Сифилитическая поэма доктора Новоселова - ЧАСТЬ 2

ЧАСТЬ 2

Вторая часть книги у Новоселова получилась более свободной и насыщенной яркими художественными образами. Я бы даже сказал – какой-то расслабленной что ли. Чувствуется, что автор уже сбросил с себя бремя доказательства своей теории и готов пожинать заслуженные лавры.

«Как родилась идея написать именно эту книгу?

Осень 2016 года, теплый европейский октябрь, солнечно. Я сижу в кафе в самом центре Будапешта на берегу неспешного Дуная. Неожиданно получаю сообщение, что только что ушел из жизни профессор Юрий Михайлович Лопухин, единственный исследователь болезни пациента Владимира Ильича Ульянова. Профессор был именно тем единственным врачом, который попытался разобраться в довольно странном давнем клиническом случае.

Лопухин Юрий Михайлович, 1924–2016, доктор медицинских наук, профессор, академик РАН, директор НИИ физико-химической медицины. Ректор 2 Московского медицинского института (2-го МОЛГМИ) им. Н. И. Пирогова с 1965 по 1984 год. Автор книг «Болезнь, смерть и бальзамирование В. И. Ленина. Правда и мифы», 1997 и «Как умер Ленин. Откровения смотрителя мавзолея», 2014, в которых затронута тема болезни нашего пациента.

Профессор был первым, кто поставил вопрос об этиологии и патогенезе болезни Ленина не на уровне слухов, а с учетом довольно сложной клинической картины. Конечно, его книги увидели свет только в постсоветское время, да и тема болезни занимает лишь небольшой их объем. Больше внимания в них уделено процессу бальзамирования тела вождя и связанным с этим событиям. Это и не удивительно, поскольку Юрий Михайлович с 1951 участвовал в поддержании «тела» Ленина на «должном» уровне.

Прочитав в 1997 году первую книгу Ю. М. Лопухина, я решил при жизни профессора ничего не писать о болезни и смерти В. И. Ульянова, но почти через 20 лет настало время сделать свой шаг. Пружина, которая была сжата многие годы, распрямилась, запустив процесс формирования рассказа о лечении пациента Ульянова. Буквально за пару недель я написал план и три статьи, которые легли в основу этой книги».

Стоп, стоп, стоп! Попридержите пружину, доктор! Мне одному это кажется крайне странным? Ведь автор сам учил нас, что «с вершины прожитых лет я могу посоветовать молодым коллегам: не надо бояться высказывать свое мнение, нигде и никогда». А тут притаился на берегу неспешного Дуная, сидел, ждал чего-то. Точнее, чего так терпеливо ждал – понятно: когда умрёт Лопухин. Но почему? Казалось бы, судьба подарила тебе уникальную возможность: во всём мире есть всего два человека, которые хорошо знают вопрос. Вы же сами пишите, что «глубоко понять тему болезни Ленина попытался только один человек – профессор Ю. М. Лопухин». Почему не попробовать в нормальной научной манере уточнить с ним какие-то моменты, поделиться знаниями? Пусть даже не лично, а на страницах медицинских журналов, например. Но Новоселов почему-то где-то сидит и из последних сил сжимает пружину.

Понятно, что сейчас, если задать ему такой вопрос, он скорее всего будет свистеть о том, что безмерно уважал Юрия Михайловича; что не хотел расстраивать старика, выложив перед его лицом неопровержимые факты и прочее, и прочее. Но в книге-то об этом нет ни слова!

О том, насколько этот типок уважал Лопухина, я ещё расскажу, а на счёт того, как г-н Новоселов боялся расстраивать пожилых людей, у нас есть вот такая прекрасная история из розовой юности автора:

«Можно ли было применить к данному [Ленинскому, разумеется] клиническому случаю патологоанатомический диагноз «склероз от изнашивания»? Какими были механизмы формирования когнитивных расстройств? Об этом было интересно узнать и мне и самому директору НИИ мозга. Ближе к окончанию моей работы состоялся первый ученый совет, на котором были приоткрыты некоторые данные болезни В. И. Ульянова, и на котором я попытался высказаться, что при столь массированном поражении коры мозга множественными инфарктами, пациент, на определенной стадии болезни, уже не мог не иметь нарушения интеллектуально-мнестических функций.

И тут на сцену вышла тень отца всех народов. На том давнем ученом совете присутствовал единственный выживший из сотрудников О. Фогта [кто это? В книге о нём нет больше ни слова], человек очень преклонных лет, восседавший за столом рядом с директором НИИ мозга. Его вид отражал процесс, происходивший в Стране Советов: увядание во всей красе. Я начал рассказывать свое представление о патофизиологии процесса у конкретного пациента: почему у него не было резко выраженного атеросклероза при массированных инфарктах коры мозга. В чертах старца внезапно проявилась жизнь [тебе бы порадоваться, геронтолог], щеки покрылись краской, руки мелко задвигались. Он неожиданно и резко вскочил и без всякого вступления и приглашения выдал речь, смысл которой воспроизвожу по памяти: «… да как вы смеете так о вожде мирового пролетариата! Да тебя сейчас в черный воронок! Не сметь, не сметь!»

Вот вам и ответ на вопрос, почему во время существования Союза никто не поднимал тему болезни Ленина. На дворе 90-е, но один древний старик мог в этот момент заменить взвод спецназа. Он готов был пойти в бой, отдать остатки своей жизни, но показать всем аспирантам и ученым на территории бывшего СССР, что они не смеют, даже думать или что-либо обсуждать по этой теме.

Очевидно, на моем лице читалось удивление, типа: демократия же на дворе…»

Справка: «Слово «типа» – это очень неформальный сленг, употребляется в молодёжных неформальных группах или среди людей низкого культурного уровня. Заменяет выражения "как бы", "как будто", "будто бы", "вроде", "вроде бы". Примеры: Он не придёт, потому что он типа заболел».

«…журнал «Вопросы истории» даже печатает подробные публикации о болезни Ленина на основании дневников дежурных врачей и санитаров. В этот момент директор института решил вмешаться и, придав ладони горизонтальное положение, начал махать мне: быстро садись. Накал страстей, не соответствующий научному собранию, говорил только о том, что я случайно задел в душе старика какие-то религиозные струны. Да, тогда время явно еще не пришло…»

Такая вот история. Ничего особенного в ней, конечно же нет, но даже по снисходительному тону видно, что к чужим сединам автор относится очень спокойно. Стало быть, причины временной немоты автора перед профессором Лопухиным были какими-то иными. Если бы я так не уважал г-на Новоселова (а я его и не уважаю), то мог бы подумать, что он, так же, как и много лет назад, просто зассал отстаивать свою точку зрения. Может быть понимал, что его разделают под орех, я не знаю. Пусть это будет моя, ни на чём не основанная, версия.

Историю про нелепого старикашку завершает уже хорошо нам знакомое:

«…С вершины прожитых лет я могу посоветовать молодым коллегам: не надо бояться высказывать свое мнение, нигде и никогда».

Как видите, Новоселов считает, что он – один из тех немногих, кто ухитрился дожить до 48 лет (к 2017 году) и сидит такой один на вершине половозрастной пирамиды, озирается… Нет никого… Ладошки рупором сложил и вниз: «Лю-ю-юди, запомните: не надо бояться!..»  «М» - мудрость.

Идём далее по авторскому вступлению к второй части:

«…Мое повествование во многом будет вестись языком тех лет. Нам важно знать как понимали процесс лечащие врачи, чем лечили, каков был прогноз, знал ли больной, чем он болен и как в результате вышло, что главного пациента Страны Советов лечили от одного, а на вскрытии все профессора выдали дружно, как на экзамене, совсем другой ответ и «почему же все-таки произошло именно так, как произошло».

Да, в Вашей книге, доктор, это выглядит странно. А вот Лопухин – объяснил. Во всяком случае, выдал вполне логичную версию, которая может служить основой для научной дискуссии.

О том, в каких муках рождалась книга:

«…Может быть, это началось холодной весной 1983, когда меня посадили в ту же камеру, где когда-то, согласно слухам, сидела Крупская? В Алешинских казармах располагалась гауптвахта московского гарнизона, а раньше – тюрьма, в которой содержали политических заключенных. В ней была специальная 13-я камера, только для сержантов. Вот туда-то меня, гвардии младшего сержанта, очевидно, за слишком свободный нрав, и отправил мой командир капитан Валерий Николаевич Марковский…»

Кому очевидно? Мне – нет. Может Вы, например, после себя туалетный ёршик не использовали, откуда читателю знать?

Что касается расположенных в Москве Алёшинских казарм, то сидевшая в Питере Крупская не имела к ним никакого отношения. Понятно, что речь идёт о слухах, но вроде бы XXI век на дворе, интернеты там всякие, гуглы с яндексами. Хотя, так даже лучше! Начало получилось символичным: книга как началась откровенной хернёй, так и продолжилась.

«…Тема моего исследования была хоть и старая, но, во время бушевавших социальных ярких перемен начала 90-х годов, приковывала к себе внимание. В тот момент стало возможным обсуждать то, о чем раньше даже думать запрещалось».

Вам запрещали думать?! В позднем Советском Союзе?!

 

Вот ещё про то, как страшно было автору:

«Во время существования СССР обсуждать вопросы дифференциального диагноза и лечения болезни В. И. Ульянова не мог никто, поскольку эта тема была закрыта не только для историков, но даже для медицинского сообщества, включая ученых историков медицины. В советские годы за слишком большое любопытство, энтузиасты могли быть, без всякого сомнения, привлечены не только к административной, но и к уголовной ответственности».

А может стоило попробовать полюбопытствовать? Может быть, Вам просто не выдали бы запрашиваемые материалы? Мне кажется, если бы г-н (тогда ещё товарищ) Новоселов вёл себя адекватно и не размахивал бы люэсами, сифилисами и табесами, то до расстрела дело бы, скорее всего, не дошло. Подошёл бы, объяснил: мол, хочу подробней разобраться с течением болезни величайшего человека. Думаю, самое страшное, что с ним бы могло приключиться, это его бы мягко вывели за дверь, объяснили, что не надо совать туда нос и отвесили бы на прощание дружеский подсрачник.

Что касается отсутствия возможности научного обсуждения, то явно не г-ну Новоселову лить слёзы об этом. Он сам, безо всякого СССР, лишил себя возможности общения с тем же Лопухиным. Валерий Михайлович, иногда полезно смотреть на себя в зеркало.

Но плач Ярославны продолжается, и г-н Новоселов жалуется нам, как ему было непросто и в постсоветские времена:

«…Конечно, было бы очень хорошо ознакомиться с медицинской документацией пациента, тем более, что доступ к ряду медицинских и архивных документов прочих научно-медицинских учреждений мне подписывал ученый секретарь, и я успешно с ними работал. Но в случае с Лениным никакого доступа мне не предоставили».

Как странно…

Вы сейчас не пробовали зайти, например, историю болезни Ельцина почитать. Ну там, где написано: что с похмелья кричал, чем покакал, сколько миллилитров мочи выдавил на колесо самолёта.

Далее автор довольно пространно объясняет, кто, по его мнению, имеет право на свою точку зрения по данному вопросу:

«Следует отметить, что состояние изучения болезни В. И. Ульянова к моменту выхода этой книги не слишком отличается от ситуации в конце прошлого века. В те времена господствовали слухи и домыслы. Фоном им были безапелляционные и обильные высказывания как дилетантов, так и профессиональных историков, которые не могли и не могут составить правильное заключение по нашему вопросу, просто в силу того, что не имеют ни общих медицинских знаний, ни знаний по физиологии и патофизиологии мозга. История болезни В. И. Ульянова – это своеобразная tabula rasa, т. е. совершенно белый лист. Профессионалы могли бы прочитать редкие буквы, но те были здорово подчищены, а потом все оставшиеся запутанные следы убрали в гранитный сундук архива ЦК КПСС на Большой Дмитровке…

…Авторов же из постсоветского периода жизни нашей страны, упоминающих болезнь В. И. Ульянова, довольно много. Тема живая, она волнует многих историков и «лениноведов», но все они в силу отсутствия высшего медицинского образования, не могли и не могут вникнуть в клиническую часть болезни пациента. Так переходили и продолжают и на сегодня переходить от автора к автору представления с высоким уровнем когнитивного искажения и предвзятости личных суждений. Историки и журналисты переносят чужие глупости из книги в книгу, преподнося искаженные данные и не понимая реальной ситуации…

…Хочу сказать, что тема довольно сложная. Она требует не только высшего медицинского образования, знаний патофизиологии атеросклероза и сифилиса, но и понимания всей истории медицины до начала ХХ века, до этапа, который во многом можно назвать экспериментальным…

…Таким образом, для понимания темы болезни вождя мирового пролетариата, необходимо было соблюдение трех [четырёх] обязательных условий:

        1. доступ к оригинальным записям лечащих врачей В. И. Ульянова

        2. высшее медицинское образование с глубоким пониманием клиники и патофизиологии атеросклероза и сифилиса

        3. знание истории медицины, особенно в части неврологии, конца ХIX – начала XX века.

        4. фамилия исследователя должна начинаться на «Н», а заканчиваться на «овоселов».

