Книги о Ленине

I. НЕКОТОРЫЕ ИЗ ОБЩИХ ВОПРОСОВ ИСТОРИИ БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ РЕВОЛЮЦИЙ

Вопрос о роли пролетариата в буржуазно-демократических революциях имеет огромное теоретическое и политическое значение. Тов. Сталин писал, что троцкистские «историки» «стараются проводить свою контрабандную работу», во-первых, пытаясь доказать, что «Ленин в период перед войной недооценивал опасности центризма», и, во-вторых, «они стараются доказать, что Ленин не понимал необходимости перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую». Стремление изобразить дело так, что Ленин до войны не был настоящим большевиком, а стал таковым лишь после войны, лишь после того, как он «перевооружился», стремление изобразить дело так, что ленинизм стал ленинизмом собственно лишь к революции 1917 г., — это стремление троцкисты пытаются также протащить и в своем «освещении» вопросов революции 1905 г. и в своей трактовке вопросов истории буржуазно-демократических революций на Западе. Задачей большевистских историков является показать, что с первых же дней, своей борьбы за революционный марксизм Ленин я большевики, опираясь на учение Маркса — Энгельса, последовательно развивали учение о пролетарской революции, обобщая весь исторический опыт всемирной борьбы рабочего класса. Ленинизм является марксизмом эпохи империализма и пролетарской революции, целостным, монолитным учением, освещающий новую эпоху мировой истории, между прочим и потому, что он, ленинизм, обобщил весь мировой опыт борьбы рабочего класса. «Теория, — говорит Сталин, — есть опыт рабочего движения всех стран, взятый в его общем виде»¹. И в другом месте: «Ленинизм есть явление интернациональное, имеющее корни во всем международном развитии, а не только русское»².

Попытки представить ленинизм «самобытным», «российским» явлением всегда сопровождались отрицанием того, что узловые вопросы русской революции являлись и являются узловыми вопросами всей международной борьбы рабочего класса, что Ленин, опираясь на Маркса — Энгельса и развивая дальше их учение, обобщил и осветил с точки зрения новой эпохи, новых задач пролетариата всю мировую историю его освободительной борьбы. Ленин с первых же шагов своей борьбы тщательно изучал эту историю, тщательно анализировал этот опыт и, создавая свое учение о гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции, учение о перерастании ее в социалистическую, обобщал как российский опыт (его в первую очередь), так и опыт освободительной борьбы западноевропейского и мирового пролетариата. Перед большевистской исторической наукой стоит задача: изучать все специальные высказывания Ленина и Сталина по вопросам западноевропейского рабочего движения, вскрывать и разоблачать контрреволюционные, фальсификаторские, троцкистские измышления по адресу Ленина и большевиков, всякие правооппортунистические и «левые» теории исторического процесса.

Разработка вопросов о роли пролетариата в революционном движении Запада и Востока, имея непосредственное значение для всей борьбы нашей партии и мирового рабочего класса против буржуазии и ее авангарда — троцкизма, против социал-фашизма, важна и потому, что пролетариату ряда стран приходится еще и ныне иметь дело у себя с задачами буржуазно-демократической революции, с задачами обеспечения ее перерастания в революцию социалистическую. Троцкистские группки в этих странах всячески клевещут на Ленина и ленинизм, извращая ленинские высказывания и пытаясь своей работой обезоружить пролетариат в его борьбе против буржуазии и помещиков. Противопоставить «теориям» троцкистов, а также всем оппортунистическим взглядам подлинно-марксистское учение Ленина, и Сталина, изучить и показать, как Ленин смотрел на задачи пролетариата в буржуазно-демократической революции, на задачи пролетарской борьбы за ее перерастание в революцию социалистическую, — это значит выполнить одну из политических задач первостепенной важности. Политическое теоретическое значение разработки этих вопросов определяется далее тем обстоятельством, что изучение проблем империализма и рабочего движения этой эпохи, освещение всемирно-исторической роли пролетариата, международной роли и значения большевизма, стоящее сейчас в центре внимания всей исторической науки в целом, может быть успешным лишь при условии, если это изучение будет опираться на изучение всей истории капитализма, всей истории классовой борьбы пролетариата, начиная с первых этапов развития капитализма.

 Центральным научно-политическим вопросом в изучении проблемы буржуазно-демократических революций на Западе является вопрос о движущих силах этих революций и вопрос о том, кому принадлежала гегемония в классовой революционной борьбе. Историкам для этого необходимо внимательно изучить все исторические, национальные  условия каждой революции, все ее конкретные особенности, обусловливающие особое соотношение классовых сил, определяющие то, какой вопрос является главным в данной революции, какой класс является гегемоном в революционной борьбе. Кроме общих методологических проблем, относящихся ко всякой буржуазно-демократической революции и вытекающих из того, что буржуазно-демократическая революция вообще есть важнейший момент в процессе перехода от одной формации (феодальной, крепостнической) c другой (капиталистической), в центре внимания конкретного изучения должен стать вопрос о том, как совершается этот переход в данной стране, какие национальные особенности определяют ее отличие от других стран в этот период. «Буржуазные революции, — писал Ленин, — показывают нам громадное разнообразие комбинаций различных групп, слоев, элементов и самой буржуазии и рабочего класса»³. С этой точки зрения буржуазно-демократические революции могут иметь такие особенности, которые будут радикально отличать данную революцию от революций в других странах. То например обстоятельство, что российская буржуазно-демократическая революция 1905 г. совершалась в эпоху империализма, в эпоху, являющуюся «кануном социалистической революции» (Ленин), а также то, что пролетариат в это время уже имел большевистскую партию, родившуюся в России еще до буржуазно-демократической революции, — эти обстоятельства резко и радикально, принципиальным образом отличают ее от буржуазно-демократических революций на Западе, например о революции 1789 г. во Франции и даже 1848 г. в Германии (где в это время Маркс только начинал создавать партию пролетариата). Эти западноевропейские революции совершались в иную эпоху, именно в начале развития промышленного капитализма, в эпоху подъема буржуазии. Тогда пролетариат, если говорить например о 1789 г., не был еще собственно пролетариатом в современном смысле и значении этого слова; недаром и Маркс и Ленин так часто употребляют по отношению к тому времени выражения «плебс» и «предпролетариат». Ясно само собою, что пролетариат тогда не мог иметь и не имел еще своей партии (1789 г. во Франции) или, если говорить о революции 1848 г., она тогда только еще начинала складываться. Все это имеет конечно решающее, принципиальное значение.

