2. Правда о том, как Ленин "работал носильщиком"

В публикации "На какие деньги жил Ленин" указано: "Так, в 1904 году в Женеву, где тогда проживал Ленин, из России приехал большевик Валентинов. Ленин устроил его работать носильщиком на вокзал. Валентинов плохо знал французский язык и не ориентировался в местной жизни, и тогда Ленин в течение 3-х дней толкал вместе с ним тележку, попутно обучая Валентинова. Наградой Владимиру Ильичу стали 3 швейцарских франка за работу носильщиком"

А вот, как было на самом деле:

Николай Владиславович Валентинов-Вольский "Встречи с Лениным", из главы "Ленин спортсмен. История с ручной повозкой":

"Одним борщом и котлетами, т. е. заработком жены - мы просуществовать не могли. Я тоже бросился в поиски заработка и после некоторых проб стал кое-что зарабатывать перевозкой багажа. Перевозил его на charrette a bras, ручной повозке, а нанимал ее у консьерж на улице Сагоиде, платя за пользование 20 сантимов в час. Главными моими клиентами, кроме иностранцев-туристов (их нужно было ловить при выходе из вокзала) были русские эмигрантки и студентки. Владимиров в брошюре "Ленин в Женеве и Париже", напечатанной в 1924 г. писал, что в Женеве среди большевиков в 1904 г. было "не мало" таких, которые, чтобы не погибнуть с голода, занимались перевозкой вещей. Владимиров превратил меня во множественное число. Никаких конкурентов по "извозу" у меня не было, кое-кто из большевиков даже считал, что заниматься таким делом, заменять собою лошадь, -"оскорбительно для человеческого достоинства".
Однажды во время какого-то собрания, на котором шел бой между социал-демократами и социалистами-революционерами, ко мне подошел (назовем его Петров: фамилию его прекрасно помню, но по некоторым причинам не хочу называть). Он приехал в Женеву самым легальным путем, посещал университет, слыл за попутчика меньшевиков, жил не по-эмигрантски, будучи, как говорили, очень состоятельным человеком.
- Мне сказали, что вы занимаетесь перевозкой багажа. Не могли ли вы доставить вещи из пансиона, в котором сейчас живу, в другой пансион, на дачу, за Женевой. Могу предложить за это десять франков.
У меня дыхание сперло от такой блестящей перспективы. До сих пор, за уплатой аренды повозки, более двух франков и, разумеется, не каждый день, зарабатывать не приходилось. Десять франков на весах эмигрантского бюджета представлялись чем-то огромным!
- Вы приедете в мой пансион послезавтра в 12 часов дня. Мы с женою уже уедем на дачу на велосипедах, но все вещи будут собраны и вам останется лишь их погрузить.
- А далеко ли везти?
Петров выдернул из своей записной книжки листок и пометил адрес своего пансиона -avenue Petit, (боюсь ошибиться) и место назначения. Везти нужно было через весь город и двигаться дальше к франко-шейцарской границе, ориентируясь на Fernау. Это название меня хлестнуло: "Вольтер-патриарх Fernау!". Как раз несколько дней до этого, увидя у А. С. Мартынова книгу о Вольтере, я попросил ее мне дать и с большим интересом прочитал. Вольтер, разрушавший основы феодально-средневекового мировоззрения, поучавший, как малых детей, коронованные головы того времени, был весьма предусмотрительным и осторожным человеком.
Не доверяя коварному и злобному Людовику XV, он приобрел замок в Fernау на швейцарской границе с таким расчетом, чтобы в случае угрожающих ему неприятностей, в несколько минут очутиться в свободной Швейцарии. Как не позавидовать такому удобству! У нас с Катей Рерих таких удобств не было. Когда Вольтеру что-либо казалось подозрительным, он набрасывая на себя плащ, брал подмышку ящичек с золотом и драгоценными камнями и вооружившись палкой с золотым набалдашником, просто перешагивал через границу. Раз дача Петрова, куда мне нужно доставить багаж, находится не так уж далеко от Fernау, воспользуюсь удобной оказией и побываю в жилище Вольтера. После прочитанной книги оно меня очень заинтересовало. Но вот вопрос: много ли вещей везти? Петров ответил: "Немного, на обычного размера ручной повозке они легко помещаются. Два ящика с книгами, три чемоданчика, кое-какие пакеты. Я оставлю достаточно веревок, перевязав вещи, вам будет легко их везти ".
