимости от положения дела выбрать ту или иную тактику в борьбе за мир. В этом смысле он формулировал свой запрос министерству иностранных дел в Берне и просил посольство переслать таковой. Он обратился к министру иностранных дел потому, что ему было известно, что этот последний, в силу своих частых ответов на запросы о мире в швейцарском парламенте, лучше всех осведомлен насчет намерений правительства и военных целей воюющих держав, а также и потому, что от официального органа нейтральной державы можно было рассчитывать получить наиболее объективные информации. В качестве гражданина демократического государства он считал себя вправе обратиться в министерство иностранных дел этого государства с таким запросом. Для обоснования своей просьбы сообщить о целях войны он предпослал своей телеграмме краткое изложение своих петербургских впечатлений.
Комиссия имеет тем меньше оснований игнорировать эти показания товарища Гримма, что и стокгольмская комиссия, лучше ее осведомленная, пришла к тому же заключению: «Главнейшим мотивом поведения Гримма следственная комиссия считает его заботу о судьбах русской революции, которой, по мнению Гримма, грозила опасность в случае дальнейшего продолжения войны и которую он хотел спасти при помощи переговоров о мире».
В силу сказанного необходимо констатировать, что мотивы, по которым Гримм совершил свои действия, безупречны.
3. Обращение Гримма к министру Гофману с тем, чтобы получить информацию о целях, преследуемых воюющими державами, следует признать необдуманным шагом с его стороны. Опубликованные правительствами, их министрами и их прессой цели войны были так же хорошо известны в Петрограде, как и в Берне. Поскольку товарищ Гримм дипломатическим путем пытался получить более подробные сведения, он впадал в противоречие с циммервальдским движением.
4. Но независимо от этого Гримм должен был самому себе сказать, что запрос его, адресованный министру Гофману, имеет важное значение, так как он, Гримм, имел намерение использовать ответ Гофмана для дальнейшей борьбы в защиту своей точки зрения. Его долг поэтому был посоветоваться с товарищем Балабановой и с другими товарищами, которых он впоследствии привлек на совещание для составления затребованного социалистическими министрами ответа, насколько допустим и не оппортунистичен такой шаг. Комиссия находит также, что тов. Гримм после предъявления копии телеграммы Гофмана не должен был дольше скрывать от своих партийных друзей истинное положение вещей.
Гримм оправдывает свой образ действий тем, что он имел в виду помешать правительствам Антанты применить в связи с телеграммой Гофмана какие-либо репрессивные меры по отношению к Швейцарии. Комиссия, однако, находит, что, благодаря тому, что Гримм умолчал о посланной им телеграмме Гофману, международное положение Швейцарии скорее ухудшилось.
5. Если, с одной стороны, поведение Гримма справедливо заслуживает порицания, то, с другой стороны, не следует упускать из виду, что он своими действиями преследовал только одну цель,— служить русской революции и делу мира.
6. Нужно указать, кроме того, что тов. Гримм своей неустанной и бескорыстной деятельностью оказал партии столь ценные услуги, что кратковременные и случайные отклонения не должны иметь решающего значения.
Принимая во внимание все эти соображения, комиссия пришла к заключению, что тов. Гримм может снова вернуться к своей партийной работе, сохранив все политические мандаты и ответственные должности, на которые он поставлен своими избирателями и социал-демократическими партиями.
Грейлих, Клёти, Ланг, Г Мюллер, Нобс, Шнейдер
Товарищ Нэн вносит от имени меньшинства следующее предложение:
«Президиум Швейцарской социал-демократической партии порицает шаг Гримма, выразившийся в сношениях с министром Гофманом, так как он противоречит взглядам социалистов на дипломатию и так как Гримм этим самым подверг опасности мир и нарушил нейтралитет Швейцарии.
Он также порицает Гримма за недостаток искренности, проявленный им при даче объяснений по поводу его образа действий.
Президиум партии не компетентен решить вопрос о мандатах Гримма. Этот вопрос должен быть решен теми избирателями, которые выставили его кандидатуру или которые захотят выставить ее в будущем.
Нэн».
Доклад следственной комиссии и внесенные предложения подробно обсуждались в президиуме партии на заседании 1 сентября 1917 года в Аарау. При голосовании за предложение большинства было подано 18 голосов, за предложение меньшинства — 15 голосов. Президиум партии высказался, таким образом, за предложение большинства комиссии
Примечания:
[1] Гражданская война во Франции / Пер под ред Ленина// Красная новь 1923 С 36
[2] В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т.27. С. 50
[3] Приложение к брошюре А Гильбо «Ленин» Л, Прибой, 1924
[4] Новый стиль
[5] См. также с. 48
[6] Несколько дней спустя Мартов сообщил, что он остается при своем решении
[7] 25 марта старого стиля
[8] 27 марта старого стиля
[9] Милюков
[10] Гофмана
[11] Шейдемановцами