Страница 7 из 8
ГЛАВА 6
ФИАСКО СИМБИРСКОГО ПУТЧИСТА
Им нужны великие потрясения: нам нужна Великая Россия.
П. Столыпин
Утром 3 июля начался большевистский путч. В авангарде “революционных” сил шел в полном вооружении 1-й пулеметный полк. Было очевидно, что кровопролития не миновать. Предвидя страшную трагедию, корреспондент газеты “Воля народа” писал: “Большевики открыто идут против революционной демократии...”. Однако уже ничто не могло остановить пьяную, обезумевшую толпу солдат и матросов, среди которых было много анархистов, черносотенцев, уголовных элементов и наркоманов. А зачинщики, конечно, были.
Тут, конечно Арутюнов читателей заинтриговал. Кто же были эти зачинщики?
Вот свидетельство рабочего завода “Новый Парвиайнен” Романова об июльских событиях 1917 года: “Третьего июля, около 2 часов дня, пришло несколько товарищей из 1-го пулеметного полка и обратилось с просьбой дать грузовик для пулеметов и поддержать их выступление против Временного правительства... Созвали общее собрание рабочих. Собрание было очень бурное. Горячо и убедительно доказывали товарищи пулеметчики своевременность и необходимость свержения Временного правительства и Керенского. Рабочие массы были настроены крайне революционно... Я уехал на квартиру за оружием. Когда приехал обратно, из ворот завода уже выезжали грузовики, на которых находились пулеметчики и часть наших рабочих”.
Аким, «убедительно доказал», что зачинщиками были пулемётчики.
О том, что организатором июльских событий являлась партия большевиков, говорит и особая листовка, которую выпустила “Правда” 4 июля с призывом к рабочим и солдатам Петрограда: “После того как контрреволюционная буржуазия явно выступила против революции (?!), пусть Всероссийский совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов возьмет всю власть в свои руки” 217.
Здесь Аким доказывает, что зачинщики – большевики. Из текста понятно, что Арутюнов всех вышеописанных пулемётчиков считает большевиками. Логично предположить, что и все большевики, включая Ленина, были пулемётчиками. Кроме того, доказательством того, что большевики были организаторами «путча 3 июля» Арутюнов считает «подстрекательскую» листовку от 4-го. В принципе, из своей своеобразной логики он не выбивается.
Ночью 3 июля на дачу Бонч-Бруевича приезжает сотрудник “Правды” М.А. Савельев, который сообщает Ленину о событиях в Петрограде. Ленин спешно собирается в дорогу. Вести из Питера были обнадеживающими. Ленин немедленно отправился в Петроград.
Если верит Арутюнову, то Ленин должен был получить известия о том, что «кресло правителя России» уже свободно. Описывая дальнейшие события, Аким уже забыл о «расчётах», которые он приводил в конце предыдущей главы.
Ничуть не оправдывая вину различных политических партий и течений, чья деятельность вольно или невольно способствовала возникновению взрывоопасной ситуации в Петрограде, необходимо подчеркнуть, что главными зачинщиками путча являлись большевистские руководители. Поэтому трудно не согласиться с выводами обозревателя “Известий”, который в номере газеты от 4 июля писал, что часть рабочих и солдат гарнизона столицы вышла на улицу с оружием в руках под воздействием “совершенно безответственной большевистской агитации”…
В такой ситуации ни одна газета (кроме большевистских) не напишет: «люди вышли на улицу с оружием в руках, потому что они не хотели идти на фронт». Проще было найти козла отпущения, чем объяснять людям, за что они гибли на этой войне. Ниже Аким приводит высказывание Ленина: «…говорить о “заговоре” в таком движении, как 3— 4 июля, просто бессмысленно». Можно вспомнить высказывание самого Арутюнова о правительственном кризисе, возникшем в связи с требованиями Центральной Рады предоставить Украине автономию, неудачами наступления русских войск на Юго-Западном фронте, а также продовольственном и топливном кризисе. Но Аким не пишет, что вышеупомянутые пулемётчики, как раз и должны были отправляться на фронт.
…По свидетельству М.В. Фофановой, в первое время обстановка в городе была таковой, будто Временное правительство находится в растерянности. Толпа солдат и матросов шла по улицам города и беспорядочно стреляла в воздух. Тем временем в Петрограде продолжали бушевать страсти обезумевшей от алкоголя и наркотиков солдатской толпы. Пьяные солдаты и матросы грабили магазины и винные склады. Погромы, хищения и беспорядочная стрельба продолжались в течение всего дня. Кульминационное событие состоялось 4 июля, когда организаторам путча удалось (путем подкупа) ввести в город более 100 тысяч человек…
Опять эти убогие скобочки. Попробовал бы сам Арутюнов (путём подкупа) вывести на улицу хотя бы тысячу человек. А заодно и сделать так, чтобы из «более 100 тысяч человек» ни один не заявил о подкупе. Может тогда бы он понял, о чём говорит.
…Но к этому времени правительство успело ввести в город войска из фронта. Началась кровавая бойня между мятежниками и верными правительству войсками. Не выдержав натиска со стороны хорошо организованных правительственных сил, путчисты стали беспорядочно отступать. Большевистская военно-политическая авантюра провалилась. Начались аресты мятежников.
Весть о вооруженном мятеже долетела до всех уголков России. 7 июля был издан правительственный приказ об аресте Ленина и Зиновьева.
В связи с организацией мятежа были произведены обыски в помещениях, занятых большевиками. Документы, обнаруженные при обыске в особняке примы-балерины Кшесинской, занятого большевиками после Февральской революции, свидетельствовали о том, что заговорщики действовали в тесном контакте с немцами и черносотенцами.
Подумать только! Обыскали штаб-квартиру, захватили «свидетельствовавшие» документы, а Аким вынужден втискивать повсюду скобочки-напоминания. Видимо, не очень-то свидетельствовали эти документы.
“Петроградская газета” в этой связи писала, что “Ленин, Вильгельм II и д-р Дубровин в общем союзе. Доказано: ленинцы устроили мятеж совместно с марковской и дубровинской черной сотней”…
Интересно выглядит упоминание в одной строке большевиков и черносотенцев. Похоже на попытку навесить очередной ярлык, на этот раз «контрреволюционеров». В то время, это было жутким оскорблением.
… 8 июля в “Известиях Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов” было опубликовано сообщение о том, что 7 июля правительство разослало радиотелеграмму “всем”, в которой говорилось: “С несомненностью выяснилось, что беспорядки в Петрограде были организованы при участии германских правительственных агентов... Руководители и лица, запятнавшие себя братской кровью, преступлением против родины и революции, — арестуются”.
После провала контрреволюционного мятежа, в результате которого было убито и ранено несколько сот человек (в их числе женщины и дети), Ленин и Зиновьев ушли в подполье. Выступив с краткой сумбурной речью с балкона особняка Кшесинской (во второй половине дня 4 июля) и призвав рабочих, солдат и кронштадтских моряков к стойкости, выдержке и спокойствию, Ленин переходит на нелегальное положение.
Брошенные на произвол судьбы мятежники были деморализованы. Понеся большие потери и отрезвев от попоек, они начали понимать, в какую опасную политическую авантюру их втянули большевики; теперь им приходилось расплачиваться за те 10-15 рублей, которые им выдали организаторы мятежа…
Похоже, что масштаб цифр был определён примерно так: Аким решил, что лично он, меньше чем за 10 рублей мятежником бы не стал.
