Книги о Ленине

 

Петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса»

(1893 — 1896)

 

Донесение Петербургского охранного отделения в департамент полиции от 7 сентября 1893 г. № 9659 ¹)

Состоящий под негласным надзором полиции: Фамилия — Ульянов. Имя — Владимир. Отчество — Ильин.

Звание — сын действительного статского советника. Прибыл 31 августа 1893 г. в С.-Петербург и поселился в д. № 58 по Сергиевской ул., 4 участка Литейной части. № 9659.

7 сентября 1893 г.

¹) ДП, о. о., 1898 г., Д. № 6, Ч. 950, Л. 179.

 

ЗАПРОС	СПРАВКА
в адресный стол из [Моск.] охр. отд.	адресного стола1)
Ульянов Владимир Ильин, бывший студент.	Ульянова, Владимира Ильина, бывшего студента, адреса не оказалось.
За нач. отд. [подпись]
9 ноября 1893 года.	9 ноября 1893 г. [подпись]

 

¹) Моск. охр. отд., 1889 г., д. № 160, т. 2, л. 141.

 

Донесение пристава 2 участка Яузской части г. Москвы в Московское охранное отделение от 1 декабря 1893 г. № 63¹)

Согласно отношения от 28 ноября сего года, за № 8289, имею честь сообщить, что негласным путем дознано, что бывший студент Владимир Ильин Ульянов проживает в Петербурге, где состоит на службе, но, по какому ведомству, неизвестно. Присем имею честь присовокупить, что семья Ульяновых живет скрытно, получает ежедневно громадное количество писем и, что также замечено за последнее время, в квартире Ульяновых почти нет мебели, но замечено присутствие какого-то аппарата вроде электрической батареи, но большого формата. Муж Елизаровой получил отставку, останавливался проездом из Самары в Петербург на квартире Ульяновой три дня и вчера уехал в Петербург.

И. д. пристава Смирницкий.

¹) Там же, л. 152.

 

Донесение Московского охранного отделения в департамент полиции от 20 января 1894 г. № 2826¹)

Вследствие отношения от 18 прошлого декабря, за № 7271 ²), имею честь уведомить департамент полиции, что студент Юрьевского университета Иосиф Мордухов Давыдов за время проживания в Москве вращался исключительно среди лиц, политически неблагонадежных.

Кроме пассивного его участия на чисто студенческом вечере 12 сего января, агентуре известно, что он с увлечением дебатировал 9 числа этого месяца на конспиративно устроенной сыном коллежского ассесора Николаем Ефимовым Кушенским вечеринке в доме Залесской, по Воздвиженке. Присутствовавший на вечере известный обоснователь теории народничества писатель В. В. (врач Василий Павлов Воронцов) вынудил своей аргументацией Давыдова замолчать, так что защиту взглядов последнего принял на себя некто Ульянов (якобы брат повешенного), который и провел эту защиту с полным знанием дела.

19 сего января наблюдаемый выехал в С.-Петербург, о чем было телеграфировано полковнику Секеринскому с тем, чтобы о результатах наблюдения им был поставлен в известность департамент полиции.

Исправляющий должность обер-полицмейстера полковник Власовский.
 Начальник отделения подполковник [подпись].

¹) ДП, III, 1891 г., д. № 958, л. 26. Опубликовано в сборнике «На заре рабочего движения», стр. 148 — 149.

²) Отношением от 18 декабря 1893 г., за № 7271, департамент полиции уведомил о разрешении Давыдову И. М. временно проживать в Москве «в агентурных целях, ввиду обширного знакомства названного лица».

 

Ведомость № 177 о лицах, состоявших под негласным надзором полиции с 1 января 1894 года по I июля 1894 года в С.-Петербурге¹)

 

... 29

….. Ульянов, Владимир Ильин, сын действительного статского советника.

….. Секретное прибавл. к приказу 16 окт. 1890 г. за № 56, ст. 4.

….. В д. № 7 по Казачьему пер. занимал комнату в квартире Перловского мещанина Фердинанда Боде, занимался адвокатурой, но у себя никого не принимал, дома бывал  мало, ежедневно куда-то уходя, но вел себя хорошо и в предосудительных поступках не замечался.

….. 14 июня 1894 г. выбыл в г. Самару.

 

¹) Фонд особ. хран. Архива революции, 1894 г., д. № 119.

 

Сведения, полученные при наблюдении с 1 июля 1894 года no 1 января 1895 года¹)

Совершенно секретно.

Имя, отчество, фамилия и звание.	Место жительства и род занятий.	Сведения, полученные наблюдением за отчетный период.
Владимир Ильин Ульянов, сын действительного статского советника, бывший студент Казанского университета.	Казачий пер., д. № 7, кв. 13. Состоит помощником присяжного поверенного.	В образе жизни ничего предосудительного не замечалось.

Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в С. -Петербурге.

¹) ДП, о. о., 1898 г., д. № 6, ч. 950, л. 178. Заголовок подлинника.

 

ВЕДОМОСТЬ

о лицах, состоящих под надзором полиции 8-го участка Московской части [г. Петербурга, ¹)

на 1894 год

№ 39 14 февраля

№ 26

Приставу 4 участка Московской части.

№	Чин, звание, имя, фамилия и приметы лица поднад- зорного, а также какой губернии уроженец.	Лет отроду	По какому распоря- жению и за что именно подвергнут надзору.	С какого времени состоит под надзо- ром	На какой срок подвер- гнут надзору и какому именно: гласному или секрет- ному	Где учрежден надзор, на месте ли жительства, или выслан в другой губ. и чем занимается.	Полу- чает ли от казны содер- жание	Имеет ли семейс- тво и где оно нахо- дится	Если умер, то где и когда имен- но	Если выбыл из-под надзора, то по какой причине, с чьего разреш., куда и когда именно	Аттестация
15	Сын действи-тельного статского советника, помощник присяжного поверенного Владимир Ильин Ульянов.	24	По секретному прибавлению к приказу от 18 октября 1890 года, за № 56, и надписи охранного отделения, пристава 1 уч. Московской части от 15 января 1894 г. за №532.	С 13 января 1894 г.	Неглас- ному без означения срока.	По месту жительства в доме № 15, кв. 14 что Лештукову переулку, где занимает комнату у титулярного советника Александра  Павловича Роговского с платой 15 р. в месяц. Занимается письменными работами.	-	Неиз- вестно.	-	12 февраля  1894 г. выбыл  в дом № 7 по  Мало- Казачьему переулку	За время проживания в полити- ческой неблаго- надежности не замечен.

 И. д. пристава Мальцов.

 ¹) Фонд особ. хран. Архива революции, 1894 г., д. № 119.

 

Донесение Петербургского охранного отделения в департамент полиции от 1 сентября 1894 г. № 10934 ¹)

Состоящий под негласным надзором полиции: Фамилия — Ульянов. Имя — Владимир. Отчество — Ильин.

Звание — сын действительного статского советника.

Прибыл 27 августа 1894 г. в С.-Петербург и поселился в д. № 7 по Малому Казачьему пер., 4 участка Московской части.

№ 10934. 1 сентября 1894 г.

¹) ДП, о. о., 1898 г., д. № 6, ч. 950, л. 180.

 

Донесение петербургского градоначальника в департамент полиции от 2 мая 1895 г. № 5947¹)

Состоящий под негласным надзором полиции сын действительного статского советника Владимир Ильин Ульянов 25 минувшего апреля выбыл за границу по паспорту, выданному мной 15 марта сего года, за № 720.

Об изложенном имею честь сообщить департаменту полиции, согласно § 10 положения 1 марта 1882 г. о негласном надзоре.

Генерал-лейтенант фон Валь.
 Начальник отделения полковник Секеринский.

¹) Там же, л. 32.

 

Циркуляр департамента полиции от 26 мая 1895 г- № 4254 ¹)

Г.г. начальникам жандармских пограничных пунктов. Департамент полиции, препровождая при сем список лиц, проживающих за границей, имеет честь просить вас, милостивый государь, установить наблюдение за возвращением означенных лиц в пределы империи и, в случае прибытия их на вверенный вам  пограничный пункт, поступить согласно указаниям, изложенным в списке.

Вместе с сим рассылается список лиц, возвратившихся из-за границы, наблюдение за коими подлежит прекращению.

Директор генерального штаба генерал-лейтенант Петров.

¹) ДП, о. о., 1898 г., д. № 6, ч. 950, лл. 33 — 35.

 

Список лиц, за коими надлежит установить наблюдение за возвращением в пределы империи.

№№ по пор.	Фамилия, имя, отчество, звание и по какому паспорту выехал за границу.	Как поступить по прибытии на пограничный пункт.
….. 22	….. Ульянов, Владимир Ильин, сын действительною статского советника, по паспорту, выданному с.-петербургским градоначальником 15 марта 1895 г., за № 720.	….. Тщательный досмотр багажа и о направлении избранного пути уведомить департамент полиции и начальника подлежащего жандармского управления для продолжения негласного надзора полиции по положению 1 марта 1882 года.

 

Список лиц, на коих падает подозрение в принадлежности к социально-революционному обществу¹)

27 мая 1895 г.

№№	Фамилия, имя, отчество и звание.	Сведения отделения.	Отметка.
1	Ульянов, Владимир Ильин, помощник присяжного поверенного округа С.-Петербургской судебной палаты.	Брат казненного государственного преступника Александра Ульянова и с 1887 г. состоит под негласным надзором полиции. Известен отделению с 1888 года вследствие сношений его с высланным впоследствии в Зап. Сибирь Виктором Бартеневым. Вместе с бр. Ванеевыми, Василием Старковым, сестрам Невзоровыми, Верой Сибилевой и др. стоит во главе кружка, занимающегося революционной пропагандой среди рабочих и в интересах этого кружка, для приобретения революционных связей, 25 минувшего апреля выбыл за границу. (Сообщено департаменту полиции 2-го мая сего года за № 5947).

¹) ДП, III, 1895 г., д. № 684, л. 29. — Заголовок подлинника.

 

Отношение департамента полиции на имя заведующего заграничной агентурой П. И. Рачковского от 6 июля 1895 г. № 4678 ¹)

Состоящий под негласным надзором полиции помощник присяжного поверенного округа С.-Петербургской судебной палаты сын действительного статского советника Владимир Ильин Ульянов 25 апреля сего года выехал за границу с паспортом, выданным с.-петербургским градоначальником 15 марта 1895 г. за № 720.

По имеющимся в департаменте полиции сведениям, названный Ульянов занимается социал-демократической пропагандой среди петербургских рабочих кружков, и цель его поездки за границу заключается в приискании способов к водворению в империи революционной литературы и устройства сношений рабочих революционных кружков с заграничными эмигрантами.

Сообщая о сем, прошу вас учредить за деятельностью и заграничными сношениями Владимира Ульянова тщательное наблюдение и о последующем уведомить.

Директор Н. Петров.

¹) ДП, о. о., 1898 Г., Д. № 6, Ч. 950, Л. 33.

 

Справка департамента полиции¹)

Ульянов, Владимир Ильин, род. в 1870 г., дворянин, сын действительного статского советника, брат казненного Александра Ульянова, имеет мать вдову Марию, сестер Анну, Ольгу, Марию и брата Дмитрия. Средством к существованию семьи служит пенсия, получаемая за службу отца в размере 1200 руб. в год.

Первоначальное образование получил в симбирской гимназии, а затем поступил в 1887 г. в Казанский университет. Впервые обратил себя внимание сношениями с известным Лазарем Богоразом. За участие в студенческих беспорядках, происходивших в декабре 1887 г., исключен из университета, с воспрещением жительства в Казани и с учреждением негласного надзора полиции.

В июле 1888 года мать Ульянова ходатайствовала о разрешении принять вновь сына ее Владимира в Казанский университет, а в сентябре того же года сам Ульянов ходатайствовал о разрешении ему уехать за границу для окончания образования в одном из заграничных университетов. — оба эти ходатайства, ввиду преждевременности, были отклонены.

В мае 1889 г. казанский губернатор представил ходатайство Ульянова о разрешении ему выезда за границу для лечения, и его превосходительство г. директор названное ходатайство изволил отклонить, ввиду того, что от означенной в медицинском свидетельстве болезни Ульянов может ехать на Кавказ.

По распоряжению московского генерал-губернатора, Ульянову, на основании 16 ст. положения о государственной охране, воспрещено жительство в Москве и Московской губернии. Из ведомости о лицах, состоящих под негласным надзором полиции в Казанской губернии, представленной при отношении начальника Казанского губернского жандармского управления от 20 июля 1889 г., усматривается, что Ульянов ведет знакомство с подозрительными лицами.

В 1889 г. на Ульянова было обращено особое внимание, как на одного из поднадзорных, пребывавших в Казани, которая местность, по сведениям, добытым по известному делу о взрыве в Цюрихе, признавалась местом пребывания особо видных деятелей революционного движения в России.

В 1889 же году Ульянов ходатайствовал о допущении его до экзамена на степень кандидата юридических наук, имеющиеся об Ульянове сведения были сообщены министру народного просвещения.

В то же время были получены указания (из Самары по месту пребывания Ульянова), что он продолжает вращаться в среде лиц вредного в политическом отношении направления.

В октябре 1891 г. было отклонено ходатайство Ульянова о разрешении ему выезда за границу.

В минувшем июне (1892 г.) Ульянов ходатайствовал о разрешении ему быть поверенным при Самарском окружном суде.

Согласно положенной резолюции было объявлено, что соответствующий отзыв будет дан в случае запроса подлежащего его начальства.

Помимо изложенного Владимир Ульянов находился в сношениях с Ив. Ив. Воскресенским, принадлежавшим к кружку Лазаря Богораза.

В июле 1892 г. сообщено председателю самарского окружного суда на его запрос, чаю к выдаче Ульянову свидетельства на право хождения в качестве поверенного по судебным делам препятствия не встречается.

В апреле сего 1895 г. Ульянов выехал за границу по паспорту, выданному с.-петербургским градоначальником от 25 марта того же года, за № 720, и как состоящий под негласным надзором помещен в циркуляр на пограничные пункты от 26 мая 1895 г. № 4254.

Из ведомости негласного надзора г. С.-Петербурга, но 1 января сего (1895) г., усматривается, что в образе жизни Ульянова ничего предосудительного не замечалось.

Ныне, ввиду полученных об Ульянове неблагоприятных сведений (вх. № 8574), о выезде его за границу сообщено [П. И. Рачковскому].

 

¹) ДП, VII, 1895 г., д. № 379, лл. 67 — 68. Все данные этой справки вошли к справку, составленную в 1900 г., которая опубликована в «Красной летописи» 1922 г., № 2 — 3. стр. 306 — 307.

 

Рапорт начальника Вержболовского пограничного отделения Петербургско-Варшавского жандармского полицейского управления железных дорог в департамент полиции от 7 сентября 1895 г. № 170¹)

Сего числа прибыл из-за границы указанный в циркуляре департамента полиции от 26 мая с. г. за № 4254 сын действительного статского советника Владимир Ильин Ульянов, по паспорту с.-петербургского градоначальника от 15 марта с. г. за № 720, и направился, судя по купленному билету, в гор. Вильно.

По самому тщательному досмотру его багажа, ничего предосудительного не обнаружено. О чем доношу департаменту полиции.

Ротмистр Шпейер.

¹) ДП, о. о., 1898, Д. № 6, Ч. 950, Л. 34.