Для того чтобы «понять историческое значение западноевропейских буржуазных революций, необходимо прежде всего отметить особенности, своеобразие буржуазно-демократической революции в России. Чем отличалась буржуазно-демократическая революция в России от буржуазных революций на Западе? «Буржуазная революция в России, — писал т. Сталин, — переросла в пролетарскую революцию в сравнительно короткий срок. Гегемония пролетариата была зародышем и переходной ступенью к диктатуре пролетариата». Далее т. Сталин говорит, что в этом заключается «своеобразное явление в русской революции, не имеющее прецедентов в истории буржуазных революций, на Западе»⁴. Откуда взялось это своеобразие? — спрашивает т. Сталин и отвечает, что причины его в том, что «буржуазная революция развернулась в России при более развитых условиях классовой борьбы, чем на Западе», что «русский пролетариат уже превратился к этому времени в самостоятельную политическую силу, между тем как либеральная буржуазия, напуганная революционностью пролетариата, растеряла подобие всякой революционности (особенно после уроков 1905 г.) и вступила в союз с царем и помещиками против революции, против рабочих и крестьян». Тов. Сталин отмечает целый ряд обстоятельств, определивших этот более высокий уровень классовой борьбы, иное значение пролетариата в исходе революции, определивших своеобразие буржуазно-демократической революции в России: «Небывалая концентрация русской промышленности накануне революции... Безобразные формы эксплоатации на предприятиях плюс нестерпимый полицейский режим царских опричников... Политическая дряблость русской буржуазии, превратившаяся после революции 1905 г. в прислужничество к царизму и прямую контрреволюционность... Наличие самых безобразных и самых нестерпимых пережитков крепостнических порядков в деревне, дополняемых всевластием помещика»; царизм и наконец «империалистическая война, слившая все эти противоречия политической жизни России в глубокий революционный кризис и придавшая революции невероятную силу натиска»⁵.  Совершенно очевидно, что во Франции накануне 1789 г. не было и не могло быть таких условий. Промышленный пролетариат тогда еще только начал формироваться, машинной индустрии тогда не было. Тов. Сталин всегда подчеркивает, что революция 1789 г. совершалась в мануфактурный период развития капитализма. Ясно, что пролетариат, будучи еще не отделенным от мелкобуржуазной демократии, не мог представлять собой самостоятельной классовой силы. Либеральная буржуазия, в отличие от России, была тогда прогрессивной силой, поднимавшейся на борьбу с абсолютизмом, претендовавшей на гегемонию во всем ходе революционного движения, создавшей уже задолго до революции свою идеологию и, в период революции, свои политические партии. Наличие либеральной буржуазии как гегемона революционной борьбы в ту эпоху, отсутствие материальных условий для социализма, малочисленность и незрелость рабочего класса  определили тот тип буржуазно-демократической революции, в которой пролетариат не мог в короткий срок сформироваться, выковать свою партию и поставить задачу перерастания этой революции в революцию социалистическую. Иная обстановка была в России. Здесь пролетариат в сравнительно короткий исторический срок победоносно осуществил задачу этого перерастания, будучи гегемоном революционной борьбы на всем протяжении революции, определив этим самым иной тип революции.

Вот как был сформулирован этот вопрос т. Сталиным: «Русская буржуазно-демократическая революция (1905 г.) протекала при условиях, отличных от условий на Западе во время революционных переворотов, например во Франции и в Германии. В то время как революция на Западе разыгралась в условиях мануфактурного периода и неразвитой классовой борьбы, когда пролетариат был слаб и малочислен, не имея своей собственной партии, могущей формулировать его требования, а буржуазия была достаточно революционна для того, чтобы внушить рабочим и крестьянам доверие к себе и вывести их на борьбу с аристократией, в России, наоборот, революция началась (1905 г.) в условиях машинного периода и развитой классовой борьбы, когда сравнительно многочисленный и сплоченный капитализмом русский пролетариат имел уже ряд боев с буржуазией, имел свою партию, более сплоченную, чем буржуазная, имел свои классовые требования, а русская буржуазия, жившая к тому же заказами от правительства, была достаточно напугана революционностью пролетариата для того, чтобы искать союза с правительством и помещиками против рабочих и крестьян.

Тот факт, что русская революция вспыхнула в результате военных неудач на полях Манчжурии, — этот факт лишь форсировал события, ничего однако не меняя в существе дела.

Обстановка требовала, чтобы пролетариат стал во главе революции, сплотил вокруг себя революционное крестьянство и повел решительную борьбу против царизма и против буржуазии одновременно, во имя полной демократизации страны и обеспечения своих классовых интересов».  План Ленина в этот период, — пишет дальше т Сталин, — «прямо и решительно формулируя классовые требования пролетариата в эпоху буржуазно-демократической революции в России, облегчал переход к революции социалистической, носил в себе в зародыше идею диктатуры пролетариата»⁶.

Конечно всего этого не было во Франции в эпоху буржуазно-демократической революции.

Хотя рабочие и крестьяне того времени составили (уже в процессе развертывания революции) большую политическую силу, однако там эта сила получила непосредственно определяющее значение только на отдельный короткий период. Материальных условий для социализма тогда не было; не было поэтому также и пролетариата как политически организованной, классово сознательной силы, т. е. класса, противопоставляющего себя буржуазии и ставящего своей задачей борьбу за пролетарскую революцию, за социализм; ясно поэтому, что его борьба не могла обеспечить создания необходимых условий для перерастания буржуазно-демократической революции в пролетарскую. И во Франции рабочие в ту эпоху поднимались на борьбу; будучи однако слабыми и неорганизованными, будучи в плену различных буржуазных и мелкобуржуазных идей, они не могли противопоставить себя всему буржуазному и помещичьему фронту, рабочий класс не мог обеспечить прочный союз с трудящимся крестьянством под своей гегемонией. Это приходится подчеркнуть тем более, что в общем смысле, если говорить о ходе революционной борьбы в целом, крестьянство как революционная сила стояло тогда на первом плане. Ленин говорил, что «для Германии XVI в., Англии XVII и Франции XVIII в. крестьянство можно поставить на первый план», а «в России XX в. безусловно необходимо перевернуть отношение, ибо без инициативы и руководства пролетариата крестьянство — ничто».

Это конечно не значит, что выступления рабочих в Великой французской революции не сыграли большой исторической роли. Без их выступлений в период 1789 — 1794 гг., а также без выступлений пролетариата в последующий период не было бы июня 1848 г.

Оценивая роль городских «низов» в Великой французской революции, Ленин, полемизируя с меньшевиком Левицким, писал, что во Франции «центром притяжения для демократического крестьянства» было «демократическое, ультрадемократическое», слишком пламенное «плебейство», которое «объединяло разнородные элементы «низов»... «Эти «низы» даже в те короткие периоды, когда им случалось в истории играть роль «центра притяжения для демократического крестьянства», когда им удавалось вырвать эту роль из рук либеральной буржуазии, оказывала решающее влияние на то, какую степень демократизма получала страна в последующие десятилетия так называемого спокойного развития. Эти «низы» в короткие периоды своей гегемонии воспитывали свою буржуазию, переделывали ее так, что она потом старалась пятиться назад, но не могла в этом попятном движении зайти дальше, скажем, второй палаты во Франции или отступлений от демократизма выборов и т. д. и т. п.»⁷.

Пролетариат складывается в борьбе, он не рождается на свет в готовом, идеологически и политически оформленном состоянии, — способным сразу же на последовательную борьбу за социализм. Таковым он становится только по мере развития противоречий внутри буржуазного общества, по мере того, как он отделяется от буржуазной демократии, тогда, когда он организуется в свою собственную политическую партию, ставящую перед собой социалистические задачи. Задача историка и заключается в том, чтобы проследить, как рождается рабочий класс, как он оформляется в самостоятельную политическую силу, проходя через большие испытания, поражения и частичные победы, выковываясь в могучую историческую силу. Не ставить знак равенства между российским пролетариатом 1905 — 1917 гг. и французским «предпролетариатом» периода Великой французской революции, а проследить, как исторический опыт борьбы западноевропейского и мирового пролетариата, был разработан большевизмом на основе того, нового, что дал ленинизм в развитие учения Маркса — Энгельса, как этот обобщенный опыт был превращен им в могучее орудие борьбы за осуществление новых задач пролетариата в новую эпоху.