Вооруженный мятеж, организованный большевиками в тылу, когда Россия вела кровопролитную войну с внешними врагами, был, по сути дела, открытым предательством, ударом в спину Российского государства. Эта преступная и омерзительная акция, совершенная вождями большевиков в угоду Германии и в своих политических интересах, давала Временному правительству полное основание применить против большевистской партии самые жесткие санкции, вплоть до издания постановления, ставившего партию большевиков вне закона. Однако Керенский на эти решительные меры против изменников родины не пошел. Совершенно очевидно, что это было его роковой ошибкой…
Как видим, большевики организовали вооружённый мятеж с целью свержения законного правительства. Между тем советская историография утверждает, что это была «демонстрация», которая якобы «носила мирный характер». Но парадокс в том, что эти вымыслы опровергает один из большевистских вождей – Я.Свердлов: «Около 9 часов вечера весь пулемётный полк в полном вооружении подошёл к зданию, где заседала конференция». (выделено мной. – А.А.). Вот такая была «мирная демонстрация» вооружённых до зубов солдат и матросов!
Честно говоря, я не понимаю торжествующий тон Акима. Он был бы естественен, если бы именно большевики вооружили «до зубов» солдат и матросов. Мне кажется, что уместно привести здесь документ, изданный правительством, которое Арутюнов назвал «законным». Ещё 1 марта, в день издания знаменитого Приказа №1, член Временного Комитета Государственной думы, исполнявший обязанности революционного коменданта Петербурга, полковник Энгельгардт издал следующее «Объявление начальника Петроградского гарнизона»: «Сего 1 марта среди солдат Петроградского гарнизона распространился слух, будто бы офицеры в полках отбирают оружие у солдат. Слухи эти были проверены в двух полках и оказались ложными. Как член военной комиссии Временного Комитета Государственной думы я заявляю, что будут приняты самые решительные меры к недопущению подобных действий со стороны офицеров, вплоть до расстрела виновных». (А. Спиридович «Большевизм: от зарождения до прихода к власти»). Попробовал бы сам Арутюнов в такой ситуации лишить оружия пулемётчиков, прежде чем повести их куда бы то ни было. В лучшем случае, от «вооружённых до зубов» по зубам бы и получил.
К сожалению, в этом месте мне снова придётся испытать терпение читателей обильными арутюновскими цитатами:
После июльских событий в массах стали проявляться антибольшевистские настроения…
На собрании солдатских комитетов 1-го пехотного запасного полка 10 июля его участники вынесли решение арестовать большевистских активистов и передать их властям…
Антибольшевистские настроения в различных формах стали проявляться и в рабочей среде…
Тревожную информацию сообщали представители районных партийных организаций. После июльских событий были отмечены выходы из партии в Выборгском, Колпинском, Нарвском и других районах… Примерно такое же положение было и в других районах. Вот свидетельство представителя Пороховского района: “Рабочая среда нашего района представляет из себя стоячее болото. После 5—6 июля особенно ярко это выражалось. Большевиков поливают гнусностями и преследуют”. Нападки на большевиков наблюдались и в Василеостровском районе Петрограда.
О недоверии местных организаций к ЦК РСДРП(б) прямо говорили Калинин, Невский, Минин. Выступивший от Выборгского района Лацис отметил, что “на металлическом заводе на совместном собрании коллективов всех партий стали каяться друг перед другом и вынесли резолюцию о сплочении партий вокруг Советов. Бюро нашего коллектива вынесло соответствующую резолюцию и сложило свои полномочия”. Винокуров (Невский район) сообщил, что “организуются ударные батальоны... Замечается подъем — погромный против большевиков”.
Итак, вооруженный мятеж был организован экстремистски настроенными большевистскими лидерами только в столице. Они и не рассчитывали на поддержку населения, более того, действовали вопреки твердой позиции Советов, лояльных Временному правительству. То, что разброд и шатание начались на всех партийных уровнях, показали результаты голосования по докладу “О текущем моменте”. В поддержку резолюции высказались 28 делегатов, столько же воздержались, а 3 голоса было подано против…
…Итоги совещания (тайное совещание ЦК РСДРП(б) 13-го июля) отчетливо показали, что между Центральным Комитетом и Лениным по многим вопросам существуют принципиальные разногласия.
Как мы уже говорили, основная масса рабочих и солдат отвернулась от большевиков...
Положение дел усугублялось еще и тем, что большевики лишились своих органов печати: были закрыты “Правда”, “Труд”, “Солдатская правда” и другие издания. Возник конфликт между Центральным Комитетом и Военной организацией, поскольку последнюю не устраивало подчиненное положение в партийной структуре. Ликвидировали и главную опору мятежников: разоружили 1-й пулеметный, 180-й пехотный и гренадерский полки, дислоцированные в Петроградском гарнизоне. Войсковые части, находившиеся под влиянием большевиков, вскоре после июльских событий были отправлены на фронт. И, наконец, изолировали многих опытных большевистских лидеров и активных членов “Военки”: в “Крестах” и других петроградских тюрьмах содержались Троцкий, Коллонтай, Каменев, Луначарский, Раскольников, Антонов-Овсеенко, Дыбенко, Рошаль, Ремнев, Сахаров. Только в “Крестах” сидело около 130 человек, арестованных по политическим мотивам. Более 10 большевиков, получивших ранения на улицах Петрограда во время июльской перестрелки, содержались под надзором в Николаевском военном госпитале. Кроме них, в районных управлениях и на гауптвахтах сидели Крыленко, Тер-Арутюнянц, Дашкевич, Вишневетский, Дзениц, Коцюбинский, Баландин, Куделько, Клим, Занько, Ермолаев, Булин, Коновалов, Егоров, Полуэктов, Фирсов, Русинов, Плотников, Плясов, Васильев и другие.
Следует отметить, что заговорщики оказались под мощным “огнем” общественного осуждения. “Большевики, — говорилось в редакционной статье газеты “Живое слово”, — скомпрометированы, дискредитированы и уничтожены... Мало того. Они изгнаны из русской жизни, их учение бесповоротно провалилось и оскандалило и себя и своих проповедников перед целым светом и на всю жизнь”.
Вывод: дела у Ленина (и ранее не блестящие) становятся просто плачевными. (Арутюнов снова отключил одно полушарие).