 

Рапорт начальника Виленского губернского жандармского управления в департамент полиции от 16 сентября 1895 г. № 1239¹)

Имею честь донести департаменту полиции, что начальник Вержболовского пограничного отделения С.-Петербургско-Варшавского жандармского полицейского управления железных дорог сообщил мне о прибытии 7 сего сентября из-за границы сына действительного статского советника Владимира Ильина Ульянова по паспорту с.-петербургского градоначальника, от 15 марта сего года; за № 720, указанного в циркуляре департамента полиции от 26 мая 1895 г., за № 4254,. который, судя по купленному билету, направляется в г. Вильну. Собранными же негласным образом справками пребывания означенного Ульянова в г. Вильне до настоящего времени не обнаружено.

Полковник Черкасов.

¹) Там же, л. 35.

 

Донесение Петербургского охранного отделения в департамент полиции от 1 октября 1895 г. № 13863¹)

Состоящий под негласным надзором полиции: Фамилия — Ульянов. Имя — Владимир. Отчество — Ильин. Звание — дворянин.

Прибыл 29 сентября 1895, г. в С.-Петербург и поселился в д. № 44 по Садовой ул., 3 участка Спасской части.

№ 13863. 2 октября 1895г.

¹) Там же, л. 181.

 

Из записки петербургского градоначальника в департамент полиции от 27 мая 1895 г. № 7347¹)

Деятельность этого кружка [«социал-демократов» — «Союза борьбы» в Петербурге] выразилась: 1) в издании брошюры под заглавием «Задачи рабочей интеллигенции в России», каковая была спектографирована бывшим студентом Технологического института Яковом Пономаревым, 2) в выпуске брошюры, озаглавленной «Что такое «друзья народа» (появились I и III выпуск; выпущены Старковым и Ульяновым). Кроме того, при содействии Старкова, та же брошюра (II выпуск) была издана в Москве²).

Полковник Секеринский.

¹) ДП, VII, 1895 г., д. 684, л. 6—16. При отношении от 27 мая 1895 г. за № 7347 начальник Петроградского охранного отделения представил директору департамента полиции записку о результатах наблюдения за «образовавшейся в С.-Петербурге новой революционной группой так называемых «социал-демократов», направивших преступную деятельность свою главным образом на пропаганду в рабочей среде». Записка эта использована в статье В. Федоровой «К истории петербургского кружка «социал-демократов», помещенной в сборнике «Старая гвардия», Гиз, Ленинград, 1926 г..стр. 132— 152.

²) «Что такое «друзья народа» написано В. И. Лениным весной — летом 1804 г.и издано в трех выпусках в том же году частью на гектографе, частью на автокопиисте. Первый и третий выпуск известны (см. Сочинения Ленина, 2-е изд. т. I, стр. 51 — 222); вторая часть не найдена.

 

Из донесения начальника Московского губернского жандармского управления в департамент полиции от 20 марта 1895 г. № 1213

При обыске, произведенном у лекаря Сергея Иванова Мицкевича. 3 декабря 1894 года, у него были обнаружены:

………………………………………..

9) гектографированная тетрадь, под заглавием: «Выпуск III. «Что такое «друзья-народа» и как они воюют против социал-демократов». Сентябрь 1894 г. Издание провинциальной группы социаль-демократов». Статья эта проповедует классовую борьбу как средство ниспровергнуть капитализм и взывает к коммунистической революции.

 

Из протокола Московского губернского жандармского управления 19 января 1895 г. об осмотре предметов, взятых при обыске 3 декабря 1894 г. у С И. Мицкевича¹)

Желтая обложка величиною в 1/4 листа с гектографированною надписью: «Выпуск III. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов. Сентябрь 1894 г. Издание провинциальной группы социал-демократов». В обложку эту вложены 35 сложенных пополам и несброшированных полулистов белой писчей бумаги, образующих таким образом 140 страниц; страницы эти заполнены гектографированным текстом и являются, повидимому, концом брошюры вышеприведенного наименования. Начинается осматриваемая часть этой брошюры словами: «В заключение познакомимся еще с одним «другом народа» г. Кривенко, выступающим тоже на прямую войну с социал-демократами», и, по содержанию своему, представляет полемическую статью, направленную против «либеральных социологов и экономистов, участвующих в «легальной» прессе, по преимуществу в журнале «Русское богатство». В статье этой анонимный автор, говоря от лица «русских социал-демократов» и весьма горячо и страстно опровергая взгляды помянутых «либеральных демократов», полагающих возможным улучшить быт эксплоатируемого большинства путем частичных преобразований настоящего общественного и экономического строя, проводит мысль, что единственный способ облегчения нуждающейся части населения — ниспровержение существующего ныне капитализма с помощью классовой борьбы. Этой целью и определяется политическая деятельность социал-демократов, которая состоит в том, «чтобы содействовать развитию и организации рабочего движения в России, преобразованию его из теперешнего состояния разрозненных, лишенных руководящей идеи попыток протеста, бунтов и стачек в организованную борьбу всего русского рабочего класса, направленную против буржуазного режима и стремящуюся к экспроприации эксплоататоров»... Заканчивается настоящая статья на 111 странице следующей фразой: «Когда передовые представители его (рабочего класса) усвоят идеи... об исторической роли русского рабочего, когда эти идеи получат широкое распространение и среди рабочих создадутся прочные организации, преобразующие теперешнюю разрозненную» экономическую войну рабочих в сознательную классовую борьбу — тогда русский рабочий, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет русский пролетариат (рядом с пролетариатом всех стран) прямой дорогой открытой политической борьбы к победоносной коммунистической революции». На остальных страницах изложены две статьи, названные автором «приложениями II и III». Первая из этих статей посвящена полемике г. Струве с Ник. — оном, а вторая касается теории Маркса в изложении ее «либеральными публицистами» и отзыва о последних представителях партии «Народного права», причем сделана ссылка на брошюру «Насущный вопрос», 1894, изд. партии «Народного права». На 109 странице по гектографированному тексту, скопированному с подлинника, сработанного на пишущей машине, сделаны от руки чернилами следующие исправления: «своей», «ической», «е», «ческого», «хозяйства» и «дро». — К осматриваемой брошюре приложена на двух полулистах белой писчей бумаги литографированная статистическая таблица об имущественном положении 24 домохозяев.

¹) Моск. суд. палата, дознание, 1890 г.,. доп. к № 28, т. I, л. 62.

 

Письмо петербургского градоначальника фон-Валь на имя директора департамента полиции Н. Н. Сабурова от 2 октября 1895 г. № 13889 ¹)

М. г. Николай Николаевич.

В дополнение к письму моему от 27 мая сего года за № 7347, при котором я имел честь препроводить вашему превосходительству записку о результатах наблюдения за образовавшимся в С.-Петербурге противоправительственным кружком так называемых социал-демократов, было сообщено вам о дальнейшей деятельности этого кружка, выразившейся за последнее время в издании и выпуске брошюр: «Царь голод», «Рабочий день» и «Праздник 1 мая». Ныне появилось новое издание, отпечатанное на пишущей машине, под заглавием: «Русское фабричное законодательство». По имеющимся агентурным сведениям, брошюра эта издана тем же кружком «социал-демократов», при ближайшем участии известного вашему превосходительству из помянутой записки помощника присяжного поверенного Владимира Ульянова, возвратившегося в истекшем сентябре из-за границы.

Примите, милостивый государь, уверение в совершенном моем почтении и преданности.

В фон-Валь.

¹) ДП, III, 1895 Г., Д. № 684, лл. 103 — 104.

 

Отношение директора департамента полиции на имя начальника Петербургского губернского жандармского управления от [?] декабря 1895 г. № 2912 ¹)

23 декабря 1894 года на Невском механическом заводе «Московского товарищества» в С.-Петербурге произошли беспорядки, вызванные промедлением в выдаче рабочим следовавшей им заработной платы. Вскоре по прекращении означенных беспорядков, в феврале текущего года, рабочие С.-Петербургского порта на строившемся броненосце «Петропавловск» (на Галерном острове) объявили забастовку, будучи недовольны распоряжением начальства об открытии работ ранее установленного обычаем времени. Затем возникло брожение между рабочими Нового адмиралтейства. 21 февраля возобновились беспорядки на Механическом заводе «Московского товарищества», в то же время в Новом порту были разбросаны отпечатанные на пишущей машине воззвания, озаглавленные «Чего следует добиваться портовым рабочим», а вскоре после сего появилось и новое воззвание, начинавшееся словами: «До 1895 года рабочие как на Галерном островке»...

В воззваниях этих указывалось на притеснения и несправедливости, оказываемые рабочим со стороны портового начальства, и первые призывались к пожертвованиям в пользу пострадавших; равным образом, и на Механическом заводе «Московского товарищества» в день беспорядков 21 февраля также появилось воззвание к рабочим, призывающее их к борьбе с фабрикантами.

Появление упомянутых воззваний вслед за произведенными на означенных заводах беспорядками подтверждало имевшиеся уже в то время в С.-Петербургском охранном отделении сведения об организовавшемся в С.-Петербурге, преимущественно среди учащейся молодежи, социал-демократическом кружке, члены которого занимались революционной пропагандой в рабочем классе, образованием среди рабочих кружков саморазвития и организацией рабочих для поддержки стачек и забастовок.

По агентурным сведениям охранного отделения, участниками этого кружка явились студенты С.-Петербургского технологического института Василий Старков и Петр Запорожец и рабочие Василий Андреев, Шелгунов и Иван Иванов Яковлев. Упомянутые студенты еще до апрельских арестов 1894 года были знакомы и состояли в сношениях с известными прапорщиком запаса армии Михаилом Александровым, студентами Медицинской академии Михаилом Сушинским и Николаем Белецким и студентом С.-Петербургского университета Борисом Зотовым, с которыми сходились в сочувствии вообще революционному движению, не соглашаясь однако с ними в выборе способов и приемов революционной деятельности. Участие в кружке в первое время его возникновения принимали также слесаря Балтийского завода Матвей Фишер и Константин Фокин (он же Норинский), арестованный за участие в революционной пропаганде в июне 1894 года.

Постепенно разрастаясь, кружок этот к осени 1894 года, кроме названных выше лиц, считал в составе своих членов еще студентов Технологического института Германа Красина, Александра Малченко, Степана Радченко, помощника присяжного поверенного Владимира Ульянова и рабочих Балтийского завода Константина Куприянова и С.-Петербургского арсенала Александра Павлова Ильина. Лица эти, по агентурным сведениям, составили из себя так называемую «Центральную группу» для руководства рабочим движением, собирали рабочих на сходки преимущественно в квартире Ивана Яковлева и, в видах приобретения средств на пропаганду, устроили между ними сбор для так называемой рабочей кассы и библиотеки, хранившейся у упомянутого выше Шелгунова. К концу 1894 года, благодаря деятельности центральной группы, было сформировано несколько отдельных рабочих кружков, программа которых заключалась в ознакомлении рабочих с социалистическим движением как путем устной пропаганды, так и раздачи им соответствующих брошюр и других изданий. К числу этих кружков принадлежали: 1) кружок в Гавани, собиравшийся в квартире Яковлева, и находившийся под руководством Ульянова, 2) кружок Шелгунова за Невской заставой, руководимый Старковым, 3) Путиловский, в котором роль руководителя принадлежала Запорожцу, и 4) кружок на Выборгской стороне, где с рабочими занимались Малченко и Красин.

Независимо сего, некоторые из наиболее сочувствовавших делу пропаганды рабочих составили из себя особый «Центральный рабочий кружок», в состав которого вошли рабочие Путиловского завода Николай и Константин Ивановы, Иван Васильев Ефремов, Иван Владимиров Форсов, Петр Павлов Садов, С.-Петербургского арсенала — Александр Павлов Ильин, Балтийского завода — Константин Куприянов, упомянутые выше Иван Яковлев и Василий Шелгунов, работницы Резиновой мануфактуры Феодосия Никифорова и Елизавета Желабина, рабочий Государственной типографии Василий Яковлев Антушевский, мещанин Николай Евстифеев Рядов и бывший рабочий карточной фабрики Николай Дементьев Богданов.

Установленным за перечисленными выше рабочими наблюдением удалось выяснить сношения их как с упомянутыми Старковым, Запорожцем, Ульяновым и другими, так и с новыми личностями, принявшими на себя впоследствии также руководство рабочим движением. Так, было выяснено, что Николай и Константин Ивановы, Никифорова, Рядов и некоторые другие посещают весьма часто дом № 26 по Загородному проспекту, где и бывают у дочери землемера-таксатора Веры Владимировой Сибилевой. Вечером 5 января 1895 года Сибилева проведена была в дом № 44 по Гагаринской улице, где зашла в квартиру, занимаемую известным уже ранее по своей политической неблагонадежности врачом Станиславом Быковским и дочерьми колежского ассесора Еленой и Елизаветою Агринскими; вслед за Сибилевой в ту же квартиру явились Николай и Константин Ивановы, Иван Ефремов, Петр Садов, он же Сазонов, Феодосия Никифорова и Елизавета Желабина. По полученным впоследствии агентурным сведениям, сходка эта имела целью указать членам рабочей организации на необходимость более энергичной деятельности по образованию тайных рабочих кружков, а равно и наиболее действительные способы пропаганды.

Быковский, Агринские и Сибилева требовали от явившихся на сходку представителей рабочих заняться организациею возможно большего количества кружков саморазвития и указывали на проведение народовольческой программы, как наиболее соответствующей условиям политического строя империи; независимо сего, Быковский пытался провести мысль о необходимости террористической деятельности, как единственно целесообразного средства для борьбы с правительством. Против этого последнего положения возражал рабочий Николай Иванов, мнение которого было поддержано прочими рабочими, вследствие чего и было постановлено: держаться общереволюционной деятельности, направив главным образом все силы к широкому развитию рабочих кружков, причем Быковский, Агринская и Сибилева обязались доставить руководителей для занятий в кружках. Последнею, действительно, и были рекомендованы в качестве руководителей два лица: студент Технологического института Анатолий Александров Ванеев и упомянутая выше Елизавета Капитонова Агринская, известная между рабочими под именем Лидии Николаевны.

Последствием сходки 5 января было устройство еще нескольких рабочих кружков, один из которых стал собираться в доме № 179 по набережной р. Фонтанки, в квартире Феодосии Никифоровой; сходки этого кружка чаще других посещали Николай и Константин Ивановы, Иван Ефремов, Петр Садов, Николай Рядов и Василий Шелгунов.

Затем дальнейшим наблюдением было установлено, что, кроме перечисленных выше Быковского, Агринских, Сибилевой, Малченко, Запорожца, Ульянова, Старкова, Радченко, Ванеева и Красина, в деятельности кружка социал-демократов принимали также участие: слушательницы женских курсов Зинаида и София Невзоровы и Александра Глаголева, студент Технологического института Владимир Батурин, кандидат С.-Петербургского университета Александр Нагоров и сын чиновника Василий Александров Ванеев. По распределении между членами кружка ролей Нагоров, Ульянов, Быковский и Сибилева*) приняли на себя заведывание общими делами и организацию денежной помощи рабочим, привлекаемым к дознаниям, Глаголева, Елена Агринская и Батурин — производство денежных сборов и приискание квартир для сходок, Ванеевы, Запорожец, Малченко (носящий в рабочих кружках кличку «Василия Федоровича») и Елизавета Агринская — непосредственную пропаганду в рабочих кружках.