Я думаю, самые проницательные читатели уже догадались, о ком идёт речь. К счастью, так и вышло, – судьба выбрала достойнейшего:

«В итоге, я изучал не исторические события, а течение заболевания, хоть и у исторической личности, но у конкретного пациента. Способность обсуждать диагнозы, не имея медицинского образования, и жонглируя высказываниями лиц, которые были зажаты историческими условиями, по моему мнению, нарушает глубокие принципы медицинской этики. Именно отсутствие медицинских знаний и приводит к использованию только застаревших штампов и мнений сторонних лиц, не основанных на медицинских документах.

… Я не даю каких-либо оценок Ульянову, не обсуждаю его политическое наследие и не участвую в спорах вокруг личности В. И. Ленина. Для меня это только пациент, 1870 г. р., умерший, якобы, от болезни с необычным течением и оформлением, которого, судя по всему, неудачно лечило множество светил медицины того времени, целый синклит, как говорил сам Владимир Ильич, для которого был сформулирован диагноз, более никогда не использовавшийся. Поэтому, мое повествование закончится 22 января 1924 года, на следующий день после смерти и в день вскрытия тела пациента».

Вот повезло, так повезло! На читателя свалилось просто какое-то еврейское счастье: получить к такой хайповой теме, настолько непредвзятого автора. «О» - объективность.

Далее идут рассуждения о необходимости/ненужности приглашения иностранных врачей.       

Как я уже говорил, одной из характерных черт авторского стиля Новоселова являются постоянные повторения. Здесь это выглядит особенно странно:

«Для ведения и консультаций пациента Политбюро вызывает группу немецких и шведских врачей, необходимости в которых, как убежден автор, совершенно не было. Вот как об этом пишет Д. А. Волкогонов: «Ленин опасно болен. Политбюро вызывает врачей из-за рубежа. Сталин дает инструкции Крестинскому в Берлин: Всеми средствами воздействовать на Германское правительство с тем, чтобы врачи Ферстер и Клемперер были отпущены в Москву на лето… Выдать Ферстеру (Клемпереру выдадут в Москве) пятьдесят тысяч золотых рублей. Могут привезти семьи, условия в Москве будут созданы наилучшие».

Через пару десятков страниц:

«Если учесть, что клиническая ситуация, вокруг которой строится наш рассказ, была совершенно стандартной, немецкие врачи были избыточны. Можно предположить, что политическое руководство страны осуществляло подбор команды иностранных врачей-консультантов для вождя партии из презумпции, что на Западе все лучше. Вот, что пишет Д. А. Волкогонов: «Ленин опасно болен. Политбюро вызывает врачей из-за рубежа. Сталин дает инструкции Крестинскому в Берлин: Всеми средствами воздействовать на Германское правительство с тем, чтобы врачи Ферстер и Клемперер были отпущены в Москву на лето… Выдать Ферстеру (Клемпереру выдадут в Москве) пятьдесят тысяч золотых рублей. Могут привезти семьи, условия в Москве будут созданы наилучшие». Золотой червонец состоял та тот момент из золота 900 пробы весом 8.6 грамма».

Другой пример:

«В РГАСПИ хранится письмо Сталина И. В. Крестинскому Н. Н. «о поручении Политбюро ЦК РКП(б) договориться с правительством Германии о вызове в Москву для лечения Ленина В. И. профессоров Ферстера О. и Клемперера Г.». Этот момент также хорошо описан в книге «Ленин. Политический портрет» Д. А. Волкогонова: «Традиция политического, партийного лечения уже существует. Одних врачей отводят, других предлагают, не торгуются по поводу гонораров. Н. Крестинский (полпред в Германии) сообщает шифром из Берлина, что приедут профессора Минковски, Штрюмпель, Бумке, Нонне. С другими «идет работа». Выясняются вопросы, как платить врачам: фунтами, долларами или марками. Но этих специалистов мало. Сталин телеграфом поручает А. Симановскому в Швеции командировать известного специалиста Хеншена. Тот требует 25.000 шведских крон, Москва тотчас же соглашается».

Чуть ниже опять закрепляем материал:     

«Для пациента № 1 не жалели ничего, подбирали самых маститых зарубежных врачей, но поскольку клиническая картина ухудшалась и ухудшалась, то к лечению привлекали все больше и больше специалистов, полагая, что это та соломинка, за которую можно вытащить Вождя. Уже существовал Лечсанупра Кремля (в будущем четвертое Главное управление МЗ СССР), в котором работали или консультировали лучшие специалисты страны, но для ведения главы государства пошли на принцип индивидуального подбора врачей. В книге «Ленин. Политический портрет» Д. А. Волкогонов пишет: «Традиция политического, партийного лечения уже существует. Одних врачей отводят, других предлагают, не торгуются по поводу гонораров. Н. Крестинский (полпред в Германии) сообщает шифром из Берлина, что приедут профессора Минковски, Штрюмпель, Бумке, Нонне. С другими «идет работа». Выясняются вопросы, как платить врачам: фунтами, долларами или марками. Но этих специалистов мало. Сталин телеграфом поручает А. Симановскому в Швеции командировать известного специалиста Хеншена. Тот требует 25.000 шведских крон, Москва тотчас же соглашается».

Хрен с ними, с повторениями; здесь забавно то, что г-н Новоселов в 2017 году ссылается, как на непревзойдённого авторитета, на мудака Волкогонова. Ладно, когда в перестроечном «Огоньке» такое в уши заливали, но сейчас! «Традиция политического лечения», блядь. Кого можно сейчас такой хернёй шокировать? Ну нет, должны были, для лечения первого лица в государстве, пригласить первого встречного сельского коновала. А сейчас, наверняка, вся государственная верхушка к районным поликлиникам приписана. Любопытно, кстати, сам генерал-перевёртыш в спецклиники вообще не заглядывал?

Какую же мутную, вонючую пену в те года вынесло на поверхность…

Далее по тексту – лёгкое лирическое отступление:

 «Странно – ругаем иностранцев и стараемся лечиться у них при первой возможности, больше доверяем иностранным врачам, чем своим специалистам. И даже, если за рубежом вас будет лечить бывший соотечественник, то ему доверия больше. Но медицина, в которой в нашей стране все разбираются, причем от мала до велика, даже зарубежная, это не панацея, и врачи, даже иностранные, это не господь Бог, как тогда, в доантибиотиковую эру, так и сегодня».

Напомню, что автор этого замечательного нравоучения работал в одинцовской клинике Autonomous Non-Profit Organization "Medical Research and Gerontology Center"/ Autonome gemeinnützige Organisation "Wissenschaftlich-medizinische gerontogische Zentrum". Правда, сейчас я на их сайт зайти уже не могу, может прогорела контора? Попробовал на Яндекс-картах мимо дома №33 по ул. Кутузовской прогуляться – даже вывески нет.

Возвращаемся к теме. Автор продолжает размышлять о том, зачем коммуняки приглашали зарубежных врачей:  

«Гипотеза автора: группу хорошо оплаченных зарубежных специалистов пригласили как свидетелей которые должны были правильно изложить, и донести до мирового сообщества идею, что у великого человека все, даже болезни происходят, необычно настолько, насколько велики его деяния».

Какая идиотская исключительно оригинальная гипотеза! Казалось бы, напрашивается вопрос: а как вы планируете контролировать за границей, что именно напишут эти специалисты?

При этом сам автор (правда по другому поводу) пишет вполне разумные вещи:

«Почему ответственным за диктовку дневника не был назначен немецкий врач Отфрид Ферстер? Ведь именно он провел больше всего времени с больным. Очевидно, потому, что ведение каких-либо дневников не входит в прямые обязанности врачей, и профессор Ферстер мог просто не согласиться, получив такое предложение. Кроме того, иностранного врача тяжелее контролировать, когда он уедет за границу, особенно, в его разговорах в ближнем кругу, поэтому дневник вели только врачи, граждане РСФСР».

Таки да: не то, что «тяжелее», а просто невозможно. Но далее у него в голове снова что-то переворачивается:

«…Из открытых источников известно, что бюллетеней о здоровье советского пациента № 1 было опубликовано 35 и большая часть из них подписана иностранными специалистами. Не для того ли вызвали немцев, чтобы они начали ли уже тогда писать истории, как болезни, так и страны, в нужном ключе? [Как, блядь, как это работает?!]. Историю пишет победитель, а хорошая история, описанная «как надо», уже половина выигранного сражения. Посему почти всех «немцев», хорошо оплаченных консультантов, мы исключаем [из числа тех, кто определял стратегию лечения], ибо, скорее всего [прочь сомнения! Вы же их один хер уже исключили], их функцией была трансляция событий в Горках для внешнего мира. Слухов ходило много и мнение консультантов, зажатых рамками деонтологии, могло помочь бороться с ними».

Хоть какое-то пояснение: оказывается, Новоселов скрутил яйца врачам деонтологией!

Медицинская деонтология, как нам подсказывает словарь, — это совокупность этических норм выполнения медицинскими работниками своих профессиональных обязанностей.

Тем не менее, врачи почему-то оказались очень удивлены:

«Не вызывает сомнения, что, когда Макс Нонне после смерти пациента В. И. Ульянова прочитал в официальных источниках, что «Основой болезни умершего является распространенный артериосклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания (Abnutzungssklerose) вследствие сужения просветов артерий мозга и нарушения его питания от недостаточного потока крови наступали очаговые размягчения ткани мозга, объясняющие все предшествовавшие симптомы болезни (параличи, расстройства речи)», это его удивило. Несомненно, удивило это и прочих участников консилиума от 21 марта 1923 года».

Да, в парадигме Новоселова удивление врачей, на первый взгляд, выглядит вполне закономерно. Но тогда какие этические нормы могли заставить их подтвердить чужое «враньё»?

Желающие могут проверить, удивлялся Нонне, или нет:

 

Это Письмо Макса Нонне Ральфу Майору от 27.03.1938, взятое из статьи о Нонне в Википедии. Я читал через Гугл-переводчик, все желающие могут проделать то же самое.

 Возвращаемся к нашим баранам. Говоря о держащих себя в моральных тисках врачах, Новоселов буквально двумя строками выше прямо намекает нам об их проплаченности. Тут, либо штаны, либо крестик. Но на этом автор не успокаивается:

«Первоначальное молчание в силу принципов врачебной деонтологии в дальнейшем стало принципом самосохранения, а позже, даже если кто-то из престарелых участников что-то и мог сказать, то ему бы уже никто не поверил. Нонне ушел из жизни в возрасте почти ста лет в 1959 году, когда почти все участники лечения Ленина умерли, и унес тайну в могилу».

До 1945 года Макс Нонне спокойно жил в Фашистской Германии, а после – в ФРГ, но так боялся, так боялся! А как дрожал от страха напрямую сотрудничавший с нацистами Освальд Бумке! Даже главный лечащий врач Ленина – Отфрид Фёрстер умер в Бреслау, всего лишь неделю не дожив до начала Великой Отечественной войны. Георг Клемперер, которого Владимир Ильич в своё время не очень вежливо выпроваживал из Советской России, в 1937 году уехал из Третьего Рейха в США и умер в 1946 году в Бостоне. 

«На момент его [Сталина] смерти из русских участников тех событий жив был только Николай Николаевич Приоров, который в 1923 году несколько раз приезжал к пациенту подбирать ортопедические сапоги. Он умрет в 1961 году, а из иностранцев жив был только младший Хеншен, но и он молчал, как все».

Младший Хеншен  в 1942 году вступил в родной Швеции в пронацистскую Шведско-Германскую конфедерацию, открыто поддерживал Гитлера и носил свастику на лацкане пиджака. 

Но не надо задумываться: это всё был заговор молчания — истину говорю!

Чуть позже в голове Новоселова снова заработал органчик:

«…Присутствие большой группы зарубежных врачей – это верификация именно официального сценария болезни, который был предложен гражданам государства, возникшего на территориях бывшей Российской империи. Иностранное участие требовалось, как «знак качества проведенного лечения», дополнительное подтверждение того, что у великих людей все течет необычно, даже болезни»

Как видите, автор настойчив, очень настойчив в своём помешательстве. Позже мы увидим ещё более яркие симптомы диссоциативного расстройства идентичности у г-на Новоселова.     

«Не только Бумке, но и ни один «немец» из команды лечащих врачей не оставил записей медицинского формата о болезни В. И. Ульянова. Очевидно, врачам, которым заплатили огромные деньги, пришлось давать гарантии молчания. И они эти условия точно соблюдали на протяжении всей оставшейся жизни».

А я тоже так умею!

Вася Пупкин (который, допустим, живёт рядом с Новоселовым), не смотря на очевиднейшее умопомешательство соседа, ни разу никому об этом не заявил. Очевидно, ему пришлось дать гарантии молчания, которые он строго исполнял, исполняет и будет исполнять всю жизнь.

Вместо Васи можете вставить любого новоселовского знакомого, родственника, или коллегу. Метод работает – 100%!