* * *
О трагических событиях лета 1917 года написаны сотни научных работ. Но в связи с тем, что в советской историографии события 3— 4 июля освещены тенденциозно и, более того, фальсифицированы, необходимо внести ясность и в этот вопрос… Например, в “Истории СССР” (эпоха социализма) утверждается, что “демонстрация носила мирный характер, Временное правительство и руководители меньшевистско-эсеровского ВЦИК учинили над ее участниками кровавую расправу. Улицы Петрограда были обильно политы кровью рабочих и солдат. Насчитывалось до 400 убитых и раненых. Выступление 3—4 июля явилось последней попыткой революционного народа мирным путем (?) добиться решения вопроса о власти”. Между тем многочисленные показания очевидцев тех событий свидетельствуют, что вооруженные “манифестанты” вели себя на улицах Петрограда как бандиты, они первыми открыли огонь из винтовок и пулеметов по правительственным войскам, в результате чего началась перестрелка… То, что события 3—4 июля являлись неудачным и плохо подготовленным мятежом, подтверждается и высказываниями высших руководителей Военной организации ЦК партии большевиков. Так, Н.И.Невский в своих воспоминаниях отмечает, что 4 июля руководители Военной организации ждали от ЦК сигнала, “чтобы довести дело до конца”. И несомненно, этим делом являлось инспирированное большевиками контрреволюционное выступление…
И снова, приводя ни о чём не говорящую цитату, Аким подтверждает свою мысль своими же мыслями. Ведь Н.И.Невский не пишет о том, дождались ли они сигнала или нет. И если нет, то почему? И кто начал «дело» тоже не ясно. Снова всё держится на арутюновской «несомненности».
… Еще более откровенно сказал по этому поводу Луначарский. По его словам, “Ленин в ночь на 4 июля имел определенный план государственного переворота” 258.
Напрасно кто-нибудь думает, что источником 258 будет произведение Луначарского. Это «Указанное сочинение» Н.Суханова. Опять же – наличие плана (если таковой и был) не говорит о том, что этот план был реализован. Сам Луначарский, кстати, подобные высказывания со своей стороны решительно отрицал. Кому тут больше верить, я не знаю. Луначарскому, после победы Октябрьской революции, вроде как и незачем стесняться ещё одной организованной большевиками попытки свергнуть «антинародный» режим. А вот г-ну Суханову, после того, как его супруга, у него же под носом и у него же на квартире тайное большевистское собрание собрала, могли уже и чёртики мерещиться. Красные, само собой.
В завершение темы повторю: при сравнении действий Ленина в период «мятежа» и во время Октябрьской революции становится ясно, что события «3 июля» для Ленина были полной неожиданностью. О чём Владимир Ильич прямо и писал. Так что большевики просто были вынуждены возглавить стихийно возникшее движение, которое, не желая идти на фронт, прикрывалось их лозунгами. А на первоначальном этапе большевики и вовсе пытались предотвратить это выступление, о чём неоднократно писалось в центральном печатном органе большевиков – «Правде».
Как уже говорилось, обвинение Ленина в измене и шпионаже появилось в печати вскоре после его проезда в Россию через территорию Германии. Этот факт был настолько подозрителен, что Временное правительство дало указание провести расследование о возможности существования тайной связи большевистских лидеров с германскими разведорганами. В печати открыто высказывались предположения о том, что “Правда” работает на немецкую оборону. Однако это были лишь слухи, основанные на косвенных фактах, предположениях и догадках. Прямых улик против большевиков еще не было.
Они появились 28 апреля после того, как в Генеральный штаб русской армии явился с повинной прапорщик Д.С. Ермоленко.
Ну вот мы и дошли до бравого прапора. Сейчас начнётся!
На допросах он показал, что Ленин является одним из многих действующих в России агентов германской разведки. Когда же материалы допроса стали достоянием правительства, то оно поручило членам кабинета министров — А.Ф. Керенскому, Н.В. Некрасову и М.И. Терещенко — всесторонне содействовать расследованию столь серьезного дела, к которому был подключен широкий круг квалифицированных специалистов. В те июльские дни 1917 года расследование еще не было завершено. Однако, учитывая сложность политической ситуации, вызванной экстремистскими действиями руководителей “Военки”, призывающих рабочих и солдат быть “во всеоружии и захватить железнодорожные вокзалы, арсенал, банки, почту и телеграф” , сотрудники контрразведки, с одобрения министра юстиции Переверзева, решили использовать часть обвинительных материалов для разоблачения большевиков и вывода из-под их влияния рабочих и солдат...
Показательная фраза. «Сотрудники контрразведки решили использовать…». Как- то по-другому читаются теперь тексты «перехваченных и расшифрованных телеграмм» и документы из Сводки Российской контрразведки.
… С этой целью руководство контрразведки пригласило бывшего депутата Государственной Думы от большевистской фракции Г.А. Алексинского и социал-революционера В.С. Панкратова и ознакомило их с материалами обвинения Ленина (для заявления в печати). Подготовленное Алексинским и Панкратовым заявление было передано вечером 4 июля в редакцию газеты “Живое слово”. Это сенсационное разоблачение было опубликовано в утреннем выпуске 5 июля. Вот его полное содержание:
“Ленин, Ганецкий и К° — шпионы!
При письме от 16 мая 1917 года за № 3719 начальник штаба Верховного Главнокомандующего переправил Военному Министру протокол допроса от 28 апреля сего года прапорщика 16 Сибирского стр. полка Ермоленко. Из показаний, данных им начальнику разведывательного отделения штаба Верховного Главнокомандующего, устанавливается следующее. Он переброшен 25 апреля сего года к нам в тыл на фронт 6-й армии для агитации в пользу скорейшего заключения сепаратного мира с Германией. Поручение это Ермоленко принял по настоянию товарищей. Офицеры Германского генерального штаба Шидицкий и Люберс ему сообщили, что такого же рода агитацию ведет в России агент германского Генерального штаба и председатель Украинской секции “Союза освобождения Украины” А.СкорописьИолтуховский и Ленин. Поручено стремиться вести всеми силами к подорванию доверия Русского народа к Временному Правительству. Деньги на агитацию получаются через некого Свендсона, служащего в Стокгольме при Германском посольстве. Деньги и инструкции пересылаются через доверенных лиц.
Сотрудники контрразведки разоблачают… Попробую разобраться, о чём-же говорили эти весёлые ребята. Для начала, о суперпрапорщике. По воспоминаниям А.И.Деникина в то время таких перебежчиков были сотни. «Разоблачители» пытались нарисовать примерно такую картину: офицеры Германского генштаба сказали прапорщику примерно следующее: «Да не ссы ты, Ермоленко! Есть и кроме тебя в России наши люди, к примеру Ленин со Скорописью-Иолтуховским. Как перейдёшь через линию фронта – сразу к ним. Они дадут тебе деньги и оружие».
ЗАЧЕМ? Зачем Шидицкий и Люберс назвали какому-то прапору имя своего самого главного шпиона? Кстати, Арутюнов активно цитирует здесь воспоминания Н.Суханова. У меня такой возможности нет, по этому воспользуюсь книгой В.Сироткина: «Н.Суханов в своих «Записках о революции» (кн.4, Берлин, 1922) писал: «Никому не известно, существовала ли когда-нибудь в действительности тёмная личность по имени Ермоленко, согласившаяся быть агентом германского штаба. Неизвестно и то, был ли такой документ (рапорт начальника военной контрразведки Северо-Западного фронта военному министру Керенскому) действительно переслан от начальника штаба фронта в штаб военного министра. Может быть, он был целиком сфабрикован на Дворцовой площади, где около Керенского кишмя кишело черносотенное офицерство» Суханов ошибался во многом: и Ермоленко существовал, и рапорт был послан, но не в главном…».
Ещё раз воспользуюсь цитатой из книги В.Сироткина, где он приводит текст по воспоминаниям Б.Никитина «Роковые годы»: «Никитин допросил Ермоленко вторично, и тот покаялся: да, версию о «Ленине-шпионе» ему подбросили ещё в Могилёве 17 мая 1917г. два русских контрразведчика «в штатском», за это якобы уплатили «гонорар» в 50 тыс. зол. Руб. При этом пригрозили: будешь болтать – повесим».