Из числа упомянутых лиц Ульянов в конце апреля текущего года выбыл за границу, повидимому, с целью по поручению кружка завязать сношения с русскими эмигрантами и приискать способы для правильного водворения в империю революционной литературы. Преступная же деятельность остальных до весны сего года выразилась в следующем: Сибилева при содействии Нагорова и через посредство Никифоровой неоднократно посылала денежные суммы высланным из Петербурга, привлеченным к дознанию по делу «группы народовольцев», рабочим Константину Норинскому, Матвею Фишеру, Ивану Кейзеру, Логину Желабину и Николаю Богданову, из коих последний в марте приезжал тайно в столицу для свидания с нею. Запорожец, Малченко и Старков часто посещали под вымышленными именами и в рабочих костюмах квартиру Ивана Яковлева (Наличная улица, д. 71, кв. 4), где принимали участие в собраниях «Центрального рабочего кружка».

При этом как они, так и Анатолий Ванеев и Елизавета Агринская («Лидия Николаевна») читали на сходках рефераты социалистического содержания (о норме рабочего дня, положении рабочего класса и т. п.) и раздавали рабочим революционные издания («Историю революционного движения в России» Туна, «Рабочий сборник», брошюры «Александр III», «Насущный вопрос», «7 ноября 1894 года», «О задачах социалистов в борьбе с голодом в России», «Ежегодный всемирный праздник рабочих» и т. п.). Из числа сходок на квартире Яковлева заслуживает особого внимания имевшая место 5 марта 1895 года. На этой сходке, на которой присутствовал и временно пребывавший в С.-Петербурге Николай Богданов, принят был составленный Николаем Ивановым «Устав кассы взаимопомощи рабочих», кассиром которой и выбран Иванов; затем рабочий Антушевский читал отпечатанную на пишущей машине народовольческую брошюру, призывающую рабочих к борьбе с правительством для достижения политической свободы.

Сообщая об изложенном департаменту полиции 27 мая 1895 года, за № 7347, бывший с.-петербургский градоначальник генерал-лейтенант фон-Валь уведомил, что, независимо сего, деятельность кружка «социал-демократов», по агентурным сведениям, выразилась еще: 1) в издании брошюр «Задачи рабочей интеллигенции в России», воспроизведенной на гектографе бывшим студентом Технологического института Яковом Пономаревым, и «Что такое «друзья народа», а равно в издании воззваний, появившихся среди рабочих вслед за беспорядками в Новом порту и на Механическом заводе «Московского товарищества». К сему генерал-лейтенант фон-Валь присовокупил, что весною 1895 г. были замечены попытки сближения с членами «Центральной рабочей группы» известного агитатора прапорщика запаса Александра Ергина, который через посредство рабочего Путиловского завода Николая Полетаева распространял между рабочими, входящими в состав «Центрального рабочего кружка», № 3 «Летучего листка группы народовольцев».

При рассмотрении вышеизложенных сведений и принимая во внимание, что на лето большинство участников кружков разъехалось, департамент полиции в июне месяце предложил с.-петербургскому градоначальнику продолжать наблюдение по сему делу, усилив таковое ко времени возвращения осенью выбывших из Петербурга деятелей, и принять меры к освещению агентурным путем предполагавшейся будущей деятельности этих кружков.

Из поступивших ныне дополнительных сведений по этому делу усматривается, что летом и осенью текущего года между членами «социал-демократического кружка» стали появляться в обращении народовольческие издания, как-то — брошюры «Царь голод» и «Рабочий день», и что затем кружком этим были изданы и распространяемы преступного содержания брошюры «Праздник 1 мая» и «Русское фабричной законодательство», а равно распространяемы печатные издания группы народовольцев «Ткачи» и «Стачки и их значение для рабочих».

Независимо сего, 26 апреля в квартире рабочего Николая Иванова состоялась сходка для выбора нового кассира рабочей кассы взаимопомощи, причем выбранным оказался рабочий Борис Зиновьев.

Затем в мае в лесу близ станции Удельной, Финляндской железной дороги, имела место сходка интеллигентных представителей кружка, собранная с целью решения вопроса о возможности соединения для совместной революционной деятельности с остатками группы народовольцев. На сходке принимали участие Старков, Запорожец, Малченко, Радченко, Батурин, Ванеевы, Зинаида Невзорова, Агринский и Вера Сибилева; кроме указанного выше вопроса обсуждался вопрос о замещении некоторых главных руководителей, предполагавших выехать на летнее время из столицы, причем на Сибилеву возложено было непосредственное сношение с рабочими, а на Быковского и Агринских общее заведывание делами кружка.

С этих нор Сибилева и Елизавета Агринская стали посещать д. № 5 по Колпинской улице, а именно квартиру работницы Резиновой мануфактуры Наталии Степановой, вышедшей ныне замуж за рабочего Ивана Кейзера. Квартира эта являлась, повидимому, местом для сходок рабочих и для склада революционных сочинений, доставляемых интеллигентными членами кружка; сюда, после первых же посещений Сибилевой и Агринской, переехал на жительство Иван Яковлев, приходил неоднократно для занятий с рабочими Старков, а равно часто являлись вновь вступившие в кружок рабочие братья Петр и Иван Кейзеры. Последний, привлеченный уже ранее к дознанию политического характера и представляющийся вообще личностью в высшей степени неблагонадежною, не замедлил принять в деятельности кружка энергичное участие. По агентурным сведениям, приписывающим Кейзеру появившиеся вначале текущего года в Новом порту и на Механическом заводе «Московского товарищества» воззвания «Чего следует добиваться портовым рабочим» и «До 1895 года», Кейзер приобрел на средства кружка пишущую машину, литографский камень и другие принадлежности тиснения и стал печатать в посаде Колпино, куда был выслан из С.-Петербурга, разные издания, в том числе «Отчего русские крестьяне голодают» и «Религия капитала». Участвуя в собраниях кружка, Кейзер проводил мысль о необходимости выделения из числа рабочих энергичных людей, способных на самостоятельную революционную работу и готовых даже к насильственной борьбе путем террора для устранения лиц, участвующих в правительственной агентуре.

Одновременно с Кейзером кружок усилился еще несколькими новыми членами из рабочих, в том числе Борисом Зиновьевым и Петром Карамышевым (рабочие Путиловского завода). Лица эти предоставили свои квартиры для склада революционных сочинений («Новый защитник самодержавия или горе Тихомирова», «Русское рабочее и революционное движение», «7 ноября 1894 г.» и т. п.) и в течение летних месяцев распространяли таковые между своими товарищами. Узнав о брожении среди рабочих сталепрокатной мастерской Путиловского завода в июне сего года, вызванном понижением заработной платы, Зиновьев и Карамышев в течение двух недель посещали эту мастерскую с целью агитации, подстрекая рабочих настаивать на своих требованиях. Отчасти под влиянием этой агитации рабочие мастерской сделали забастовку, повлекшую за собою высылку нескольких зачинщиков. После сего Зиновьев и Карамышев, опасаясь обыска, перенесли из своих квартир, при участии рабочих Петра Акимова и Николая Дудинского, хранившиеся у них революционные сочинения; независимо от распространения означенных сочинений, Зиновьев и Карамышев, по агентурным сведениям, предполагали заняться воспроизведением таковых, с каковою целью и заготовили печатный станок. Когда появились брошюры «Царь голод», «Рабочий день» и «Ткачи», названные рабочие, вместе с Шелгуновым, Антушевским и Полетаевым, распространили их в кружках за Нарвской и Невской заставами. Для обсуждения вопроса о способах распространения этих сочинений были устроены сходки: 16 июля близ Волкова кладбища и 6 августа за Невской заставой; на сходках этих присутствовали также Шелгунов и Иван Кейзер.

3 сентября состоялась сходка кружка, устроенная с особыми мерами предосторожности. Для сего был зафрахтован пароход «Тулон» общества Финляндского легкого пароходства; из квартиры Степановой (Кейзер) было дано знать о сходке во все рабочие кружки, но явилось однако не более 15 лиц, которые и собрались у пристани Летнего сада в сопровождении Сибилевой и Антушевского; прогулка продолжалась с 9 часов утра до 8 часов вечера. При этом на пароходе во время пути произносились речи об отношениях капиталистов к правительству, которое называлось «узурпатором» и «угнетателем» народа; речи сводились к призыву борьбы с правительством.

Из речей в особенности выделялись сказанные Василием Антушевским и чиновником комиссии погашения долгов Пантелеймоном Лепешинским, обсуждавшим тяжкое положение рабочего класса и способы к его улучшению. Названный Лепешинский, игравший роль как бы руководителя сходки, был при этом, как и прочие интеллигентные участники, в рабочем костюме.

Вскоре после описанной сходки возвратился из-за границы Владимир Ульянов, цель которого, изложенная выше, повидимому, была достигнута. На это указывает появление, вслед за возвращением Ульянова, заграничных революционных изданий в значительном количестве как в рабочих кружках, так в особенности у Зиновьева и Карамышева; в числе этих изданий были, между прочим: «Кто чем живет», «Хитрая механика» и т. п. По агентурным сведениям, Ульянов успел войти за границей в сношения с известным эмигрантом Плехановым, который будто бы и обещал доставить в империю революционную литературу. С возвращением Ульянова деятельность кружка оживилась. Ульянов немедленно имел свидание с Анатолием Ванеевым и Яковом Пономаревым, от которых и узнал, что Красин и, повидимому, Радченко отказались от дальнейшего участия в кружке, который однако пополнился взамен их новыми членами: инженер-технологами Михаилом Названовым и Глебом Кржижановским.

Деятельность двух последних, а равно Ульянова и Анатолия Ванеева, по данным наблюдения, за последнее время представляется в следующем виде.

27 сентября Ванеев посетил дом № 20 по Клинсксму проспекту, исключительно населенный рабочими.

30 сентября, выйдя из квартиры в штатском платье, с нахлобученною шапкою и спрятанной в воротник плаща нижнею частью лица, он отправился к Названову, куда прибыла слушательница высших женских курсов Елена Сибирская. В это же время к дому, в котором проживает Названов, подошел и Ульянов, но, не заходя в дом, вскоре же удалился. Через четверть часа Ванеев, вместе с Сибирской, отправились на извозчике в дом № 48 по Гороховской улице; Сибирская осталась ожидать на извозчике, а Ванеев направился к студенту С.-Петербургского университета Виктору Сережникову. Спустя около получаса Ванеев вышел от последнего в сопровождении студента того же университета Николая Митрофанова-Шеманова, причем они вынесли и поставили на извозчика чемодан желтой кожи, который Сибирская и отвезла паевою квартиру. Сопровождавший ее часть пути Митрофанов-Шеманов заходил при этом в обитаемый дом, вынес оттуда сверток бумаг и передал его также Сибирской.

Что касается Владимира Ульянова, то последний по возвращении из-за границы, по данным наблюдения, постоянно находился в сношениях с Названовым, Ванеевым, Сибирской, Сибилевой и Кржижановским. 30 сентября он посетил дом № 139 по Невскому проспекту, исключительно населенный рабочими, а 1 октября отправился в дом № 8/86, по 7 линии Васильевского острова, где проживают рабочие Степан Иванов, Владимир Ипатьев, Владимир Горев, Александр Шнявин, Николай Александров и Тиц Франгольц. В доме этом Ульянов пробыл три часа, после чего вышел оттуда вместе с Глебом Кржижановским, с которым и отправился затем к себе домой. Последний, как установлено наблюдением, находился в означенное время также в сношениях с Пономаревым, Названовым и сестрами Невзоровыми.

Данные наблюдения, а равно указания агентурного характера, дают основания предполагать, что за последнее время петербургский кружок социал-демократов выработал по отношению к себе следующую организацию.

Руководители кружка составили из себя особую группу, присвоившую себе название «Центрального кружка», в состав коего входят: Старков, Запорожец, Малченко, Ульянов, Анатолий и Василий Ванеевы, Названов (выбывший ныне во Владимирскую губернию), Кржижановский, Сибилева и Елизавета Агринская.

Рабочие, близко стоящие к руководителям, образуют так называемую «Центральную рабочую группу», к которой и принадлежат рабочие: Шелгунов — как представитель рабочего населения за Невской заставой, Карамышев (он же Петька) и Зиновьев (он же Борис) — представители Путиловского завода, Яковлев — от арсенала и Иван Кейзер — от рабочих посада Колпино.

«Центральный кружок», с своей стороны, разделяется на два отдела: 1) Центральный комитет, имеющий обязанность следить за рабочими кружками, вырабатывать и посылать в последние агитаторов-руководителей и издавать произведения подпольной литературы; в состав комитета входят от интеллигенции — Ульянов, Старков и Кржижановский, а от рабочих несколько представителей, в том числе Яковлев и Шелгунов; комитет имел свою «агитационную кассу», составленную из пожертвований, сборов с вечеринок, лоттерей и т. п.; 2) Литературная группа, состоящая из нескольких лиц, в том числе тех же Ульянова, Старкова и Кржижановского.

Что касается рабочей группы, то последняя делится на кружки, распределенные по особым районам столицы, имеющим каждый особого руководителя. Районы эти следующие: Невская застава (руководители Старков и Кржижановский), Васильевский остров (Ульянов и Названов), Выборгская сторона (Малченко) и Путиловский завод (Запорожец). Цель организации этих кружков, кроме общей пропаганды вообще революционных идей среди рабочих, — подготовка «боевой рабочей группы»; каждый кружок имеет свою кассу, предназначаемую для помощи рабочим во время стачек, а также при арестах; касса эта составляется из ежемесячных взносов членов кружка.

Наконец, к рабочей группе принадлежит также особый «Рабочий комитет», назначение которого заключается в сборе сведений о положении рабочих на фабриках и сообщении таковых Литературной группе.

По полученным за самое последнее время указаниям:

1) В квартире Карамышева и Зиновьева часто собираются сходки, на которых обсуждаются вопросы о дальнейшем образовании рабочих кружков.

2) Николай Полетаев приобрел значительное количество революционных брошюр исключительно издания «Группы народовольцев», которые затем взяты у него рабочим Шелгуновым.

3) Студент С.-Петербургского технологического института Марк Шат хранит у себя в большом количестве революционные издания; студент же университета Павел Романенко занимается воспроизведением (в том числе так называемой «Эрфуртской программы») для распространения их затем среди рабочих.

4) Члены петербургского социал-демократического кружка принимали непосредственное участие в издании и распространении воззваний на фабрике Торнтона во время бывших там беспорядков. Так, 7 ноября сего года Ульянов и Старков зашли вечером к рабочему Александровского сталелитейного завода Никите Меркулову, которому и передали 40 рублей в пользу семейств рабочих, задержанных за беспорядки на означенной фабрике. При этом они поручили ему убеждать рабочих держаться стойко, не опасаясь за будущее и обещая обеспечить им денежную помощь. В последующие затем дни названные агитаторы постоянно приходили к Меркулову и 12 ноября доставили последнему большое количество тех именно воззваний, которые и были впоследствии разбросаны на фабрике. Принесены они были туда же знакомым Меркулова местным рабочим Василием Михайловым Волынкиным и Василием Шелгуновым.

и 5) что расклеенные на Путиловском заводе утром 5 декабря оттиснутые на мимеографе воззвания, начинающиеся словами «Товарищи, в паровозо-механической мастерской стачка», также, повидимому, изданы тем же кружком, так как, по агентурным сведениям, были распространяемы уже названными рабочими Борисом Зиновьевым и Петром Карамышевым.