Далее автор, разбрасывая в разные стороны запятые, пустился во все тяжкие:

«В отборе специалистов, участвовали первые лица наркомздрава, которые, это не вызывает никакого сомнения, в силу имеющегося у них медицинского образования, и опыта работы в практическом здравоохранении, были хорошо осведомлены, что имеют дело с лучшими неврологами бывшей Российской империи, и, конечно же, донесли информацию о них до руководства страны. Это, разумеется, предположение, но оно основано исключительно на рациональном и клиническом мышлении [Ещё одна грань фирменного авторского стиля г-на Новоселова – с неподражаемым пафосом нести банальнейшую хуйню]. И только Политбюро могло решить – не привлекать каких-то конкретных врачей для ведения пациента Ульянова. Принципиальность и невозможность полного подчинения руководству партии большевиков, одна из возможных причин того, что среди лечащих врачей мы не видим знаковых лиц неврологии того времени».

Как это всё может укладываться в голове психически нормального человека? У этих «знаковых лиц» что, иммунитет на деонтологию? Или инстинкт самосохранения атрофирован?

Теперь настала пора рассуждений о причинах молчания тех врачей, которых угораздило родиться в России:

«…Напомню, сам Ф. А. Гетье акт так и не подписал, поскольку видел клиническую картину и однозначное расхождение патологоанатомического описания с результативной частью [напомню и я: о причинах отсутствия его подписи Новоселов не имеет ни малейшего понятия], за что, я уверен, поплатился своим единственным сыном.

Александр Федорович Гетье, альпинист и тренер по боксу, был включен в сталинский список на расстрел 3 января 1938 года. Судебное слушание по таким спискам производилось без участия сторон, без вызова свидетелей, кассационные жалобы и ходатайства о помиловании не допускались. Рассмотрение дел по спискам требовало обязательной предварительной санкции Политбюро ЦК ВКП(б), оформленной специальным решением. 8 января Александра расстреляли. Федор Гетье, которому было уже 75 лет не переживет этого и умрет 16 апреля 1938 года. Он много сделал для отечества, для больных, но режиму он больше не был нужен. А сколько еще судеб в истории нашей страны, когда за, вроде бы, естественной смертью стоит огромное человеческое горе…»

Честно говоря, я сначала просто потерял дар речи (и письма), когда осознал всю гениальность задумки. Представляете: Фёдор Гетье после смерти Ленина был лечащим врачом Троцкого и его семьи; участвовал в лечении Дзержинского и Бухарина; до 1925 года работал заведующим правительственного санатория, а с 1926-го – заведующим терапевтического отделения Боткинской больницы. Фёдор Александрович уже 14 лет хранит молчание по поводу «фальсификации» истории болезни Ленина. И вот, в самый разгар репрессий, кому-то в голову приходит мысль, что молчит он как-то неубедительно. Учитывая, что Гетье – мужик принципиальный (как нам «объяснил» автор, он, со своей подписью, пошёл один против всех), надо что-то делать… А давайте у него сына убьём! А давай!

Но не буду надолго прерывать мысль автора:

«…Могила мецената Солдатенкова, который распорядился в своём завещании выделить средства на постройку в Москве бесплатной больницы «для всех бедных без различия званий, сословий и религий», включавшей в себя по плану 18 корпусов, находилась на Рогожском кладбище и была уничтожена в годы Советской власти. Но память в истории отечественной медицины о русских людях Федоре Гетье и о Козьме Солдатенкове, которую надо передать по эстафете будущим поколениям врачей, осталась».

Да, усыпальницу Солдатёнковых в 30-е годы, действительно, снесли. Но для Козьмы Терентьевича, как для русского купца (в лучшем смысле этого слова) и старообрядца, наверное, важнее было бы то, что для потомков останутся его дела и замыслы.

Больницу, о которой нам рассказывает Новоселов, большевики сохранили и превратили в одно из лучших медицинских заведений СССР – это та самая Боткинская больница (ныне ГКБ им. С.П. Боткина).

Теперь про главное дело Козьмы Солдатёнкова, благодаря которому он так стремительно разбогател. В 1857 году Солдатёнков, вместе с ещё двумя промышленниками, основал «Товарищество Кренгольмской мануфактуры», которое к началу ХХ века превратилось в самое мощное предприятие хлопковой промышленности (хлопок поставляли из Америки) в Российской империи. К концу жизни Козьмы Солдатёнкова на нём работало около 10.000 человек. После революции предприятие оказалось на территории независимой Эстонии и закрылось. В 1944 году оно перешло во владение Советского Союза в полностью разрушенном состоянии. К 1978 году объём продукции предприятия составлял 31.650 тонн хлопчатобумажной пряжи, 148 млн. метров х/б суровья (не имею ни малейшего понятия, что это такое) 202,4 млн. метров тканей и 892 т. ваты. Численность работников по состоянию на 1 января 1979 года составляла 11 381 человек. На комбинате насчитывалось 311 024 веретена и 3989 ткацких станков, из них 3684 — автоматические). В 1994 году ставшие снова оч-чень независимыми эстонцы предприятие приватизировали, и к 2010 году таки доконали – оно было признано банкротом, а львиная доля станочного парка была вывезена в страны среднеазиатского региона. В 2021 году под выкупленной торговой маркой «Кренгольмская мануфактура» функционировало предприятие с численностью работников 33 человека.

И ещё один момент. Да, Козьма Солдатёнков, будучи глубоко верующим человеком, действительно завещал после своей смерти огромные деньги на благотворительные цели. Но вот при жизни всё было далеко не так однозначно. В 1872 году на солдатёнковском предприятии произошла т.н. «Кренгольмская стачка»  – первая крупная промышленная забастовка в Российской империи. Результаты расследования её причин процитирую по Википедии:

«Следствие пришло к выводу, что политических мотивов в беспорядках не было. Причиной случившегося сочли неумелое управление фабрикой со стороны администрации. Не находя в течение длительного времени решения в наболевшем вопросе ткачей, создалась ситуация, в которой возникшая эпидемия холеры переполнила чашу терпения рабочих и толкнула их на забастовку. Не извлекая никакого урока из августовской забастовки, руководство фабрики попыталось в начале сентября посеять вражду между рабочими, результатом чего стали крупнейшие в тогдашней России волнения трудящихся… Многих участников сентябрьского бунта осудили на каторгу».

Возвращаемся к теме. Следующий хранивший молчание русский врач в списке Новоселова – знаменитый советский патологоанатом академик Алексей Иванович Абрикосов. Здесь автор подводит к своему основному выводу не сразу. Сначала:

«Интересный вопрос в контексте нашего исторического ребуса – почему же труп В. И. Ульянова вскрывал именно Алексей Иванович Абрикосов. И почему труп не везут на секцию, как принято, в специализированное учреждение, на кафедру Московского университета или в прозекторий Яузской больницы (23 ГКБ им. Медсантруд), а вызывают специалиста в загородную усадьбу Горки, где ничего не приспособлено для вскрытия. Зато есть телефон и охрана из латышских стрелков под руководством П. П. Пакална…»

Мне интересно, в данном контексте современные врачи действительно употребляют слово «труп»? А не «тело»?

«…Разумеется, делается этот нерациональный с точки зрения врачебного мышления шаг исключительно из соображений обеспечения невозможности утечки важной информации. Финальный аккорд в истории Ленина должен быть написан так как нужно, а значит с членами комиссии лучше разговаривать в Горках. На кафедре патологической анатомии Медицинского университета это сделать труднее, да и количество ознакомленных там может быть гораздо больше, поскольку кроме членов комиссии, будет еще персонал кафедры».

Какой же он все-таки идиот! Не знаю, стоит ли здесь что-то комментировать.

«…Когда патологоанатом Абрикосов А. И. позднее написал учебник «Частная патологическая анатомия», то единственной главой в двухтомнике, которую он отдал на сторону, была глава по сосудам. Ее написал другой профессор Н. Н. Аничков. В ней он прямо указал, что никакого атеросклероза изнашивания, который описывается в результативной части акта от 22 января 1924 года как абнутцунгссклерозе, не бывает. Подчеркну, очень удивительно: двухтомник пишет сам Абрикосов, и логично, чтобы патологоанатом давал свои представления не только по всем заболеваниям, но и своим языком, через взгляд именно специалиста по патологической анатомии. Но нет, именно эту одну главу пишет другой, хоть и мирового уровня специалист, даже не патологоанатом, а патофизиолог и патоморфолог атеросклероза».

Не вижу в этом вообще ничего странного. Возможно, академик Абрикосов считал, что есть люди, которые конкретно в этом вопросе разбираются лучше его.

«…Сам ли А. И. Абрикосов пригласил Николая Николаевича, останется тайной. Аничков пишет в этой главе, что теория изнашивания Тома, ангиомаляции, явилась полностью не состоявшейся уже в начале века, о чем не могли не знать все врачи и в 1924 году если и могли поставить диагноз «атеросклероз износа» то только под давлением».

«Начало века» - достаточно растяжимое понятие, лучше бы г-н Новоселов конкретную цитату привёл. А отвечу я словами самого Новоселова: «Итак, необычная и скоротечная болезнь пациента Ульянова исторически совпала во времени со становлением теории атеросклероза». Понимаете? Во время «становления теории», слова в диагнозе, которые современному врачу могут показаться странными и даже диковинными, – обычное дело. Да и прямые ошибки в диагнозе тоже.

«…Позднее, к 40-летию своей профессиональной деятельности академик А. И. Абрикосов написал объемные мемуары, в которых подробно рассказал обо всей своей жизни, упомянув массу мелких деталей. Вот только вскрытие В. И. Ульянова в книге лишь упоминается. Хотя, вроде как, важнейший эпизод… И «молчащие» мемуары, и учебник, в котором заменено авторство именно одной главы, укладываются в рамки следующего предположения. Алексей Иванович Абрикосов принял решение никоим образом не касаться темы атеросклероза»

В принципе, и на старуху бывает проруха, вполне возможно, что конкретно здесь г-н Новоселов прав, и неудачный термин «абнутцунгссклерозе», применённый в Акте о вскрытии тела Ленина, действительно ставил Абрикосова в двусмысленное положение.

«Власть предержащие могли расценить его слова как разглашение информации об истинной природе заболевания В. И. Ульянова».

А то же самое, только написанное в его книге другим человеком – стопроцентное алиби. Хитёр был Александр Иванович, ловко коммуняк надурил.

«Клиническое сообщество, получило диагноз от Политбюро, который долгие годы не подлежал обсуждению. Таким образом, всех нас лицемерно лишили права на истину».

А Вы, Валерий Михайлович, сидя на берегу неспешного Дуная, не тем же занимались? Вот проживи Лопухин чуть дольше, а Вы – сыграй за это время в ящик, кто бы глаза людям раскрыл?

Удивительный человек, конечно. Он ведь ещё и на племянницу Ленина – Ольгу Дмитриевну Ульянову – в суд подавал примерно с такими же предъявами. Да, некоторым людям точно – ссы в глаза…

Чтобы не терять нить рассказа, напоминаю: речь всё ещё идёт про того же академика Абрикосова.

«Молчание было самым главным компонентом безопасности семьи академика в те сложные годы. Трудно представить, что кто-то принявший участие в столь важном событии в истории страны и ни словом не обмолвился с женой, не передал ничего [интересного Новоселову, подразумевается] детям, даже когда они выросли. Это уже само по себе вызывает огромное удивление, но похоже, А. И. Абрикосов сделал правильный выбор, и, возможно, именно поэтому мне было с кем поговорить».

А иначе бы всех детей – под нож, ясное дело.

«Думаю, что великий ученый, родившийся в одной из самых богатых семей Российской империи, ограбленный режимом, лишенный всего, кроме науки, сконцентрировался на сохранении жизни своих близких и с головой ушел в работу».

Ни секунды не сомневаюсь, что этот Плохиш на месте Абрикосова думал бы только о дедушкиных конфетках (дед Абрикосова – основатель будущего комбината «Бабаевский»), но не нужно судить людей по себе, г-н Новоселов. Александр Иванович Абрикосов родился в семье предпринимателей, но уже в 1902 году был принят помощником прозектора на кафедру патологической анатомии Московского университета. Прикиньте: мог, не напрягаясь, сиживать в кафе на берегу неспешного Дуная, а выбрал работу в морге.

«Ему на момент смерти Ленина было уже 49 лет, он был зрелым человеком. Впереди у него было еще тридцать лет продуктивной работы, которая позволила ему создать школу отечественной патологической анатомии».

Да-да: а большевики этому только мешали.

«Следует заметить, что А. И. Абрикосова репрессии все-таки коснулись. Несмотря на всю его осторожность и преклонный возраст, в 1951 году он был отстранен от работы на своей кафедре в рамках «дела врачей». Предположу, что про него вспомнил Сталин. Вождь народов ничего не забывал…»

Ну не всем же выпадает счастье иметь память, как у доктора Новоселова. Оставим за скобками вопрос о том, нужно ли что-то вспоминать тому, кто ничего не забывает.

«Итак, покойному Ленину поставлен уникальный и несуществующий диагноз. На взгляд обывателя все выглядит очень правдоподобно, но любой человек, знакомый с патофизиологией атеросклероза, понимает, что перед ним выдумка, сляпанная на скорую руку. Комиссия состоит из лучших представителей науки того времени. Их опыт и знания не имеют аналогов. Они не могут не понимать, что подписывают филькину грамоту! Почему же они ее подписывают? Да просто потому, что им приказали подписать именно этот вывод, который был заранее подготовлен и спущен сверху».