Согласно только что поступившим сведениям, такими доверенными лицами являются в Стокгольме: большевик Яков Фюрстенберг, известный более под фамилией “Ганецкий”, и Парвус (доктор Гельфанд). В Петрограде: большевик, присяжный поверенный М.Ю. Козловский, родственница Ганецкого — Суменсон, занимающиеся совместно с Ганецким спекуляциями, и другие. Козловский является главным получателем немецких денег, переводимых из Берлина через “ДисконтоГезельшафт” на Стокгольм в “Виа-Банк”, а отсюда на Сибирский банк в Петроград, где в настоящее время на его текущем счету имеется свыше 2000000 руб. Военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами.
По поручению Временного Правительства были выключены вчера телефоны во всех большевистских организациях, в типографиях, занятых большевиками, и в частных квартирах большевиков. Ввиду угрозы большевиков захватить телефонную станцию, на Морскую улицу, к помещению, занимаемому телефонной станцией, был послан бронированный автомобиль.
По полученным сведениям, большевики готовили нападение на контрразведывательные отделения Генерального штаба. К помещению, занимаемому отделением, был выслан бронированный автомобиль”.
Контрразведчики решили опубликовать сведения о подготовке большевиками нападения именно и только на своё отделение. Мосты, банки, телефон и телеграф, судя по всему, большевиков не интересовали.
В том же номере газеты “Живое слово” была помещена заметка “Кто разоблачил Ленина?”:
“Комитету журналистов при Временном Правительстве доставлено за собственноручной подписью члена 2-й Государственной Думы т. Алексинского и шлиссельбуржца В.Панкратова следующее письмо:
“Мы, Нижеподписавшиеся, Григорий Алексеевич Алексинский, бывший член 2-ой Гос. Думы от рабочих Петрограда, и Василий Семенович Панкратов, член партии социалистов-революционеров (по Арутюнову, кстати, тоже - продажная шкура. Всех эсеров Аким ниже ещё заклеймит), пробывший 14 лет в Шлиссельбургской тюрьме, считаем своим революционным долгом опубликовать выдержки из только что полученных нами документов, из которых Русские граждане увидят, откуда и какая опасность грозит Русской свободе, рев. армии и народу, кровью своей эту свободу завоевавшим. Требуем немедленного расследования.
(Подписи) Г.Алексинский и В.Панкратов”.
Одновременно были отпечатаны листовки о заявлении Алексинского и Панкратова, которые бесплатно раздавались на каждом углу.
Вот интересно, а на чьи деньги рабочий Алексинский и эсер Панкратов печатали листовки, которые одновременно с доставкой во Временное правительство, «на каждом углу» бесплатно в руки совали?
Корреспондент “Петроградской газеты” 9 июля опубликовал статью, в которой писал, что известие о том, что Ленин — немецкий агент, вызвало негодование у соседей дома, где в последнее время проживал Ленин на квартире у Елизарова.
Не менее хлёстко писал обозреватель той же газеты на следующий день: “Большевизм скомпрометировал себя безнадежно... Большевизм оказался блефом, раздуваемым немецкими деньгами”.
Вот уж отхлестал, так отхлестал! Интересно только, у кого через четыре месяца попа болела?
Газета “Новое время” требовала от меньшевиков и эсеров “решительным образом отмежеваться от преступного большевизма и поставить себя выше подозрения в товарищеском покровительстве Ленину”.
С возмущением воспринял сообщение о делах Ленина искренний патриот Родины — Георгий Валентинович Плеханов...
У Арутюнова практически любой противник Ленина – искренний патриот России. Маленький штрих к портрету «отца русской социал-демократии» в стиле «историка» Арутюнова. Цитата из «Проекта программы русских социал-демократов» изданного в 1885г. «Группой Освобождения Труда»: «… организации эти (рабочие кружки), не довольствуясь частными столкновениями с правительством, не замедлят перейти в удобный момент к общему на него нападению, причём не остановятся и перед так называемыми террористическими действиями, если это окажется нужным в интересах борьбы».
Заявление Алексинского и Панкратова в печати и возмущение общественности подтолкнули правительство к энергичным действиям. Утром 5 июля была арестована соучастница германской агентуры в России Е.М.Суменсон. Вскоре в печати появилось сообщение, что она получала немецкие товары и вырученные деньги передавала большевикам. Так, “за время с января до начала наступления русских войск Суменсон было снято с текущего счета 750 тысяч рублей” и осталось “на текущем счету в банке 180 тысяч рублей”.
В то же утро юнкера захватили редакцию и типографию газеты “Правда”. 6 июля в “Маленькой газете” появилась заметка, в которой сообщалось, что при обыске обнаружили письмо некоего барона из Хапаранды на немецком языке. В письме барон “приветствовал большевиков за их действия и выражал надежду, что большевики возымеют преобладание в Петрограде, что, по его мнению, вызовет большую радость в Германии”. Об этом письме подробно писали многие петроградские газеты.
Раз перепечатывали подобные письма, значит, с достоверными документами было, мягко выражаясь, плоховато.
С сенсационным сообщением выступила газета “Речь”. В статье “Дело Ленина и К°” говорилось: “Из официального источника сообщают: По сведениям из Копенгагена, германский социал-демократ Гаазе, вождь левого крыла социал-демократов, проездом в Стокгольм, в беседе в Копенгагене с русским журналистом утверждал, что известный д-р Гельфанд, он же Парвус, служит посредником между германским правительством и вашими большевиками и доставляет им деньги”.
Вряд ли можно усомниться в достоверности приведенных в статье фактов: расписка Парвуса о получении денег от немецких властей для “поддержки революционного движения в России” — лучшее подтверждение тому.
Вызывает сомнения сам тот факт, что Арутюнов вообще способен «усомневаться». Выше он приводил единственный документ, который НИКАК не связывал Парвуса с Лениным. Далее в этой главе Парвус упоминается неоднократно, но, поскольку всю информацию Аким берёт из газет, рассматривать тему «Парвус – Ленин» я буду в главе посвящённой «документам Сиссона».
Небезынтересно в связи с этим привести и несколько фактов из личного архива начальника Петроградской контрразведки Б.В.Никитина. Он располагал копиями 29-ти телеграмм, авторами которых были Ленин, Ганецкий, Коллонтай, Суменсон, Козловский, Зиновьев. Вот текст наиболее характерных:
“Фюрстенберг. Стокгольм. Сальтшэбаден. Номер 86. Получила вашу 123. Ссылаюсь мои телеграммы 84-85. Сегодня опять внесла 20000 вместо семьдесят Суменсон;
...Фюрстенберг. Сальтшэбаден. Стокгольм. Зовите как можно больше левых на предстоящую конференцию мы посылаем особых делегатов телеграммы получены Ульянов Зиновьев;
...Сальтшэбаден. Козловскому. Семья Мери требует несколько тысяч что делать газет не получаем;
Гиза. Фюрстенберг. Сальтшэбаден. Финансы весьма затруднительны абсолютно нельзя дать крайнем случае 500 как убытки оригинал безнадежно пуст Нюэ Банкен телеграфирует новых 10 000 Суменсон;
Фюрстенберг. Сальтшэбаден. Номер 90 внесла Русской Азиатской сто тысяч Суменсон;
Из Стокгольма Суменсон Надеждина 36 Петроград. Телеграфируйте сколько имеете денег Нестле;
Петроград. Фюрстенберг. Сальтшэбаден. Стокгольм. Номер 22 Банк вернул взнос 100000 приехать теперь невозможно. Попросите Татьяну Яковлевну вернувшись помочь мне она там Суменсон Надеждина 36;
Фюрстенберг. Грант Отель Стокгольма. Срочно кроме 28 посланы три телеграммы. Поездка теперь невозможна. Послала письмом нарочный когда смогу приглашу вас приехать напишите откажите платить моему тестю двести рублей привет Суменсон Надеждина 36”.