Ввиду такого усиления пропаганды и распространения революционных изданий департамент полиции признал своевременным приступить к немедленной ликвидации с.-петербургской социал-демократической группы, почему и предложил и. д. с.-петербургского градоначальника в ночь на 9 декабря сего года сделать распоряжение о производстве одновременных обысков у нижеследующих лиц: помощника присяжного поверенного Владимира Ильина Ульянова, инженера-технолога Глеба Максимилианова Кржижановского, инженера технолога Василия Васильева Старкова, студента Технологического института Анатолия Александрова Ванеева, сына чиновника Василия Александрова Ванеева, врача Степана Станиславова Быковского, дочери колежского ассесора Елены Капитоновой Агринской, кандидата университета Александра Владимирова Нагорова, прапорщика запаса артиллерии Александра Александрова Ергина, чиновника комиссии погашения государственных долгов Пантелеймона Николаева Лепешинского, инженера-технолога Александра Леонтьева Малченко, студента Технологического института Петра Кузьмина Запорожца, студента С.-Петербургского университета Николая Васильева Митрофанова-Шеманова, студентов того же университета Виктора Константинова Сережникова и Павла Романенко, студента Технологического института Марка Моисеева Шат, дочери землемера-таксатора Веры Сибилевой, слушательниц Высших женских курсов Елены Васильевой Сибирской и Александры Матвеевой Глаголевой, дочери коллежского ассесора Елизаветы Капитоновой Агринской, с.-петербургских ремесленников Ивана и Петра Ивановых Кейзер, жены первого Наталии Степановой Кейзер (она же Панфилова), сына отставного канцеляриста Ивана Иванова Яковлева, Василия Яковлева Антушевского, Василия Андреева Шелгунова, лужского мещанина Константина Яковлева Иванова, Николая Гурьянова Полетаева, с.-петербургского мещанина Бориса Иванова Зиновьева, сына надворного советника Петра Иванова Карамышева, Петра Иванова Акимова, Николая Ефремова Дудинского, Константина Константинова Куприянова, крестьянина Калужской губернии Никиты Егорова Меркулова, крестьянина Смоленской губернии Василия Михайлова Волынкина, петрозаводского мещанина Ивана Васильева Ефремова, мещанина города же Петрозаводска Петра Константинова Сазонова (он же Садов), мещанина посада Солец Николая Евстифеева Рядова, крестьянина Степана Иванова, Владимира Николаева Ипатьева, Владимира Никифорова Горева, Александра Михайлова Шнявина и крестьянина Лифляндской губернии Тица Франгольца.

Независимо сего, об аресте и препровождении в С.-Петербург мещанина Николая Яковлева Иванова сообщено по телеграфу начальнику Киевского губернского жандармского управления, начальнику же Владимирского губернского жандармскою управления предложено об учреждении возможно тщательного наблюдения за деятельностью и. сношениями инженера-технолога Михаила Кондратьева Названова, впредь до дальнейших о нем распоряжений.

Сообщая об изложенном, департамент полиции покорнейше просит ваше превосходительство приступить по изложенным данным к производству при вверенном вам управлении дознания, в порядке ст. 1035 уст. угол. суд., присовокупляя, что о передаче в ваше распоряжение арестованных и всего обнаруженного по обыску вместе с сим предложено с.-петербургскому градоначальнику.

Вместе с сим, препровождая при сем экземпляр воззвания, начинающегося словами «Рабочие паровозо-механической мастерской Путиловского завода требуют», оказавшегося наклеенным в ночь на 5 сего декабря в Покровском сквере и на Калинкинском мосту, департамент полиции считает нужным добавить, что воззвания эти также, повидимому, представляют издание того же социал-демократического кружка.

Директор Сабуров.

¹) ДП, VII, 1896 г., Д. № 339, лл. 1 — 6.

*) Носит в рабочих кружках прозвище «Марии Петровны». (Примечание в подлиннике.)

 

Донесение пом. петербургского градоначальника Турчанинова на имя директора департамента полиции Сабурова от 10 декабря 1895 г. № 17674¹)

М. г. Николай Николаевич.

Вследствие письма вашего превосходительства от 8 сего декабря за № 10310²), в ночь на 9-е число сего же месяца были произведены обыски у лиц, поименованных в списке, представленном вашему превосходительству начальником охранного отделения полковником Секеринским. При этом обыски эти дали, между прочим, следующие результаты.

1) У чиновника комиссии погашения долгов Пантелеймона Лепешинского и сожителя его студента С.-Петербургского технологического института Степана Гуляницкого в общей их квартире обнаружены народовольческая программа (отпечатана на пишущей машине), 22 экземпляра печатной брошюры «Ткачи», изданной в текущем году, 16 экземпляров брошюры под заглавием «Царь голод», 10 экземпляров брошюры «Рабочий день», 230 экземпляров отлитографированного отчета, петербургского отделения Красного креста с 1 мая по 1 декабря сего года, литографированная брошюра о стачках и их значении для рабочих, воззвание о беспорядках еврейских рабочих (только что оттиснутое, повидимому, на мимеографе), воззвание к рабочим фабрики Торнтона (оттиснуто на пишущей машине)³), воззвание возмутительного содержания в 7 экземплярах, озаглавленное «Императорского дома нашего прирощение...», прибор для тиснения с двумя валиками, жестянка с типографской краской, жестянка с желатином, чековые квитанции для сбора денежных пожертвований, рукопись преступного содержания, озаглавленная: «По поводу речи царя», записная книжка с выдержками из биографии казненных и осужденных государственных преступников и разная переписка.

2) У студента Технологического института Анатолия Ванеева  — печатные, гектографированные и рукописные преступные издания, главным образом, относящиеся к рабочей пропаганде, каковы, например, воззвания: «К рабочим фабрики Кенига» (4 экз.), «К рабочим Путиловского завода», «К русским рабочим», и статьи, относящиеся к стачкам: в мастерской механической обуви, в Иванове-Вознесенске, Ярославской стачке, стачка на фабрике Торнтона и Лаферма, о стачках в Петербурге, Вильне, Минске; рукопись под заглавием «О чем думают наши министры» ⁴) и разная переписка.

3) У помощника присяжного поверенного Владимира Ульянова — также гектографированные и рукописные сочинения: воззвание к рабочим фабрики Кенига (разорвано), по поводу забастовки в мастерской механической обуви (разорванная рукопись), «Ярославская стачка 1895 г.» и разная переписка.

4) У дочери землемера-таксатора Веры Сибилевой — гектограф, печатные и гектографированные брошюры, некоторые в нескольких экземплярах, главным образом, по рабочему вопросу, и такие же рукописи, из коих одна писана химическими чернилами, повидимому, для гектографа, и разная переписка.

5) У инженера-технолога Василия Старкова — печатная брошюра «Кто чем живет», книга по рабочему вопросу, разная переписка, в числе коей, между прочим, оказалась писанная собственноручно Старковым и представляющая собою воззвание к рабочим фабрики Торнтона, начинающаяся словами: «Чего требуют ткачи». Воззвание это, отпечатанное на мимеографе, как известно вашему превосходительству из письма моего от 16 минувшего ноября, за № 16394, распространялось на здешних фабриках в половине ноября сего года.

На обороте означенной рукописи написан тою же рукою печатный набросок другого воззвания, начинающегося: «Това..- Градон. Ф. Валь запретил...», каковое воззвание было отпечатано также на упомянутом распространявшемся воззвании к торнтоновским рабочим.

6) У студента С.-Петербургского университета Павла Романенко — большое количество печатных гектографированных и рукописных сочинений, в том числе речь рабочего Алексеева, с предисловием Плеханова, в 24 экз., рукопись Каутского, озаглавленная («Основы социал-демократии», 53 листа копировальной бумаги и разная переписка по рабочему вопросу.

7) У студента Технологического института Марка Шата — печатные, рукописные и оттиснутые на пишущей машине революционные издания, брошюры и воззвания в большом количестве экземпляров, преимущественно по рабочему вопросу, в том числе  распространявшиеся ныне арестованными членами кружка брошюры: «Царь голод», «Ткачи» и «Рабочий день».

8) У студента Технологического института Александра Малченко — такие же печатные и гектографированные сочинения, в том числе два экземпляра рукописной программы для собирания сведений о фабриках и фабричном начальстве.

9) У студента Технологического института Петра Запорожца — брошюры на польском языке, главным образом, по рабочему вопросу, 2 экз. гектографированного воззвания «Прядильщикам фабрики Кенига», 6 паспортов на разных лиц.

10) У слушательниц Высших женских курсов Елены Сибирской и Анны Катауровой брошюры «Группы народовольцев», «Ткачи» и «Рабочий день».

11) У прапорщика запаса Александра Ергина — брошюры «Рабочий день», «Хитрая механика» и разная переписка по рабочему вопросу.

Затем по обыскам у рабочих обнаружено:

У рабочего Василия Антушевского —  большое количество печатных изданий, в нескольких экземплярах каждое, каковы: «Рабочий день», «Царь голод», «Ткачи», литографированная брошюра о стачках в разных местностях; рукописи: к годовщине 1 марта, программы: организации рабочих союзов, кружков и сношений с рабочими группами (в рукописях), о рабочей кассе, воззвания (рукописные). Из числа сих последних обращает на себя внимание воззвание, начинающееся словами: «Товарищи! Прочитанное Антушевским во время прогулки 3 сентября с. г... », — как подтверждающее изложенные в записке охранного отделения сведения о том, что интеллигентные руководители кружка устроили 3 сентября с. г. в целях революционных прогулку, совместно с рабочими, на пароходе Финляндского общества «Тулон». Это подтверждается еще более обнаруженной у того же Антушевского квитанцией за № 175 в уплате 30 руб. за нанятый 3 сентября пароход для прогулки по Неве от Летнего сада. Квитанция эта выдана на имя Лепешинского. Кроме того у Антушевского оказались печатные копии с совершенно секретного циркуляра петербургского губернатора от 14 июня 1877 г. за № 20, секретный циркуляр воронежского губернатора земским начальникам от апреля 1892 года.

У рабочего Николая Рядова — разные печатные и гектографированные издания, причем у него оказалась гектографированная брошюра, оканчивающаяся словами: «тайная организация пролетариата,..», тождественная с таковою же обнаруженною у Малченко, и кроме того гектографированный циркуляр г. министра внутренних дел по наблюдению за молодыми людьми, командируемыми для борьбы с эпидемиею.

Наконец, у некоторых других рабочих оказались печатные революционного содержания брошюры, в том числе «Царь голод», «Ткачи», «Рабочий день», причем у рабочего Василия Шелгунова найдено воззвание к рабочим фабрики Торнтона (оттиснутое на пишущей машине) и рукопись — критика «Группы народовольцев».

Ввиду сего и согласно распоряжения вашего превосходительства, подвергнуты личному задержанию в С.-Петербургском доме предварительного заключения: 1) Владимир Ульянов, 2) Глеб Кржижановский, 3) Василий Старков, 4) Анатолий Ванеев, 5) Стефан Быковский, 6) Александр Нагоров, 7) Александр Ергин, 8) Пантелеймон Лепешинский, 9) Александр Малченко, 10) Петр Запорожец, 11) Павел Романенко, 12) Марк Шат, 13) Вера Сибилева, 14) Елена Сибирская, 15) Елизавета Агринская, 16) Иван Яковлев, 17) Василий Антушевский, 18) Василий Шелгунов, 19) Николай Полетаев, 20) Борис Зиновьев, 21) Петр Карамышев, 22) Петр Акимов, 23) Никита Меркулов, 24) Николай Рядов, 25) Анна Катаурова, 26) Степан Гуляницкий и 27) Наталия Кейзер. рожденная Степанова. Независимо от сего, арестованы Василий Ванеев и Иван Кейзер по требованию начальника С.-Петербургского губернского жандармского управления и подвергнуты обыскам с оставлением на свободе: 1) Елена Агринская, 2) Николай Митрофанов-Шеманов, 3) Виктор Сережников, 4) Александра Глаголева, 5) Константин Иванов, 6) Яков Иванов, 7) Николай Дудинский, 8) Константин Куприянов, 9) Василий Михайлов (он же Волынкин), 10) Иван Ефремов, п) Петр Сазонов, 12) Степан Иванов, 13) Владимир Горев, 14) Александр Шнявин, 15) Николай Александров, 16) Тиц Франгольц и 17) Владимир Ипатьев.

Сообщая об изложенном вашему превосходительству, с препровождением описи всего обнаруженного по обыскам 9 сего декабря, имею честь присовокупить, что арестованные и все вещественные доказательства вместе с сим передаются в С.-Петербургское губернское жандармское управление для возбуждения дознания.

Примите, милостивый государь, уверение в истинном уважении и совершенной преданности.

Иван Турчанинов.

¹) ДП, VII, 1895 г., д. № 339, лл. 13 — 19.

²) Директор департамента полиции Сабуров отношением от 8 декабря 1895 г. за № 18 310 на имя пом. петербургского градоначальника Турчанинова сообщал, что «вследствие переписки, происходившей между департаментом полиции и петербургским градоначальником о привлечении к ответственности лиц, занимающихся преступной пропагандой среди петербургских заводских и фабричных рабочих, сего числа, в департаменте полиции состоялось частное совещание при участии прокурора судебной палаты для установления по данным наблюдения охранного отделения списка лиц, подлежащих обыску и аресту по сему делу», и просил «сделать распоряжение о производстве, сегодня ночью, у означенных в списке лиц, в порядке положения об охране, обысков и подвергнуть содержанию под стражей тех из них, которые подлежат аресту».

³) Автор воззвания — В. И. Ленин. См. Сочинения, 2 изд., т. I, стр. 449.

⁴) Автор рукописи — В. И. Ленин. См. Сочинения, т. I, стр. 417 — 421.

 

Протокол допроса Л. А. Ванеева 19 декабря 1895 г. ¹)

1895 года, декабря 19 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Клыков, на основании ст. 1035 ⁷ уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. Е. Кичина, допрашивал обвиняемого, который показал:

Зовут меня Анатолий Александрович Ванеев.

Я не признаю себя виновным в принадлежности к какому бы то ни было революционному или противоправительственному кружку или группе и, в частности, к сообществу, именующемуся социал-демократическим кружком или группой, о существовании которых мне известно лишь по слухам, но из каких членов они состоят, я не знаю. Сам я никакой революционной деятельностью и, в частности, пропагандой среди рабочих не занимался. Никогда никаких рабочих кружков не посещал; рабочего Ивана Яковлева я не знаю, и мне никогда не приходилось бывать по Наличной улице, д. № 71, кв. 4; Старкова, Запорожца, Малченко, Батурина, Зинаиду Невзорову я знаю и с этими лицами был в 20 числах мая этого года на прогулке в Удельном лесу. На этой прогулке присутствовал мой брат Василий, только тогда приехавший из Нижнего Новгорода в С.-Петербург. Прогулка имела чисто увеселительный характер: была взята с собой гармония, закуска и вино, но при этом никаких вопросов политического характера не обсуждалось.

Елизаветы и Елены Агринских я не знаю, но эту фамилию слыхал. Фамилии Сибилевой не слыхал совсем. Веры Владимировны, Марьи Петровны и Лидии Николаевны в числе моих знакомых нет. Врача Быковского я также не знаю. С помощником присяжного поверенного Владимиром Ильичом Ульяновым я знаком, хотя очень мало, и познакомился с ним, насколько припоминаю, в прошлом году на технологическом балу. У Ульянова я был на квартире раза два, когда он проживал на Большом Казачьем переулке, он же у меня, кажется, не бывал.

В последний раз я виделся с Ульяновым недели за две до моего ареста на улице. С Ульяновым в близких отношениях не находился.

Глеба Кржижановского я знаю, как студента нашего института, бывал у него изредка, а он у меня был не более одного, двух раз. Никого из рабочих у меня знакомых нет. Инженера-технолога Названова и студента Сережникова я знаю и у них бывал. Женщины с фамилией Сибирской и студента Митрофанова-Шеманова я не знаю. Мне никогда не случалось выносить от Сережникова какой-либо чемодан. Революционных изданий среди рабочих я не распространял.