Радужное настроение духа (перспектива заработка 10 франков), с которым через день я подкатил повозку к пансиону Петрова, сразу исчезло при виде груды вещей, назначенной к перевозу. "Ящички" с книгами оказались тяжелыми ящиками. Снести их со второго этажа и водрузить на повозку помог служитель пансиона. Чемоданов из толстой кожи, туго набитых бельем и разными вещами, очень тяжелых, оказалось не три, а помнится четыре или пять. А сверх того - тяжелые пакеты с одеялами, пледами, пальто. С ними долго пришлось повозиться. Когда все было нагружено на повозку, она превратилась в настоящий воз. Стало окончательно ясно, что обещанные франки не достанутся легко. Передвижение такого воза само по себе требовало силы, а тут были нужны дополнительные усилия, чтобы держать оглобки перегруженной повозки параллельно земле, иначе она опрокинется назад.
Я был уже достаточно опытен в перевозках, чтобы знать, что без отдыха, передышки в пути, при таком грузе не обойтись. А я не мог его иметь, если бы положил оглобли просто на землю. В части платформы повозки, обращенной к оглоблям, почему-то не было доски, груз мог бы отсюда скатиться вниз. Два раза я обращал на это внимание владелицы повозки, на что она мне неизменно отвечала: "Не нравится повозка, - не берите". Отдыхать я мог бы, лишь опуская заднюю часть повозки на землю, но в такой позиции ее оглобли взметнутся почти вертикально и опустить их будет не легко. Меня это не смутило бы, будь то до голодовки в тюрьме, но теперь я чувствовал, что во мне что-то не ладится, что силы стало гораздо меньше и я далеко не был уверен, что мне при таком тяжелом грузе удастся справиться с повозкой. "Vous creverez!" - убежденно сказал мне служитель пансиона. Однако, к данному положению, более чем к какому-либо другому, подходила пословица:
"Взялся за гуж - не говори, что не дюж". И я покатил.
Путь был долог. Там, где улицы были гладки, повозка шла тоже сравнительно гладко, на плохо замощенных приходилось напрягаться. Была весна. Солнце пекло немилосердно. На мне тяжелое черное пальто и в нем, под лучами солнца, я обливался потом, как взмыленная скачкой лошадь. А почему бы не снять пальто? В спешке бегства из Киева под руками не нашлось ничего подходящего, чем бы заменить форменную студенческую тужурку и совершенно износившиеся в тюрьме штатское одеяние. Мой друг Леонид, отбывавший повторный призыв на военную службу в качестве прапорщика, уступил мне свой военный мундир и его, когда после выхода из тюрьмы я провел день у проф. Тихвинского, лишь слегка приспособили под штатский облик. В этом одеянии, имевшем довольно странный вид, я приехал в Женеву и в полдень, на следующий день после своего водворения в отеле, появился к завтраку, к табельдоту. Красиков, великий насмешник, вытаращив глаза на мой мундир (он меня в нем не видел, приведя к Ленину, почти немедленно от него ушел) - решил меня "разыграть": отведя в сторону хозяйку отеля и так, чтобы я слышал, указывая на меня, стал шептать:
- Смотрите, это казак, это знаете ли страшные и дикие люди: они и свечки едят. Хозяйка бросила на меня испуганный взгляд:
- Зачем же, monsieur, есть свечи? Порции за завтраком достаточно большие. Пусть monsieur, берет столько, сколько хочет.
Пришлось к ней подойти и поклясться, что я не казак и свечей не ем. На странноватый мундир - обратил внимание и Ленин настоял, чтобы на партийные деньги мне было куплено другое одеяние. Костюм я покупал вместе с П. А. Красиковым, деньги за него, - выбиралась дешевка, - были уплачены ничтожные, а соответственно деньгам было и качество материи. Оно было низко до крайности, особенно штаны стали быстро разлезаться, когда я занялся перевозками. Сколько ни чинила их моя жена, сколько ни ставила заплат, штанная конструкция еле держалась. Чтобы скрывать зияющие прорехи, я, выходя на улицу, невзирая на погоду, надевал черное пальто, полученное из эмигрантского фонда. Не снимал его и приходя к Ленину, и по этому поводу от Крупской, которая в эту пору уже стала на меня сильно коситься и злиться, выслушал следующее язвительное замечание:
- Удивительно глупо, что вы не снимаете пальто. Чего вы стесняетесь? Неужели вы думаете, что весь свет или кто-то на вас смотрит? Чем вы можете к себе привлекать? Не понимаю.