Чем «наиболее характерны» эти «небезынтересные» телеграммы?! О чём здесь вообще идёт речь?!! Почему, в конце концов, тестю Суменсон «отказали платить» 200 рублей?
Не менее интересны другие факты, приводимые Никитиным, а также его выводы: “Суменсон за последние месяцы сняла в одном банке около 800000 рублей... В Сибирский банк... деньги переводил из Стокгольма, через Hia-Bank, Фюрстенберг (Ганецкий). Очень важно заметить, что от этих переводов денег и их получения Суменсон никак не могла отказаться, даже если бы обыск у нее не дал никаких результатов: банковские книги и расписка Суменсон давали нам в этом полную гарантию... Суменсон... арестованная во время июльского восстания... во всем и сразу чистосердечно призналась допрашивавшему ее в моем присутствии начальнику контрразведки Каропачинскому.
«Многие войсковые части, возмущённые сделанными в печати разоблачениями, не скрывали своего раздражения…, конноартиллеристы схватили в Павловске Суменсон, жестоко избили её и доставили в Петербург» (А.Спиридович «Большевизм: от зарождения до прихода к власти»). После общения с бравыми солдатами женщина сразу и во всём чистосердечно призналась. Неудивительно.
Она показала, что имела приказание от Ганецкого выдавать Козловскому, состоящему в то время членом ЦК партии большевиков, какие бы суммы он ни потребовал, и при том без всякой расписки. Из предъявленных ею чековых книжек явствовало, что некоторые из таких единовременных выдач без расписки доходили до ста тысяч рублей. Из писем, отобранных у Суменсон, можно было заключить, что Ганецкий переводил деньги Суменсон под видом средств, необходимых для торговли и главным образом аптекарскими товарами. Прикрываться коммерческой перепиской — обычный прием шпионов. И было особенно характерно, что Суменсон даже и не пыталась прятаться за коммерческий код, а сразу и просто созналась, что никакого аптекарского склада у нее не было, и вообще никакой торговлей она не занималась”. Между тем составители XIII тома ленинского сборника на странице 281 о Суменсон пишут так: “...Частное лицо. Жила в Швеции, ни к каким партиям отношения не имела. Я. Ганецкий вел с ней коммерческую переписку”. Вот вам еще одна ложь, сфабрикованная сотрудниками ИМЛ.
Как видим, у Временного правительства было достаточно фактов, чтобы приступить к решительным действиям против большевиков и, прежде всего, против их главного идеолога и вождя — Ленина.
В книге Соболева «Тайна немецкого золота» автор говорит о том, что Никитин в своём произведении, показания Суменсон «существенно исказил», чем «серьёзно подвёл многих историков». В частности, Козловский, помимо того, что он был членом ЦК, был ещё и юрисконсультом фирмы Ганецкого. Речь также не шла о неограниченных суммах «без всякой расписки». Суменсон не говорила о том, что «никакой коммерческой деятельностью она не занималась» и т.д. и т.п.
Выполняя распоряжение Кабинета министров, 6 июля правительственные войска захватили особняк Кшесинской на Петроградской стороне и Петропавловскую крепость, занятые большевиками. В ночь с 6 на 7 июля на заседании Кабинета министров было решено: “Всех участвовавших в организации и руководстве вооруженным выступлением против государственной власти, установленной народом, а также всех призывающих и подстрекавших к нему арестовать и привлечь к судебной ответственности как виновных в измене родине и предательстве революции”. 7 июля был издан специальный приказ об аресте Ленина и его ближайших сподвижников — Зиновьева и Каменева.
Объединенное заседание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Совета крестьянских депутатов в ночь на 6 июля приняло постановление, в котором, в частности, говорилось: “Собрание признает, что меры, принятые в эти дни Временным правительством и Военной комиссией, выделенной бюро обоих исполнительных комитетов, соответствовали интересам революции”. В этом же составе состоялось заседание 9 июля. В резолюции, касающейся нового состава правительства, подчеркивалось: “За ним признаются неограниченные полномочия для восстановления организации и дисциплины в армии, решительной борьбы со всякими проявлениями контрреволюции и анархии”.
Маленькое отступление от темы: интересно, чем занималась бы эта комиссия в условиях гражданской войны? Для наглядности можно «Временное правительство» заменить на «Совнарком», а «военную комиссию» - на «чрезвычайную»: “Собрание признает, что меры, принятые в эти дни Советом Народных Комисаров и Чрезвычайной комиссией соответствовали интересам революции”; «За ним признаются неограниченные полномочия для восстановления организации и дисциплины в армии, решительной борьбы со всякими проявлениями контрреволюции и анархии”.
Как же отреагировал Ленин на обвинительное заявление Алексинского и Панкратова и решение Временного правительства о его аресте?
Прежде всего, как уже говорилось, он скрылся, а затем в газете “Пролетарское дело” заявил, что отказывается “подчиниться указу Временного правительства”. При этом он подчеркнул: “Мы будем по мере наших сил по-прежнему помогать революционной борьбе пролетариата”. Ночь с 5 на 6 июля Ленин провел в квартире секретаря “Военки” Марии Сулимовой. Утром перебрался на квартиру рабочего Выборгского района В.Н.Каюрова и провел там несколько часов. Во второй половине дня 6 июля он перешел на квартиру М.В.Фофановой, находившуюся на углу Лесного проспекта и Сердобольской улицы. Здесь он вечером провел совещание членов ЦК РСДРП(б) (Ленин, Сталин, Свердлов, Орджоникидзе, Зиновьев). Поздно ночью он перебрался на квартиру бывшего думского депутата Н.Полетаева, а с рассветом перешел к Аллилуевым на Рождественку. Здесь Сталин сбрил ему усы и бородку, а ночью 9 июля Ленин в сопровождении Сталина, Аллилуева и Зофа добирается до Приморского вокзала, а дальше вместе с Н.А.Емельяновым добирается до деревни Разлив. Спустя месяц, 9 августа, он переехал в Финляндию.
Все эти сведения взяты из официальных публикаций. Однако к этой информации имеются интересные дополнения. Так, сославшись на рассказы своего мужа К. Лангвагена, Зинаида Васильевна говорила автору этих строк, что один из близких знакомых офицеров Кости утверждал, что летом 1917 он года видел Ленина в Берлине. Проверить факты, изложенные в рассказе Зинаиды Васильевны, мне так и не удалось.