По поводу отобранных у меня по обыску вещественных доказательств объясняю: 1) воззвание гектографированное, начинающееся словами «Товарищи, в паровозно-механических мастерских стачка», 2) «К прядильщикам фабрики Кенига» и 3) брошюра «Праздник 1 мая» принесены мне были дня за 4 — 5 до моего ареста, без моей о том просьбы, одним лицом, которого я назвать не желаю, и даны на хранение, причем были завернуты в бумагу. Изданий этих я не читал. Тем же лицом мне были принесены дня за два до обыска рукописи, мне ныне предъявляемые и означенные вами под №№ с 4 по 13. Перечень их изложен в заметке под № 13 и озаглавлен: «Рабочее дело 1895 г.» № 1, январь. Содержание этих рукописей мне неизвестно, и, кто их писал, не знаю. Записная тетрадь, заключающая в себе выдержки из книги Энгельса «Происхождение семьи, собственности и государства», поэма Шевченко «Сон» писана мною. Печатная брошюра «Очерк истории международного общества рабочих» получена мною l 1/2 или 2 года назад, не помню, от кого. Вырезки из немецких газет с биографией Карла Маркса принадлежали мне и лежали у меня года два. Предъявляемая мне записка, начинающаяся словами «К отчету библиотечной комиссии», найдена у меня в изорванном виде, и я не помню, чтобы таковую мог изорвать я. Кто автор этой записки, я не знаю, но таковая относится не ко мне, и каким образом очутилась она у меня, я не знаю.

Подлинное за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик

Добровольский.

¹) Из печатаемых ниже протоколов допросов выбраны для опубликования здесь только те, в которых имеются фактические данные о революционной деятельности В. И. Ленина, послужившие материалом для обвинения и вошедшие в так называемый «Доклад по делу о возникших в С.-Петербурге в 1994 и 1895 гг. преступных кружках лиц, именующих себя «социал-демократами», подписанный вице-директором департамента полиции Семякиным 17 декабря 1896 г., — по существу обвинительный акт по делу о «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса в Петербурге» (опубликован в приложениях к Собранию сочинений Ленина, 1 изд., стр. 520 — 026; там же опубликован (стр. 627 — 629) и «Приговор в окончательной форме» за подписью министра юстиции Муравьева, № 255, датированный 29 января 1897 г.).

Сведения повторяющиеся и показания чисто личного характера в публикуемых здесь протоколах опущены (отмечены в тексте многоточием).

Копии печатаемых протоколов хранятся в фонде деп. полиции, VII, делопр., 1895 Г., Д. № 339.

Протоколы допросов В. И. Ленина воспроизводятся по копиям в том же деле департамента полиции, VII, 1895 г., № 339, т. II; лл. 133; 134; 161; 221; 241; (опубликованы в «Записках Института Ленина», вып. I, 1927 г., стр. 128 — 131).

 

Протокол допроса В. И. Ленина 21 декабря 1895 г.

1895 года, декабря 21 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Клыков, на основании ст. 1035⁷ уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. Б. Кичина, допрашивал обвиняемого, который показал:

Зовут меня Владимир Ильин Ульянов.

Не признаю себя виновным в принадлежности к партии социал-демократов или какой-либо партии. О существовании в настоящее время какой-либо противоправительственной партии мне ничего не известно. Противоправительственной агитацией среди рабочих не занимался. По поводу отобранных у меня по обыску и предъявляемых мне вещественных доказательств объясняю, что воззвание к рабочим и описание одной стачки на одной фабрике находились у меня случайно, взятые для прочтения у лица, имени которого не помню.

Предъявленный мне счет составлен лицом, имени которого я назвать не желаю, по порученной им мне продаже книг, во-первых, Бельтова (О монизме в истории) и, во-вторых, сборника в пользу недостаточных студентов университета св. Владимира. Что же касается до упомянутого в этом счете Ив. Никол. (должен два рубля), то это относится к моему знакомому Ивану Николаевичу Чеботареву, купившему у меня один том вышеозначенной книги Бельтова за два рубля. Почерк, коим, писана рукопись под № 2 и 3 по протоколу осмотра, мне неизвестен, и рукопись, означенная под № 4, где описана Ярославская стачка 1895 г., писана мною с рукописи полученной мною, как выше было указано, и, возвращенной обратно. На заданный мне вопрос о знакомстве с студентом Запорожцем отвечаю, что вообще о знакомствах своих говорить на желаю, вследствие опасения компрометировать своим знакомством кого бы то ни было. При поездке за границу я приобрел себе, между прочим, французские, немецкие и английские книги, из которых припоминаю: Schoenlank, Bruno, „Zur Lage der Arbeitenden Klasse in Bayern", Stadt-hagen, A., „Der Arbeiterrecht"...¹) „Lespaysans" и другие. Когда я поехал за границу, я имел при себе чемодан, которого теперь у меня нет, и где я его оставил, не помню. Уезжая за границу, я переехал границу, кажется, 1 мая, а возвратился в первой половине сентября. По возвращении из-за границы, я прямо проехал к матери в Москву: Пречистенка, Мансуровский переулок, дом Лоськова (ее тогдашний адрес), а оттуда в 20 числах сентября приехал в С.-Петербург и поселился в Таировом переулке, дом № 44/6, кв. № 30. Вещи на квартиру я перевез с вокзала. В день ли приезда я нашел эту квартиру или спустя несколько дней, я не помню. Мне кажется, что 17 числа я не был еще в С.-Петербурге, но положительного ответа о числах сверх вышеизложенного дать не могу.

Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик Добровольский.

¹) Не разобрано.

 

Протокол допроса Г. М. Кржижановского 22 декабря 1895 г.

1895 года, декабря 22 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Клыков, на основании ст. 1035 ⁷ уст. угол. судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд-1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. Е. Кичина, допрашивал обвиняемого, который показал:

Зовут меня Глеб Максимилианович Кржижановский.

Я не признаю себя виновным в принадлежности к социал-демократическому кружку или к какому-нибудь иному противоправительственному сообществу. Лично я противоправительственной пропагандой среди рабочих никогда не занимался. В доме № 3/31 по 7 линии Васильевского острова в квартире рабочих я никогда не бывал.

Помощника присяжного поверенного Ульянова я знаю, познакомился в прошлом году: где и при каких обстоятельствах, теперь не помню. Мы изредка посещали друг друга. Я арестован в доме № 31, кв. 10, по Херсонской улице, ранее жил (с осени) по Верейской улице, д. № 32, кв. 7; весной перед выездом из Петербурга на лето я занимал кв. по Коломенской в д. № 7 (9), кв. 47. За Невской заставой в квартиру рабочих не ездил. Старкова знаю по Технологическому институту (кончили вместе). Отобранные у меня книги Маркса, Энгельса и Каутского принадлежат мне. Рукопись-конспект «Эрфуртской программы» и тетрадь с записками, Шелгунова, Лаврова, Щедрина, Туна, Локка, Чернышевского, Спенсера написана мною; тетрадь со статьей «Фр. Энгельс» — не моя, получил, не помню, от кого; все это я читал, интересуясь научными вопросами.

Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик  Добровольский.

 

Протокол допроса В. М. Волынкина 23 декабря 1895 г.

1895 года, декабря 23 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Клыков, на основании ст. 1035⁷ уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. В. Кичина, допрашивал обвиняемого, который показал:

Зовут меня Василий Михайлов Волынкин.

В 1894 году я проживал в артели рабочих фабрики Торнтона и близко сошелся с рабочим Порфирием Михайловым, к которому приходил рабочий другой какой-то фабрики — Петр Морозов и которого я теперь признаю в предъявленной мне фотографической карточке. Они беседовали и читали книжки, из которых помню «Спартак», какой-то сборник. Порфирия Михайлова на фабрике прозвали «студентом», потому что он не соблюдал постов. Через него я познакомился с Петром Морозовым. В начале этого года Порфирий Михайлов был уволен с фабрики, а через месяц был уволен и я. Так как у меня не было ночлега, то Михайлов пригласил меня к себе на квартиру.

За неделю до масляницы я в первый раз ночевал в квартире Михайлова, куда в восемь часов вечера явился высокого роста молодой человек в белом нагольном полушубке, высоких сапогах и в шапке черного искусственного барашка. Вошедший, обратясь к Михайлову, спросил, указывая на меня: «Это что за человек», и получив в ответ, что «мой товарищ, хороший человек», он сел и стал меня расспрашивать об условиях найма и положения рабочих на фабрике Торнтона. Михайлов называл этого молодого человека «Василием Федоровичем; которого я теперь узнаю в предъявленной мне фотографической карточке, снятой, по вашим словам, со студента Технологического института Анатолия Александровича Ванеева. Пробыл тогда этот господин в квартире Михайлова около часу и ушел. Более я означенного Василия Федоровича, т. е. Анатолия Ванеева, нигде не встречал.

До поездки Михайлова на родину, именно на пятую ночь моего пребывания в квартире его, он мне заявил, что ему «велели переменить квартиру на более удобную», поэтому я, вместе с Михайловым, отправились разыскивать квартиру и наняли по Шлиссельбургскому проспекту, в д. Мартьянова... Так как в этом доме квартира была общая с другими рабочими, то необходимо было ее переменить, и тогда мы, т. е. я, Михайлов и Кузьма Григорьев отыскали квартиру по Муравьевскому переулку в д. Ганцева и наняли в кв. № 7 или 5-й, комнату за семь рублей в месяц. Здесь мы поместились, а именно: я, Михайлов и Кузьма Григорьев, причем последние двое прописали свои паспорта, а я жил без прописки, не предъявляя паспорта.

Приблизительно на первой или второй неделе великого поста к нам явился интеллигентный, в рабочем платье и высоких сапогах. Он поздоровался с Михайловым и Григорьевым, фамилия последнего Царьков, как с старыми уже знакомыми. Явился этот человек с целью осмотра нанятой нами квартиры, причем Михайлов и Царьков называли его «Григорием Ивановичем». Последнего я признаю теперь в предъявленной мне карточке инженера-технолога Глеба Кржижановского. На этот раз Кржижановский, фамилия которого мне до настоящего времени не была известна, ни о чем особенном с нами не говорил, а только поручил Царькову собрать в предстоящее воскресенье своих товарищей и пообещал притти сам. Нас собралось в то время в воскресенье пять человек, а именно: я, Михайлов, Царьков, рабочий ткач фабрики Торнтона по имени Прокофий, отчество и фамилия его мне неизвестны, и рабочий Павел Зиновьев Воинцев; явился «Григорий Иванович», т. с Глеб Кржижановский в том же рабочем платье, расспрашивал подробно расценке нашей работы на фабрике Торнтона и наши ответы записывал на бумагу, с собой принесенную. При этом он разъяснял, что весь труд рабочих идет главным образом на пользу хозяина, а им достается какая-нибудь десятая или двадцатая копейка. Вообще он много говорил по этому предмету, но что именно, я объяснить затрудняюсь. Дня через два — через три опять пришел Кржижановский в нашу квартиру, где собрались те же лица, принес с собой рукописную сказку, под названием «Как царь Ахреян ходил богу жаловаться». Эту сказку прочитал нам и оставил нам, сказав, чтобы мы еще раз прочли. Сказку эту Кржижановский хвалил и говорил, что ее нужно хорошенько прочесть, чтобы понять, к чему там все написано. Из всех нас эту сказку только один Царьков мог хорошо прочитать, и он нам еще раз ее прочел. При каждом посещении своем Кржижановский расспрашивал нас о положении рабочих на фабриках и говорил, что эти сведения ему необходимы для составления книжки, которую он обещал нам прочесть. Потом Порфирий, на мое замечание, каким образом он может составить книжку, объяснил, что у них, т. е. у интеллигентов, есть литография или типо-литография, так что они могут напечатать все, что им угодно. Кржижановский посещал собрания рабочих в нашей квартире каждое воскресенье, а иногда и среди недели в течение всего великого поста до самой пасхи. Собрания эти посещал рабочий Торнтоновской фабрики Ион Петров (Мильщих). После пасхи мы квартиру оставили: я поступил на фабрику Торнтона, Царьков поселился где-то на Петербургской стороне, а Михайлов, как выше сказано, уехал на родину, перед отъездом указав мне квартиру Кржижановского, жившего тогда по Коломенской улице в доме № 9, кв. 49.

Кроме показанного, я еще желаю добавить, что Кржижановский разъяснял нам также на собраниях о том, что у фабрикантов «две силы: войско и деньги»...

Еще перед пасхой Порфирий Михайлов познакомил меня на улице о рабочими Никитой Егоровым Меркуловым и Василием Шелгуновым, с последним несколько позже. Меркулов привел меня и Михайлова к себе на квартиру в дом, кажется, Юсова по Шлиссельбургскому проспекту; оказалось, что он живет с тремя другими рабочими, фамилий которых я не знаю.

При второй моей встрече с Меркуловым он дал мне адрес Василия Шелгунова, жившего по Александровской улице, дом № 23, кв. 5, и велел прийти к нему, потому что будет у него собрание. Я отправился к Шелгунову, застал у него рабочих Меркулова и Ивана Васильева, с Обуховского завода, и неизвестную мне до сих пор личность из интеллигентных, лысого господина с рыжей бородой. Этого последнего я теперь вполне признаю в показываемой мне вами фотографической карточке помощника присяжного поверенного Владимира Ильина Ульянова, имя, отчество, фамилию и звание которого я здесь слышу впервые. Я помню, что его называли рабочие, а именно Шелгунов — Василием, Владимиром, а как по отчеству, теперь позабыл. При, моем появлении Ульянов прямо обратился ко мне и стал расспрашивать, подобно тому, как это делал вышеупомянутый Кржижановский, о расценке и т. п.

Я только один раз был у Шелгунова, а Ульянова раньше видел в квартире Кржижановского; он отворял мне дверь в первое мое посещение его. У Шелгунова на квартире было много книг, названий которых я не знаю. При встрече Ульянова в квартире Шелгунова я его спросил, приехал ли Григорий Иванович (Кржижановский) с дачи; Ульянов ответил, что не знает последнего, а когда ему напомнил о своей встрече на квартире Григория Ивановича, то Ульянов сказал, что передаст ему о моем желании с ним видеться, и он приедет на квартиру Меркулова. В следующее воскресенье я был у Меркулова и там виделся с Кржижановским, который расспрашивал меня насчет работ на фабрике. Так как мне надоело отвечать все на те же расспросы, то я и высказал ему свое недовольство, сказав: «Что вы, Григорий Иванович, все о расценках спрашиваете, пора бы нам что-нибудь полезное и поучительное сообщить!» На это Кржижановский ответил так: «Для нравоучения я приведу к вам своего товарища». В начале октября месяца сего года явился в квартиру Меркулова молодой человек в штатском платье, которого я теперь узнаю в показываемой мне фотографической карточке Николая Алексеева Богораза. Так как в промежуток времени между моим последним свиданием с Кржижановским и появлением Богораза произошла на Торнтоновской фабрике легкая забастовка, то Богораз и стал меня спрашивать о подробностях этой забастовки, причем сделал замечание такого рода: «Вот если бы ткачи дружно стояли на своих требованиях о прибавке заработной платы и не возобновляли бы работ, то расценок был бы для вас выгодный. Этому-то вас и учим, чтобы вы дружно отстаивали свои интересы». Затем Богораз предложил Меркулову рассортировать всех нас по группам, сообразно тому, кто чему желает обучаться, и начал говорить нам о необходимости устройства рабочей кассы для оказания помощи рабочим на случай стачек.