Надо внимательно изучить поэтому все проявления борьбы рабочего класса даже в самые ранние периоды развития промышленного капитализма. «Основание одного рабочего союза, — говорил Ленин, — имеет большее историческое значение, чем битва при Садовой. Сражение при Садовой решало вопрос о первенстве одной из двух буржуазных монархий, австрийской или прусской, в деле создания национального германского капиталистического государства. Основание одного рабочего союза было маленьким шагом к всемирной победе пролетариата над буржуазией»⁸. В другом месте Ленин отмечал, что в самом незначительном по своим результатам, самом незрелом восстании рабочих мы видим не вспышки отчаяния масс (это — взгляд либералов), а первое проявление классовой силы растущего пролетариата, -готовящегося - к будущим революционным боям за власть.

Ясно таким образом, что в свете учения Ленина и Сталина о перерастании, в свете опыта революций 1905 и 1917 гг. мы должны подойти и к изучению буржуазных революций на Западе, тщательно отмечая в них выступления пролетариата, изучая те причины, по которым он терпел поражения, изучая те условия, при которых он становился более сильным, более организованным, более способным к самостоятельной политической борьбе.

* * *

Ленинская теория перерастания, ленинское учение о движущих силах буржуазно-демократической революции, учение о гегемонии, о способах разрешения задач, поставленных историей перед буржуазно-демократическими революциями, учение о «выгоде» буржуазной революции («в известном смысле», как говорит Ленин) для пролетариата, учение о роли пролетариата в демократической революции и пр. — все это с учетом конкретно-исторического своеобразия каждой революции должно быть руководящим методологическим принципом и в изучении буржуазно-демократических революций на Западе.

Остановимся в этой связи прежде всего на вопросе о борьбе демократии и либерализма. Ленинское разграничение этих понятий имеет в определенном смысле общеисторическое значение. Уже из самых общих определений Лениным этих понятий видно, что они относятся в их общем виде не только к России, но что они выработаны на основании изучения борьбы демократии и либерализма также и на Западе.

Вспомним прежде всего, какой общий классовый смысл вкладывал в них Ленин. В одной из его статей, написанных в 1912 г.⁹, мы читаем:

«Либералы отличаются от консерваторов (черносотенцев) тем, что представляют интересы буржуазии, которой необходим прогресс и сколько-нибудь упорядоченный правовой строй, соблюдение законности, конституции, обеспечение некоторой политической свободы.

Ho эта прогрессивная буржуазия еще более боится демократии и движения масс, чем реакции.

Отсюда вечные стремления либералов к уступкам старому, к соглашениям с ним, к защите многих коренных устоев старины. А это всё ведет к полному бессилию либерализма, к его робости, половинчатости, вечным колебаниям».

И дальше о демократии:

«Демократия представляет широкую массу населения. Демократ не боится движения массы, а верит в него»¹⁰.

В другой статье того же периода Ленин писал:

«Каковы отличия демократизма и либерализма вообще? И буржуазный демократ и либерал (все либералы суть буржуазные либералы, но не все демократы суть буржуазные демократы) настроен против старого порядка, абсолютизма, крепостничества, привилегий высшего сословия и т. д., настроен в пользу политической свободы и конституционного «правового» строя. Таково их сходство.

Их различие. Демократ представляет массу населения. Он разделяет мелкобуржуазные предрассудки ее...»

И дальше:

 «Либерал представляет не массу населения, а меньшинство его, именно: крупную и среднюю либеральную буржуазию. Либерал боится движения масс и последовательной демократии более, чем реакции. Либерал не только не добивается полного уничтожения всех средневековых привилегий, а прямо защищает некоторые и весьма существенные привилегии»¹¹.

Такова характеристика либерализма и демократизма, данная Лениным.

Как мы увидим дальше, Ленин определяет буржуазно-демократические революции на Западе в значительной мере именно по тому, как, в каких формах, с каким историческим исходом совершалась в данной стране борьба демократии с либерализмом. Исход каждой буржуазной революции в огромной степени зависел от того, какова степень развития противоречий между либералами и демократией, какова сила последней и какова та степень демократизма в стране, т. е. очистки от всего «средневекового», которой удалось добиться демократии в борьбе с либерализмом. С точки зрения исторической борьбы рабочего класса важно таким образом определить, какова роль демократии в данной буржуазно-демократической революции, каков удельный вес рабочего класса в этой демократии и насколько ему, рабочему классу, удается сделать буржуазно-демократическую революцию выгодной для себя, для своего развития путем осуществления тех революционных мероприятий, которые делают данную революцию более успешной с точки зрения уничтожения всех крепостнических, абсолютистских пережитков, с точки зрения создания условий для политического роста пролетариата, его последующей борьбы за перерастание демократической революции в пролетарскую. Установление того, какова роль рабочего класса в буржуазно-демократической революции, имеет огромное значение для исторической науки потому, что невозможно полностью понять борьбу пролетариата за пролетарскую революцию, за социализм, если не изучена история предшествующей борьбы рабочего класса. К борьбе за пролетарскую революцию, за социализм пролетариат готовился (в историческом смысле) уже в эпоху буржуазно-демократических преобразований. В статье «О карикатуре на марксизм» Ленин в 1916 г. писал:

«Нельзя пролетариату совершить социалистическую революцию, если он не подготовляется к ней борьбой за демократию»¹².

Теоретическое заключение о том, что буржуазно-демократическая революция неизбежно вызывает обострение классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией (в различных странах в различной степени), обострение, подводящее пролетариат, в революции 1905 г. например, непосредственно к революционной борьбе за власть, — этот взгляд покоится именно на историческом »анализе всей борьбы рабочего класса и прежде всего его борьбы за демократию вопреки и против либерализма в эпоху буржуазно-демократических революций. По поводу одного места¹³ из письма Энгельса к Каутскому (1891 г.) Ленин писал:

«Энгельс повторяет здесь в особенно рельефной форме ту основную идею, которая красной нитью тянется через все (произведения Маркса, — именно, что демократическая республика есть ближайший подход к диктатуре пролетариата»¹⁴.

Но если демократическая республика есть ближайший подход к диктатуре пролетариата, то борьба пролетариата за демократию в буржуазно-демократической революции есть первое историческое условие его дальнейшей победоносной борьбы за социализм. Этим диктуется необходимость особого подхода к рассмотрению буржуазно-демократической эпохи, а именно — с точки зрения борьбы рабочего класса за свои классовые интересы, за создание условий для своего политического роста. Буржуазии, борющейся за сохранение своего господства, очень выгодно представить дело так, что рабочие не боролись против буржуазии. Именно поэтому германский социал-фашист Тарнов заявил: «Вся история рабочего движения была поддержкой капитализма». Этот взгляд представляет собой гнуснейшую попытку фальсифицировать историю. В действительности вся история рабочего движения была историей обострения классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией, историей роста и подготовки пролетариата для победоносной борьбы за разрушение капитализма, за свержение буржуазии, за установление пролетарской  диктатуры. Энгельс в предисловии к третьему изданию «Гражданской войны во Франции» (1891 г.) писал:

«Во Франции после каждой революции рабочие бывали вооружены; поэтому для буржуа, находившихся у государственного кормила, первой заповедью было разоружение рабочих. Отсюда — после каждой, завоеванной рабочими, революции новая борьба, которая оканчивается поражением рабочих».

Ленин, цитируя это место, замечает:

«Итог опыта буржуазных революций столь же краткий, сколь выразительный. Суть дела... схвачена здесь замечательно»¹⁵.

Что значит «итог опыта буржуазных революций»? Опыта с точки зрения какого класса? Разумеется — пролетариата. Эта точка зрения составляет суть высказываний Ленина и  Сталина о буржуазных революциях, тот аспект, под которым мы должны подходить к изучению этой эпохи на Западе. Ленин неустанно подчеркивал, что буржуазные революции мы должны характеризовать по тому, какую роль в них играли рабочие и городская и деревенская беднота, чего удавалось добиться рабочим в своем действительном историческом продвижении вперед, в борьбе за то, чтобы данная буржуазная революция стала «выгодна пролетариату».