Яркий пример апостериорного мышления от маэстро. Напоминаю, что по его же словам, в те года происходило только становление теории атеросклероза.

«Справедливости ради отметим, что не все, кто подписал акт, могли выявить столь вопиющий подлог. В комиссии были два наркома, один анатом, один антрополог, которые могли и не встречать таких пациентов на секции. А вот для оставшихся семерых подобного рода вскрытия были рутиной. Немецкий доктор Ферстер, которому было, в общем, все равно, уже паковал вещички и собирался домой…»

Как только Новоселов мысленно поставил себя на место Фёрстера, сразу всё стало простым и понятным.

«…А что творилось в душе у оставшихся шестерых? Трое из них были большевиками и подчинялись партийной дисциплине – Розанов, Вейсброд, Елистратов. Из троих оставшихся – Абрикосов, Гетье, Осипов, подписали акт двое».

Ну что-ж, разберёмся с тем, как лихо раскидал автор одиннадцать человек на понимающих, и не понимающих.

«В усадьбе Горки на утро 22.01.1924 года присутствовало три врача Ферстер, Осипов, Елистратов, которые вечером предыдущего дня установили смерть пациента. В усадьбу утром были привезены: личный врач семьи Ульяновых Гетье, два наркома Семашко и Обух, врачи большевики Розанов и Вейсброд, анатом Бунак и антрополог Дешин, патанатом Абрикосов».

Сначала разберёмся с четырьмя непонятливыми.

1. Нарком здравоохранения Николай Александрович Семашко, насколько я знаю, с 1905 года врачебной практикой, действительно, не занимался.

2. Народным комиссаром чего? считает Новоселов Владимира Александровича Обуха, я не знаю. Вот его авторская справка, где о комиссарстве нет ни слова:

«Обух Владимир Александрович, 1870–1934, заведующий Мосздравотделом. Член партии большевиков с 1894 года, до 1917 года работал терапевтом в Первой градской больнице. Несмотря на участие Обуха в консультациях, назвать его лечащим врачом и консультантом пациента, нельзя. Присутствует в дневнике, по мнению автора, как представитель власти и участник контроля за проводимым лечением со стороны Политбюро».

Мнение г-на Новоселова может идти лесом, поскольку оно ни на чём не основано. А в Дневнике русским языком написано, например, следующее:

«Сегодня Обух, Осипов и Гетье решили прекратить давать пациенту хинин, временно».

Владимир Александрович, как видно из справки, практиковал до самой революции, и почему он отнесён автором к непонятливым, не понимаю уже я.

3. Анатом Виктор Валерианович Бунак был, в первую очередь, антропологом и вскрытиями трупов, скорее всего, на постоянной основе действительно не занимался.

4. А вот «антрополог» Александр Александрович Дёшин был чистейшим анатомом, одной из главных областей научных интересов которого было «изучение нервных путей спинного и головного мозга; усовершенствование методики их тонкого препарирования».

Чем не устроил г-на Новоселова профессор Дёшин, - загадка. Забавно, кстати, что его оценку «какой-то там анатом, что он мог видеть на своей секции» делает врач-геронтолог.

Теперь про «семь понимающих».

По большинству здесь и правда нет вопросов, но мне, например, не известно, откуда взяты сведения, что доктора Розанов и Елистратов были партийными. Может и были, я не знаю, но если Новоселов на этом основании отказывает людям в профессиональной порядочности, то он обязан был уточнить данный момент.

И, конечно, главный вопрос: каким образом в число тех, для кого вскрытие черепов «было рутиной» попал Фёдор Александрович Гетье? Чем он в этом плане лучше Обуха (я уж молчу про Дёшина)? А я скажу: только тем, что его подписи не оказалось под Актом вскрытия тела. Поэтому он для Новоселова всегда будет не просто «понимающим», а самым понимающим. Будь он хоть дворником.

Вот теперь мы заканчиваем с новоселовским жизнеописанием А.И. Абрикосова:

«…На старого доктора Федора Гетье, врача с высочайшим личным авторитетом, который не подписал акт, тогда просто махнули рукой [и отправили командовать правительственным санаторием], и разобрались позже так, как было принято у И. Сталина – он ничего никому не прощал. Это понимал и Алексей Иванович Абрикосов».

Ко всем талантам у г-на Новоселова открылся ещё и дар медиума.

Автор с размахом подводит итог выдуманной им фальсификации диагноза:

«В итоге десять подписей и один не подписавший акт – так закончится история болезни пациента Ульянова, создателя нового государства, Союза ССР, родившегося 30 декабря 1922 года. Страны, в которой партийная идеология, стиснувшая в дружеских объятиях медицинскую этику, удушила ее».

Получается, не было в Советском Союзе медицинской этики…

Это надо уметь: с такой элегантной лёгкостью плевать жёванным говном в своё прошлое.

Далее я, как и обещал, продемонстрирую, насколько тяжелы у г-на Новоселова симптомы умственного расстройства. Сейчас он будет объяснять, почему к постели больного не были приглашены некоторые известные специалисты. Вообще-то не так давно он сам, русским языком писал, что врачей и так было слишком много, но суть не в этом. Читаем:

«Профессор Ливерий Осипович Даркшевич, выдающийся отечественный невролог, осмотрел председателя Совнаркома ранее, и почему он не был привлечен к дальнейшему ведению, также неизвестно. Возможно, поскольку профессор одним их первых отечественных неврологов показал сифилитическую природу табеса, организаторы, определявшие, кто будет лечить пациента № 1, не хотели, чтобы прослеживалась логическая связь между его приглашением и Лениным».

Чуть ниже:

«После октябрьского переворота…»

Ненадолго прерву г-на Новоселова. Поскольку он сам не упускает возможность поиграть в граммар-наци, напомню и ему: считать Октябрьскую революцию банальным переворотом никто ему запретить не может, но, согласно правилам русского языка, имя собственное всегда пишется с заглавной буквы. Мне кажется, что здесь автор нечаянно показал то, что показывать не собирался. Во всяком случае не так быстро.

Продолжаем:

«После октябрьского переворота для лабораторной диагностики, в том числе и сифилиса, были организованы вассермановские станции, в организации которых принимал прямое участие И. В. Давыдовский, выдающийся советский патологоанатом. Возможно, именно тот факт, что имя Давыдовского было связано с организацией вассермановских станций, сыграло определенную роль в том, что для вскрытия тела В. И. Ульянова вызвали не Ипполита Васильевича, а другого великого патологоанатома А. И. Абрикосова. Стоит обратить внимание читателя, на то, что в 1924 году вариантов из возможных кандидатур, было всего два, а именно только Абрикосов или Давыдовский».

История интересная, не грех её послушать ещё раз:

«Вероятнее всего, надо ставить вопрос, почему же не выбрали Давыдовского? Ответ таков. Как уже было сказано выше, Ипполит Васильевич принимал непосредственное участие в организации вассермановских станций, и какая-то связь Ленина даже с фамилией человека, в честь которого названа реакция Вассермана (или RW), была крайне нежелательна».

Как видите, это не ошибка и не случайная оговорка: человек старается, напоминает. Да так, что робкое «возможно» трансформировалось у него в по-солдатски чёткое «ответ таков».

При этом чуть ниже он пишет:

«Впрочем, было приглашено много иностранных знаменитостей, и среди них ведущий специалист Западной Европы по лечению нейросифилиса, Макс Нонне».

Кроме того, основной «автор» Дневников – приват-доцент Алексей Михайлович Кожевников тоже был специалистом именно по нейросифилису. Ещё до революции он выпустил работу: «К казуистике детских и семейных паралюэтических заболеваний нервной системы». Ещё и Виктор Петрович Осипов, которого Новоселов представил нам как «основного лечащего врача В. И. Ульянова с 5 июля 1923 до конца жизни пациента», был автором учебника «Частное учение о душевных болезнях» 1923 года выпуска, где из 180 страниц первого выпуска около 80 посвящено нейросифилису. А к 1927 году большевики настолько расслабились, что позволили даже Абрикосову редактировать монографию «Сифилис нервной системы».

Если не в физическом смысле, то в интеллектуальном - точно, сифилис настолько овладел мозгом Валерия Михайловича Новоселова, что за него иногда становится просто страшно, настолько странные вещи он пишет. Вот, например, такой заход:

«Тема сифилиса, которая прошла красной линией через судьбу В. И. Ульянова…»

Прошла через судьбу? Через всю, блядь, судьбу?! Тема сифилиса провела борозду поперёк извилин мозга самого Новоселова.

Перейдём, на время, к более спокойной теме.

«Важный вопрос: является, ли «дневник» подлинным, и не несет ли он в себе признаков фальсификации. Должен отметить, что объектом моего исследования был не дневник сам по себе, как объект источниковедения, а его текст, который строго соответствует духу и оформлению медицинских монографий по неврологии, сифилидологии и патологической анатомии конца XIX – начала XX веков».

Немногим ранее этот клоун писал:

«Что обращает на себя внимание в дневнике:

1. Этот документ не оформлен должным образом, принятым как для медицинских документов, как тех лет, так и сегодняшнего дня.

2. Дневник не несет в себе входящего диагноза. По тексту ни разу, даже вскользь, не указан диагноз пациента, без чего не может существовать ни один медицинский документ под названием «история болезни», «карта пациента», «амбулаторная карта» и т. д.       

3. В документе нет ни одной четкой прописи или коммерческих названий использованных лекарственных средств арсенобензольного ряда, мазей ртути и висмута, большей частью не указаны и дозировки.

…Стиль языка, точность фиксации событий, в том числе и медицинского характера от первых страниц до конечных, очень различается, а когда уже становится очевиден негативный исход болезни пациента, дневник становится «телеграфным» – одна запись на несколько дней или даже неделю, становится скорее правилом».

Я думал, что строго оформленные медицинские монографии должны выглядеть несколько иначе. Что касается того, подделка Дневники, или нет, то автор уверяет нас в их подлинности. Пусть так.

Следующая тема: распознавание сифилиса на самых ранних стадиях болезни Ленина.

«Анкета о здоровье Ленина, в которой Н. К. Крупская в 1935 году отвечает на вопросы, не несет в себе каких-либо признаков наследственной патологии. Ничего значимого для анамнеза там нет. Незначительную аллергическую реакцию на землянику и выраженную бессонницу во время жизни в Сибири и Европе, сложно отнести к имеющемуся заболеванию 1922–1924 годов. Бледность в стрессовых ситуациях тоже нормальная физиологическая реакция. Может вызывать лишь удивление, что после заполнения данной анкеты Н. С. Попов, занимающий пост заместителя директора НИИ мозга, был расстрелян. Но это тот случай, когда «после» не обозначает «вследствие».

Спасибо и на этом.

«В 1917 году В. И. Ульянов вернулся в Россию с постоянными головными болями, которые затем усилились. Об этом пишут и Д. А. Волкогонов, и Ю. М. Лопухин...»

Волкогонову – место на помойке, но где конкретно об этом писал Лопухин? Я – не нашёл, хотя сейчас перечитал обе его книги.

«…Тем не менее, он сам заполняет анкету для делегатов на Х Всероссийском съезде РКП в 1921 году, где в графе о состоянии своего здоровья указывает – «здоров». Буквально через несколько месяцев выяснится, что это утверждение было весьма сомнительным».

Человек чувствовал себя здоровым и так об этом и написал, - что здесь сомнительно? Вот, что по этому поводу мы действительно можем найти у Лопухина: «Болезнь В. И. Ленина, первые признаки которой появились в середине 1921 года, протекала своеобразно, не укладываясь ни в одну из обычных форм мозговых заболеваний». А Х съезд РКП(б) начался 8 марта.

Владимир Ильич быстро восстановился после ранения летом 1918 г. и сразу начал чудовищно загружать себя работой, поэтому первые симптомы логично были отнесены к переутомлению. Это только зоркий взгляд доктора Новоселова смог бы сразу разглядеть здесь сифилис. «П» - проницательность.

Следующим предположением, которое выдвинули немецкие доктора, было отравление организма свинцом от пуль Каплан. Было принято решение одну из них удалить.

«…В обследовании, которое состоялось в марте 1922 перед операцией, участвовали немецкие врачи Клемперер, Ферстер и русский хирург Розанов. Уже тогда они нашли у пациента изменения, которые отнесли к переутомлению. «Со стороны нервной системы – общая нервозность, плохой сон, головные боли».

Как уже говорилось, кроме «общей нервозности», все эти симптомы появились ещё с лета предыдущего года.

Далее в тексте Новоселова более 20 строк об операции и её последствиях, где нет ни слова о нервозности. Под конец:

«… На пленуме Моссовета 9 мая 1922 нарком здравоохранения Н. А. Семашко, отвечая на запрос участников заседания о состоянии здоровья Ленина, говорит, что Владимир Ильич чувствует себя совершенно здоровым и занимается государственными делами.

Комментарий. Семашко мог на тот момент не знать причины нервозности, но, тем не менее, я трактую его слова так: Ленин после операции по удалению пули восстановился. Полностью здоровым, по мнению автора, его признать нельзя, так как отмеченная врачами нервозность, являлась грозным предвестником развертывания клинической картины».