Числа 15 или 18 ноября в квартиру Меркулова пришел Кржижановский вместе с Богоразом; там были Василий Шелгунов и два рабочих с бумажной фабрики Максвеля, мне неизвестных. Меня Кржижановский отвел в соседнюю пустую комнату и стал расспрашивать о причине забастовки у Торнтона и с моих слов записал все, что я говорил, но при этом по находившемуся у него расценочному листу указывал мне, на какие именно сорта товара сделаны фабрикантом сбавки и в каком именно размере. Когда мы с Кржижановским возвратились в комнату Меркулова, то Богораз спросил Меркулова, есть ли у него книжки «Кто чем живет», «Царь голод» и «Ткачи». Меркулов ответил, что у него все эти книги есть в достаточном числе, но только один экземпляр остался брошюры «Ткачи», и просил Богораза принести последнюю, что Богораз впоследствии и исполнил, принеся шесть экземпляров. В этот раз, по предложению Богораза, мы стали читать вслух брошюру «Кто чем живет», причем Меркулов заявил, что он эту брошюру знает наизусть. Кроме того у Меркулова были брошюры «Рабочий день». Брошюры все перечисленные выше мы, собираясь на квартире Меркулова, прочитывали каждый про себя. В третий раз Богораза я видел вместе с новою личностью, которую я теперь признаю в предъявляемой мне карточке студента Константина Тахтарева, бывшего в студенческом сюртуке и простом пальто в квартире Василия Шелгунова, где тогда находились: я, Шелгунов, Иван Васильев, что выше упомянут, и Меркулов, Богораз рассказывал нам о том, как во Франции происходила революция...

Далее говорил, что необходимо стремиться к свободе печати, к свободе сходок, а для этого рабочие должны соединиться и произвести революцию с целью изменения правительства, так, как это существует во Франции, где, если недовольны президентом, то можно его сменить, а на мои возражения, что при подобной смене России никто денег в долг не поверит, Богораз ответил, что я глуп. Тахтарев все время молчал, не сказав ни слова. Этого Тахтарева я еще раньше видел в квартире Меркулова в октябре месяце, куда он приходил вместе с Кржижановским, но и тогда он тоже молчал, а только вслушивался, что говорил Кржижановский, и всматривался в нас... После появления двух воззваний на фабрике Торнтона, одного на листе бумаги, а другого на четвертушке, я при встрече у Меркулова с Кржижановским сказал ему об этом, на что он заметил, «что, значит, есть люди лучше нас» и что в составлении этих воззваний он не принимал участия. Сам я этих воззваний у Меркулова не видел и на фабрике Торнтона их не разбрасывал...

С подлинным верно. Адъютант управления поручик Добровольский.

 

Протокол допроса Петра Акимова 3 января 1896 г.

1896 года, января 3 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов ротмистр Кузубов, на Основании ст. 1035 ⁷  уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургского окружного суда А. В. Волковицкого, допрашивал обвиняемого, который в дополнение своих объяснений от 22 декабря показал:¹)

Зовут меня Петр Акимов.

Из числа предъявляемых вами мне фотографических карточек разных лиц я узнаю тех из них, которых вы называете Владимиром Ульяновым, Глебом Кржижановским, Иваном Яковлевым и Василием Старковым. Всех этих лиц я видел на той сходке у Зиновьева и Карамышева, о которой я говорил в показании своем 22 минувшего декабря. Сходка эта происходила, как я говорил раньше, в общей квартире Зиновьева и Карамышева, на Огородном переулке, дом № 6, и, кажется, это было 3 сентября. Я помню только, что это было первое воскресенье после первого сентября. Я пошел в лавочку общества потребителей, чтобы обменять заборную книжку августовскую на сентябрьскую, из лавочки часа в два или три дня зашел к Зиновьеву и Карамышеву и застал у них сходку. Кто еще был у них, я не знаю, так как фамилии из бывших там мне неизвестны, и в числе лиц, карточки которых вы мне предъявляете, я не вижу никого из бывших тогда у Зиновьева и Карамышева, а между тем там было человек шесть-семь кроме самих Карамышева и Зиновьева...

Относительно лиц, которых вы мне по карточкам называете Ульяновым, Кржижановским, то я положительно утверждаю, что обоих их я видел на упомянутой сходке, так как Ульянова помню, что он рыжий и лысый, а Кржижановского вы мне показывали, кроме того, здесь в управлении.

У Зиновьева и Карамышева я был в сентябре еще раза два кроме описанного случая и в одно из этих посещений застал у них на квартире двух рабочих, которых Карамышев назвал рабочими — одного Балтийского завода, а другого — Патронного завода; последнего даже назвал по имени и отчеству, которое я забыл. А меня Карамышев, рекомендуя названным рабочим, назвав по имени и отчеству, добавил: «Вот из этого человека может выйти со временем хороший революционер». После этого рабочий Патронного завода пригласил меня побывать у него на квартире, сказав, что адрес его может всегда дать мне Карамышев...

Зиновьева в этот мой приход на квартире не было. Чтобы сказать точно, когда я именно видел Ульянова на сходке в квартире Зиновьева и Карамышева, нужно справиться в лавке общества потребителей по Петергофскому шоссе, когда мною были куплены в сентябре штаны за 2 р. 50 к., так как я помню, что именно, купив штаны, идя из лавочки, я зашел к Зиновьеву и там застал сборище, и в числе лиц, там находившихся, был и Ульянов. Тогда выяснится, когда я его видел, на сборище ли третьего сентября или в этот второй раз.

Обвиняемому были предъявлены фотографические карточки Василия и Анатолия Ванеевых, Павла Романенко, Владимира Ульянова, Николая Полетаева, Кржижановского, Александра Ергина, Александра Малченко, Александра Нагорова, Степана Гуляницкого, Марка Шата, Степана Быковского, Пантелеймона Лепешинского, Николая Меркулова, Василия Старкова и Ивана Яковлева.

Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик

Добровольский.

¹) В деле имеется следующая записка делопроизводителя департамента полиции Янкулио: «Настоящее показание дополнительное к показанию от 22 декабря, в котором показано, что у Карамышева и Зиновьева бывали сходки. Теперь Акимов показал, что на сходке видел Ульянова и Кржижановского и что за Нарвской заставой встречал Старикова и Ивана Яковлева».

 

Протокол допроса П. М. Михайлова 13 января 1896 г.

1896 года, января 13 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Клыков, на основании ст. 1035 ⁷  уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. В. Кичина, допрашивал обвиняемого, который, в дополнение своих; объяснений от 11 января, показал:

Зовут меня Порфирий Михайлов Михайлов.

Перед рождественскими праздниками, а именно в декабре 1893 года, я пристал к народовольческому кружку, в составе коего тогда находились: Петр Андреев Морозов, Сергей Фунтиков, Михаил Яковлев Сурулев (Харьков), рабочий фабрики Торнтона Прокофий Степанов, крестьянин Смоленской губернии. Этот кружок посещал сперва какой-то студент технолог, которого я видел только один раз, а после его ареста в мае 1894 года стал являться интеллигентный, под именем Владимира. Личность эта, как мне объясняли, была из студентов-медиков. С появлением в нашем кружке Владимира мы перестали именоваться народовольцами и стали называться «социал-демократами». После ареста Морозова, Фунтикова, а потом и Сурулева в кружок наш вступили рабочие фабрики Торнтона: Сергей, фамилия которого мне неизвестна, Николай Кролик, который был, кажется, арестован по прежним делам. Павел Зиновьев Воинцев, рабочие Александровского чугунно-литейного завода — Тихон, фамилии его не знаю, но он, кажется, Старицкого уезда Тверской губернии, и в самое последнее время, не больше шести месяцев тому назад, присоединился к нашему кружку Василий Михаилов Волынкин. Собрания нашего кружка происходили у меня на квартире в доме Ганцева по Муравьевскому переулку, где со мной помещался Кузьма Григорьев Царьков, также принадлежавший к нашему кружку с давнего времени, еще до моего вступления. Занятиями на этих собраниях кружка руководил вышеупомянутый Владимир, который нам разъяснял положение фабричного рабочего, эксплоатируемого фабрикантами, поддерживаемыми правительством, и указывал на необходимость устройства рабочих кружков самообразования, устройства рабочей кассы для поддержки стачечников во время забастовок. Советовал требовать от правительства улучшения своего положения, а в случае его отказа стремиться к низвержению правительства насильственным путем, а для этого нужно сорганизоваться рабочим в большие массы и стараться солдат склонить на свою сторону. Для чтения Владимир приносил нам следующие книги: «Хитрую механику», «Царь голод», «Рабочий день», «Ткачи», «Варлен», сочинения Лаосаля, Дарвина, Чернышевского, Шелгунова и многих других авторов. Книги эти хранились у меня и у вышеупомянутого Тихона. Между рабочими я этих книг не распространял, но их брали читать члены нашего кружка...

В течение зимы 1895 года я посетил раз пять или шесть рабочего Никиту Меркулова, жившего по Шлиссельбургскому проспекту в доме Чугунова, и там мне приходилось встречать сходки, на которых присутствовал: интеллигентный, которого я теперь признаю в карточке Владимира Ульянова, и рабочие Семянникова завода Влас и фабрики Максвеля Илья, фамилий которых я не знаю; бывали там и другие рабочие, но я их совсем не знаю.

Ульянова, которого я фамилию здесь слышу в первый раз, я застал за чтением вслух брошюры «Ткачи», и мне Меркулов сообщил, что он руководит занятиями их кружка. Ульянова я раза два заставал в квартире Меркулова и нигде более его не встречал. Зимою 1895 года рабочий Путиловского завода Николай Яковлев Иванов однажды позвал меня к себе на квартиру, говоря, что у него будет сходка; я ездил к нему на квартиру, на Петергофское шоссе, — в каком доме не помню, — но не застал его дома. О том, что Николай Иванов принадлежал к социал-демократическому кружку, мне было известно, но я не знаю ни состава того кружка, ни лица, руководящего им... Еще в 1894 году посещал кружок наш в казарме фабрики Торнтона некий Иван Иванович, из рабочих, но такой развитой, что его считали все наряду с интеллигентными, он вел среди рабочих противоправительственную пропаганду; для отвлечения внимания полиции Иван Иванович завязывал глаз платком. В предъявляемой мне карточке Александра Фадеева я признаю указанного Ивана Ивановича...

Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно.

Адъютант управления поручик Добровольский.

 

Протокол допроса Б. Зиновьева 20 января 1896 г.

1896 года, января 20 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Клыков, на основании ст. 1035 ⁷ уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. Е. Кичина, допрашивал обвиняемого, который, в дополнение своих объяснений от 19 декабря 1895 г., показал:

Зовут меня Борис Зиновьев.

Как я уже говорил, моя деятельность выражалась большей частью в личной пропаганде среди рабочих, без всякой организации, но мной же был устроен кружок на квартире Петра Карамышева, в деревне Тентелевой, дом № 13, кв. 1, в котором были кроме меня и Карамышева — Дудинский, Муст, которые были участниками кружка только потому, что жили вместе с Карамышевым на одной квартире. В феврале месяце 1895 г. я познакомился со Старковым, который посещал этот кружок два раза, но книг не носил, которого я считаю личным другом. Скоро этот кружок распался, так как участвующие им не интересовались. После чего я снова принялся за личную пропаганду среди рабочих, поддерживая связи со Старковым, который и посещал меня. После этого, как уже известно, я однажды, по приглашению Карамышева, познакомился с Ивановым на сходке у него 26 апреля; все, что там происходило, я уже описал ранее в двух протоколах. В конце июня я познакомился с Акимовым, которого посещал вместе с Карамышевым.

Еще ранее я познакомился с Старковым, с Кржижановским, Запорожцем и Ульяновым, которые и посещали меня в квартире в Огородном переулке, дом № 6, кв. 2. Из них я иногда ходил к Запорожцу, которого я и привел на квартиру Акимова, жившего тогда по Огородному переулку в последнем доме, в котором и происходили сходки, на которых бывали кроме меня и Карамышева — Шепелев, Морозов, Малинин и Евграф. В августе месяце Иван Кейзер, с которым я познакомился у Ивана Яковлева в доме № 5 по Колпинской улице, предложил мне посетить неизвестных мне интеллигентов в Семеновском полку...

С подлинным верно. Адъютант управления поручик Добровольский.

 

Протокол допроса Ф. П. Петрова 25 января 1896 г.

1896 года, января 25 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Филатьев, на основании ст. 1035 ⁷  уст. угол. судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. В. Кичина, допрашивал обвиняемого, который показал:

Зовут меня Филипп Петров Петров.

Я не признаю  себя виновным в принадлежности к каким-либо преступным сообществам, в частности к кружку социал-демократов. Когда я жил еще у дяди своего Фунтикова в 1894 г. за Невской заставой, в селе Смоленском, по Глухому переулку, дом № 3, кв. 1, то к нему ходил Шелгунов, с которым и я познакомился; он осенью 1894 года предложил мне познакомиться с Николаем Ивановым и дал мне его адрес, по Петергофскому проспекту в д. № 64. Я как-то в праздник и пошел к Иванову, где встретил кроме хозяина еще рабочего Николая Дедова и Петра Давыдова, работающего по Обводному каналу на бумагопрядильной фабрике, и барышню Феню, которая и жила у Иванова.

Отобранная у меня по обыску тетрадь, в которой изложены, в виде статьи, сведения о Путиловском заводе и положении его рабочих, написана моей рукой; статья составлена мною по письменной программе, полученной мною совместно с рабочим Петром Грибановым от одного интеллигента, приходившего перед пасхой прошлого года в общую нашу квартиру с Грибановым, за Нарвской заставой, по Новоовсянниковской улице, в доме № 55. Этот интеллигент называл себя «Николаем Георгиевичем», и я его признаю на предъявленной карточке Малишевского. Он просил меня и Грибанова написать ответы по упомянутой программе; для чего это ему было нужно, я не знаю, но думаю, что для напечатания. Мы исполнили эту просьбу, но он нашел работу Грибанова лучше и взял себе, а моя осталась у меня. Кем в конце отобранной у меня тетради написана заметка о существующем общественном строе, который со времени Маркса называется капиталистическим, я не знаю...

 «Личность, изображенную на предъявляемой мне фотографической карточке (предъявлена карточка Владимира Ульянова), я знаю и видал этого интеллигента в 1894 году за Невской заставой на квартире у Ильи Костина на сходке рабочих. Бориса Зиновьева и Петра Карамышева я знаю по Путиловскому заводу, но никогда у них не бывал. Добавляю, что с января прошлого 1895 года я ни в каких кружках не участвовал, сходок не посещал и ни с какими интеллигентами не входил в сношение.

Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик Добровольский.

 

Протокол допроса С. А. Афанасьева 5 — 6 февраля 1896 г.

1896 года, февраля 5 — 6 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов ротмистр Кузубов, на основании ст. 1035 ⁷ уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. Е. Кичина, допрашивал обвиняемого, который, в дополнение своих объяснений от 24 января, показал:

Зовут меня Семен Афанасьев Афанасьев.

Я бывал на собраниях кружков рабочих в двух квартирах. Начал посещать я такие собрания с мая месяца 1895 года...