Свет на мои разорванные штаны, конечно, не смотрел. Будь это сейчас, я без малейшего стеснения в этих самых брюках мог бы прогуливаться на самых шикарных улицах Парижа, тем более, что в этом отношении Париж - город совершенно особый. Всякие экстравагантности там все видят, но никто и вида не покажет, что их заметил. Но что поделаешь, в Женеве я, действительно "стеснялся" и предпочитал мучиться под солнцем в веригах тяжелого пальто, но дыр штанов "всему свету" не показывать. В этих веригах я и тащил мою повозку. Перетащив ее через мост, я двинулся по дороге, недалеко от которой жил Ленин. Вскоре я почувствовал, что дальше везти не могу. Руки и спина от усилий онемели. Я был так мокр, точно только что вылез из озера. Кое-как подкатив к тротуару в тень под дерево, против какого-то простенького кафе, я опустил повозку наземь. Как и нужно было ожидать, ее оглобли встали на-дыбы. Ну, и чорт с ними! Всё равно, нужно отдохнуть. В эту минуту в нескольких шагах от меня я увидел Ленина. На нем был люстриновый легкий пиджачок и он держал шляпу в руке. На его лице промелькнуло удивление, когда он увидел меня около воза-повозки.
- А где жена?
Я ответил с раздражением:
- При чем тут жена?
- Как причем? Вы ведь куда-то переезжаете? Мне стало смешно.
- Неужели вы думаете, что всё это добро мне принадлежит?
Я уже сказал, что Ленин крайне редко интересовался тем, что находилось вне партийного, политическо-идеологического сектора жизни его товарищей. Он, например, знал, что я покинул отель на Plaine de Plain-palais, но он ни разу не спросил меня, на какие средства я стал после этого жить. Совершенно естественно, что мне в голову не приходила мысль сообщать ему, что я занимаюсь "извозом". К партии и большевизму это никакого отношения не имело. На этот раз, изменяя себе, Ленин заинтересовался моим случаем.
- Пойдемте в кафе, вам нужно подкрепиться, - сказал он.
В кафе, отвечая на вопросы Ленина, пришлось рассказать детали моего "ремесла" и почему такой тяжелой оказалась перевозка вещей Петрова.
- Как далеко до места назначения? Я развернул листок Петрова, расстояния на нем не были помечены. Ленин обратился тогда к хозяину кафе. Тот ответил, что до места назначения (повторяю, забыл его название) по крайней мере восемь километров, что оказалось ошибочным, расстояние было гораздо меньше.
- Ну, - сказал Ленин, - не знаю, как вы с вашей задачей справитесь? Вы сделали с повозкой, вероятно, два километра и совсем выдохнулись. Что же останется от вас после шести последующих? Видно придется мне писать некролог и указать, что товарищ Самсонов стал жертвой эксплуатации меньшевика Петрова. Какую сумму он вам обещал уплатить?
- Десять франков.
- Возмутительно! Фиакр за такое расстояние взял бы с него не меньше 20 франков.
Я не знал, сколько бы взял фиакр, но указал Ленину, что его расчет неверен: если бы я брал за перевозку по тарифу извозчиков, все обращались бы к ним, а не ко мне. Ленин с этим согласился, но самым строгим и серьезным тоном прибавил:
- Всё равно меньше 15 франков брать не должны. У Петрова есть деньги, пусть платит. Решено и подписано: меньше 15 франков не брать. Завтра обязательно приходите ко мне и расскажите, чем всё это кончилось.
Ленин в это время с великим терзанием оканчивал свою книгу "Шаг вперед два шага назад", посвященную анализу партийных разногласий, о чем будет речь в следующей главе. Тема эта до того его съедала, что он стал избегать о ней говорить. "Ради Бога, только не об Аксельроде и Мартове, меня тошнит от них". В кафе, избегая жгущей его темы, мы от разговора о повозке перешли к последним известиям с театра русско-японской войны. Выпив два стакана черного кофе и подкрепившись сандвичем (платил Ленин, у меня, как всегда в Женеве, не было денег), я почувствовал себя годным тащить дальше повозку.
Ленин вышел со мною: "хочу немножечко вам под-могнуть". Повозка стояла задрав кверху свои оглобли. Нужно было ухватиться за самый их кончик и, действуя оглоблями, как рычагом, нагнуть таким образом воз. От передка повозки, упирающегося в землю, до верха вздыбленных оглоблей было, полагаю, более 200 сантиметров. Достать этот верх поднятой рукой нельзя. Ухватиться за него можно было лишь подпрыгнув. Ленин прицелился на одну оглоблю, я на другую. Прыгнули и неудачно, повозка качнулась, но не опустилась. Толстый хозяин кафе стоял у дверей и смеялся. Еще один прыжок и повозка выпрямилась. Ленин с каким-то торжеством произнес. "Ну, вот видите, готово!".