Вот на такой фигне автор и строит свои умозаключения. Нервозность, которая могла быть вызвана и всё тем же переутомлением, и негативной динамикой в самочувствии, и ожиданием предстоящей операции – у автора является полноценным звеном его сифилитической цепочки.

Ещё пример:

«Пациентам такого рода [того самого рода, понятно] было запрещено нервничать, а ведь в июле 1921 года Ленин писал А. М. Горькому: «Я устал так, что ничегошеньки не могу».

Вам кажется, что такая банальная фраза в личном письме вообще ни о чём не может говорить? Это большая ошибка! Зоркий врач врача-геронтолога стремительным домкратом проносится через вековую тьму и вонзается точно в цель:

«Комментарий Новоселова, взятый им из книги профессора Л. С. Минора: «Психика зараженного сифилисом субъекта должна быть тщательно оберегаема во всю его жизнь. Все профессии и занятия, располагающие к волнениям, ажиотажу, разочарованиям, длительному страху или огорчениям должны быть тщательно избегаемы, напр., занятия на бирже, ежедневная азартная игра в карты и т. п.; крупные деловые предприятия, сопряженные с риском денежным или доброго имени, напр. подряды, выполнение к сроку крупных заказов и т. п.»

Доктор Новоселов становится настолько смешон в своей – какой-то детской, что ли – навязчивости, что даже перестаёт вызывать раздражение. Вот прилепил он сюда список крайне опасных для сифилитиков занятий, и очевиднейшим образом не осознаёт, каким примитивным обывателем себя выставил. В его понимании всё перечисленное Минором это ужас-ужас какие волнительные занятия!

Г-н Новоселов, Ленин сознательно избрал смыслом своей жизни борьбу с Государством. Всё остальное, в сравнении с этим, – детская игра в крысу. Заразись Владимир Ильич в 1890-х Вашим любимым сифилисом (как Вы рассказываете в своих интервью), Революцию 1905-го года он бы просто не пережил, в полном соответствии с предостережениями профессора Минора.

Далее Новоселов опять торопится подкрепить свои слова мнением авторитетов.

«В учебниках тех лет так описываются стандартные проявления болезни на начальном этапе; слово профессору В. П. Осипову, лечащему врачу пациента: «Неврастеническая форма, подобно вообще всем формам мозгового сифилиса характеризуется головными болями, преимущественно, усиливающимися по ночам. […] Этими явлениями дело может ограничиться, и при правильном распознавании и своевременном лечении наступает выздоровление. В то же время приведенная клиническая картина может явиться в качестве продромального или начального периода более тяжелого сифилитического поражения».

Эти слова мы читаем в книге второй, а частично даже в третий раз. Повторно их комментировать смысла не вижу.

«Фон Штрюмпель Адольф, врач-консультант пациента: «Рядом со всеми этими признаками начинающейся признаками умственной слабости, обнаруживаются часто, с другой стороны, ненормальная раздражительность. Больной впадает в возбуждение, в гнев и т. под. Обыкновенно, впрочем, это настроение быстро проходит, не оставляя прочного следа. Легко понять, какой страх и опасения эти перемены всей личности больного внушают окружающим, тем более, что вначале они совершенно не могут понять, почему больной «совсем не тот, что был раньше».

Фон Штрюмпель с этим же текстом выступил на бис дважды.

«Профессор П. В. Никольский, сифилидолог [тоже – трёхкратный лауреат премии Новоселова]: «… как показывает практика, не особенно редки случаи, когда больной не знает о бывшей у него болезни и потому, при опросе, отрицает сифилис». Там же: «Ограниченная внутренняя головная боль, продолжающаяся недели, прогрессивно усиливающаяся, с ночными ожесточениями, не уступающая никаким противонервным средствам, при отсутствии других вызывающих других причин, дает огромное подозрение на сифилис».

И только профессор Гуревич порадовал читателей премьерой:

«Проф. Гуревич М. О. Учебник «Сифилис головного мозга», под редакцией А. И. Абрикосова и др: «В продромальной стадии субъект не производит впечатления психически больного в собственном смысле этого слова и трактуется окружающими как переутомившийся неврастеник и т. п. Сам он жалуется на усталость, головные боли, расстройства сна и пр. Однако при сколько-нибудь внимательном наблюдении очень скоро начинают выявляться изменения личности больного, который становится грубее, эгоистичнее, наблюдается слабодушие (пожилой мужчина плачет по ничтожному поводу), понижении умственных и эстетических интересов, прожорливость, наклонность к грубым удовольствиям, не тактичность…»

Продромальный, — это период заболевания, который протекает между инкубационным периодом и болезнью. То есть, как я понимаю, «при сколько-нибудь внимательном наблюдении» все перечисленные признаки должны были стать очевидными ещё до начала неврастенической стадии болезни. Будь автор нормальным исследователем, он бы приведённую цитату подкрепил соответствующими примерами. Хрен с ним, можно даже облегчить ему задачу: пусть бы он привёл примеры «слабодушия и понижения умственных и эстетических интересов» – хотя бы до начала параличей, а «эгоистичность, прожорливость и наклонность к грубым удовольствиям» - в принципе.

«Профессор Лопухин Ю. М. пишет в своей книге: «Парадоксально, но никто из приглашенных врачей: ни многоопытный профессор Гетье, ни лечивший его постоянно доктор Левин не заподозрили мозговое заболевание, а полагали, что все это следствие гастрита, тем более что и у матери Ленина подобное случалось. По совету Гетье Ленин принял слабительное (английскую соль), и ему был предписан покой. Поздно вечером в субботу, 27 мая, появилась головная боль, полная потеря речи и слабость правых конечностей. Утром 28 мая приехал профессор Крамер, который впервые пришел к выводу, что у Ленина мозговое заболевание, характер которого ему был не совсем ясен. Диагноз его был такой: «явление транскортикальной моторной афазии на почве тромбоза». Иными словами – утрата речи из-за поражения моторно-речевой зоны головного мозга на почве закупорки (тромбоза) сосудов. Какова природа тромбоза – оставалось неясно. Крамер полагал: в основе лежит атеросклероз, однако то обстоятельство, что явление паралича конечностей и расстройство речи быстро прошли, Крамер объяснял поражением не магистральных (как это чаще бывает при атеросклерозе), а мелких сосудов головного мозга».

Комментарий Новоселов. Вот, что на самом деле написано в «дневнике» дословно. Профессор Василий Васильевич Крамер: «Явление транскортикальной моторной афазии на почве_ ». Внимательный читатель заметит, что, несмотря на то, что Лопухин пишет об атеросклерозе, профессор Крамер, осмотревший пациента, не упоминает о том, что считает причиной афазии, т. е. нарушения речи. Вместо диагноза пробел на восемь знаков (подсчитано автором [какой молодец!]), но в которые, что очень важно, не умещается ни слово артериосклероз, ни даже атеросклероз».

Четвёртое упоминание загадочных знаков мы оставим без комментариев, а вот по поводу претензий к Лопухину хотелось бы уточнить один момент.  Сам автор совершенно спокойно диагностирует за тогдашних врачей менинго-васкулярную форму сифилиса, хотя таких слов читатель не найдёт в Дневниках даже с прожектором. Очевидно, доктор Новоселов считает, что имеет на это право на основании каких-то данных. Ну так может, и Лопухин считал так же?

Теперь, как говорится, внимание, вопрос: кто мешал самому Новоселову уточнить этот момент? Почему он сжимал пружину на берегах неспешного Дуная вместо того, чтобы задать Лопухину вопрос лично?

Далее мы начинаем понимать, зачем в конце второй части автор снова взялся за начальный период болезни Ленина.

«Клинический случай, который мы описываем, не является чем-то необычным или выходящим за известные рамки. Для нас интересно лишь то, что, судя по описаниям у пациента Ульянова в течение нескольких лет, как минимум в 1921–1922 годы, отмечены изменения личности и поведения. Если бы пациент был простым человеком или даже писателем Ги де Мопассаном, его повышенные раздражительность, расторможенность, импульсивность, конфликтность с окружающими, агрессивность, отсутствие критического отношения к своим поступкам, двигательное возбуждение не имели бы принципиального значения. Но речь идет о первом лице государства, отклонения в поведении которого могли повлиять и на принятие политических решений, и на обстановку внутри правящей верхушки. Возможно, влияли.

Там, где обычный, заурядный исследователь скучно и банально шёл бы от симптомов к диагнозу, наш новатор от-медицины сначала ставит диагноз, а потом вываливает симптоматику из книги Адольфа Фон Штрюмпеля. Зато теперь ему не нужно приводить примеры, начиная от «повышенной раздражительности» Ленина и заканчивая его «двигательным возбуждением» (оно-то чем Новоселову помешало?). Это, действительно, очень удобно.

…Насколько могла неврастеническая стадия до ее перехода в паралитическую, когда становится ясно, что болезнь требует госпитализации и медицинского ухода, оказать влияние на политическое противостояние в СССР, – это вопрос для будущих исследователей. Возможно, потребуется более тщательное изучение ленинских документов с привлечением клинических психологов».

Как видите, автор перестал стесняться, и решительно стянул с себя кожицу объективности.

Люди, которым эта книга по каким-то загадочным причинам показалась не антисоветской, должны понимать, что написана она именно для этого вывода: политику Советской России в первые годы главным образом определял больной психо-сифилитик.

Ниже приведу ещё одну тему, где у автора получилось знатно расчехлиться. Речь пойдёт о том, как большевики загубили земскую медицину.

«Сегодня, когда на наших глазах умирает советское здравоохранение, созданное под руководством Н. А. Семашко, можно оглянуться в прошлое и узнать, как заканчивала жизнь земская и страховая медицина и как создавалась новая система общественного здравоохранения в СССР…

…Молодая власть была быстра на решения. Вот ответ Ленина о директиве Политбюро в связи с Всероссийским съездом врачей от 22.05.1922, т. е. уже на следующий день по получению письма: «Поручить т. Дзержинскому (ГПУ) при помощи т. Семашко выработать план мер и доложить Политбюро в недельный срок».

Уже через пару дней у В. И. Ульянова случится переход из неврастенической стадии к паралитической стадии нейролюэса. К этому моменту у больных проявлялась яркая картина сифилитического психоза. Таких пациентов обычно изолировали, просили завершить работу, уехать в деревню, не вести финансовых дел. Начиналась стадия множественных псевдопараличей.

…Так трагедия и драма шли в ногу с великими делами в становлении нашей советской медицины и, одновременно, с уничтожением нашей же земской медицины. При опубликовании исторического документа об истории нашей медицины периода 20-х годов очень интересно смотреть на реакцию современных врачей. Тут только мастерство доктора Булгакова могло бы описать все многообразие красок в комментариях, которые я видел и слышал. Грустно, но становится понятным, на что опирались большевики, трансформирующие медицину под свои задачи – на глупость, ханжество и чванство отдельных наших коллег. У деструктивных сил всегда есть определенное количество волонтеров, готовых маршировать под мелодии фанатиков.

Но, это тоже история медицины нашей страны, которая требует серьезного спокойного и взвешенного анализа, чтобы внимательно оглянувшись в прошлое, мы сказали, как не надо делать».

Такие дистиллированные антисоветские помои комментировать – только портить.

Вот ещё из той же серии. Зашёл Новоселов, надо сказать, издалека:

«Мне было интересно сравнить продолжительность жизни врачей консультантов В. И. Ульянова, граждан СССР, и группы зарубежных врачей. Группа первых состояла из 21 человека (сюда же я отнес и двух наркомов здравоохранения), вторая группа включала 9 специалистов. Проделав нехитрые математические действия с днями рождения и смерти, я получил следующие результаты – у россиян средняя продолжительность жизни была 68,64 года, тогда как у группы «немцев» (в нее кроме граждан Германии, я включил и двух шведов) результат 80,33 года. При этом группы имели приблизительно один возраст, один уровень образования, ученые степени, и даже одного и того же общего пациента. Если исключить расстрелянного в 1938 году доктора Л. Г. Левина в первой группе, то продолжительность жизни врачей-россиян практически не изменится и будет равна 68,86 лет. Доктор Н. С. Попов, также расстрелянный в 1938 году, не был мною включен в список врачей, поскольку фактически выполнял функции санитара. Итак, в итоге получилось 11,5 лет разницы между двумя группами врачей, и это не просто календарное время, а потерянное время профессиональной работы во славу отечества, во благо здоровья пациентов. Ведь именно врачи относятся к той категории, которая, как правило, работает на протяжении всей своей жизни.

…Главный фактор, который определяет, по моему мнению, как клинического геронтолога, низкую продолжительность жизни и врачей пациента Ульянова и живущих сегодня в России мужчин это то, что население страны находится в состоянии стресса на протяжении уже почти ста лет. А в стрессе, как известно, долго не живут даже модельные животные с большей пластичностью мозга, чем у человека. Например, если перед клеткой с мышками посадить кошку, то они быстро умрут от стресса, а что уж говорить о человеке…»

А вот до Революции население России проживало в райском саду, в окружении розовых единорогов. Создаётся впечатление, что г-на Новоселова когда-то оглушили пыльной подшивкой перестроечного «Огонька».