В начале сентября Волынкин познакомил меня с рабочим Василием Шелгуновым, жившим тогда по Александровской улице, дом № 23, кв. 4. В конце сентября Шелгунов, зайдя ко мне, предложил пойти с ним гулять в сад «Вену» за Невской заставой. И так как ни у него, ни у меня не было входных билетов, то он отправился к Анне Ивановне Чечулиной, учительнице воскресной школы, находящейся по Шлиссельбургскому тракту, и взял у нее такие билеты. В саду Шелгунов познакомил меня с рабочим Меркуловым; последний в разговоре со мной выразил намерение переменить свою квартиру и узнав, что у меня есть свободная комната в доме № 16, кв. № 2, по Прогонному переулку, попросил меня сдать ему эту комнату, а спустя неделю переехал жить ко мне. Это было в самом конце сентября. К нему начали ездить разные лица. Раньше других приходил Кржижановский, затем он привел двух человек, которых я не знаю по фамилиям и не вижу в предъявляемых мне фотографических карточках, — они были только один раз, и сходки при них не было, — потом Кржижановский привел того, которого вы но карточке называете Малишевским, — последний бывал несколько раз в квартире Меркулова на сходках, когда бывали Степанов, Волынкин и еще какой-то молодой брюнет, его также нет среди предъявляемых мне карточек. К Меркулову почти каждый вечер приходил Иван Бабушкин, тот, карточку которого вы мне предъявляете, и раза два в неделю Шелгунов. Меркулов, Бабушкин и Шелгунов заявили Кржижановскому, что приводимые им, упомянутые выше, лица плохо ведут с ними разговоры об устройстве кассы, и просили дать других руководителей.

После этого Кржижановский два раза приходил с тем лицом, которого вы по карточке называете Владимиром Ульяновым. Во время посещения Ульяновым квартиры Меркулова там были рабочие Волынкин, я, Шелгунов, Бабушкин, Меркулов, Крутиков — рабочий фабрики Максвеля — и другой рабочий той же фабрики, но ни имени, ни фамилии его я не знаю, — из себя он беленький, совсем молодой мальчик, лет 17 — 18. В то время, когда у меня жил Меркулов, я вместе с ним был раз шесть на квартире Шелгунова, на сходках, где один раз я видел в статском платье тех двух студентов-медиков, которых вы по карточкам называете: одного — Константином Тахтаревым, а другого Александром Никитиным; одновременно с ними был и Ульянов. Тахтарев и Никитин были у Меркулова только один раз, — это было в первых числах декабря, они просили Меркулова познакомить их с тем интеллигентом, который руководит их кружком, почему Меркулов и назначил им день, когда они могут встретить этого интеллигента в квартире Шелгунова.

Через несколько дней мы были у Шелгунова, где были упомянутые Ульянов, Тахтарев и Никитин, последние два — тут же познакомились с Ульяновым. На сходке этой кроме упомянутых трех интеллигентов были я, Меркулов, Шелгунов, Волынкин, Бабушкин. Все три интеллигента расспрашивали Волынкина и меня о порядках на фабрике Торнтона и предлагали нам склонить возможно большее число рабочих к участию в рабочей кассе, говоря при этом, что рабочие могут не стесняться суммой взносов: сколько кто может, пускай столько и дает, а мы выберем такого человека, который будет принимать деньги от рабочих и выдавать им расписки, а когда будет сходка для выбора кассира, то будут об этом оповещены все, кто пожелает сделать взнос в кассу. Кажется, 2 декабря Меркулов заявил мне, что это день его ангела и что у него будут гости, просил освободить ему еще одну комнату. Вечером, действительно, собралось человек 13; были Бабушкин, Шелгунов, сам Меркулов, из рабочих больше не было никого, даже меня не пригласили; из интеллигентов были: Кржижановский, Никитин, Тахтарев, потом те, которых вы по карточкам называете Александром Малченко, Николаем Богатыревым, Василием Старковым, остальных четырех я не знаю и в предъявляемых мне карточках их не вижу, — все они были в статском платье, — кроме того Меркулов мне после говорил, что двое интеллигентов, самые главные, не явились, хотя обещали, но, как ему передавали, отложил свое посещение до следующего раза.

Ни выпивки, ни закуски в комнату Меркулова не подавалось, а, насколько мне удалось слышать из своей комнаты, говорили там об устройстве рабочей кассы и о том, как такие кассы устроены в других государствах; где жили упомянутые интеллигенты, я не знаю, а на вопрос мой об этом Меркулову он сказал, что они живут в разных местах в городе: на Выборгской, Петербургской стороне, на Васильевском острове и за Нарвской заставой. Все упомянутые лица собрались в квартиру Меркулова к 8 часам и разошлись в 10 1/2 часов; я еще забыл сказать, что на вопрос мой Меркулову, долго ли оставались у Шелгунова тогда на собрании интеллигенты, когда я с Волынкиным ушел, он ответил, что после моего ухода еще было три заседания разных рабочих, а интеллигенты те же присутствовали на всех заседаниях и оставались до 5 часов утра, а сам он остался тогда ночевать у Шелгунова.

Когда была стачка рабочих на фабрике Торнтона, кажется, в ноябре месяце и было арестовано 11 человек рабочих, то Ульянов передал Меркулову 40 рублей для выдачи семействам арестованных и сказал, что если этих денег будет мало, он даст еще. Меркулов этих денег не передал, так как рабочие скоро были освобождены из-под стражи...

Обвиняемому предъявлялись фотографические карточки всех лиц, привлеченных ныне при С.-Петербургском губернском жандармском управлении к дознанию, и лично обвиняемые Богораз и Малченко.

Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик Добровольский.

 

Протокол допроса К. Г. Царькова 18 марта 1896 г.

1896 года, марта 18 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Кузубов, на основании ст. 1035 ⁷  уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г-), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургского окружного суда А. А. Горемыкина, допрашивал обвиняемого, который, в дополнение своих объяснений, показал:

Зовут меня Кузьма Григорьев Царьков.

Мне предъявляется клочок белой бумаги с рукописью на нем, сделанною карандашом, следующего содержания: «Г. И. Квартира мною найдена, всепокорнейше прошу вас дать ответ мне: можете ли вы навестить нас? Притом прошу вас, С. М., помочь мне 10 руб. Еще не сможете ли вы переслать листков для фабрики Лебедева? Остаюсь известный вам К. Г. Ц. Выборгская сторона, Большой Сампсониевский проспект, дом № 25, кв. № 9». Записка эта писана мною собственноручно, я не помню, наверное, когда именно я писал эту записку, по мне кажется, что это было в начале декабря прошлого 1895 года. Записка эта предназначалась для «Григория Ивановича», того самого, которого вы по карточке называете Кржижановским, но послал я ее Семену Афанасьеву, так как знал, что последний знаком с Кржижановским. Записку эту я вложил в конверт и вручил Федору Михайловичу, по кличке «Англичанка», прося его отнести записку к Афанасьеву. «Англичанка» знал содержание записки, так как я прочел ему, и я не просил его отнести записку эту к Анне Ивановне Мичуриной, а именно к Семену Афанасьеву. Говоря в записке о квартире, я имел в виду квартиру, которую я нашел для сходок рабочих на Выборгской стороне, поручил же мне найти в этой местности для указанной цели квартиру Кржижановский. Квартиру однако я не нанял и сходок не происходило на Выборгской стороне; так как в это время среди рабочих фабрики Лебедева шли разговоры о произведенных сбавках заработной платы, то я просил Кржижановского прислать «листков», т. е. воззваний, возбуждающих рабочих к стачкам. О таких листках я слышал от Волынкина, который говорил мне, что у него такие листки были, что он сам передавал их на фабрике Торнтона рабочим и что, если я попрошу интеллигентов, то и мне пришлют листков, что рабочие, читая эти листки, узнают из них многое их интересующее.

Как я дошел до умения распространять листки среди работах, так это было так. До 1895 года я не имел понятия о революционной деятельности, хотя прожил на петербургских фабриках более десяти лет. В конце 1894 года я поехал на родину для вынутая жребия для отбывания воинской повинности. И так как я по семейному положению в солдаты взят не был, то 10 января 1895 года возвратился в Петербург. В марте 1895 года я встретился в трактире «Бережки» по Шлиссельбургскому проспекту с Порфирием Михайловым и с Василием Волынкиным. Из разговоров моих с ними они узнали, что я был арестован, — кажется, в 1891 году, — за беспорядки на фабрике Торнтона, а поэтому, как мне кажется, они завели со мной разговор о движениях среди рабочих в настоящее время. Порфирий Михайлов предложил мне поселиться в одной квартире с ним и Волынкиным и сказал, что к нам будет ходить интеллигент. Когда я заявил ему, что я еще не имею места и что платить за квартиру поэтому не могу, то он заметил, что за квартиру будут платить интеллигенты. Спустя несколько дней, кажется, числа 17 — 18 марта, — я пришел на квартиру к Порфирию Михайлову, где вместе с ним жил и Волынкин, и мы втроем поехали к интеллигенту Григорию Ивановичу, жившему по Коломенской улице, дом № 49, кв. 16. Здесь было человек 12 интеллигентов, которые были в другой комнате, а к нам вышли: Кржижановский, затем те, которых вы по карточкам называете Ульяновым и Запорожцем; в дверях же той комнаты, где мы были, стоял тот, которого вы по карточке называете Стефаном Быковским. Кржижановский познакомился со мной и Волынкиным и сказал, что за квартиру он платить будет, если мы поселимся вместе с Порфирием Михайловым. Мы наняли квартиру, кажется, по Муравьевскому переулку или по Александровской улице, в доме Ганцева. Прожили мы там около месяца. Нас посещал Кржижановский и рабочие фабрики Торнтона Павел Зиновьев, Волынцев и Семен Афанасьев, еще 3 человека, но тех не помню. Кржижановский говорил, что ему нужно написать историю фабрики Торнтона, почему он и собирал о ней разные сведения, расспрашивая об этом посещавших нас упомянутых рабочих, но ни книжек нам никаких не давал и ничего не читал. Вскоре Кржижановский предложил нам уйти с квартиры ввиду того, что приближаются каникулы, а к тому же ему показалось, что за ним следят. До сентября месяца я ни с кем из упомянутых лиц не встречался. В сентябре пришел раз ко мне на квартиру возвратившийся с родины Павел Волынцев и сообщил, что Никита Меркулов имеет особую комнату, где у него происходят собрания рабочих, которых посещают интеллигенты; он мне сказал адрес этой квартиры, — кажется, Прогонный переулок, дом № 15; во всяком случае, эта была комната в квартире Семена Афанасьева, — и пригласил меня приходить туда. Я пошел один только раз на квартиру Меркулова и застал там Кржижановского, Ляховского, Меркулова, Волынкина, Афанасьева и еще двух незнакомых мне рабочих фабрики Максвеля. Тут Ляховский рассказывал нам, почему фабрикант богат, почему рабочий беден. Говорил он очень много и, насколько помню, речь свою озаглавил: «Труд и капитал». Тут Кржижановский мне предложил подыскать на Выборгской стороне квартиру и рабочих, которые могли бы собираться, а он будет приходить их учить. Когда впоследствии я подыскал квартиру, то я написал ту записку, которую вы предъявили мне сегодня. Перед рождеством пришел ко мне Волынкин, разыскав меня на мельнице Воронина, куда я поступил на работу, и сказал мне, что у него был обыск и ему отказали в работе на фабрике Торнтона, потому, думает он, что им были переданы рабочим этой фабрики листки. Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик Добровольский.

 

Протокол допроса В. И. Ленина 30 марта 1896 г.

1896 года, марта 30 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Филатьев, на основании ст. 1035 ⁷ уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. Е. Кичина, допрашивал обвиняемого, который, в дополнение своих объяснений от [?], показал:

Зовут меня Владимир Ильич Ульянов.

В квартирах рабочих на Васильевском острове, за Невской и Нарвской заставах я не бывал. Относительно предъявленных мне рукописей: 1) листок, на котором написано «Рабочее дело» и по рубрикам указаны разные статьи; 2) рукопись о стачке ткачей в Иваново-Вознесенске; 3) стачка в мастерской механического изготовления обуви, отобранных, по словам лиц, производящих допрос, у Анатолия Ванеева, объясняю, что они писаны моей рукой, а также предъявляемая мне рукопись: «Фридрих Энгельс» (из венской газеты „Neue Revue") писана мной, составляя перевод, сделанный мной во время пребывания за границей и приготовленный для напечатания в одном из русских изданий; фактических объяснений о рукописях под рубриками 1) 2) 3) я представить не могу.

Подлинное за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления  поручик Добровольский.

 

Протокол допроса В. И. Ленина 7 мая 1896 г.

 1896 года, мая 7 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Филатьев, на основании ст. 1035 ⁷ уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты А. Е. Кичина, допрашивал обвиняемого, который, в дополнение своих объяснений, показал:

Зовут меня Владимир Ульянов.

К показанию своему от 30 марта сего года я добавить ничего не могу. Относительно же свертка, в котором, по словам лица, производящего допрос, оказались предъявленные мне на предыдущем допросе мои рукописи, я ничего сказать не могу. По поводу сделанного мне указания на имеющиеся против меня свидетельские показания — объясняю, что не могу дать объяснений по существу вследствие того, что мне не указаны показывающие против меня лица. Относительно своей заграничной поездки объясняю, что я предпринял ее, поправившись только что от болезни воспаления легких, которою был болен весной 1895 г. в С.-Петербурге, причем я воспользовался при этом возможностью заняться по предметам своей специальности в Париже и Берлине — главным образом, в Берлинской королевской библиотеке. Ни в какие сношения с эмигрантами я не вступал. Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик  Добровольский.

 

Протокол допроса В. И. Ленина 27 мая 1896 г.

1896 года, мая 27 дня, в г. С.-Петербурге, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Филатьев, на основании ст. 1035 ⁷ уст. угол, судопр. (судебных уставов императора Александра второго, изд. 1883 г.), в присутствии товарища прокурора С.-Петербургского окружного суда А. А. Горемыкина, допрашивал обвиняемого, который, в дополнение своих объяснений, показал:

Зовут меня Владимир Ульянов.

По поводу предъявляемого мне письма за подписью А. Попова, адресованного на Казанскую улицу (д. 61, кв. 11 или в скобках: д. № 11, кв. 61), объясняю, что ни почерк письма, ни фамилия писавшего мне совершенно неизвестны, и письмо это, адресованное по адресу квартиры, в которой я никогда не жил, писано, очевидно, не ко мне. Предъявленная мне телеграмма из Regensburg'a от 25 апреля 1896 г., адресованная W. Ulijanoff, — St. Petersburg, такого содержания: «Patentirt gestiegen nur bei 10.000 Kilo gehabten Reiss Finikseidam», послана, очевидно, не ко мне, а к какому-нибудь торговцу, судя по ее содержанию. Так как по поводу предъявленного мне на предыдущем допросе указания, что есть сведения о моих сношениях за границей с эмигрантом Плехановым, мне не сообщено, каковы эти сведения и какого рода могли быть эти сношения, то я считаю нужным объяснить, что эмигрант Плеханов проживает, как я слышал, вблизи Женевы, а я ни в Женеве, ни вблизи ее не был и, следовательно, не мог иметь с ним сношений.

Подлинный за надлежащими подписями.

С подлинным верно. Адъютант управления поручик  Добровольский.

 

Выписка из письма В. Трапезникова, Казань, от 29 декабря 1895 г., к Раисе Петровне Поморцевой, в Пермь, аптека губернского земства¹)

Здесь получен (тайно) сборник статей Струве, Бельтова, Потресова, П. Скворцова, Тулина и Кузнецова, не пропущенный в продажу. Роскошная вещь!²)

Здесь была библиотека общестуденческая, — с другой стороны, была библиотека частной группы оппортунистов, которых тогда я считал еще марксистами, не будучи близко с ними знаком. Я был членом ее и даже, можно сказать, одним из учредителей. Но эта библиотека, образованная в прошлом году, приняла крайне несимпатичный для меня характер, ввиду того, что она состояла исключительно из легальных книг, а книги иного сорта встречали гонение у оппортунистов.