Легко было предвидеть неудачу Арутюнова. Дело в том, что фактов в воспоминаниях Зинаиды Васильевны нет принципиально. Нет их и в рассказах мужа Кости. Тут надо было обращаться напрямую к «одному из близких знакомых офицеров». Могу подсказать имя - Иероним фон Мюнхгаузен.
Прокурор петроградской судебной палаты Н.С. Каринский 22 июля опубликовал доклад о ходе расследования по делу большевиков. В нем вина за подготовку, организацию и руководство вооруженным мятежом 3-4 июля возлагалась на партию большевиков во главе с Лениным. По части выдвинутых обвинений в докладе указывалось, что Ульянов (Ленин), Апфельбаум (Зиновьев), Коллонтай, Гельфанд (Парвус), Фюрстенберг (Ганецкий), мичман Ильин (Раскольников), прапорщики Сахаров и Семашко, Рошаль и их сподвижники договорились с врагами России “содействовать дезорганизации русской армии и тыла... для чего на полученные от этих государств денежные средства организовали... вооруженное восстание против существующей в государстве верховной власти” 290. А Ленин еще возмущался законными действиями правоохранительных органов. Возможно, он считал нормальным организовывать антиправительственные агитации и мятежи в то время, когда страна вела кровопролитную войну.
В этом докладе есть ещё одно обвинение: «…Ленин посещал лагеря, в которых находились пленные украинцы, где вёл пропаганду за отделение Украины от России». Напомню, что как раз перед июльскими событиями Центральная Рада потребовала предоставления автономии, чем, в определённой мере, спровоцировала правительственный кризис. Мне кажется, что если бы борьбу за независимость в тот момент вёл Узбекистан, то г-н прокурор сообщил бы, что Ленин посещал пленных узбеков.
В связи с вопросом о денежных операциях большевиков небезынтересно привести выводы Земана [ 58 ], который, опираясь на исследования многочисленных документов, пишет: “Лишь тогда, когда большевики начали получать от нас постоянный приток фондов через различные каналы и под различными ярлыками, они стали в состоянии поставить на ноги их главный орган “Правду”, вести энергичную пропаганду и значительно расширить первоначальный узкий базис своей партии...” 299
В принципе, выводы Зеемана, - это только выводы Зеемана. Насколько я в курсе, это высказывание вообще-то принадлежит не самому Зееману, а Министру иностранных дел Германии тех лет фон Кюльману. Принадлежащая такому лицу оговорка «под различными ярлыками» очень показательна. Если бы Ленин действительно был «немецким шпионом», то ярлык был бы один, точнее в ярлыках вообще не было бы необходимости. «Получите – распишитесь» и дело с концом, раз на финансировании «шпион» состоит.
Трудно не согласиться с Земаном, поскольку другие прямые и косвенные факты подтверждают его выводы. Повторяем: Ленину и другим политическим эмигрантам германское правительство предоставило возможность проезда из Швейцарии в Россию через всю Германию, с юга на север.
Характерно, что Арутюнов не вспоминает о том, как в Россию попал Троцкий. Ведь по этой логике Троцкий – американо-английский шпион.
Германские власти оказывали большевикам большую материальную помощь. Немцы гарантировали экстерриториальность специального вагона: “1) Едут все эмигранты без различия взглядов на войну. 2) Вагон, в котором следуют эмигранты, пользуется правом экстерриториальности, никто не имеет право входить в вагон без разрешения Платтена. Никакого контроля, ни паспортов, ни багажа”. Так хвастливо писал Ленин в газетах “Правда” и “Известия” 5 апреля 1917 года.
Следует отметить оперативность германского правительства, разрешавшего вопрос этого переезда: 27 марта состоялся отъезд из Швейцарии, а вечером 3 апреля Ленин уже выступает в Петрограде, призывая рабочих, солдат и матросов к борьбе за социалистическую революцию. И нет сомнения в том, что эта возможность была представлена подданным России за их особые и чрезвычайно важные заслуги перед Германией.
Тут даже по-Арутюнову, - «чрезвычайно важные заслуги» были ещё впереди.
Факты сношения Ленина и его ближайших соратников по партии с германским правительством и его Генеральным штабом подтверждаются многими свидетельствами. Весьма интересна в этом отношении беседа корреспондента газеты “Руль” с генералом Гофманом, бывшим начальником штаба Восточного фронта, заставившим большевистских лидеров подписать сепаратный Брестский мир. Вот один из вопросов, заданных генералу Гофману:
— Знаете ли вы, что многие русские патриоты обвиняют вас в том, что германское верховное командование, не добившись сепаратного мира с Россией, посылкой Ленина и Троцкого деморализовало русскую армию и создало то несчастье нашей родине, которое мы переживаем, то мировое бедствие, о котором только что говорили?
Гофман:
— Я, как начальник штаба Восточного фронта, руководил отделом пропаганды среди русской армии и поэтому могу вам сказать только одно. Во время войны Генеральный штаб, конечно, пользовался всевозможными средствами, чтобы прорвать русский фронт. Одной из этих мер, назовем это удушливыми газами или иначе, и был Ленин.
Императорское германское правительство пропустило Ленина в пломбированном вагоне с определенной целью. С нашего согласия Ленин и его друзья разложили русскую армию. Статс-секретарь Кульман, граф Чернин и я заключили с ними Брестский договор главным образом для того, чтобы можно было перебросить наши армии на Западный фронт. Договариваясь в Бресте с этими господами, все мы (были. — А.А.) глубоко убеждены, что они не продержатся у власти более 2-3 недель. Верьте моему честному слову, слову генерала германской службы, что не взирая на то, что Ленин и Троцкий в свое время оказали нам неоценимую услугу, буде мы знали или предвидели бы последствия, которые принесет человечеству наше содействие по отправке их в Россию, мы никогда, ни под каким видом не вошли бы с ними ни в какие соглашения, но тогда мы не учли последствий, как их теперь не учитывает Антанта. Разве союзники, особенно Ллойд Джордж, договариваясь с большевиками и заключая с ними концессии, отдают себе отчет в той страшной опасности, которую представляет большевизм?” 301 (Выделено мной. —А А.).
Снова у Акима всё вроде бы красиво. И скобочки с «выделениями», и ссылки… Вот только, если попытаться самому прочитать мемуары генерала Гофмана «Война упущенных возможностей», опубликованные в 1925 году, то картина получится несколько иная:
«…На родине у нас был человек, поддерживавший сношения с жившими в Швейцарии эмигрантами; он пришел к мысли привлечь некоторых из них к этому делу, чтобы еще скорее отравить и подорвать моральное состояние русских войск. Он обратился к депутату Эрцбергеру, а Эрцбергер - в министерство иностранных дел. Таким образом, дело дошло до ставшей впоследствии известной перевозки Ленина в Петербург через Германию. Мне не известно, знало ли верховное командование что-либо об этом мероприятии; командующий восточным фронтом ничего о нем не знал. Мы узнали об этом лишь несколько месяцев спустя, когда заграничные газеты начали упрекать за это Германию и называть нас отцами русской революции.
Нет слов, чтобы достаточно энергично возразить против этого обвинения, ложного, так же как и все другое, исходящее из неприятельской пропаганды против нас. Как я уже выше сказал, революция в России была сделана Англией; мы, немцы, в войне с Россией имели несомненное право усилить революционные беспорядки в стране и в войсках, когда революция, вопреки первым надеждам, не принесла нам мира.