Буржуазно-демократические революции вовсе не означали движения лишь в интересах буржуазии. Конечно Великая французская революция, о которой идет речь в нашей работе, означала прежде всего борьбу за свободное развитие капитализма; привела эта революция к упрочению господства буржуазии; объективным содержанием эпохи была борьба за осуществление интересов буржуазного класса. Однако рабочий класс не стоял в стороне от развертывавшейся борьбы с феодализмом, с абсолютизмом. Составляя левое крыло общедемократического фронта, пролетариат в последовательной борьбе с феодализмом неизбежно становился в той или иной степени классовым врагом буржуазии, непоследовательно проводившей те мероприятия, которые прежде всего были в интересах развития промышленного капитализма. В этой борьбе рабочие шли дальше, чем буржуазия, и совершенно неизбежно поэтому, что борьба революционной демократии того времени с феодализмом превращалась в какой-то степени в ее борьбу против крупной буржуазии — в той мере, в какой это вообще было возможно тогда, когда пролетариат не был еще отделен от общедемократического фронта. В речи на I Всероссийском съезде советов в июне 1917 г. Ленин говорил между прочим:

«В Европе каждая революция показывала, что при каждом подъеме революционной волны рабочие добиваются несколько большего, но власть капиталистов остается властью».¹⁶

Эти исторические выступления рабочих не могли в то время привести к осуществлению их классовых интересов, но они шли дальше тех буржуазных требований, с которыми выступали капиталисты, либералы, и именно эти выступления очень часто определяли развертывание классовой борьбы в буржуазно-демократической революции и ее исход.

* * *

Подход к изучению истории буржуазных революции с  точки зрения исторических интересов рабочего класса диктуется не только признанием решающего методологического значения для всей исторической науки идеи диктатуры пролетариата, но также и непосредственно вытекает из точного, научного, конкретно исторического анализа событий эпохи буржуазно-демократических революций, который мы находим у Ленина. Чтобы избежать недоразумении, оговоримся, что у нас речь идет о роли пролетариата в эпоху буржуазно-демократических революций. Это замечание сделать необходимо, так как конкретно-исторический анализ показывает, что самостоятельные выступления рабочего класса, подчас определяющие исход буржуазно-демократической революции, имеют место лишь тогда, когда буржуазно-демократические движения стали типичными, определяющими в основном характеристику эпохи. Отмечая в одной из своих записей 1566 г. как год начала голландской революции, Ленин однако не считает его годом, открывающим эпоху национальных демократических движений в Европе. Ленин подчеркивает значение в этом смысле 1789 г. и определяет границы эпохи буржуазно-демократических революций годами 1789 — 1871¹⁷. В одной из своих статей Ленин указывает, что «в Западной, континентальной, Европе эпоха буржуазно-демократических революций охватывает довольно определенный промежуток времени, примерно с 1789 по 1871 г.»¹⁸. Припомним, что для Ленина понятие эпохи, в частности эпохи буржуазно-демократических революций, имело историко-методологическое значение¹⁹. В полемике с П. Киевским он писал, что нельзя путать конкретное рассмотрение данного явления с общим определением данной эпохи. Необходимо, — писал он, — уметь отличать «данное конкретное явление от всей суммы разнообразных явлений эпохи». И дальше: «Эпоха потому и называется эпохой, что она обнимает сумму разнообразных явлений... как типичных, так и нетипичных, как больших, так и малых...» и т. д.²⁰  Эпоха охватывает разнообразную сумму явлений». Это значит, что при конкретном анализе отдельных событий историк должен иметь в виду не только эпохиальные грани, не только общие условия эпохи, но и то, что является по тенденциям своего роста, по своим тенденциям, по своему будущему выходящим, так сказать, за пределы данной эпохи и что характеризуется чем-то иным, чем-то, что составляет суть типичных для данного исторического периода явлений. В применении к вопросу о буржуазно-демократических революциях на Западе это означает, что мы должны учесть все конкретное многообразие исторической действительности и выяснить прежде всего то, что характеризует общую линию данной эпохи — линию «подъема буржуазии,  ее полную победу», «восходящую линию буржуазии», (Ленин) и, во-вторых, то, что как бы выходит за пределы этой основной линии и составляет отклонения, изменения этой общей линии. Конкретное всегда сложнее, полнее, богаче абстрактного, являющегося его обобщением. Историк должен учесть все процессы развития классовой борьбы данной эпохи, и, так как марксистско-ленинская историческая наука есть классовая, пролетарская, глубоко партийная наука, то ясно, что ленинский анализ должен не только изучить все то, что характеризует эпоху в целом, но в особенности все то конкретное, что идет по линий развития и политического оформления рабочего класса, создания условии его борьбы за свое освобождение. Итак ленинец-историк должен уметь, правильно применяя научно-абстрактные схемы, определения эпохи и пр., конкретно изучить все ее движения, все уклонения, всю ее противоположность, а в связи с этим также и ту линию противоречий, которая является новой по отношению к основным закономерностям эпохи — в нашем случае эпохи буржуазно-демократических революций; он должен уметь оценивать исторический процесс в целом, всю классовую борьбу в нем развивающуюся, также и с точки зрения развития этой новой закономерности, идущей по линии оформления и развития борьбы рабочего класса.

В каждой эпохе, писал Ленин, бывают и будут отдельные частичные движения то вперед, то назад, различные уклонения от среднего типа и от среднего темпа движений. Но если каждая эпоха характеризуется различными историческими движениями, то совершенно ясно, что скрещивание противоречивых движений, означающих борьбу нового со старым, особенно ярко проявляется в период социальных революций, при смене общественно-экономических формаций, когда меняются закономерности исторического развития, когда особенно резко, быстро меняются соотношение классовых сил, условия борьбы и когда история» ставит на решение борющихся классовых сил самый вопрос о выборе того или иного пути развития. Конечно при исследовании социальной революции — в данном случае речь идет о тех социальных революциях, которые в эпоху разложения феодализма и усиления буржуазных общественных производительных сил означали смену феодальной формации капиталистической, — надо прежде всего иметь в виду основное: линию развития и тот класс, борьба которого за расцвет своего способа производства составляет главное содержание эпохи.

«Мы не можем знать, с какой быстротой и с каким успехом разовьются отдельные исторические движения данной эпохи. Но мы можем знать и мы знаем, какой класс стоит в центре той или иной эпохи, определяя главное ее содержание, главное направление ее развития, главные особенности исторической обстановки данной эпохи и т. д.»²¹.

Историк следовательно должен, во-первых, учесть объективное содержание исторического процесса в данную эпоху, определяя при этом, какой класс является главной пружиной возможного прогресса в этой обстановке, и, во-вторых, определить точно все конкретные условия классовой борьбы, все — основные и зарождающиеся — закономерности развития, все новое, что является провозвестником и началом новых путей, нового содержания и форм исторического движения.

Присмотримся с этой точки зрения к конкретным ленинским указаниям, относящимся к вопросу о буржуазных революциях на Западе, в особенности о Великой французской революции.

 «Революция 1789 г. во Франции, 1848 г. в Германии и в других странах была буржуазной революцией, — пишет Ленин, — потому что освобождение страны от абсолютизма и от помещичьих, крепостнических привилегий давало на деле свободу развития капитала»²².