Я начал, как говорится, рассыпаться в благодарностях, но Ленин, оборвав меня -"пустяки", скомандовал: "двигайтесь, тащите, я вам еще подмогну". Вот это было уже совершенно излишне. Это меня стесняло морально, да, что быстро обнаружилось, и физически. Одному человеку держа обе оглобли, толкать повозку гораздо более сподручно, чем двум. Чтобы не толкать друг друга, им нельзя быть между оглоблями, они должны идти сбоку оглоблей, очень неудобно их держать и не быть в состоянии наклоном тела помогать толканию повозки. Ленин, бросив на меня неумолимый взгляд, всё-таки решил мне помогать.
Сколько времени и какое расстояние мы прокатили - не знаю. Оно показалось нестерпимо, томительно долгим. У меня было неприятнейшее чувство, что, сверх всякого допустимого предела, эксплуатирую желание Ленина мне помочь. В конце концов, я не выдержал:
- Держите повозку, Владимир Ильич, даю честное слово, везти вдвоем больше не буду. Прошу вас, бросьте и идите домой. Или, если хотите отбить у меня десять франков, - везите одни.
- Но вы до места назначения ее не довезете.
- Довезу.
- Но что вы будете делать, если в пути придется даже не раз останавливаться? Вы одни выпрямить ее не будете в состоянии.
- Ничего, найду на подмогу еще двух-трех Лениных.
Ленин рассмеялся, отдал оглоблю в мое полное распоряжение и, пожав мне руку, уходя, еще раз напомнил :
- Помните, не менее 15 франков!
Тронутый таким дружеским отношением ко мне Ленина, смог ли я тогда думать, что через два месяца - этот же человек будет с остервенением выискивать выражения, чтобы меня выругать и оскорбить? И другое еще более важное: смог ли я тогда предполагать, что человек, тащивший со мною повозку, нагруженную рухлядью Петрова, будет основателем на месте империи царей - особого типа государства, перевернувшего всё соотношение мировых сил?
Конец происшествия после ухода Ленина, в сущности, уже неинтересен. Доскажу его только "для литературного порядка". К месту назначения я пришел, вернее дополз, когда начало смеркаться. По дороге два раза останавливался для отдыха. Первый раз мне удалось, чтобы оглобли не взметнулись, подсунуть их под ветки дерева, второй раз помог какой-то рабочий. Когда я появился, Петров и его супруга, занимаясь вечерним чаепитием, сидели на террасе дачи. Увидев меня, он сбежал с нею с недовольным возгласом: "Наконец-то"! Этот возглас меня до такой степени озлобил, что я стал ругаться.
- Вы во всем меня обманули. Скрыли и расстояние и тяжесть багажа. Если бы не помощь Ленина, которого случайно встретил в пути, я не смог бы сюда дотащиться.
Для усиления впечатления я с большим преувеличением стал расписывать, что Ленин почти два часа тащил со мною повозку. Петров изменился в лице.
- Ленин вам помогал? Он знает кому вы везли багаж?
- Конечно, знает. Почему мне нужно было это скрывать? Ленин назвал вас эксплуататором и возмущался, что вы обманули меня и дали везти груз, посильный лишь лошади.
Петров, явно терроризированный этими словами, превратился в медовый пряник. Не позволив мне разгружать багаж, призвав какого-то молодца на помощь, он сам стал вносить вещи в дом. Он пошептал что-то своей супруге и та - она видела меня в первый раз -принимая меня как долгожданного, почетного гостя, пригласила к столу на террасу, предлагая всякую еду, чай, конфекты. Усиленно занимая меня разговором о жаркой погоде, она мельком, дипломатично, ввернула, что ее муж и она симпатизируют и меньшевикам, и большевикам. Участие Ленина в перевозке их вещей видно потрясло и ее.
Было темно, когда я двинулся обратно в Женеву. Без всякого запроса с моей стороны, принося всякие благодарности и извинения, Петров сунул мне в руку 15 франков. Как раз сумму, назначенную Лениным. В столь позднее время нечего было и думать о посещении Регпау. Оказией побывать в замке Вольтера не пришлось воспользоваться!

http://yroslav1985.livejournal.com/87769.html.