Подобно тому, как я пускаю гранаты в неприятельские окопы, как я выпускаю против них ядовитые газы, так же я имею право в качестве врага употреблять против него и средства пропаганды. И надо иметь в виду, что в то время, кроме Ленина, в Россию проникло много большевиков, живших до того времени в качестве политических эмигрантов в Лондоне и Швеции.
Как я уже сказал, лично я ничего не знал о перевозке Ленина. Но если бы меня об этом спросили, то я вряд ли стал бы делать какие-либо возражения против этого, потому что в то время ни один человек не мог предвидеть, какие несчастные последствия должно было иметь выступление этих людей для России и всей Европы».
А вот и лаконичное заявление самого командующего Восточным фронтом генерала Людендорфа: “Наше правительство поступило в военном отношении правильно, если оно поддержало Ленина деньгами” 302. В 35 номере военного еженедельника “Militerwachenblatt” от 21 февраля 1921 года Людендорф пишет, что по рекомендации Парвуса германский посол в Дании граф Брокдорф-Рантцау обратился к канцлеру Бетману Гольвегу с предложением отправить Ленина в Россию через Германию. Позднее в своих воспоминаниях Людендорф писал: “Отправлением в Россию Ленина наше правительство возложило на себя особую ответственность. С военной точки зрения, его проезд в Россию через Германию имел свое оправдание. Россия должна была пасть” 303.
Ссылка 301 – берлинская газета «Руль» от 20 декабря 1920г., ссылка 302 – «Руль» от 18 марта 1921г., ссылка 303 – воспоминания Людендорфа изданные в 1924г. В конце 1918г. в Австро-Венгрии и в Германии тоже произошли революции. В результате, армии этих государств развалились, то есть жареный петух клюнул уже Людендорфа с Гофманом. Многие германские военные (тот же Людендорф) считали, что Германия потерпела поражение только из-за предательства в тылу. Так что грош – цена их запоздалым проклятиям в адрес коммунистов. И всё-таки отмечу, что исходя из текста (обратите внимание на слово «если»), Людендорф был тоже не в курсе, поддерживали немцы Ленина, или нет. Ниже Аким расскажет, что к Владимиру Ильичу были приставлены два немецких разведчика-майора, которые согласовывали немецкие наступательные акции с ленинскими антигосударственными деяниями. Видимо, два майора (ну те, с усиками) были настолько крутыми, что не считали необходимым по таким пустякам ставить в известность командующего фронтом.
Несомненно, эти заявления заслуживают внимания, но обвинение большевиков в шпионаже настолько серьезно, что для доказательства их виновности нужны дополнительные неопровержимые факты или свидетельские показания.
Весной 1971 года (ох уж эта бурная весна 1971 года, то самое время, когда у Арутюнова «возник интерес к биографии и общественно-политической деятельности Ленина») во время очередной консультации по моей научной работе М.В. Фофанова рассказала несколько интересных эпизодов, связанных с жизнью и деятельностью Ленина лета и осени 1917 года.
Думается, настало время привести отрывок из давнишнего рассказа Маргариты Васильевны Фофановой.
“Вечером 6 июля в конце совещания членов ЦК партии, которое проходило у меня на квартире, Ленин встал, взял со стола газету “Живое слово”, несколько секунд молча продолжал стоять, затем, повернувшись лицом к Сталину, сказал: “Если хоть один малейший факт о деньгах подтвердится, то было бы величайшей наивностью думать, что мы сможем избежать смертного приговора” .
Скорее всего, Фофанова сказала, что Ленин взял правой рукой со стола утренний выпуск «Живого слова» от 5 июля 1917 года. Просто Арутюнов пожалел людей с более заурядной памятью и, некоторые подробности опустил, чтобы у читателей не развился комплекс неполноценности.
Признаться, у меня были сомнения насчет достоверности этого рассказа…
Признаться у меня они были тоже. Но я уже имел возможность убедиться в феноменальный памяти этой женщины (рассказ о человеке с усиками как у актёра Кторова). Поэтому способность Фофановой воспроизводить слово-в-слово разговоры 54-хлетней давности лично я воспринял стоически.
Помог от них избавиться случай, когда в журнале “Пролетарская революция” за 1923 год вдруг обнаружил конфиденциальное письмо Ленина, посланное 21 апреля (4 мая) 1917 года из Петрограда в Стокгольм Ганецкому. Вот выдержка из него: “Дорогой товарищ, письмо № 1 (от 22—23 апреля) получено сегодня 21/4 — ст. ст... Деньги (2 тыс.) от Козловского получены” (выделено мной. — А.А.). А выше писал, что никаких денег ни от Ганецкого, ни от Козловского не получал.
Прав Ленин, - 2 тыс. это не деньги. К тому же, как Аким пишет ниже, Ганецкий утверждал, что это «суммы ЦК, оставшиеся за границей», а не его личные финансы.
Любопытна история появления на свет этого чрезвычайно важного документа. В конце лета 1923 года, когда больной Ленин находился в Горках, заведующий Петроградским Историко-Революционным архивом Н.Л. Сергиевский послал в редакцию журнала “Пролетарская Революция” бандероль, совершенно не подозревая о сенсационности находящихся в ней материалов. В сопроводительном письме Сергиевский сообщал: “Посылаю Вам три копии писем Владимира Ильича. Найдены они были в Архиве министра юстиции (Временного правительства. — А.А.). Как видите, они найдены не в подлиннике, а в копиях, и нет возможности сказать, были ли удержаны подлинники, или последние, по снятии копии, были направлены к адресатам. Полагаю, что нет основания сомневаться в том, что подлинники написаны Владимиром Ильичём, а не кем-то другим. Жандармами заверенные копии хранятся у меня” .
Опрошенные редакцией Ганецкий и Карпинский признали, что подлинники этих копий действительно написаны Лениным. Первое письмо Ленина от 12 апреля 1917 года было отправлено из Петрограда в Женеву Карпинскому. Второе письмо (тоже от 12 апреля), известное уже читателю, было послано в Стокгольм на имя Ганецкого и Радека. Касаясь, в частности, этого письма, Ганецкий сообщил, что “деньги, о которых идет речь, представляли из себя суммы ЦК, оставшиеся за границей”.
Но для чего ворочающему миллионами Ганецкому надо было (через Козловского) отправлять Ленину из Стокгольма в Петроград 2 тысячи рублей [ 61 ], если Владимир Ильич тут же собирался послать Радеку в Стокгольм для организации международного совещания левых социал-демократов “около 3—4 тыс. рублей”?
Насколько «тут же»? Через час, день, неделю? И для чего Ленину посылать в Стокгольм деньги, получаемые из Стокгольма? Списали бы прямо там с какого-нибудь «счёта Дисконто-Гезельшафт» на счёт Радека, да и дело с концом.
Причем на каком основании Ганецкий посылал Ленину деньги через Козловского, если между ними (Ганецким, Козловским и Лениным), по свидетельству последнего, никаких дел не было? Ведь они, “Ганецкий и Козловский, — оба не большевики”? По-видимому, Ганецкий в тот момент ничего другого не смог придумать и сказал, что деньги принадлежали ЦК партии большевиков. Наконец, для чего Ганецкому надо было “суммы ЦК” (всего 2 тыс. рублей) из Стокгольма отправлять Ленину в Петроград, если уже в мае он, находясь в России, под расписку получает из той же кассы ЦК 4500 рублей “для переправы за границу (?) (расписку Ганецкого см. ниже)? Абсурднее не придумаешь. Сущий блеф, рассчитанный на слабоумных.