Как бывает ежегодно, и в прошлом году со студенческого вечера были взяты деньги, которые обыкновенно шли в пользу общестуденческой библиотеки и кассы, имевшей целью помощь политической пропаганде. На этот раз они тоже были взяты, но названные учреждения не получили части их, и, как мне сказал библиотекарь оппортунистов, эти деньги пошли на частную библиотеку. Впоследствии оказалось, что они ушли неизвестно куда. Вот и поймите причину разрыва между мной и оппортунистами в лице Бр.³), Ал. Топ. ⁴) и проч.

¹) ДП, III, 1894 г., 1461, л. 30. Здесь и далее заголовок — подлинника перлюстрации.

²) Речь идет о сборнике «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития», центральное место в котором принадлежало статье Ленина «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» за подписью «К. Тулин». Сборник был отпечатан в количестве 2 000 экз.; в мае 1895 г. сдан был в цензуру, нов марте 1896 г. был уничтожен по постановлению Комитета министров. Удалось спасти только 100 экземпляров — см. статью «Ленин в цензуре», «Кр. летопись» 1924 г., 2/11, стр. 19 — 22.

³) Вероятно, студ. Казанск. унив. Сергей Брунштейн. (Примечание в подлиннике).

⁴) Вероятно студ. Казанск. унив. Николай Топорко. (Примечание в. подлиннике).

 

Сведения, полученные при наблюдении с I июля 1895 г. по I января 1896 г.¹)

Имя, отчество, фамилия и звание.	Место жительства и род занятий.	Сведения, полученные наблюдением за отчетный период.
Владимир Ильин Ульянов, действительный студент Казанского университета.	По Гороховой ул., д. № 61. Помощник присяжного поверенного.	Привлечен при С.-Петербургском губернском жандармском управления к дознанию по обвинению в государственном преступлении. 9 декабря 1895 г. арестован.

 Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в С.-Петербурге.

¹) ДП, о. о., 1898 г., д. № С, ч. 950, л. 169.

 

Копия письма с подписью «М», Москва, от 6 февраля 1896 г., к Исааку Христофоровичу Лалаянц, в Екатеринослав, Полицейская ул., д. Райгородского¹)

Жена [Елизарова А. И.] живет уже почти месяц в Петербурге. Пишет, что больной выглядит очень бодро, но что надеяться на скорый выход из больницы нельзя²).

Придется пролежать, кажется, еще долго. Сообщить что-нибудь интересное не могу. Доходят слухи, что еще там масса заболеваний³).  В Москве тихо, хотя мои опасения, которые я сообщил в прошлый раз, имеют много шансов за себя. Если до сих пор ничего нет, то это объяснятся еще тем, что до сих пор путешественник ничего не сказал, что он должен сказать, и что он, конечно, скажет. Тогда... ну, тогда посмотри, что будет...

У нас в Москве идут большие приготовления к майским торжествам. Для коронации строят бесконечное множество всевозможнейших сооружений — украшений. Наплыв в Москву будет так велик, что многим из аборигенов приходится уезжать. Таковых недремлющее око, — как передают не из самых, впрочем, первых источников, — наметило уже 18000 человек. Бедняжки, не могущие присутствовать на великом торжестве, уезжая могут только в утешение себя произнести русскую половицу: «Сокол с места, а ворона на место». Ну, и слетится же этого воронья! Недаром от содержателей гостиниц и меблированных комнат взята подписка о предоставлении в распоряжение администрации одного из каждых 15 нумеров...

Адрес вы написали совершенно верно: Москва, Остоженка, Мансуровский пер., № 4 (Лоськова), кв. 3. Другого теперь сообщить пока не могу, а когда представится напишу...

¹) ДП, III, 1892 г., д. № 944, л. 30. Печатается в сокращении. На подлиннике помета: «Марк Елизаров, см. с. с. 87396» — что означает ссылку на публикуемое ниже перлюстрированное письмо (см. стр. из.).

²) Речь идет об арестованном В. И. Ленине.

³) Имеются в виду январские аресты членов «Союза борьбы» в Петербурге.

 

Копия письма без подписи [Елизарова А. И.], С.-Петербург, от 15 марта 1896 г., к Марку Тимофеевичу Елизарову, в Москву, Мансуровский пер., по Пречистенке, д. № 4, кв. ¹)

Получила вчера письмо А. М., за которое благодарю, и твои трагические многоточия. От нас письма идут что-то медленно, хотя мы опускаем их в курьерский ящик. У меня уже далеко нет энергии к беготне первого моего приезда. С Чеб[отаревыми] видимся редко²). Ив. Н. [Чеботарев] был как-то, да не застал. Путешествую еще усиленно к В[ольн]штейну; он делает некоторые попытки, но все они, боюсь, не приведут ни к чему. С В. [И. Лениным] поболтали нынче целый час; он бодр попрежнему. Дач смотреть не ездили: во-1-х, хочется узнать сначала, к чему приведут хлопоты, так как тогда, может быть, напрасно и смотреть; во-2-х, распутица сильная³).

¹) ДП, III, 1892 г., д. № 944, л. 35. На подлиннике резолюции и. д. директора: «К соображению» и помета: «Настоящей копией выясняется фамилия автора письма к И. X. Лалаянцу с подписью «М» (он же Марк Тимофеевич Елизаров), копия с которого представлена была 9 февраля сего года. В этой копии указан адрес «М»: Москва, Мансуровский пер., д. № 4, кв. 3».

²) В семье Чеботаревых столовался В. И. Ленин, живя в Петербурге.

³) После ареста В. И. Ленина А. И. Елизарова приезжала в Петербург, а в мае она вместе с матерью и сестрой поселилась там на даче. См. воспоминания А. И. Елизаровой «Владимир Ильич в тюрьме», «Пролетарская революция», № 3 (26) стр. 107.

 

Донесение Петербургского губернского жандармского управления в департамент полиции от [?] марта 1896 г. № 3145 ¹).

Вследствие отношения от 28 сего марта, за № 498²), с возвращением прошения вдовы действительного статского советника Марии Ульяновой, имею честь уведомить департамент полиции, что, ввиду упорного запирательства Ульянова, я полагал бы прошение Марии Ульяновой оставить без последствий.

Генерал-майор Оноприенко.

¹) ДП, VII, 1895 Г., Д. № 339, ч. 2, Л. 57.

²) Отношение департамента полиции от 26 марта, за № 498, с препровождением прошения М. А. Ульяновой об освобождении сына на поруки, содержало просьбу дать свое заключение.

 

Выписка из письма Скляренко¹), Онега, Архангельской губ., от 6 мая 1896 г., к Марку Тимофеевичу Елизарову, в Москву, служба тяги Московско-Курской железной дороги ²)

За «Zur Kritik» очень благодарен³). Волгина [Плеханова] тоже получил⁴).

Прекрасная статья Т-на [Тулина-Ленина] объехала уже несколько городов Архангельской губ.⁵), и у меня по поводу нее затеялась довольно содержательная переписка с одним «сомневающимся вевистом» ⁶)

Как поживает путешественник [Ленин, В. И.]? Мы праздновали 1 мая (русское) и хотели послать ему поздравление, но раздумали по некоторым соображениям. Сегодня шлю письмо Чивирядзе [Лалаянцу?] в Екатеринослав. Городом он очень доволен, особенно тем, что в нем «мало крестов, но много фабричных труб».

Политических ссыльных в Архангельской губернии теперь уже 43 человека, из них 50% социал-демократов, 14% народоправцев, 6% народников и народовольцев и 21% польских националистов. Теперешний состав ссыльных гораздо «демократичнее» прежних: рабочих 30%.

«Оманифестят» ли нас? — ждем⁷).

Поклонитесь путешественнику [Ленин В. И.].

¹) A. П. Скляренко-Попов был участником первого в Самаре марксистского кружка в 1893 г., куда входили Ленин и Лалаянц.

²) ДП, III, 1892 г.. д. 944. Л. 37.

³) Речь, очевидно, идет о книге К. Маркса «Zur Kritik der Politischen Oekonorme» («Критика некоторых положений патетической экономии», появившейся в полном переводе на русский язык в первый раз в 189в г. (Москва, изд. Бонч-Бруевича, перевод. П. П. Румянцева, под редакцией Мануйлова).

⁴) Речь идет о работе Плеханова-Волгина «Обоснование народничества в трудах г. Воронцова» (В. В.), написанной в 1896 г.

⁵) Речь идет о статье Ленина: Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», первоначально напечатанной в Сборнике «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития» за подписью К. Тулин (СПБ, 1895 г.).

⁶) Вевист — сторонник «В. В.» — псевдоним В. П. Воронцова, одного из главных теоретиков народничества 80 — 90 годов.

⁷) Имеется в виду «манифест» в связи с коронацией Николая II, по которому ждали амнистии по политическим делам.

 

Письмо председателя совета присяжных поверенных Петербургской судебной палаты Люстиха на имя вице-директора департамента полиции Зволянского от 27 мая 1896 г. ¹)

М. Г.

Сергей Эрастович.

Позвольте обратиться к вашему доброму содействию по следующему поводу: помощник присяжного поверенного Вл. Ил. Ульянов довольно давно уже арестован по обвинению в государственном преступлении; мать и сестра его удостоверяют, что за это время здоровье его сильно расстроилось, и просят освободить его до решения дела на поручительство; присяжный поверенный Волькенштейн, при котором г. Ульянов состоит помощником, также об этом просит и готов принять сам поручительство. Зная вас как человека, всегда готового оказать посильную помощь страдающим, если обстоятельства это позволяют, я и решился просить вас не отказать в содействии и Ульянову к освобождению его, с поручительством матери или г. Волькенштейна.

Прошу принять уверение в совершенном моем уважении и преданности.

В. Люстих.

¹) ДП, VII, 1895., Д. № 339, Ч. 2, Л. 104.

 

Письмо вице-директора департамента полиции Зволянского на имя председателя Совета присяжных поверенных Петербургской судебной палаты Люстиха от 12 июня 1896 г. № 1100¹)

М. Г. 

Вильгельм Осипович.

Вследствие письма от 27 минувшего мая имею честь уведомить, что вопрос об освобождении из-под стражи привлеченного к дознанию по делу политического характера помощника присяжного поверенного Владимира Ульянова уже неодновременно был возбуждаем его матерью, тем не менее ни жандармское управление, ни прокурорский надзор не признали возможным, по обстоятельствам дела, сделать что-либо в этом отношении. В настоящее время дознание об Ульянове производством уже закончено и находится в рассмотрении министерства юстиции.

Примите, м. г., уверение в совершенном почтении и проч.

С. Зволянский.

¹) ДП, VII, 1895 г., д. № 339, ч. 2, л. 105. Воспроизводится с отпуска.

 

Копия письма Марка Елизарова, Москва, от 21 октября 1896 г. к Исааку Христофоровичу Лалаянцу, в Екатеринослав, служба тяги Екатерининской железной дороги¹)

Были громадные эпидемии, такие, что и вымолвить трудно. Заболеваемость была, главным образом, среди иностранцев...²). Наши живут в Питере. Ждут финала... Уже все прошло в последней инстанции, от министерства юстиции до мин. внутр. дел³); надеются, что ноябрем все кончится. Хорошо бы, если бы не пришлось на Выборг...⁴), но едва ли  — брудер [Ленин] чувствует себя отлично. Работает над капитальной статьей о внутренних рынках. Когда эта статья выйдет, то вперед можно сказать, что «удивит мир злодейством», и «упокойники в гробах спасибо скажут, что умерли»...⁵).

До последнего времени все собирал материалы, но теперь засел писать. Боится, что не окончит к окончанию предварительного следствия].

У нас дела идут бойко. Торговля процветает. Хороший товар всегда ведь найдет сбыт... Вот только пожар был и много убытку причинил.

Вы слышали, что «Сам[арский] вестник]» переходит в руки Гарина и там будут работать Струве, Скворцов, Гуревич и др? ⁶). Простите за мое бесконечное молчание.

¹) ДП, III, 1892 г., д. № 944, л. 39. На подлиннике перлюстрации резолюция и т. д. вице-директора: «Прошу копии обоих писем Елизарова послать для сведения московскому обер-полицмейстеру».

²) Речь идет об аресте в Москве активных работников «Московского рабочего союза».

³) Речь идет о ходе дела Ленина и всех привлеченных по делу «Союза борьбы».

⁴) Так в подлиннике перлюстрации.

⁵) Ленин в тюрьме работал над подготовкой книги «Развитие капитализма в России», законченной в ссылке и вышедшей в 1899 г.

⁶) Речь идет о газете «Самарский вестник», которая с конца 1896 г. перешла в руки новой — марксистской — редакции.

 

Копия письма Марка Елизарова, Москва, от 21 октября 1896 г. к Алексею Васильевичу Скляренко, в Онегу, Архангельской губ. ¹)

Простите за очень долгое молчание. У нас в Москве лето было довольно грустное: были пожары, но только на окраинах больше и горели по преимуществу простон… ²), Большинство же разъезжалось на дачи, кто в командировку, а кто и на отдых... В Петербурге — вот там дела обстоят немного иначе. Там погода сначала казалась лучше здешней, но потом сразу испортилась: такая началась жара, духота, а потом заболеваемость, что просто ужас. Эпидемия в полном смысле слова охватила все круги... ³)

Теперь, благодаря вышнему, все успокоилось. И в Питере и в Москве люди опять вошли в колею и начали потихоньку делать то маленькое дело, которое никак не хотят видеть наши Михайловские и Кривенки.

Теперь нельзя жаловаться ни на что. Но удивительнее всего то, что люди умирали, умирали, а их все столько же, если не больше... Во время сильной эпидемии летом одному старцу сказали (закаленному врагу друзей народа), что вся рыба в реке вымерла, и он хотя бы глазом моргнул, даже улыбнулся и говорит: «Ну что же, рыба умерла  — икра осталась. Так вот и с людьми»... ⁴).

Дело путешественников перешло в министерство внутренних дел. Надо думать, что до рождества окончится⁵). Наши теперь живут в Питере, а в Москве я с младшими.

Брат [Ленин] чувствует себя отлично. Пишет без конца. Выглядит очень бодро, хотя нельзя сказать, что на нем все это не отразилось.

Говорят, что манифест начинают распространять и на таких, как ваша милость.

У нас в Москве теперь довольно бойко и живо, хотя жаль, что много внутренних раздоров, домашних смут.. Мало очень терпимости к мнению другого, а потому слишком много склонности к сектантству. Адрес тот же ⁶).

¹) ДП, III, 1892 г., № 944, л. 38.

²) Так в подлиннике. Имеются в виду, повидимому, аресты среди рабочих.

³) Имеются в виду, очевидно, с одной стороны, оживление в связи с летними стачками текстильщиков, с другой стороны, аресты: в конце июня арест Лахтинской типографии народовольцев, где печаталась брошюра Ленина «Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах» и где погибла при аресте рукопись его «О стачках»; в августе была арестована Н. К. Крупская и другие члены «Союза борьбы».

⁴) Речь идет о В. И. Ленине.

⁵) Речь идет о Ленине и других, привлеченных по делу «Союза борьбы».

⁶) На подлиннике перлюстрации резолюция директора департамента полиции: «Прошу переговорить с подробной справкой об Елизарове. За женой его в Петербурге просить Секеринского наблюсти некоторое время, чтобы убедиться, что делает. 25/Х. Зволянский» и резолюция вице-директора: «Я всегда говорил, что он и его жена — люди сомнительные. Семякин».