Общее движение эпохи, общая линия — развитие капитализма, его победа. Однако исчерпывается ли у Ленина этим его определением все конкретное многообразие развития. И прежде всего означает ли это утверждение, что если Великая французская революция была буржуазной революцией, то либеральная буржуазия была гегемоном резолюции навеем ее протяжении, и что выгодна революция была только буржуазии? Ленин, как известно, указывал, что вообще «понятие буржуазной революции недостаточно определяет те силы, которые могут одержать победу в такой революции»²³, и не дает еще полного представления о тех классовых силах, которые могут провести до конца основные требования, основные задачи революции, не исчерпывает еще ни национальных особенностей революции, ни всех возможных и неизбежных изменений в соотношении классовых сил в процессе развертывания классовой борьбы, и само по себе еще не выясняет наконец роли рабочего класса. Ленин подчеркивает разнообразие комбинаций «и самой буржуазии и рабочего класса»; он говорит и о борьбе рабочего класса с буржуазией в эпоху буржуазно-демократической революции.

Конечно нельзя ни на минуту упускать из виду, что речь идет об эпохе, на протяжении которой совершился переход от феодального общества к обществу капиталистическому. Основные закономерности общественного развития должны быть ясны для нас из этого главного факта. Победа капиталистического способа производства была еще далеко не полной в начале этой эпохи, и нужны были большие исторические события первой половины XIX в. для того, чтобы победа буржуазии была завершена полностью. Во Франции в конце XVIII в., в период Великой революции, не было еще машинной индустрии, и революция совершалась, как подчеркивает т. Сталин (мы это отметили уже), в мануфактурный период; промышленный капитализм только еще начинал свое победоносное шествие. Но буржуазия была уже политически сформировавшимся классом и энергично развивала свое наступление на старый феодальный порядок Основное противоречие того времени — противоречие между феодализмом и капитализмом — определило консолидацию буржуазных сил и создало такие условия, при которых буржуазия могла претендовать и претендовала на руководство всем «народным» движением. В это время и начинает складываться либерализм как буржуазная политическая сила. На фоне борьбы капитализма с феодализмам, с абсолютизмом формируются, с одной стороны, либеральная буржуазия, с другой — революционная демократия. Эти основные закономерности эпохи нельзя ни на минуту упускать из виду в конкретном анализе. Именно эти основные закономерности, общие условия эпохи определили то, что гегемоном революции в общем смысле, в смысле основного движения в эту эпоху, была буржуазия. «В западноевропейских буржуазных революциях, — писал т. Сталин, — гегемония в революции принадлежала не пролетариату, который не представлял и не мог представлять по своей слабости самостоятельную и политическую силу, а либеральной буржуазии»²⁴. Значит ли это, неоднократно отмечавшееся Лениным и Сталиным, обстоятельство — именно то, что буржуазия, а не пролетариат возглавляла буржуазно-демократическую революцию на Западе, — значит ли это, что буржуазия сплачивала вокруг себя трудящиеся массы, что она была гегемоном навеем протяжении революционной борьбы вплоть до самых высших ее моментов, вплоть до решающих моментов борьбы, что не было никаких противоречий между революционной демократией и либеральной буржуазией? Конечно не означает. «Буржуазная революция, — писал т. Сталин, — не может сплотить вокруг буржуазии на сколько-нибудь длительный период миллионы трудящихся и эксплоатируемых масс именно потому, что они являются трудящимися и эксплоатируемыми»²⁵. Ясно поэтому, что противоречия между либерализмом и последовательной демократией должны были проявиться и в Великой французской революции. «Либеральная буржуазия во Франции, — писал Ленин, — начала обнаруживать свою вражду к последовательной демократии еще в движении 1789 — 1793 гг.»²⁶. Эта революционная демократия, имевшая основным своим врагом старые феодально-абсолютистские силы, включала в себя и пролетариат, еще не отделенный от общедемократического фронта и представлявший его левое крыло. Революционные силы демократии — предпролетариат, крестьянство и городская мелкая буржуазия — борются (если рассматривать их борьбу с точки зрения объективных результатов экономического развития) за беспрепятственное развитие буржуазных производительных сил. Крестьянство всем ходом исторического развития вступает в буржуазные общественные отношения. Эти обстоятельства однако не означают полного единства исторических действий пролетариата и крестьянства, с одной стороны, и крупной и средней буржуазии — с другой.

Развитие классовой борьбы выявило в отдельных революциях различное соотношение классовых сил, выявило неодинаковую роль буржуазии.

 В статье «К оценке русской революции» Ленин в 1908 г. писал:

«Возможно и бывали такие буржуазные революции, в которых торговая или торгово-промышленная буржуазия играла роль главной движущей силы»²⁷. Могут однако быть и бывали такие революции, в которых эта буржуазия главной движущей силой не является. Ленин говорит, что русская революция есть именно такая революция: «Победа буржуазной революции у нас невозможна как победа буржуазии»²⁸.

 Означает ли это, что если буржуазная революция невозможна как победа буржуазии, а возможна лишь как победа пролетариата, являющегося гегемоном революционной борьбы, вовлекающего в эту борьбу крестьянство, городскую бедноту, широкие трудящиеся и эксплоатируамые массы, — означает ли это, что такая революция перестает быть буржуазной по своему содержанию, меняет ли это основное объективное содержание данной революции? Безусловно нет. Однако это придает революции особый характер. Это обусловливает иной исход этой революции, иное движение классов, иные исторические результаты.

* *  *

 В одной из своих статей Ленин писал:

«С прогрессом революций изменяется соотношение классов в революции»²⁹.

Нельзя поэтому думать, что общим определением характера революции, правильным самим по себе, т. е. в общей форме, исчерпывается характеристика каждого конкретно-исторического момента революционной борьбы. «Всякая абстрактная истина, — писал Ленин, — становится фразой, если применять ее к любому конкретному положению»³⁰. В отношении вопроса о гегемонии это означает: совсем не обязательно, чтобы тот класс, который является гегемоном в общеисторическом смысле (речь идет о западноевропейской буржуазии в эпоху буржуазно-демократических революций) и гегемоном в начале революционного движения, оказывался гегемоном данной революции на всем ее протяжении и тем более в решающие ее моменты.

В истории случалось так, что буржуазия, начинавшая политическое наступление на «старый порядок», руководившая революционной борьбой, утрачивала в процессе развертывания революции свою гегемонию, будучи неспособной на последовательную борьбу с помещичьими, абсолютистскими силами. Так было во Франции в эпоху Великой революции. Ленин, рассматривая вопрос о движущих силах буржуазной революции, приводит то место из статьи Энгельса «Об историческом материализме», в котором Энгельс, ссылаясь между прочим и на английскую революцию и на 1793 г., пишет:

«Исключительно благодаря вмешательству... йоманри и плебейского элемента городов борьба была доведена до последнего решительного конца, и Карл I угодил на эшафот. Для того чтобы буржуазия могла заполучить хотя бы те только плоды победы, которые тогда были уже вполне зрелы для сбора их, — для этого было необходимо довести революцию значительно дальше (подчеркнуто мною. — И. Т.) такой цели. Совершенно то же самое было и в 1793 г. во Франции и в 1848 г. в Германии. Невидимому таков на самом деле один из законов развития буржуазного общества».

Ленин говорит, что история подтверждает эти обобщения Энгельса.

 «Только вмешательство крестьянства и пролетариата, плебейского элемента городов», — добавляет он, — способно серьезно двигать вперед буржуазную революцию»³¹ и подчеркивает особо важное значение этого исторического закона.