Логика Арутюнова: «Для чего Иванов (Ленин) брал в апреле 100 рублей у Петрова (Ганецкого), если он уже в мае отправил Сидорову (Радеку) 200 рублей. Абсурдный блеф!». Рискуя быть обвинённым в слабоумии, предположу: может быть, у Иванова не было в апреле 100 рублей, а в мае появилось 200? Ведь финансы – штука такая: сегодня их нет, завтра – есть. Зарплата, например, или посылка из германского Генштаба.
Если бы денежные средства ЦК РСДРП(б) действительно находились в Стокгольме, то Ленин, взял бы их с собой и уж, конечно, вряд ли стал бы скрывать их от И.Ф. Арманд. Между тем в указанном выше письме он сообщает о посланных ей 100 франках и подчеркивает, что “нам здорово помогли товарищи в Стокгольме”.
Кто же были эти добряки, которые так “здорово” помогали большевикам? Нет сомнения в том, что одним из этих “товарищей” был высокопоставленный чиновник германского правительства в Стокгольме — Свенсон , который через “Hia-Bank” субсидировал большевиков.
Вот и прояснилась личность таинственного Свенсона. Правда к 11-й главе высокопоставленный чиновник германского правительства трансформировался в скромного «немецкого представителя в Стокгольмском «Ниа-Банке». Недоверчивый человек мог бы предположить, что Аким вообще не знает, кто такой Свенсон и пишет то, что ему удобно в настоящий момент. Но я подвергать сомнению свидетельство «профессионального учённого» не буду. Пусть будет «высокопоставленный германский чиновник стокгольмского банка».
Непосредственным же отправителем денег Ленину был Ганецкий. И еще одно замечание: сумма (2 тысячи), указанная Лениным в письме, несомненно была зашифрована. Этих двух тысяч не хватило бы даже на изготовление лозунгов и транспарантов к июньской демонстрации, поэтому речь может идти по меньшей мере о 200 тысячах рублей, что подтверждается телеграммами, перехваченными Петроградской контрразведкой.
Ловко! 2 тысячи означают 200 тысяч, что подтверждается телеграммами: «…сегодня опять внесла 20 тысяч вместо 70» и «…откажите платить моему тестю 200 рублей». Честно сказать, если бы не Арутюнов, сам бы я ни за что не догадался.
Следует заметить, что Ганецкий, обладая искусством конспирации, наверняка уничтожил письмо Ленина. Конечно, он мог предположить, что переписка Ленина находится под контролем жандармерии. Но то, что копии писем вдруг всплывут и станут разоблачающими документами, ему, очевидно, в голову не пришло.
Действительно, как искушённому конспиратору может прийти в голову абсурдная мысль о том, что жандармы могут снять копии с просматриваемых писем?
Что касается Ленина, то он, видимо, был уверен в том, что о содержании его писем к Ганецкому никто не узнает. Этим можно объяснить тот факт, что в июле 1917 года он смело открещивался от Ганецкого и Козловского, надеясь, что концы его преступных деяний надежно спрятаны.
Другими словами – Ленин обладал искусством конспирации в несколько меньшей степени, чем Ганецкий.
Но, находясь в подполье, Ленин на всякий случай старательно заметает следы. 17 (30) августа он отправляет из Гельсингфорса (Хельсинки) письмо заграничному Бюро ЦК РСДРП(б), в котором рекомендует Ганецкому поскорее издать “финансовый отчет своей торговли и своих “дел” с Суменсон... и с Козловским” 309. (Кстати, как выясняется, Суменсон оказалась родной сестрой Ганецкого, а Ленин заявлял, что ее знать не знает.)
Несомненно, Аким знает сестёр всех своих знакомых, но это уникальное качество талантливого человека. Арутюнову надо быть снисходительней к более ординарным личностям.
Есть, кстати, воспоминания самого Ганецкого о своей «сестре» (из показаний в Комиссию ЦК РСДРП(б) в ноябре 1917 года): «Госпожа Суменсон является поверенной фирмы Клингслянда, совладельцем которой является мой брат. Фирма эта занялась продажей медикаментов нашей фирмы в России. Я Суменсон раньше не знал. Она типичная буржуйка, абсолютно никакого отношения ни к какой политической партии никогда не имела. Как поверенная своей фирмы она честно исполняла свои обязанности и стала невинной жертвой во всей этой клевете».
В этом же письме Ленин спрашивает у “небольшевика” Ганецкого: “Каковы денежные дела заграничного бюро, назначенного нашим Центральным Комитетом?” 310 О каких партийных деньгах могла идти речь, если Ганецкий “суммы ЦК, оставшиеся за границей”, еще в апреле, как он говорил, переправил через Козловского Ленину? Как видим, одна ложь следует за другой.
Здесь Ленин спрашивает о том, как обстоят денежные дела. Арутюнов утверждает, что Ильич лжёт, то есть, по мнению Акима, финансовых поступлений с апреля по август не может быть принципиально. А как же пополнение «кубышки» заботливым германским Генштабом «под различными ярлыками»?
Наконец, еще одно свидетельство, уличающее Ганецкого и Ленина во лжи.
При кратковременной остановке группы эмигрантов в Стокгольме произошла любопытная история, которую рассказал К.Радек: “Я отправился с Ильичём в Стокгольмский универсальный магазин, сопровождаемый знатоком местных нравов и условий еврейским рабочим Хавиным. Мы купили Ильичу сапоги и начали прельщать другими частями гардероба... снабдили парой штанов... Ильич давал последние советы по постановке связи с нашими единомышленниками в других странах и связи с русским ЦК. Наконец, он торжественно вручил нам весь капитал заграничной группы ЦК, кажется, 300 шведских крон...” 311 (Выделено мной. — А.А.).
Приведенные выше архивные документы, многочисленные факты из периодической печати, воспоминаний и свидетельств М.В. Фофановой, Свердлова, Луначарского, Подвойского, Невского, Б.В. Никитина, Н.Н. Суханова и других, бесспорно, заслуживают внимания, и вряд ли они нуждаются в дополнительной экспертизе на предмет достоверности содержащихся в них сведений. Факты — упрямая вещь. От них трудно и невозможно отвертеться, как это пытаются делать Ленин, Ганецкий и другие лидеры партии большевиков.
Так и написано! В настоящем времени: «пытаются отвертеться». Ленин – жил, Ленин – жив, Ленин – будет жить!
Как же после всего этого можно открещиваться от Ганецкого и Парвуса, как это делает Ленин?
Финансовую связь Ленина с Парвусом Арутюнов не доказывает НИКАК.
Сегодня, когда опубликованы многочисленные архивные материалы и свидетельства современников, безапелляционно разоблачающие лидеров партии большевиков, совершивших тяжкие преступления перед российским государством и его народом, читатель, на мой взгляд, вправе вполне самостоятельно дать оценку деятельности этой партии, основателем которой являлся Владимир Ульянов.