Ещё одну дозу антисоветчины автор расположил довольно оригинально. Дело в том, что каждую главу второй части своей книги Новоселов сопровождает какой-нибудь мудрой цитатой. Например, начинается она вот так:

«От автора.                                                                 «Не судите, да не судимы будете»

                                                                                       Евангелие от Матфея. VII»

За авторским введением следует глава:

«Начало длиной в четверть века.                              «В том, что известно, пользы нет,

                                                                                        Одно неведомое нужно»

                                                                                       «Фауст», Гете»

Ну так далее.

Так вот, главу «История французской болезни в России: от Ивана Грозного до Владимира Ленина» автор предварил цитатой Зинаиды Гиппиус:

«Тысячи безпризорных обезьянят ютятся по городам СССР-ии, только, вот, не в шерсти ещё, и ещё болтают они с прохожими членораздельно: «дай копейку, не то укушу, а я венерик!» И кусают.                                  З. Гиппиус, «Заметки о Человечестве», 1927 г.

К огромному, четырёхвековому периоду истории России автор посчитал самым иллюстративным – желчный высер злобной антисоветчицы, направленный в адрес государства, которое начало с эпидемиологическими заболеваниями бескомпромиссную войну.

Мало того, сама цитата просто выбивается из ряда по своей стилистике. Если к остальным главам подобраны абстрактные высказывания разной степени мудрости, то здесь – просто бытовая зарисовка. Вот, сравните… Да, чуть не забыл про один забавный момент. Читаю я, значит, книгу и на все эти цитаты, по большому счёту, не обращаю внимания. И тут, краем глаза, цепляюсь за знакомое имя. Сначала подумал, что показалось. Потом – что однофамилец какой. Потом присмотрелся: косноязычная хрень…  бессмысленная и беспощадная война с запятыми… Нет, ошибки быть не может!

«Выражение «лечить не болезнь, а больного» несет в себе признаки какой-то сложно объяснимой чертовщины, которая в сочетании с оперированием достижений высокой науки несет в себе определенную привлекательность».

                                                                                                        Доктор В. М. Новоселов

Да, читатель, ты всё понял правильно: это наш скромный герой!

Заметьте, это не цитаты из какой-то научной работы автора. Просто г-н Новоселов бывает настолько поражён величием посещающих его голову мыслей, что не может не отдать им должное. Давайте мы тоже оценим, как смотрится в ряду знаменитостей человек, с которым нам посчастливилось жить в одно время. Тот, кто соединил в себе мудрость Платона и знания Гиппократа. Этот, не побоюсь такого слова, Парацельс современности:

«Не судите, да не судимы будете».                                                  Евангелие от Матфея. VII

 «В том, что известно, пользы нет, Одно неведомое нужно».                          «Фауст» Гете

«Пишущему лучше не договорить, чем сказать лишнее».                                           А. Камю

«Болезнь В. И. Ульянова – это своеобразная tabula rasa в истории медицины».

                                                                                                                  Доктор В. М. Новоселов

«Человек часто делает ошибки. Более того, он всю жизнь только и занимается тем, что делает ошибки».                                                                                                               Ги де Мопассан

«Я большой приверженец здравого смысла, я верю в него. Но здравый смысл иногда вводит нас в серьезные заблуждения».                                                                                                            К. Р. Поппер

«Лжет только тот, кто боится».                                                                          Г. Сенкевич

«Мыслитель движется вперед, если он не спешит с выводами, пусть даже они кажутся ему очевидными».                                                                                                              А. Камю

«Я отказываю в сочувствии ранам, выставленным на показ».    Антуан де Сент-Экзюпери

«Не следует привлекать новые сущности без крайней на то необходимости».          Оккам

«И успех, и неуспех в лечении болезни нужно возлагать как на долю врача, так и на долю пациента».                                                                                                                                                                           Гиппократ

«В того невольно верят все, кто больше всех самонадеян».                              «Фауст», Гёте

«В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного».                           Гиппократ

«Мы дети страшных лет России, Забыть не в силах ничего».                                     А. Блок

«Выражение «лечить не болезнь, а больного» несет в себе признаки какой-то сложно объяснимой чертовщины, которая в сочетании с оперированием достижений высокой науки несет в себе определенную привлекательность».                   Доктор В. М. Новоселов

«Нестабильное состояние равно трудно и больному человеку, и человеку в больном обществе».                                                                                                                                                                  Н. П. Бехтерева

«Блистательнейшие пьяницы и вы, изысканнейшие венерики (ибо вам, а не кому другому посвящаются мои писания)…»                                                                                          Доктор Франсуа Рабле, 1534.

Цитату к главе «Нарком Семашко» выделю особо: «Он доктор? Он мой раб».         Ф. [Фёдор??] Гете

«Мы склонны ошибаться не только во всем, что нам кажется, мы знаем, но даже в нашей критике».                                                                                                                                                                                           К. Поппер

«Тысячи безпризорных обезьянят ютятся по городам СССР-ии, только, вот, не в шерсти ещё, и ещё болтают они с прохожими членораздельно: «дай копейку, не то укушу, а я венерик!» И кусают».       Гиппиус, «Заметки о Человечестве», 1927 г.

«Все есть яд и все есть лекарство, тем или иным его делает только доза».       Парацельс

«Великий вопрос жизни – как жить среди людей».                                                      А. Камю

«Клиническое мышление – это творчество, обладающее признаками яркого индивидуализма, но стандартизированное постоянным, на протяжении всей жизни врача, обучением».                                                        В. М. Новоселов

Г-н Новоселов достиг такой стадии просветления, что уже убрал уточнение, что он доктор. А и правда: зачем, если он просто мудр.

Последнюю жемчужину выдавил, разумеется, он же:

«Доказать можно все, что наиболее отчетливо видно на примере акта патологоанатомического заключения В. И. Ульянова».                                                                                                                                                                     В. М. Новоселов

Нетрудно заметить, что хоть какую-то конкуренцию доктору Новоселову смог составить только французский философ Альбер Камю: 4:3  (четыре упоминания, против трёх). Остальных же Валерий Михайлович просто вынес в одну калитку.

Если же говорить серьёзно, то подобное самоцитирование выглядит какой-то особо извращённой формой интеллектуального онанизма.

Далее автор снисходительно прошёлся по альтернативным (его любимому сифилису) версиям болезни.

«…Откуда же берутся утверждения в разных вариантах звучания, но с одним смыслом, что если «отец пациента Илья Николаевич скончался в 55 лет от кровоизлияния в мозг, то это говорит о большем генетическом родстве Владимира Ильича к отцу, нежели к матери…

…Фраза безграмотная, но смысл совершенно ясен на бытовом уровне».

Я довольно много прочитал литературы посвящённой Ленину, но нигде не встречал этой версии. Вполне возможно, что кто-то такую идею и озвучил, но, чтобы прям «разные варианты звучания», — это наглый пиздёж вряд ли. В любом случае это какая-то маргинальная версия, которая выеденного яйца не стоит. Но автор не оставляет скептикам – антисифилитикам даже этой малюсенькой надежды и долго, и подробно объясняет, что-как происходит по генетическим линиям.

«…Мой вывод. На фоне низкой продолжительности жизни мужчин, как сейчас в РФ, так и в конце XIX – начале XX веков, разных условий жизни отца и сына Ульяновых, более высокой продолжительности жизни сибсов В. И. Ульянова, чем в среднем по РСФСР, отсутствия генетических исследований тканей самого пациента, так и его родственников, нельзя говорить о каком-либо генетическим компоненте, который мог сказаться на якобы ранней смерти В. И. Ульянова».

Хотя вывод изложен крайне коряво и безграмотно, смысл его совершенно ясен на бытовом уровне: версию вычёркиваем и идём дальше.

«Токсоплазмоз мозга, болезнь Альцгеймера, болезнь Пика, рассеянный склероз, хорею Гентингтона, CADASIL – синдром и даже прогерию Вернера и прочие экзотически версии я не буду разбирать [но кто, если не Вы, доктор?!], чтобы не утяжелять и без того объемное повествование...»

Почему бы и не утяжелить, чтобы все сомнения развеять? А если уж надумали что-то сокращать, то дурацкую «генетическую» версию первой под нож можно было отправить. Или всю главу, посвящённую ятрогении. Или максимально урезать осетра в безразмерной главе о Бехтереве, непосредственное участие которого в лечении заключалось в двух консультациях 5-7 мая 1923 года и 28 ноября того же года, где он рекомендовал давать пациенту побольше мышьяка. На мой взгляд, рассмотреть возможные альтернативы сифилису – намного важнее.

«Наиболее близок к нашему клиническому случаю, конечно, очень редкий синдром церебральной аутосомно-доминантной субкортикальной артериопатии с субкортикальными инфарктами и лейкоэнцефалопатией…»

Ну ладно, давайте хотя бы её.

«…Наименее похож синдром прогерии, поскольку кроме партийной клички Ленина «старик» ничто не указывает на это заболевание».

Подождите, а что там с артериопатией и лейкоэнцефалопатией?? Они же очень похожи!  А я бы, честно говоря, и про прогерию послушал. Вам, г-н Новоселов, если решили на тексте экономить, лучше было бы постоянные самоповторы проредить, — наверное, процентов 10 текста освободилось бы.

«Кроме того, ночное время головных болей и яркая клиническая картина у пациента не позволяют нам думать об очень редком CADASIL, тогда как больными с сифилисом мозга, прогрессивным параличом и табесом были в те годы наполнены все психиатрические отделения как Западной Европы, так и РСФСР».

Где написано, что у Владимира Ильича были именно ночные головные боли, насколько они были постоянными и на какой стадии появились? Может всё-таки скажете что-то про очень редкий CADASIL? Нет? Ну и ладно.

Зато автор зацепил вот такое:

«Подробное описание клинической картины и патоморфологии у таких пациентов как Ленин разрушает постулат некоторых историков, которые утверждают, что у особенных людей и болезни особенные. Не станем их переубеждать. Пусть доживают свою жизнь с такими убеждениями».

Эти слова принадлежат неоднократно здесь упомянутому профессору В.В. Крамеру:

«В марте 1924 года в статье «Мои воспоминания о В. И. Ульянове-Ленине» он пишет:

«Чем же объясняется своеобразие, несвойственное обычной картине общего мозгового атеросклероза, течение болезни Владимира Ильича? Ответ может быть только один – у выдающихся людей, как гласит внедрившееся в сознание врачей убеждение, все необычно: как жизнь, так и болезнь течет у них всегда не так, как у других смертных».

В наше время их привёл в своей книге Ю.М. Лопухин. Оба они уже дожили свои жизни.

Теперь настало время версий, связанных с ранением Ленина. Их д-р Новоселов, почему-то разбирает всей кучей:

«Так или иначе, на версии, связанных с ранением отравленной пулей, пулей, застрявшей в теле Ленина и постепенно перекрывающей кровоток мозга, или пулей «дум-дум», отравляющей организм свинцом, как, впрочем, и на массе других несостоятельных вариантах исторических фантазеров не стоит обращать внимания. Почему? А просто потому, что у пациента Ульянова наблюдалась характерная клиническая картина заболевания, имеющего стандартное стадийное течение».

Именно сейчас мы можем точно определить, как автор относится к профессору Лопухину. Дело в том, что версия о пуле, застрявшей в теле Ленина и постепенно перекрывающей кровоток мозга, принадлежит именно ему. То есть, г-н Новоселов терпеливо ждал смерти Лопухина только для того, чтобы потом назвать его «историческим фантазёром», на бредни которого даже не стоит обращать внимания.

Когда я в первый раз пошевелил палкой новоселовский креатив, то сгоряча назвал его автора «пидорком». Признаюсь, был не прав: это настоящий, матёрый ….. (пропуск на 5 букв).

Оцените ещё, как элегантно и по-научному Новоселов опровергает чужую версию: почему Лопухин не прав? А потому! В чём конкретно не прав? А во всём!

Развенчав все ошибочные версии, г-н Новоселов снова пропел свою победную песнь:  

«…Но сегодня, когда большинству молодых людей малоинтересен вопрос «отчего умер вождь революции В. И. Ленин», можно с уверенностью сказать: он умер от того отчего его лечили профессор Макс Нонне, академик В. М. Бехтерев, профессор В. В. Крамер, профессор В. П. Осипов, приват-доцент А. М. Кожевников и прочие доктора. Это сифилис сосудов головного мозга, обычное и частое заболевание начала ХХ века. Лечения какой-либо другой болезни просто не велось».

Причём здесь интерес молодых людей? Если бы они заинтересовались темой, Новоселов без уверенности говорил бы?

Что касается последнего пассажа, то я уже писал: лечили ту болезнь, победить которую хотя бы был шанс.

Напоследок автор разбирает уже свою ошибочную версию, которую он якобы всерьёз рассматривал в начале 90-х:

«В начале 1990-х годов я полагал, что Ленину препаратами мышьяка ускорили течение именно этой болезни [атеросклероза]. Тогда мне казалось, что для исследователя механизмов атеросклероза сосудов головного мозга история пациента Ульянова – это настоящий завершенный эксперимент по ускорению атеросклероза препаратами арсенобензольного ряда. Надо сказать, что за время изучения данного клинического случая, я отказался от принципа патофизиологического монизма атеросклероза (инфильтрационной теории Н. Н. Аничкова), несомненно, сцепленного с самими механизмами старения человека, но без явной причинно-следственной связи. А если артеросклероз можно ускорить у человека, вводя мышьяк в организм, то нельзя ли его и замедлить антидотами арсенола?