Почему же получается так, что буржуазия оказывается неспособной «серьезно двигать вперед» буржуазную революцию, довести ее до конца? Почему получается так, что революцию необходимо двигать «значительно дальше» тех целей, которые ставятся буржуазией в революции, чтобы обеспечить действительное осуществление именно этих буржуазных целей?³² Ленин на этот вопрос отвечает так: в этих революциях (т. е. в тех буржуазных революциях, победа которых невозможна как победа буржуазии) буржуазия склонна всегда к компромиссу, она оказывается неспособной бороться за прямой путь исторического развития, и она политически формируется все больше и больше как контрреволюционная сила.

Конечно это учение Ленина о движущих силах буржуазных революций предполагает различение отдельных слоев буржуазии. Различным слоям буржуазии свойственны различные исторические возможности, Такие буржуазные революции, центральный вопрос которых — вопрос аграрный, и даже в значительной мере германская революция 1848 г. тем и характерны, что в процессе развертывания борьбы крестьянская буржуазная демократия отделяется от верхов буржуазии и верхушек буржуазной интеллигенции, становящихся ядром либерализма, и развертывает в союзе с городской беднотой, городскими рабочими, городским «плебсом» (а в 1848 г. — в союзе с городским пролетариатом) такую революционную энергию, на которую либеральная буржуазия оказывается неспособной как вследствие своих экономических и политических связей с силами и элементами «старого порядка», так и вследствие того, что она начинает все больше приходить в ужас от движения «низов народа» — движения, неизбежно перерастающего за границы крупной буржуазной собственности. Способными на последовательную борьбу оказываются лишь рабочие (в 1848 г. в Германии — только пролетариат, ставший во главе революционных сил), ведущие за собою городскую бедноту, крестьянскую буржуазную демократию. Таков «закон развития буржуазного общества». Нам важно подчеркнуть это изменение руководящей роли различных классов в революционной борьбе, так как порой приходится встречаться с неправильным толкованием учения Ленина и Сталина — толкованием, при котором не учитывают того, как изменяется соотношение сил в связи с развертыванием революции, не учитывают того, к тому переходила гегемония в западноевропейских буржуазно-демократических революциях в решающие моменты борьбы. Ленин и Сталин исходят из того, что буржуазная революция выгодна не только буржуазии, но и пролетариату. Анализируя отдельные буржуазные революции и ссылаясь на революции 1789 г. во Франции и 1848 г. Германии, Ленин пишет, что такие революции, как эти, «самым настоятельным образом требовались интересами рабочего класса»³³. Не только русская революция 1905 г., но и Великая французская революция были в определенном смысле выгодны пролетариату. Совершенно ясно, что мы должны различать буржуазные революции на Западе не только потому, что какой класс является главной пружиной исторического развития в данную эпоху, носителем прогресса в общем смысле, но и потому, какова доля участия пролетариата в революции, каковы его, пролетариата, сила и значение в решении важнейших задач данной буржуазной революции. В статье «Левение буржуазии и задачи пролетариата»³⁴ мы читаем:

«Возможна буржуазная революция без единой полной победы пролетариата и в результате — медленное превращение старой монархии в буржуазную и буржуазно-империалистскую (пример: Германия). Возможна буржуазная революция с рядом самостоятельных выступлений пролетариата, дающих и полные победы и тяжелые поражения, а в результате — буржуазную республику (пример: Франция)».

Этому «ряду самостоятельных выступлений пролетариата» Ленин придавал огромное значение, именно по этому признаку он различал страны с точки зрения условий борьбы рабочего класса.

***

В одной из своих статей 1911 г. («О старых, но вечно новых истинах») Ленин писал:

 «Буржуазная демократия каждой страны оформливается так или иначе, принимает тот или иной вид, воспитывается в той или иной традиции, признает тот или другой минимум демократизма, смотря по тому, насколько гегемония переходит в решающие моменты национальной истории не к буржуазии, а к «низам», к «плебейству» XVIII в., к пролетариату XIX и XX веков... Эта идея гегемонии и составляет одно из коренных положений марксизма»³⁵. И далее:

«Каждая капиталистическая страна переживает эпоху буржуазных революций, когда складывается та или иная степень демократизма, тот или иной уклад конституционализма или парламентаризма, та или иная степень самостоятельности, независимости, свободолюбия и инициативности «низов» вообще, пролетариата в частности, та или иная традиция во всей государственной и общественной жизни. Какова будет эта степень демократизма и эта традиция, — зависит именно от того, будет ли гегемония в решающие моменты принадлежать буржуазии или ее антиподу, будет ли первая или последний (опять-таки в эти решающие моменты) «центром притяжения для демократического крестьянства» и для всех вообще демократических промежуточных групп и слоев».

Мы видим, что Ленин прямо говорит о гегемонии «низов народа», «плебейства», пролетариата в решающие моменты истории. Ленин далее утверждает, что пролетариат мог стать гегемоном в эти решающие моменты национальной истории вопреки буржуазии, в борьбе против буржуазии («...буржуазии или ее антиподу»), становясь «центром притяжения для демократического крестьянства»³⁶. Это крайне важная формулировка. Она подтверждает высказанный выше взгляд, что проблема либерализма и демократии в эпоху буржуазной революции, взятая в ее общей форме, не есть специфически русская проблема. Начало размежевания демократии и либерализма мы встречаем уже в период Великой французской революции. Конечно это совсем не значит, что ядро демократии составляли там те же социальные слои, что и в России, и что степень противоречий между ними и в конце XVIII в. и в начале XX в. была одинакова.

Конечно нет. Национальные различия, обусловленные неодинаковой исторической обстановкой, как и общие различия эпох, целый ряд обстоятельств, о которых мы уже говорили выше, имели решающее значение для определения разницы между этими революциями. Буржуазно-демократическая революция в России происходила при иных исторических условиях, здесь борьба демократии и либерализма сразу приняла иные и при том резкие классово-очерченные формы, ибо во главе этой демократии стоял пролетариат, отделенный от нее, организованный в свою партию. Однако многие черты революции 1905 г. позволяют нам сравнивать ее с Великой французской революцией; в последней мы можем видеть в зачаточном состоянии многое из того, что стало потом уже не отдельной чертой, характерной для того или иного периода, а характерным для всей революционной борьбы.

Недаром Ленин говорил, что многое из характерных черт революции 1905 г. «сближает ее с великими буржуазными революциями старых времен, когда крестьянство играло выдающуюся революционную роль»³⁷.

Характерным в этом отношении является между прочим аграрный вопрос. Ленин часто указывал, что аграрный вопрос играл большую роль в 1789 — 1794 гг. во Франции. Крестьянская буржуазная демократия составила там, как и в России, одну из главных решающих сил в борьбе с феодализмом, в борьбе с абсолютизмом. Разница и тут конечно была огромна. Мы уже приводили слова т. Сталина об условиях крестьянского движения в буржуазно-демократической революции в России. Здесь крестьянство с самого начала шло не под руководством буржуазии, а под гегемонией, притом все более и более укрепляющейся, рабочего класса.  Во Франция в конце XVIII в. «массы» народа, беднота городов и деревень, крестьяне и рабочие, в течение определенного (самого острого) периода революции пошли дальше непосредственных ближайших буржуазных целей для осуществления прежде всего этих же целей; в России в XX в. Пролетариат, политически организованный как класс, имевший свою партию, вовлекавший в революционную борьбу крестьянство, пошел не только значительно дальше непосредственно буржуазных целей, но с самого начала поставил вперед собою цель перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую.

Здесь в огромной степени сказалась разница в исторических условиях и в силе пролетариата. Пролетариат не рождается политически сознательным. Он делается таковым в процессе развертывающейся, все более и более обостряющейся классовой борьбы. Пролетариат исторически формируется, проходя через частичные победы и большие поражения. Ленин говорил, что для того, чтобы рабочий класс дошел во всей своей широкой массе до революционных, сознательных позиций борьбы за свои интересы, «для этого нужен собственный политический опыт этих масс. Таков основной закон всех великих революций»³⁸. Мы уже сказали, что начало размежевания и развития борьбы демократии и либерализма имело место во Франции уже в 1789 — 1794 гг. Интересы рабочего класса уже тогда нe совпадали с интересами буржуазии. В Великой французской революции буржуазия уже имела свои политические партии, а это, по Ленину, является верным признаком того, что уже были элементы новой борьбы против самого буржуазного общества³⁹. Однако французские рабочие (речь  идет о 1789 — 1794 гг.) политически, как уже сказано, не были организованы как класс, и хотя рабочий класс, вообще говоря, может во время революции развить энергию, во сто раз большую, чем в «обычное» время, тем не менее исторические действия, массовые выступления французского предпролетариата, имевшие огромное значение для исхода французской революции, представляют собой с точки зрения всемирной истории, с точки зрения мирового опыта борьбы рабочего класса всего лишь первый исторический шаг. Если продолжать сравнивать революцию 1905 г. с французской, то надо далее оказать, что различны были и социальные силы, составлявшие ядро демократии: некоторые из тех слоев, которые во Франции составляли наряду с другими силу революционной демократии, например зажиточные слои мелкой буржуазии, буржуазная интеллигенция, повернули в России к либерализму. Удельный вес городской мелкой буржуазии вообще радикально изменился: он стал неизмеримо меньшим. Огромное, решающее различие заключается, как мы уже отмечали, в том, что в России в 1905 г. борьба пролетариата (являвшегося в России гегемоном во всем ходе революционной борьбы, на всем протяжении революции) развивается под руководством последовательно-марксистской большевистской партии. Пролетариат во главе с большевистской партией, действующей в эпоху империализма, имел и проводил свою классовую стратегию и тактику, научно обоснованную учением Маркса — Ленина. В России оказалось возможным поставить и проводить во всей борьбе рабочего класса политику союза рабочего класса и крестьянства, задачу революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, с самого начала выдвинув задачу перерастания буржуазно-демократической революции в революцию пролетарскую, социалистическую.  Всего этого не было во Франции в пору ее общедемократического движения, и все же та и другая революции имеют в указанном выше смысле много общего, и конечно Ленин был тысячу раз прав, когда говорил, что национальные особенности русской революции сближают ее с Великой французской революцией, — это тем более приходится отметить, что значение выступлений рабочих для развертывания классовой борьбы в ее решающие моменты было во Франции значительным.

Конечно во Франции того времени не было партии пролетариата, сознательно, научно ставящей в своей борьбе задачи социалистической революции, и не было условий для осуществления такого союза рабочего класса и крестьянства, который оказался возможным в России; тем не мeнее ошибочно было бы полагать, что во Франции в то время не было никаких элементов рабоче-крестьянского coюза. Разбирая этот вопрос, Ленин говорит: «Не было ни одного буржуазно-освободительного движения в мире, не дающего примеров и образцов «левоблокистокой» тактики, причем все победоносные моменты этих движений «связаны всегда с успехами этой тактики, с направлением борьбы по этому пути вопреки колебаниям и изменам либерализма. Именно «левоблокистская тактика», именно союз городского «плебса» (=современного пролетариата) с демократическим крестьянством придавал размах и силу английской революции XVII, французской XVIII века. Об этом Маркс и Энгельс говорили много раз не только в 1848 г., но и гораздо позже»⁴⁰.

В оценке итогов революции 1789 — 1794 гг. Ленин неустанно подчеркивает именно то, что в революционной борьбе силы рабочих того времени соединились с революционными силами демократического крестьянства, благодаря чему эта революция приобрела свой огромный размах и силу. Он подчеркивал также и то, что именно рабочие представляли собою передовую революционную силу.

«Беспартийные», не организованные в класс рабочие 1789 и 1848 гг, — пишет он -  были передовыми борцами французской и немецкой революции.⁴¹

В другом месте он пишет:

«Во Франции гегемонию раза этак четыре за все восьмидесятилетие буржуазных революций отвоевывал себе пролетариат в разных сочетаниях с «левоблокисткими» элементами мелкой буржуазии»⁴²

Как это далеко от плехановской точки зрения, так ярко выраженной в № 4 «Социал-демократа», где Плеханов писал, что буржуазные революции вообще по всем историческим законам, обязательным для всех стран, в том числе и для России, и действующим во все исторические эпохи, должна совершать буржуазия, а не пролетариат. Ленин в противоположность Плеханову высоко ценил историческое значение выступлений пролетариата даже той эпохи, когда эти выступления были еще очень слабы и совершались в революциях, в которых исторически передовым классом была либеральная буржуазия, являвшаяся в общем смысле гегемоном революционного движения. Именно так Ленин подходил и к Великой французской революции. В одной из статей, написанной в 1906 г., разоблачая оппортунистов и характеризуя историческое значение 1793 — 1794 гг. во Франции, Ленин говорит, что историческое значение Конвента определяется именно тем, что он был «диктатурой общественных низов пролетариата и мелкой буржуазии в Великой французской революции»⁴³. «Диктатура общественных низов пролетариата, — это может показаться с первого взгляда непонятным; однако если мы вспомним, что Ленин учил нас разделять общие условия эпохи от отдельных конкретных моментов революционной борьбы, решающих моментов революции, тогда станет ясна неразрывная связь этих высказываний Ленина со всем его учением. Ленин во всех своих высказываниях о 1793 — 1794 гг. неизменно отмечает, что в эти годы именно рабочие, городская беднота и демократическое крестьянство возглавили революционную борьбу; интересно в этой связи отметить то место доклада об объединительном съезде, в котором Ленин, обосновывая позицию большевиков по вопросу о вооруженном восстании, дает характеристику исторической роли Конвента. Как известно, по вопросу о вооруженном восстании, как и по другим, на съезде шла ожесточенная борьба между Лениным и большевиками, с одной стороны, и меньшевиками — с другой. В то время как Ленин призывал учиться на опыте декабрьской борьбы, меньшевики отреклись от задач пролетарской революции и борьбы за власть, заявив устами Плеханова: «Не надо было браться за оружие». Ленин указывал Плеханову и меньшевикам, что в своей резолюции, говорившей о том, что пролетариат должен «вырвать свои права», они скатились на точку зрения кадетской партии. В этой связи зашел спор о Конвенте, о котором упомянул в своей речи Плеханов. Ленин рассказывает в докладе об этом споре и излагает свою точку зрения:

«Поучительно также было выступление Плеханова. Он говорил (если я не ошибаюсь) о захвате власти. Он проговорился при этом самым оригинальным образом. — Я против заговорщического захвата власти, восклицал он, — но я всецело за такой захват власти, каким был например Конвент в Великой французской революции. Тут Плеханов был пойман нами на слове. — Превосходно, т. Плеханов, — ответил я ему. — Напишите в резолюций то, что вы сказали! Осудите как угодно резко заговорщичество — мы, большевики, все же-таки будем целиком и единогласно голосовать за такую резолюцию, в которой будет признан и рекомендован пролетариату захват власти но типу Конвента. Осудите заговорщичество, но признайте в резолюции диктатуру, подобную Конвенту, и мы согласимся с вами всецело и безусловно. Мало того. Я ручаюсь вам, что с того момента, как вы подпишете такую резолюцию, вас перестанут хвалить кадеты... Конвент был именно диктатурой низов, т. е. самых низших слоев городской и сельской бедноты. В буржуазной революции это было именно такое полновластное учреждение, в котором господствовала всецело и безраздельно не крупная или средняя буржуазия, а простой народ, беднота, т. е. именно то, что мы называем «пролетариат и крестьянство». Признавать Конвент и ратовать против захвата власти — значит играть словами. Признавать Конвент и распинаться против «революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства» — значит побивать самого себя»⁴⁴.