Впрочем, судя по записям врачей, они полагали, нет, они были уверены [одёргивает себя Новоселов], что перед ними не атеросклероз, а нейролюэс, причем в одном из типичных вариантов течения и, соответственно, проводили лечение данной болезни согласно принятым в то времени стандартам. На основании синдромального и нозологического мышления, изучения множества материалов начала ХХ века по атеросклерозу и сифилису, у меня в результате выработалось четкое понимание, что врачи лечили пациента В. И. Ульянова исключительно от нейросифилиса…»

Об этом уже давно написал (причём хорошим, русским языком) профессор Лопухин. Чтобы сейчас разгадывать этот секрет Полишинеля, напрягать синдромальное и нозологическое мышление уже не нужно.

«…Последний манифестировал у него в неврастенической форме сифилитического психоза, в терминологии лечащего врача, профессора В. П. Осипова…»

Только вот к своему пациенту он эту терминологию не применял.

«…На течение заболевания у пациента также оказало влияние токсическое действие препаратов арсенобензольного ряда [т. е. на основе мышьяка] и, весьма вероятно, и ртути».

Попробую, в меру своего непрофессионализма, немного разобраться в теме. Сам автор пишет:

«При лечении сальварсаном (мышьяка 31 %), менее – неосальварсаном (мышьяка 21 %) может наблюдаться целый ряд осложнений: уже при самом внутривенном вливании может получиться так называемый ангионевротический симптомокомплекс, проще – коллапс, но с цианозом, упадок пульса обморок и т. д. Здесь неизбежно прекращать вливание и быстро ввести в вену 1 см адреналина 1:1 000. Кроме того, могут быть желудочно-кишечные расстройства, с рвотой и поносом, температурная реакция, поражение почек, психическое возбуждение, кожные сыпи, судороги, поздний коллапс и т. д. Неоднократно наблюдались здесь смертельные исходы, особенно в начале применения. Весьма тяжелыми являются осложнения со стороны центральной нервной системы, с самыми разнообразными явлениями: головными болями, параличами, расстройствами функции черепно-мозговых нервов (слухового, зрительного, лицевого); описаны эпилептоидные судороги и явления апоплексии и т. д.»

Вы просто представьте себе такой расклад: в полном соответствии с версией Новоселова врачи «диагностировали» у Ленина сифилис на самой ранней стадии и стали тогда же пичкать его мышьяком. Допустим (г-н Новоселов, не волнуйтесь, - только допустим!), что с диагнозом они ошиблись. Перечитайте описание побочки и подумайте: что останется в таком случае от всего «сифилитического» анамнеза, бережно собранного г-ном Новоселовым?

К слову, сейчас появилась мысль по поводу всех нестыковок в Акте вскрытия, о которых нам так настойчиво рассказывал автор. Опять же: представьте себе, что после того, как врачи вскрыли тело Ленина, они не увидели того, что ожидали увидеть. Допустим, с одной стороны – нет сифилитических гумм, а с другой – нет атеросклеротических бляшек (или их мало, или они не там, или они не такие). И вот медицинские светила (в том числе – с мировыми именами) стоят и лихорадочно пытаются понять: от чего же они лечили Ленина? При этом очевидно, что логичную версию они обязаны выдать прямо здесь и сейчас, иначе тот же самый вопрос им будут задавать уже другие люди.

Точнее, здесь возможны два варианта: а) врачи столкнулись с чем-то вообще не знакомым и не понятным (в этой связи было бы особенно важно рассмотреть все выявленные современной медициной «экзотические» заболевания, которые доктор Новоселов в своей «уникальной» книге замёл под плинтус); и б) врачи поняли, что ошиблись, и своими действиями только ускорили смерть пациента №1 (здесь уже по-другому смотрится отсутствие подписи личного врача Ленина – Ф.А. Гетье).

Мне кажется, в такой ситуации, достаточно запутанный, но вместе с тем максимально близкий к правде (в тогдашнем понимании) диагноз «абнутцунгссклерозе», выглядит достаточно логично.

Вернёмся к теме и рассмотрим ещё немного информации о лекарстве, которым врачи пытались спасти Ленина:

«При легких заболеваниях (простуда, ангина, заболевание желудка) впрыскивание сальварсана производится с очень большой осторожностью, при более же тяжелых расстройствах здоровья лучше всего совсем не применять препаратов сальварсана; равным образом нельзя впрыскивать сальварсан лицам, плохо перенесшим последние впрыскивания. Не рекомендуется производить впрыскивание сальварсана натощак и при переполненном желудке…

…Больные должны быть осведомлены, что после впрыскивания могут появиться: головная боль, тошнота, головокружение, рвота, лихорадка, обморок, бессонница, покраснение лица, кровотечения, сыпи и скудное мочеотделение. Если эти осложнения приобретают серьезный характер, необходимо прекратить лечение…

… Особенно важно не проглядеть легкие скоропреходящие сыпи. При первых признаках таких высыпаний нужно прекратить лечение. Даже при легких сыпях требуется прекратить лечение, по крайней мере, на 14 дней…

…Побочных действий, в основе которых, как мы сегодня понимаем, лежит токсическое действие мышьяка, было очень много – лихорадка, дерматиты, желтуха, тошнота, рвота, гастроэнтериты и т. д. Наиболее опасной формой, которую мы наблюдаем у пациента Ульянова, была «апоплексия». «Осложнение это дает до 70 % смертности и возникает то внезапно без всяких предвестников то предшествуемое головной болью, тошнотой, рвотой, неопределенным общим недомоганием которые становятся все чаще и чаще и ведут к глубокому коматозному состоянию с тургором затылочных мышц, с приступами контрактуры или тризма, с симптомами Кернига при затрудненном дыхании Чайн-Стокса, малом и частом пульсе...»

Такие дела. Думаю, тем, кто внимательно читал записи Дневника и новоселовские комментарии, здесь есть над чем поразмышлять.

Напомню вкратце цепь событий. 25 мая 1922 года у Ленина началась «стадия параличей». Очевидно, что врачи начали его чем-то лечить несмотря на то, что записей в Дневнике нет. Первое сведение о «специфическом средстве» мы встречаем 5 июня, и это йод. Мышьяк первый раз засветился только 1 июля. Просто подумайте, если за словами г-на Новоселова о быстром распознавании сифилиса на невротической стадии есть хоть что-то, какова вероятность того, что больному сразу не дадут более современный, по сравнению с йодистыми препаратами, неосальварсан?

И ещё про йод. В имеющейся у меня книге профессора Никольского о нём говорится так:

«В йоде мы имеем средство, действующее, подобно ртути, на всасывание сифилитических инфильтратов. Лечебное действие его значительно слабее ртути, так как 1) йод слабо действует на инфильтраты вторичного периода сифилиса; лучше он действует на инфильтраты гуммозного периода; 2) он не предохраняет от быстрого наступления возвратов и тем более не обеспечивает излечения.

Но и при этих свойствах йод служит могущественным вспомогательным средством. Мы используем его в следующих случаях: 1) при идиосинкразии к ртути; 2) когда необходимо как можно быстрее добиться всасывания сифилитических инфильтратов, как например при параличах, когда мы употребляем и большие количества ртути, и одновременно большие количества йода; 3) в промежутках между курсами ртутного лечения, когда мы не хотим обременять организм ртутью, особенно, когда имеем перед собой значительную наклонность болезни к возвратам; 4) пользуясь также свойством йода усиливать выделение ртути из организма, мы употребляем его в случаях отравления ртутью; 5) в злокачественной форме сифилиса йод оказывает большее влияние, чем ртуть» (стр. 160).

В общем, в книге Никольского, лечению сифилиса йодом уделено две страницы, лечению мышьяком – 12, а ртутью – 50. Если врачи, как нас уверяет Новоселов, диагностировали у Ленина сифилис, то вероятность того, что его начали лечить только йодом, близка к нулю. На мой взгляд, до йода (или, как минимум, параллельно с ним) пациент должен был принимать либо ртуть, либо (что вероятнее) мышьяк, а конкретно – неосальварсан.

С мышьяка мы плавно переходим на главного сторонника лечения этими препаратами – академика В.М. Бехтерева. По какой-то непонятной причине ему в книге выделена целая глава. Кроме того, список тех, кто, по словам Новоселова, «мог играть и играл значимую роль в определении методологии ведения пациента», хоть и по алфавитному принципу, но возглавил он же:

        «1. В. М. Бехтерев – академик, невролог

        2. А. М. Кожевников – невропатолог, приват-доцент, специалист по нейросифилису

        3. В. В. Крамер – профессор, профессор, ассистент Минора Л. С.

        4. М. Нонне – специалист по нейросифилису, профессор, гражданин Германии

        5. В. П. Осипов – психиатр, профессор, помощник академика В. М. Бехтерева [в то время – уже и близко не помощник]

        6. О. Ферстер – невролог, профессор, гражданин Германии».

Но почему Владимир Михайлович вообще здесь оказался? Ведь он видел пациента Ленина всего два раза, причём на том периоде, когда он, по словам самого Новоселова, уже был безнадёжен: 5-7 мая и 28 ноября 1923 года. Единственным вкладом Бехтерева было то, что он продавил среди коллег усиленное лечение Ленина сальварсаном (мышьяком), что ни к чему хорошему не привело и лишь добавило Владимиру Ильичу страданий. Последующий кратковременный период улучшения состояния пациента был связан с применением комбинации йодистого препарата и хинина. Когда Бехтерев второй раз предложил мышьяк – коллеги ему отказали. Вот, собственно, и весь вклад.

Невооружённым взглядом видно, что г-н Новоселов испытывает к Бехтереву огромное уважение, если не сказать – благоговение. Тем непонятней то, что он вообще не пытается пояснить суть бехтеревского клинического мышления. Особенно необъяснимо это выглядит во время последнего посещения (28 ноября), когда уже находящемуся на краю могилы больному, Бехтерев снова рекомендует вливания сальварсана. Почему автор не объясняет читателю, на что (по его мнению, разумеется) рассчитывал его кумир в данном случае? Он же сам писал, что абсолютно все уже поняли, что пациент безнадёжен, неужели только Бехтерев это не понимал?

Раз уж глава про Бехтерева есть, заглянем и в неё. Понятно, что главной темой у Новоселова здесь будет трагическая гибель Владимира Михайловича:

«22 декабря Бехтерев был избран почетным председателем съезда и прочитал свой доклад. 23 декабря он руководил съездом, который проходил на Кудринской улице в здании Института психопрофилактики Наркомздрава. Никаких указаний на возможное начало болезни в этот день нет, наоборот, все указывает на благополучие. Он осмотрел лаборатории и посетил в этот же день вечером Большой театр, где давали «Лебединое озеро».

Той же ночью у него появились боли в животе. 24 декабря 1927 года состоялся консилиум профессоров Шервинского и Бурмина, доктора Константиновского. Проводимые ими лечебные мероприятия не дали желаемого эффекта. Появились признаки ослабления сердечной деятельности. Заболевание протекало, если так можно говорить о настолько стремительном процессе, с симптомами, которые можно отнести к токсикоинфекции или холере. Одновременно нарастали признаки общей интоксикации, нарушения сердечной деятельности, дыхания и в 23–45 В. М. Бехтерев скончался.

Но это же симптомы отравления арсенолом (мышьяком)!»

Мы же только недавно читали обширный список осложнений от мышьяковых препаратов, там ещё куча всего. Почему сразу мышьяк-то?

«Довольно простая проба Марша (проба на мышьяк) позволяла сделать токсикологическую экспертизу даже в те годы, тем более, в РСФСР, где отравления мышьяком и тяжелыми металлами, которые были доступны для населения, встречались довольно часто. Уже на тот момент пробу Марша около века широко использовали именно для обнаружения следов мышьяка в теле умерших. Отсутствие политической воли выяснить причину смерти академика (скорее всего, было дано устное указание ничего не выяснять и закрыть глаза на подозрительность смерти) и объясняет, почему такую пробу не сделали, а тело спешно кремировали и намекает нам на реальность версии отравления, как причины внезапной смерти академика».

Что мешало коммунякам написать, что проба Марша – отрицательная? В случае Ленина Новоселов раскрыл целый врачебный заговор, а тут всего-то и надо было: одного врача припугнуть. Но отдадим в данном случае должное и самому Новоселову: он пишет, что это всего лишь версия. Что же её подтверждает?

«На здоровье указывает и чудовищная работоспособность академика. Вот какая характеристика дана в книге цикла ЖЗЛ «Бехтерев»: [далее обычные биографические славословия]…»

И этот человек не верит «Биохронике»!

«Что еще подкрепит версию отравления? Академик был, несмотря на свои 70 лет, очень здоровым человеком крепкого телосложения. В течение всей жизни у него было отменное здоровье. Об этом, кроме многочисленных сведений современников, говорят его фотографии. Незадолго до смерти Бехтерев женился на сорокапятилетней женщине».