Это место, как и другие приведенные нами, очень ярко говорит о взглядах Ленина на решающие моменты в Великой французской революции⁴⁵. «Четыре раза отвоевал пролетариат гегемонию», «диктатура Конвента — диктатура общественных низов пролетариата»,- «демократия Франции с рабочим классом во главе», «диктатура пролетариев и мещан» — все эти и другие формулировки совершенно недвусмысленно говорят о том, что Ленин выделял выступления рабочих в эпоху буржуазной революции и оценивал эти революции также и под углом зрения решающих их моментов, под углом зрения гегемонии наиболее революционных классов в эти решающие моменты⁴⁶.

Примечания:

¹ Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 9-е, cтp. 16.

² Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 9-», стр. 5.

³ Ленин, Принципиальные вопросы избирательной кампании, Соч, изд. 3-е, т. XV, стр. 343.

⁴ Сталин, Вопросы ленинизма, 1928 г., стр. 118 и следующие.

⁵ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 117, 118. 119.

⁶ Сталин, О Ленине, М. 1931 г., стр. 11, 12, 13.

⁷ Ленин, О старых, но вечно новых истинах, Соч., изд. 3-е, т. XV, стр. 195 — 196.

⁸ Ленин, Собр. соч;3 изд. 1-е, т. XVI.

⁹ Ленин, Кадеты и демократия Соч., изд. 3-е, т. XVI, стр. 77 и 78.

¹⁰ Ленин, Кадеты и аграрный вопрос, Соч., изд. 3-е, т. XVI, стр. 11—12

¹¹ Там же.

¹² Ленин, О карикатуре на марксизм. Соч., изд 3-е, т. XIX, стр. 234.

¹³ Это место следующее: «Если что не подлежит никакому сомнению, так это то, что наша партия и рабочий класс могут притти к господству только при такой политической форме, как демократическая республика. Эта последняя является даже специфической формой для диктатуры пролетариата, как показала уже Великая французская революция.

¹⁴ Ленин, изд 3-е, т. XXI, стр. 418

¹⁵ Ленин, Государство и революция, Соч., изд. 3-е, т XXI, стр. 421

¹⁶ Ленин, Речь о войне 22 (9) июня 1917 г, Соч., изд. 3 е, т. XX стр. 491

¹⁷ Мы не говорим здесь об эпохах буржуазно-демократических движений вне Западной Европы. Совершенно очевидно, что там даты будут иные. Для САСШ это будут годы 1783 — 1865 В Восточной Европе и в Азии, как говорит Ленин, эпоха буржуазно-демократических революций только началась в 1905 г. и т. д.

¹⁸ Ленин, О праве наций на самоопределение, Соч. изд. 3-е, т. XVII, стр. 435 и другие места.

¹⁹ Ленин, см. Соч., изд. 3-е, т. XIX, статью «О карикатуре на марксизм».

²⁰ Ленин, О карикатуре на марксизм, Соч., изд. 3-е, т. XIX, стр. 202

²¹ Ленин, Под чужим флагом, Соч., изд. 3-е, т. XVIII, стр. 107.

²² Ленин, Социальное значение сербско-болгарских побед, Соч., изд. 3-е, т. XVI, стр. 186.

²³ Ленин, К оценке русской революции, Соч. изд. 3-е т XII, стр. 209.

²⁴ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 117

²⁵ Станин Вопросы ленинизма, стр. 16

²⁶ Ленин. Соч., изд. 3-е, т. XII, стр. 209

²⁷ Ленин, Принципиальные вопросы избирательной кампании, Соч., изд. 3-е, т. XV. стр. 342.

²⁸ Ленин, Соч., изд. 3-е, т. XII, стр. 209. Подчеркнуто Лениным.

²⁹ Ленин, К вопросу об общенациональной революции, Соч., изд-3-е, т. XI, стр. 204.

³⁰ Ленин, Тяжелый, но необходимый урок, Соч., изд. 3-е, т. XXII стр. 292.

³¹ Ленин, К оценке русской революции, Соч., изд. 3 е, т. XII стр. 2Ю, 211.

³² См. об этом также: Ленин, Пролетарская революция и ренегат Каутский, Соч., изд. 3-е, т. XXIII, стр. 387, где упоминается о том, что Маркс и Энгельс утверждали, что рабочие и крестьяне в Великой французской революции шли дальше буржуазии.

³³ Ленин, Социальное значение сербско-болгарских побед, Соч. изд. 3-е, т. XVI, стр. 186.

³⁴ Ленин, Соч., изд. 3-е, т. XIV, стр. 65.

³⁵ Ленин, Соч. изд. 3-е. т. XV, стр 196.

³⁶ См. статью Энгельса «Гражданская война в Швейцарии» (Маркс и Энгельс, Соч., т. V, стр. 232), где он говорит о коротком периоде французской революции, «когда при господстве партии Горы пролетариат очутился у власти...» См. также его статью «Праздник народов в Лондоне» (там же, стр. 28) В этой статье Энгельс писал, что французская революция «была чем-то совершенно иным, чем борьба за ту или иную государственную форму... Связь между большинством восстаний того времени и голодной нуждой; значение, которое имело снабжение провиантом столицы и распределение запасов уже начиная с 1789 г: декретирование максимума цен, законы против скупщиков жизненных припасов; боевой клич революционных армий: «guerre — aux palais, paix — aux chaumleres («Война - дворцам, мир — хижинам»); свидетельство карманьолы, по которой республиканец наряду с du fer u du coeur должен иметь также du pain и сотни других несомненных признаков, доказывают, помимо строгого изучения фактов, что тогдашняя демократия была чем-то совершенно иным, чем простая политическая организация. Известно также и то, что конституция 1793 г. и террор исходили от той партии, которая опиралась на возмущенный пролетариат, что гибель Робеспьера означала победу буржуазии над пролетариатом...»

³⁷ Ленин, К оценке русской революции, Соч., изд. 3-е,т. ХII, стр. 210.

³⁸ Ленин, Детская болезнь «левизны» в коммунизме, Соч., изд. 3-е т. XXV, стр. 229 — 230.

³⁹ См. указания на это у Ленина, например в его статье «Социалистическая партия и беспартийная революционность», Соч., изд. 3-е, т. VII, стр. 415

⁴⁰ Ленин, Принципиальные вопросы избирательной кампании, Соч., изд. 3-е, т. XV, стр. 347.

⁴¹ Ленин, Социальное значение сербско-болгарских побед, Соч., изд., 3-е, т. XVI, стр. 186.

⁴² Ленин, Принципиальные вопросы избирательной кампании, Соч., изд. 3-e, т. XV, стр. 343

⁴³ Ленин, Кто за союзы с кадетами, Соч., изд. 3-е, т. IХ, стр. 372

⁴⁴ Ленин, Доклад об обвинительном съезде, Соч., изд. 3-е, г. IX, стр. 217.

⁴⁵ Ленин, Соч., изд. 3-е, г. XXII, стр. 15.

⁴⁶ В докладе о мире на II Всероссийском съезде советов 8 ноября (26 октября) 1917 г. Ленин говорил о «ряде революций, имевших всемирно-истерическое значение, совершенных французским пролетариатом».