Честно говоря, это звучит как начало какого-то пошлого анекдота, но смотрите, что происходит после такой чудесной аргументации с некогда скромной «версией»:

«Именно характер, кипучая энергия и пассионарность нейрофизиолога привели его к смерти 24 декабря 1927 года от рук людей, одурманенных идеями мировой революции, имевших когнитивное предубеждение, что сначала надо разрушить все то, что веками строилось нашими предками».

Как видите, она уже подаётся, как факт. Чуть ниже:

«И вот итог – отравление мышьяком, самым распространенным веществом, который использовали в те годы. Версия бытового отравления, которая, как известно, тоже существует, скорее, является прикрытием: если кто-то и будет что-то подозревать, то пусть уж лучше думает о семейной драме».

Теперь научный анализ причин «убийства»:

«При строительстве нового часто уничтожают старое и, явно, академик мешал в строительстве нового типа человека другой формации. Это главная предполагаемая мною лично причина, которая позволяет закрепить идею политического заказа на отравление академика».

Явно мешал… Для кого это «явно»? Почему мешал? Новоселову похер.

«В. М. Бехтерев, организовал Государственный НИИ мозга (НИИ по изучению мозга и психической деятельности). Теоретически, именно ему, как первому лицу в мировой науке о мозге, должны были бы отдать мозг пациента Ульянова. Но этого не произошло. При жизни Бехтерева научная общественность явно задавалась вопросом, почему мозг Ленина не отдают ведущему мировому специалисту. Сложилась довольно странная ситуация: институт Бехтерева, изучающий мозг находится в Ленинграде, главный специалист страны там же, а главный мозг страны решают изучать в Москве во вновь созданной лаборатории».

Вообще ничего удивительного здесь не вижу. Москва – столица нашей Родины, так-то.

А лаборатория, в отличие от института, была создана под конкретную цель: изучение мозга Ленина.

«Большевистское руководство поддерживало работу Бехтерева, но относилось к нему с недоверием. Мозг Ленина ему так и не отдали: слишком прям был Владимир Михайлович. Он вполне мог высказаться о болезни вождя научным языком так, что все бы в мире поняли, чем страдал его пациент…

…«Официальная» история мозга Ленина и его странным несуществующим диагнозом должна была быть не только красиво написана. Изложить ее для общественности предстояло весьма авторитетным лицам. А все, кто теоретически мог каким-то образом подорвать их авторитет или высказать свое высокопрофессиональное мнение, подрывающее легенду, должны были замолчать. А уж если это могло быть мнение первого лица в науке о мозге, то есть, Бехтерева, то смерть его становилась неизбежной.…».

Так он же высказался! В статье «Человек железной воли», опубликованной в газете «Петроградская правда» (26 января 1924 г., № 21):

«Со смертью Ленина сошел со сцены человек не только выдающихся способностей, но и человек железной воли. В Ленине именно было сочетание того и другого. Развить почти одному гигантскую пропаганду своих идей среди разброда мыслей в период первой революции, создать партию большевиков железной дисциплины, осуществить с горстью людей Октябрьский переворот, настоять на необходимости «передышки» во время войны, когда неприятель готов был наступить на горло, и когда, казалось всем, что необходимо вести войну до конца, настоять и провести к жизни новую экономическую политику… смело заявить план электрификации России и приступить к его осуществлению мог… человек только железной воли…»

Была у него и ещё одна публикация на эту тему, под названием «Встречи с Лениным», но она вышла в печать в 1928 году, уже после смерти Владимира Михайловича.

Возвращаем слово Новоселову:

«Вот мнение правнука В. М. Бехтерева, директора Института мозга человека, С. В. Медведева, «То, что его убили, вещь очевидная. А история связана с Лениным, что Бехтерев поставил ему диагноз сифилис мозга (он как раз собирался ехать на международный конгресс, где мог рассказать, и, скорее всего, это и послужило)… доказать ничего нельзя: если система хочет убрать доказательства, она делает это хорошо». Если у гражданского общества и клинического сообщества ранее не было письменных свидетельств такого диагноза, то теперь у нас есть дважды высказанное мнение самого академика, зафиксированное в дневнике пациента».

Похоже, в данном случае природа конкретно отдохнула на правнуке, отыгравшись за всех предков. Честно говоря, становится страшно, когда начинаешь понимать, кто командует у нас в стране такими важными медицинскими учреждениями. Непотизм до добра не доводит!

Г-н Новоселов мог бы подсказать Бехтереву-младшему, что сифилитический «диагноз» был поставлен задолго до первого посещения Бехтеревым-старшим пациента №1. Да и за границей, на «международном конгрессе», Владимиру Михайловичу вполне могли встретится люди, которые клиническую картину болезни Ленина знали на порядок лучше его.

Ещё немножко раритетной антисоветчины «Огонёк-style»:  

«Мой неутешительный вывод: В. М. Бехтерев, с его жестким характером и профессиональными принципами, если бы не погиб в 1927 году, то сгорел бы в политической мясорубке 1930-х одним из первых – режим «подравнивал» всех, кто отличался от общей массы строителей красного проекта...  

…Большевики ломали об колено само время, переселяли целые народы, создавали человека совершенно нового типа, и никакой академик не мог стать значимым препятствием у них на пути – его раздавили одним из первых, а потом стерли в порошок сотни других ученых.

Институт мозга, где должен был храниться и изучаться мозг В. И. Ульянова, это не только история самого вождя, как иконы красного проекта, это идеология формирования человека нового типа…

Революции всегда будут приводить к последствиям, с плохо просчитываемым результатом, часто непрогнозируемым, но поднимающим наверх людей, которые мало того заслуживают. Но в нашей истории время расставило все по своим местам – в честь Владимира Михайловича Бехтерева в нашей стране названы улицы, больницы, НИИ, научное общество, журнал. Академик Бехтерев оставил стране семьдесят профессоров, его дети и внуки также достойно пронесли его фамилию по жизни, став известными учеными».

Новоселов и не вспоминает, что именно Октябрьская революция помогла ему подняться на самый верх:

«После Октябрьской революции ученый получает всемерную поддержку властей. В 1918 г. его назначают директором Института по изучению мозга и психической деятельности (впоследствии – Институт мозга), который размещался рядом с домиком Петра I в роскошном дворце дяди царя Николая II – великого князя Николая Николаевича.

В том же году выходит в свет его обобщающая книга «Общие основы рефлексологии» (1-е издание). В 1921 г. создается Психоневрологическая академия, и В.М. Бехтерев становится ее президентом. Выражением большого общественного признания ученого становится его избрание депутатом Петроградского совета (1920). В 1925 г. было торжественно отмечено 40-летие его профессорской деятельности, в 1927 г. ему присвоили звание заслуженного деятеля науки».

https://cyberleninka.ru/article/n/v-m-behterev-i-xxi-vek-k-150-letiyu-so-dnya-rozhdeniya-uchenogo?ysclid=lswzrhcrhq519628814

Финиш «бехтеревской» главы:

«Вот какую оценку дает своему деду Н. П. Бехтерева: «Среди имен, отличивших русский народ, в страшный день 7 ноября 1941 года нечистая совесть не помешала Сталину назвать имя В. М. Бехтерева. Среди тех, кто был примером современникам. Среди тех, перед памятью которых не должны были дрогнуть тогдашние защитники Родины».

Это никаким местом не оценка деда внучкой, это скорее оценка Сталина антисоветчицей.

Разбор книги Новоселова подходит к концу, и, чтобы определить, насколько убедительны его выводы, я предлагаю поразмышлять о том, насколько же автор хорош, как врач. Понятно, что он не является ни практикующим неврологом, ни венерологом, но, обладая базовыми знаниями, кое-что почитал дополнительно из профильной литературы и, наверное, действительно имеет право на свою точку зрения. Но каков он, как геронтолог?

К счастью, автор выбрал удобный момент и оседлал-таки профессионального конька:

«Труп пожилого мужчины правильного телосложения» – это первые слова, которые читаешь в акте патологоанатомического исследования тела В. И. Ульянова. Напомню, что на момент смерти возраст пациента был лишь 53 года 9 месяцев. Кому в наши дни придет в голову назвать человека в этом возрасте пожилым? Соответствует ли такое определение современным понятиям о «пожилом возрасте»? Есть ли основания предполагать, что у пациента было ускоренное старение, связанные с износом организма, как следствие повышенных нагрузок, ведь поставлен же ему диагноз: «артериосклероз от износа»…

…В наше время, когда человек в развитых странах, живет намного дольше, чем сто лет назад, критерии начала пожилого возраста и даже старости быстро изменяются. Качество жизни, уровень активности также изменились по сравнению с тем, что было сто лет назад. Возможно ли современного человека «третьего возраста» со смартфоном в руке, быстро перемещающего в пространстве на самолетах и ежедневно выкладывающего фото и видео в фейсбук и инстаграмм, сравнить с человеком, родившимся в конце XIX века? Конечно, нет. Население мира не только быстро стареет, но и понятие начала старости, зрелости и т. д. смещаются. Я уверен, это смещение продолжится и далее. Начало пожилого возраста и старости будет смещаться и далее на более позднее число лет. А что нам это принесет, покажет только будущее.

…Очевидно, постарение популяции на планете привело к смещению понятия старости, поэтому мы и смотрим на заключение, в котором написано «пожилой человек», с большим удивлением».

Господи, насколько же он ошеломляюще банален! А каким назидательным тоном всё это преподнесено… Подумайте только: тривиальнейшая мысль о старении популяции вызывает у геронтолога большое удивление! Да что он вообще тогда знает о старении?!

В общем, по «Медицинскому детективу» осталась только всякая мелочёвка. Например, автор, размашисто шагая по причинно-следственной лесенке своих умозаключений, походя разгадал ещё одну историческую загадку. При этом, зоркий взгляд доктора Новоселова пробил ещё несколько веков и попал точно в Ивана Грозного. Как известно, в его останках было обнаружено высокое содержание ртути, что, понятное дело, сразу потянуло за собой сифилитические версии, так как ртуть тогда для лечения сифилиса уже применяли. Тем не менее, это всего лишь версия, поскольку ртутью лечили и от других болезней. Но безжалостный новоселовский скальпель одним ловким движением вскрывает все тайны, тем более что обычного сифилиса, почуявшему аромат бледных трепонем доктору, уже недостаточно:

«Но, это не просто сифилис. Описания последних лет жизни Ивана IV очень похожи на парасифилис головного мозга или говоря современным языком на прогрессивный паралич. Поздний сифилитический паралич, неуклонно переходящий из неврастенической формы к следующим: псевдопаралитической, маниакальной, паранойяльной, мог быть причиной жестокого поведения царя и его решений, в том числе и появления опричнины».

Скоро на прилавках! Новый бестселлер доктора Новоселова: «Смерть Ивана Грозного. Доисторический дефектив».

В самом конце книги автор нанёс упреждающий удар по возможным оппонентам, и сделал это, как всегда, легко и элегантно:

«Слишком высокая эмоциональная составляющая информации, подаваемой частью историков СССР, как, впрочем, и современными «лениноведами», требующая дополнительного обеспечения участия как структур лимбико-ретикулярной системы, симпатической системы вегетативного обеспечения, говорит, что они не верны. Для подачи обычно верной информации, совершенно не нужно использовать слишком энергозатратные физиологические механизмы, и только ложь требует сверхэмоционального стиля подачи информации. Вспомним поговорку «Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав». В ней присутствует глубокий физиологический смысл».

Заканчивается книга так:

«Клиническое мышление – это высоконаучное и творческое мышление, с одной стороны обладающее признаками яркого индивидуализма, с другой стороны стандартизированное длительным и постоянным, как правило, на протяжении всей жизни врача, обучением. Широта познаний врачей, как правило, приводит к тому, что они хорошо разбираются в различных областях философии, связанных с познанием человека. Хороший врач – всегда философ, что не означает, что философ – хороший врач. Выражение «лечить не болезнь, а больного» несет в себе признаки какой-то сложно объяснимой чертовщины, и людям без профильного образования даже не нужно пытаться понимать и вносить дополнительную путаницу, не имея на то оснований в данную историю».

Но ведь начинался-то «Детектив» совсем по-другому: «Эта книга адресована прежде всего врачам – неврологам, психиатрам, токсикологам, патологоанатомам, судебным экспертам, патофизиологам, специалистам по истории медицины, но я постарался сделать так, чтобы ее мог понимать и неподготовленный читатель».

Допустим, обычный человек робко подступился к насыщенной медицинской терминологией книге и находится во вполне обоснованных сомнениях: сможет ли он хоть что-то в ней понять? Но автор, первой же строкой своего произведения, по-доброму так, поощряет его на погружение в тему, обещая аккуратно и профессионально провести между Сциллой медицины и Харибдой философии. Наивный простак поверил, и дня три терпеливо разбирался в хитросплетениях «Медицинского детектива». И вот, уже в самом конце, автор выпускает в лицо читателю особенно густое облачко медицинско-философской мудрости, и говорит, что тот старался зря, и единственное, что ему доступно, это покорно принять авторские выводы…

 Вот это называется, жестоко наебать!